Баронесса в надежде на победу привезла с собой одного из конюхов. Пока она восхищалась трофеем, он придирчиво осмотрел лошадь.
— Могу одно сказать, нрав у нее должно быть покладистый, — сказал он, чтобы сделать хозяйке приятное.
Он отошел в сторону. Заметил, что графиня идет следом, обернулся, изобразил почтение.
— С лошадью что-нибудь не так? — спросила она.
Он смутился. Не знаешь, что ждать от такой меткой женщины.
— Хорошая лошадь.
— Если вас что-то тревожит, говорите. Есть время вернуть приз. Что-то не так? — настаивала она.
— Хорошая лошадь, ваша светлость, но для нашей хозяйки она малость мелковата. Вот под вами хорошо бы пошла, а баронесса тяжеловата, ей бы постарше и покрупнее коня надобно. Только не говорите хозяйке, она добрая, расстроиться. Трех леток кобылка, молодая еще.
— Значит, еще вырастет, — улыбнулась ему графиня.
Баронесса не отходила от лошади. Она удалилась к экипажу и осталась там, иного удовольствия, как созерцать лошадку, она для себя не видела. Элизабет скоро пришлось вернуться к ней, Хельга и Теодор, куда-то запропастились, ходить одной было невозможно. В нее тыкали пальцами.
— Тебе помочь? — раздался рядом голос Игоря.
— Ты тут как?
— Я все уже сделал, тайники обозначил. Вот захотелось взглянуть на праздник. Здесь звучит совсем иная музыка, — он ей подмигнул.
— Невесту не ищешь?
— Я видел ее с Тео. Они очень заняты.
— Ты не ревнуешь?
— К кому? — протянул он.
Она в ответ улыбнулась.
— Ты к ужину появишься? — поинтересовалась она.
— Да.
— Смотри не попадись на глаза своей Хельге.
— Я же разведчик, — загадочно протянул он.
В одежде простолюдина он утратил свой лоск и изящество, в глазах играло лукавство, азарт.
— Ты что-то затеял?
— Я понимаю Дмитрия, незнакомая обстановка вызывает у него кураж. Кажется у меня тоже. Мои грядущие возможные казусы по сравнению с твоей стрельбой сегодня выглядят, как сущий пустяк. Александр Константинович будет недоволен.
Эл достала книжку из сумочки и хлопнула его ею в грудь.
— Читай, исследователь.
Игорь прочел строки на нужной странице. "Из африканского лука и его зеленых перьев вырастает белая лошадь", — прочел он часть фразы.
— Эл ты только сегодня увидела этот лук.
— Ну и что? Хорошее оружие, межу прочим. Мастерские сделано. Я получила удовольствие, промахиваться было неприлично.
Они разошлись.
Матильда очень суетилась, забыла о ярмарке, заговорила о бале.
— Вот что, дорогая моя, езжайте домой и займитесь балом, если мысли о нем вас беспокоят. Оставьте нам человека, чтобы присмотрел за лошадьми и мой приз, я посажу на него Хельгу, и мы вернемся верхом. Теодор нас доставит невредимыми. Фройлян Карлсон будет чудо как хороша на белой лошади. Согласны? — предложила графиня.
Баронесса повела бровями.
— Тогда я распоряжусь, что купить на ярмарке для завтрашнего праздника и верно поеду домой, вы молодые любите развлечения, а я сюда прибыла только из-за состязания.
— Отлично, — кивнула Элизабет. — Если мы не появимся к обеду, ждите нас к ужину.
Баронесса кивнула, они попрощались.
Когда довольные Теодор и Хельга возвратились то кортежа из экипажей, повозок, слуг и самой баронессы они на месте не нашли. Рядом с четырьмя лошадьми скучал конюх.
— Нас оставили? — удивилась Хельга.
— Графиня осталась, фройляйн, — ответил ей конюх. — Белая лошадка для вас оставлена. Красавица.
Он погладил холку кобылки.
Хельга растерянно огляделась, куда подевалась Элизабет после своего триумфа?
— Поезжай домой, любезный, мы приедем сами, — тоном господина сказал конюху Теодор.
— Слушаюсь, — кивнул тот и неторопливо сел в седло.
