— Вес монетки, ее форма и расстояние броска не дают в итоге такого явления. Монета не могла влететь в стену. Ею нужно было выстрелить из какого-нибудь оружия. Из арбалета, например.
— Арбалета? — переспросил он.
Тут он улыбнулся совсем загадочно.
— Вы... Чем вы в действительности занимаетесь, когда не служите кухаркой или камеристкой? — с задором спросил он.
— Я... В этом времени мою специализацию можно обозначить, как изучение физических явлений. Нет. То есть, я конечно.
— Вы — физик?
— Да. То есть. Я изучаю аномальные явления в твердых телах. Моя работа связана с коррекцией такого рода явлений.
— То биш, мусор такого рода за нами убирать вам не в новинку. А мы по роду деятельности как раз задаем вам работу, — догадался он.
С ним проще найти общий язык, чем она предполагала.
Франсин подошла к стене, добыла из потайного кармана юбки приборчик, поднесла к стене. Он пискнул. Грегуар тем временем склонился к ней.
— Аномалия? — спросил он.
— Безусловно. Если не достать монету, она после завершения процесса врастет в структуру стены. Значит, ваша командир изменила структуру металла монеты?
— Принимаю вас в команду. Вы третий человек, который хочет знать секрет, — он бесшумно засмеялся. — Значит, соотношение силы и скорости, говорите?
— Она кто? — спросила Франсин подозрительно.
— Эл? Инопланетянин.
Он состроил серьезное лицо. Потом заметил, как кивнула Франсин, и интерес в ее глазах сменился сожалением, она поверила ему. Она убрала свой приборчик и вернулась к своим нынешним обязанностям.
— Разочарованы? — поинтересовался он.
Она не ответила, потому что в столовую вошел утренний Дмитрий, свежий с улыбкой до ушей.
— Как хорошо иметь ассистента, — вздохнул он.
— Доброе утро. Что вы будете на завтрак? — спросила у него Франсин.
— А что дают? Доброе утро, — ответил он.
— Овсяную кашу, — ответил Игорь.
— Замечательно. Я съем все, что дадите.
Тут Дмитрий заметил монетку.
— Что? Опять? — возмутился он.
— И она маленькая, — добавил Игорь.
В ответ Дмитрий чмокнул, с превосходством посмотрел на друга.
— И как тебе аэродинамика? — спросил он.
— Если бы сам не видел, то не поверил бы.
— А вы, фройляйн Франсин, видели? — спросил он.
— Да, господин Гаруди.
— Простите за стену, это я ее испортил. В порыве исследовательского азарта.
Франсин посмотрела осуждающе, но не стала ничего ему говорить.
— Стену можно починить? — спросил он виновато.
— Я скажу дворецкому. Подождите, немного я принесу ваш завтрак, — сказала Франсин и ушла с подносом.
— А монетка? — спросил Игорь.
Дмитрий решил вопрос радикально, он достал монету и засунул себе в карман.
— Представление окончено. Вы с утра не нашли чем заняться? Эл вам — за фокусника? Загадку мне загадали. Ты никуда не опаздываешь?
— Я не спешу, — ответил Игорь.
— У меня появилась идея. Как совместить приятное с полезным...
* * *
Арнольд вошел в кафе. Его новый знакомый уже сидел за столиком. Арнольд что-то сказал подошедшему официанту и направился к Элберету.
— Доброе утро.
Молодой человек будто не слышал, он смотрел на донышко своей кофейной чашки.
Арнольд постоял и повторил:
— Доброе утро, господин Макензи.
Наконец юноша ожил.
— О. Доброе утро. Простите. Задумался.
— Я привык завтракать вот за тем столиком, — пригласил его Арнольд за столик в глубине зала.
Они пересели.
— Будете завтракать со мной? — спросил Арнольд.
— Спасибо, я пил кофе.
— У вас неважное настроение, — заметил Арнольд.
Молодой человек смутился.
— Это пустяки.
— Не выспались.
— Отчего же. Я привык подниматься рано, — он потеребил край скатерти, — Господин Шпитс, я прошу вас мне помочь. Я очень хочу увидеть те свитки своими глазами.
