По пути к себе (общий файл)

Часть 1. По пути к себе.

Пролог.

Он стоял на холме посреди дороги. Вид, открывающийся отсюда, поражал своей простотой и однообразием. Извивы самой обыкновенной дороги уводили вдаль, за горизонт. Хотя нет, было в этом что-то особенное! Стоять вот так на вершине холма и смотреть вперед — смотреть туда, где нет этих проблем, нет друзей-предателей, сомнительных связей... да просто нет никого знакомых. М-да... Соблазнительно.

Первый шаг всегда делать очень трудно. Особенно когда у тебя есть дочь, работа и собственный угол. Правда дочь проводит все свободное время с детишками из деревни и живет там же в общежитии при местной школе, угол находится у черта на куличиках, посреди леса, а работа.... Ну это вообще отдельная история. Вот так и думаешь чем бы заняться и куда бы приткнуться. С такими мыслями о смысле жизни он и сделал первый шаг.

Второй шаг не был легче, да и вообще ничем не отличался от предыдущего. Но мысли не поменяли своей направленности. А ведь нужно было еще зайти в деревню и забрать дочь. Наверное, это будет самым трудным. Надо ведь как-то объяснить, почему вдруг срываться с места и нестись неизвестно куда и зачем. Почему нельзя забрать личные вещи, попрощаться с друзьями, да хотя бы просто сказать кому-либо, куда ты идешь. Ну, ничего, Эва уже большая девочка — она справится.

Придя к такому мнению, дальше идти уже не казалось столь тяжелым, можно было расслабиться и получить хоть какое-то удовольствие, шагая до деревни. Вокруг, насколько хватало глаз, был лес. Густой, хвойный и невероятно притягательный. Лес всегда занимал отдельное место в его душе. Здесь не нужно было казаться кем-то другим, притворяться, скрывать чувства или способности. Сколько себя помнил, лес всегда был другом. Чем-то близким по духу и теплым. Когда идешь по тропинке сквозь густой ельник и смотришь вверх на рассеянный свет солнца, отраженный от тысяч иголок. В такие минуты жизнь кажется прекрасной, в душе умиротворение и нет никаких проблем.

Вот так и сейчас. Дорога стелилась вперед ровной рекой с хвойными берегами. Нет-нет мелькали мелкие живые обитатели леса. Холм, наконец, кончился и дальше, можно было двигаться, не сдерживая энергии. На душе впервые за последние недели стало тепло и спокойно — спасибо лесу. И он зашагал вперед с гордо поднятой головой, расправив плечи и насвистывая веселенькую деревенскую песенку.

Глава 1.

Войдя в деревню, Лин остановился и огляделся. Да, ничего не изменилось с прошлого посещения. Все те же широкие пыльные улицы, птицы и другая домашняя живность, гуляющие сами по себе, и люди.... Особенно люди. Лин никогда особенно не любил людей. Но приходилось с ними общаться, ведь он жил в их мире. Нет, конечно, он мог найти себе другую среду обитания, уйти например к эльфам. Наверное, там не было бы так уж плохо. Тем более что среди его предков были эльфы и даже не один. Говорят, что свои глаза, огромные, на пол лица, и необычной миндалевидной формы, он унаследовал именно от них. Но как дико он будет выглядеть среди невысоких, худеньких и величавых эльфов? С их длинными светлыми и абсолютно прямыми волосами, глазами, от прозрачно-голубого до насыщенно-зеленого, и белой, безо всякого загара, кожей. Представив себя рядом с ними, Лин не сдержался и фыркнул, тут же оглядевшись по сторонам. Все было именно так, как он и думал. Люди, не разбежавшиеся сразу после его появления, сейчас брызнули в разные стороны, оглядываясь и, чуть ли, не сжимаясь от страха.

Вот так всегда. Стоит только ему появиться в этой деревеньке, как сразу начинается полнейший абзац. Люди, испуганные славой колдуна местного разлива, спешат разбежаться кто куда. И лишь некоторые, те, что посмелее, подглядывают и подслушивают через заборы, а то и просто из приоткрытого окна. Как же все это надоело! Это постоянное напряжение последних недель, страх за дочь и поиск выхода. Но, наконец, скоро все закончится. Осталось пройти до конца Гончарной улицы, свернуть на Кузнечную и по ней уже дошагать до старого поместья. Это старинное здание находилось в самом конце улицы, на берегу речки Улитки, названной так за свой затейливый разлив. Лин никогда не видел столь необычной реки, которая текла бурно и раскатисто, с постоянными изгибами и изворотами. Казалось, не было и ста метров ровного берега. А речка, словно издеваясь, постоянно меняла русло, все усложняя и без того запутанные ее плутаниями берега.

Иногда Лин думал, что именно из-за этой столь необычной реки он поселился здесь. Ведь чем-то нужно было объяснить его интерес к этой никому не нужной деревеньке, с ее полутысячей жителей, и абсолютно не обустроенным бытом. Хотя, если задуматься, то в тот день, когда он появился здесь, ему было абсолютно все равно куда идти и что делать. Тогда он чувствовал себя совершенно убитым всеми происходящими событиями и просто не представлял своей дальнейшей жизни. И еще Эва. Да, Эвелин была для него всем теперь. Сейчас, по истечении пары лет, уже не так заметна ее привязанность к нему, а тогда... Все сложилось так, что он стал единственным якорем в ее мире. Единственным дорогим и любимым человеком — ее отцом. Он давно уже привык считать себя им и сейчас даже в мыслях не представал в другом качестве. Эва была тем источником, что наполнял его сердце теплом, а тело магией. Эва была всем — его миром. И вот сейчас его миру грозила опасность. Он чувствовал ее приближение. Знал, что скоро должно произойти что-то нехорошее и искал выход. Как не странно выход нашелся сам.

* * *

Появившись два года назад в деревеньке, которая гордо звалась Центральная, Лин, не придумав ничего лучше, сразу отправился к старосте спросить работу и, возможно, жилье. На простой вопрос о профессии он так же просто ответил — маг. Это решило все, и вопрос с работой и проживанием, да и просто отношение к нему людей. Как оказалось, правду говорить все же не стоило, потому-как не любили здесь магов.

Объяснялось это очень просто. Хоть деревушка и звалась Центральной, было это не совсем так. Вернее чисто географически она, конечно, находилась в самом центре небольшого человеческого государства Кирса, но вот преимуществ от своего расположения (да и названия), не имела никаких. В мелких государствах, таких как Кирса, вообще не принято было развивать центр. А зачем? Развивать и оберегать требуется окраины, укрепляя оборону и наращивая торговые связи. А центр и так проживет, какие тут могут быть проблемы? Так и повелось. Крупные города и зажиточные деревни с развитой инфраструктурой были только на границе, а центр оставался обедневшим и заброшенным. Обычно мелкие центральные деревеньки поставляли в приграничные города продукты со своих хозяйств, получая за это товары и иногда деньги, как договоришься. Конечно, от врагов внешних приграничные поселения защищали внутренние, но вот от внутренних....

Случалось в Центральной всякое, и упыри на дорогу выскакивали, прямо перед проезжающей повозкой, и домовой в домах шалил, да и просто порчу могли наслать ведьмы местные. А вот магов своих здесь отродясь не было. Маги ведь где нужны? Правильно, в приграничье. Так рассуждали все и особенно распределительный комитет при Королевской Академии Магии в Трании. Почему в Трании? Да просто магов среди людей рождалось всегда очень мало, потому и академия магии оказалась одна. Трания располагалась немного южнее и восточнее Кирсы. Природа там почти не отличалась от здешней. Ну, разве что леса были все больше лиственные, да климат не столь резкий, а так, те же реки, озера и холмисто-равнинный пейзаж, сплошь заросший деревьями.

На самом деле, мага можно было и вызвать в Центральную, по какой оказии, но для этого нужно было написать письмо управляющему гарнизона ближайшей крепости — города Кример и упросить его отпустить своего подчиненного в богом забытую деревеньку. Чаще всего подобные прошения проходили очень сложную проверочно-согласовательную процедуру на несколько дней, а то и недель и так и застревали на столе у управляющего, поскольку надобность в маге отпадала сама собой. Решалось все по-разному, когда смертью вызывающего, а когда и просто сменой места жительства.

Вот так и повелось, что само слово "маг" ассоциировалось у местных с несчастьями. И появление в деревне мага, занятого поисками работы не просто испугало, а разозлило обитателей Центральной. Лин конечно узнал все это, но много позже. Тогда же, он просто не мог понять, за что на него ополчилась вся деревня и повел себя именно так, как ожидалось, — он возмутился. Развернувшись на каблуках высоких эльфийских сапог для верховой езды, Лин вылетел на улицу, постепенно заполняющуюся народом и, ни слова не говоря, удалился в сторону ближайшего леса. Подобное поведение было в диковинку местному населению, привыкшему, что соседи все, всегда и обо всех знают, так зачем же что-то скрывать? А тут вдруг такая странная реакция. Мужчина, выбежавший из дома старосты, на первый взгляд был абсолютно спокоен, вот только вид имел совершенно не человеческий. Да и не был он человеком, строго говоря. Посудачив немного о чужаке — маге, появившемся из ниоткуда и явно являвшемся вестником несчастий, деревенские разбрелись, кто куда, и постарались забыть о происшедшем. А то вдруг, и правда, беду накличут?

А Лин, выскочив из деревни и чуть ли не бегом ворвавшись в лес, вдруг внезапно остановился. Прежде чем идти к Эве, нужно было придумать, что ей сказать. Последнее время дочь и так замкнулась в себе и почти ничего не говорила. Ее огромные черные, как и у него, глаза хранили в себе тень печали и каждый раз, встречаясь с ними взглядом, Лин чувствовал, как комок в горле мешает не то, что говорить, а даже дышать. Но она молчала, а Лин по возможности старался перекрыть их эмпатическую связь. Не то чтобы он не понимал или не принимал ее горя, просто ему нужно было хотя бы казаться спокойным, чтобы принимать решения как жить дальше и быть уверенным, что эмоции на них не повлияют.

Вот так он и стоял на развилке тропинок в лесу, рассуждая, что именно нужно сказать Эве, чтобы не расстроить ее окончательно. Хотя о чем он думает? Конечно, она расстроится. Как может быть иначе, если он, уходя из деревни, даже не купил ничего съестного. А ведь продукты у них закончились еще вчера, и он прекрасно знал об этом. Вот что делает с человеком злость. Похоже, придется возвращаться.

Уже повернув назад, Лин почувствовал какую-то угрозу. Что-то было не так в окружающей тишине. Прислушавшись и замерев, он, наконец, различил тихий шорох шагов по иголкам под ногами и прерывистое, тяжелое дыхание. Оглядевшись по сторонам, Лин просто соскользнул с тропинки за соседнюю сосну, выбрав ту, что была пошире. Нет, он не был толстым, и ему вполне хватило бы деревца и вполовину тоньше этого, но гораздо проще и быстрее прятаться за самым крупным, тем более что выбор позволяет.

Буквально через минуту со стороны, противоположной той, где осталась дочь и конь, появился дедок. Он шел как-то странно, все время цеплялся за деревья по краям тропы, и поэтому казалось, что движется зигзагами. Возраст определить не представлялось возможным. Он был страшно грязен, одежда, там, где она осталась, болталась мешком, а длинные засаленные волосы свисали вперед неопрятными прядями. На ногах у странного деда не было вообще ничего.

Окинув, все это одним быстрым взглядом, и не почувствовав опасности, Лин сделал шаг вперед на тропу, прямо перед идущим навстречу человеком. Дед резко замер на месте, не дойдя до очередного дерева, которым должно было стать именно то, выбранное Лином, и окинул незнакомца взглядом. Что-то в этом взгляде насторожило путешественника. Такое ощущение, что старец просмотрел его насквозь. Затем кивнул каким-то своим мыслям и начал оседать на землю.

Лин словно очнулся и сделал быстрый шаг вперед, не дав старику окончательно оказаться на земле. Вот только вставал вопрос как же поступить дальше. Положить старика на мерзлую весеннюю землю — это верное убийство, но и стоять посреди тропы с полуживым человеком тоже не будешь. Взглянув вниз на затихшего деда и не найдя ответа на незаданный вопрос, он повернулся и пошел по тропинке, что вела к дочери. По крайней мере, вопрос, что ей сказать, отпадал.

Эва всегда была очень отзывчивой девочкой с явными задатками целителя. Это было наследство матери. Мать Эвелин Маргарита была отличной целительницей, дар в их семье передавался из поколения в поколение и всегда мать обучала свою дочь. Вот только Маргарита не успела. Ни братьев, ни сестер у нее не было и, поскольку, никого из рода больше не осталось, то ребенок остался с ним. Лин очень любил дочь, но целительство не было его специализацией и он практически ничему не мог ее научить. Когда они остались вдвоем, он принял решение не отдавать Эву в обучение, а оставить при себе и учить постепенно самостоятельно. Стихийные способности к целительству у нее проявлялись все чаще, да и ему она иногда помогала, если что-то случалось. Именно поэтому, когда, выйдя из-за деревьев со свертком на руках, он увидел в глазах дочери вспыхнувший интерес, Лин произнес молитву проведению, пославшему ему этого деда и отвлекшему внимание от насущного.

Спрыгнув с лошади, Эва схватила отцовский плащ, лежавший на крупе, и расстелила на земле, прямо на горе сопревших за зиму иголок. Плащ был достаточно большим, чтобы старик на нем сразу же потерялся, а то, что он был подбит мехом, избавляло от проблемы замерзнуть лежа на земле. Только сейчас у Лина появилась возможность рассмотреть человека получше. Это был невысокий, не выше 1,70 старик, худой, даже можно сказать тощий. Ребра выпирали так, что видно было даже сквозь рубашку. Хотя рубашкой это назвать было сложно. Наверное, когда-то она была белой, довольно широкой и длинной, доходившей до середины бедра. Такие носят обычно в деревнях. Сейчас же это была тряпка неопределенного цвета, местами серого, местами черного и впечатление складывалось, что не стирали ее никогда. Ниже были штаны. Они тоже содержали изрядное количество грязи и имели неопределенный цвет, не то синий, не то черный, но, по крайней мере, были целыми выше колен. Правда ниже колен штаны почему-то были порезаны буквально на лоскутки, которые свисали и производили впечатление нелепых оборок. Больше на старике не было ничего.

Оглядев все это, Лин перевел взгляд на лицо. Ничего особенного, обычное человеческое с широкими скулами, отчего оно кажется почти круглым, нос картошкой, запавшие глубоко посаженные глаза, впалые щеки, должно быть от голода, и тонкие губы, прикрывающие беззубый рот. Имелись также и все признаки продолжительной болезни — синие круги под глазами, бледный цвет лица, неестественная худоба. Похоже, этот дед долго и тяжело болел, интересно бы еще знать чем?

Но все эти признаки заметил не он один. Рядом с безвольным телом старика уже суетилась Эва. Запахнув полы плаща, чтобы помочь согреться, она присела рядом и взяла сухую тонкую руку в свои маленькие детские ладошки. Лин знал, как проводится диагностика, для этого целителю требовался лишь личный контакт и тишина, чтобы настроиться и сосредоточиться. Поэтому он просто отошел в сторонку, чтобы не мешать, и принялся обдумывать создавшуюся ситуацию. А подумать было о чем. Сейчас где-то часа четыре, конечно, летом темнеет поздно, но все же, ночь в лесу не самое приятное время для сна, а тут еще этот дед на его голову.

Сзади раздался едва слышный шорох и кто-то с силой пихнул Лина вперед, заставив сделать пару шагов. Резко обернувшись, он увидел морду своего чересчур умного коня. На ней словно было написано, не собирается ли хозяин покормить своего верного друга. Коня звали Торно. Лин сам не знал, почему выбрал именно это имя, но почему-то ему казалось, что оно невероятно подходит его боевому другу. Когда Торно только попал к Лину, ему недавно стукнул год, и он просто обязан был выбрать себе хозяина, как любой уважающий себя къяр. Верно, Торно не был лошадью. Точнее он был не совсем лошадью. Внешне он почти ничем не отличался от своих собратьев, разве что был чуть выше в холке и крупнее. Конь производил неизгладимое впечатление на всех желающих его заполучить. Абсолютно черный, без единого волоска иного цвета, с иссиня-черной гривой, гораздо длиннее, чем у обычных лошадей и с отвратительным характером. Да, этот красавчик мог выбрать себе хозяина только сам. И он выбрал — Лина. С тех пор они практически не расставались, поскольку к себе къяр не подпускал никого кроме хозяина и членов его семьи, по желанию.

Подойдя поближе, Лин положил руку на лошадиную шею и зашептал ему в ухо слова оправданий. Торно скосил один глаз, глядя прямо в глаза хозяину, и, словно прощая, ткнул носом в плечо, отчего Лин опять был вынужден отступить назад. Он не заметил, как оказался возле импровизированной лежанки, и немного наклонив голову, встретился с внимательным взглядом серых глаз. Странно, а там, на тропинке, почему-то казалось, что они голубые. Переведя взгляд на дочь, он увидел, что она безмятежно улыбается и попробовал немного сбросить напряжение и избавиться от ощущения возможной опасности.

— У вас хороший друг, — сказал вдруг старик. Его голос был тихим и каким-то напевным, с приятным, берущим за душу, тембром и навязчивым ощущением полного доверия.

— Да, — Лин решил быть не многословным и осторожным.

Что-то в этом человеке заставляло его держаться на стороже. Все его магическое нутро кричало об опасности, но Эва, которая сидела рядом со стариком и все еще держала его за руку, похоже, ничего не чувствовала. Да и Торно вел себя совершенно спокойно, хотя все опасности грозящие хозяину, обычно чует за версту.

— Меня зовут Тьери — представился старик, и посмотрел на своих спасителей, — а вас?

— Я Эвелин, можно просто Эва, а это Лин. — И маленькая ручка махнула в сторону отца.

Лин не привык, чтобы Эва называла его отцом, да и не нужно ему это было. Что значат слова, когда есть прикосновения, жесты, взгляды, да и много других способов выразить свое отношение. И потом, он сам попросил не называть его так на людях. Нет, не потому что ему было это неприятно, просто так было безопаснее для них обоих. Особенно для Эвы. Ведь являясь его дочерью, она была самой вероятной кандидатурой для шантажа, попади она в руки врагов. А уж на тему врагов Лин не обольщался, их у него было много и никто не побрезгует прибегнуть к столь низкому и недостойному доводу. Поэтому Эва звала его просто по имени и лишь изредка, прижимаясь к нему, шептала на ушко заветное слово "папа". Этого было больше чем достаточно.

Наконец, Лину надоело, молча ждать продолжения, которого не последовало и он спросил:

— Что с вами произошло и как вы здесь оказались? Вы местный? Возможно, вас нужно проводить в деревню?

— О, как много вопросов сразу, — произнес старик, с лукавым прищуром глядя на Лина. — Сразу видно, что говорить ты умеешь, собственно как и думать. Ну что ж, отвечу на все. Можно сказать, что я местный, но в деревню мне не надо, — помолчал немного, задумавшись, и продолжил — вернее теперь не надо.

Старик оглядел лица своих спасителей. Лицо маленькой девочки, сидевшей рядом, было пронизано состраданием, в черных глубоких озерах глаз стыло сочувствие и обещание помощи. А вот по облику сопровождающего ее мужчины, понять что-либо не представлялось возможным. Такие же черные, как и у девочки глаза, были абсолютно непроницаемы, казалось, они затягивали как в омут. На лице не отражалось ни единого чувства, а поза говорила о полной расслабленности. Вот только Тьери был стар и за свою долгую и далеко не счастливую жизнь повидал не мало. Он всегда считал, что неплохо разбирается в людях, а большинство просто может читать как открытую книгу. А вот конкретно этот незнакомец был абсолютно закрыт для него. И любопытство требовало сделать хоть что-нибудь, чтобы разгадать эту тайну, носящую одно из самых распространенных имен всех пяти королевств — Лин.

Сделав все эти выводы, старик решил быть предельно чистосердечным и заговорил.

— Я живу один в избушке, в лесу. В деревню не хожу, не зачем. Продукты мне обычно приносила бабка Талья, оставляла на пороге, а я уж потом забирал. Вот так и жил бог знает сколько. Кашлять я начал еще в конце зимы, да все недосуг было полечиться, вот и забросил. А недели две назад возвращался из лесу, далеко еще от дома, и порвались у меня сапоги. Да так порвались, что поделать уж ничего нельзя. Пришлось идти, то приматывая остатки портянок к ногам лоскутами от штанин, то и вовсе босиком. Вот как пришел, так и почувствовал, что заболел сильно. А тут еще, как назло, бабка Талья приходить перестала. Ну, думаю все, на тот свет надо готовиться. Потом по закромам пошерстил, нашел травок каких, да и лечиться решил. А как почувствовал себя получше чуток, надумал к людям пойти попроситься, авось не выгонят, помереть в тепле дадут. Жаль, бабка Талья померла, она добрая была, она б точно пустила, а остальные.... Даже и не знаю. Ну, все лучше, чем одному посреди леса. А тут вы.

— Так ты что, отшельник? — наконец осмыслил рассказ старика Лин.

— Да не, какой там? Люди у меня бывали всякие, даже из города ближайшего приезжали, да и деревенские захаживали регулярно. Травник я. Любую болячку травкой вылечу. Правда, последнее время стар я стал слишком. Тяжело стало травки-то в любую погоду собирать, и зимой, и летом. Вот и простуда эта. Раньше-то ведь, со мной такого и случиться не могло. А сейчас? Эх... — старик махнул рукой и продолжил, — а вы откуда будете? Может, какая помощь нужна?

Лин окинул старика внимательным взглядом и решил, что немного правды не повредит. Дед сидел на плаще, скрестив ноги, и вид имел готового услышать все что угодно человека. А Эва, наконец, отпустив его руку, встала и, словно не зная чем заняться, отошла к совершенно спокойному и флегматичному коню. Вся эта ситуация была Лину не понятна. И безмятежность спутников, и собственное ничем не подкрепленное беспокойство начинали постепенно выводить его из себя. Нужно было что-то делать. Вот хотя бы поговорить, что ли...

— Мы тут проездом, — начал он, внимательно глядя на старика. — Мы из Терона, что в Ибике. Хотел вот найти свое место в жизни и решил, что для этого нужно путешествовать. Только деньги на дорогу, что с собой были, к концу подошли, а работу, да и просто угол найти так и не удалось. Вот и в эту деревеньку свернул в надежде что-нибудь подыскать, а тут ничего. Не знаю даже куда дальше податься, да и продукты купить надо, а то последнее вчера съели.

— А работу, ты какую ищешь? А то авось и я подсоблю чем? Да и угол, если нужно, всегда, пожалуйста. Я ведь что... недолго мне осталось. А вот ты, я чувствую, тоже силой обладаешь. Не сродни моей твоя сила. Нет. Другая она совсем. Какая-то, более агрессивная что ли, и контролируемая — это точно. Думаю маг ты, парень. Скорее всего, с дипломом даже, а-то как же? Только вот что в такую дыру забрался не понятно. Да и неважно это. Не мое это дело, на старости лет в чужих тайнах копаться. Чай не маленький, сам разберешься. А насчет работы ты мне вот что скажи. Травки, небось, знаешь? Зелье, какое, сварить сможешь? Али нет?

— Травки то я, конечно, знаю, — Лин сам не мог понять, что думать о подобной догадливости.

Неужели любой вот так запросто может определить, кто он и чем занимается? Неужели все его попытки казаться обычным мужиком, каких много, ну или хотя бы непримечательным воином были так бездарны. И что теперь? Принять предложение старика и поселиться в этой богом забытой глухомани? Заниматься травничеством и слыть местным колдуном? Или все же идти дальше на север? Куда дальше? За бескрайними лесами Кирсы начинались столь же бескрайние горы — гномья вотчина — Гория. Да, там ему делать точно не чего. С его-то ростом только к гномам и идти. Лин никогда не казался себе слишком большим. Имея 2,0 метра роста, он не слишком выделялся ни среди людей, ни среди дроу, да и среди собственного народа был самым обыкновенным. Вот только манера держаться совершенно прямо, развернутые плечи и всегда высоко поднятая голова выдавали в нем далеко не самого обыкновенного представителя человечества. Ну, даже и тогда, он мог бы сойти за обычного воина, гордящегося своими заслугами и потому ведущего себя столь вызывающе. Все портил дар. Вот его, Лин пытался скрыть всеми силами. Он пользовался специальными заклинаниями, позволяющими замаскировать уровень дара, но они требовали слишком много энергии и постоянной сосредоточенности на результате. И потому он старался применять их лишь при непосредственной угрозе разоблачения.

Вот и сейчас, Лин не пытался закрыться от какого-то старика, решив, что тот не может представлять угрозы. А ведь подсознание старалось предупредить его. Вот откуда это навязчивое чувство опасности. Теперь все, наконец, встало на свои места и на душе стало значительно легче.