Он уехал. Теодор обошел белую лошадь вокруг.
— Неужели графиня ее выиграла. Утром затея виделась мне абсурдом. Она оставит это замечательное животное моей тете?
— Ей такая лошадь не нужна, она не повезет ее с собой, — ответила Хельга.
— А вам она нравиться? Хотите сесть в седло? Я помогу. Я подсажу вас, Хельга.
— Нет-нет. Пусть сначала появиться Элизабет. Неужели она отправилась гулять одна?
Теодор заметил волнение на лице девушки. Она так пеклась о спокойствии графини, о соблюдении правил. А сама недавно хотела сбежать с ним. Он вспомнил, что они не закончили разговор.
— Хельга, — он подошел и сказал так тихо, словно их могли подслушать. — Если завтра я буду вас ждать в аллее, с экипажем, вы поедете со мной?
— Куда? — спросила она и увидела, как Элизабет свободной походкой шагает к ним, не торопясь, теребя в руках тросточку. У нее было лицо довольного жизнь существа, на губах мечтательная улыбка, из-под шляпы выглядывали локоны, от нее веяло покоем и легкостью.
— Так вы поедете? Хельга, — услышала она над ухом шепот Теодора. — Утром. В семь, я буду ждать вас в аллее. Вы поедете?
— Да, конечно, — машинально ответила она. К ним подошла Элизабет, и Теодор сделал шаг назад. Хельга обратилась к подруге. — Ты вся светишься. Довольна выигрышем?
Элизабет повернулась лицом к ярмарочным строениям, сложила на груди руки и залюбовалась.
— Это мне напомнило прошлое, — сказала она, улыбаясь. — Когда-то торжище было для меня способом пообщаться с простыми людьми. Это высоко ценишь, когда заперт, как в клетке, и скован обязанностями. Я здесь никому, ничего не должна, вот в чем прелесть.
И она сладко вздохнула.
— Вы тоскуете по простой жизни, графиня? — спросил Теодор.
— Моя жизнь никогда не была и нее будет простой, барон, — отозвалась она, чуть обернувшись к нему, — но в такие мгновения, обычного человеческого праздника, когда люди закончили свои труды и веселятся, понимаешь, что наше бытие по большей части протекает в суете. Человек, который живет простой жизнью, находит радость в простых вещах. Мир слишком многогранен.
Барон сначала удивился, потом улыбнулся снисходительно.
— Вы чувствуете себя победителем. Вам захотелось пофилософствовать? — спросил он.
Она посмотрела на обоих милым взглядом. Хельге захотелось протереть глаза. Она ощутила в Эл то, чего прежде не наблюдала. В ней было что-то такое, что завораживало, становилось тепло на душе. Все годы после возвращения Эл из миров Ольга чувствовала себя, как натянутая струна, в ее присутствии. И что было точно — то что Оля боялась поворачиваться к ней спиной. Она даже проверила свои ощущения и повернулась лицом к Теодору. Он с иронией смотрел на Эл. Рассуждения графини показались ему пустыми и забавными, зато он не скрыл своего отношения к ней, загадочно и торжественно улыбнувшись уголками губ. А она ничего не почувствовала, ни тревоги, ни холодка по коже, она состроила Теодору приветливую мину и опять сосредоточилась на своих ощущениях. Они были красивыми. Оля снова обернулась к Эл и всмотрелась. Она много раз в уме, логическим путем приходила к выводу, что Эл другая, она учила себя так думать. Но логические выкладки никак не превращались в окончательно понимание и натыкались на клише старого восприятия. Если бы ее попросили перечислить кто такая Эл, она бы в последнюю очередь назвала ее человеком. Только теперь, в совсем не подходящей случаю обстановке, без всякой логики Оля почувствовала то, о чем твердил Игорь, что знал Алик, что забавляло и тревожило Дмитрия, заставляя напрягаться и следить за ее безопасностью. Эл вела себя как человек. Оля уловила грани эмоций на ее лице, эмоций не подобранных к случаю, а совсем натуральных. Прежняя Эл, закованная в броню, или в толстую ледяную корку, преобразилась в подвижное, изящное создание, по-человечески обаятельное. Она вовсе не изображала графиню Шеховскую, она была собой в эти минуты. Ольгу поразило открытие.
