— Отдел Тайн разделяется на три ветви — магистры, адепты и аколиты. Магистры — именно те, кого мы представляем при слове "Невыразимец", именно они хранят тайны, что не должны быть раскрыты, они — щит, что ограждает царство человека. Пусть их и немного, но именно они — главная сила Отдела Тайн. Адепты — учёные, стремящиеся раскрыть тайны мироздания, не ограничиваясь одной лишь магией. Это они занимаются фундаментальной наукой по эту сторону Статута — но их мало, меньше, чем магистров и ничтожно мало в сравнении с магловскими учёными. И тех, и других не привлекают мирские дела, их не волнует политика... Но не таковы аколиты. Самые многочисленные и самые, если можно так выразиться, приземлённые — ибо в их поле зрения — тайны не магии, но людей и стран. Это разведка и контрразведка, глаза и уши нашей страны и её карающий меч... Эта система складывалась веками, и она слишком громоздка и неповоротлива, чтобы отвечать на вызовы, принесённые новой эпохой. Поэтому мы полагаем необходимым разделить Отдел Тайн, оставив в его составе лишь магистров. Адепты, покинувшие его со всем своим имуществом, включая сюда и библиотеки, вместе со всеми, пожелавшими к ним присоединиться, образуют организацию, занимавшуюся фундаментальными магическими исследованиями — и здесь не может быть никакой секретности, за исключением, быть может, отдельных направлений, которые могут дать нам стратегическое преимущество. Аколиты же, покинув Отдел Тайн со всем своим имуществом, образуют службу разведки и контрразведки, подчинённую напрямую Министерству и действующую в тесном взаимодействии с маглами. Таким образом, каждая организация сможет сосредоточить усилия на своей задаче, не отвлекаясь на другие, а значит — трудиться более плодотворно, тем самым позволив нам вновь вырваться вперёд там, где наметилось отставание...

О том, что все три конторы обойдутся заметно дешевле Отдела Тайн, Дамблдор предусмотрительно не упомянул. Впрочем... Куда девать сэкономленные галлеоны, Визенгамот и Министерство уж точно найдут.

Слушали Дамблдора внимательно и настороженно — ещё бы, такого со времён Мерлина никто не предлагал... Разумеется, они искали подвох в предложении, и они его даже найдут — но совсем не тот, который предполагалось.

А дело было в том, что невыразимцы попросту обнаглели. Кое-какие сведения, найденные Томом в испанских архивах, позволили щёлкнуть их по носу, и довольно чувствительно — но они опять облизывались на потерянные позиции. Слишком уж много знаний сосредоточено в одних руках, а знание — сила... А разбитые на три части, они уже не смогут мутить воду — магистрам и так не до этого, учёные будут заниматься делом, слишком сильно увлечённые , чтобы соваться в политику, а бывшие аколиты мало того, что окажутся завалены работой, так ещё и не смогут вытеснить Корпус Безопасности — и получится, что у магловских властей будет управа на магов, а у магических — на магловские, в результате чего права качать станет неудобно...

Марчбэнкс же, пока Том размышлял, пришёл в себя, стукнул молоточком по трибуне и объявил:

— Прения по представленному проекту объявляю открытыми!

Прения вышли бурными... Впрочем, нет. "Бурные" — это слишком мягко сказано. Почтенные волшебники, ничего не стесняясь, орали друг на друга, размахивали руками, то и дело проезжались по личности оппонента, а местами, кажется, даже назревала драка... Том же, расслабившись, наблюдал за воцарившимся хаосом и наслаждался. Не хватало только сигареты — но увы, курение в зале заседаний всё-таки запретили. Марчбэнкс безостановочно молотил по трибуне, уже сломав молоток и починив его — палочка у него была, как и у Секретаря — но безуспешно. Скандал продолжался...

