— Как же так? — Удивленно произнес паренек лет тринадцати. — Я ведь еще час назад видел, привязь на месте стояла. Да и вы, ведь к ней коней привязывали? Кто же это так?
Все трое многозначительно промолчали, негласно решив не сдавать виновника происшествия, который в этот момент выглядел немного сконфуженным. И пожав плечами, принялись отвязывать свои пожитки. Закинув мешки на плечи, и потихоньку поднимаясь на второй этаж, друзья с интересом прислушивались к перепалке между рыжими братьями. Рыжики видимо решали, у кого больше прав распоряжаться в материнском хозяйстве, и спорили при этом достаточно громко, чтобы при должном усилии перебудить всех постояльцев. Видимо об этом догадались и сами виновники, поскольку переругивания быстро смолкли, и наступила полная тишина. Младший, подхватив под уздцы всех трех лошадей сразу, направился в сторону конюшни, а старший, заскочив на кухню, набрал два полных ведра всегда горячей воды из чана на печи и поспешил к постояльцам.
Его уже ждали. Поблагодарив за доставку и сунув мальчишке серебрушку, которой он очень обрадовался, Лин поставил ведро на стул и быстро скинул с себя одежду. Вода была не слишком горячей, но после довольно прохладного вечернего воздуха казалась просто манной небесной. Немного ополоснувшись и смыв с себя хотя бы первый слой грязи, он отставил ведро с сильно потемневшей жидкостью под порог и улегся в кровать. Матрас был на удивление мягким и Лин попытался расслабить ноющие от ежедневной нагрузки мышцы, раскинувшись навзничь под тонкой простынкой.
Тепло и уют сделали свое дело. Сознание медленно уплывало в темноту, давая надежду не только на физический отдых. Уже на грани сна, Лин вспомнил о запорах на двери, и с трудом разлепив веки, защелкнул их магией. Какая разница, что он ею воспользуется, сейчас же все спят? Как только его голова снова оказалась на подушке, сознание, наконец, окончательно отключилось, и путник заснул. Сегодня ему будут сниться только приятные сны.
* * *
Какими бы приятными сны не были, но проснулся Лин рано, задолго до рассвета. Резко сев на постели и оглядевшись, он вспомнил, где находится и снова расслабился. Опасности вокруг не ощущалось, но чувство какой-то внутренней готовности не покидало. Это могло означать только одно, что-то должно случиться. Причем очень скоро и явно не с ним.
Медленно натянув брюки и рубашку, он накинул на спину перевязь с клинками и выскользнул за дверь, тихо, постоянно оглядываясь, спустился по лестнице на первый этаж и остановился перед достопамятной дверью. Открывать сей раритет не хотелось абсолютно — слишком много шума, но тогда вставал вопрос, как же отсюда выйти. Немного поразмыслив, Лин пришел к выводу, что должен существовать запасный выход, в каменных зданиях таких размеров его обычно помещают на кухне, для облегчения поставки продуктов.
Именно там и обнаружилась искомая дверь. Причем она даже не была заперта должным образом. Толкнув хорошо смазанную створку, путник вышел на улицу и глубоко втянул холодный ночной воздух. Сейчас, перед самым рассветом воздух был особенно насыщен и запахом сырой земли, и нежным ароматом зацветающих уже деревьев. Еще недельку постоит подобная жара и все расцветет, мир станет красочным и многогранным, а сейчас лишь прелюдия к будущему празднику жизни.
Воздух был настолько прозрачен, что казалось его можно потрогать, как тонкий слой хрусталя, а, если набрать в легкие побольше воздуха и дунуть, то услышишь мелодичный перезвон крохотных колокольчиков. Именно так и поступил Лин, он глубоко вдохнул, как можно дольше задерживая дыхание, и резко выдохнул, старательно прислушиваясь к возможному звону. Но никаких колокольчиков слышно не было. Зато где-то недалеко на грани слышимости он ощутил посторонний звук. Или скорее почувствовал звук, словно плакала и причитала женщина. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Лин повернул в сторону предполагаемого источника и, сливаясь с тенями домов, совершенно бесшумно двинулся вдоль улицы.
Путешествие не заняло много времени. Буквально через сотню шагов, причитания стали громче и отчетливее. Молодая девушка, словно заведенная повторяла одно только слово "помогите". И благородный джентльмен решил помочь.
* * *
Перепрыгнув низенькую, не больше метра высотой, ограду он направился к дому, служившему источником посторонних звуков, мимоходом проверив наличие магической защиты периметра. Защита была, и еще какая, наверное, ставил профессионал! Если бы Лин не был настолько сосредоточен, вполне мог не заметить легких колебаний магического поля. Он резко остановился, требовалось срочно менять планы проникновения.
Немного поразмыслив и придя к выводу, что, судя по звукам, в доме шла нешуточная гулянка, значит, его присутствия никто попросту не заметит, а уж он -то постарается быть как можно незаметнее. Вряд ли среди присутствующих в доме есть маги, поэтому можно смело ею пользоваться. Например, для отведения глаз особо любопытным. Вообще-то Лин старался не пользоваться магией вообще, его никогда не привлекала идея всемогущества таким путем, и он не нуждался в подобной поддержке. Но бывают случаи, когда применение нескольких заклинаний может в корне изменить дело, например, упростить, как сейчас.