Пока она вживалась в новый аккорд ощущений, ее без возражений усадили на лошадку, причем Теодор весьма вольно помог ей сесть, чего она даже не заметила.
Она забыла тронуть лошадь с места. Из забытья ее вырвал вопрос Теодора.
— Вы о чем-то задумались, Хельга? — спросил он. — Вы выглядите немного растерянной. Вы удивительно милы сейчас.
Он снова загадочно ей улыбнулся, как заговорщик. Оля поняла, что бессознательно улыбается.
— Теодор, вам известна более короткая дорога? — спросила Элизабет.
— Да. Через поля, нам придется пересечь овраг. Хельга, вам это под силу? Вы неуверенно чувствуете себя в седле, — заботливо сказал Теодор.
— Ничего. Мы спешимся. Барон, проверьте подпругу, ваш конь опять нервничает, может быть его переседлать? — заметила графиня.
— Пустяки, — улыбнулся он. — Конь норовист.
— Тогда едем, нам нужно успеть к ужину.
К середине пути у Ольги затекла нога и спина.
— Устала? — спросила Эл. — Хочешь спешиться?
— Бедная моя спина, — простонала Ольга в ответ. — Хочу сесть как ты.
Барон красовался перед дамами, ездил быстро, кругами, пускал коня в галоп. Он спрыгнул с коня и с излишним воодушевлением кинулся помогать дамам сойти.
Потом снова лихо вскочил в седло.
— Хочу пустить коня вскачь. Он потому и брыкается, что застоялся, — сказал он.
Он ударил коня каблуками и пустил в галоп.
— Не рухнул бы он с лошади, — прищурившись, протянула Эл.
— Он уж точно лучший наездник, чем я, — со стоном разминая спину, сказала Ольга. — Я хочу сесть.
— Идем, там поваленное дерево, — позвала Эл и взяла лошадей за поводья.
Они удобно уселись на стволе дерева. Ольга ощутила дикую усталость, она провела на ногах несколько часов, верховая езда ее доконала.
— Я даже ужинать не стану, сразу лягу спать. Как бы вообще доехать.
— Сядешь в мое седло, а мне все равно, — сказала Эл.
— К черту приличия, пусть меня сочтут кем угодно, по мне лучше идти пешком, чем в этом седле. Конь красивый, но меня это уже не радует.
— Это кобыла, — улыбнулась Эл. — Местная породе. Липпиццанер.
— Ты отдала ее баронессе из-за свитков?
— Эту породу нельзя вывозить из страны. Зачем мне лошадь? Баронесса сказала, что не знает где именно свитки. Она, конечно, немного лукавит, но ничего не поделаешь. Семейство Лейдендорфов нам не помощники, придется расстаться с этой мыслью. Если ты собралась спать, то когда же ты будешь обследовать дом, Грэг поставил датчики. — Эл покосилась на Ольгу.
— Ночью. Специально лягу спать пораньше, чтобы меня не заподозрили, а потом часа в четыре утра обойду дом. Не беспокойся, свою часть работы я сделаю.
— Ты я заметила не против того, что Тео вьется вокруг тебя?
Ольга не услышала в ее голосе иронии и посмотрела разочарованно.
— Мне его жаль. Получается, я просто исчезну из его жизни. Мне совсем не хочется его расстраивать. Пусть он глуповат, но он добрый.
Оля услышала, как Эл вздохнула, и посмотрела на нее. Эл сидела с закрытыми глазами, она сняла шляпу и подставила солнцу лицо, вид у нее был все тот же беззаботный.
— Эл, ты как будто совсем забыла о делах?
— Ну да. Воздух какой! В нашем времени такого уже нет, атмосфера другая. Тихо как. Нет того гула цивилизации, который есть в нашем времени и в вашем. Как же здесь хорошо! Даже у Самадина в усадьбе не было так спокойно. Вот что я запомню. Не Вену с ее дворцами, ни вальсы, а вот эту тишину.
