Часть 1. По пути к себе.
Пролог.
Он стоял на холме посреди дороги. Вид, открывающийся отсюда, поражал своей простотой и однообразием. Извивы самой обыкновенной дороги уводили вдаль, за горизонт. Хотя нет, было в этом что-то особенное! Стоять вот так на вершине холма и смотреть вперед — смотреть туда, где нет этих проблем, нет друзей-предателей, сомнительных связей... да просто нет никого знакомых. М-да... Соблазнительно.
Первый шаг всегда делать очень трудно. Особенно когда у тебя есть дочь, работа и собственный угол. Правда дочь проводит все свободное время с детишками из деревни и живет там же в общежитии при местной школе, угол находится у черта на куличиках, посреди леса, а работа.... Ну это вообще отдельная история. Вот так и думаешь чем бы заняться и куда бы приткнуться. С такими мыслями о смысле жизни он и сделал первый шаг.
Второй шаг не был легче, да и вообще ничем не отличался от предыдущего. Но мысли не поменяли своей направленности. А ведь нужно было еще зайти в деревню и забрать дочь. Наверное, это будет самым трудным. Надо ведь как-то объяснить, почему вдруг срываться с места и нестись неизвестно куда и зачем. Почему нельзя забрать личные вещи, попрощаться с друзьями, да хотя бы просто сказать кому-либо, куда ты идешь. Ну, ничего, Эва уже большая девочка — она справится.
Придя к такому мнению, дальше идти уже не казалось столь тяжелым, можно было расслабиться и получить хоть какое-то удовольствие, шагая до деревни. Вокруг, насколько хватало глаз, был лес. Густой, хвойный и невероятно притягательный. Лес всегда занимал отдельное место в его душе. Здесь не нужно было казаться кем-то другим, притворяться, скрывать чувства или способности. Сколько себя помнил, лес всегда был другом. Чем-то близким по духу и теплым. Когда идешь по тропинке сквозь густой ельник и смотришь вверх на рассеянный свет солнца, отраженный от тысяч иголок. В такие минуты жизнь кажется прекрасной, в душе умиротворение и нет никаких проблем.
Вот так и сейчас. Дорога стелилась вперед ровной рекой с хвойными берегами. Нет-нет мелькали мелкие живые обитатели леса. Холм, наконец, кончился и дальше, можно было двигаться, не сдерживая энергии. На душе впервые за последние недели стало тепло и спокойно — спасибо лесу. И он зашагал вперед с гордо поднятой головой, расправив плечи и насвистывая веселенькую деревенскую песенку.
Глава 1.
Войдя в деревню, Лин остановился и огляделся. Да, ничего не изменилось с прошлого посещения. Все те же широкие пыльные улицы, птицы и другая домашняя живность, гуляющие сами по себе, и люди.... Особенно люди. Лин никогда особенно не любил людей. Но приходилось с ними общаться, ведь он жил в их мире. Нет, конечно, он мог найти себе другую среду обитания, уйти например к эльфам. Наверное, там не было бы так уж плохо. Тем более что среди его предков были эльфы и даже не один. Говорят, что свои глаза, огромные, на пол лица, и необычной миндалевидной формы, он унаследовал именно от них. Но как дико он будет выглядеть среди невысоких, худеньких и величавых эльфов? С их длинными светлыми и абсолютно прямыми волосами, глазами, от прозрачно-голубого до насыщенно-зеленого, и белой, безо всякого загара, кожей. Представив себя рядом с ними, Лин не сдержался и фыркнул, тут же оглядевшись по сторонам. Все было именно так, как он и думал. Люди, не разбежавшиеся сразу после его появления, сейчас брызнули в разные стороны, оглядываясь и, чуть ли, не сжимаясь от страха.
