Стратег. Город под серым покрывалом.

— По-настоящему отдохнуть и расслабиться человек может только тогда, когда сможет заставить себя существовать не в трех временах одновременно, а в одной-единственной секунде. — Продолжил Сэм свою мысль.

Я мог бы удивиться, переспросить его, поинтересоваться, как человек может жить в нескольких временах... Я мог бы придать моменту очарование открытия, добавить интереса и неожиданности... Но я прекрасно понимал, о чем говорил этот человек. А Джей Йохэнсен, подносящий свою чашку к губам, но так и не сделавший ни одного глотка, наблюдал за мной почти с гордостью, как будто понимая, что я -понимал.

Человек мыслящий, не зря названный "разумным", именно по той причине, что не устает размышлять. И присказка эта "разумный" навсегда будет приклеена к званию его. Homo Sapiens — это проклятие. Оно звучит гордо, но вместе с тем обличает человека в его главной слабости. Моя извечная слабость, как и всего человечества в целом, исключая может быть жалкие единицы, была в том, что я во всю пользовался данным мне от природы даром. Доказывал свое звание делом, я не уставал размышлять каждую секунду. Я вел с собой мысленный монолог, вспоминая о прошлом, обдумывая настоящее, беспокоясь о будущем. Я боялся, сожалел, переживал, опять боялся... Снова и снова теряя то, что имело настоящее значение именно в эту секунду. Сейчас значение имел чай.

— Не размышляй. Просто пей и отдыхай.

... А еще значение имел Джей, который не переставал все это время читать, или угадывать мои мысли, просто находясь на расстоянии одного метра. Как это он так наловчился меньше, чем за две недели?

— Я действительно совершил большую ошибку, когда поспешил дать тебе то, о чем ты не успел меня попросить.

Однако в голосе шведа не прозвучало ни чувства вины, ни сожаления, ничего... Он просто поставил меня в известность.

— Джей, кто вы? — Вырвалось у меня неожиданно даже для самого себя.

Я настолько был обескуражен своим же вопросом, что впервые, столкнувшись с его взглядом, не отвел глаз. Скорее растворил свои мысли в глубине металлического омута. Как всякие серые глаза, его — имели потрясающее свойства менять оттенки. Мои же всегда оставались темно-карими, какое бы настроение в них не играло. Даже сейчас, когда два взгляда встретились, мешая проблему и молчаливое знание, смешивая два цвета — цвет воды и земли, пересекая важнейшую озабоченность и спокойную истину, мои глаза все равно оставались просто коричневыми, а взгляд просто выражал вопрос. Наверное, вся суть и была в том, что я рядом с этим человеком был "просто...". А в его, всегда подвижном, направленном в глубь себя, взгляде были ответы на все вопросы. Этого я не понимал, но чувствовал с первой же нашей встречи. Это и пугало меня и интриговало и давало понять мне, что с того момента что-то в моей жизни изменится. Нет, не изменится, а изменилось уже давно. В ту самую секунду... Я чувствовал, но объяснить себе не мог. От того и злился и раздражался.

И если бы я мог, я бы вернул время вспять, остановил бы вращение планеты, чтобы забрать из застывшего воздуха эти три слова, вдохнуть их обратно в себя... Только бы не узнать ответа на них.

Все это Джей за секунду прочел в моих глазах и понял намного быстрее, чем я сам. И только одному ему было известно решение. Он уже допустил ошибку и хотел уберечь меня от еще одной. От того знания, которого я не должен был получить сейчас. А я не понимал этого и, жалея о заданном вопросе, продолжал ждать ответа на него. Ждал, что вот сейчас мне скажут что-то такое, великое, глобальное, возвышенное... То, о чем не придется думать. То, что даст мне очередной сладкий повод для беспокойства о будущем, для размышлений о прошлом, для страха перед настоящим...

— Передай мне сахар. — Ответил мне Йохэнсен, подумав еще секунду.

