— Да. Я его видел...
* * *
Матильда фон Лейдендорф уже ждала в кафе, Ольга появилась второй.
— Вы выглядите взволнованной, моя дорогая, — заметила баронесса после обмена любезностями.
Они рассаживались за столиком, официант отодвигал стулья. Ольга рефлекторно не стала говорить при постороннем, дождалась пока он уйдет.
— Я спешила, так боялась опоздать.
— Я видела графа издали, — сказала Матильда фон Лейдендорф.
"Какая же она глазастая", — подумала Ольга.
— Да, граф Шехофской меня проводил сюда.
— А разве он не опекает свою жену? Я думала, что вы приедете втроем.
— У графини Шеховской были какие-то неотложные дела с утра, но она не опоздает. Я уверена.
— Вы не скучаете? — спросила баронесса.
— Я? Ничуть?
— Я поняла, что ваш жених очень деловой молодой человек. Он, как мне показалось, крайне деятельный.
— Да, господин Макензи часто бывает очень занят, но такова участь мужчины. Он надежный человек.
— Но вы не любите его, — вдруг сказала Матильда.
Ольга с нескрываемым изумлением и несколько обиженно посмотрела на нее.
— О Боже, как вы могли такое подумать, — Ольга специально уперлась прессом в корсет, чтобы покраснеть. — Я люблю своего жениха.
Но Матильду ее возмущение не смутило, и извиняться она не собиралась, а напротив продолжила свою мысль, чем совершенно выбила собеседницу из колеи.
— Мы женщины по молодости ищем в мужчине романтические чувства и нежную заботу. А вы друг сказали о нем как о надежном друге.
— Я бы не хотела обсуждать эту тему, — попыталась ее осечь Ольга.
— Я бы тоже не стала ее обсуждать, если бы не моя личная заинтересованность.
— Заинтересованность, в чем? — уточнила Оля.
— В вас. Теодор разительно переменился с момента вашего знакомства.
— Теодор? Переменился?
— Хельга, дорогая, пусть это будет только мимолетное увлечение, но этот мальчик нуждается в вас.
Оля взмолилась, чтобы пришла графиня Шеховская, и этот разговор прекратился.
— Ваша светлость, я вас не понимаю и не желаю понимать. Я предана своему жениху. Я. Я уже отдала свою руку ему.
— Можно быть преданным Богу или своим родным, — намекнула баронесса. — И вы сказали руку, но не сказали сердце. Милая моя, поверьте опытной женщине, я в браке двадцать семь лет. Вы можете стать несчастной из-за своей преданности. Сейчас другое время и девушке дозволено выбирать свою судьбу.
— Да с чего вы взяли, что я его не люблю? — прошипела Ольга, не скрывая обиду и досаду, покраснев уже всерьез, готовая убежать от этой наглой тетки.
— Мне было довольно понаблюдать за вами один вечер. Будет справедливо заметить, что он питает к вам лучшие чувства, но вы словно спящая под зимним покровом, холодны и безучастны к его знакам внимания.
— Я не понимаю к чему весь этот разговор. Если уж говорить о свободе женщины, которую вы проповедуете, то если мой брак вдруг обернется ошибкой, то я попросту попрошу развод.
Матильда улыбнулась ей улыбкой матери.
— Да. Развод, — твердо заявила Ольга, став вдруг Хельгой Карлсон, девушкой, которая приехала в Вену спасать свой будущий брак. — Элизабет уже разводилась однажды. Так что у меня есть живой пример.
Матильда фон Лейдендорф вздернула вверх свои темные брови и скосилась.
Ольга похолодела. Верх неприличия выдавать подобные секреты посторонним. Что на нее нашло?
— Элизабет? — переспросила Матильда фон Лейдендорф.
Ольга не знала, что ответить.
— Простите, я вас слишком мало знаю, чтобы обсуждать подобные вещи. Вы оскорбили меня, — выдохнула она.
Матильда лишь повела плечами.
— Я только сказала правду.