Накинув на себя сеть заклинания, он направился прямо к центральному входу, распахнутому настежь и служившему, в данный момент, аркой для поцелуев. Две абсолютно пьяные пары по очереди вставали в дверях и самозабвенно целовались, нисколько не обращая внимания на свидетелей. Было еще слишком рано для прохожих на улице, и потому, они могли не опасаться постороннего внимания. Совершенно не замеченным, Лин подошел вплотную к входу в жилище и столкнулся с проблемой обойти влюбленных. И тут, словно вняв его беззвучной просьбе, один из чересчур пьяных мужчин оступился, запнулся о порожек и полетел на улицу, чуть не задев при этом Лина. Не дожидаясь развязки и не обращая внимания на ненормативную лексику за спиной, спасатель бросился в дом через временно освободившийся дверной проем.
В сутолоке вызванной падением загулявшего лорда, а в том, что это был лорд, парень даже не сомневался, никто не обратил ни малейшего внимания на магический сигнал проникновения в жилище. И потому Лин совершенно не опасаясь, отправился по коридорам первого этажа искать вход в подвалы, ведь по его ощущениям звук исходил именно оттуда. Лестница нашлась там же где и ведущая наверх, то есть за дверью из холла в гостиную.
Толкнув дверь и сделав несколько шагов вниз по спиралью спускающимся ступеням, Лин окончательно убедился, что находится на правильном пути. Плач и причитания, честно говоря, уже изрядно надоевшие, здесь зазвучали гораздо громче и отчетливее. Он не любил женских слез, наверное, с тех самых пор как повидал их море восемнадцать лет назад.
Девочки никак не могли смириться с утратой матери, а кому еще было утирать их слезы и утешать души? Настолько привыкнув видеть боль любимых людей, он совершенно забыл о своей и постепенно превратился в абсолютно бесчувственного и безучастного слушателя. С тех пор, все знавшие его до трагедии, часто говорили, как сильно он изменился. Конечно, это было так. Просто не могло быть иначе, ведь каждое событие в нашей жизни оставляет на нас свой отпечаток. И чем потрясение от произошедшего больше, тем больше и след. Именно на нем след получился комплексным, одно наложилось на другое, и в итоге мы имеем абсолютно другого человека с полностью противоположными чертами. Даже мировоззрение изменилось. Слишком набожным Лин никогда не был, но исправно посещал часовни богов вместе с семьей до самой трагедии, а вот после он просто не мог перешагнуть порога. Что в нем оборвалось в тот момент, когда утром перед похоронами, он обнаружил отца сидящим над открытым для прощания гробом с распухшим и заплаканным лицом и совершенно потерянным взглядом. Он не стал тревожить единственного теперь родителя сразу, сначала просто решил все многочисленные вопросы, связанные с церемонией, сходил и успокоил девочек, и лишь за тем вернулся в часовню. Это был последний раз, когда он перешагнул грань мира богов и зашел к ним в гости.
* * *
До сих пор перед глазами стоит то утро. Когда он отворил дверь и вошел внутрь, отец совершенно неосознанно повернулся на встречу, и хотя, смотрел он вроде бы на сына, взгляд был абсолютно отсутствующим. Гроб с телом матери стоял на небольшом возвышении в центре крохотной семейной часовни, застеленном кроваво-красным бархатом. Сделанный из дерева и обитый изнутри таким же бархатом, он производил впечатление золотой коробочки для принцессы. Это не нравилось Лину, он не хотел, чтобы все выглядело дорого. Напротив, похороны должныбыли проходить в семейном кругу, ведь это только их личное горе, никому по большому счету не важное. Но традиции обязывали и все, чего смог добиться любящий сын, это закрытой для посторонних церемонии над могилой.
Мама лежала на спине, со скрещенными на груди руками, в своем любимом голубом платье, которое носила так редко из-за постоянных беременностей. Наверное, поэтому оно ей так нравилось, что практически все время оставалось мечтой из шкафа. На ногах одеты такие же голубые туфельки без каблука, который ее постоянно раздражал, но зато был очень моден при дворе. И белые перчатки на руках до локтя. На голове была закреплена белая повязка с вязью магических символов, облегчающих душе переход в иной мир, а богатые иссиня-черные волосы собраны в высокую прическу на макушке. В общем даже после смерти она была красива. Портило общее впечатление лишь неестественно бледное лицо, синие круги под глазами, которые не удалось убрать даже косметикой и отпечатки от рук на тонкой шее. Последнее вызвало у Лина недоумение, почему гробовщики не подумали прикрыть это доказательство насильственной смерти? Подойдя к отцу и стянув с него шейный платок, тоже голубого цвета, он обернул его на шее матери и завязал затейливым узлом на память.
