Вирус разума

Пролог

(планета Арктида. Год 10264 Эры благоденствия)

— Ну что же. Я думаю, что все собрались и мы можем начинать, — мужчина, среднего, более трех метров, роста, в струящемся и переливающемся цветами от нежно-голубого до темно-синего, почти черного, балахоне, сдвинул с абсолютно лысой головы капюшон и, поджав ноги, повис в воздухе примерно в двух метрах над бескрайней водной гладью. Его звали Аспер Ун. Он был руководителем крупнейшего на планете научного центра и по праву считался величайшим ученым и магом всех времен и народов. Рядом с ним, образуя правильный круг, висело еще восемь фигур в таких же балахонах. Это был Высший круг магов: ученые — его ближайшие сподвижники и друзья. Они в полном составе принимали участие в заседании. Вокруг них, образуя еще большую в диаметре окружность, расположились ученики Аспера и его последователи. Четвертое кольцо с более редким размещением фигур составляла служба безопасности научного центра во главе с ее начальником Тревелом Лессом. Если внимание всех было сконцентрировано на Аспере, то Тревел и его ребята следили больше за окружающим пространством, чем за тем, что происходит в центре.

О половой принадлежности присутствующих судить было сложно. Фигуры были скрыты бесформенными балахонами, а лица — капюшонами. Выглядели они, как близнецы-братья. Хотя внимательный наблюдатель, случись оказаться ему здесь по близости, отметил бы, что накидка Аспера, открывшего заседание, немного отличалась от остальных. Цветовые волны, гуляющие по одежде остальных присутствующих, никогда не доходили в своих переливах до черного цвета. Данное отличие должно было, видимо, указывать на некую особенность его хозяина.

Кстати, все тот же внимательный наблюдатель, которого там, к сожалению, не было, не услышал бы ни слова, поскольку все разговоры велись не с помощью речи, а мысленно, на ментальном уровне. Способности к телепатии проявились у арктидов примерно в тоже время, что и умение левитировать. Оптимисты считали это следствием работ высоколобых ученых, к коим самоуверенно причисляла себя добрая половина жителей планеты. Пессимисты, наоборот, утверждали, что эти способности — следствие мутаций, вызванных бесконтрольной деятельностью все тех же ученых. Дескать, мало того, что мы загадили практически всю сушу техногенными отходами, так теперь еще телепатировать и летать стали. Уроды уродами. Многих жителей планеты пугали эти способности, и они предпочитали ими не пользоваться. Без постоянной тренировки способности утрачивались за ненадобностью, и арктиды облегченно вздыхали и успокаивались, словно излечившись от тяжелой болезни. Существовала на планете и третья, весьма немногочисленная группа арктидов, считавшая приобретенные способности даром свыше. Дар этот, по их мнению, призывал арктидов отказаться от технократического пути развития, ведущего цивилизацию к пропасти, и обратиться к духовной сфере. Он как бы показывал, что развивая свой мозг и тело, можно иметь все те блага, коими так гордился народ Арктиды, и совершенно не обязательно для их получения губить собственную планету. Именно эту группу в свое время возглавил Аспер Ун, и именно ее он собрал над океаном, чтобы доложить о результатах своей последней попытки донести их идеи до правительства планеты.

— Как прошло заседание, Аспер? Тебе удалось убедить их?

— Нет. Все напрасно. Впрочем, судите сами.

Тонкие невидимые нити ментальной связи соединили мозг Аспера с его коллегами и учениками, и в тот же миг в головах у них возникло изображение заседания Объединенного Верховного Совета Арктиды. Огромный зал, освещенный тысячью ламп и прожекторов, предстал перед их глазами. Зал был полон. Не было ни одного свободного места. Все кресла, амфитеатром уходящие вверх, были заняты оживленно переговаривающимися друг с другом, выкрикивающими реплики и просто свистящими и бьющими в ладоши членами ОВСА. На небольшой трибуне, в центре зала, на уровне первых рядов, стоял Аспер, известный всей Арктиде ученый, последнее время активно и настойчиво проводящий в жизнь свою теорию о скорой гибели цивилизации Арктидов. За эту теорию он не раз подвергался осмеянию со стороны коллег-ученых, политиков и рядовых арктидов. Аспер пытался что-то сказать. Каждое его слово прерывалось хлопками, выкриками и свистом, раздававшимся со всех сторон. Сразу за трибуной располагался Президиум Верховного Совета. Его председатель, делая успокаивающие пассы руками, обращался к распоясавшейся толпе:

— Друзья мои! Спокойно! Дайте же высказаться уважаемому Асперу Уну! У нас каждый имеет право на свою точку зрения и может ее озвучить. Прошу вас, друзья! Немного терпения.

