— Увы. Мне не известно, какой это язык, — ответил Хофман.
Александр Константинович мягко взял стеклянные листы в картонной оправе из рук Рагнара.
— Сам факт — держать в руках нечто такое — уже открытие. Это клинопись, я читал когда-то статью о том, что это еще более древнее письмо, чем греческое. Но каким образом текст оказался на бумаге? — задавался он вопросом, оглядывая собеседников.
— Методом печати, — с улыбкой ответил ему Рагнар. — Тут видно, что его прокатили по листу. Вот тут боковой орнамент повторяется. На глаз он идентичен. Сохранность приличная.
Тут Рагнар повернул лист к себе. В глазах профессора зажегся огонек подозрения.
— Вы видели нечто подобное раньше? — спросил он.
— Да. На глиняных табличках. В этом случае их отпечатали на пергаменте. Поразительно. Жаль, что прочесть такое никому еще не удавалось. Жаль, — Рагнар с грустью вздохнул.
— А вот и другой. — Хофман открыл вторую коробку. — Один мой коллега утверждает, что это один из языков племен с Иранского нагорья. Вот что интересно. Текст в орнаментальной рамке, но по краю...
— Та же полоса, что на первом документе. Но нарисованная, — сказал Александр.
— Поразительно! Я подметил этот момент не сразу. Какая у вас хорошая зрительная память, ваша светлость.
— Да, тут я могу состязаться с кузеном Элберетом, — ответил молодой человек. — Но умоляю, будьте добры, обращайтесь по имени отчеству, лучше по имени, не сочту панибратством и буду благодарен. Вы обязаны своим положением собственному труду, а я происхождению, не известно, кто достиг большего.
— Мне признаюсь, удивительна ваша скромность. Хорошо, Александр Константинович. Мне, поверьте, не легче выговорить это имя, — заметил Хофман.
— Если бы я, как Рагнар, мог назваться простым путешественником. Мне хочется услышать, что вы смогли тут прочесть?
— Сама рамка тоже — текст, ее я смогу прочесть, если найду когда-нибудь ключ. Ну а центральная часть — это фрагмент из книги канонической Авесты. Молитва.
— Кажется старик, что спас вас от турецкого плена был огнепоклонником, — иронически заметил Рагнар.
— Не смейтесь. Кажется так, — строго сказал профессор.
— Вам чудесным образом повезло, — сказал Рагнар уже многозначительно. — Благословение старика спасло вам жизнь.
Рагнар отошел от них, сложив руки на груди, он прохаживался по библиотеке в то время, как граф Шеховской глаз не сводил с текста.
— И вы верите, что свитки помогли вам избежать печальной участи? — спросил он у профессора.
— Вы не скептик, я заметил. Да, — подтвердил профессор. — Отчасти. Хоть мне, как европейцу, довольно трудно согласиться с тем, что так могло быть. Но положение мое было отчаянным, я не надеялся избежать плена таким образом. Как же тут найти подтверждение?
— Я верю в судьбу, — сказал Рагнар.
Он вернулся к окну, взял в руки первую коробку и посмотрел на свет.
— Вы это заметили? — спросил он у профессора.
— Вы меня поражаете. Вы оба с первого взгляда заметили тонкости, на которые у меня ушло время. Вы оба прирожденные исследователи, — не скрывая восторга, сказал профессор.
— Здесь есть еще один текст, — сказал Рагнар.
— Как вы узнали?
— Я видел сон. Вот этот самый момент. Я держу в руках стекло в синей оправе, а на свету вижу ряды символов, мне незнакомых. Сквозь один слой проступает еще один. Яркое воспоминание пришло немедленно, как я взял стекло в руки. Я только вспомнил мой сон, — ответил господин Гаруди.
— С моим другом Рагнаром такое бывает нередко, — подтвердил Александр.
— Но их видно только через лупу, — сказал профессор.
— Дорогой профессор, мне не хочется казаться сумасшедшим или шарлатаном. Мое признание, вас может отвратить от моей персоны, все же рискну сознаться. Я задолго до этого момента знал, что мы встретимся, — несколько смущенно сказал Рагнар.
