— Вашему супругу не нравиться, что мы пробовали их найти.
— Не просите ни меня, ни его. Я не знаю, где они, а барон вам их не покажет. Мне очень жаль. Вы можете пользоваться нашим расположением и нашим домом, отдыхайте, здесь чудесные места, но не заводите речи о свитках. Я лишь хочу вас предостеречь, это не значит, что я разделяю мнение супруга. Здесь вы меня поймете, вы тоже жена, которая имеет собственное мнение. Я суеверна, и не желаю вам дурного.
— Хорошо, даю слово при бароне не заводить об этом речи. Я здесь не за этим. Я еще должна опробовать оружие. Что вы мне предложите?
— Мужчины соревнуются в стрельбе из арбалета, а женщины из лука. Хотите выбрать? В нашей коллекции их несколько.
Баронесса проводила графиню в глубь дома и открыла ключом небольшой зал, отделанный темным деревом. Тут было оружие на любой вкус.
Луки хранились в чехлах. Эл осмотрела коллекцию из пяти предметов, внимательно исследуя их, потом выбрала длинный лук украшенный цветными перьями.
— Африканский, — сверкнув глазами, сказала она, потом смущенной улыбнулась. — Видела на картинках нечто подобное.
— Не удивлюсь, если вы с ним справитесь, — улыбнулась баронесса.
* * *
Барон, как будто бы исчез, он только встретил гостей, поприветствовал и почтил их за ужином в пятницу, а в субботу с утра его никто уже не видел, ни за завтраком, ни во время сборов на ярмарку.
Игорь не уехал в Вену, это было предлогом для отлучки, его задачей было наблюдение за окрестностями, домом и окнами комнат барона. Его личные покои занимали два этажа западного крыла дома.
Игорь ждал, когда баронесса, Хельга, Теодор и Элизабет в сопровождении почти всех слуг отправятся на ярмарку. Хельга и баронесса ехали в экипаже, графиня настояла на том, что поедет верхом. Теодор не желал ехать вместе с тетушкой и предпочел составить компанию графине.
Игорь дождался, когда экипаж и верховые скроются в аллее, и приготовился к разведке. В доме осталось не более четверых из прислуги и те были заняты обедом на кухне. Игорю предстояло незаметно оказаться внутри запустить мышку-разведчика и исследовать дом на предмет тайников.
Теодор тем временем молчаливо ехал рядом с графиней Элизабет. Конь под ним похрапывал и дергал поводья. Графиня ехала ровным шагом, конь под ней шел ровно, он был гнедым и стройным. Теодор не знал, о чем с ней можно говорить, Рагнар шепнул как-то, что она строгая дама и ее стоит побаиваться, единственный авторитет для нее среди мужчин — это ее супруг. Тетя отметила ее вольное поведение, Теодору так не казалось, со стороны она выглядела равнодушно спокойной, ее неброский даже аскетичный для графини наряд и шляпа с широкими полями делали ее незаметной, волосы были спрятаны. Она точно намеревалась прятаться от толпы, чем блистать в ней.
Она почувствовала, что ее изучают, и обернулась к нему.
— Ваш конь нервничает, — заметила она.
Она обернулась как-то неестественно, и тут до Теодора дошло, что она сидит не в дамском седле. Его лицо вытянулось от удивления, а она, склонив голову явно улыбнулась его недоумению, но поля шляпы скрыли улыбку, он это знал наверняка. Лишь однажды на охоте он видел даму в мужском седле, она была француженкой, и все считали, что у нее не слишком чистая репутация.
— Считаете, господин барон, что женщина не должна так ездить? Ох, уж эти мне условности, — весело сказала она.
— Я? Пожалуй мне все равно, — сказал он, чтобы казаться человеком свободных взглядов. Он придумал, как продолжить разговор. — Можно мне задать вам вопрос, госпожа графиня?
— Разумеется, барон.
— Вы видели индейцев?
— Нет. Только полукровок. И еще тех, чьи предки когда-то были индейцами.
— Но в вашей стране полно индейцев.
— Не там, где живу я, — ответила она.