Я с облегчением вздохнул, потянувшись за миской с воткнутой в нее ложкой, почти полюбив этого человека в ту минуту. Мне показалось, что он снял с моих плеч ту гору, которую я с таким удовольствием собрался туда возложить...

Напряжение, готовое захватить воздух в сторожке, рассеялось от моего неловкого движения. Время вздрогнуло и снова пошло свом чередом, а я, потеряв волшебное умение жить лишь в одной его параллели, задумался о том, сколько же его, этого самого времени, сейчас показывали мои часы. О том, сколько я провел на кладбище и о том, сколько мне осталось на то, чтобы поужинать и выспаться перед завтрашним рабочим днем.

*17

Попрощавшись со сторожем, мы покинули теплый деревянный домик и вышли на открытый, ледяной, пронизывающий холодом насквозь, воздух. Я, скорее по привычке, чем от того, что замерз, поежился, поднимая воротник и поправляя шарф. На небе, местами иссиня-черном, местами дымчато-фиолетовом, кое-где проскальзывали звезды. Делясь с нашей планетой своим мертвым светом, светила луна, занимая сияние у солнца, отражая его и даже ночью снабжая недостойное человечество светом. Задрав голову к звездам, определив на память "Большую медведицу" и залюбовавшись тем, как играет на сгустках огромных тяжелых облаков отблеск лунного ореола, я даже забыл о том, что метро уже давно закрыто, а водители маршрутных такси уютно спят в своих кроватях.

— Я отвезу тебя домой.

Несколько мельчайших долей секунд ушло у меня на то, чтобы скоро избавить себя от двух удивленных мыслей. Первая вопрошала, откуда этот человек все-таки знает, о чем я думаю? А вторая, более меркантильная, отметила, что швед то, оказывается, на чужбине успел уже и машиной обжиться. Если, конечно, он не передвигается по Мемфелису на ковре самолете, или на колеснице, запряженной ручными драконами. С него станется...

— Как хотите. — Я пожал плечами.

С одной стороны, при всей моей любви к пешим прогулкам, идти сейчас пешком домой — полнейшее безумие. Безопаснее было остаться ночевать на кладбище, честное слово... Уж кому, как не мне знать, ЧТО по ночам творится на темных улицах. Но с другой стороны — любое общение с Джеем вне рабочего времени означало принятие, пусть и временное, чужого существа в свою жизнь. Этого я не любил и свое личное пространство охранял строго. А между тем мы уже спускались с холма. По краям широкой дороги, вымощенной плиткой, стояли скульптуры плачущих женщин. Еще одно непонятное мне "украшение" города. В темноте их каменные силуэты выглядели зловеще и я поневоле начал вертеть головой, оглядываясь и всматриваясь в непроглядную темень.

— Бояться нужно живых, Дэймон, а не мертвых. И уж никак не памятников.

Я вытащил сигареты, закурил, с наслаждением затянулся, втягивая в легкие такой привычный для моего зависимого организма дым.

— Я не боюсь... Просто по инерции осмотрелся... Я уже давно никого и ничего не боюсь. Тем более ничего такого, до чего нельзя дотронуться, пощупать, или воткнуть в это нож.

— Ты настолько материален?

— Так легче.

— А вот это верно. — Джей усмехнулся. — Садись на переднее сидение, будешь показывать мне дорогу.

Мы вышли к дороге, слабо освещенной редкими фонарями. Он приостановился, огляделся вокруг, последний раз вдыхая в себя чистый воздух, не очерненный городскими смогами и бензиновыми парами, и достал из кармана ключи от машины. В ответ на нажатие кнопки сигнализации голос подал темно-вишневый Крайслер Вояджер. Я, не удержавшись, присвистнул. Не Роллс-ройс и не Феррари, конечно, но мне на такую машину работать как раз три-четыре жизни. К тому же я уважал благородную классику.

— Взял на прокат. — Объяснил мужчина, заметив мою реакцию. — Не на долгое время. Мне эта машина не по карману, как и тебе.