— Я берусь это подтвердить. Даже если вы будете подозревать нас обоих в сговоре или недобром умысле, — потирая бородку, сказал Александр, и улыбнулся, давая понять, что признание трудно ему дается.
Профессор, тоже смущенный, смотрел то на Рагнара, то на графа, то на лист, сквозь который он не видел следы старой надписи невооруженным глазом.
— Неужели никто из современных исследователей не в состоянии сделать перевод? — спросил Рагнар с сожалением на лице.
— Если бы эти тексты имели отношение к определенной группе документов, схожих по неким признакам, они попали бы в поле зрения исследователей. Я показывал их моим друзьям и даже паре научных светил. Но пока их не относили далее всех прочих находок такого рода. Видите ли, мне не хочется с ними расставаться. А копировать их — это сомнительное занятие, если присутствует второй текст, который виден едва. Я даже не согласился бы вынести их из дому. Так что до их тщательного исследования, я мало кого допущу. Но ведь вы ни разу не спросили о свитках, которыми интересовались в прошлый раз. Господин Ванхоффер просил меня вам помочь проникнуть в библиотеку. Задача сложная сама по себе. Александр Константинович, видите ли, вы — русский, отношения между нашими империями хоть и выглядят как лакированная любезность, но на самом деле последняя война с турками очень охладила отношения между нашими империями. Вас запросто могут заподозрить в том, что вы в мыслях не имели. Теперь я знаю, что подлинный интерес к этим свитками питает господин Гаруди, и вы можете остаться в тени. Так будет проще.
— Но кто я? Человек без рода и племени, — заметил Рагнар. — Я прибег к помощи Александра Константиновича по этой причине. Ваше доброе расположение ко мне для меня неожиданно.
— Если вы насытили свой интерес, то не продолжить ли нам беседу за чаем? — предложил Хофман.
— Да, с удовольствием, — согласился граф.
Они спускались в столовую, когда профессор снова обратился к Рагнару.
— И что же вы хотели узнать, посмотрев мои сокровища? Какую тайну вы хотели раскрыть?
— Тайну, — задумчиво протянул Рагнар, собираясь с мыслями. — Не такая уж это тайна. Во многих древних текстах присутствуют откровения относительно законов бытия, я полагал найти у вас ответ на один из моих многочисленных вопросов.
— Вы — философ, я так вас определил с первого дня знакомства.
— Вы правы профессор, — согласился Рагнар. — Но, видите ли, европейская философия давно меня не прельщает.
— И вы устремились на Восток, — догадался Хофман.
— Совершенно точно. Если угодно назовите это зовом крови. Одна ветвь моих предков с Востока другая с Запада, как большинство полукровок, я не могу решить, куда мне пристать, мне приходиться искать равновесие.
— Трудная задача в наш век, — посетовал Хофман.
— Я знал, что вы поймете меня.
— Моим сыновьям предстоит нечто подобное. Хоть мне желательно воспитать их в лучших традициях Запада, но кто знает, к каким корням их повлечет в будущем. Я хотел бы верить, что это будущее будет лучше нашего. Вы видели войну?
— Да, — твердо сказал Рагнар.
Хофмал посмотрел на него с уважением.
— И каково ваше конечное впечатление?
— Вы задаете вопрос человеку или философу? — спросил Рагнар.
— А вы разделяете их?
— Когда воевал, философом я совершено не был, — сказал Рагнар и посмотрел на Александра.
— Где же вы воевали?
— Позвольте я умолчу.
Хофмана отказ не обидел. В лице этого молодого человека хорошо читались чувства, он помрачнел, потом старался в себе что-то побороть, тема разговора вызвала неприятные воспоминания. Поэтому профессор согласился кивком головы.
За чаепитием хозяин дома увлекся рассказом о современном состоянии изученности древних языков. Гостям оставалось задавать вопросы, поддакивать, вставлять дежурные фразы. Они пробыли у профессора три часа. Потом Александр сообщил, что обещал жене непременно быть к ужину, что дало повод проститься.