— Вы янки?
— Да, если вы имеете в виду с северных ли я штатов. Могу я называть вас Теодор, мне так приятнее?
— Как вам угодно.
— Теодор, я заметила, что вам нравиться наша милая Хельга, или я ошиблась?
— Нет. Я ценю знакомство с фройлен Карлсон очень высоко. Она редкая девушка, достойная наилучших похвал. Если вы боитесь, что я начну ухаживать за ней, то я могу дать вам слово дворянина, что ни коим образом не намерен пятнать ее честь.
— Оставьте, Теодор, я вас ни в чем не подозреваю. Не вы один заметили, что они с Грэгом не слишком-то сблизились. Ваша тетушка откровенно заявила однажды, что она его не любит. Да, я почти готова с нею согласиться.
— Вы? Вы подаете мне надежду? — не сдержался Теодор. — Мне кажется, я не интересен фройлян Карлсон.
— Я этого утверждать не могу. Я пекусь не о ее чувствах, а о чувствах моего любимого брата. Я не хочу, чтобы он страдал, а Хельга не понимает, что приносит ему разочарование. Одно за другим. Я знаю о том случае на прогулке, когда он застал вас вдвоем и вспылил.
Теодор покраснел.
— Простите, что вспоминаю. Это все мой прямолинейный нрав, который не скроешь никаким светским воспитанием, простите меня барон. Временами я уже не верю в этот брак.
Теодор оценил откровенность. Их лошади шли рядом, и его конь, кажется, успокоился. Он уловил добрый взгляд графини, брошенный из под полей ее шляпы.
— И вы были бы не против, если бы я заслужил расположение Хельги?
— Я не могу сказать, возможно, ли подобное, вообразить себе могу с трудом, что кто-нибудь тронет ее сердце, — уклончиво ответила она.
Теодор оживился.
— Ваш ум так же остер, как наконечник стрелы, которой вы сегодня собираетесь поразить цель. — Она засмеялась. — Вы подарили мне надежду. Я не увижу врага в вашем лице?
— Что вы! Единственное мое намерение, чтобы мои друзья имели возможность быть счастливыми, а я делаю для этого что могу, — заверила она несколько кокетливо.
Теодору понравился ее смех, и он тоже рассмеялся.
Из окна экипажа тут же показалась голова баронессы фон Лейдендорф, Теодор успел отъехать от графини на некоторое расстояние, пока тетушка поворачивалась. К счастью обратилась она не к нему.
— Вы не устали, моя дорогая? — спросила она у графини.
— Ничуть. Ваш племянник интересный собеседник.
— Теодор! Умоляю, побереги слух графини и не рассказывай ей своих анекдотов! — предостерегла баронесса племянника.
— Обещаю, ma tante.
Элизабет поравнялась с экипажем, и баронессе пришлось сосредоточить внимание на ней.
— Вы строги с ним. Мы просто болтали об индейцах.
— Помилуйте, что мой Теодор знает об индейцах?
— Столько же сколько и я. Не более чем из книг Джеймса Фенимора Купера, — беззаботно пожала плечами графиня.
Она снова засмеялась и пришпорила лошадь. Баронесса с удивлением наблюдала, как графиня пустила коня в галоп по осеннему убранному полю. Заметив беспокойство баронессы, Хельга заверила.
— Она ощутила свободу, с ней ни случиться ровным счетом ничего. Вы не сказали о состязании. Из чего она собралась стрелять?
— Из лука изготовленного воинами одного африканского племени, — гордо заявила баронесса. — Она сможет?
Хельга многозначительно хмыкнула.
— В Элизабет полно скрытых талантов.
— Удивительно, как скромный наряд ее преобразил. Она несется, как настоящая амазонка! — восхитилась баронесса.
Оля не поняла последнего слова, посмотрела на Эл, лошадь которой шла рысью.
— Она ездит, словно кавалерист, — засмеялась баронесса.
— Как американка,— возразила Оля.
— Я нахожу, Хальга, ваша подруга все делает на всю широту души, — сказала Матильда фон Лейдендорф с восхищением. — Верно ли это?