Он умолк, потупившись в стол.
Официант принес обычный завтрак, Арнольд гордился своими постоянными привычками, тем, что его жизнь организована и в ней учтены многие мелочи.
Просьба юноши Арнольда не смутила, в его тоне слышался некий порыв, причины которого он не объяснил, а Арнольду очень захотелось узнать, что ему в тех свитках.
— Вы с таким видом говорите, будто ваша судьба решается, — сказал он тихо.
Арнольд посмотрел на свой завтрак. Он любил есть один, ни на что и ни на кого не отвлекаясь. Молодой человек не позволял ему насладиться моментом утреннего завтрака, пока не настал наполненный разной деятельностью и людьми день. Сегодня у него не будет времени на обед. Днем он подрабатывал, чтобы скопить денег на поездку в Париж. Арнольд задумал показать свои переводы свитков не Хофману, а одному из его французских оппонентов. Собственно, поэтому он делал копии с такой педантичной точностью.
Арнольд смекнул, что мог бы воспользоваться услугами молодого человека. Элберет вызывал в нем симпатию своей подкупающей искренностью.
— Вы знаете латынь? — спросил Арнольд, делая вид, что меняет тему.
— Да. Гувернер вколотил в меня этот язык, — ответил Элберет.
Он пытался скрыть раздражение, но у него не выходило. Он продолжал теребить скатерть, совсем, как обиженный мальчик, которому за столом сделали замечание.
— Что же с вами, друг мой? — сочувственно спросил Арнольд.
Элберет в ответ печально вздохнул.
— У меня был неприятный разговор с господином Макензи этим утром, — он назвал кузена официально.
— Это на не него вы сердитесь?
— Извините мою несдержанность. Я мешаю вам завтракать. Я сыт, поэтому подожду вас в сквере. Если конечно, я не так назойлив, что отбираю ваше драгоценное время.
Арнольду показалось, что юноша готов заплакать. Он стиснул скулы, заиграл желваками, с трудом поднял на него глаза. В этот момент его лицо было совершенно женским.
— Не тревожьтесь. Я позавтракаю, и мы прогуляемся, — заверил Арнольд.
Элберет торопливо ушел.
Арнольд догадался, что между братьями произошел разговор, который был причиной отчаяния молодого человека.
О приятном завтраке пришлось забыть. Мысли бегали, он ел скоро.
Арнольд вспомнил свою юность, он был очень застенчивым, крайне ранимым и необщительным, поскольку его окружение не разделяло его страсть к познанию. Он считал окружающих глупцами. Он обожал учебу, хоть в этом он мог превзойти остальных. Его успехи в постижении гуманитарных наук были для него своего рода трофеем в битве за право чем-то быть в этом мире.
Элберет не казался ему избалованным богатым мальчиком. Он подавал признаки независимого характера. Что ж, если он может ему в чем-то помочь...
Арнольд закончил завтрак чашкой кофе и вышел из кафе. Направляясь к скверу, он по обыкновению купил пару газет.
Элберет ждал его, прохаживаясь вокруг маленького фонтана. Утро было хмурым, должно быть к полудню польет дождь. Хмурым был и Элберет, молодой американец пытался совладать с душевной бурей, но терпел фиаско на глазах у своего старшего знакомого.
— Что же стряслось с вами? У меня чувство, что вы не с кем не смогли поделиться своими терзаниями, — сказал Арнольд, тем самым, предлагая излить душу.
— Что вы. Я не смею. Это семейные неприятности. Было бы некрасиво с моей стороны жаловаться вам. Вы станете меня презирать. — Он подумал. — А может, и нет. Возможно вы, и только вы в этот момент можете меня понять.
Он нервно снял перчатки. Арнольду показалось, что он сейчас швырнет их на тротуар.
— Я хоть вам посторонний, но без труда догадался, что у вас был не просто неприятный разговор со старшим братом, господином Макензи. Вы родные братья?