Вот так всегда. Стоит только ему появиться в этой деревеньке, как сразу начинается полнейший абзац. Люди, испуганные славой колдуна местного разлива, спешат разбежаться кто куда. И лишь некоторые, те, что посмелее, подглядывают и подслушивают через заборы, а то и просто из приоткрытого окна. Как же все это надоело! Это постоянное напряжение последних недель, страх за дочь и поиск выхода. Но, наконец, скоро все закончится. Осталось пройти до конца Гончарной улицы, свернуть на Кузнечную и по ней уже дошагать до старого поместья. Это старинное здание находилось в самом конце улицы, на берегу речки Улитки, названной так за свой затейливый разлив. Лин никогда не видел столь необычной реки, которая текла бурно и раскатисто, с постоянными изгибами и изворотами. Казалось, не было и ста метров ровного берега. А речка, словно издеваясь, постоянно меняла русло, все усложняя и без того запутанные ее плутаниями берега.
Иногда Лин думал, что именно из-за этой столь необычной реки он поселился здесь. Ведь чем-то нужно было объяснить его интерес к этой никому не нужной деревеньке, с ее полутысячей жителей, и абсолютно не обустроенным бытом. Хотя, если задуматься, то в тот день, когда он появился здесь, ему было абсолютно все равно куда идти и что делать. Тогда он чувствовал себя совершенно убитым всеми происходящими событиями и просто не представлял своей дальнейшей жизни. И еще Эва. Да, Эвелин была для него всем теперь. Сейчас, по истечении пары лет, уже не так заметна ее привязанность к нему, а тогда... Все сложилось так, что он стал единственным якорем в ее мире. Единственным дорогим и любимым человеком — ее отцом. Он давно уже привык считать себя им и сейчас даже в мыслях не представал в другом качестве. Эва была тем источником, что наполнял его сердце теплом, а тело магией. Эва была всем — его миром. И вот сейчас его миру грозила опасность. Он чувствовал ее приближение. Знал, что скоро должно произойти что-то нехорошее и искал выход. Как не странно выход нашелся сам.
* * *
Появившись два года назад в деревеньке, которая гордо звалась Центральная, Лин, не придумав ничего лучше, сразу отправился к старосте спросить работу и, возможно, жилье. На простой вопрос о профессии он так же просто ответил — маг. Это решило все, и вопрос с работой и проживанием, да и просто отношение к нему людей. Как оказалось, правду говорить все же не стоило, потому-как не любили здесь магов.
Объяснялось это очень просто. Хоть деревушка и звалась Центральной, было это не совсем так. Вернее чисто географически она, конечно, находилась в самом центре небольшого человеческого государства Кирса, но вот преимуществ от своего расположения (да и названия), не имела никаких. В мелких государствах, таких как Кирса, вообще не принято было развивать центр. А зачем? Развивать и оберегать требуется окраины, укрепляя оборону и наращивая торговые связи. А центр и так проживет, какие тут могут быть проблемы? Так и повелось. Крупные города и зажиточные деревни с развитой инфраструктурой были только на границе, а центр оставался обедневшим и заброшенным. Обычно мелкие центральные деревеньки поставляли в приграничные города продукты со своих хозяйств, получая за это товары и иногда деньги, как договоришься. Конечно, от врагов внешних приграничные поселения защищали внутренние, но вот от внутренних....
Случалось в Центральной всякое, и упыри на дорогу выскакивали, прямо перед проезжающей повозкой, и домовой в домах шалил, да и просто порчу могли наслать ведьмы местные. А вот магов своих здесь отродясь не было. Маги ведь где нужны? Правильно, в приграничье. Так рассуждали все и особенно распределительный комитет при Королевской Академии Магии в Трании. Почему в Трании? Да просто магов среди людей рождалось всегда очень мало, потому и академия магии оказалась одна. Трания располагалась немного южнее и восточнее Кирсы. Природа там почти не отличалась от здешней. Ну, разве что леса были все больше лиственные, да климат не столь резкий, а так, те же реки, озера и холмисто-равнинный пейзаж, сплошь заросший деревьями.