Баронесса заметила, как фройлян Карлсон задумалась.
— Да, пожалуй. Мы давно знакомы, но я порой не понимаю ее порывов, — ответила она.
Ольга чуть не сказала, что у Эл вообще нет порывов, но, глядя в окно, она увидела, как Эл опять пустила лошадь в галоп, конь понесся через поле к видневшимся вдали ярмарочным шатрам и изгородям. Эл сделала круг и возвратилась к ним довольная, с некоторым превосходством посмотрев на Хельгу.
— Она не может проиграть, — услышала она восхищенный шепот баронессы.
Потом Хельга заметила, как на нее смотрит Теодор, в его взгляде было любование и надежда. Она вопросительно посмотрела на него, а он вдруг беззастенчиво улыбнулся и поравнялся с каретой. Ей пришлось вести с ним беседу до самой ярмарки, при этом баронесса на удивление молчала, только мило улыбалась.
Они оставили слуг присматривать за лошадьми. Эл извлекла откуда-то свой длинный лук в чехле из бархата, и они направились делать заявку на состязание.
Через час начался первый тур состязаний. Хельга потянула Теодора за рукав.
— Вам интересно, господин барон? — спросила она.
Теодор заметил скуку на ее лице.
— Я был бы рад пройтись, — подхватил он ее настроение. — У вас как будто соревнование не вызывает интереса?
— Если Элизабет ставит перед собой цель, она ее добивается, — заявила Хельга.
Ей в голову бы не пришло, что ее слова барон мог истолковать в ином смысле. Он с воодушевлением повел ее по ярмарке, ему все окружающее было знакомо с детства, ее внимание к окружающему был не поддельным, словно такое действо было ей в диковинку. Ее вопросы удивляли.
— Где вы провели детство? — спросил он. — Вы так внимательно изучаете обыденные вещи. Как ребенок, который никогда не видел козу или бычка.
— Я? Я исключительно городской житель, — смутилась она.
— А кто ваши родители? Я так и не спросил.
— О, я вовсе не родовита. Мой отец врач, поэтому я больше разбираюсь в медицине, чем в сельском хозяйстве.
— Вы мне кажетесь очень образованной девушкой, — без иронии сказал он.
— Вы так считаете? Мне, наверное, следует сказать, что это не так и покраснеть, — сказала она и улыбнулась. — Мне порой кажется, что я совсем ничего не понимаю, жизнь часто ставит меня в тупик, особенно в вашей чужой мне стране.
— Для меня эта страна тоже чужая. Я же немец. Я не люблю австрийцев, они слишком гордятся своей империей. Если бы я мог показать вам мои родные места.
— Я бы с радость, если бы это было возможно.
— Вам когда-нибудь хотелось убежать? — спросил он. — От всего. От друзей, от глупых обязанностей и обязательств.
— Да, — кивнула она беззаботно, — особенно от глупых обязанностей.
— Я подчас не знаю, что я здесь делаю, можете себе такое представить?
— Могу, эти мысли преследуют меня все чаще последнее время. Знаете, Теодор, меня сюда привезли совсем не для того, чтобы любоваться красотами.
— Я часто видел вас рядом с графом.
— Вы следили за мной?
— Признаюсь. Но вы неуловимы, или я плохой сыщик. Мне удавалось видеть вас издали, я был этому рад. Хельга, я не питал никаких надежд, вы просто озарили мою жизнь. Я несчастный мечтатель. Вы бы поехали со мной в Германию? Если бы это было возможно?
— Конечно, мне следует лучше узнать Европу.
— Правда?
Он взял ее за руку. Тут мимо них с шумом прошла компания человек из десяти.
— А где это? — спрашивал кто-то.
— Да, там. Ей богу не вру. Бьет из здоровенного лука в любую мишень.
Ольга поняла, что Теодор обнял ее, защищая от толчков прохожих.
— Осторожней! — возмутился он.
— Простите, фройлян, — извинился перед ней крепкий селянин.
— Что случилось? — спросила она.