Нужно было принимать какое-то решение. Лин чувствовал, что Эва устала от этой многонедельной дороги, что ей хочется покоя и какой-то стабильности. Для этого даже не требовалось смотреть на дочь. Он прекрасно ощущал ее эмпатический фон. Да и сам страшно устал от постоянной гонки. Хотелось остановиться и начать жизнь заново. В который уже раз. Опять начинать все сначала. Но может быть на этот раз жизнь будет к нему благосклонна. Может хоть теперь все получится так, как он планирует. За эти недели скитаний они основательно запутали следы, да и кто будет искать их здесь посреди Кирсонского леса? Никому и в голову не придет, что какой-то местный колдунишка может оказаться кем-то иным, а не обычным шарлатаном, живущим за счет других. Наверное, это и вправду будет неплохим выбором. И Лин, наконец, принял решение. Как оказалось, оно на этот раз не было таким уж сложным.

— Пожалуй, я приму твое предложение, старик. Нам некуда идти, нас нигде не ждут. А здешние места меня вполне устраивают. Да и ты научишь меня всему, что я еще не знаю. Вот только Эве учиться надо. Не может же она всегда жить в лесу?

— О, это как раз проще простого. При деревеньке нашей школа есть. Жил тут пару веков назад купец один из потомственных. Хороший, говорят, мужик был. Поместье имел на самом берегу речки нашей Улитки. Да не дал бог ему детишек собственных. Вот он и собирал деревенских к себе в поместье. Учителей нанял, грамоте учить стал. Говорят, умный он был шибко. Считал, что только грамота может сделать из бездаря хорошего человека. А как помер, завещал свое поместье под школу отдать с общежитием. То есть для тех детей, кто из других деревень или просто своего угла не имеет. Вот как ты, например. Вот уж два века как наша школа-то и существует. Говорят, хорошо учат. Не знаю, не сталкивался с выпускниками. Они ведь умные нынче стали, детки то, как школу закончат, так им университет подавай, али просто в город сбегут. Там ведь и работу грамотному-то найти проще, да и жизнь совершенно другая. Более продвинутая что ли. Так что с учебой для твоей малышки проблем не будет. Нужно только к началу осени в деревеньку заглянуть, да с тамошней главной наставницей парой слов перемолвиться.

Это многое меняло. Теперь Лин действительно чувствовал, что решение остаться, не было таким уж спонтанным. Вот и школа хорошая для Эвелин, единственная, кстати, на весь центр, да и сам он не далеко будет, всегда сможет придти проведать, или забрать если что.

-Ну что ж уговорил ты меня старик. Теперь можно и к дому двигаться, а то солнце все больше к горизонту клонится. Не хотелось бы ночью под открытым небом, да посреди леса остаться. Да вот только, помнится, ты говорил, что еды у тебя нет в доме. Что делать будем? Есть у тебя знакомые, что согласятся за умеренную плату, со съестным расстаться?

— Эх, была б жива бабка Талья. Вот она была добрейшей души человек. Она б точно помогла, да притом совершенно бескорыстно. Вот только померла три недели назад.

— А откуда ты знаешь, что померла она, — насторожился Лин, — ты ж до деревни так и не дошел?

— До деревни то не дошел, и то верно. А вот кладбище деревенское как раз по пути от дома моего до деревни. Места-то там давно уже не хватает. Кладут люд прямо у тропинки. Иду я, значится, ну и, интереса ради, читаю, кто там помер в последнее время. Вот и прочитал. Померла она. Точно это.

— И что во всей деревне ни одного больше человека отзывчивого не осталось?

— Откуда? Ненавидят здесь все магов, да и колдунов тоже ненавидят. Тяжело тебе здесь парень придется, но раз уж решил остаться, терпи теперь. А насчет продуктов... Есть у меня должник один, вот к нему и пойдем. Не хороший он человек, но что ж поделать то, помочь поможет, а там и бог с ним. — Сказав это, старик махнул рукой и попытался встать с плаща.

Встать самостоятельно ему не удалось. Поэтому Лин, подойдя к Торно, прошептал что-то ему на ушко, дождался согласного кивка и просто закинул тщедушного старика на спину своего коня, завернув все в тот же плащ. Не хотелось ему появляться в деревне в обществе практически раздетого колдуна. Подхватив на руки Эву, он усадил ее перед Тьери и, взяв коня за повод, двинулся в обратный путь.

Небо становилось все более темным, жизнь вокруг словно затихала, вечерняя прохлада уже заползала под тонкую рубашку, одетую на воинский манер и перетянутую перевязью с двумя короткими мечами, от которых видны были лишь рукояти сзади над плечами. Оглянувшись на дочь, он увидел, что она мирно спала, привалившись к старику и мерно покачиваясь в такт шагам лошади. Тьери накинул на нее тот же плащ, и они прекрасно поместились в нем вдвоем.

А на душе у Лина, наконец, было абсолютно спокойно. Вот так жизнь сделала очередной поворот. И он очень сильно надеялся, что этот поворот будет к лучшему. А пока просто шагал вперед по тропинке и совершенно спокойно улыбался завтрашнему дню.

* * *

Лин очнулся на пригорке, с которого начинался пологий спуск к берегу, не заметив, как добрался сюда за своими невеселыми мыслями. Пару лет назад он еще надеялся, что о нем просто забудут, оставят в покое или хотя бы элементарно перестанут преследовать. Сейчас же прекрасно понимал, каким был наивным глупцом, мечтая о несбыточном. О нем не просто никто не забывал, а наоборот еще и усиленно пытались найти. Причем, среди особенно рьяных искателей, были, отнюдь не друзья. И вот теперь требовалось срочно бежать, не быть застигнутым на месте. Хотя благодаря совершенно случайным сведениям, полученным от очередного заказчика, это все же не будет неожиданностью.

Последний раз, вдохнув морозный весенний воздух, он повернулся в сторону особняка. Это было старинное каменное трехэтажное здание. Фасад отделан фресками, изразцами и лепниной различных стилей и эпох, отчего представлял собой комичное зрелище. Хотя в целом здание смотрелось относительно неплохо. Сами стены сложены из серого кирпича, довольно крупного и тяжеловесного. Арки окон очень высокие, отчего, кажется, что окна занимают большую часть стены и должны быть из нутрии от пола до потолка. Так выглядели три этажа, но была еще крыша. Для этих мест, где климат довольно суров, с холодными снежными зимами, она была вполне обычной. Двускатная, с заостренным в небо гребнем и торчащими в совершенно произвольном порядке трубами. Судя по окнам, прорезающим крышу, там была обширная мансарда. А судя по их количеству, она и являлась общежитие для учеников.

Перед огромными резными дверьми, служившими входом в данное учебное заведение, была довольно широкая дорожка, выложенная булыжником, явно скрупулезно подобранным и подогнанным. По бокам дорожки сидели кусты с длинными колючками, наверное, шиповника, отбивающие всякое желание свернуть с прямого пути. Само здание раскинулось в обе стороны относительно входа, надежно прикрытое от дороги ровными рядами вековых деревьев. Здесь встречались не только сосны, которых и так было полно в центре Кирсы, но и березы, ясени, клены, тополя и даже несколько истинных исполинов — дубов.

Подойдя к двери, Лин потянулся и дернул за шнурок, служивший звонком. Внутри раздался приглушенный мелодичный перезвон нескольких колокольчиков, и все стихло. Потянулись секунды ожидания, когда можно было еще раз обдумать слова, которые он собирался произнести. Как ни странно, дверь распахнулась почти мгновенно. Наверное, он слишком долго простоял на подъездной алее, раздумывая и вспоминая, и кто-то, особенно шустрый, успел его заметить.

Дверь открыла женщина средних лет. Одета она была в темное шерстяное платье, из-под которого были видны только носы туфель. Рукава заканчивались широкими тугими манжетами, накрепко охватывающими тонкокостные руки. Шею прикрывал высокий воротничок стоечка застегнутый до самого подбородка. На голову накинута шаль белого цвета, которая спускалась по плечам, образуя что-то, отдаленно напоминающее монашеский чепец. Лицо главной наставницы, а это была именно она, не выражало ни единого чувства.

— Здравствуйте, — Лин пристально вгляделся в льдистые голубые глаза женщины напротив. — Вы, наверное, не помните. Я отец Эвелин, Эвелин Росс.

— Отчего же не помню, — ответ прозвучал сухо и с нескрываемым высокомерием. — На память я никогда не жаловалась. Вот только Эвы здесь нет. Рано утром пришел человек, сказал, что от вас и забрал ее.

— Забрал? — В голосе Лина прозвучала растерянность. — Как вы могли отдать ребенка совершенно незнакомому человеку? И как она могла пойти с ним?

— А вот этого я не знаю, — сухой и совершенно официальный тон просто взбесил Лина. — Тот человек что-то сказал Эве без свидетелей. Она быстро собрала все свои вещи и ушла вместе с ним. Насколько я помню, — женщина задумчиво постучала ногтем по открытой двери, в которую Лина так и не пригласили войти, — на подъездной алее его ждала лошадь. Наверное, на ней они и уехали.

— Как он выглядел? Опишите его и его лошадь.

В глазах наставницы промелькнуло удивление подобной наглостью. Но выражение лица осталось прежним — подчеркнуто-высокомерным. Окинув Лина взглядом, полным надменности, она словно вспоминая, опять постучала по двери ногтем ухоженной абсолютно белой руки, словно никогда не знавшей солнца.

— Обыкновенно выглядел. Как все приличные люди. — Тут ее взгляд скользнул по одежде посетителя, словно говоря, что уж он-то точно не соответствует данному типу. — Черный плащ, эльфийские сапоги до колена, огромная широкополая шляпа. Лицо под ней я не разглядела, да и не особо хотелось. Довольно высокий и широкоплечий. Пожалуй, пониже и покрупнее вас вширь. А лошадь... не знаю, не разглядела отсюда. То ли вороная, то ли просто грязная. Да и вообще, кто вы такой, что бы устраивать мне допрос?

На этих словах она гордо вскинула голову, отчего чуть не уронила шаль, и была вынуждена придержать ее рукой у головы, развернулась на каблуках и удалилась в здание, захлопнув дверь прямо перед носом у Лина.

— Я ее отец! — Его вопль достался уже закрытой двери. И от избытка чувств он с силой стукнул по ней кулаком.

Вот только изменить это ничего уже не могло. Оставалось одно — искать. Отвернувшись от двери, Лин сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и поспешил покинуть деревню. Возвращаться назад он и до этого не собирался, а теперь не было времени, да и особого желания задерживаться здесь, честно говоря, тоже.

Быстрым шагом, преодолев расстояние до большой центральной дороги, он вышел из деревни, не замечая более ни красоты окружающего пейзажа, ни лиц перепуганных деревенских. Он шел вперед, и четкий план складывался в голове, а на раздумья время можно будет выделить и попозже.

Старый заброшенный тракт начинался сразу за последним деревенским забором. По нему практически никто не ездил, поскольку состояние оставляло желать лучшего. Возле полу обвалившегося ограждения стоял Торно и, с сосредоточенным видом, доламывал зубами то, что еще оставалось от старого прогнившего штакетника. Нет, конь, конечно, не ел деревяшки. Но ведь нужно было чем-то отвлечься, ожидая хозяина, да и размяться, не помешает. Поэтому он просто выламывал каждую вторую дощечку в этом подобии изгороди. Судя по результатам, довольно успешно и достаточно давно.

Не обратив никакого внимания на занятие своего коня, Лин плавным движением вскочил в седло и послал Торно мысленный приказ двигаться. Конь рванулся вперед размашистой рысью, а седок наклонился вперед, обхватив немалую по толщине шею, и зашептал ему на ухо последние новости и новые планы.

Глава 2.

Время тянулось медленно. Солнце еще только начинало опускаться к горизонту, а по сторонам все мелькали деревья. Пейзаж поражал своим однообразием и уже начинал надоедать. Не было той приятной эйфории дороги, что присутствовала какие-то несколько часов назад. Сейчас впереди расстилалось лишь черное, местами полужидкое месиво из грязи, гордо именуемое "дорогой", со сплошным частоколом кустов по бокам. Не было возможности даже свернуть передохнуть на полянку, а ведь есть уже хотелось, поэтому приходилось пришпоривать коня и надеяться, что до наступления сумерек, впереди появится хоть что-то отдаленно напоминающее гостиницу.

Лин никогда не был в этой стороне, и очень смутно представлял себе, куда нужно направиться и где можно остановиться. Хотя, возможности повернуть все равно не было, а значит и мимо проехать не удастся. Он расслабленно сидел в седле, довольно сильно наклонившись вперед, и старался не заострять внимания на мелькающих деревьях. А то, так и уснуть не долго. Все варианты уже были обдуманы и просчитаны, вплоть до малейших деталей, и теперь он просто не знал чем заняться. А потому все подгонял и подгонял коня, в нетерпении приступить к выполнению планов.

Лишь спустя пару часов, среди деревьев впереди мелькнул просвет. Это было поле. Еще слишком рано для начала сельскохозяйственных работ, поэтому поле производило унылое впечатление. Земля была абсолютно черной и раскисшей от недавно сошедших снегов. Если дороги еще подсохли, то здесь была такая грязь, что останавливаться не хотелось абсолютно. Он и не остановился. Рассудив так, что раз есть поле, то где-то недалеко есть и его хозяин. Поэтому Лин, не замедляя темпа, поехал дальше, на этот раз внимательно вглядываясь в окрестности.

Оглядывание, принесло свои результаты. При спуске с очередного невысокого холма, в наступающих сумерках, Лин разглядел небольшую деревеньку. Хотя "деревенька" это много сказано. Было здесь всего домов десять, стоящих не дальше метров 50 друг от друга. Лишь один из них выделялся на фоне остальных своим размером, в два этажа, да наличием коновязи у входа.

— Либо таверна, либо постоялый двор, — решил он, останавливаясь у коновязи.

Внутри здание имело еще более унылый вид, чем снаружи. Стены были грязными и обшарпанными, краски они, похоже, сроду не видели. Пол покрывал толстый слой мусора. В углах виднелась плесень. Такая же плесень покрывала и весь потолок, от чего он казался выкрашенным в серо-зеленый цвет. Несколько столов, стоящих без всякого порядка, видимо протерли очень грязной тряпкой, от чего они остались в разводах. О скатертях тут, похоже, не только не слышали, но даже и не догадывались об их существовании. Прямо напротив входа на постоялый двор, а это был именно он, располагалась барная стойка, видимо служившая и стойкой портье.

Как ни странно зал был почти полон. Свободными оставались лишь пара столов у входа, да один перед самой стойкой. Именно к нему и направился Лин. Сбросив вещи на один из двух имеющихся стульев, он сделал пару шагов по направлению к стойке и облокотился об нее. Мужичок, что выглянул при его появлении, имел вид неопрятный и как будто заспанный. Но приглядевшись получше, можно было заметить, что вороватые глазки этого сомнительного человечка быстро обежав незнакомца, замерли в районе пояса, как раз там, где полагалось находиться кошелю. При этом он потирал руки одну о другую и усиленно делал вид готового угодить простачка.

— Что угодно господину? — Мужичек как мелкий горошек выкатился из-за стойки и замельтешил рядом с Лином, отчего у того разболелась голова и появилось стойкое желание сказать какую-нибудь гадость.

— Комнату, еду мне и моему коню, что привязан на улице, и информацию.

— Конечно, конечно господин. — Залебезил трактирщик. — Все что угодно, господин.

— Да и еще, принеси выпить чего получше.

— Уже несу, господин, уже несу.

Не смотря на то, что обращение к нему, как к господину было чересчур преувеличенно и вызывало только зубовный скрежет, Лин не стал разубеждать трактирщика. Уж лучше так, чем предложение поспать где-нибудь на сеновале, а то и на полу в общей зале. Конечно, денег было не так много, но ведь он может и заработать по пути. Вот только найти бы Эвелин. Весь этот день мысли о дочери не давали покоя. В голове постоянно крутились образы возможного происходящего, воспоминания о редких минутах счастья рядом с дочерью. Хотя, о чем это он? Рядом с ней каждая минута — счастье.

И пусть Лин был полностью уверен, что Эве не причинили вреда, и она чувствует себя вполне нормально, все равно на душе было гадко. Хотя бы от того, что не уследил. Он должен был догадаться раньше, должен был обезопасить дочь от подобного. Но нет, он был настолько самоуверен, что считал себя самым умным. И просто пропустил момент, когда неприятности еще можно было предотвратить. Эх, нужно было хотя бы имя дочери сменить. Ведь такого имени в этих местах не встретить. Но что уж теперь?

Теперь можно только посыпать голову пеплом и надеяться, что эмпатическая связь, накрепко связывающая его с дочерью, не прервется. Конечно, для подобных связей не проблема ни расстояние, ни наличие поблизости амулетов, но все же чем ближе, тем острее чувства и четче восприятие. Возможно это только кажущийся эффект, но, все же, приятнее знать, что с каждой минутой ты все ближе и ближе. Да, похоже, похитители просчитались, не зная о такой мелочи. И Лин молился, что бы его Эвелин хватило ума держать это в тайне. Ведь пока они не знают о преследователе, и настороже не будут.

— А вот и ваш заказ, — со стороны кухни показался трактирщик, нарезающий круги вокруг ладной деревенской девки, тащившей громадный поднос, заставленный парящими и чадящими тарелками. На подносе также нашлась кружка далеко не кристальной чистоты и кувшин с жидкостью ярко красного цвета.

Поднос прислужница опускала в непосредственной близости от Лина и, будь ее воля, при этом села бы к нему на колени. Что бы избежать этого пришлось чуть повернуться и наклониться вперед, прямо над далеко не аппетитными запахами, исходящими от принесенной еды. Девка ничуть не обиделась, а напротив лишь еще сильнее наклонилась, отчего вырез платья практически полностью распахнулся, явив полные и довольно красивые груди. Не заметив реакции со стороны клиента, прислужница чуть слышно вздохнула и, развернувшись, направилась в сторону кухни. Шла она как обычная потаскушка, довольно сильно виляя бедрами, выпятив грудь и призывно улыбаясь, столь же призывно улыбающимся ей клиентам трактирщика.

Заметив, что Лин провожает взглядом служанку, трактирщик наклонился и шепнул ему на ухо, что за отдельную плату в его комнате не будет так одиноко и холодно. Поразмыслив не много, Лин решил согласиться. Ведь нужна же ему информация, в конце концов, а кто может быть лучшим информатором, чем трактирная шлюха. Конечно, спать с ней он не собирался. Лин никогда не был особенно падок на женский пол. Он мог подолгу обходиться вообще без женщин, например, как последние два года. Зато, если уж влюблялся, то всерьез. Было дело убедиться на собственном опыте. А женщина на одну ночь это не для него. Лин любил в женщинах душу, а тело, это как повезет. Не у всех же внешность соответствует внутреннему миру, скорее уж наоборот. Зачастую внешность, словно вывеска, скрывает насквозь гнилую сердцевину.

Постепенно мысли стали течь все более размеренно. Еда с подноса практически вся перекочевала в желудок, отчего живот основательно округлился. А вино в кувшине, оказалось не столь плохим, как можно было представить в этом захолустье. Глаза сами собой стали закрываться и Лину пришлось одернуть себя. Совсем расклеился. Когда же он последний раз пил вино? Год, нет два года назад.

* * *

В тот день, когда встретился с Тьери. Они тогда заехали к какому-то должнику травника. А он оказался вполне зажиточным купчишкой. Снедь у него водилась всякая, ну и жадиной он был изрядной. Если бы не зверский голод, ноги бы Лина в его доме не было. Но что поделать? Пришлось терпеть свинское к себе отношение и брать то, что дают, а не то к чему привык. Среди съестного не понятным образом затесалась бутылка вина. Они тогда всю ночь пили вдвоем, разговаривали и снова пили. Оказалось, что Тьери настаивает какой-то самогон на известных ему одному травах. Ему по профессии полагается. А вот Лин всегда пил мало. Его тогда развезло страшно, и он уснул прямо на лавке возле стола, даже не дойдя до кровати.

Жаль старика. Хороший он был мужик, хоть и со странностями. Но у кого странностей нет? Причем у каждого что-то свое. Тьери был просто помешан на травках, а еще на мечте помереть с миром и гармонией в душе. Потому он и делал все так, чтоб быть всегда готовым когда его время, наконец, выйдет. Его постоянные разговоры о смерти сильно напрягали, если честно. Хотелось наорать на старика и закрыть тему раз и навсегда. Но останавливала мысль, что ведь он прав, человек гораздо меньше боится того о чем постоянно говорит и что, как он думает, он знает. Ведь все неизвестное пугает. Вот так и Тьери пытался убедить себя, что не боится смерти, а заодно и их обоих. Лето они прожили дружной семьей. Ходили на пикники, собирали грибы, ягоды, и, конечно же, травы. Каких только трав не росло в этом районе, и каких только мест здесь не было. Тьери торопился показать, рассказать и объяснить все, что знал сам. Он выдавал информацию такими объемами, что Лину поневоле вспоминались ученические годы, хотя было их у него не так уж и много.

Когда лето закончилось, Лин сходил в деревню и договорился с главной наставницей о зачислении Эвы в школу. Теперь ей предстояло жить отдельно от них в общежитии. Конечно, он понимал, что дочь должна становиться более самостоятельной, развивать и закалять характер, но, все же, не хотелось отпускать такую малышку одну во враждебное окружение. Что поделаешь — такова жизнь. Она всегда требует борьбы, и лишь по упорству, с каким ты идешь вперед, тебе выделяется удача. Так что, скрипя сердцем, в первый день осени они втроем пошли к школе. Таких же провожающих было довольно много и, среди не знакомых людей из других деревень, Лин и Тьери чувствовали себя прекрасно. Ответно улыбаясь, в сияющие улыбками детские личики, они проводили Эву до порога школы, дождались распределения по классам и соответственно комнатам и, дав обещание навестить в ближайшие выходные, отправились в обратный путь. Теперь они остались вдвоем в лесном домике, сразу стало намного тише и как будто холоднее без постоянной энергии излучаемой непосредственным ребенком.

Умер Тьери в начале зимы, как он и мечтал с улыбкой на устах. Земля уже промерзла, и приходилось сначала отогревать ее магией, а лишь потом вытаскивать лопатой. Лин выбрал место не далеко от могилки доброй отзывчивой женщины — бабки Тальи, под большим раскидистым кленом. Копка ямы заняла весь день, затем совершенно измотанный, Лин обернул тело старика в несколько слоев ткани, приготовленной Тьери специально для такого случая, и уложил тело на дно. Он постоял еще немного, сжимая в руке ком земли и шепча молитвы всем богам, которых мог вспомнить, одновременно. Затем бросил ком вниз и, подняв выкинутую землю магией, аккуратно опустил обратно, засыпав могилу. Получившийся холмик, увенчал ничем не примечательный крест, тоже сделанный Тьери собственноручно. Единственное, что Лин добавил от себя, это надпись на отполированных досках: "Тому, кто оставался человеком, не смотря ни на что". Она появилась с помощью магии, по его желанию, и стереть ее сможет только время.

Вот так Лин в очередной раз остался один. Он сидел в одиночестве на табурете посреди пустой комнаты и мечтал напиться. Наверное, он так бы и сделал, если бы было что пить. С тех пор, как Тьери начал готовиться к смерти он принципиально перестал ставить свой самогон. И постоянно говорил, что пить на поминках, это не обычай, а извращение. На поминках надо петь, плясать и веселиться, а не горевать и напиваться. Ведь покойнику уже все равно, а вот живым выпивка не поможет, только добавит лишней боли.

Встав с табурета, Лин огляделся и решил прибраться. Все хоть будет чем заняться, а за работой и настроение может улучшиться. И решить, наконец, как сказать обо всем Эве. Она ведь расстроится. Несмотря на все просьбы старика, они не могли не переживать его смерти и естественно дочь захочет проводить человека, ставшего им другом. Решено, в ближайшие выходные он пойдет в деревню, возьмет Эву на полденька, и отведет на кладбище. А там видно будет. В конце концов, ему не привыкать оставаться одному...

* * *

Вынырнув из воспоминаний, Лин встал из-за стола, кинул на поднос плату за ужин, собрал свои вещи и пошел наверх в комнату, кивнув попутно смотрящему на него с вопросом в глазах трактирщику. Трактирщик тут же расплылся в широчайшей угождающей улыбке, отчего глаза у него превратились в щелки, а нос стал напоминать картошку. Вид он при этом имел весьма самодовольный. И, словно в предвкушении, опять начал потирать одну руку о другую. Но Лин уже не смотрел в его сторону, а неторопливо поднимался по лестнице, планируя предстоящий разговор.