— Я буду рад вашему визиту в удобное нам всем время, — заверил Хофман. — Я подумаю, как вам помочь, господин Гаруди.
— Я право не знаю, как вас благодарить, — раскланиваясь, говорил Рагнар. — Позволите мне придти одному?
— Да.
Они простились и решили пройтись пешком. Несколько кварталов оба молчали. Шли медленно, прогуливаясь по тихим узким улочкам.
— О чем задумался? — нарушил молчание Рагнар.
— Так. Стараюсь свести вместе, что было и что произошло.
— И чем сердце успокоиться, — пошутил он.
— А как тебе в роли таинственного прорицателя? — спросил в ответ Александр.
— Спасибо, ты так натурально поддержал тему. Мне не было трудно. Вот если бы я действительно обладал некими способностями, скрывал бы их, не стал бы обсуждать, как свой острый слух. Не люблю, когда посторонние знают обо мне больше, чем я хочу, — ответил Рагнар. — Посмотрим, что произойдет дальше. Оставим профессора на пару дней. Как твое знакомство с живописью?
— Мы с Хельгой смотрели Брейгеля. Забавлялись, как дети. Рубенс привел Хельгу в ужас, а Веласкеса мы обоюдно высоко оценили. Теперь нам будет, о чем говорить в светских беседах. Не могу сказать, что мое увлечение живописью продолжиться дольше этого задания.
— Ты действительно пошел смотреть картины? Потому что мы подтрунивали над тобой?
— Из соображений, что я изображаю образованного русского аристократа.
— Так в Сибири Брейгеля не подают. Мог бы извиниться и сказать, что ты не столичная птица, — заметил Рагнар.
— Чем шире кругозор, тем легче ориентироваться.
— Я бы сделал твою фразу девизом нашей команды.
Рагнар достал свои часы и уже привычно ловким жестом посмотрел на стрелки.
— Почти семь. Не пора ли нам возвратиться домой?
— Еще пройдемся. Хотел спросить. Ты чувствуешь что-нибудь такое, чем обладал на острове?— спросил Александр. — Ты в Эл не заметил что-то особенное.
— Ты с ней больше времени проводишь, чем я, — пожал плечами Дмитрий.
Отчего-то он отчетливо почувствовал внутренний запрет говорить с Аликом о ней. Утренняя выходка с монеткой его не поразила. Раз уж он спрашивает, значит, тоже заметил перемену.
— Я подозреваю, что она старается меня оградить от чего-то.
— Естественно, это выражение заботы и любви.
— А мне важно понимать, что с ней твориться.
— Научись ее ощущать без слов. Ты хочешь, чтобы она допустила тебя в какую-то сокровенную область своей души? Такое заслужить нужно.
— Чем? Что по-твоему нужно сделать?
— А ты только начал. Припомнить тебе, что противоречий и проблем у вас пока было больше, чем светлых моментов. Это сейчас у вас романтический период, поглядим, что через годик будет, например. Если ты станешь проникать в ее тайники без разрешения, она начнет тебя избегать. А еще хочу напомнить, что Эл предельно честна с теми, кому доверяет. Уж если она стала твоей женой, то какой степени доверия тебе еще нужно. Не теряй его. Тебе от Эл передалась жажда познания? Ты встревожен чем-то?
— Нашим будущим.
— А кого оно не тревожит? — хмыкнул Дмитрий. — Думаю, что Эл оно так же мало известно, как нам с тобой.
— Ты так думаешь?
— Ее опыт обширнее нашего. Мы только заявили претензию достичь чего-то подобного. Ты начал книжку читать и уже лезешь в самый конец. Научись ценить момент! Ты граф? Сыграй графа, получи удовольствие.
— Скажешь тоже. Тебе интересно играть Рагнара Гаруди?
— Еще бы. Я должен изобразить некоего мистического персонажа. Задачка. Жуть, как интересно. Вдруг в ходе этой истории выясниться, что я действительно обладаю некими способностями.