— Там стреляют стрелами. Говорят какая-то фрау лупит так, что дух захватывает. Надо бы взглянуть. А вы бы не дороге не обнимались голубки.
Хельга подскочила на месте.
— Элизабет. Она с ума сошла?
Она выскользнула из рук Теодора и стремительно заскользила среди зевак, он не успевал за ней. Эта девушка из хрупкой статуэтки превратилась в нечто неуловимое и подвижное. Она сновала в толпе, подобрав свои юбки со скоростью неприличной для девушки. Он сначала недоумевал, а потом рассердился. Затеи его тетки постоянно выходили ему боком. Ему не было дело до того, что делает теперь графиня, но он потерял внимание Хельги, а потом не только внимание, но и ее саму, толпа отрезала ему путь. Он рассердился на всех женщин сразу. В первых рядах слышались крики и аплодисменты. Он залез на какую-то телегу, потеснив крестьян, их возмущение было не долгим, едва он признался, что потерял девушку. Ему помогли устоять, он увидел ряд стрелков. Это было дамское соревнование. Женщины стреляли с пятнадцати шагов, может быть с двадцати. Графиня стояла пятой, за ее спиной и рядом сгрудились зрители. Теодор увидел, что в ее мишени больше всего стрел, правда они не все были в центре мишени, но и того уже было достаточно.
— Робин Гуд в юбке, — сказал молодой человек в очках, по виду студент.
— Кобыла точно ей достанется, — тоном знатока сказал хозяин телеги. — Ишь ты лук какой, заморский, не иначе. Чудной, а бьет хорошо.
— Так и уметь надо.
— А чем им еще аристократам заниматься, стреляй хоть целый день. Ты гляди, снова попала.
Теодор перестал слушать реплики и сосредоточился на поисках, но в пестрой толпе он не смог различить Хельгу. Зато внезапно он заметил Грэга Макензи. Проклятье! Чтобы ее найти, придется присоединиться к тете, а этот франт непременно пойдет туда, ведь его сестра удивляет публику своей меткостью, у него будет повод гордиться. Теодор предпочел слезть с телеги, чтобы остаться незамеченным.
Хельга нашла его сама, ухватив под руку, потянула прочь от места состязаний.
— Вы не рады? — спросил он. — Фройлян Карлсон.
— Зовите меня Хельга.
— Вы чем-то взволнованы.
— Я не понимаю, о чем она только думает? — спросила она не то возмущенно, не то растерянно. Не могла выиграть лошадь без пафоса? Как это тут называется? Устраивать цирк.
Она была взволнована, обескуражена и очень хороша с этим взглядом румянцем на щеках. Локоны выбились из прически.
— Поступок графини кажется вам безрассудством?
— А вам не кажется? Вы сочтете нормальным то, что она так себя ведет? Вот скажите, Теодор, что вы думаете об этом?
— К черту условности, Хельга. Моя тетя, когда вернулась из Африки, умирала с тоски на светских приемах, сто раз пересказывая одно и тоже. Потому она и потворствует этой забаве. Она вынуждена соблюдать приличия, умела бы стрелять сама — стояла бы там. Эти две дамы стоят друг друга, они замечательная компания. Давайте убежим отсюда. Ваша графиня, пример весьма заслуживающий подражания. Смелая женщина — обаятельна и опасна. Это очень современно, уж куда лучше светских матрон. Видимо поэтому муж без ума от нее.
Теодор оживился. Грэг Макензи не найдет своей невесты, он гость и не посмеет ему угрожать. Затея казалась ему захватывающей.
— Муж будет без ума, когда узнает, что она здесь вытворяет! — нахмурилась фройлян Карлсон, перекрикивая восторженную толпу.
— Забудьте вы эти светские глупости. Давайте уйдем отсюда, купим сладостей и фруктов. Здесь полно других развлечений.
— Да, Теодор, вы правы.
Она со всей решительностью ушла с ним кататься на карусели. Грэга Макензи он больше, к счастью не видел.
Баронессу распирала гордость.
— Я ваша должница навек, моя дорогая! Боже! Какая красавица! — она провела рукой в перчатке по шее белой кобылицы.