Не смотря на количество выпитого, Лин чувствовал себя абсолютно, можно даже сказать аномально, трезвым. И это немного напрягало. Будь он навеселе, возможно, удалось бы провести время с пользой. А так, ну что он может с собой поделать, коль природа такая. Не может он спать с женщиной, не испытывая никаких чувств.

Дверь, предусмотрительно оставленная незапертой, немного приоткрылась и через порог переступила давешняя деваха. В руках она держала очередной кувшин с вином и пару глиняных кружек, с которых капала вода. Видимо их все же пытались помыть. Девушка, все также призывно покачивая бедрами, прошла в центр комнаты и огляделась, куда бы пристроиться.

Комната была стандартной, такой же, как и во всех придорожных гостиницах, виденных Лином в немалых количествах, ну может чуть грязнее и запущеннее. Вся меблировка состояла из узкой односпальной кровати у стены, стола у окна, да старого колченогого стула рядом с ним. Не было ни шкафа под одежду, ни даже элементарной тумбочки. На единственном давно немытом окне висела занавеска не понятного цвета, то ли в горошек, то ли это пятна были расположены столь причудливым узором. В углу одиноко прижатый к стенке стоял веник, по мнению Лина, сроду не знавший, что такое уборка. На стене, сбоку от кровати, висел подсвечник с одной единственной початой уже свечкой. Еще только войдя в комнату, он щелчком пальцев зажег свечу и сейчас она, нещадно чадя, отбрасывала причудливые блики на все присутствующее.

Видимо придя, наконец, к какому-то решению, девушка сунула в руки Лина кувшин и кружки, подошла к столу и, покачав, видимо для проверки прочности, подняла в воздух. Удивлению единственного зрителя этого действа не было предела. Он в шоке следил, как далеко не хрупкая, но, все же, женщина, перенесла стол поближе к кровати, с трудом установила его на неровном полу так, чтобы не особо качался, и уселась на кровать. Панцирная сетка, жалобно заскрипела и ... прогнулась практически до пола, отчего ноги девушки стремительно взлетели вверх, и теперь она, не переставая, размахивала ими в воздухе, стараясь подняться. Вот только кровать свою жертву так просто выпускать не собиралась.

Со стонами и всхлипами девушка продолжала барахтаться в удерживающих ее объятиях кровати. Каким-то не постижимым образом она умудрилась при этом, еще и запутаться в покрывале, и теперь почти потеряла способность шевелиться. Сетка продолжала жалобно скрипеть и раскачиваться не только вверх-вниз, но еще и из стороны в сторону, что было просто не возможно. Привлеченные подобными звуками жители этажа, проходившие мимо и остановившиеся под дверью, принялись с увлечением обсуждать гигантские подвиги своего соседа. Это было последней каплей в терпении Лина. Оглядев композицию — продажная девка на кровати, и сотрясаясь от смеха, он повалился на стул, в отличие от стола стоявший не далеко от окна, и обхватил себя руками за плечи. Но, взглянув на выражение лица девушки, с недоумением замершей все в той же позе, заржал в голос. Происходящее было настолько смешно, а он так давно не веселился, что остановиться не было никакой возможности. И только отсмеявшись вдоволь, Лин обратил внимание на странную тишину, наступившую в комнате, которую прерывали лишь едва заметные всхлипывания и шмыганья носом.

Справившись с собой и устыдившись подобного поведения, Лин решил все же оказать посильную помощь, а потому направился к столь любвеобильному предмету меблировки. Девушка, почти полностью завернутая в покрывало, тихонько плакала, как могла, стараясь сдерживать рвавшиеся рыдания. От подобной картины стыд стал просто нестерпимым. Лин наклонился над кроватью, просунул руки под спину прислужницы и одним движением вынул ее из плена. Оглядевшись, куда бы деть столь драгоценную ношу, и не найдя ничего лучше, он опустил девушку прямо на стол рядом с кувшином и позабытыми уже кружками. Как была в покрывале, она так и замерла, не решившись его снять.

— Тебя как зовут то? — Решил разрядить обстановку Лин.

Служанка чуть высунула глаза из-под защитного барьера между ними и, увидев Лина, снова разрыдалась. Он подтащил стул поближе к столу, уселся на него и, в порыве сочувствия, принялся легонько поглаживать руки девушки, судорожно сжимающие края покрывала на груди. Она принялась всхлипывать еще громче, потом заревела в голос, и, чуть наклонившись вперед, уткнулась головой ему в плечо. Не придумав ничего лучше, он просто пересадил ее со стола к себе на колени и теперь уже поглаживал вздрагивающую от рыданий спину. Постепенно судорожные вздохи сменились вполне нормальным размеренным дыханием и девушка зашевелилась.

— Инека, — произнесла она и, видя непонимающий взгляд, уточнила, — меня зовут Инека.

— Очень приятно. — Улыбка вышла вполне искренней и гораздо теплее, чем можно было предположить еще час назад.

Лин с интересом разглядывал девушку. От слез, косметика размазалась по лицу, и теперь оно имело странную тигровую раскраску. Волосы растрепались и из аккуратного узла превратились в большой стог сена, с торчащей во все стороны соломой. Хотя, приведи их в порядок, и они будут совсем неплохо смотреться. Длины чуть ниже лопаток, по цвету, они напоминали только собранный мед и имели тот же янтарный оттенок. На удивление в таком окружении, девушка оказалась чистюлей, и даже волосы приятно пахли после недавней помывки. Запах повис в воздухе. Покрывало все еще висело на плечах в качестве плаща и, надо сказать, придавало его обладательнице гораздо более пристойный вид. Поскольку платье во время всей этой эскапады с кроватью сползло и перекрутилось так, что трудно было определить, где перед, где зад. Оно и так имело вид, в каком не показываются в приличном обществе, а уж сейчас и подавно. Из-под покрывала торчали стройные ножки, обутые в простые женские лодочки, которые из соломы плел любой уважающий себя сапожник. В общем и целом она была очень даже ничего, если бы не одно но. Она была трактирной шлюхой. И притом, уже давно.

— Подожди минутку, — Лин, наконец, встал со стула. Подошел к двери и, лишь закрывая ее, обернулся. Девушка же даже не пошевелилась.

Спустившись на первый этаж, Лин прошел прямиком на кухню, где хозяйничала тетка огромных размеров и неприятной наружности. Попросив дать ему кувшин с теплой водой, полотенце и небольшой глиняный тазик, он сграбастал все полученное в охапку и отправился назад в комнату. Вот теперь можно и поговорить.

Она ждала его на том же самом месте, где он ее и оставил. Имела бледный и покинутый вид, а потому Лин не заморачиваясь скинул с нее покрывало, подвел к установленному на стуле тазику и знаками показал, что нужно умыться. Взглянув на него снизу вверх, она послушно наклонилась и вытянула сдвинутые ладошки над тазом. Смыв с лица остатки косметики и горьких переживаний недавнего позора, девушка стала чуть увереннее и уже смотрела на помощника вполне откровенно. Лин переставил таз с опустевшим кувшином поближе к двери и, решив расставить все точки над "и", заговорил.

— Садись, — предложил он, указывая на стул. — У тебя красивое имя, Инека. Ответь на несколько вопросов и можешь быть свободна. Мне от тебя больше ничего не нужно.

— А как же любовь, — удивленно вымолвила девушка, которая теперь, из-за отсутствия на лице боевой раскраски, стала гораздо симпатичнее и на порядок моложе.

— А то, что ты называешь "любовью" мне не требуется.

— Ты что импотент что ли? — Это было произнесено с таким откровенным ужасом, что Лин поневоле испугался за состояние своего здоровья, а главное за то впечатление, что он производит на женщин.

— Да нет вроде, — неуверенно протянул он, — просто женщины меня не интересуют. — Но увидев, выражение лица собеседницы поспешил уточнить. — То есть они меня в данный момент не интересуют. Некогда мне сейчас, да и настроение не то.

— Видела я, какое у тебя настроение, — буркнула она. — Ржал так, что стены тряслись.

— Ну, прости меня, пожалуйста. — Лин взлохматил челку, от чего она очень натурально встала дыбом. — Просто последние дни в таком напряжении жил, а тут ты и вот... кровать, — при этом он махнул в сторону указанного предмета и поневоле улыбнулся.

Заметив краем глаза, что девушка смотрит в ту же сторону и так же искренне улыбается, Лин перевел дыхание, значит простила. Он сам не мог понять, зачем ему это прощение, но, почему то, эта девушка задевала его чувства. Может потому, что под слоем краски оказалось очень милое личико. Можно было даже сказать, что она красива.

Ее волосы он рассмотрел раньше, и сейчас вглядывался в лицо. На общем фоне выделялись глаза — они были того насыщенного оттенка серого грозового неба, переходящего в черный, при особо ярких чувствах их обладательницы. Разрез глаз соответствовал обычному для этого региона Кирсы, то есть был овальной формы с чуть прищуренными уголками, из-за чего казалось, что человек постоянно хитрит. Нос длинный и прямой, с чуть вздернутым кончиком, щеки покрылись чуть заметным румянцем от столь пристального рассматривания, но это нисколько не смутило Лина. Еще заметив, чуть выпирающие широковатые скулы, крупный рот с красиво очерченными пухлыми губами и разлет угольно черных бровей он наконец перевел взгляд ниже. На тонкую шею, которую обхватывала обычная крученая веревка с крестиком, очень полную для ее фигуры грудь, тонкую талию и стройные ножки. Все это предстало перед Лином воочию, поскольку то, что стало с платьем, назвать одеждой было трудно, а кое-где, так и вовсе не возможно.

Раскрасневшаяся и засмущавшаяся девушка подорвалась со стула и стала судорожно одергивать платье, пытаясь вернуть его на место. Получалось не очень. Потому Лин решил помочь и принялся расправлять завернувшиеся части подола сзади. В четыре руки дело пошло быстрее и вскоре Инека обрела прежний вид, исключая, пожалуй, излишне резкие и вызывающие движения и напористость во взгляде. Она, наконец, снова стала похожа на человека. А Лин тут же вспомнил, где находится, в какой компании, а главное что он здесь делает и зачем.

Махнув в сторону стула, он направился к кровати и, подумав минуту, сел на самый край, рассудив, что здесь просто обязана быть перекладина. Под мешком с сеном, брошенным поверх сетки, правда, видно ее не было, но по логике вещей... Логика на этот раз не подвела, поскольку он не провалился, а вполне удобно устроился, облокотившись спиной о спинку спального места и положив один локоть на стол. Лин потянулся к кувшину и, решив поухаживать, наполнил обе кружки принесенным вином, о котором они давно позабыли за всеми произошедшими событиями. Так разговор пойдет проще, еще мелькнула мимолетная мысль, а потом была вытеснена потоком информации о жизни девушки-сироты в этом захолустье.

Лин делал вид, что внимательно слушает, изредка кивая и поддакивая в тех местах рассказа, где это требовалось. Остальное же время он рассматривал блики в кружке с вином от почти прогоревшей свечи и думал о том, как бы плавно, не обидев, повернуть разговор в нужное русло.

Девушка как раз дошла до последних дней и, словно что-то почувствовав, начала рассказывать о человеке, появившемся сразу после обеда в зале таверны. По ее словам выходило, что он был невысокого роста, щуплый, закутанный в черный плащ до пола из-под которого выглядывали острые носы эльфийских сапог. На голове незнакомца была огромная черная широкополая шляпа, полностью закрывающая лицо. Но главное было не это. Инека привыкла обращать внимание не на внешность клиентов, посещающих данное заведение, а на признаки состоятельности. Вот, например, сапоги, которые не каждый купец мог себе позволить. Или руки у этого конкретного господина были абсолютно белыми, видимо человек совершенно не бывал на солнце, и еще он явно был аристократом, притом очень состоятельным. Его руки имели длинные сильные пальцы, не знавшие другой работы кроме как перелистывания страниц или удерживания поводьев. И они были сплошь усеяны перстнями. Такого разнообразия перстней и колец Инека не видела никогда. Но был среди них один, особенно приглянувшийся девушке, и вот тут сердце Лина впервые пропустило такт. Он прекрасно знал описываемый девушкой перстень, когда то даже сам держал его в руках и уговаривал друга купить этот раритет. Он и купил...

Меж тем Инека закончила рассказывать и с недоумением смотрела на Лина. Видимо она задала какой-то вопрос, который он проигнорировал, раздумывая об открывшемся. А картина вырисовывалась неприглядная. Нет, он, конечно, знал, что за ним послали далеко не простачка, это должен был быть кто-то хорошо знавший Лина, либо получивший подобную информацию из первых уст. Но что это будет именно Ильяс? Пожалуй, этого он точно не ожидал. Бывший друг, а ныне злейший враг. Да, этот был поистине опасен. И не столько тем, что сильнее, это все равно не так, сколько тем, что знал Лина очень хорошо. Причем не только лучшие стороны. Он был свидетелем проявления отрицательных черт характера и мог прекрасно анализировать поведение оппонента. И что отвратительнее всего, Лин не знал, что теперь делать. Надо было подумать. В тишине, с закрытыми глазами и совершенно бесстрастным подходом. А потому нужно завершать разговор и выпроваживать девушку. Тем более что время уже перевалило за полночь, а вставать требовалось пораньше, чтобы преодолеть как можно большее расстояние и сократить отставание еще на пару часов.

Лин взглянул девушке в глаза и заговорил тихим, примиряющим голосом.

— Знаешь, жизнь всегда подкидывает нам испытания. Но больше чем ты в состоянии выдержать Хозяйка Судьба не даст никогда. Ведь для нее мы только увлекательные игрушки, а когда игрушка ломается, ее требуется выбросить, либо починить, если удастся. Ты просто постарайся не ломаться, если не хочешь в один ужасный день оказаться на свалке. Иди вперед и никогда, слышишь никогда, не оглядывайся назад. То, что осталось позади — это твое прошлое. Плохое или хорошее, но оно прошло, и любые попытки что-то вернуть, ни к чему не приведут. Всегда смотри вперед. Там твое будущее. И только тебе решать каким оно будет. Только ты можешь показать средний палец Хозяйке Судьбе и найти свою дорогу. Только СВОЮ. И только ТЫ. Попытайся что-нибудь изменить к лучшему, живи только для себя и для тех, кто тебе поистине дорог и ты увидишь, что жизнь улыбнется в ответ. Вот увидишь, все наладится. Тебе стоит только сделать первый, самый трудный шаг, навстречу себе и дальше жизнь покатится сама собой. Только успевай менять направления. И никогда не забывай, что хоть правила устанавливаем и не мы, распространяются они на обе стороны. То есть за ударом судьбы всегда следует ответный ход. Не упускай свой шанс. И беги отсюда, не чего тебе здесь делать.

— Знаешь, ты первый человек, которому от меня ничего не надо и с которым можно просто поговорить. И просто выпить, — при этом она сделала последний глоток и поставила опустевшую кружку рядом со столь же пустым кувшином. — Мне никогда еще не было так хорошо с мужчиной. И так спокойно. Можно я останусь с тобой?

— Нет. Извини, Инека. Но я должен хоть немного поспать. Завтра рано утром я поеду дальше и хочу вздремнуть, чтобы не выпасть из седла.

— У тебя какие-то проблемы? Я могу тебе помочь? И потом, ты что-то говорил про информацию. Что тебе рассказать?

— Все что мне нужно ты уже рассказала. Спасибо тебе огромное за прекрасно проведенный вечер и за компанию. Давно я уже с людьми не общался, вот ты меня к жизни вернула. И за то, что рассмешила отдельное спасибо. Я и не помню когда смеялся последний раз.

— Да не за что. Была б в том моя заслуга, а так... Благодари случай. И все же странный ты какой-то. Пригласил меня в комнату, а в койку тащить не стал. Сказал, что хочешь расспросить, но не задал ни одного вопроса. Говоришь о наличии проблем, но скрываешь их суть. Кто же ты на самом деле?

— Один вопрос я все же задал, — Инека свела брови, видимо пытаясь вспомнить, какой. — Я спросил: как тебя зовут.

Инека бросила на него последний взгляд, а вдруг передумает, и не получив предложения остаться, отправилась к двери.

— Постой, а где ты живешь? Поздно уже, в такое время по улицам не ходят.

— Не переживай. Мне не далеко. Здесь я живу, этажом ниже и в другом крыле. А сейчас улеглись все, так что могу спокойно идти, не боясь столкнуться с кем-нибудь в коридоре.

— А, ну ладно тогда. Пока что ли. И не забывай. Помнить ты должна только о себе и о тех, кто очень сильно дорог.

— Ответь мне на один вопрос, — она обернулась уже стоя на пороге.

— Давай. Но лишь на один и по койкам.

— Хорошо. То, что тебя мучает, произошло не с тобой, ведь так, с кем-то кто тебе не безразличен?

Улыбка вышла вымученная и кривая, скорее напоминающая гримасу. Но все же, Лин взглянул в глаза собеседницы и ответил.

— Да. Дороже жизни. Они украли мою дочь.

— Прости. Это, конечно же, не мое дело, но если я могу помочь....

— Ты уже помогла. — На этот раз улыбка вышла намного лучше и искреннее. — Спокойной ночи. И удачи.

— И тебе. Да помогут боги.

Инека повернулась и пошла по коридору в сторону лестницы. Лин постоял еще немного в дверях, провожая девушку взглядом. Потом закрыл щеколду и остановился, раздумывая, куда бы лечь. Кровать явно не вдохновляла. Сделав проще, он просто подмел пол у противоположной стены, стянул соломенный матрас на пол, застелил покрывалом, валявшимся в углу и, наконец, улегся. Свеча как раз догорела, а потому в комнате наступила долгожданная темнота. Боги, какой же долгий день. Наконец-то он закончился. Теперь можно отдохнуть и спокойно подумать.

Вот только подумать не получилось. Едва голова Лина коснулась подушки, как он тут же провалился в объятия благословенной темноты, именуемой сном. Все остальное будет завтра, а сегодня...

* * *

А вот Инеке не спалось. Она вертелась волчком в своей постели и постоянно думала о странном незнакомце, который так и не назвал своего имени. А спросить его она даже и не подумала. Он оказался не только настолько красивым, что у нее аж дух захватывало при каждом взгляде, но еще и умным. В нем чувствовался врожденный аристократизм. Не смотря на неброскую плохого качества одежду и нарочито деревенский стиль поведения, она прекрасно чувствовала, что это лишь маска. Да и играть не привычную роль удавалось ему не так хорошо, как он видимо предполагал.

Инека в очередной раз перевернулась на другой бок, на этот раз, развернувшись лицом к стене, и принялась вспоминать все, что успела заметить в этом загадочном нелюде.

Внизу в таверне она не успела его толком рассмотреть, обратила внимание лишь на смазливую внешность и кошель, бугорком выпиравший под кожаной жилеткой. А вот позже, на верху, она дала волю глазам и вдоволь налюбовалась на этого незаурядного представителя сильной половины человечества.

И так, по порядку, что же она такого увидела. Начнем с лица. Первое что привлекало внимание — были глаза. Огромные, эльфийского разреза и непроницаемого черного цвета. Инека никогда не видела таких необыкновенных, абсолютно холодных, не отражающих никаких чувств, глаз. Казалось, они впитывают в себя все окружающее, не возвращая ничего взамен. Пожалуй, в таких можно утонуть, мелькнула шальная мысль, прямо как в тех любовных романах, что она тайком таскала из библиотеки в богатом доме, где выросла. И эти глаза смотрели на нее. Это смущало и заставляло нервничать не понятно от чего. Казалось бы, что можно сказать взглядом, а оказывается так много. Когда их владелец испытывал особенно яркие чувства, они становились то глубже, то холоднее, то непроглядная чернота начинала блестеть, словно покрываясь тонким ледком, отчего душа уходила в пятки, и становилось нестерпимо страшно. Сама не понимая почему, Инека прекрасно определяла настроение по этим переменчивым омутам.

Например, когда он был чем-то удивлен, цвет становился темно серым, а когда злился, чернота становилась всеобъемлющей и какой-то давящей. В общем, это несомненное достояние, занимало практически пол лица, отчего сразу привлекало внимание и служило наглядным доказательством присутствия эльфийской крови. Причем, судя по цвету, кровь эта принадлежала какому-то дроу.

Черные, невероятно длинные ресницы, оттеняют глаза своим плавным изгибом и густотой, в общем, всем тем, чему могла бы позавидовать любая красотка. Невероятно, можно даже сказать аномально, правильные черты лица. Высокие, четко очерченные скулы, губы, по форме и яркости нисколько не уступающие женским, черные высокие густые брови в разлет. И все это на фоне загорелой, теплого оттенка кожи, которая изнутри как будто светилась, отчего неудержимо хотелось прикоснуться, провести рукой по столь прекрасному творению природы.

Когда он снял кожаную безрукавку, что носил под плащом, под ней оказались спрятанные от любопытных глаз волосы. Толстенная коса, толщиной превышающая оба ее запястья сложенные вместе. Длинной немногим ниже талии волосы завивались тугими кольцами и были того же глубоко черного цвета, что и глаза. Казалось, они поглощают свет свечи, отчего блестят и перевиваются как граненый опал. Интересно было бы посмотреть, как они смотрятся распущенными.

Ростом где-то 2,0 метра незнакомец не казался громадным, поскольку в человеческих землях было много мужчин подобного роста и сложения. У него были широкие плечи, не отягощенные излишними показными мускулами. Но руки, все же, были очень сильными. Это Инека смогла определить по тому, с какой легкостью он вытащил ее из объятий кровати. Даже не напрягаясь, а ведь весила она не мало. При росте где-то 1,60 девушка была довольно полной, где нужно и не слишком худой, где не нужно. А потому никогда не считала себя худышкой. Впрочем, она была именно той комплекции, особенно нравившейся мужчинам, чем и гордилась вполне заслуженно.

Широкие плечи плавно переходили в тонкую талию. Ремень лишь подчеркивал и создавал обманчивое впечатление хрупкости. На самом деле, это было в корне не верно. Подобная фигура встречалась в основном у эльфов, у людей обычно плечи были шире и массивнее, руки обрастали горой мышц, а торс превращался в столб, т. е. практически бедра становились равными размаху плеч. Ворот обычной деревенской рубахи был развязан, а веревка выдернута за не надобностью. Такие же брюки из плотной добротной ткани, какие носит почти каждый крестьянин, дополняли комплект. И не высокие башмаки, сделанные явно на заказ из шкуры какого-то не знакомого Инеке зверя. С одной стороны картина была не броская. Одет как все, ведет себя тоже вроде как все. А вот нет, чувствуется в нем что-то. Например, то, с каким изяществом поворачивает голову, с каким врожденным высокомерием смотрит на всех вокруг и как держится при разговоре, словно привык отдавать приказы. Хотя, все это можно списать на эльфийские корни. Или вот, например, грация, с которой он движется. Каждое движение, каждый жест строго выверены. Перемещается он настолько тихо и стремительно, что не сразу и заметишь, а не услышишь и подавно. Но это может быть результатом воинских тренировок.

Так кто же он все-таки такой? Но вот что не крестьянин это точно. И явно не человек. Инека была человеком, чистокровным человеком. И она явственно чувствовала его чужеродность. Было в нем что-то такое, не поддающееся описанию. Словно вызывающее невольное уважение и заставляющее подчиняться. Подобная врожденная магия была свойственна лишь высшим расам, к сожалению, людям она не доступна.

Еще раз перевернувшись в кровати и улыбнувшись столь ярко представленному образу незнакомца, Инека, наконец, заснула. До рассвета оставалось совсем не долго, а как только солнце выглянет из-за горизонта, она должна быть уже на ногах. У нее будет очень насыщенное и просто прекрасное утро. По крайней мере, она очень на это надеялась.

* * *

Лин подскочил с первыми петухами, то есть еще до рассвета. Сегодня было слишком много дел, чтобы разлеживаться под одеялом. Да и не очень-то это удобно, спать на полу, честно говоря. Не много постояв посреди комнаты, раздумывая, что бы одеть, он наконец принял решение и, накинув вчерашнюю рубашку (благо она была почти до колена), да прихватив кувшин для воды, выскользнул в коридор. За дверью было тихо. Было еще очень рано, и вставать никто не торопился, а ему и именно это и требовалось. Скользнув бесшумной тенью по коридору, он отворил дверь кухни и вошел внутрь сильно натопленного помещения. Видимо повариха оставляла печь горячей на ночь, чтоб с самого утра приняться за завтрак для постояльцев, не напрягаясь с ее растопкой. Оттого вода, что всегда была в огромном чане у самой стены, была еще горячей. Лин с легким скрипом сдвинул тяжеленную крышку в сторону и набрал в прихваченный кувшин воды. Как только крышка встала на место, он тут же отправился в обратный путь. Нельзя что бы кто-нибудь встретил его в коридоре в подобном виде. И пусть все равно не был ни с кем знаком из здешних обитателей, подобное было просто не допустимо.