Все эти вроде бы правильные слова, сопровождаемые плавными движениями рук председателя, не имели никакого успеха. Со стороны наоборот казалось, что он не успокаивает Совет, а дирижирует им. Чуть слышная за гомоном фраза Аспера — пасс рукой, и новая волна свиста и улюлюканья выплескивается из зала. Новое движение — шум стихает, слышна очередная фраза, и вновь свист и хлопки накрывают трибуну. Председатель прямо таки упивался своей властью над Советом и тихонько, одними глазами посмеивался над этим выжившим из ума чудаком на трибуне. Надо отдать должное Асперу, он несмотря ни на что, закончил свою речь только тогда, когда сказал все, что приготовил. Он говорил не для этих безнадежных уродов в зале, а для арктидов, наблюдавших за трансляцией и пытающихся осмыслить свою жизнь, жизнь своего народа и жизнь своей планеты. Для тех, кто хотел и был в силах изменить свою судьбу и судьбу цивилизации. Для тех, кто мыслил не категориями бабочки-однодневки, а пытался заглядывать гораздо дальше, чем личный жизненный путь, отмеренный ему создателем. Аспер говорил, что мировой океан является носителем и хранителем гигантского объема информации. Что вода не только источник жизни на Арктиде, но и недремлющий безжалостный контролер этой самой жизни. Мало того, что вода занимает восемьдесят процентов поверхности планеты, так она еще входит в состав любого живого существа на этой самой планете, начиная от арктида и кончая последней колючкой, произрастающей в пустыне Экватории. Он говорил, что в своих исследованиях они выяснили: вода способна изменять свое энергетическое поле в зависимости от энергетики окружающего ее пространства. Наиболее наглядно это подтвердили опыты по изучению кристаллической решетки замороженной воды. Исследования, проводимые под руководством Аспера, показали, что кристаллическая решетка воды, побывавшей в негативно заряженном поле, выглядит хаотическим нагромождением ломаных линий и неправильных фигур. И наоборот, рисунок той же самой воды, но прошедшей через позитивное поле, выглядит абсолютно законченной, сложнейшей геометрической фигурой. Причем за все время эксперимента рисунки никогда не повторялись, были похожи, были очень похожи, но всегда пусть небольшое, но отличие наблюдалось. Аспер говорил, что вода накапливает информацию, несущую в себе все мысли и поступки жителей планеты, и это на сегодняшний день далеко не самая позитивная информация. Он говорил, что масса отрицательной энергии, накопленной в воде, стремится к критической отметке, что об этом косвенно свидетельствуют участившиеся природные катаклизмы, стремительно набирающие свою разрушительную мощь. Он говорил, что если не изменить свою жизнь, то океан сметет с лица Арктиды эту зарвавшуюся цивилизацию. Все напрасно. Его слова тонули в болоте тупого хамства потерявшей какой-либо контроль от ощущения собственного всесилия и безнаказанности толпы.

Закончив речь, Аспер под несмолкающие издевательские аплодисменты покинул трибуну и зал. Вместе с ним вышли его ближайшие друзья Кратос, Клио и Тревел Лесс.

Трансляция прервалась. Над волнующимся океаном повисла тишина. Каждый из собравшихся по своему переживал их общую неудачу. Наконец Аспер произнес:

— Наша последняя попытка провалилась. Не уверен, есть ли смысл продолжать, да и времени еще на одну у нас может и не быть. Клио, каковы наши шансы? — обратился он к женщине, парящей от него по левую руку.

Клио — лучшая предсказательница среди его учеников и последователей. Ее прогнозы в двух-трехдневной перспективе сбывались со стопроцентной вероятностью. При более длинных сроках прогнозирования случались ошибки, но, во-первых, они были незначительны, и во-вторых, у Клио всегда было время, чтобы подправить свое предсказание.

— Увы, шансы практически равны нулю. Наши заклятые друзья из планетарной безопасности окончательно запугали Верховный Совет и Председателя. Мы официально объявлены врагами цивилизации, желающими любой ценой провести в жизнь свою идеологию. По оценкам их аналитиков, мы не остановимся перед расколом общества, что неминуемо приведет к гражданской войне. По их мнению, мы готовы применить термоядерное оружие, что приведет к адекватному ответу с их стороны и, в конечном итоге, к гибели планеты. Генштаб планетарной безопасности разработал план превентивного термоядерного удара по нашей лаборатории. Удар будет нанесен в течение сорока восьми часов. Естественно мы на удар не ответим, и нас в результате просто уничтожат. На принятие решения у нас осталось порядка тридцати гарантированных часов. Далее удар может быть нанесен в любой момент.

Клио замолчала и обвела окружающих грустным, все понимающим взглядом.

— А что если нам покинуть лабораторию и на время рассеяться по планете?

— Это не решит проблему, а лишь предоставит нам отсрочку и усложнит жизнь Тревелу и его службе. На сегодняшний день у нас все готово к воплощению нашего плана, и отсрочка нам не нужна. А предоставлять планетарной безопасности удовольствие передавить нас поодиночке я лично не собираюсь.

Аспер обвел взглядом лица своих товарищей. Все подавленно молчали, старательно избегая смотреть друг другу в глаза. Лишь Клио была по-прежнему спокойна и уверена в себе. Аспер переводил взгляд с одного лица на другое, словно пытаясь заглянуть в души своим товарищам, и те, как бы подпитываясь его уверенностью и силой, успокаивались, принимая уже давно внутренне осознанное решение, решение, которое осталось лишь озвучить и привести к исполнению. Дождавшись, когда спокойная решимость зажжется в каждом взоре, Аспер произнес:

— Ну что же, подведем итоги. Убедить арктидов изменить свой образ жизни и тем самым избежать глобальной катастрофы нам не удалось. Да это, скорее всего, было и невозможно. Каков твой прогноз для цивилизации, Клио?