И тогда Марчбэнкс коснулся горла палочкой, а затем разразился такой отборной бранью, какую и в доках нечасто услышишь. Шокированные волшебники замолчали, а Марчбэнкс объявил:

— Этот отвратительный балаган недостоин священных стен Визенгамота, поэтому сейчас все займут свои места и будут молчать. Каждому будет предложено высказать свои аргументы и контраргументы, но строго поочерёдно и при полном молчании всех остальных. Нарушители будут немедленно удалены до конца сессии и лишены права голоса на следующей. Надеюсь, все уяснили положение дел? Прекрасно. Итак, начнём... Эббот, вам слово!

В итоге прения затянулись почти до ночи, но решение всё же было принято. Правда, с ничтожным перевесом, так что реализовать его будет тяжело, но всё-таки...

— Знаете, коллеги, я поражён, что нам удалось протащить этот закон, — вздохнул Дамблдор, выходя из зала. — Я до последнего был уверен, что его провалят.

— Отдел Тайн взял на себя слишком много, это понятно любому здравомыслящему человеку, — пожал плечами Том. — Беда только в том, что здравомыслящие всегда в меньшинстве. Кто будет больше всех доволен, так это сами невыразимцы, когда сообразят, что их больше не ограничивает старая структура. Особенно разведке — теперь у них развязаны руки, и они могут спокойно работать, не отвлекаясь на всякую муть. Бесятся сейчас или конченные консерваторы, или те, кто почуял, что их попросят с тёплого места... И это обычно одни и те же люди. Впрочем, самое главное — мы всё-таки вывели фундаментальную науку из-под идиотских ограничений. Правда, следить за ними всё равно придётся, но это уже к невыразимцам вопрос. И учтите, мгновенных результатов не будет...

— Да я и не ожидаю, что всё заработает сразу, — пожал плечами Дамблдор. — Главное — чтобы оно вообще заработало...

Суть реформы публика не поняла, а потому особого внимания не уделила — в конце концов, невыразимцев лучше не поминать лишний раз, это все знают. Разводы вызвали куда больший интерес...

И неудивительно — семейное право магической Британии застряло на уровне века девятнадцатого, если не восемнадцатого, с отдельными вкраплениями более-менее современных постановлений. Ещё двадцать лет назад брак требовал от жены магических клятв, делавших её практически имуществом мужа, и никак иначе. О разводе и речи не шло — вернее, муж мог вышвырнуть жену едва ли не в одном исподнем, а та и слова сказать не могла. Конечно, такое случалось редко — но всё же случалось... Прошлая реформа подобные гадости запретила, но всё же не довела дело до конца. Но теперь оба супруга имели полностью равные права... И это не нравилось ретроградам и просто мерзавцам, внезапно обнаружившим, что времена безнаказанности прошли. Всё это не могло не привлечь внимания — и потому Лавгуд и воспользовался моментом, чтобы вбросить свой проект.

Сомнений у Тома не оставалось — Лавгуд, несомненно, был магистром, и теперь, не связанный требованиями всех остальных подразделений, он мог себе позволить многое... Но и этого всё равно могло оказаться недостаточно. Том очень хорошо помнил тотемы — и если всё прочее, с чем имеют дело невыразимцы-магистры, хотя бы так же скверно...

— Кстати, Том, — очень своевременно перебил его размышления Лавгуд, — вы сейчас не заняты?

— Нет, а что?

— Наметилась работа по нашему профилю в Хогсмиде, так что предлагаю позвать Эрвина и решить вопрос — не знаю, что там, но дело явно проще этих проклятых тотемов.

— Согласен, — серебристая росомаха метнулась прочь, а Том закурил. Ближайшие минут десять делать будет абсолютно нечего — пока ещё Браун соберётся... А без него рассказывать смысла нет — пришлось бы терять время и повторять по второму кругу. "Дело проще", да ещё и в Хогсмиде? Хм... Это, конечно, может быть всё, что угодно, но хорошо бы тамошние авроры просто перетрусили, столкнувшись с боггартом — они на это способны. Тайны мироздания, наследие Древних, большая политика — всё это уже изрядно осточертело. И как же хорошо, что можно просто сидеть на скамейке, курить и говорить о погоде!