Мой слух споткнулся на последнем слове, но я молча проглотил эту жестокую правду. Что же... Скрывать, что меня обрадовало то, что мы с ним не так далеки друг от друга в социальной лестнице было бы глупо. Что поделать, но догмы денежного превосходства были слишком плотно впечатаны в мой мозг.

В машине было тепло, безопасно, а главное — привычно. Никаких странностей и сюрпризов. Я откинулся на мягкую спинку сидения, закрыл глаза, с удовольствием чувствуя, как по телу протекает тепло, проникая под одежду, разливается по коже, проходит в кровь, заставляя её быстрее бежать по телу. Я вспомнил о законе "настоящего момента"...

— Не спи, а то я повезу тебя домой наугад. — Вывел меня из полудремы голос Йохэнсена.

Он завел машину и достал из "бардачка" какой-то диск без обложки. Машину заполнил приятный женский голос, поющий о чем-то сказочном и нереальном. Я подавил вздох. Нереального мне сегодня досталось больше, чем нужно. Да и с той мыслью, что Джей Йохэнсен, которого Мелид, очевидно, воспринимал, как сверхчеловека, а я и вообще, как бесплотного духа, ездил на Крайслере и имел какие-то предпочтения в музыке, нужно было свыкаться.

— Это старая английская группа "Cocteau-Twins". — Пояснил мне "бесплотный дух и сверхчеловек" со значением в голосе.

— Ага... — Произнес я, приоткрыв один глаз. — Сейчас прямо, до второго поворота, затем до перекрестка и еще раз на право... А дальше я подскажу...

Как же все-таки странно устроены люди... Первое, что мы узнаем о человеке — это его имя. Набор букв, созвучье звуков, вызывающие в нашей голове определенный образ из ассоциаций. Имя мы плотно связываем с внешностью человека. И теперь все, что мы имеем — это объект и его название. То, что имеет имя и картинку — пусто внутри. Человек не значит для нас ровным счетом ничего... Затем мы начинаем заполнять пустующий объект изнутри. Наполняем его излюбленной одеждой, его особой манерой говорить, его привычками, симпатиями... Это помогает нам сделать какие-то выводы о характере человека. Чаще всего — ошибочные. Пока мы заняты тем, что изучаем характер того, кто недавно был просто образом и его названием, мы не замечаем, как те самые привычки, которыми мы заполняли его изнутри, перетекают в нас самих. Как звуки имени все чаще звучат в нашей голове, некогда занятой своими мыслями. Как то, что совсем недавно было далекой параллелью от нашей жизни и просто временно пребывало рядом, неожиданно, назло всем законом математики, пересеклось с нашей линией. И теперь придется либо смиряться с этим, либо менять направление, дабы уклониться...

Моя дорожная параллель плотно пересекалась с линиями пути моих друзей, моего непосредственного начальника, находилась недалеко от параллелей моих соседей, коллег по работе и далеких знакомых, изредка перекликалась с направлением моего отца и всех тех, кто появлялся в моей жизни время от времени, но к кому я успел в своей мере привыкнуть. Мой путь был уставлен привычными вещами: белой кружкой из магазина домашних мелочей, ноутбуком, настольной лампой с поломанной ножкой, усыпан карандашами и ватманами, старыми фотографиями и книгами, раскрашен в любимые цвета и спокойные тона. Моя линия пути была просчитана на множество лет вперед. Моя параллель не пересекалась с теми, кого я не знал и не хотел знать. И я не хотел ничего менять в своей жизни. И пускать в нее никого — тоже не хотел. А в особенности человека, который (и я знал это точно) внесет в нее сумбур одним только своим появлением, что уже начинало происходить в полной мере... Убаюканный сладкоголосой дивой из старой английской группы, разморенный теплом и укачивающим движением машины, я все-таки заснул.