— Наши отцы — родные братья. Мой отец покинул этот мир четыре года назад, назначив Грегуара распоряжаться деньгами нашей семьи, поскольку моя мать крайне несведуща в денежных делах, а у Грэга подлинный талант зарабатывать деньги на всем. Я завишу от его воли, пока не стану совершеннолетним. Это будто бы дает ему право диктовать мне, каким мне становиться. Я никогда ему не возражал. Но я не могу позволить рушить мои мечты. После знакомства с вами и профессором Хофманом, я понял, как благородна жизнь исследователя, как много труда нужно вложить в открытие, каков должен быть человек, не измеряющий достижения выгодой.
— А в чем же будет моя помощь? Чем я, скромный исследователь, могу помочь вам, кроме примера?
— Покажите мне свитки? Сегодня утром я получил упрек в том, что шагу не могу сделать без кузена, что в своей жизни не совершил ни единого по настоящему мужского поступка. Пусть Рагнар и граф сами ищут пути к тому, чтобы их посмотреть. Если с вашей помощью я увижу их, сам, без покровительства кузена и его друзей, ради своего интереса к науке, это было бы подлинно мужским поступком? Или вы сочтете, мою просьбу мальчишеским самоутверждением?
Арнольд улыбнулся. Это не более чем самоутверждение, но как не поощрить такой порыв. Бедный мальчик.
— Вы спрашивали, знаю ли я латынь? Достаточно, чтобы сделать для вас перевод на любой из пяти языков, которые я знаю, — твердо заявил Элберет.
— Хорошо. Я могу заниматься в императорской библиотеке по средам. Сегодня пятница. Во вторник, я сообщу вам, смогу ли взять вас с собой.
Мрачное лицо Элберета, наконец-то, просияло.
— У меня нынче есть часа три-четыре, я к вашим услугам, — с готовностью сказал он.
В университете Арнольд отвел Элберета в библиотеку. Библиотекарь долго выслушивал Арнольда, кивал, потом внимательно разглядывал незнакомца, спутника Арнольда Шпитса. Его кивок был вялым и ничего не обещающим. Минут пятнадцать спустя, Элберета вывели из большого зала библиотеки, проводили сначала по большой галерее с арочным потолком, потом через анфиладу комнат, его путешествие закончилось в запаснике библиотеки, в небольшой тихой квадратной комнатке. Служитель под руководством Арнольда разложил перед юношей две стопки книг, стопку чистой бумаги, карандаши, чернильницу и перья.
— Это словари, — пояснил Арнольд, если ваших знаний окажется недостаточно. Он открыл папку, которую держал в руках библиотекарь. — Этот лист необычайно старый. Осторожно, я поручился, что вы аккуратны. Если вам удастся перевести его до моего возвращения, то загляните в ту дверь и попросите господина Гаука дать вам еще работы. Удачи, мой молодой ассистент.
Библиотекарь какое-то время находился в комнате, наблюдая, что станет делать юноша с библиотечным артефактом. Молодой человек не сидел за столом, а встал, снял пиджак, закатал рукава сорочки и склонился над свитком. Потом достал из кармана пенсне, нацепил на нос и, придерживая их, стал изучать лист на латыни.
— Какого века этот документ? — спросил юноша у библиотекаря.
— Мне не известно.
После еще двух вопросов библиотекарь предпочел удалиться.
Через час с четвертью Арнольд вернулся и получил перевод начисто переписанный Элберетом. Он прочел перевод, он не мог бы судить, насколько он хорош, если бы уже ранее не перевел этот документ сам.
— Да у вас дарование! — вздохнул Арнольд.
Этот перевод был лучше его собственного.
— Рад, что вам понравилось, я побаивался, что вы сочтете меня не достаточно грамотным, — смутился Элберет.
Арнольд стал расспрашивать, какими словарями пользовалось молодое дарование. Элберет указал на две раскрытые книги. Арнольд был поражен тем, что юноша сделал сначала перевод на английский, а затем на немецкий, наброски перевода, перечеркнутые и исправленные, он увидел на его рабочих листах.
— Вы, наверное, устали, давайте на этом закончим. Навестите меня в понедельник. Здесь в университете я буду до вечера, — предложил Арнольд.