Ольга затихла и тоже вслушалась, подумала о Дмитрии, захотелось спросить, что слышит он. Она тоже долго сидела с закрытыми глазами, пока не ощутила укол тревоги. Она посмотрела перед собой, потом по сторонам. Их лошади оставались без присмотра и щипали остатки травы уже шагах в сотне от них. Потом на взглянула на пологий холм впереди.
— Эл, — позвала она.
— М-м.
— Я вижу лошадь, но не вижу Теодора. Что-то случилось.
Эл открыла глаза, сделала ладонь козырьком и посмотрела на холм.
— Свалился, — коротко заключила она.
Она соскочила со ствола, шумно выдохнула и подобрала подол.
— Ох уж эти юбки, — заворчала она. — Я к лошадям, поймаю его коня, а ты беги на вершину холма, попробуй его разглядеть. Вот, горе луковое! Живет же такое на свете!
Эл сорвалась с места и побежала по полю, придерживая конструкцию из юбок на неприличной, зато удобной для бега высоте. Оля встрепенулась и тоже побежала в другую сторону на вершину холма, скоро уже и она ворчала, проклиная свой неудобный для бега наряд, спотыкаясь о кочки и цепляясь юбками за стерню.
Пока Ольга добралась до вершины, пока отыскала барона, Эл верхом оказалась рядом с Теодором раньше, спешилась и присела рядом. Молодой человек лежал на боку, держась за ногу.
— Барон, не шевелитесь. Что болит? — деловым тоном произнесла она.
— Я. Не беспокойтесь обо мне. Только нога.
— Вы можете лечь на спину?
Теодор повернулся со стоном. Он был сконфужен и не сопротивлялся, пока Эл осторожными прикосновениями исследовала руки и грудную клетку.
— Он в сознании? У него шок? — услышал он тонкий голосок Хельги.
— Шока нет. В сознании.
— Что будем делать?
— Кто у нас сведущ в медицине?
— А можно?
— А что ты предлагаешь? Тащить его на себе?
Теодор увидел, как над ним склонилась Хельга, он почувствовал себя очень неловким и несчастным. От позора его щеки залил румянец, сменив бледность, и он закрыл глаза. Он ждал, что дамы растеряются, что у Хельги возможно случиться обморок. С закрытыми глазами он слушал, как они переговариваются. Скоро его исследовали две пары рук. При мысли, что Хельга осмелилась коснуться его, заставила Теодора подскочить и сесть.
— А-а! — вскрикнул он от боли.
— Колено? Вывих.
Он увидел, как Хельга стоит рядом с ним на коленях. Ее пальцы, едва касаясь, исследовали его ногу. — Переломов нет, если трещины, то так не определить.
Потом он услышал речь незнакомую, графиня перешла на русский.
— Надо решать, будем искать местного эскулапа или ты вправишь вывих?
— Если мы привезем его домой с таким коленом баронесса его доведет до истерики, — со вздохом ответила Оля. — Представь, что он чувствует. Ему, наверное, очень неприятно быть в таком положении.
— Решайся.
— Тебе придется его держать и отвлечь.
— Может снять сапог.
— Я справлюсь.
Элизабет заботливо взяла Теодора за скулы.
— Лежите, лежите, барон. — Графиня надавила ему на плечи, ее лицо стало приближаться, он отклонился и послушно лег на спину. Он посмотрел ей в глаза и почувствовал что-то необычное, по телу прокатилась волна восхищения. Графиня была красивой женщиной, а теперь еще склонялась так, словно готова его поцеловать. — Это всего лишь небольшая травма. Пустяк.
Она прижала к земле его плечи, он от удивления широко открыл глаза. Голова чуть закружилась. Оказалось графиня держит его так сильно, стиснула плечи так, что могли остаться синяки, ему стало трудно дышать. Теодор замер, оказавшись в столь щекотливом положении, он оказался прижат к земле, а две дамы беззастенчиво исследовали его. Никакого приступа паники с ними не случилось. Тут что-то произошло с его ногой, он взвыл от боли, графиня ослабила хватку, боль в ноге стала утихать.
Элизабет Шеховская приветливо улыбнулась и достала откуда-то флакончик.
— Несколько капель на язык и вам станет лучше. Ну.