Джей искоса посмотрел на своего попутчика. Тот, свесив светловолосую голову набок, глубоко погрузился в сон. Соломенные пряди рассыпались по черной коже, обтягивающей сидение. Что же... Вымотался за день, его можно было понять. Психолог позволил себе тихонько усмехнуться. Дэймону Савеллису нужно было начинать привыкать к необратимым изменениям в своей жизни. Однако сейчас, пока мальчишка еще не знает, что ждет его в грядущем будущем, нужно было просто дать ему выспаться. Силы ему еще понадобятся...

Джей не знал, что творится в голове у его подчиненного и какие уже он сделал для себя выводы после сегодняшнего, но одно понял точно: чем больше Дэймон убеждал себя в том, что не хочет ничего в своей жизни менять, тем сильнее его захлестывает любопытство. А Савеллис то, наверное, был уверен, что Джей читает его мысли. Но виду не подал, что хоть немного смущен этим обстоятельством. Если бы он знал, что у него все его размышления на лице каллиграфическим почерком написаны! Но Дэймон уже сейчас учился "держать лицо". О, этот человек был из тех, кто умеет бросить вызов жизни, не смотря на свой юный возраст. Когда он говорил, что не боится ничего, то Джей с легкостью ему поверил. Во всем, кроме одного...

"Я уже давно никого и ничего не боюсь. Тем более ничего такого, до чего нельзя дотронуться, пощупать, или воткнуть в это нож".

Боишься, парень, еще как боишься.

Ты пытаешься убедить себя, что не веришь в то, чего не можешь увидеть. А как же твои внутренние демоны? Разве не от них ты бежишь всю свою жизнь? Сегодня Джей впервые попытался заглянуть в душу этого человека... Что же... Дэймон не переставал его удивлять. И все было бы хорошо, если бы не это. Он не должен был ничему удивляться. Он не должен был проявлять эмоций к своим подопечным. Кого только это не погубило...

Но Дэймон все чаще вызывал улыбку, изумлял... Вызывал интерес...

"Изучать, понимать, быть искренним, быть равнодушным" — об этих четырех правилах нельзя было забывать.

Джей не был сильнее, или мудрее Дэймона Савеллиса. Он просто умел находить в себе эти два качества и правильно использовать их.

— Просыпайся, экипаж прибыл. — Раздалось над самим моим ухом.

Я недовольно ответил что-то и отвернулся от источника-раздражителя.

— Просыпайся, две минуты отделяет тебя от долгожданного дома. Не подавайся соблазну проспать всю ночь в моей машине!

Я дернулся, открыл глаза и несколько секунд с ужасом пытался вспомнить где я и как здесь оказался. Проснувшись окончательно и удостоверившись, что меня не похитили инопланетяне и не взяли в плен "Хранители Силы Духа", которые не оставляли меня даже во сне, я успокоился.

— Погодите, а как вы узнали, где я живу?

— Дэймон, проблема была не в незнании твоего адреса, а в незнании города. Слава Богу, у вас здесь так же существуют указатели, а у меня — карта для бестолкового туриста.

— Что еще вы обо мне знаете? — Я потянулся настолько, насколько позволяла крыша машины.

Почему-то мысль о том, что я уснул в обществе этого шведа, меня совсем не смущала. Пугающе странно...

— Ну-у, твой адрес, твой приблизительный возраст, твою группу крови, номер телефона и рабочую специальность.

— Не густо. — Покачал я головой.

Как же хотелось спать... Я, пошатываясь, выполз из машины и прежде, чем захлопнуть за собой дверь, сообразил, что просто уйти будет не вежливо. Все-таки человек старался, вез меня в другой конец города. Можно хотя бы соблюсти эффект приличия.

— Может быть кофе хотите? — Предложил я, отчаянно понимая, что фраза смахивает на зазывный предлог из дешевых романов.

— С удовольствием. — Тряхнул длинной челкой Джей.

Какое кофе в час ночи?!?

— Эээ... Точно хотите? — Осторожно переспросил я.

Интересно, какая буря эмоций отразилась у меня на лице в тот момент? Джей рассмеялся, а я снова почувствовал себя идиотом.