Путь назад прошел без происшествий. Войдя в комнату, Лин поставил кувшин на пол, подхватил таз со вчерашней водой и, подойдя к окну, выплеснул ее туда. Все равно во дворе сейчас никого не было, так какая разница?

Умывание в столь малом объеме стало настоящей пыткой. Нужно было держать и наклонять кувшин одной рукой, пытаться умыться второй и при этом следить, чтобы вода попадала точно в тазик не большого размера. Плюнув на правила хорошего тона, въевшиеся в привычку еще с детства, Лин поступил чисто по-деревенски. Он просто перелил теплую воду в таз и стал плескаться уже в нем. После водных процедур настроение немного улучшилось. И можно было приступать к одеванию. Деревенские шмотки сослужили свою службу, вот только поддержание легенды в дальнейшем уже не требовалось. Теперь он точно знал, кто его враг, а враг точно знал, кто такой Лин. Вернее знал почти все. Всю правду о нем не знал никто.

Вытащив седельную сумку на центр комнаты, он стал разбирать ее содержимое. Первым делом Лин натянул на голое тело тонкую белую сорочку. Пожалуй, это была единственная белая вещь в его гардеробе. Ну что поделать не любил он белый цвет, а особенно в одежде. Даже шорты, с успехом, заменяющие нижнее белье, у него были черными. Затем натянул шорты, военного образца рубашку с воротником-стоечкой и узкие кожаные брюки с кучей крючочков и кармашков. Последним одевался жилет. Он был немного свободнее, чем раньше. Видимо эти годы сознательных лишений не прошли даром для его фигуры. Он потерял сноровку, почти позабыл тренировки, раньше казавшиеся неотъемлемой частью жизни. И вообще слишком расслабился. Ну что же, придется все начинать сначала.

Посмотрев на оставшееся, Лин выбрал два кинжала и прицепил их к специальным петлям на ремне. Затем застегнул на запястьях однозарядные миниарбалеты. Они срабатывали при напряжении определенных мышц кисти руки. Затем разложил по карманам несколько метательных ножей и звездочек, которыми чаще всего пользовались драконы. За тем, посмотрев вниз, вспомнил, что не одел сапог. И, расположившись на покрывале, старательно зашнуровал высокие, почти до колена, эльфийские сапоги, удобнее которых еще не встречал. Они были уже очень старыми, но благодаря качеству производства и некоторым магическим манипуляциям, позволяющим продлить жизнь вещей, выглядели как новенькие. За отворот одного из них поместился широкий и длинный охотничий нож, гномьей работы. Облачение завершала перевязь с короткими широкими мечами за спину, так, чтобы закинув руку за голову можно было как раз ухватить рукоять. Перевязь пришлось немного подтянуть по осунувшейся фигуре, но в принципе все было в порядке. Еще раз оглядев оставшееся в сумке барахло, Лин засунул туда же деревенские вещи и утряхнул поплотнее. Сумка оказалась практически пустой, и это было очень хорошо. Туда можно положить продукты.

С этими мыслями, он подошел к окну. На горизонте небо уже светлело. Скоро совсем рассветет и хорошо бы к этому моменту уже быть в седле. В последний раз кинув взгляд во двор, совершенно пустынный, как и до этого, Лин повернулся, подхватил сумку и вышел.

Зал таверны на первом этаже был пуст, а кухонная дверь распахнута. Там уже вовсю кипела работа. Бренчали бачки, стучали кружки и чашки у посудомойки, скворчали сковородки на плите, орала кухарка на нерадивого поваренка, переругивался хозяин с поставщиком. Все эти звуки были совершенно обыденными и хорошо позабытыми. Как же давно он не жил полноценной жизнью бывалого путешественника. Пока Лин оглядывался, стоя на пороге, из двери кладовки показалась Инека. В руках она несла объемистый сверток, обернутый в полотенце и небольшую жестяную фляжку с хитрой гравировкой по чуть сплющенным сторонам. У Лина не было своей фляжки, потому он принялся внимательно изучать столь нужную вещь.

— Мне ее один клиент подарил, — произнесла девушка, верно определив направление взгляда. — У него денег не было. Потому он ею и рассчитался. Сказал, что сделали гномы и что она стоит дороже, чем я на невольничьем рынке у орков. Правда, я ему не верю. Не мог он мне такую дорогую вещь за так отдать.

Она немного помолчала, следя за Лином. А потом чуть наклонила голову на бок, от чего волосы водопадом перелились через плечо. Инека уже поняла что волосы — это единственное что привлекает незнакомца в ней самой и решила этим воспользоваться. Как оказалось, расчет был верен. Он отвлекся от фляжки и смотрел на нее.

— Привет, — выговорила девушка, наконец. — Ты уже уходишь?

-Да. Пора уже. Мне надо спешить.

— Я вот тебе принесла, — с этими словами Инека протянула Лину содержимое рук.

— Спасибо. — Совершенно бесстрастно, без тени удивления. — Ты сэкономила мне время. Давай я заплачу тебе за это, — он взглядом указал на сверток, — и за фляжку. Кстати твой клиент не обманул. Это действительно гномья работа. Видишь вязь символов по бокам? Это что-то вроде опознавательной шифровки. У каждого рода она своя. Вот эта, например, принадлежит роду Горных Оружейников. Одному из самых древних кланов, занимающихся изготовлением оружия.

— Нет. За еду заплатишь хозяину. А за фляжку не надо. Мне она все равно не к чему. Я вот даже оценить ее не смогла. А тебе пригодится. Считай что это ответный дар за вовремя данный совет.

На этих словах она замолчала. А Лин только сейчас заметил, как она изменилась. Не было больше трактирной шлюхи. Была милая и очень симпатичная молодая девушка, у которой вся жизнь впереди. И которая знает, как эту жизнь прожить.

— Давай помогу, — Инека подхватила мешок, лежащий у ног Лина, и стала аккуратно запихивать туда сверток с едой.

За понадобившееся для этого время, Лин успел пристегнуть фляжку к оставшейся свободной как раз для такого случая петле на поясе. И расправил жилетку. В таком наряде он был похож на ангела-мстителя. Весь в черном, с горящими предвкушением приключений глазами и с дразнящей улыбкой на губах. Эта улыбка могла бы обмануть кого угодно, кто не настолько хорошо знает людей, как Инека. Она еще вчера поняла, что свои эмоции этот человек всегда держит глубоко внутри. А то, что отражается на лице скорее результат работы ума, чем внутренних переживаний. Вот так и сейчас. Для всех он улыбался, а для нее, читающей по глазам, был в напряжении. Она чувствовала, что случись что-нибудь прямо сейчас и он сорвется пущенной стрелой. Такое напряжение в нем сидело.

— Пошли. — Инека взяла Лина за широкий рукав, скрывающий оружие, и потянула к выходу.

Проходя мимо мешка, он подхватил его, и последовал за девушкой к стойке портье. Хозяин был уже на месте, поджидая выселяющегося клиента. Лин выложил на стойку требуемую сумму, не споря и не возмущаясь. Ему просто хотелось поскорее покинуть это место и отправиться в путь. Хозяин угодливо улыбался, кланялся через каждое слово и приглашал захаживать еще. Вот только, если будет на то воля богов, Лин больше никогда не видел бы эту дыру.

Когда расчеты были закончены, а разговорчивость хозяина страшно достала, пришла пора отправляться. Еще выходя из кухни, Инека попросила мальчишку, помощника конюха, оседлать и вывести коня Лина к крыльцу. Что тот и выполнил за несколько монет выданных ему из изрядно опустевшего кошеля. Уже запрыгнув в седло, Лин придержал Торно и подъехал к девушке одиноко стоявшей под навесом у входа.

— Не чего тебе здесь делать. — Решил он закрепить достигнутый результат в перевоспитании данной девицы. — Уезжала бы ты отсюда. Да поскорее.

— Я так и сделаю. Я уже все решила. Ты во всем был прав. А я — дура. Я ведь убедила себя в том, что и не достойна большего. Что моя жизнь — плата за все грехи, что я, по-видимому, совершила. Не знаю за что еще, но я искренне верила, что ничего поделать с этим нельзя, а потому лучше плыть по течению, чем тонуть, идя наперекор. Спасибо тебе за все. И за новую жизнь спасибо.

Лин опять улыбнулся. Вот только на этот раз улыбка затронула выражение глаз, отчего показалась искренней. Развернул коня и поехал шагом по подъездной аллее.

— Подожди, — вскрикнула вдруг Инека. — Ты так и не сказал, как тебя зовут.

— Меня зовут Лин. Лин Росс. До свидания. Дадут боги, еще свидимся.

— До свидания, Лин. — Приходилось уже кричать, расстояние увеличивалось с каждым шагом. — И удачи тебе во всем.

Лин поднял вверх над головой шляпу, которую до этого держал в руках, и, более не оглядываясь, дал шпоры коню. Еще долго Инека стояла на пороге дома, где провела последние далеко не счастливые пять лет, и смотрела вслед исчезающим клубам пыли, поднятыми конем. Постепенно даже пыль улеглась, на дворе стало совсем светло, и вставшие постояльцы засуетились, спеша выполнить обычные утренние дела. Они постоянно проносились мимо неподвижно замершей девушки, не обращая внимания ни на что, кроме касающегося непосредственно их самих. Вдохнув, чистый морозный весенний воздух и радостно улыбнувшись наступающему дню, Инека вошла в зал таверны и направилась к себе в комнату. Уже рассвело, а дел еще не початый край. Нужно написать письма немногочисленным друзьям, рассчитаться за неполный месяц проживания с хозяином и сбегать на почту, узнать, когда будет ближайший почтовый дилижанс до Гросбарна, столицы Кирсы.

Сейчас начало весны. Самое время начать новую жизнь.

Глава 3.

Лин скакал весь день практически без остановок. Пришлось сделать не большой перерыв, чтобы напоить и обтереть, взмокшего от предельных нагрузок, къяра в протекающей поперек дороги речке. Торно стоял совершенно спокойно, ожидая, когда хозяин вычистит и выгладит ему бока. Вода была очень холодной, начало весны, как ни как, но все же Лин закончил приводить не ощущающего холода къяра в порядок. Затем вымылся сам, прополоскав, наконец, запутавшиеся и запылившиеся волосы в ледяной воде, отчего чуть не замерз вусмерть. И выполз на берег обсушиться, да перекусить тем, что собрала ему Инека. Лин был полностью уверен, что эта девушка не зря встретилась на его пути. Случайных встреч вообще не бывает. Бывают либо приносящие удачу, либо фатальные от которых добра можно и не ждать. А на его пути хватало всяких, но все они всегда были со смыслом. Что же Хозяйка Судьба готовит ему на этот раз? Чем ей может помочь какая-то девчонка-потаскушка из придорожной гостиницы? Это пока еще загадка. Но Лин, ни сколько не сомневался, что очередь дойдет и до нее.

Немного просохнув и буквально впихнув в себя бутерброд, Лин подозвал Торно, свободно гуляющего рядом и жующего какое-то хилое деревцо, накинул ему на спину седло, затянул подпругу и запрыгнул сам. Осмотрев полянку, на предмет ничего не забыл, он послал коня вперед. Скачка продолжалась.

* * *

Остановился он, когда солнце уже практически закатилось за горизонт. Кроме речки, встреченной еще в обед, больше ничего примечательного не попадалось. Кругом, насколько хватало глаз, был лес. Весеннее обновление лишь немного коснулось этого уголка заповедного реликтового кедровника. Деревья были поистине великанами и росли столь близко друг к другу, что даже стоя посреди дороги, задрав голову вверх, видно было лишь переплетенные ветви. Но это было прекрасно. Каждое дерево, каждый набравшийся талой воды кустик тянулся к солнцу, отдавая все свои силы росту. Теплое весеннее солнышко пыталось прогреть воздух, но только не здесь. Здесь было сыро и прохладно. Потолок состоящий из ветвей практически не пропускал света, отчего в лесу стоял постоянный полумрак, сейчас усиленный еще и наступлением сумерек.

Лин остановился на крохотной всего метров двадцати в диаметре полянке. Она была на небольшом пригорке и, видимо именно это, позволило земле просохнуть. Скинув на землю мешок, он отпустил къяра на охоту, попросив принести что-нибудь и ему. Лин не боялся, что Торно заблудится и не найдет дороги к хозяину. Это было просто не возможно. Природа наделила къяров не только умом и сообразительностью, недоступными обычным лошадям, но и небывалой привязанностью к хозяину. Эта связь создавалась между первым и вторым годами жизни жеребенка. То есть как раз тогда, когда его можно было начинать готовить к верховой езде с седоком. И служила чем-то вроде якоря в мире. Если по какой-то причине къяр оставался без хозяина дольше, то он просто терял эту самую привязку к обычному материальному миру, становился совершенно не управляемым и, так или иначе, погибал. Причем причиной их гибели чаще всего становились люди (ну и нелюди, конечно, тоже). Къяр ведь не лошадь. И питается он совсем не так как обычный конь.

Чаще всего Лин не препятствовал тяге своего четвероногого друга к охоте. Ведь он был далеко не травоядным, а при правильной постановке вопроса мог снабдить провиантом и хозяина. Зная это, Торно обычно надолго уходил в лес, а, возвращаясь назад утром, приносил тушку для будущего завтрака. Вот и сейчас, только получив свободу, он тут же отправился на промысел. А Лин опять остался один. Вот ведь, как же достало это одиночество! И главное замечать это он стал лишь сейчас, когда Эвелин не было рядом. Конечно, она давно уже не живет с ним, но все же, он имел возможность видеть ее по выходным, забирать домой на каникулы, да хотя бы просто поговорить через разговорный амулет. А вот теперь... Он просто разрывался от щемящего чувства пустоты внутри и от постоянного ледяного страха, сжимающего и без того не здоровое сердце.

Конечно, Лин прекрасно знал, что Ильяс не причинит вреда ребенку. Ему ведь по большому счету нужна была не она. Просто это был самый действенный способ добиться от Лина полного подчинения. Да, дети у него всегда были самым уязвимым местом. Любя их до умопомрачения, Лин всегда старался отдалиться, казаться холодным и неприступным. Но это было лишь показное. Просто его всегда снедала тревога. Лин прекрасно понимал, что маг его уровня и с несколько не стандартными возможностями, о которых было известно лишь очень узкому кругу посвященных, всегда будет пользоваться спросом.

Тем более что он так и не занял определенной позиции. Протянув с этим так долго, как только мог, и попросту сбежал в никуда. Это был первый в жизни побег. Причем поразмыслив, можно было сделать вывод, что побег был не от решения, а от себя. Вернее от понимания своей сущности.

* * *

Что же он такое? Он и сам толком не знал. Таких как он, было слишком мало в населенном мире. По всем признакам, как физическим, так и умственным он полностью соответствовал своему классу и расе. Вот только в плюс к этому имел одну довольно привлекательную особенность. Вернее привлекательной она была для всех кроме него. Ему же от этого только прибавилось забот и шрамов на теле.

Особенность эта заключалась в возможности перемещаться в загробный мир и не только общаться с душами, ушедшими на покой, но и по возможности возвращать их обратно в мир живых, заключая сделку с Хозяйкой Душ. Таких как он называли по-разному, но чаще всего название со всех языков переводилось примерно одинаково — Проводник Душ. И хотя о них во все времена ходили легенды, рождалось проводников довольно мало. Например, насколько было известно Лину, на данный момент в мире существовало всего три. Среди которых был один старый орк с совершенного незапоминающимся именем и ... дочь Лина Эвелин. Именно поэтому он страшно боялся за нее, трясясь над каждой царапиной. Он боялся, что ей придется слишком рано узнать, что значит быть Проводником.

Сам Лин узнал о своей особенности в двенадцать биологических лет. Поскольку понятия возраста у различных рас слишком разнились, а по поводу полукровок вообще трудно было что— либо определенное утверждать то на Едином Совете Всех Рас, проводимом в первый день осени ежегодно в самом центре Империи — столице Эринале, было принято решение разделить возраст любого живого существа на истинный и биологический. Причем за основу бралась продолжительность жизни среднего человека, как самого кратко живущего разумного существа. То есть истинный возраст можно было определить по календарю, зная дату рождения и дату текущего момента. А вот биологический возраст определялся по-разному. Например, в деревнях его определяли, беря среднюю продолжительность жизни представителя своей расы и соотнося ее с установленным советом сроком. Конечно, подобный метод давал погрешность, но все же, был довольно точен. Гораздо более точно биологический возраст определяли маги. От них требовалось лишь прочитать придуманное сразу после того совета заклинание и получить результат. Но обращение к магу стоило денег. И потом не везде имелся свой маг. А потому, оба метода практиковались практически одинаково часто.

Итак, Лину было двенадцать. Он на всю жизнь запомнил тот день. Такое просто невозможно забыть. Слишком сильный удар по детской психике. Когда ты получаешь арбалетный болт в голову, а потом вдруг приходишь в себя. И не понимаешь что произошло. Ведь ты был полностью уверен, что уже умер. Что весь этот ужас, наконец, закончился. А оказывается, что ты вполне жив, правда весь перемазан кровью. Напополам и своей и чужой. Находишься все в той же комнате, где тебя и убили. Только теперь совсем один. И никого вокруг на многие мили. А ты стоишь посреди гостиной одного из малых императорских дворцов и смотришь на тела людей, которые еще совсем не давно, были тебе самыми родными и дорогими людьми на этом свете.

Это невозможно забыть. Когда у тебя на руках умирает одна из самых любимых тобой женщин, твоя мама, а перед смертью дает тебе в руки кинжал и со слезами на глазах умоляет спасти жизнь сестры. Когда слышишь последние слова: "Назови ее Алиссандера. Слышишь". Когда закрыв ей глаза ты, отворачивая голову в сторону, чтобы не видеть, вонзаешь кинжал ей в живот. А потом из получившегося разреза вынимаешь маленькое и абсолютно не подвижное тельце. Когда вскакиваешь, отбрасывая кинжал в сторону, и мечешься, не зная, что делать. Ведь ты полностью, на все сто процентов уверен, что сестренка должна жить. Потому что она часть твоей жизни. Часть тебя. А потом просто от безысходности и зарождающейся злости берешь ребенка двумя руками и встряхиваешь как куклу. И вдруг, словно гром среди ясного неба раздается крик. И ты понимаешь, что успел. Что ты сделал все возможное. Что больше не одинок, в окружающем тебя кошмаре. И ты счастлив. Нет, ты конечно не рад всему произошедшему, ты все еще не можешь об этом думать, а потому отметаешь все в сторону, но ты счастлив, что все уже закончилось. А ты все еще жив. И у тебя есть еще одна сестра, вдобавок к четырем имеющимся. И выходишь из ставшего омерзительным дома со свертком в руках.

А потом ты бежишь. Бежишь долго, постоянно оскальзываясь на мерзлой весенней почве. Бежишь, не замечая, что на улице очень холодно, а на тебе лишь тонкая рубашка вся в следах свежей крови. Бежишь, толком не зная куда, но ты точно уверен, что ребенку нужен дом. Что нужно найти место, где сестре будет хорошо. Ты еще не чувствуешь боли в сильно избитом и израненном теле. Еще не знаешь, через что предстоит пройти. Ты еще веришь, что теперь-то уж точно все будет хорошо. И только когда на горизонте появляется деревня, ты понимаешь, как устал. Еще успеваешь почувствовать, как ноги наливаются непомерной тяжестью. Как голову тянет к земле. Как начинают разжиматься разом обессилевшие руки. Борясь с надвигающейся тьмой, ты все же видишь толпу людей идущих и бегущих тебе на встречу. А впереди ты видишь своих четверых сестер. Они бегут, размазывая слезы по щекам и повторяя твое имя. И ты вспоминаешь, что сам вывел их из захваченного разбойниками дома через тайный лаз и послал за помощью. И из последних сил ты улыбаешься. Никто и никогда больше не увидит твоей слабости.

* * *

А потом ты приходишь в себя и понимаешь, что все произошедшее еще не самое страшное. Может быть и хуже, много хуже.

Очнувшись в домике старосты, Лин, как мог, рассказал о произошедшем и попросил отправить за помощью во дворец. На что ему сообщили, что к Императору послали самого толкового из деревенских парней и дня через три их заберут. А пока ему с сестрами было предложено остаться в этом гостеприимном доме. Обращались при этом с ним так, словно он был не младшим сыном императора, а как минимум им самим. Эти постоянные поклоны и обращение на "вы" просто выводили из себя. А еще страшно болела голова. Так и не сумев сделать выбор между поспать и проведать своих девчонок, Лин вскочил с лавки, на которой сидел, и вылетел во двор. Уже вечерело. Значит, после произошедшего прошло часов двенадцать. Что же случилось? Почему императорская семья подверглась столь коварному нападению?

Они приехали в эту глушь лишь три дня назад. Маме нужен был покой перед скорыми родами. По срокам выходило, что родить она должна была в конце второго месяца весны. Сейчас была середина, значит две недели. Ну, это ничего. Вот Лана, например, вообще родилась на два месяца раньше срока. И прекрасно растет.

Лана была самой младшей сестрой Лина. Вернее это раньше она была младшей, а сейчас она вторая с конца. Лин улыбнулся, вспомнив шуструю непоседливую замарашку, что гордо именовалась дочерью императора номер четыре. Лане недавно исполнилось два и она вихрем носилась по дому, создавая знатную неразбериху и огорчая нянек. Кэтти постоянно пыталась утихомирить младшую сестру, хотя сама была лишь на два года старше и не так уж и на много умнее. По крайней мере, по мнению Лина, самой умной из его сестер была Лекси. Своими высказываниями она иногда могла заткнуть старшего брата за пояс. Самая старшая из сестер Сэмми была очень тихой болезненной девочкой. Наверное, именно поэтому она мечтала стать целителем. Сэмми было одиннадцать и, считая себя взрослой, она могла часами бродить по лесу, собирая травы и рассказывая сопровождающему ее брату, что это за растение и с чем его готовят.

Именно она привела Лину любовь к лесу и знания травника. Имея магически усиленную память, он легко запоминал всю полученную информацию и всегда мог ею воспользоваться. Вот только удивление вызывала память Сэмми. Она-то как могла помнить столько всего, не имея практически никаких зачатков магии. Так уж получилось, что из всех детей императора Джеймса и императрицы Джоанны магом оказался лишь один. Зато, похоже, что называется, получил все. Дочери же не имели магического потенциала вообще. Только Сэмми могла читать исцеляющие заклятья, используя зачатки вербальной магии, и у нее неплохо получалось, да Лана умудрялась зажигать свечи щелчком пальцев, отчего гувернантки страшно боялись оставлять ее одну.

Лин был очень общительным и открытым ребенком. Имея старшего брата, которого просто обожал, причем взаимно, и четверых сестер, которые целыми днями ходили за ним хвостиком, он просто не верил, что в жизни бывает по-другому. Жизнь во дворце казалась сказкой, а иной он просто не видел. Даже учителя у него были приходящими. Но это все были мелочи. Каждую свободную минуту он посвящал знаниям, постоянно пропадая в библиотеке. Магистр Амблдор, преподававший ему магию, был очень доволен своим учеником. И постоянно повторял, что при таких данных и с таким рвением Лин очень скоро перещеголяет своего учителя, а уж то, что будет гораздо сильнее и так очевидно.

Недовольны им, оставались лишь учителя боевых искусств. Нет, он прилежно занимался и делал то, что ему говорили очень скрупулезно и точно. Но не было в нем того огонька, что присущ всем хорошим воинам. А потому все попытки научиться чему-нибудь выходящему за рамки стандартной программы оканчивались крахом. Поменяв с десяток учителей и усвоив их стили в общих чертах, Лин перестал заниматься военными искусствами вообще. Император, узнав о решении сына, был немного удивлен, но решил что сильный маг, в общем-то, и так может за себя постоять. А потому больше никого не приглашал.

Вот так и вышло, что сын императора не смог защитить свою семью. Ему даже в голову не пришло, что в доме был целый отряд охраны, что там постоянно обитала куча челяди, и что все здание было обнесено огромным неприступным и постоянно конвоируемым забором. Лин был полностью уверен, что смерть матери только его вина. Он должен был ее защитить, но не смог. Его просто оттеснили к стене, выбили из рук оружие и принудили смотреть, как убивают знакомых ему людей. При каждой попытке вырваться он получал болезненный удар. Причем было совершенно не важно, чем били. Это с одинаковым успехом мог быть кулак или кинжал под ребра.