На самом деле, мага можно было и вызвать в Центральную, по какой оказии, но для этого нужно было написать письмо управляющему гарнизона ближайшей крепости — города Кример и упросить его отпустить своего подчиненного в богом забытую деревеньку. Чаще всего подобные прошения проходили очень сложную проверочно-согласовательную процедуру на несколько дней, а то и недель и так и застревали на столе у управляющего, поскольку надобность в маге отпадала сама собой. Решалось все по-разному, когда смертью вызывающего, а когда и просто сменой места жительства.
Вот так и повелось, что само слово "маг" ассоциировалось у местных с несчастьями. И появление в деревне мага, занятого поисками работы не просто испугало, а разозлило обитателей Центральной. Лин конечно узнал все это, но много позже. Тогда же, он просто не мог понять, за что на него ополчилась вся деревня и повел себя именно так, как ожидалось, — он возмутился. Развернувшись на каблуках высоких эльфийских сапог для верховой езды, Лин вылетел на улицу, постепенно заполняющуюся народом и, ни слова не говоря, удалился в сторону ближайшего леса. Подобное поведение было в диковинку местному населению, привыкшему, что соседи все, всегда и обо всех знают, так зачем же что-то скрывать? А тут вдруг такая странная реакция. Мужчина, выбежавший из дома старосты, на первый взгляд был абсолютно спокоен, вот только вид имел совершенно не человеческий. Да и не был он человеком, строго говоря. Посудачив немного о чужаке — маге, появившемся из ниоткуда и явно являвшемся вестником несчастий, деревенские разбрелись, кто куда, и постарались забыть о происшедшем. А то вдруг, и правда, беду накличут?
А Лин, выскочив из деревни и чуть ли не бегом ворвавшись в лес, вдруг внезапно остановился. Прежде чем идти к Эве, нужно было придумать, что ей сказать. Последнее время дочь и так замкнулась в себе и почти ничего не говорила. Ее огромные черные, как и у него, глаза хранили в себе тень печали и каждый раз, встречаясь с ними взглядом, Лин чувствовал, как комок в горле мешает не то, что говорить, а даже дышать. Но она молчала, а Лин по возможности старался перекрыть их эмпатическую связь. Не то чтобы он не понимал или не принимал ее горя, просто ему нужно было хотя бы казаться спокойным, чтобы принимать решения как жить дальше и быть уверенным, что эмоции на них не повлияют.
Вот так он и стоял на развилке тропинок в лесу, рассуждая, что именно нужно сказать Эве, чтобы не расстроить ее окончательно. Хотя о чем он думает? Конечно, она расстроится. Как может быть иначе, если он, уходя из деревни, даже не купил ничего съестного. А ведь продукты у них закончились еще вчера, и он прекрасно знал об этом. Вот что делает с человеком злость. Похоже, придется возвращаться.
Уже повернув назад, Лин почувствовал какую-то угрозу. Что-то было не так в окружающей тишине. Прислушавшись и замерев, он, наконец, различил тихий шорох шагов по иголкам под ногами и прерывистое, тяжелое дыхание. Оглядевшись по сторонам, Лин просто соскользнул с тропинки за соседнюю сосну, выбрав ту, что была пошире. Нет, он не был толстым, и ему вполне хватило бы деревца и вполовину тоньше этого, но гораздо проще и быстрее прятаться за самым крупным, тем более что выбор позволяет.
Буквально через минуту со стороны, противоположной той, где осталась дочь и конь, появился дедок. Он шел как-то странно, все время цеплялся за деревья по краям тропы, и поэтому казалось, что движется зигзагами. Возраст определить не представлялось возможным. Он был страшно грязен, одежда, там, где она осталась, болталась мешком, а длинные засаленные волосы свисали вперед неопрятными прядями. На ногах у странного деда не было вообще ничего.
Окинув, все это одним быстрым взглядом, и не почувствовав опасности, Лин сделал шаг вперед на тропу, прямо перед идущим навстречу человеком. Дед резко замер на месте, не дойдя до очередного дерева, которым должно было стать именно то, выбранное Лином, и окинул незнакомца взглядом. Что-то в этом взгляде насторожило путешественника. Такое ощущение, что старец просмотрел его насквозь. Затем кивнул каким-то своим мыслям и начал оседать на землю.