— Ее гибель — вопрос времени. Причем, речь идет уже не о сотнях лет, а о десятках.

— Значит, решено, пора приводить в действие план 'Хроноэмиграция'. Кратос, — обратился он к одному из присутствующих, — готовь оборудование: первая партия хроноэмигрантов должна быть отправлена через десять часов.

Кратос молча кивнул и исчез с легким хлопком воздуха, заполнившего освободившееся пространство.

— Родос, Гея и Брамон, оповестите всех наших, разработайте график отправки. Все должно быть четко спланировано. Мы не можем позволить себе спровоцировать безопасников большим скоплением людей в районе лаборатории.

Три воздушных хлопка оповестили о том, что работа уже началась.

— Клио, на тебе контроль за ситуацией. Если что, сообщай немедленно. — Аспер обвел взглядом оставшихся и закончил:

— Я пойду с последней партией.

— Вот уж нет, вмешалась Клио, — ты пойдешь с первой парией. Там, в новом времени, никто лучше тебя не сможет подготовить плацдарм для основной группы. Твой опыт в активации матриц нам пригодится. Я бы не стала безоглядно полагаться на автоматику.

— Хорошо, — не стал спорить Аспер. Глупо спорить с лучшей в мире предсказательницей. Но и подчиняться воле предсказательницы Асперу почему-то не хотелось. — Только с первой партией пойдет Кратос с магами и Тревел с его ребятами. А я пойду во втором потоке вместе с учеными.

— Не возражаю, — немного подумав, как бы заглядывая в будущее, произнесла Клио.

— Зато я возражаю, — поднял руку Тревел Лесс — начальник охраны научного центра. — Мои ребята, да и я сам, можем пригодиться, если безопасники начнут атаку.

— Когда начнется атака, — Клио встретилась взглядом с Тревелом, — здесь вы уже ничем не поможете, а вот там, как знать, боевой отряд всегда пригодится.

Все, вопрос решен, — подвел итог Аспер. — Первыми идут маги и охрана, вторыми — ученые, третьими — техники. Остался последний вопрос. — Аспер прикрыл глаза, выдержал паузу, то ли подбирая слова, то ли собираясь духом, и произнес. — Кто отправит последнюю партию? Приказывать остаться не могу, остался бы сам, но это невозможно по ряду всем понятных причин, поэтому, как это ни банально, нужны добровольцы. Оптимальный вариант — три техника и два мага...

Через десять часов первая партия хроноэмигрантов была благополучно отправлена. Две других партии отправлялись позднее с временным интервалом в пять часов. Лаборатория Аспера Уна подверглась термоядерному удару, когда отправка последней партии уже подходила к концу.

Начался отсчет последних пятнадцати лет существования цивилизации арктидов.

Глава 1

Аудитория номер четыреста восемь была заполнена практически до отказа. Сегодня здесь собрался весь первый курс очного отделения Волго-Вятской академии госслужбы. Стопроцентную явку можно было гарантировать. Во-первых, первокурсники еще не вкусили в полной мере институтской свободы и были по-школьному дисциплинированны, а во-вторых, нынешний сбор был инициативой декана факультета, а декана игнорировать было как-то не принято. Впрочем, этот пиетет к руководству и правилам академии уже к концу первого курса у большинства студентов обычно проходит. Штормовой ветер свободы и отношение к, по сути, детям как к полноправным взрослым делали свое дело. Но это еще было впереди, а пока переполненная аудитория гудела, как улей, используя время ожидания декана на знакомства, воспоминания о школе и просто ничего не значащий трёп.

— Ну, здравствуйте, господа студенты. — В центре подиума стояли двое мужчин. Один из них — декан очного отделения Зимин Евгений Макарович, мужчина сорока пяти лет, среднего роста, со спортивной фигурой и лицом, несущим на себе явно восточные признаки. Тонкие холеные усы и черные смоляные брови не оставляли никаких сомнений в его восточном происхождении. Человека с таким лицом должны были бы звать каким-нибудь Сулейманом, а уж никак не Евгением. Второй мужчина рядом с ним был выше его на голову и заметно шире в плечах. Длинные русые волосы, собранные в хвост, пшеничные усы, переходящие в коротко стриженую бороду, покрывающую щеки и подбородок в стиле а-ля 'натюрель', и насмешливый, чуть исподлобья, взгляд серо-голубых глаз не оставляли ни малейшего сомнения: 'Вот его уж точно Сулейманом не зовут'. Декан и его спутник появились никем не замеченные, и теперь оба наслаждались произведенным эффектом.

— Я думаю, что все, кто хотел прийти, уже пришел, ну, а кто не пришел, им же хуже будет.

— Да у нас здесь все, Евгений Макарыч, разве только кто болеет, — раздался девичий голос.