Правда, разговоры о погоде с Лавгудом... С точки зрения Лавгуда погода отнюдь не была чем-то пустяковым и пригодным только для светской беседы.

— Погода... — протянул он, неспешно раскуривая папиросу. — Погода меняется, Том. Даже не погода, а климат — я достаточно пожил, чтобы это заметить. Последние лет сто климат становится всё теплее — маглы пока что не особенно обращают на это внимание, но некоторые уже давно заметили и заинтересовались...

— И что же они узнали?

— Что мы выходим из так называемого малого ледникового периода, — сообщил Лавгуд. — Ничтожное понижение температуры в Северном полушарии... Которое, однако, заставило наших соотечественников массово искать счастья за морем и залило кровью Европу. Властительные связи — но не имеющие ни малейшего отношения к магии. Воистину, наш мир поразителен... А вот и Эрвин, кстати! Приветствую вас, друг мой!

— Здравствуйте, коллеги. Что на этот раз?

— Трудно сказать, — ответил Лавгуд. — Рассказ был довольно невнятным, но трудно ожидать иного от напуганной молодой матери, а Тэм, как вы и сами знаете, когда волнуется, становится довольно косноязычна.

— Да уж, это не её мамаша, — вздохнул Том. — Итак?

— Летающая посуда, сам собой перевернувшийся котёл с пивом, прыгающая кровать, часы, пробившие тринадцать раз — всё в таком духе. Это тянется уже второй день, так что явно не магический выброс.

— Полтергейст, — заявил Браун. — Без вопросов.

— Вероятнее всего, — согласился Лавгуд. — Но даже если и так — сами знаете, сколько проблем от разожравшегося полтергейста. К тому же, "Три метлы" — моё любимое заведение, и я не хочу, чтобы его разгромили...

Как на самом деле звали Тэм, не знал никто — да и никого это не волновало. Вообще-то, согласно семейным традициям, имя у неё должно было быть причудливым — её покойную мать звали Эсмеральда, а дочку она назвала Розмертой... Но Тэм — и всё, иначе её никто не звал.

Рассказ Тэм ничего не добавил к имеющейся информации, так что Том, пожав плечами, достал палочку и направился к трактиру — что бы там ни случилось, надо было с этим разбираться.

— Действительно, похоже на полтергейста, — отметил Браун, пристроившийся справа от Тома, — правда, откуда ему тут взяться?

— С тем же успехом это может быть хобгоблин или брауни, — возразил Том. — Или даже зашики-вараши, но поскольку Тэм с Сакурой не ссорилась, это точно не он. И уж точно это не какая-нибудь тварь из моего зверинца — за наглядными пособиями я слежу.

— Или же это всё мог подстроить её муж, — безмятежно добавил Лавгуд, — не могут же порядочного человека звать Элойшес?

Довод был неоспоримым — ну что можно возразить на такое заявление?

За разговором добрались до "Трёх мётел", Том открыл дверь, привычно стоя сбоку от неё — и вылетевший бочонок безвредно разбился о землю.

— А вот это точно полтергейст... — Том встряхнул левой рукой, трансфигурировал из остатков бочонка щит, и, подвесив его перед собой, вошёл в паб.

Тишина и пустота. Полнейший разгром — полтергейсту не удалось опрокинуть или сломать только стойку. И да, это был именно полтергейст...

В самом центре зала висел в воздухе карлик в фиолетовом костюме с выбеленным лицом, кроваво-алой ухмылкой, рассекающей щёки и тлеющими безумием глазами.

— Пивз?! Какого чёрта?..