Вспомнив об одном из таких ударов, Лин задрал чистенькую рубашку и провел по ребрам. Никаких следов ножевой раны. Только небольшая царапина там, где должна быть дыра. Это было не просто удивительно, только уже не нормально. Ведь кроме того удара кинжалом, он получил еще несколько довольно серьезных ранений когда стал вырываться особенно рьяно. Просто в какой-то момент сознание отключилось, и тело перестало испытывать боль. Как раз в этот момент напавшие принялись за мать. Они требовали какие-то драгоценности, хотя все выглядело очень не убедительно. Создавалось впечатление, что это лишь прелюдия перед убийством. Что все делалось только для получения удовольствия. Собравшись, Лин пружиной вылетел из угла и, выхватив у одного из стоявших рядом разбойников из-за пояса кинжал, всадил его в грудь предводителю. Тренькнула тетива и он ощутил резкую боль в голове. Она была настолько сильной, что сознание не выдержало нагрузки и отключилось. Перед тем как его тело достигло пола, Лин все же услышал громкий не человеческий крик матери.

А потом он пришел в себя. Но эта часть истории уже известна. Итак, сейчас он стоял, прижавшись спиной к двери, из которой только что выскочил и думал. Вернее подумали за него, и решение тоже приняли за него, но спорить и возмущаться сейчас не имело смысла. А потому нужно просто подождать и решение придет само. Самое лучшее сейчас — это время. С этими мыслями он повернул к соседнему дому справа, где, по словам старосты, находились его сестры. Включая и самую младшую. Которую он для себя называл просто Алиса.

Девочки действительно были в доме. И как только Лин переступил порог, повисли на шее. Он подхватил Лану на руки и прижал к боку плачущую навзрыд Кэтти, поглаживая по голове. Сэмми, держа на руках сверток с малышкой Алисой, подошла к брату и ткнулась лбом в его плечо, другой рукой обхватив за плечи Лекси, и прижимаясь боком к Кэтти. Замкнув, таким образом, кольцо, они сблизили головы и замерли неподвижно. Все это происходило в абсолютной тишине. От чего молодая женщина, приходившаяся старосте дочерью, никак не могла понять смысл творимого на ее глазах таинства. А это просто была встреча семьи.

Каждый из них изменился в тот день. И никому уже о нем не забыть. Но жизнь продолжалась. Вот только Лин теперь стал другим. Более грубым, напористым и смелым. Теперь уже никто не мог приказать ему что-либо сделать, даже император старался как можно реже сталкиваться с собственным сыном. Нет, он не грубил и не оскорблял собеседников. Но так смотрел, словно в глазах застыло море льда. Этот взгляд отбивал всякое желание не выполнить просьбу принца. Теперь Лин практически все время проводил за занятиями боевыми искусствами. Казалось, что он готов за месяц наверстать то, чему не научился за всю предыдущую жизнь. Его дни разделились между спортзалом, учебной комнатой для обучения магии, библиотекой, детской комнатой, где жили сестры, и спальней. Он не появлялся даже в столовой. И еду приносили туда, где удавалось застать. В общем, из тихого спокойного мальчика получился совершенно не управляемый подросток. Который всегда был готов ответить ударом на удар. Причем не только физически.

Изменились и девочки. Сэмми все больше утверждалась в желании стать целительницей, постоянно читая все, что в короткие перерывы приносил ей Лин из библиотеки или от учителя. Лекси развлекалась тем, что подслушивала и подглядывала за всеми без исключения, от младшего конюха до императора. Кэтти ходила, словно привидение, и постоянно плакала. Как только Лин появлялся в детской, она тут же залазила к нему на колени и прижималась, словно ища защиты. Не зная, что предпринять Лин начал учить ее математике. Как выяснилось, у Кэтти был явный талант, и она быстро вошла во вкус. Теперь из библиотеки приходилось носить еще и трактаты по естественным наукам. Нисколько не изменилась, пожалуй, только Лана. Она была все таким же сорванцом. Все так же поджигала занавески в детской одним щелчком пальцев. И бегала по двору за гусем с детьми челяди. А Алиса постепенно росла. Именно ей Лин посвящал оставшееся время. Он брал ее на руки, укачивал, сидел рядом, если вдруг болела и, вообще, вел себя как заботливый родитель.

Так прошел год. И ничего удивительного в том, что первое слово Алиса произнесла, глядя в глаза брату и протягивая ему руки. Она просто отчетливо и громко сказала "папа". Лин был не просто счастлив. Он был на седьмом небе. И известие о том, что его отправляют в приморскую крепость Мюльгаут на неопределенный срок в составе дипломатической миссии не вызвало энтузиазма. Но отец был непреклонен. Так нужно, наследник должен учиться вести дела. И смерив свой нрав, на этот раз, Лин скрепя сердцем оставил своих девчонок и отправился в первый в своей жизни поход.

* * *

Всю дорогу до Мюльгаута Лин думал о том, как жить дальше. После того рокового дня, столь кардинальным образом изменившего всю его жизнь, минуло полтора года. А он все никак не мог найти решения огромной проблемы всей жизни. Теперь он прекрасно понимал, кем является. Вся необходимая информация имелась в большой библиотеке императорского дворца, и он проштудировал ее от корки до корки. Результаты были не утешительными. Как выяснилось Проводником Душ, а именно им он и являлся, нужно было родиться. А потому изменить что-либо не представлялось возможным. Ведь не может же человек родиться заново. Вот так и тут. Нужно было просто смириться и жить дальше. И вот в этом возникали проблемы. Жить дальше Лин конечно мог, тем более что умереть все равно не получится. По крайней мере, он так и не смог найти в литературе верного способа своего умерщвления. Как не убивай, он все равно вернется. А вот со смирением никак не выходило. Принять такого себя он просто не мог. И поэтому постоянно пытался себя изменить. Неважно чем, физическими занятиями до дрожи в мышцах, заучиванием новых заклинаний, общением с детьми (себя к категории детей он больше не относил) или просто убеждением своего внутреннего я, в том, что измениться просто не обходимо. Необходимо было подстроиться под новый стиль жизни. Принять ее такой, какая она есть. Но ничего не выходило. В его теперешнем мире не было чего-то важного, того самого, что являлось стержнем — основным смыслом существования.

Лин так и не решился сказать кому-либо о том, что выяснил. Прочитывая исторические сводки о Проводниках, живших до него, он не раз натыкался на заговоры, пленения и другие способы принуждения людей с подобным даром. Вот только служить игрушкой в чужих руках он не будет. Это он решил еще там, в деревне. И теперь из кожи вон лез, чтобы соответствовать принятому принципу.

Проводник Душ служил чем-то вроде якоря в мире материальном для душ, находившихся на другом более высоком уровне. Вот только для того чтобы общаться с душой ушедшего, Проводнику требовалось самому пройти этот путь. А как можно пройти в загробный мир? Правильно, только умерев в материальном. Поэтому, для того чтобы расспросить, а то и вернуть, душу умершего, требовалось сначала убить Проводника. Именно этого Лин и решил не допускать ни в коем случае.

Путь с обозом из девяти груженых телег занял около трех недель и когда на горизонте появился высокий шпиль городского храма, а за ним и сам город, Лин очень обрадовался. Оказалось, что это не так просто сопровождать такую уйму людей разного ранга и занятий. Хотя по возрасту, принц был самым младшим в караване, статус посла и сына императора делали его главным. Вот так и получилось, что кроме вопросов получения свежих сведений в пути, ему приходилось решать чисто бытовые проблемы. Например, где остановиться на ночь, чем накормить такую ораву людей, разместить лошадей, да и просто выслушивать постоянные жалобы на качество дорог и на компаньонов. Попросту говоря, дорога превратилась в ад.

Город не вызвал никаких чувств. Это был обычный в приграничных землях муравейник с переплетением узких улиц, серыми зданиями в два этажа и кучей народу на улице. За последние три недели Лин настолько устал от людей, что когда по прибытии его без предоставления сразу же провели в выделенную комнату, был очень рад. Вот так и получилось, что вечер первого дня он провел в постели, отсыпаясь и отдыхая от дороги.

Когда на утро в его дверь постучали, Лин, решив, что это слуга пришел сообщить о времени завтрака, отворил дверь, и наткнулся взглядом на миловидную девушку. Она была не высокой, чуть ниже плеча рослого подростка, каким был Лин. В свои тринадцать он давно перегнал и брата и отца сантиметров на десять и его рост сейчас составлял где-то 1,90. Учитывая, что ему предстояло расти еще лет пять, это было не мало. Девушка была очень щупленькой. В длинном синем платье, подчеркивавшем высокую не большую грудь, тонкую талию, перехваченную широким поясом, и обвивающимся вокруг стройных ножек во время ходьбы. Полюбовавшись минуту на краску, появившуюся на ее лице от столь пристального взгляда и сделав, наконец, шаг в сторону, Лин заговорил.

— И что же угодно леди, коль она вопреки всем правилам пришла в комнату мужчины? — На его губах играла улыбка, не захватывающая, впрочем, глаз.

Девушка вздернула подбородок и бросила на Лина взгляд сверху вниз. Не понятно как у такой пигалицы могло это получиться, но, все же, ощущение было не из приятных.

— Леди желает, — она прошла в комнату и, оглядевшись, встала у окна, — пригласить лорда на завтрак.

— А леди не знает, что для того чтобы пригласить означенного лорда, можно просто послать слугу? Или возможно леди не считает не вежливым приходить в гости к совершенно не знакомому и даже не представленному ей кавалеру?

На последних словах девушка вспыхнула и резко, развернувшись в упор, посмотрела в глаза грубияну. Причем для этого ей пришлось задрать голову, так как стояли они очень близко.

— Леди считает, — прошипела она, наконец, — что ничего не потеряла от сомнительной перспективы быть представленной столь грубому и невоспитанному мужлану.

— Даже так, — брови Лина сами собой поползли вверх. — Ну что ж леди, коль скоро вы не хотите быть мне представленной, я не буду затруднять вас заботами обо мне и покину эту комнату. — Он открыл дверь и уже с порога добавил. — Встретимся во время завтрака леди Анна.

Он вышел за дверь широко улыбаясь. Настроение значительно поднялось и впервые Лин задумался о том, что эта миссия, возможно, не будет столь уж скучной. А девушка, оставшаяся в комнате постороннего молодого человека, не спешила ее покидать и с интересом огляделась. Смотреть, как выяснилось было не на что, все вещи лежали сваленными в кучу в углу у кровати. Ни один слуга, похоже, не заходил в эти покои. И это был не порядок. Нахмурившись, Энни вышла из комнаты и отправилась на поиски нерадивых слуг. На то чтобы найти и отругать молодого лакея потребовалось пятнадцать минут и по окончании экзекуции выяснилось, что она уже опаздывает к завтраку.

Оглянувшись по сторонам, девушка убедилась, что никто не увидит, и, подхватив юбку повыше, побежала по коридору. Но все надежды на спокойное утро кончились когда выбегая из-за поворота, перед самой дверью в столовую она налетела на того же самого молодого человека, к которому приходила утром. Не издав ни звука, он чуть повернулся и подхватил ее за плечи, не давая приземлиться на пятую точку. Немного переведя дыхание, Энни нерешительно подняла глаза на упорно молчавшего виновника столкновения, который, судя по всему, таковым себя не считал.

Чуть приподняв брови в ответ на ее взгляд, молодой человек подал ей руку и махнул в сторону двери. С благодарностью приняв этот благородный жест, Энни положила свою руку на сгиб его локтя и последовала за ним. Дверь распахнулась пред самым их носом и дворецкий объявил звонким голосом:

— Леди Анна Элеонора Эйрс и лорд Алиссандер Вирджин Джулиан Лиэрн де ля Росс де Рих.

Анна в замешательстве остановилась, и Лину пришлось практически силком протащить ее к оставленным специально для них местам. Все уже собрались. Ждали только их, а потому за столом восседало человек пятьдесят, не меньше. И все они с любопытством следили за опоздавшими. Отодвинув даме стул, Лин дождался, когда она усядется и лишь после этого повернулся к хозяину и распорядителю данной крепости лорду Жану Клоду Эйрсу, герцогу Онейра.

— Прошу простить за опоздание, — он чуть наметил поклон, положенный по этикету высшему лорду по отношению к нижестоящему, и продолжил. — Я отказался от сопровождающих, понадеявшись на свою память, и заблудился. Но слава богам мимо проходила леди Анна, — благодарный кивок в сторону смущенной девушки, — и она любезно согласилась меня проводить.

— О, конечно же, ничего страшного, лорд Аликс, — как и предполагал Лин ответ был вполне классическим. — Мы бы никогда не начали без вас.

— Ну что вы. Я не прошу вас о подобном. Вы вполне можете начинать без меня. Я часто бываю рассеянным и что же теперь, все будут страдать по моей милости? Нет, не стоит воспринимать меня столь серьезно.

— Как пожелаете мой лорд, — лорд Эйрс склонил голову в знак согласия. — А теперь не соблаговолите ли присесть? И мы, наконец, начнем.

Криво улыбнувшись этому "наконец" Лин опустился на стул слева от девушки и бросил косой взгляд в ее сторону. Энни тщательно расправляя салфетку на коленях, то же украдкой посматривала в сторону принца. Как же она могла так ошибиться? Вечером, когда ей сообщили, что в составе делегации приехал очень красивый молодой человек, она, конечно же, не смогла себе отказать, и решила разузнать о нем побольше. Но даже в страшном сне она не могла себе представить, что этот красавчик окажется принцем. А потому сейчас ей было ужасно стыдно за свое утреннее поведение и она украдкой бросала извиняющиеся улыбки.

Сразу же после завтрака мужчины, в том числе и принц, отправились в библиотеку решать дела, а женщины, которых за столом было большинство, уселись в большой гостиной за рукоделие. Энни всегда любила эти посиделки. Было так интересно смотреть на результат твоих усилий в руках и слушать бесконечные рассказы главной сплетницы Мюльгаута леди Бьянки. Вот и сейчас она просто растворилась в этих не хитрых заботах.

А в библиотеке общались мужчины. И началось это общение с предоставления не знакомых. После того как Лин пожал руку практически всем присутствующим, к нему подвели последнего молодого человека. То, что он не человек бросалось в глаза. У него были темно каштановые прямые длинные чуть ниже пояса волосы, как это было модно у драконов, янтарного цвета глаза, смуглое лицо с чуть резковатыми скулами и прямой аристократический нос. В общем, парень был красив. По прикидкам Лина лет на пять старше его, то есть был ровесником Джеда. И он был опасен. Лин чувствовал настороженность парня и поневоле вел себе так же. Тем временем предоставление продолжалось.

— Знакомьтесь. Это Ильяс Драконьери, дракон, сын посла Драконии в Империи и по совместительству жених моей дочери, леди Анны.

Так. Значит, у леди Анны есть жених. Это интересно. Нужно пообщаться с ними обоими и понять, что же меня беспокоит. Врожденная интуиция еще никогда не подводила. А пока вернемся к делам. Тем более что знакомства, наконец, закончились.

* * *

Так прошел месяц. Лин все больше привязывался к Энни. И теперь уже сам не мог понять, какие чувства к ней испытывает. Но почему-то присутствовало стойкое ощущение, что она ему стала дороже, чем можно было допустить. Ильяс, как выяснилось, был очень хорошим парнем и не плохим другом. При первом же разговоре по душам он выложил Лину как относится к своей, так называемой, невесте. Оказывается это его отец, не обладающий никаким титулом, зато имеющий непомерные амбиции, сосватал сына за герцогскую дочку. Поскольку у герцога не было законного наследника, а дочь его была очень даже ничего, то предприимчивый папаша решил устроить, таким образом, судьбу единственного сына. Ведь если тот женится на дочери герцога, у которого нет наследников, то возможно император подарит ему титул. А уж он точно сделает все для этой цели. Сын, в общем, был не против и пошел на поводу у отца. Вот только приехав сюда и познакомившись с невестой, он понял, как просчитался. Девушка была абсолютно не в его вкусе. Тихая, спокойная, домашняя и патологически послушная, в то время как ему нравился в женщинах огонь, страсть и другие проявления темперамента.

Слушая описание Ильясом характера Энни, Лин никак не мог соотнести это с тем представлением, которое получил сам, общаясь с ней на протяжении месяца. Буквально каждое слово произнесенное другом было обманом. Неужели он сам не видит, какая девушка является его невестой? Но Ильяс был непреклонен в своем убеждении и все чаще искал утешения на стороне, а Лин который к этому моменту уже имел некоторый опыт общения с противоположным полом, проводил время в компании веселой и открытой заводилы Энни. Они носились по лугам, превалирующим в округе, гоняли голубей на крыше крепости, плавали на лодке по мелкой речушке, носившей гордое название Императорская, пели песни в два голоса, чем доводили до белого каления всех собак в округе. В общем, им было хорошо и весело вдвоем. И когда однажды утром, бегая по очередному крестьянскому полю босиком Энни вдруг упала, поскользнувшись на влажной после ночного дождя траве, а Лин, поднимая ее, запутался в складках платья и тут же оказался рядом, даже не подумал остановиться. Просто прижался губами к ее губам.

Он не ожидал отклика, пощечины, слез обиды, всего чего угодно, но только не ответного поцелуя. И в тот момент что-то в нем изменилось. Словно он, наконец, нашел тот стержень. Тот центр своего мира, который так долго был не ясен. И больше не было преград, не было ничего, что могло бы их остановить. Все произошло там же посреди поля. Была середина осени, но дни были еще по-летнему теплыми и можно было лежать на земле не боясь простудиться. Не было стыда за содеянное, не было сожалений, зато в груди поднималась теплая волна от одного взгляда на любимую. На светлые волосы, голубые, словно весеннее небо глаза, румяные от легкого ветерка щечки и припухший, но от этого не менее милый, ротик. Лин только сейчас понял, что первый раз в своей жизни полюбил. А первая любовь, как говорят, не проходит никогда.

В последующий месяц их встречи стали не регулярными. Ведь на улице становилось все холоднее и холоднее, а в крепости найти свободный уголок, да так чтобы никто не заметил было довольно сложно. Здесь пригодились магические способности Лина. Когда желание пообщаться с любимой становилось невыносимым, он просто отводил людям глаза и уводил ее куда-нибудь подальше, в уединенный уголок.

Все закончилось внезапно. В предпоследний день осени. Спустя два с половиной месяца после приезда Лина в Мюльгаут. В тот день все готовились к предстоящему завтра празднику. Для торжества было два повода. Первый — день рождения принца, а второй — окончание его посольской деятельности. Договор, ради которого он и приехал, был подписан всеми заинтересованными сторонами. И теперь можно было со спокойной совестью возвращаться домой. Что и собирался сделать Лин как только решит одну небольшую проблемку.

К завтраку, Энни, как и все последние дни, появилась поздно. У нее был заплаканный, больной вид. Почти не притронувшись к еде, она отсидела до конца трапезы и, сославшись на плохое самочувствие, отправилась к себе. Лину не понравилось осунувшееся лицо, на котором резко обозначились скулы, темные круги под глазами, словно от недосыпа, и печальный затравленный взгляд. А потому, он поприсутствовав для вида на ежеутренних посиделках, старательно отводя глаза встречным, что получалось у него с каждым разом все лучше и лучше, отправился в комнаты леди Анны.

Дверь ему открыла служанка и, поклонившись, пропустила внутрь, не задав ни одного вопроса. В ответ на кивок Лина, служанка еще раз поклонилась и выскользнула за дверь, плотно притворив ее за собой. Немного постояв, привыкая к царившему здесь полумраку, молодой человек двинулся в открытую дверь спальни. Энни лежала, завернувшись с головой в одеяло, и тихонько всхлипывала. Подобное поведение совершенно не соответствовало ее характеру, а потому ужасно испугало Лина. Подойдя к кровати, он одним рывком сдернул одеяло и, подхватив девушку на руки, посадил к себе на колени. Энни подняла на него заплаканное лицо и снова разрыдалась, уткнувшись носом в его плечо.

Когда поток слез, наконец, закончился, плечи перестали вздрагивать, а дыхание выровнялось, Лин решил, что настала пора поговорить. А потому он пересадил Энни на кровать рядом с собой, взял за руку и тихо спросил:

— Что случилось?

— Ничего, — слишком быстро ответила она, старательно пряча глаза, — просто мне немного нездоровится.

— Это не все. Я знаю. Ты же знаешь — я эмпат. Я чувствую то же, что и ты.

— А раз и так знаешь, то зачем спрашиваешь, — прошипела девушка, немного разозлившись.

— Потому что я знаю, ЧТО ты чувствуешь, но не знаю ПОЧЕМУ. — Лин решил быть мягким и терпеливым. Это принесло результаты. Злость ушла и Энни опять всхлипнула.

— Зачем тебе это? Почему тебя интересуют МОИ проблемы? Ты ведь скоро уезжаешь. Зачем тебе я? У меня ведь есть жених. Вот ему и скажу все что нужно.

— Ах, вот в чем дело, — произнес Лин, немного расслабляясь, что все оказалось так просто, — все дело в том, что я уезжаю? И ты, конечно же, решила, что я оставлю тебя здесь? Нет, любимая, даже не надейся. Я действительно уезжаю через три дня, это уже решено, но ты поедешь со мной.

— Правда? — Глаза Энни вспыхнули на бледном лице.

— Абсолютная. Есть только одна проблема нужно все объяснить твоим отцу и жениху. Жениха я возьму на себя, а вот с отцом тебе придется поговорить самой. Как принц, я не могу вмешиваться в семейные дела.

На лице Энни вдруг проступил настоящий ужас. Похоже, такого поворота событий, она не предполагала, а потому была к этому совершенно не готова. Поговорить с отцом. С ОТЦОМ. И что она ему скажет. Здравствуй папа, я уезжаю с принцем, потому что люблю его без памяти и еще у меня... Это уж совсем никуда не годится. Да отец скорее убьет, чем отпустит. Именно об этом она и сказала Лину.

— Есть еще одна вещь... — Энни подошла к любимому и положила руки ему на плечи, глядя в глаза. — Но сначала скажи мне правду. Как ты ко мне относишься?

— А то ты не знаешь, — удивился вопросу Лин. — Я люблю тебя глупая. — Он притянул девушку к себе. — Что за дурацкий вопрос.

Энни опять всхлипнула и, прижавшись к нему все телом, произнесла фразу, в очередной раз сорвавшую все его планы.

— Я беременна. Уже 9 недель.

* * *

Разговор с Ильясом не занял много времени. Лин просто пересказал ему все, что произошло с момента их последнего разговора, то есть примерно за неделю.

А вот разговор с герцогом Онейра, на который они отправились вдвоем, перерос в колоссальный скандал. Герцог разошелся не на шутку. Он кричал, размахивал руками, грозился убить их обоих и очень натурально рвал на себе волосы. Когда же Лин совершенно спокойным голосом попросил его прекратить истерику, герцог бросился на него пытаясь удушить. Правда добраться до горла предполагаемой жертвы он так и не сумел. Принц не зря столько времени посвятил обучению всех видов боевых искусств и потому с легкостью ушел от атаки, просто шагнув в сторону и подставив подножку несостоявшемуся убийце.

Когда уже более адекватный герцог встал с пола Лин ненавязчиво напомнил с кем он имеет дело. И попросил впредь воздержаться от подобных угроз в адрес него и его жены. На недоуменный взгляд герцога принц пояснил, что не далее как сегодня утром они принесли обеты в небольшой церквушке на окраине городка. Правда, он не стал уточнять, что обеты были даны ими священнику, которого чисто по дружески, острием своей рапиры убеждал в содействии Ильяс. Свидетелями столь светлого союза стали сам друг и жена священника, добрая толстая женщина, которой было совершенно все равно, почему обряд необходимо провести в подобной спешке. А она поздравила их от всей души и пожелала долгой и мирной семейной жизни. Да, мир бы им сейчас не помешал.

Выложив, все, что требовалось рассказать безутешному отцу, Лин завершил разговор приглашением на крестины внука. Которые состоятся через семь месяцев. Герцог побледнел еще больше, потом покраснел, видимо со стыда, а потом и позеленел, наверное, представив реакцию на все это Императора. Принц, честно говоря, тоже опасался реакции отца. Но теперь уже ничего нельзя было изменить, а потому нужно было просто жить дальше.

* * *

Вот так Лин стал женатым человеком и уже практически отцом. Естественно Император не был счастлив самоволию своего единственного наследника. Он был просто в бешенстве. Когда Лин вместе с молодой женой въехал во двор Императорского Дворца ему на встречу уже спешил советник с настоятельной просьбой посетить аудиенцию у его императорского величества. Понимая, что отвертеться не получится, принц поймал пробегающего рядом слугу и приказал ему проводить леди Анну в ее комнаты. Потом повернулся к жене и постарался как можно спокойнее объяснить, что ей лучше сейчас пройти к себе и отдохнуть с дороги, ведь она устала. А с отцом он поговорит сам. Энни улыбнулась, кивнула и отправилась отдыхать, а Лин повернулся к советнику, готовому проводить его до места приема.

Как оказалось, отец ждал его не в кабинете как обычно, а в библиотеке. Заведя принца внутрь, советник поспешил обратно. Двери за ним тут же закрылись и в библиотеке остались лишь двое. Император и его сын.