— Будешь искрить пальцами или ходить сквозь стены?
— Я еще не определился. У меня есть только имя и направление, которое сегодня было задано у Хофмана. Я бы с удовольствием взялся предсказывать будущее, но опасаюсь гнева Ванхоффера.
Они прошли еще два квартала до небольшой площади, там наняли фиакр и к ужину оказались в новом доме.
— Командир просила всех переодеться к ужину, — сообщил им связной, исполнявший роль дворецкого, звали его Лукаш.
К ужину они пришли последними. У них были гости — Ванхоффер и Диана. Наконец, Дмитрию повезло, и он получил место рядом с ней. Они удостоили друг друга приветливыми поклонами и взглядами. Дмитрий сел и собирался под столом поймать ее руку, но она положила руки на стол и стала беседовать со всеми.
— Ну, как ваша охота за сокровищами? — спросила Диана у Александра.
— Результаты мы еще не сохранили. Но нам удалось увидеть похожие на наши свитки, подержать их в руках и напустить такого тумана, что наш Рагнар будет отнесен к членам тайных обществ.
— После ужина предлагаю посмотреть, что у них получилось. Первая проба, так сказать, — предложила Элизабет.
Ужин в связи с этим предложением закончился скоро. Они расположились в библиотеке, плотно закрыв шторы. Скопированные образы пергаментов были перенесены на планшет. Ольга знакомая с подобным оборудованием по медицинской части быстро обработала информацию и точные только светящиеся копии свитков возникли в увеличенном виде перед глазами присутствующих.
— Профессор не смог это перевести, точнее он догадался, что центральный текст, второго свитка — молитва. Ее содержание мы по понятным причинам узнавать не стали. Старик, что дал ему эти листы был огнепоклонником, — сообщил Алик.
— В это время? — удивилась Эл. — Не знала, что в Турции можно еще найти живых последователей Зороастра. Ну, дорогие мои, одна эта деталь вселяет надежду. Господин Ванхоффер, вы можете направить их по конкретному адресу, конкретному исследователю в будущее.
— Кому? — отозвался тот.
— Самадину Бхудту. Дату назвать?
— Я знаю кто он и откуда. Меня волнует только время сопряжения. Вы желаете, чтобы он получил известие до вашего возвращения?
— Да. Пусть ему будет приятно получить известие, что мы неплохо устроились. Сегодняшней датой в режиме параллельных дат. И вот этот рисунок. От меня лично.
Эл дотянулась до пальцев Ольги, накрывавших панель управления. Эл пролистала картинки. Перед ними был вензель, рисунок которого копировал Арнольд.
— Почему так важен этот вензель? — спросила Ольга.
— Он имеет косвенное отношение к нашим поискам. Он ничем нам здесь не поможет.
— Я бы так не сказала, — возразила Оля. — На втором свитке есть своего рода подстрочник, более ранний текст. Там я заметила кое-что. Я дала картинку верхнего слоя.
— Да, Рагнар ошарашил профессора тем, что обнаружил не так просто различимый глазом потайной текст на свитке, — заметил Алик. — И что там?
— Это тоже клинопись, — сказал Рагнар тоном знатока.
Оля показала едва различимые ряды символов, потом "поиграла" настройками.
— Время нужно, система еще обрабатывает оттиски в разных вариантах, — извиняясь, сообщила она. — Зато..., я сразу узнала эти закорючки. Вот. Почти повторяют линии вензеля Арнольда.
Она выделила яркое изображение знакомых очертаний.
— Спору нет, — согласилась Эл и выдохнула. — И этот свиток, и рисунок на рукоятке имели один прототип. Тут разные способы изображений, время исполнения само собой разное, но источник символов — один.
— Осталось выяснить, с какой целью наносился этот знак, — заключил Ванхоффер. — Я могу попросить моих коллег проанализировать эти совпадения. — Несколько дней работы, а у вас уже находка, поздравляю.