— Я уже говорил тебе, что такое безумие? — перебил его Пивз. — Безумие — это точное повторение одного и того же действия, раз за разом, в надежде на изменение. Это есть безумие... Кто это сказал? Не помню! Я тогда прикончил его, а он был прав — я стал видеть это везде, везде, куда ни глянь, эти болваны делают точно одно и то же. Снова и снова и снова и снова и снова, и думают — сейчас все изменится... Ну пожалуйста! Ха! Ничего не меняется! И не изменится! Извини, парень, мне не нравится, как ты на меня смотришь! Думаешь, что я сошёл с ума? Да! Но я достаточно умён, чтобы признать это! А ты? Ты танцевал с Дьяволом при бледном свете Луны? Нет? Тогда не говори мне о безумии! Ты как маленькая крыска в лабиринте — тебе удалось найти выход, но сыр доставать рано... Разве что совсем чуть-чуть...

Том затряс головой, пытаясь отделаться от этого дикого монолога — и только теперь заметил, что Лавгуд обходит Пивза по кругу, что-то шепча. Обходит справа налево... А полтергейст почему-то этого не замечает. Странно — но вокруг Лавгуда вечно творилось что-то странное.

— Со всей силы! — крикнул Лавгуд, и Том, сжав кулак, выбросил левую руку, посылая в Пивза волну магии.

Удар, способный разбить в щепки боевое каноэ-вака, рассыпался искрами, закрутившимися в торнадо, и вскоре Пивз оказался заточён в колонне бледно-пурпурных молний, со злобным рокотом круживших противосолонь вокруг него.

Лавгуд уселся по-турецки прямо в воздухе, достал варган и принялся играть, а непонятно откуда взявшаяся сова летала вокруг колонны по спирали — вверх и вниз, но уже по часовой стрелке. Пивз застыл, только его голова крутилась, следуя взглядом за совой, уханье которой подозрительно напоминало "Аллах акбар". Сова-федаин? А почему бы и нет?..

Время, казалось, решило постоять в сторонке и посмотреть, чем всё это кончится, и сколько всё это продолжалось, Том сказать не мог — просто в какой-то момент Пивз истошно взвыл, пронёсся по колонне, словно снаряд по стволу, подгоняемый негодующим уханьем совы... И всё исчезло.

— В рот мне ноги... — задумчиво изрёк Том. — Что это было?

— Я могу объяснить долго и непонятно, а могу коротко и непонятно, — ответил Лавгуд. — Вам первое или второе?

— Мне тогда лучше виски, — хмыкнул Том.

— Виски... — Лавгуд уселся на стойку. — Виски — это хорошо... Но винтовка ещё лучше, потому что она — праздник...

Вот тут Том понял, что виски в их случае не поможет, и отправил патронус Валентайну. У того точно было необходимое...

— Так всё-таки, что случилось?

— Пивз сошёл с ума не на своей остановке, — сообщил Лавгуд. — А мы вызвали ему кэб, как-то так. Том, вы ведь своего приятеля оборотня вызвали?

— Ага, минут через десять будет...

Валентайн не подвёл и действительно появился минут через десять с предметом первой необходимости — медным чайником на половину галлона, до краёв наполненным спиртом...

74. The Last Full Measure

Большая компания учеников со всех факультетов медленно и печально тащилась в сторону Запретного леса и тоскливо распевала каторжные песни, причём особенно старались слизеринцы. Болтавшийся над этой колонной Пивз звенел цепями и подпевал в особо проникновенных местах. За учениками шла доктор Нин, насвистывая какую-то неопознаваемую мелодию, а за ней — Том, с головой ушедший в свои мысли.

Мысли занимало недавнее происшествие с Пивзом, а точнее — попытка добиться у Лавгуда объяснений. Ну что сказать... Объяснений он добился — вот только от этого стало гораздо хуже, потому что Лавгуд завернул такое... Единственное, что понял Том — чтобы разобраться во всём этом, понадобится ещё один чайник спирта. Или не один.

Единственное, что вынес Том из этого разговора — полтергейст, будучи не вполне призраком и не вполне материальным, может такое, на что более не способен никто, но из-за этого и мозги у него вывернуты особо извращённым образом и время от времени клинят окончательно. Но это было лишь малой частью...