Потом последний раз взглянув в любимое лицо, поцеловал свою драгоценную женщину в лоб и подтолкнул отца сделать то же самое. Тот наклонился над телом и надолго прижался губами к холодному лбу жены, что-то неслышно шепча и поглаживая кончиками пальцев по щекам. Когда отец, наконец, оторвался и повернулся к сыну, Лин подошел ближе и защелкнул крышку гроба на место, навсегда разрывая связь между матерью и ее семьей. Папа все так же безучастно смотрел в противоположную сторону. Пришлось брать его за руку и как ребенка отводить в комнату, чтобы он успел подготовиться к церемонии.
В назначенный час процессия медленно выдвинулась из Императорского дворца по направлению к Императорскому склепу, находящемуся посреди национального парка, то есть практически в центре Эриналя. Народу было очень много и такое столпотворение раздражало. Злой и невероятно расстроенный Лин, пытался сделать все, чтобы со стороны было как можно менее заметно его надежное удерживание отца на правильном пути, проще говоря, сопровождение за руку. Отец даже не замечал, что принимает поддержку и опирался на руку всем весом, словно ему было трудно идти. Возможно, так и было. Он же всю ночь не спал и еще не известно сколько до этого. "Вот вернемся с церемонии, нужно будет его уложить", — подумал Лин, в очередной раз легонько потянув родителя в сторону поворота.
Сама церемония заняла очень много времени, сначала представители всех возможных богов, принятых в Империи провели свои ритуалы над закрытым гробом, который Лин так и не позволил открыть, затем настала пора для прощания близких друзей и хороших знакомых, среди которых попадались и действительно хорошие люди, именно им он улыбался. Когда же распорядитель спросил, не хочет ли сам Император сказать что-нибудь, Лин сжал покрепче руку отца и, сделав шаг вперед, произнес небольшую и четко отрепетированную речь, которую сочинил, как только понял, что от Императора сейчас толку не будет. Последнее слово принца послужило сигналом к началу собственно самих похорон. Гроб, обвязанный веревками, аккуратно опустили в каменный ящик и прикрыли толстенной каменной плитой с выдолбленной на ней информацией и красивым оформлением переплетенными лозами винограда, что так любила Императрица.
Текст эпитафии Лин не запомнил, но, кажется, там было что-то о вечной любви и долгой памяти или наоборот. В общем, какая-то банальщина и ничего кроме. Когда последний сопровождающий покинул парк, они медленно развернулись и двинулись к стоящему недалеко в ожидании экипажу, который и доставил их во дворец. Там уже стояла кутерьма. Подготовка к приему гостей на поминки, состоящиеся вечером, была в полном разгаре. Сквозь эту толкотню им удалось с трудом пробраться к лестнице и, никем не замеченными, добраться до покоев Императора. Закрыв за собой дверь на задвижку, Лин решил, что оставлять родителя одного в подобном состоянии не стоит, а потому просто раздел его и уложил в постель. Поскольку в Императорских апартаментах комнат было пять, то сам он направился в гостиную, предварительно задернув в спальне шторы и убедившись, что отец закрыл-таки глаза.
Процесс поминок начисто стерся из памяти. Только самое начало, когда подняв все такого же заторможенного отца, но хоть что-то уже соображавшего, он помог ему одеться и проводил в большой обеденный зал. На этот раз за руку держать не пришлось и это уже радовало. Немного посидев и выслушав неисчислимое множество соболезнований, Лин не выдержал этой пытки и ушел наверх, в комнаты сестер. Именно там он провел вечер и ночь после похорон матери, утирая слезы и рассказывая сказки о том, как все будет у них хорошо.
* * *
Пробираясь по темному коридору, Лин задумался о том, что последнее время слишком часто стал вспоминать прошлое. К чему бы это? Ничего хорошего эти воспоминания точно не сулили. В прошедшие годы, вплоть до этого момента , он усиленно стремился все забыть и желательно никогда не вспоминать. И вот нате вам! Все чаще всплывает именно то, о чем лучше даже не думать. А все из-за того, что неприятности коснулись семьи, которая всегда была центром его вселенной. Такие разные и такие дорогие люди никогда не покинут его сердца.
Коридор резко завершился тупиком и задумавшийся парень, чуть не влетел лбом в стену. Пришлось развернуться и отойти немного назад. Две двери, одна напротив другой и обе заперты, вопрос какая из них? Решив не ломать голову понапрасну и проверить обе по очереди, он поднес руку к замку той, что находилась справа, и прошептал легкое заклинание открывания, которое знает даже первокурсник. Дверь с тихим щелчком отворилась и открыла вход в магическую лабораторию. Наличие подобной лаборатории не настораживало, поскольку все мало-мальски значимые семейства считали своим долгом иметь на службе мага, правда, в последнее время, с сокращением рождаемости магически одаренных детей, далеко не каждый дворянин мог себе позволить содержать столь дорогого служащего. В этой семье мага не было, и похоже уже давно, судя по пудовому слою пыли буквально на всем, начиная с пола и заканчивая люстрой на потолке.
Что непосредственно доказывало отсутствие здесь удерживаемого человека. Остается дверь напротив.