Юноша с радостью кивнул, и они попрощались.
На этом дело не закончилось. Арнольд вдруг решил "проводить" нового знакомого тайно. Подозрительность господина Шпитса не давала ему покоя. На самом выходе он был замечен острым глазом Рагнара, ожидающим в холле юного Элберета. Щпитс напрасно счел себя не видимым.
Элберет замедлил шаг, когда спускался по лестнице. Лицо Рагнара было суровым.
— Господин Гаруди? Откуда? — удивился вполне искренне молодой человек.
— Еще спросите, как я вас разыскал, юный обманщик. Я даже спрашивать не стану, чем вы тут занимались?
Они старались говорить тихо, но до уха Арнольда доносился резкий тон Рагнара и взволнованное бормотание Элберета. Он был растерян и даже не пытался извиниться или оправдаться. Юноша был застигнут врасплох, а оправданий не заготовил. Рагнар резко оборвал разговор и вывел его на улицу.
Арнольд должен был встретиться с профессором Хофманом, и вдруг у дверей кабинета он наскочил на раздраженного Макензи старшего.
— Вы? — удивился Арнольд. — Добрый день.
— Добрый день, господин Шпитс. Ваше появление для меня большая удача. И для вас, кстати, — недружелюбно ответил Макензи.
— Для меня? Почему?
— Лучше я, чем господин Гаруди, его темперамент пылок, а слова довольно резки в таких случаях.
— Да о чем вы?
Арнольд сначала побледнел, потом покраснел. Он сделал вид, что поправляет свои рыжеватые волосы, но жест был нервным, он сейчас же осознал, что чувствует бедный Элберет, под строгим взглядом брата.
— Я искал здесь моего двоюродного брата. Вас видели вместе. Мальчик думает, что способен на хитрость. Он столь наивен, что мнит себя этаким ловким сыщиком. Но вы!
— Извольте не повышать на меня голос. Я не имею желания объясняться с вами, поскольку не делал ничего предосудительного, — возмутился Арнольд.
— Вы поощряете его нездоровое влечение к мистике! Рагнар хоть и язычник, но он знает цену этим штукам. Я не желаю, чтобы Элберет пострадал от каких-то там тайных сил.
— Господин Макензи, я в полнейшем недоумении. Я не могу вас понять. Объясните, в чем вы хотите меня обвинить, причем здесь мистика? Я ученый и не верю в эти бредни!
— Хм. Я тоже прежде не верил. Но передо мной живой пример моего дяди, отца Элберета. Есть области, в которых неподготовленной душе нечего делать. Увлечение Элберета имеет под собой не простое любопытство, а конкретные мотивы. Он ищет встречи с покойным отцом, а я, Боже упаси, не намерен поощрять такие поиски.
— Ах, вот вы о чем? Об этих новых совершенно псевдонаучных увлечениях? Вызывание духов, медиумизм. Но ведь и я считаю их вредными. Уверяю вас. Если обстоятельства таковы, то я попрошу господина Макензи младшего оставить свои поиски и прекращу наше общение.
— Вы ему что-нибудь обещали? — строго спросил Грегуар Макензи.
— Ну не то чтобы обещал.
— Исполните обещание. Я не хочу, чтобы он потерял веру в честное слово. Он бывает очень упрям, и если ему не позволить, он не успокоится. Сделайте для него, то о чем он просит, а уж тогда прекращайте с ним всякое общение. Теперь я совершенно уверен, что в Вене он учиться не будет.
Арнольд чувствовал себя ущемленным, минуту назад он задумал поручить юноше нужный ему перевод. Поскольку господин Макензи, кажется, справился с гневом, и, к успокоению Арнольда, не стал выпытывать суть просьбы Элберета, то было бы разумно согласиться.
— Мне искренне жаль, что наше знакомство с вашим кузеном так обернулось для него и для вас, господин Макензи. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы наши отношения прекратились. Однако, я сомневаюсь, что в будущем, когда он станет мужчиной, он не исполнит своего желания.