— Что же ты творишь? — Начал Император, постепенно распаляясь. — Неужели ты не понимаешь, к чему могут привести твои необдуманные поступки? Неужели у тебя совсем нет чести? Где ты потерял честь рода? Под юбкой у первой попавшейся девки?

— Поосторожнее со словами отец, — поскольку Император все равно был зол, Лин решил не соблюдать этикет, — ты сейчас говоришь о моей жене и матери твоего будущего внука.

— Какого внука? Ты действительно считаешь, что можешь притащить в дом любую девку, жениться на ней, родить ребенка, и я признаю этого бастарда наследником?

— Наш сын не будет бастардом. Мы обвенчались, а значит, женаты по всем существующим законам. И ты ничего не можешь изменить.

— Ошшшшибаешься. — От бешенства Император начал шипеть. — Еще как могу. И если ты не хочешь по-хорошему, — тут он сделал красочную паузу, — то будет по-плохому.

Лин даже не шелохнулся когда на зов отца через потайной ход, из-за которого для разговора, по-видимому, и была выбрана библиотека, появился десяток воинов, тут же окруживших его со всех сторон. Он лишь усмехнулся, представив, как все это выглядело со стороны. Как глупо было надеяться, что отец его поймет. А вот теперь нужно что-то делать и быстро. А иначе до Императора так и не дойдет, что Лин не бессловесная кукла, а вполне взрослый, самостоятельный человек.

— Зачем? — Наконец задал он интересующий вопрос. — Ради чего? Чего ты хочешь этим добиться? Отречения? Ты можешь его получить хоть сейчас.

Лин говорил тихим, бесцветным голосом. В нем не было эмоций, проявления которых от него ждали, не было раскаяния, страха или признания власти над собой. Лин был абсолютно спокоен и холоден как айсберг. Жизнь в очередной раз сделала вираж и вернула все нате же места. Опять было недопонимание, боль и обида. Опять комок сжимался в груди при мысли о любимой. Опять он не мог защитить дорогого ему человека — любимого человека. И он сделал то, на что не решился в прошлый раз. Сделал выбор.

— Пообещай мне, что ты не причинишь зла моей жене и будущему ребенку. Пообещай и я пойду с ними сам, — тут он обвел взглядом присутствующих. — В противном случае ты знаешь чего от меня ожидать. Тебе ведь уже доложили кто я, не правда ли? И ты решил меня использовать? Что ж, я позволю тебе это. Но ты должен поклясться собственной кровью, что мои близкие никогда не пострадают.

— Ты хоть понимаешь чего требуешь? — Отец чуть ли не кричал. — Ты хочешь, что бы я официально признал твою приживалку и ее ребенка? Да ты в своем уме?

— Ну что ж, — в руках Лина начал наливаться пульсар поистине громадных размеров, — если это твой выбор. Ты сам во всем виноват.

— Постой. — Император нервно заламывал руки и явно не мог решить что делать. Вот только у Лина не было времени ждать. Увидев, что сын уже размахнулся шаром в ближайшую опору, он продолжил. — Хорошо. Я сделаю, как ты сказал. Я признаю твою жену и ребенка. Но ты должен подчиняться. Я больше не выпущу тебя из-под контроля. И не позволю принимать решения. С этой минуты ты больше не обладаешь правом голоса.

— Поклянись. — По лицу Лина невозможно было сказать, какие чувства обуревали его душу. А по глазам отец читать не умел. — Поклянись всем, что тебе дорого, что в любом случае позаботишься о них.

— Хорошо. Клянусь. А теперь иди к своей жене. Тебе нужно сообщить ей, что послезавтра утром вы уезжаете в Императорскую резиденцию в Майдане, где и проведете время до рождения ребенка. А завтра вечером состоится бал, на котором и будет представлена твоя жена. Иди.

Не говоря ни слова Лин низко поклонился, не так как кланяется равный равному, а так как гнет спину раб перед господином, от чего у отца дернулся кадык, и, развернувшись на каблуках, пошел к выходу. Он больше ни разу не оглянулся, а потому не видел, с какой грустью провожает его отец взглядом. Как Император, оставшись один в библиотеке, бездумно водит рукой по корешкам книг на многочисленных полках и решает самый трудный в своей жизни вопрос. А вопрос в том, что для него дороже сын или благополучие Империи.

Все произошло так, как и говорил отец. Вечером следующего дня состоялось торжественное представление жены принца ко двору. И объявление о скором отъезде четы в загородную резиденцию с целью поправки пошатнувшегося здоровья новоявленной принцессы. А потом был отъезд. Прибытие в Майдан. И много, много счастья.

Когда ранним утром начала последнего весеннего месяца на свет появился Айвен Кристиан Лиэрн-Эйрс де ля Росс де Рих, его отец был счастлив вдвойне. Это был второй в его жизни малыш. И также как два года назад Алису, он держал на руках Айвена и был просто невероятно счастлив. В его жизни прибавилось на одного дорого человека. А Энни, глядя на мужа с сыном на руках, лежала и плакала от умиления и просто от переполнявших ее чувств. Теперь все точно будет хорошо.

* * *

Очнулся Лин резко как от толчка и понял, что это был всего лишь сон. Всего лишь дорогие его сердцу воспоминания, бережно хранимые в уголках душы и не предназначенные ни для кого посторонних. Оглядевшись, он понял, что уже светло, а значит, проспал часов восемь, гораздо больше, чем мог себе позволить. К тому же, вчера не только не удосужился развести костер, но и не принес ни одной ветки, и теперь чтобы приготовить завтрак из принесенного Торно зайца, требовалось пойти в лес и наломать дров. Все это требовало времени, которого у него и так было в обрез. Но что поделать, придется идти.

Вчера, ложась спать, Лин снял лишь перевязь. Удивительно, и как можно было спать на горе металла не поранившись? Но зато сейчас это экономило минуты на одевание. Поэтому, натянув перевязь с мечами и привычно проверив, как они входят и выходят, Лин вынул из-за голенища сапога большой охотничий нож и отправился за растопкой.

Костер разгорелся на удивление быстро. Освежевав тушку зайца привычными четкими движениями, Лин подвесил ее над огнем. Конечно, процесс зажарки будущей еды занял продолжительное время, но все же, сытый и довольный он видел жизнь не такой черной как рано утром. Сейчас в его мироощущении стали изредка мелькать и серые полосы. Сжевав жесткое мясо, он отдал кости и другие остатки къяру, вскочил в седло и припустил по дороге лихим галопом. От этой скачки в ушах свистел ветер, но она доставляла неописуемое удовольствие обоим. А потому продолжалась довольно долго. До того самого момента, когда вылетев за очередной поворот, не просматриваемый из-за сплошной стены деревьев, они попали прямо на поле боевых действий.

Вернее это действо нужно было назвать избиением младенцев. Потому что нападающие, превышали защищающихся, в десять раз. По подсчетам Лина разбойников, пожелавших получить добро сопротивляющихся двоих путешественников, оказалось двадцать. Причем человек семь уже лежали на земле в различных позах, говоривших о незавидной судьбе. Остальные же просто выматывали жертв, нападая по очереди, чтобы не мешать друг другу.

От столь стремительного появления на сцене еще одного действующего лица разбойники были далеко не в восторге. А оценив оружие и скорость его появления из заплечных ножен, кинулись на него всемером, оставив остальных добивать вымотанные жертвы. Вот только расчет не оправдался ни по одному из пунктов. Во-первых, "вымотанными" жертвы были не настолько, чтобы дешево продать свою жизнь, а потому довольно быстро сообща справились с плохо обученными грабителями. А во-вторых, они не достаточно хорошо просчитали потенциал Лина и нарвались на не шуточный отпор. После первого же выпада двое не достаточно шустрых оказались на земле с перерезанным горлом. Третьего Лин уложил ударом в живот. А вот оставшаяся четверка, похоже, сообразила, что нахрапом его не возьмешь и перестроилась. Теперь Лина окружали со всех четырех сторон одновременно и нужно было срочно ломать ситуацию.

Держа свои короткие клинки в вытянутых в стороны руках, Лин сделал несколько шагов в сторону и встал так чтобы иметь простор для маневра со всех сторон. Дождавшись, когда нападающие подойдут поближе, он повернул в сторону того, который, по его мнению, нападет первым и не ошибся. Разбойник выставил перед собой довольно длинный облегченный меч и, целя в живот, кинулся на предполагаемую жертву. Вот только немного промахнулся и поранил одного из своих компаньонов, отчего тот взвыл и выронил саблю, что держал в раненой руке. Лин же просто перемахнул через разбойника, пока тот разгонялся. Подобная прыгучесть уже не раз спасала жизнь, особенно в ситуациях с окружением. Нужно было только дождаться когда противник подойдет поближе, но не слишком близко, чтобы не опоздать.

Сообразив, что произошло, теперь уже трое дееспособных оставшихся, переглянулись и кинулись на Лина одновременно. Видимо хотели задавить массой. Не тут-то было. От их выпадов парень вертелся волчком, при этом успевая наносить мелкие, но достаточно болезненные ранения всем троим. Схватка остановилась столь же стремительно, как и началась, когда последний разбойник упал на землю со звездочкой во лбу. Звездочку Лин решил использовать в тот момент, когда понял, что вокруг уже никого, а он все еще возится.

Окинув взором картину побоища, Лин остановил взгляд на двух путешественниках. Они представляли собой довольно комичную картину. Что и вызвало невольную улыбку их спасителя.

Это были мужчины. Причем один из них был стар. Длинные и совершенно белые седые волосы обрамляли круглое лицо, изборожденное, как говорится, вековыми морщинами. Правда, слово "вековыми" в данном случае можно было отнести лишь к биологическому возрасту субъекта. Который при ближайшем рассмотрении оказался орком. А вот его истинный возраст, пожалуй, определить не смог бы даже маг уровня Лина. А он и не пытался. По большей части это не имело значения. Ну, какая разница сколько лет данному представителю перворожденных при условии, что живут они достаточно долго? Нет, конечно, гораздо меньше, чем, например, драконы (самые долгоживущие) или эльфы (чуть поменьше). Но все же, дольше, чем те же гномы, а уж про людей и вообще говорить не приходится. Продолжительность жизни человечества всегда была больным местом для означенных.

Данный конкретный орк хоть и создавал ощущение немощного старика, был в довольно не плохой форме, а судя по длинному балахону, из которого торчали лишь кисти рук, да носки сапог, являлся еще и жрецом Эрулы. Несколько тел, сраженные его длинной саблей расширяющейся к низу, были тому дополнительной порукой. Степняки вообще предпочитали подобное оружие. А поскольку орки были довольно воинственным народом, последнее время, правда, не много усмирившим буйный нрав, то и жрецы у них сплошь принадлежали к военным орденам. В Ории издавна поклонялись лишь одной богине — богине войны, Эруле.

Рядом со стариком-орком стоял молодой гном. Он был в плотно обтягивающих ноги кожаных штанах, тунике до бедра темно зеленого цвета и того же цвета кожаных доспехах, которыми, не смотря на небывалую прочность, мог похвастаться далеко не каждый представитель этой расы. Делались они только на заказ и только "для своих". Вызывая небывалую зависть у остального населения мира, за исключением наверно только эльфов, которые всегда задирали нос, утверждая, что лучше их, никого быть не может. Возможно, конечно, и так, вот только доспехов заговоренных эльфами не существовало в природе, а потому не возможно было и проверить это утверждение.

Тем временем оба спасенных, наконец, пришли в себя и стали столь же пристально разглядывать своего спасителя. В итоге видимо вполне удовлетворив свое любопытство, они снова переглянулись, и сделали несколько шагов вперед, остановившись прямо перед Лином. От всех этих переглядываний и перемигиваний разболелась голова и первым говорить начал все-таки он. Еще раз оглядев поле битвы и найдя ее вполне завершенной, он задал самый глупый вопрос, какой только мог прийти в голову.

— И что же здесь произошло?

— Нуууу... — начал орк, улыбаясь совершенно открытой, дружелюбной улыбкой, — полагаю всего лишь попытка ограбления. И если бы не ваша неоценимая помощь, молодой человек, лежать бы нам на месте этих грабителей. — При этих словах он небрежным взмахом руки указал на тела вокруг.

Видимо улыбка и сам факт того, что разговор первым начал орк, убедили его приятеля гнома в полнейшей безопасности Лина, потому как он прислонил свою секиру к дереву и стал резво обшаривать карманы убитых. Наверное, лицо парня выражало недоумение, поскольку орк вновь нарушил молчание.

— Понимаете, мы с моим другом уже долгое время в пути. Сами знаете, путешествия нынче не дешевы и последнее время стало не много трудновато с наличными, — говорил он очень вычурно, что наводило на мысли о принадлежности к верхушке ордена. А возможно и к власть имущим. — Потому мы и не считаем, что обобрать тех, кто хотел обобрать нас является преступлением. Тем более что деньги в этой жизни им больше не потребуются.

— А вы, не знаете далеко ли отсюда до ближайшего города, ну или деревни? Нужно же сообщить о них. — Лин смотрел на орка и думал о том, что же столь древний представитель этой расы забыл в Кирсе.

Орки и вообще не любили покидать родных степей, ну разве что на завоевания, а после проигрыша последней войны десять лет назад, их и вообще не пускали на земли людей. Это позволялось лишь строго определенному числу представителей и со строго определенной целью. А чтобы вот так, безо всякого контроля со стороны правительства? Это было удивительно, если не сказать не возможно.

— Далеко. — Гном, ответивший на вопрос, был не многословен, впрочем, как и все представители его племени. — Дня три на лошади до Кримера, если вернуться немного назад или неделя пути до Царпа если вперед. — Видимо решив, что ответ был исчерпывающий, гном вернулся к прерванному занятию.

— Ясно, — произнес Лин. — Тогда с телами придется разобраться нам.

— И что ты предлагаешь? — Спросил орк, а гном заинтересованно поднял голову.

— Закопать их. — Он пожал плечами. — Или сжечь.

— Нет, сжечь не получится — костер будет слишком большим. Да и закопать будет проблематично, — продолжил старик, — слишком глубокая яма нужна. У меня есть другая идея. Я знаю один ритуал, после которого тело рассыпается прахом само, а от нас не потребуется ничего. Вот только ритуал этот довольно сложен и мне нужна будет твоя помощь.

— Моя? — Лин был удивлен. — В чем же? Чем я могу помочь орочьему жрецу Эрулы?

— О, ты все верно определил, — жрец смотрел на него улыбаясь. — Вот только ритуал этот не имеет никакого отношения к моему служению. Я ведь очень старый орк, — тем временем продолжал он, — и потому в жизни видел многое. И научился многому, — он сделал многозначительную паузу, не спуская глаз со своего спасителя, — например, я научился видеть. Вот тебя, к примеру, я вижу насквозь.

Взгляд старого орка действительно очень беспокоил Лина. Создавалось стойкое ощущение, что он прожигает глазами дыру. Это было очень неприятно. А еще более неприятно было понимание того, что этот старик действительно знает о нем все. Но откуда? И как? Неужели так просто взять и считать с человека всю его жизнь?

— Так чем же я могу помочь? — Голос Лина поразил его самого своей хрипотой. Что же происходит? — Что я должен сделать, что бы ритуал состоялся?

— А вот это очень правильный вопрос. — Жрец опять растянул тонкие губы в улыбке, отчего все его лицо собралось складочками и стало похоже на печеное яблоко. — Ничего сложного. Тебе нужно всего лишь убить меня.

От этих слов Лина прошиб холодный пот. Не совладав с собой, он сделал шаг назад и замер, с ужасом глядя на орка. Как же он мечтал никогда больше не сталкиваться с этой частью своей жизни. Все верно, ведь третий живущий Проводник Душ — орк, и очень старый орк, судя по летописям. А Лин никогда не задумывался о том, чтобы запомнить его имя или хотя бы прочитать описание внешности. Да и вряд ли это помогло бы. И вот сейчас он видел перед собой еще одного одаренного Силой.

Что же делать? Ведь орк сказал, что знает о нем все. Значит, он имел в виду и эту небольшую особенность. А судя по тому, с каким ужасом, после последних слов орка, их обоих разглядывает гном — он не был посвящен в эту маленькую тайну. Хотя за молчание гнома Лин был совершенно спокоен. Этот народ никогда не раскрывал чужих тайн, а тем более тайн такого размаха. Изучая по книгам все, что было известно о Проводниках, он всегда мечтал познакомиться хоть с одним из них. Просто задать кучу вопросов и понять для чего же вообще родился таким. И вот он — живой проводник, источник знаний. Куда же делись те вопросы, что готовились годами?

И Лин решился. Улыбнувшись уголками губ и смотря прямо в глаза орка, он произнес:

— Хорошо. Я помогу тебе, но ты должен ответить на все мои вопросы. А у меня их очень много. Ведь ты понимаешь меня, не правда ли?

— Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь сам. Просто с тобой произошел не совсем обычный случай, мальчик. Хозяйка Судьба создала Проводников Душ в помощь себе, но что-то пошло не так и постепенно они перестали быть игрушками Судьбы. Проводникам дана великая честь, вмешаться в судьбу любого существа и изменить ее. Но думаю, это ты понял и сам. Дело в том, что Судьба заложила в своих слуг преемственность. То есть когда один из Проводников чувствует своей конец, он отправляется в путешествие и находит своего преемника. Не знаю, как это происходит, но всегда находит. Видимо какая-то связь между нами существует. Твой предшественник очень гордился своим даром. Считал себя особенным и неповторимым. И когда почувствовал скорый конец, он решил не искать преемника. Полагаю, он считал, что если не найдет тебя, то с ним ничего и не случится. Вот только все вышло не так. И в тот день, когда твое предназначение свершилось впервые, он покинул этот мир. Никто не знает, как это происходит. Просто его душа покинула тело и больше не вернулась. А ты остался один. Я расскажу тебе все что знаю. И научу всему, что ты должен уметь. Думаю, что ты уже догадался, что я ищу преемника. Но это не ты. А вот кто, я не знаю. Но я найду ее, вот увидишь, обязательно найду.

— Тебе не нужно искать. Я знаю ее. — Лин понимал, что этим подписывает Эве приговор, но не мог поступить иначе.

Теперь, спустя восемнадцать лет с инициации, он прекрасно понимал, как нужны ему тогда были эти знания. Но никто не мог их передать. Никто не объяснил как, а главное, зачем все это. Подобной судьбы своей дочери он не желал. И поэтому готов был сделать все, чтобы избежать ошибок.

— Это просто замечательно. Но расскажешь обо всем потом, а сейчас нам нужно провести ритуал. — Старик повернулся к закончившему, наконец, обдирание разбойников гному и попросил. — Крим, прости, что я не сказал тебе об этом раньше. Но мне казалось, что ты поймешь мое желание хранить свою тайну, ведь у тебя есть своя, — на этих словах гном слегка покраснел. — Но речь не об этом. Ты ведь никогда не присутствовал при ритуалах подобного толка, а потому не сможешь мне в этом помочь. А вот .... — старик замялся, повернувшись к Лину лицом, — молодой человек такой же, как я. Он знает, что нужно делать. Потому, я прошу тебя оставить нас и заняться обустройством лагеря.

Старик на минуту задумался и продолжил.

— По пути сюда я видел небольшую полянку, не далее чем полкилометра отсюда. Вот там и можно провести ночь, — тут он посмотрел на небо, — тем более что до темноты осталось часа три. А я сегодня буду не в состоянии идти дальше.

— Вы пришли сюда пешком? — Удивился Лин.

-О, да. Мы решили, что прогулка пешком будет полезна нам обоим. К тому же торопиться пока не куда. — И дождавшись согласного кивка гнома, закончил. — Кстати, молодой человек, я ведь был столь не воспитан, что даже не представился. Мое имя вам должно быть известно. Но все же, меня зовут Дараскан Норриксан. Хотя друзья зовут просто Дар. И вы можете называть так же. А это, — взмах рукой в сторону подошедшего гнома, — мой друг, Кримп Дорм.

— Можешь называть меня Крим. Раз уж Дар записал тебя в друзья, то и мне ты приходишься другом. — С этими словами гном протянул Лину руку для ритуального рукопожатия. Таким образом, гномы подтверждали факт сделки или в данном случае принятие в друзья.

— А меня зовут Лин Росс. Ну что ж, приступим?

* * *

Кивнув, Крим подхватил пожитки, свои и Дара, и пошел в сторону означенной полянки. Подозвав Торно свистом, Лин прошептал ему на ухо указания касательно ужина и отправил на охоту, скинув мешок на траву рядом с собой. Торно кивнул в знак согласия и, ткнув напоследок хозяина в плечо, галопом ускакал с поляны.

Тем временем Дар готовился. Он расстелил на земле свой плащ, стянул через голову жреческую мантию и, оставшись в одних штанах, улегся на землю. Рядом на чистом белом платке лежал ритуальный кинжал. Рукоять была украшена огромным рубином, отчего казалось, что она запачкана в крови. Хотя в каком-то смысле так и было. Как может ритуальный нож не быть в крови? Ведь убийство и есть его предназначение. Заметив взгляд Лина, Дар поспешил объяснить.

— Этот кинжал достался мне от учителя, преемником которого я был. Он говорил, что кинжал был выкован мастерами древности для одного из проводников, спасшего особенно много жизней. Это не обычное оружие и не совсем ритуальное. Это — Кинжал Души. И как любое оружие, имеющее имя, он бесценен и должен использоваться по предназначению. Смотри, — он сел и протянул Лину кинжал, — видишь камень? — Дождавшись кивка, Дар продолжил. — Это резервуар для души. Мой учитель считал, что для Проводника главное не дать своей душе полной свободы, потому что она может уйти довольно далеко от тела. А вот когда ее часть попадает в этот камень, то она стремится соединиться и всегда возвращается.

— А что были случаи, когда душа Проводника не возвращалась в тело?

— Да сколько угодно. Просто никто из живых, не обладающих нашим даром, не может знать, почему не вернулась душа Проводника. А встречаются такие как мы редко. — И Дар резко перешел на другую тему. — Может, начнем? А то что-то холодно.

Сам не зная почему, но, сжимая кинжал, Лин заметил, как мелко трясутся у него руки. Конечно, он знал, что решение было не его и не ему оспаривать, но все же, решил уточнить.

— А вы уверены? Может, просто закапаем и все? Я ведь маг, могу вырыть яму магией.

— Нет. Мне осталось не много. И я видел в жизни разные ритуалы. А вот ты видел только боль, потому на душе у тебя сплошные шрамы. Я хочу, что бы ты понял, что бывает и по-другому. И еще, замни хорошенько слова, что я буду произносить. Тебе они еще пригодятся. А сейчас начнем.

Дар снова лег на спину и выставил руку Лина напротив сердца.

— Пока я произношу слова, ты молчи, а потом скажешь "ас сонм" и воткнешь кинжал мне в грудь. Куда бить ты знаешь.

Лин, молча, кивнул и сосредоточился запоминая. Как только заклинание завершилось, он произнес указанные слова и без замаха вонзил кинжал в тело Дара. Тот дернулся и затих. На губах его играла улыбка, а тело было абсолютно расслабленно. Нужно будет спросить, как действует прочитанное им заклинание, но, похоже, тот совсем не чувствовал боли. А ведь Проводник всегда умирает по настоящему, со всеми вытекающими из этого последствиями. Как-то боль и агония. Проводник чувствует то же, что и любое другое существо, умирая, не больше и не меньше. Только раны затягиваются гораздо быстрее, да жизнь возобновляется с возвращением души.

Как только наступает физическая смерть, душа проводника покидает тело и отправляется в путь, туда, где должна выполнить поставленную перед ней задачу. Время, проводимое в состоянии смерти всегда разное, в зависимости от сложности задачи и скорости регенерации. Причем чем больше устало тело, тем труднее проходит регенерация, и тем сложнее восстановиться после возвращения. Как только душа вновь оказывается в теле, оно оживает и начинает функционировать в прежнем режиме.

Лин забыл спросить, сколько обычно Дар проводит в подобном состоянии, да тот вряд ли ответил бы на подобный вопрос. Слишком много факторов нужно было учитывать. А потому привалившись к дереву, он стал задумчиво осматривать полянку. Она была маленькой, в окружении колючих кустов и свисающих ветвей кедра. От дороги ее отделяла большая лужа. Земля была сырой и грязь хлюпала под ногами при каждом шаге. И еще были тела. Они лежали так, как упали в момент смерти. Лин слишком привык умирать, что бы для него смерть была страшным таинством. Он относился к прерыванию жизни скорее как к неизбежному злу, чем как к необратимому процессу. И, потому, не особенно переживал о загубленных жизнях.