Лин словно очнулся и сделал быстрый шаг вперед, не дав старику окончательно оказаться на земле. Вот только вставал вопрос как же поступить дальше. Положить старика на мерзлую весеннюю землю — это верное убийство, но и стоять посреди тропы с полуживым человеком тоже не будешь. Взглянув вниз на затихшего деда и не найдя ответа на незаданный вопрос, он повернулся и пошел по тропинке, что вела к дочери. По крайней мере, вопрос, что ей сказать, отпадал.
Эва всегда была очень отзывчивой девочкой с явными задатками целителя. Это было наследство матери. Мать Эвелин Маргарита была отличной целительницей, дар в их семье передавался из поколения в поколение и всегда мать обучала свою дочь. Вот только Маргарита не успела. Ни братьев, ни сестер у нее не было и, поскольку, никого из рода больше не осталось, то ребенок остался с ним. Лин очень любил дочь, но целительство не было его специализацией и он практически ничему не мог ее научить. Когда они остались вдвоем, он принял решение не отдавать Эву в обучение, а оставить при себе и учить постепенно самостоятельно. Стихийные способности к целительству у нее проявлялись все чаще, да и ему она иногда помогала, если что-то случалось. Именно поэтому, когда, выйдя из-за деревьев со свертком на руках, он увидел в глазах дочери вспыхнувший интерес, Лин произнес молитву проведению, пославшему ему этого деда и отвлекшему внимание от насущного.
Спрыгнув с лошади, Эва схватила отцовский плащ, лежавший на крупе, и расстелила на земле, прямо на горе сопревших за зиму иголок. Плащ был достаточно большим, чтобы старик на нем сразу же потерялся, а то, что он был подбит мехом, избавляло от проблемы замерзнуть лежа на земле. Только сейчас у Лина появилась возможность рассмотреть человека получше. Это был невысокий, не выше 1,70 старик, худой, даже можно сказать тощий. Ребра выпирали так, что видно было даже сквозь рубашку. Хотя рубашкой это назвать было сложно. Наверное, когда-то она была белой, довольно широкой и длинной, доходившей до середины бедра. Такие носят обычно в деревнях. Сейчас же это была тряпка неопределенного цвета, местами серого, местами черного и впечатление складывалось, что не стирали ее никогда. Ниже были штаны. Они тоже содержали изрядное количество грязи и имели неопределенный цвет, не то синий, не то черный, но, по крайней мере, были целыми выше колен. Правда ниже колен штаны почему-то были порезаны буквально на лоскутки, которые свисали и производили впечатление нелепых оборок. Больше на старике не было ничего.
Оглядев все это, Лин перевел взгляд на лицо. Ничего особенного, обычное человеческое с широкими скулами, отчего оно кажется почти круглым, нос картошкой, запавшие глубоко посаженные глаза, впалые щеки, должно быть от голода, и тонкие губы, прикрывающие беззубый рот. Имелись также и все признаки продолжительной болезни — синие круги под глазами, бледный цвет лица, неестественная худоба. Похоже, этот дед долго и тяжело болел, интересно бы еще знать чем?
Но все эти признаки заметил не он один. Рядом с безвольным телом старика уже суетилась Эва. Запахнув полы плаща, чтобы помочь согреться, она присела рядом и взяла сухую тонкую руку в свои маленькие детские ладошки. Лин знал, как проводится диагностика, для этого целителю требовался лишь личный контакт и тишина, чтобы настроиться и сосредоточиться. Поэтому он просто отошел в сторонку, чтобы не мешать, и принялся обдумывать создавшуюся ситуацию. А подумать было о чем. Сейчас где-то часа четыре, конечно, летом темнеет поздно, но все же, ночь в лесу не самое приятное время для сна, а тут еще этот дед на его голову.