Ольге захотелось в ответ припечатать ее так же, глупостью Теодора или их безденежьем, но здравый смысл взял верх. Она напомнила себе, что эта женщина представляет для них ценность. Пока.
Без одной минуты два в кафе не вошла, а впорхнула Элизабет, окутанная мехом горжетки и облаком аромата духов. Ее наряд был не слишком повседневным, и она тут же привлекла внимание официантов, как заправская кокетка, раздавая милые улыбки.
Ольга, взволнованная предыдущим разговором посмотрела на нее, как на нечто неестественное в этой обстановке.
Элизабет подождала, пока официант пододвинет для нее стул, уселась и поблагодарила его.
— Что будете заказывать? — спросил он у дам.
— Китайский чай и кусочек "Захера", он у вас есть? — спросила Элизабет.
— Конечно, фройляйн, — кивнул ей официант.
И Элизабет к удивлению Матильды не поправила официанта, указав свое замужнее положение. Обручального кольца на пальце Элизабет не оказалось, потому внимательный официант и обратился к ней таким образом.
— Мне кофе по-турецки и пирожное со взбитыми сливками, — сказала Матильда почти машинально.
— А мне просто чашечку английского чая, — сказала Хельга.
— Какой сорт, фройляйн желает? — уточнил официант.
Хельга запнулась.
— Эрл Грей, — ответила за Хельгу Элизабет. — Не слишком крепкий.
Он кивнул и удалился.
— Вы о чем-то спорили. Я видела вас через стекло витрины, — прищуривая темные глазки и, поправляя волосы, заметила Элизабет. — Хельга дуется. Госпожа баронесса, что тут произошло?
Веселое настроение графини не вызывало у Матильды фон Лейдендорф особенного желания продолжать разговор. Хельга Карлсон под столом толкнула носком ногу Элизабет.
— Госпожа фон Лейдендорф утверждает, что я не люблю своего жениха, — прошипела Хельга Карлсон.
— Зато он вас любит. Не вижу здесь особенной проблемы, — сказала Элизабет. — Любовь иногда приходит в процессе или не приходит совсем. В конце-концов, мы не в светской гостиной. Я уверена, что госпожа баронесса не имела в виду ничего неприличного. Увы, таково наше общество. Лишь наивный человек подумает, что, следуя светским установкам, можно прожить жизнь с уверенностью в своей правоте. Я признаться устаю все время соблюдать некие установленные приличия.
— И тогда вы переодеваетесь мужчиной, — хихикнула вдруг Матильда.
— Представьте себе, да. Так я на какое-то время могу почувствовать себя иначе. Это свобода.
— А граф об этом знает? — спросила баронесса.
Хельга ушам своим не верила, Эл обсуждает такие вопросы с легкостью. Чего она добивается своим безрассудством? Не случайно Дубов перечеркнул этот день. Ну и разговоры в приличном дамском обществе!
— Граф? Видите ли, он человек очень умный, я бы сказала даже мудрый, — вздохнула Элизабет и слабо улыбнулась. — Он относиться к моим выходкам, как к попытке познать мир, в котором я живу. Но это очень сложная тема для обсуждения. Я привыкла к свободе, именно это он во мне и ценит. Америка — страна опасная для женщины, им не следует уезжать далеко от восточного побережья, не имея мужской опеки. Там женщина вынуждена быть сильной. Да и русская Сибирь — край, который не терпит слабых. Я много раз путешествовала одна. Александр далеко не столичный франт, который привык к балам и вальсам, он сильный и уверенный в себе мужчина, который ищет в женщине не только красоту и добродетель. Я знаю, чем привлекла его. Тут мы друг друга достойны.
Матильду фон Лейдендорф, в который раз, подкупала ее искренность. А уверенность, с какой она излагала свою мысль, не вызывала и доли сомнения. Элизабет Шеховская не красовалась, она говорила истинную правду. Баронесса посмотрела на Хельгу, на ее лице был написано: "Посмотрите, милочка, вот пример взаимности в любви". Хельга ожидала поддержки от подруги, а выходит, получила обратное. Она не успела осмыслить и опомниться, найти возражения, как графиня извлекла из своей достаточно большой сумочки, какой-то сверток. Она развязала ленточку, развернула бумагу и достала книгу, повернув ее обложкой так, чтобы баронесса прочла название. Это была книга "Путешествие в Египет и Тунис" под псевдонимом Франца Шульца.