Так прошел час. Начался второй, когда тела вдруг словно заволокла дымка и они стали осыпаться пеплом. Как только последний разбойник растворился туманом, дымка тут же исчезла и глазам Лина предстала та же полянка засыпанная прахом разбойников. Ну что ж, они получили свое посмертие. Он встал на ноги, подошел к Дару и увидел, как рана на старческой груди быстро затягивается, исчезая на глазах. Странно, у него раны никогда не затягивались так быстро. Обычно процесс исцеления занимал сутки, ну или двое, в зависимости от способа умерщвления. Вспомнив, какие только способы на нем не отрабатывали за прошедшие годы, Лин невольно криво усмехнулся. Тем временем, Дар глубоко вздохнул и открыл глаза. Они были абсолютно ясного, без тени поволоки, серо-зеленого цвета. Значит, состояние здоровья действительно было в норме.

Орк огляделся. Не обнаружив ничего противоречивого, протянул Лину руку с молчаливой просьбой помочь подняться. Подхватив старика за руку, Лин поднял его на подрагивающие от пережитого ноги и, подхватив мантию, натянул на обретенного коллегу. Хотя Дар и назвал его другом, скорее можно было считать старика учителем или наставником, но уж никак не ровней. Вот только предложение заменить обращение по имени на уважительное "учитель" неожиданно было принято в штыки.

— Какой я тебе учитель? — Дар выразительно фыркнул. — Ты такой же, как и я. К тому же твой опыт путешествий, не смотря на разницу в возрасте, ни сколько не уступает моему, как я вижу. Зови меня просто Дар и все. И раз я прошу об этом, значит, это не может меня обидеть. А все эти человеческие предрассудки насчет уважительного обращения "на вы" к старшим оставь людям. Никогда не мог понять, как может влиять на чувства какое-то местоимение. Тем более на уважение, оно либо есть, либо его нет. Договорились?

— Хорошо... Дар, — запнулся Лин.

— Вот так-то лучше. А теперь помоги мне дойти до лагеря.

Кивнув в ответ на просьбу. Лин засунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. На самом деле, чтобы позвать Торно, ему нужно было лишь послать мысленную команду своему коню. Конечно, подобная связь имела свои ограничения по дальности, но в данном случае была предпочтительнее. Вот только внезапное появление коня могло испугать не подготовленных спутников, а Лин не собирался портить отношения, не начав их налаживать.

Конь появился почти сразу. Наверное, дожидался зова неподалеку. Поговорив с ним минуту и без труда уговорив пустить в седло незнакомца, что само по себе было удивительно, Лин помог старику забраться в седло. Сам вскочил сзади и мысленно попросил Торно отвезти их в лагерь.

Уже подъезжая к поляне, Лин ощутил запах зажаренного на углях мяса со специями. Именно так он и любил — как можно больше специй. Вот только росли подобные травы на юге, доставлять их, удовольствие было не из дешевых, а потому, в деревнях подобной роскоши не водилось. Соскочив с коня и подставив плечо Дару, Лин помог тому добраться до расстеленных на земле одеял и подсел к костру, с вожделением оглядывая одну из двух тушек зайца.

— Это не конь, — произнес Крим, указывая на Торно рукой. — Конь не может вытворять то, что делает эта лошадь. — На сравнение с лошадью Торно оттопырил губу и демонстративно фыркнул, отчего у бедного гнома, в буквальном смысле, отвалилась челюсть.

Оказывается, пока они решали дела с телами разбойников, Торно притащил пару пойманных зайцев и сунул буквально в руки опешившему от подобного гному. И теперь Крим, не доходивший коню даже до холки, был в священном ужасе от присутствия непонятной твари.

— Ничего страшного, Крим. Все верно, это не конь — это къяр. — слова Дара нисколько не успокоили гнома, продолжающего косить глазами в сторону ехидно поглядывающего на него коня. — Может ты нас покормишь? Я немного устал и ужасно хочу есть.

Мысленно отпустив Торно, Лин присел на одеяло рядом с Даром и стал ждать дележа ужина. И только вспомнив о том, что в мешке еще оставались сухари, Лин спохватился, что забыл о нем. Опять мысленно позвав Торно и дождавшись отклика, он попросил принести мешок с той поляны и стал ждать. Когда перед раздававшим еду Кримом, возник къяр, тот испугался не на шутку. Ведь в зубах этой твари болтался мешок Лина. Конь, тем временем подошел к хозяину, опустил перед ним мешок и склонил голову, ожидая заслуженной похвалы.

— Спасибо Торно, — Лин шептал слова благодарности тихо, но поскольку находились все недалеко, то и услышали его тоже все. — Ты сам-то поел? Или все нам отдал? — Конь виновато опустил голову и немного отвернулся. Он знал, что Лин всегда отдавал ему половину добычи и потому съел свою долю сразу, не донеся до лагеря. — Что ты? — Лин погладил бархатистую морду коня и прижался к нему лбом. — Ты же знаешь, что половина твоя? Так какая разница, где ты ее съел.

Торно расслабился и показал все свои клыки, что заменяло ему улыбку. А бедный гном от преизбытка впечатлений попятился назад и, запнувшись о торчащий из земли корень, со всего маха сел на пятую точку. Одновременно посмотрев на улыбку Торно, на сидящего в ступоре Крима и переглянувшись, Дар и Лин заржали в голос. И пока не отсмеялись, не смогли произнести ни слова. Обидевшись, что никто не оценил его улыбки, Торно махнул хвостом, попав хозяину по лицу, и отправился в лес продолжать прерванную охоту. Мысленно потянувшись к сознанию четвероного друга, Лин попросил прощения и объяснил, что смеялись они вовсе не над ним, а над поведением гнома. Конь мысленно фыркнул в знак согласия и Лин вернулся в реальность.

Тем временем Крим успел встать с земли, потирая поясницу, и упорно отказывался разговаривать с Даром, называя того предателем. При этом они говорили достаточно громко, чтобы Лин сумел совершенно точно уловить смысл разговора. Дар пытался втолковать гному кто такой къяр, и чем он отличается от лошади. Гномы вообще были довольно глупым народом. По крайней мере, в том, что не касалось их выгоды. Вот и сейчас, Крим наотрез отказывался понимать, что лошадь может быть плотоядной, да еще и умной в придачу. А уж в то, что она может общаться с хозяином посредством телепатии, гном не верил совсем. Устав то подобных пререканий, Лин встал, потянулся и сообщил, что отправляется спать, а об охране лагеря беспокоиться не стоит, потому что он поставит охранный контур.

Посмотрев в его сторону, оба спорщика одновременно кивнули, соглашаясь, что это хорошая идея и вернулись к прерванному разговору. Поняв, наконец, что подобный спор ведется лишь потому, что доставляет обоим наслаждение, Лин развернул свой теплый плащ и, завернувшись в него как в одеяло, улегся на землю. Уснул он, так же как и во все последние дни, как только голова коснулась земли. Этим закончился еще один день его поисков. А расстояние до дочери только увеличилось. С этими мыслями, уставшее за день сознание соскользнуло в темноту и Лин опять окунулся в воспоминания.

Глава 4.

Те годы, что он провел с Энни, были лучшими. Тогда, жизнь не казалась существованием, в ней было все. А главное, был смысл. Он жил ради любимой женщины и детей. Изредка, выполнял просьбы отца. И никогда не задумывался о будущем.

Когда на свет появились близнецы, все стало еще лучше. Казалось, Хозяйка Судьба решила сделать им небывалый по щедрости подарок. Мальчики родились в конце лета и были абсолютно здоровыми крепкими малышами, получившими имена Эндрю Тимоти и Энтони Роландо Лиэрн-Эйрс де ля Росс де Рих. Для Лина же, рождение детей все еще оставалось таинством. А главное, каждый следующий ребенок, прочно занимал место в его душе и никогда уже его не покидал. А потому и его привязанность к ним была общеизвестна.

Непонятно по какой причине, возможно и по этой, но отец внял слезным просьбам сестер и отправил их в место заточения сына, наверное, в качестве наказания. Причем неизвестно кому оно было назначено. Для Лина присутствие в доме всех любимых девчонок было скорее наслаждением. Он сутками не вылезал из детской и сам вел себя как ребенок. В сущности, он им и являлся. Несмотря на то, что истинный его возраст перевалил за сотню, биологический, на момент рождения близнецов, соответствовал шестнадцати. Энни же, являясь чистокровным человеком, менялась гораздо быстрее. За прожитые в замужестве годы она сильно изменилась. Стала более замкнутой и, несмотря на сумасшедшую любовь к мужу и детям, все чаще уединялась.

Сначала Лин никак не мог понять такого поведения и старался просто не замечать изменений. Считал, что Энни просто ужасно устает с детьми. Она принципиально отказывалась от нянек и практически все время проводила с малышами. Среди которых была и Алиса. Лин в это время занимался со старшими девочками. Как-то так вышло, что обучать их он взялся сам, а поскольку все его детство было заполнено только учебой, то и преподаватель вышел неплохой. По утрам он все так же тренировался, улучшая технику боя. А вечера проводил с детьми, в то время как Энни получала передышку.

* * *

Так прошли еще два наполненных счастьем года. Но как-то вечером, сидя в гостиной наедине с женой, Лин решил завести разговор о том, что же ее беспокоит и, наконец, все прояснить. Ответ оказался совершенно прост. Энни прекрасно понимала, как недолговечна ее красота и коротка жизнь, а потому решила самоустраниться и не мешать жить любимому и их детям полукровкам. Она призналась, что подумывала уехать, не объяснившись, но потом поняла, что не может так его обидеть, и решилась на откровенный разговор.

Энни еще долго обосновывала свое решение, приводила доводы, строила предположения относительно возможного продолжения их совместной жизни, а Лин молча слушал. Он никогда не задумывался об этом. И был полностью уверен, что любимая с ним счастлива, а что еще нужно для крепкой семьи? И вот. Оказывается, их принадлежность к разным расам может являться непреодолимым препятствием. Теперь нужно было убедить жену, что эта разница не имеет значения. А как? Что он мог сказать такого, от чего она изменит уже принятое решение? Ничего. Ничто не способно изменить крови.

Потому Лин молчал, а Энни тем временем продолжала. Построив все логические цепочки и сделав из получившегося вывод, что им не быть вместе, она завершила разговор подробным планом отъезда, который должен был произойти в ближайшие дни.

Потом Энни долго извинялась. Клялась, что будет любить их всю свою оставшуюся жизнь. Благодарила за то, что он был с ней, пусть и не долго, и за детей, которые проживут еще долгие века. Превозносила молитвы провидению, пославшему ей столь удивительное приключение. И жалела, что никогда не увидит внуков.

А Лин молчал. Он не перебивал, не возмущался, не говорил, и даже, казалось, не смотрел в ее сторону. Просто сидел и внимательно слушал, решая, что можно предпринять. Решений было несколько. Начиная с банального запереть, и заканчивая отпустить. Можно было просто запретить или попросить отца приказать ей остаться, ведь он ее сюзерен. Можно было объяснить, как ему без нее будет плохо и уговорить подумать еще. А можно было, отвести в детскую и показать малышей, которых она бросает ничуть не лучше, чем презираемые всеми матери-драконы.

Короче вариантов было много, но среди них не было ни одного, отвечающего чувствам Лина. А чувствовал он только пустоту там, где еще два часа назад было сердце. Он не мог поверить, что любимая вот так запросто рассуждает о том, чтобы его бросить. Что она сейчас просто встанет, возьмет вещи и уедет в неизвестном направлении. Покинет его и детей. Навсегда. И почему-то не хотелось ничего решать. Нужно было подумать. С этой мыслью Лин поднялся и, более не обращая внимания на слова жены, направился к выходу. Покинув дом, где так недолго был счастлив, он подозвал свистом коня и, запрыгнув в седло, взял с места в галоп. Он несся по бескрайним степям юга Империи и подставлял разгоряченное лицо ветру. А в голове все не прояснялось. Наверное, нужно было остановиться, но зачем?

Лин с детства любил ветер. Когда несешься на лошади без седла и уздечки, прижимаясь всем телом к скакуну и обхватив его за шею руками. Когда чувствуешь безграничную свободу в душе. Когда нет никаких препятствий на твоем пути. Ты можешь просто поймать свою волну. Можешь почувствовать себя по-настоящему живым. И забыть обо всем, что тебя еще держит. И просто вдыхать полной грудью этот ветер — ветер свободы. Вот только тогда ты понимаешь, какое это чудо — жизнь. Что она одна, и стоит прожить ее так, как хочешь сам, а не Хозяйка Судьба.

Еще по пути к дворцу он увидел несколько всадников на взмыленных скакунах. Значит, что-то случилось. Просто так лошадей не загоняют. Пришпорив коня и прижавшись как можно ниже к его шее, принц понесся вперед к ожидавшим новостям.

Новости оказались не из приятных. Письмо, развернутое Лином, было написано рукой отца, что случалось в крайне редких случаях и только по неотложному делу. На конверте, запечатанном сургучом, стояла пометка "Только лично в руки", и при появлении хозяина, курьер как раз отказывался отдавать конверт Энни.

Получив послание и поблагодарив курьера, Лин бросил взгляд на Энни, решая, стоит ли заговорить с женой, то есть с "пока еще" женой, и, решив не тратить время попросту, распечатал конверт при ней. В комнате они были одни, а не доверять любимому человеку просто не возможно. В конверте оказался всего один тоненький листок с несколькими предложениями — отец как всегда был краток.

"Мне срочно нужна твоя помощь, сын. Я не говорил тебе раньше, но скрывать что-либо уже бесполезно, скоро ты все узнаешь сам. Началась война. Ория напала на Ибику. Думаю, ты понимаешь, что силами только наших двух государств, степняков не победить. Их слишком много, да и выучка получше нашей, всю жизнь воют. Поэтому я послал приглашения всем королям человеческих государств, с просьбой о встрече. Думаю, здесь особых проблем не будет. Но есть у меня идея объединиться не только с людьми, но и с первыми расами. Вот для того ты мне и нужен. Помоги мне объединить весь материк на борьбу с захватчиками.

Понимаю, как тебе тяжело и не стану принуждать. Если примешь решение отказать мне, просто порви письмо и постарайся сохранить семью. В противном случае жду тебя здесь.

Твой отец".

Естественно, Лин даже не задумывался над решением. Дочитав письмо, он посмотрел в глаза жене и отдал бумагу ей. Ей понадобилась пара минут, осмыслить написанное и в ответном взгляде не было и тени сомнения.

— Я помогу тебе собраться. Когда ты выезжаешь.

— Сейчас. Только сначала поговорим.

Вместо ответа Энни кивнула и села на высокий стул недалеко от горящего камина. Ее поза говорила о полной покорности судьбе. Руки сложены на коленях, опущенная голова, кроткий взгляд из-под ресниц. Вот только нарочито прямая спина и резкие отрывистые движения выдавали не шуточное волнение.

— Я слушаю. — Голос Энни звучал немного приглушенно и как-то обреченно.

— Я не могу уехать, пока нет полной уверенности, что мои дети в полной безопасности и не останутся одни. А потому хочу узнать твое решение прямо сейчас. Знаю, что говорил о необходимости дать тебе время все обдумать, но как раз именно его у меня нет. Так что, давай решать сейчас, вместе.

— Неужели ты думаешь, я способна бросить свою семью в минуту опасности? — От нарочитого спокойствия не осталось и следа. Энни слетела со стула и, подскочив к Лину вплотную, посмотрела в глаза. — Как ты можешь такое говорить? Неужели действительно считаешь меня подобной дрянью?

— Не передергивай. Я подобного не говорил. Просто мне необходимо твое слово, что до моего возращения ты еще будешь здесь.

— Хорошо! У тебя есть мое слово. Доволен?

Лин заглянул в глаза жены и утонул в их глубине. Когда же он научится справляться со своими чувствами? Успокаивало то, что ответный взгляд ничем не уступал по своей страстности. И не раздумывая больше, Лин, подхватив жену на руки, отправился в спальню.

— Уеду завтра на рассвете. Зачем ехать, на ночь глядя? Как раз все подготовят.

— Верное решение мой супруг.

* * *

Выехал Лин, как и планировал, на рассвете. Настроение благодаря примирению с женой было отличным и никаких проблем с отбытием не предвиделось. Но на душе все равно оставался горький осадок вчерашних переживаний. Путь предстоял не близкий и очень скучный. Время все обдумать у него точно есть, а потом можно и решения принимать.

Но прежде чем что-то решать, требовалось хорошенько перетряхнуть свою жизнь, вспомнить все события и их предпосылки и только тогда делать выбор. А вспомнить было что. Ведь собственно все его существование было подчинено чьим-то целям — сначала деда, потом отца, а потом семьи. Всю жизнь он обрастал таким количеством связей, что сейчас трудно было определить, какие все еще живы, а какие давно уже отмерли и отвалились. Так почему бы не сейчас? Самое время расставить все по местам.

* * *

Лин сам был полукровкой и прекрасно знал об этом. Родившись от союза матери-дракона и отца полуэльфа-получеловека, он по законам крови автоматически становился драконом. И было это непреложной истиной, поскольку сильная кровь всегда перебивала более слабую. Это правило касалось всех первых рас по отношению к человеческой. Да и что может быть сильнее крови дракона. Правда на принце природа сделала небольшое отступление. Его глаза, имели все признаки эльфийских. После рождения сына, отец долго восхищался этой особенностью и сразу признал Лина. Ведь кроме Императора, светлого полуэльфа, других представителей этой расы во дворце не было.

Из всего этого вытекал логичный вывод, что и сыновья Лина родились драконами. У ящеров, как у самой долгоживущей расы, дети появлялись довольно редко. Но это действовало лишь в случаях браков внутри расы и не касалось связей с людьми. Человеческие женщины, видимо благодаря ускоренному метаболизму, вызывающему быстрое старение, могли иметь неограниченное число потомков от любого представителя первых рас. При этом все дети, без исключения, являлись представителями той расы, от которой были рождены. Но поскольку человеческая жизнь коротка, то воспитанием подобных детей обычно приходилось заниматься отцам. Это и было основной причиной, по которой драконы избегали людей. Были и другие менее существенные.

Во-первых, раса драконов отличалась общеизвестной замкнутостью, можно даже сказать закрытостью. Единственный путь в Драконию лежал через земли дроу, которые нужно было пересечь, и Туманный перевал. Во-вторых, драконы терпеть не могли детей. Не все конечно. Вот из этого минимума и набирались Воспитатели. Сразу после рождения отпрыска, мать передавала его на воспитание в, специально для этого предназначенные, заведения — интернаты. Где молодые драконы жили, учились и готовились поступить так же в будущем. Эта система была отработана годами и менять ее, не предполагалось.

* * *

Мать Лина была как раз тем исключением, обожавшим детей. Было удивительно, как в семье двух истинных драконов — Повелителей, могло родиться такое чудо. Когда единственный сын повелителя драконов Георг Бриан де Рих решил жениться, невесту ему, как было принято, выбирал отец. Он остановил взгляд на молоденькой и очень красивой девочке Миранде Диане де ля Росс. Ее семья обладала немалой властью и брак с будущим Повелителем был отличным решением для обеих сторон. При заключении союза было, как обычно, оговорено количество возможных отпрысков, не более одного. Оба молодых дракона были в этом вопросе единодушны.

Когда, много лет спустя, на свет появилась Джоанна Элаиза де ля Росс де Рих, то у родителей даже мысли не возникло воспитывать ее самим. В правящей семье, ради безопасности, никогда не отдавали детей в интернаты, зато было принято пользоваться услугами Воспитательницы. Ее подбирали с особой тщательностью, ведь на этот раз наследницей является девушка. А значит и воспитание она должна получить такое, чтобы не стыдно было отдать замуж. В итоге, воспитанием единственного ребенка повелителя занялась пожилая драконица, у которой не было своих детей, но которая любила чужих всей душой. Она передала подопечной все свои знания и, каким-то образом, умудрилась привить любовь ко всему живому, в том числе и детям.

Когда Джоанн подросла достаточно, чтобы выйти замуж, родители подыскали ей мужа, за которого она и вышла без тени сомнения. Замужем оказалось не так уж и плохо. Несмотря на то, что муж не любил ее, он никогда не позволял себе обидеть, оскорбить или причинить ей боль. Напротив, всегда был обходителен и вежлив, отчего у Джоанн создавалось впечатление, что когда-нибудь ей удастся его завоевать. Возможно, ее планам и суждено было бы сбыться, но все пошло совсем не так.

Выбирая мужа, для своей единственной дочери, Повелитель учитывал множество факторов. Драконы не были особенно воинственным народом, скорее уж наоборот, предпочитали ни с кем не общаться и никуда не вмешиваться. Но правитель прекрасно понимал, что подобная замкнутость приведет к полному вымиранию. Конечно, это произойдет далеко не сразу, но всеже рано или поздно случится. И что же тогда? Как продолжить род? Как сохранить расу процветающей, не меняя устоев жизни кардинально? Да никак! Именно этот вопрос занимал его мысли на протяжении последних веков. И кажется он, наконец, нашел выход. Нужна была новая кровь. Неважно, какой расы она будет, но главное будущий наследник должен быть способен на проведение реформ и полное переустройство старых стереотипов.

Из представителей других рас, особенный интерес у Повелителя вызвал Джеймс Элиниэль Лиэрн, полукровка и правитель Империи людей. Судя по регулярно получаемым сведениям. У него был сын от некоей Марии Киранды Дореа, единственной дочери ныне покойного Рейнальдо Дореа. Женившись на Кире, дочери убитого при завоевании Карневии правителя, Джеймс приобрел не только наследника, но и потенциального врага, достаточно умного, чтобы метить в спину, а не ждать когда он сообразит повернуться лицом. Она просчиталась лишь в одном, люто ненавидя своего мужа, а впоследствии и сына, Кира свято верила, что подобные чувства питают все подданные Империи. А потому искала союзников практически воткрытую. Как ни странно ей практически удалось осуществить заговор, если бы не одно но. В игру включился лучший друг отца Императора маршал Вальен и выложил все имеющиеся карты на стол. Это был страшный удар не только для Киры, потерявшей все, и жизнь в том числе, но и для самого молодого Императора. Он никак не мог поверить, что был столь беспечен, чтобы пригреть на груди змею. Всем участникам заговора, в том числе и жене Императора, был вынесен смертельный приговор за государственную измену и приведен в исполнение. Правда в момент, Императору стало жалко жену, и он решил поговорить с ней перед казнью. Императорских особ естественно в камерах не держали, а потому Киру заперли в ее комнате. Когда Император со свитой показались в покоях бывшей Императрицы, она уже была мертва, выпив пузырек с ядом. Вот таким образом приговор свершился, а правитель остался без жены.

Всю эту историю Повелитель должным образом изучил и пришел к выводу, что в качестве будущего мужа для Джоанн ему лучшей кандидатуры не найти. Поэтому он позвал особенно доверенных людей и отправил их в Империю, в качестве посольства. Ответ был получен очень быстро, всего два месяца спустя. И кто бы сомневался, что он был положительным. Какой правитель в здравом уме откажет драконам? Тем более, когда они предлагают в жены единственную наследницу. Вот только обязательным условием было проведение бракосочетания по традициям драконов. Повелитель никогда не был дураком, а потому просчитал заранее все варианты и обеспечил условия для наиболее успешного осуществления своих планов.

У людей брачные обряды сводились к простому принесению клятв перед алтарем их бога, причем соблюдение этих клятв, в дальнейшем, возлагалось только на божество, чем и пользовались практически все, нарушая заветы направо и налево. У драконов же, как и у всех высших рас (драконы, эльфы, орки и гномы), клятвы приносились на крови, как на самом надежном магическом инструменте, и скреплялись магией. Поэтому нарушение подобного обета было просто не возможно в принципе.

И потому, когда подобная церемония была предложена Джеймсу, он, не раздумывая, согласился. Нарушать клятвы он все равно не собирался, а в остальном способ женитьбы не имеет значения. Если бы не одно но, перед принесением клятвы, драконы всегда заключают брачный договор. И это тоже является частью церемонии. Сам Джеймс не придумал ничего лучше, чем попросить будущую жену родить ему столько детей, сколько у них получится. На что она с радостью согласилась, поскольку сама мечтала о том же. А вот условие со стороны невесты выставлял ее отец.

Ради такого случая, они уединились в кабинете, от пола до потолка заставленном книгами, и выпили немного вина. Когда же требование, наконец, было озвучено, Джеймс долго не мог собраться с силами, чтобы вернуться к разговору. Он просто не мог себе представить, что условие может быть подобного толка. Представьте себе: "лишить единственного сына имени"? Хотя с точки зрения закона, все выглядело вполне логичным, что и объяснил будущему зятю, будущий тесть. Поскольку мальчик был рожден матерью-изменницей, то он автоматически лишался всех прав на престол. А во многих странах, заодно и права на жизнь. Но Джеймс любил сына, и сумел настоять на том, что тот сохранит свое имя и жизнь, но останется не наследным принцем. На том и порешили. День свадьбы был назначен на середину лета, то есть примерно через месяц. А за это время нужно было приготовить дворец к приему будущей Императрицы.