— Представляете? Едва нашла. Это уже второе издание. Мне сказали, что весь тираж раскуплен. — Она достала миниатюрный письменный прибор, отвернула крышку чернильницы и протянула баронессе перо. — Сделайте мне какую-нибудь надпись на память.
— Ну что вы. Вы меня в краску вгоните, — смутилась баронесса и зарделась.
Она сделала надпись, но показала не сразу, прочла несколько раз, вернула раскрытую книгу Элизабет.
— "Элизабет, графине Шеховской, в благодарность за сердечность и отвагу"? Вы считаете меня отважной? — прочла графиня.
— Я не собираюсь вам льстить, но это мне очевидно с нашего первого знакомства.
— Я польщена.
Матильда фон Лейдендорф взглянула на миниатюрные часы, приколотые к корсажу.
— Фрау Хофман опаздывает, признаться у меня тревожное чувство.
* * *
Двумя с половиной часами ранее, где-то без десяти одиннадцать, Рагнар Гаруди отдувался за свой самонадеянный визит на лекцию Арнольда Шпитса, стараясь как можно внятнее отвечать на вопросы студентов, чтобы не производить впечатления шарлатана и, одновременно, не высказаться сверх дозволенных для этого времени границ. От внутреннего напряжения и самоконтроля начало ломить виски, давненько он так не напрягал свой ум. Он не привык взвешивать каждое слово, об отсутствии такой практики он теперь очень жалел. На его удачу, вся эта беседа длилась не более получаса. Когда в аудиторию стали просачиваться другие студенты, пришедшие на следующую лекцию, и дискуссия могла принять больший масштаб, он предпочел ее завершить.
— Господа, вы благодарные слушатели, я польщен вниманием к моей персоне, но вынужден откланяться, так как собственно пришел повидать господина Шпитса, — подытожил он и раскланялся.
Несколько студентов норовили увязаться за ними, но Арнольд их остановил. Они оказались в той самой комнате, где познакомились.
— Итак, господин Гаруди, чтобы вы не говорили моим учениками, вы пришли сюда не наукой заниматься.
— Это что считать наукой, — улыбнулся ему в ответ Рагнар.
— Я, как преподаватель, не могу не похвалить вас, на публику вы умеете произвести впечатление, — заметил Арнольд.
— Да, меня друзья бранят за некоторый артистизм, — с той же улыбкой ответил Рагнар. — Вам понравилось, как я себя вел или что говорил?
— Я не горю желанием с вами дискутировать.
— Да и я тоже. Я не слишком люблю дискуссии вообще, особенно с людьми мне незнакомыми. Никогда не знаешь, какое преломление в их уме получат сказанные слова.
Арнольд хмыкнул.
— Давайте на чистоту, — предложил Рагнар. — Я тут из-за Элберета. Некрасивая ситуация, поскольку мои лучшие друзья об этом визите не подозревают. Итак, что вы хотели мне сообщить?
— Прежде я хотел бы заручиться вашей поддержкой.
— В чем?
— Юноша показал себя, как одаренный переводчик. Мне необходимы его услуги. Вы беретесь уладить его разногласия с семьей, так чтобы он остался в Вене, а я расскажу вам, что мне известно о свитках барона фон Лейдендорфа.
— Из Вены молодой Макензи никуда не уедет, тут его старший брат погорячился. Отлучить его от семьи в такой переломный момент было бы неосмотрительно. Что же касаемо таланта переводчика, то тут я не нахожу никакого таланта, только некоторые способности. Не уверен, что он питает любовь к языкам. Ему быстро наскучит сидеть за книгами в библиотеке в такую чудесную погоду. Вы показали ему старые свитки, он думает, что добился, чего желал. Он может потерять к вам интерес, если вы его не заинтересуете более серьезными вещами.
— Вы знаете о нашем походе.
— Я даже знаю, что вы его обманули.
Арнольд вздрогнул от неожиданности. После случая на лекции у него закралось подозрение, что господин Гаруди имеет некоторый оккультный опыт, уж очень естественно он рассуждал о будущем и возможностях прогресса. Даже у самого ленивого студента в аудитории зажглись глаза от произносимых им речей. Риторикой господин Гаруди несомненно владел. Внешность тоже сослужила ему хорошую службу.
Арнольд мгновение размышлял как себя вести.
— Не трудитесь возражать, — предупредил Рагнар. — Я имею влияние на него. Едва он произнес ваше имя, я сразу понял, что вы общаетесь ближе, чем полагают его родные. Мне без особенных сложностей удалось выпытать у него признание. Вы только не учли одну деталь. У мальчишки уникальная зрительная память. Этот уже не талант, а развитая способность. Это ключ к быстроте его переводов. Знание языка как такового — вторично. Он описал мне документы, которые вы ему показали. Я не стал его разочаровывать. То, что он видел, не является свитками Лейдендорфа.
— Как вы узнали? Откуда вы знаете, что видел Элберет? С его слов?
Рагнар сделал маленький шаг в сторону Арнольда.
— Я могу прикоснуться к вашей руке и увижу мир вашими глазами, я могу узнать ваши тайны. Эту простую манипуляцию я проделал с Элберетом, просто взяв его за локоть во время нашей беседы. Я попросил его представить то, что он видел.
Арнольд побледнел.
— Это были папирусы, а свитки Лейдендорфа начертаны на табличках и коже, — уточнил Рагнар.
— Это не возможно.
Рагнар собрался взять Арнольда за руку.
— Хотите проверить? — спросил он тихо.
Мороз побежал по спине Арнольда, он отскочил от Рагнара на шаг. Господин Гаруди не успокоился и снова двинулся на него.
— Оставьте меня в покое! — выкрикнул Арнольд, чтобы защититься.
— Хорошо. Вы скажете мне правду о свитках, а я не сообщу Элберету, что вы солгали ему, хоть это и против моих понятий о чести, но спокойствие этого юноши мне дороже. А вас бы следовало наказать за обман, ну да Бог вам судья. Впредь, если намереваетесь пользоваться услугами Элберета, так хотя бы не обманывайте его.
— Какие будут гарантии с вашей стороны?
— На ближайшие две недели я задержу Элберета в Вене. Еще я ни слова не скажу профессору о нашем разговоре. Надеюсь, вы не проговоритесь.
— Это не в моих интересах.
— Итак. При каких обстоятельствах свитки были подарены имератору?
— Я не знаю. Клянусь. Я не вращаюсь в таких кругах. Я знаю не больше, чем сплетники. Речь шла о каком-то скандале.
— Говорите, что знаете.
— Барон подарил короне документы, которые нашла его жена в Тунисе. Есть другие свитки.
— Документы в Хофбурге — фальшивка?
— Нет. Они просто имею иное значение для науки. Я смог установить подлинность только четырех из них. Именно они отличаются от прочих. Барон их мог просто вложить, для достоверности.
— Это их вы срисовали?
— Да. Остальные четырнадцать я не счел интересными. Несколько листов из Корана, к древним рукописям они не имеют касательства.
— Как вы определили?
— Позвольте умолчать.
— Ах, это ваше открытие?
— Да.
— Значит, существуют другие документы? Помню. Вы упоминали, что свитки в Хофбурге на трех языках. А где остальные?
— Барон их, скорее всего, продал. Так как у него были долги.
— Кому продал?
— Я не знаю.
— Между раритетами Хофмана и свитками в Хофбурге существует связь?
— Да. Это документы одного периода, они имеют один источник.
— В чем же ваше открытие?
— Я расшифровал клинопись.
Арнольд увидел удивление на лице Рагнара. Этот человек знает не мало, если так реагирует. Он понимает значение открытия.