* * *

Свадьба состоялась в назначенный день. Невеста, как, впрочем, и всегда, была прекрасна. На фоне белого платья, перетянутого под грудью широким бархатным поясом цвета весеннего неба, ее вороные кудри смотрелись изумительно мило. Цветущая молодая девушка шла к алтарю и с интересом рассматривала своего будущего мужа. Отец так и не выбрал времени познакомить их, а потому оба заинтересованно оглядывали друг друга.

Он был высок, что сразу выдавало полукровку, наверное, 1,90 или около того. Строен, как все эльфы. Его длинные золотистые прямые волосы были перехвачены белым шнурком на уровне плеч. Вся одежда, как и полагается, белого цвета. Длинный бархатный колет до середины бедра, узкие обтягивающие брюки, подчеркивающие идеальную для мужчины фигуру. Хотя Джоанн плохо разбиралась в фигурах мужчин, но зато много слышала о красоте эльфов. Причем даже драконы признавали красоту этой расы. И только одну вольность он себе позволил — его брачный браслет был черным, что сразу бросалось в глаза на фоне нарядов жениха и невесты.

Когда невеста достигла кафедры, на которой стояли отец и жених, церемония началась. По обычаям драконов ее проводил глава рода, а им в данном случае являлся отец невесты. Много слов не потребовалось. Чтобы подтвердить клятвы, нужно было лишь уколоть палец и соединить кровь брачующихся. Такое простое действие заняло минуты две, затем Повелитель обошел пару молодоженов вокруг, повторяя слова обряда на родном языке, и обвязал те их руки, на которых были браслеты, белой тесьмой. Обряд был окончен.

После этого молодожены покидали гостей и празднование проходило уже без них. Когда они сели в карету и отправились во дворец, Джеймс повернулся к жене и спросил, чего бы она хотела. Джоанн не думала над ответом, она давно мечтала познакомиться со своим пасынком. Он улыбнулся в ответ на столь необычную просьбу и, испытующе посмотрев на жену, провел ее в покои сына.

Мальчик лет пяти сидел на полу и играл со щенком. Обычно Джеймс страшно ругался, когда видел во дворце животных, но не сегодня. Вот только ребенок, увидев отца, тут же схватил щенка в охапку и заозирался, словно решая, куда бы его спрятать. Джоанн, остановившаяся в дверях и с интересом смотрящая на мальчика, встрепенулась и в несколько шагов преодолела разделяющее их расстояние. Затем опустилась на колени и погладила щенка. Первым наступившей тишины не выдержал Джеймс. Он посмотрел сверху вниз на смущенного сына и произнес:

— Знакомься Джарид — это моя жена Джоанн. — Он задумчиво накручивал на палец прядь волос. — Она твоя мачеха. — А это, — взгляд в сторону жены, — мой сын. Джарид Эйрел Лиэрн-Дореа.

Мальчик сморщил носик и посмотрел прямо в глубокие черные глаза женщины, наполненные обожанием и нежностью. Так хотелось ей доверять. Ведь у него никогда не было никого близкого, ну разве что отец, только он всегда занят. А няньки не особо уделяли внимание своему воспитаннику. И вот теперь возможно у него будет МАМА, а может и братик, с которым можно будет играть, и о котором он сможет заботиться сам.

— А можно я буду звать вас "мама"? — Решил попробовать Джед.

— Конечно можно, — в глазах женщины промелькнуло удивление, отчего, казалось, они стали еще больше. Хотя куда уж, и так занимали пол лица. — Покажи мне своего щенка, пожалуйста. Как его зовут?

— Это Тобби. Мне подарил его сын нашей кухарки Стен. Он говорит, что Тобби не вырастет большим. Папа, ... — Джед запнулся и мельком взглянул на Джоанн, — мама, можно я его оставлю здесь. Я буду за ним ухаживать сам и гулять тоже. Я обещаю!

На глаза Джоанн навернулись слезы умиления. Она сразу влюбилась в этого ребенка. А взглянув на мужа, поняла, что для него не секрет ее чувства. Джеймс был очень рад, что все повернулось столь хорошо. Честно говоря, все, что он слышал о драконах, было опровергнуто лишь одной женщиной — его женой. И в эту редкую минуту полного счастья и понимания верно сделанного выбора, думать о каком-то щенке не хотелось. Но две пары умоляющих глаз, говорили, что решение принимать всеже придется. И немедленно.

В итоге, естественно, щенок остался с Джедом. Джоанн кое-как удалось оторвать от ребенка и увести в комнаты, готовиться к первой брачной ночи, а самому уединиться в библиотеке со стаканом вина. Кстати, первым за весь день. Предстояла длинная ночь, и, кажется, он думал о ней с предвкушением. Что было совсем неожиданно, ведь еще утром она вызывала смутное беспокойство. Джеймс всегда мечтал о куче детей, но до сих пор возможности как-то не предоставлялось. А вот сейчас, он был абсолютно уверен, приложить максимум усилий и осуществить ее, во что бы то ни стало.

* * *

Сын появился на свет в конце последнего месяца осени, холодным, морозным утром. Он был таким маленьким и сморщенным, что его отец никак не мог определить, на кого же он похож. Это выяснилось, когда малютка открыл глаза. По цвету, они были точь-в-точь как у матери. Столь же глубокого насыщенного черного цвета — глаза драконов. Но вот форму имели эльфийскую и были столь огромны, что занимали пол лица. При рождении он получил имя Алиссандер Вирджин Джулиан Лиэрн де ля Росс де Рих, и стал наследником двух, не самых слабых, держав мира. Поскольку иных наследников не было, то наследником престола Драконии маленький Аликс стал еще в колыбели. В принципе, и престол Империи принадлежал ему, вот только желая обезопасить внука и сына, два правителя приняли решение не объявлять об отречении Джарида. И официально выходило, что наследником все еще является старший сын Императора. Такой поворот устраивал всех. Положение не наследного принца и так было слишком шатким, что бы накалять его еще больше.

Когда Аликсу исполнился год, на свет появилась старшая дочь Императора Саманта Луанна Лиэрн де ля Росс де Рих. Сэмми столь кардинально отличалась от брата, что они казались полными противоположностями. У нее были эльфийские ярко-синие глаза, светлые мягкие прямые волосы, цвета спелой пшеницы и бледная кожа, недолюбливающая солнце. В то время как принц был черноволос и его кудри вызывали истерику у гувернанток, своей жесткостью и объемом. На каждое предложение подстричь отпрыска, Джоанна отвечала категоричным отказом, а потому к пяти годам, когда на свет появилась Лекси, шевелюре Аликса могла позавидовать любая девчонка.

Вторая дочь императора родилась летом, в самый разгар полуденного жара. Роды не были тяжелыми, но все, же и мать и ребенок страшно устали и изнемогали от духоты, царившей в покоях дворца. Лекси — Алексия Мирандель Лиэрн де ля Росс де Рих, в отличие от сестры, которая была точной копией отца, и брата, который являлся копией матери (за исключением глаз), унаследовала ото всех поровну. Она имела волнистые светлые лохмы, торчавшие во все стороны и совершенно не поддающиеся расческе, яркие черные глаза матери, но без эльфийского разреза и очаровательные черты лица. Девочка, когда вырастет, обещала стать настоящей красавицей, даже для представительницы двух столь красивых рас.

Но родители, которые к тому моменту полюбили друг друга всей душой, не пожелали останавливаться на достигнутом. И когда Лекси исполнилось три, на свет появилась еще одна принцесса Катарина Илисса Лиэрн де ля Росс де Рих. Кэтти, как и Лекси, была полным гибридом черт представителей своей семьи. Абсолютно прямые волосы цвета воронова крыла, довольно большие не эльфийские глаза, того же оттенка, что и у отца и чуть заостренные уши. Это само по себе было удивительно. Ведь дети драконов — драконы, но видимо какие-то гены всеже могут передаваться по наследству. Третья принцесса императорского дома тут же завоевала сердца всех своих старших сестер и братьев. Джед, которому на тот момент было уже целых двенадцать, практически не спускал сестру с рук. Уговорить его отдать малышку мог разве что Аликс, вполне законный фаворит старшего брата.

Аликс вообще рос очень милым мягким мальчиком и, никакое воинское воспитание, не могло этого переломить. Повелитель, глядя на столь бесхарактерного, как он считал, не без повода, кстати, внука, вообще махнул рукой и самоустранился, просто, прекратив появляться в Империи. Зато такой характер полностью устраивал Джеда. На правах старшего брата он не только учил младшего, но и практически являлся ему нянькой. Правда, продолжалось это не долго. Как только стало абсолютно ясно, что Аликс уродился магом, причем магом с невероятными возможностями, его сразу стали учить несколько иначе. То есть практически изолировали от семьи. Ну, вернее попытались изолировать. В корне с этим не согласный маг, помешанный на книгах, всегда найдет способ и возможности обойти все расставляемые препятствия. Именно этим он и занимался. Когда учителям, наконец, надоело или просто выдумки закончились, они прекратили настаивать и жизнь постепенно вернулась к прежнему неспешному течению.

Лана, то есть Алания Анастасия Лиэрн де ля Росс де Рих, умудрилась родиться прямо в день рождения Аликса. Видимо Джоанн сильно переутомилась, поздравляя сына с первым юбилеем — десятилетием, и роды начались на полтора месяца раньше срока. Все с самого начала пошло не так. Ребенок не успел перевернуться в утробе матери, а потому пошел не головкой, как положено, а ножками вперед. Акушерки промучились всю ночь, и к утру следующего дня Лана издала свой первый победный крик. Вот только сразу бросалось в глаза, что девочка родилась не совсем нормальной.

Мало того, что при родах ей вывернули из сустава ножку, которая уже никогда не будет развиваться как должно, но еще и внешность ребенок имел не очень привлекательную. Когда малышка немного подросла, стало заметно, что одна нога у нее короче другой, отчего ходить, а тем более танцевать ей было трудно. Но не только это привлекало к ней всеобщее внимание. Лана была не красива, и это бы ничего, но ведь она родилась от союза эльфа и дракона. Невольно сравнивая ее со старшими сестрами, люди всегда делали вывод, что в семье не без урода.

Только Лана не была уродливой. По своему, даже очень миловидная малышка. У нее были ярко рыжие, абсолютно прямые и жесткие волосы, обычные глубоко посаженные глаза цвета грозового неба, чуть крупноватый рот, с полными губами и немного вздернутый миловидный носик. Лицо было совершенно чистым, правильной формы со вполне завершенными чертами. Все это, особенно цвет волос, наталкивало на мысли о гадком утенке. Кто знает, а вдруг однажды она станет прекрасным лебедем! А пока Лана училась жить так, как есть, она ведь все равно была младшей принцессой, всеобщей любимицей. Тем более что характера лучше, по всеобщему мнению, во всей императорской семье ни у кого не было.

После тяжелых родов Джоанн восстанавливалась долго, всю зиму и практически всю весну. Лишь в последний весенний месяц она, наконец, стала прежней. Посовещавшись на большом семейном совете, было принято решение не иметь больше детей. Тем более что состояние здоровья матери не позволяло задумываться еще об одном, и уж никак о большем. Вот только время идет и все меняется. Жизнь всегда вносит собственные коррективы в планы, и не всегда они бывают к лучшему. Через месяц после двенадцатого дня рождения Аликса, на новогоднем балу, Джоанн резко почувствовала себя плохо, именно тогда стало известно об очередной беременности Императрицы.

На этот раз процесс вынашивания не был столь безоблачен как с остальными детьми. Джеймс постоянно беспокоился о жене, вызывал различных докторов и магов, консультировался с опытными акушерками, водил любимую на прогулки в сад по вечерам. В общем, делал все, что советовали ему светилы науки. Вот только помогало это мало. Джоанн все больше замыкалась в себе, не говоря никому о стойком ощущении страха, поселившемся глубоко в душе. Она списывала все это на вполне понятное беспокойство перед родами, ведь перед глазами еще стоял весь тот ужас, что пришлось пережить с Ланой. Не помогало ничего.

Было самое начало весны. На дворе только начало пригревать первое солнышко. Наметились лужи. С крыш начало покапывать. А до родов оставалось не больше месяца. Именно в это время в голову Джеймса пришла идея отправить жену в императорский загородный дом. Находился он можно сказать посреди леса и особым спросом не пользовался. Сколько Император себя помнил, дом всегда принадлежал императорской семье. Чаще всего в нем уединялся отец Джеймса, любивший тишину и уединение. Сыну же, напротив, требовалась динамика. Он всегда был в центре событий, а чаще всего и являлся этим центром.

Джоанн приняла предложение без должного восторга, ее пришлось довольно долго уговаривать и убеждать. А вот дети, насидевшиеся за зиму взаперти, приняли ее с восторгом. Увидев счастливые детские личики, мать не смогла удержаться и дала согласие на отъезд. Выехали они в середине первого весеннего месяца. Дороги еще не успели растаять, а потому карету совершенно не трясло и поездка проходила нормально. Кареты и повозки растянулись вдоль дороги почти на километр, отчего казалось, что едет целый караван. В дорогу вместе с императорскими отпрысками отправились четыре гувернантки, три учителя, десять слуг, нянюшка-кормилица для будущего младенца, любимый повар Императрицы, две ее фрейлины и отряд из трех десятков солдат для охраны всего этого безобразия.

Дворец опустел. Сам Император собирался присоединиться к семье чуть позже, сразу после завершения переговоров с Ибикой. Там срочно требовалось присутствие кого-либо из правителей Империи, а поскольку поехать никто из них не мог, то Джеймс решил отправить на переговоры своего старшего сына Джарида. Заодно и практика ему будет. Пусть он и не являлся наследником престола, но то, что обязан стать политиком даже не обсуждалось. Джед рос послушным мальчиком. И сейчас, в свои семнадцать, вполне осознавал свое положение при дворе. Поэтому получив задание, он без лишних разговоров запрыгнул на коня и в сопровождении еще трех представителей знати отправился с посольской миссией в Ибику к королю Даношу Эльвиору Терону. Но как бы Джед не пытался казаться взрослым, возраст все равно брал свое, и он не мог скрыть распиравшей грудь гордости.

Джеймс же, боясь оставить столицу уж совсем без присмотра, остался во дворце в гордом одиночестве. То есть нет, конечно же, дворец был полон слуг и другой челяди, постоянно мелькали придворные, а советники, как обычно, готовы были дневать и ночевать под дверью императорских покоев, но все это было не то. Не было той семейной теплоты, что постоянно сопровождала каждый его шаг , не было того удовольствия, что получаешь во время совещания стоя у окна и наблюдая за играющими в снежки детьми. От одних воспоминаний на лицо просится улыбка. Именно о такой семье он мечтал — любимая жена, куча детей и душевный покой. О боги, как же он был счастлив!

* * *

А потом все изменилось. Тот день не заладился с самого утра. Сначала пришло письмо от Джеда с просьбой о помощи. Сын был еще слишком молод и не научился принимать решения. Потом возникли проблемы, при обсуждении бюджета с советниками и пришлось приводить нерушимые доводы в пользу принятого им решения. И под конец, явился какой-то деревенский писарь и заявил, что на императорскую семью напали. Жена мертва, все сопровождавшие ее люди тоже. В живых остались лишь дети. Причем во время отъезда еще не ясно было, что с сыном, он был серьезно ранен в голову. Ничего толком парень сказать не мог, поскольку просто не знал. А то, что знал, он выложил первыми двумя предложениями. Вежливо поблагодарив и выпроводив вестника из зала для аудиенций, Джеймс подорвался с места и приказал сейчас же привести к нему в покои маршала Вальена. Нужно было как можно быстрее оказаться там.

Маршал пришел примерно через полчаса, как раз когда терпению Императора пришел конец. И первой же фразой охладил его пыл.

— И куда же вы собрались? А Вам в голову не приходило, что все это затевалось с единственной целью — вытащить Вас из дому?

— Ты не понимаешь, я должен быть там! Там мои дети, в конце концов. Как они без матери? Да как они вообще пережили подобное? — Император не был удивлен осведомленности Вальена. Скорее всего, его ввели в курс дела по пути к покоям.

— Ничего страшного не произошло. Раз они до сих пор живы, значит, уже ничего с ними не случится. Сейчас организуем отряд и заберем их оттуда. А Вы в это время, находясь в безопасности, подумаете, кто бы мог организовать это нападение.

— Я думаю, нападение было не на меня, — на совершенно бесстрастном лице эльфа не отражалось ничего, — полагаю все это затевалось с единственной целью — лишить Империю законного наследника.

— Вы полагаете, к этому причастен Джарид?

— Нет, что ты?! — Джеймс поморщился дикости подобного предположения. — Просто я считаю, что это происшествие часть заговора с целью ослабить империю и развалить на части. Для тебя, маршала с многолетним стажем, не должно быть тайной каким образом создавалась империя, сколько мелких государств она в себе объединила. И, думаю, ты совсем не удивишься, узнав, что заговор организованный моей первой женой был далеко не единственным. Я был слишком беспечен последние годы и считал, что подполье поумерило свой пыл. Наконец, нас оставили в покое. Только, похоже, это было затишье перед бурей. А вот сейчас все только начинается. И козыри отнюдь не в моих руках.

— Не знаю, сколько правды в ваших словах, ваше величество, но все же, не стоит сбрасывать со счетом и элементарную месть. Насколько мне известно, вы в последнее время несколько по— уменьшили бюрократический аппарат. Причем не только банальными увольнениями.

— Верно, несколько самых ярких деятелей отправились на плаху. Но поверь мне на слово, они это заслужили!

— Я-то вам верю, ваше величество. А вот их родственники... У барона Гольмера, например, три сына, а по приговору, вынесенному вами, все имущество барона перешло казне в уплату наворованного за долгие годы.

— К чему все эти разговоры! Ты хочешь меня убедить, что даже у себя во дворце я не должен поворачиваться ни к кому спиной? Так я об этом давно знаю. Каждый второй в этом гадючнике, называемом двором, желает мне отнюдь не многолетия. Не говоря уж о здоровье. Но все же, напали не на меня, а на мою семью. В твою теорию этот факт как-то не вписывается.

— Отчего же! Как я сказал ранее, нападение могло являться местью чьего-нибудь родственника. В Империи даже самому захудалому крестьянину известно как Вы относитесь к своей семье. Впрочем, Вы это и не скрывали. Ведь боль можно причинить не только физически. Можно просто лишить объекта мести его привязанностей, тогда ему будет очень больно. Думаю, продолжать мысль дальше не требуется?

— Да, ты прав, не требуется... — Император опустил голову и как-то осунулся. — Мне действительно очень больно. Джоанн за годы совместной жизни стала мне очень дорога. Не думал, что я способен на подобные чувства. После Киры, сам знаешь, не мог даже думать о любви. Клялся себе, что никогда и ни за что, и что получилось? Моя жена стала мне дороже жизни! Не могу поверить. — Он провел раскрытой ладонью по лицу. — В голове не укладывается. Наверное, пока не увижу тело, так и не смогу думать о жене, как о покойнице.

— И не стоит, ваше величество. Не забивайте себе голову. Тем более, что привезут Императрицу вместе с Вашими детьми не раньше чем через неделю. Успокойтесь и займитесь, наконец, делами! Например, договором с Ибикой. Как там дела, кстати? Ничего нового?

Император не шевелился, казалось, он потерялся в своих мыслях. В прочем, так и было. Джеймс прокручивал в голове слова посланника и никак не мог определить, чего же в них не хватает? Вот только когда пришло понимание, Император вдруг резко побледнел.

— Ребенок, — прошептал он и поднял на маршала темно синие глаза, — она ведь была беременна! Значит, погибла не только жена, но и наш малыш.

— Ваше величество, пока не узнаете точно, что там произошло, не стройте планов. Не стоит поступать опрометчиво, не подумав.

— Я уже все решил Вальен, — в голосе Императора опять была пустота, — я найду тех, кто причастен к их смерти и покараю. Надеюсь, что кара будет адекватной поступку. Посмотрим.

Маршал смотрел на своего сюзерена. Он был уже не молод и знал Императора с рождения. Являясь полугномом — получеловеком, он давно жил среди людей, благо продолжительность жизни у него была гораздо больше человеческой. Отец Вальена — гном, как только узнал о беременности своей любовницы — человека, сразу дал деру, так и не узнав о рождении сына. Не нужен был бастард представителю одного из самых старых родов Гории — рода Булатной Секиры. В то время, когда Вальен достаточно подрос, Империя еще не была такой большой и процветающей. Тогда объединение было в самом разгаре. После нескольких вполне удачных военных операций, его сначала приняли в штаб, затем назначили командиром и так далее. В общем, по служебной лестнице он продвигался довольно быстро и вскоре уже был маршалом. Это назначение он получил сразу после коронации молодого принца Карла, отца Джеймса. Ему всегда нравилась, занимаемая должность и потому он провел на этом посту не один десяток лет. Сначала при Карле, пока он был жив, потом при его единственном сыне Джеймсе.

Когда Карлу пришло время жениться, именно Вальен ездил к светлым эльфам сватать младшую дочь владыки Саниэль. Владыка был совсем не против заполучить в зятья правителя Империи, обещавшей со временем объединить в своем составе все человеческие государства. Саму невесту, естественно, никто не спрашивал. Родив троих детей, лишь одним из которых оказался долгожданный мальчик, она так утомилась, что провела остаток жизни мужа в гостях у отца в Светлом лесу Дримэльда. Совершенно не знавший матери Джеймс, рос в постоянных завоевательных походах отца. Поэтому и воспитание получил, целиком и полностью военное. И когда отец скончался во время пирушки в честь очередного завоевания, то сын совершенно забыл пригласить на похороны мать. В дальнейшем, они, конечно, общались, ведя редкую и совершенно официальную переписку. Вот только увидеть мать, кроме как на портрете, до сих пор Джеймсу так и не удалось.

Поскольку наследник Карла был эльфом, то и взрослел он много медленнее. И на момент смерти отца его биологический возраст соответствовал шестнадцати. Правда в поступках и суждениях молодой Император нисколько не уступал взрослым, умудренным опытом советникам, и прекрасно осознавая это, совершенно игнорировал их рекомендации, предпочитая принимать решения самостоятельно. Прислушивался он разве что к Вальену, являвшемуся другом его отца и бывшему его крестным. Сам же Вальен, никогда не имевший собственных детей, питал искреннюю симпатию к своему крестнику и стремился обеспечить ему наиболее комфортное существование.

Вот и сейчас, убеждая Императора остаться, он делил его боль в полном объеме. У него на душе скребли кошки, оттого, что отряд, посланный им в сопровождение императорской семьи, не сумел исполнить своего предназначения и позволил случиться столь кощунственному событию. Вальен прекрасно понимал, что в этом есть и его доля вины. Он должен был предвидеть подобный поворот, но, по-видимому, стал слишком стар и уже не может также эффективно обеспечивать защиту Императора. Нужно было как-то загладить вину. Например, найти виновников, и тем самым снять груз вины со своей души. Тем более что крестник решил, во что бы то ни стало, поквитаться с врагами. Нужно обеспечить ему такую защиту, которая будет отвечать всем требованиям безопасности и не позволит случиться непредвиденному. А когда привезут детей — позаботиться о них.

С этими мыслями Маршал Вальен низко поклонился Императору, который в задумчивости этого даже не заметил, и отправился выполнять только что принятые решения. И начать нужно с комплектования и отправки большого отряда в загородный императорский дворец за телами погибших и детьми.

* * *

Когда караван из тридцати повозок с телами погибших достиг ворот Эриналя, столицы Империи, на улицу высыпало, казалось, все население этого не маленького города. Караван продвигался в сторону императорского дворца медленно по мощеным камнем мостовым и в неестественной тишине были слышны лишь скрип колес, да перестук подков. Ни один человек не посмел нарушить тишину — дань памяти Императрице и ее свите.

Поскольку тел было очень много, их распределили по всем часовням города, а похороны назначили на следующий день после прибытия. Всю ночь в городе горели фонари, а толпы желающих приходили прощаться с погибшими. Не было выставлено для прощания лишь тело Императрицы, так пожелал Император.

В маленькой дворцовой часовне предназначенной лишь для молитв, установили гроб с принцессой-драконом Джоанной де ля Росс де Рих, и правитель Империи всю ночь просидел за закрытыми дверьми, прощаясь с единственной любовью своей жизни. Он действительно не думал, что способен так полюбить. В его жизни не было этого чувства, он просто не знал, что оно означает. Сначала мать-предательница, затем отец-вояка, привили ему стойкую антипатию к привязанностям.

Искренние чувства вообще были не в ходу в высшем обществе, и дети придворных усваивали это с пеленок. Но Джоанн во всем выбивалась из общего числа! Она любила детей, хотя не должна была, она дарила свою доброту направо и налево, раздаривая себя без остатка, она одевалась так, как хотела сама, а не как было положено в свете, она посещала трущобы, о которых не должна была даже знать. В общем, она освещала все вокруг своим внутренним ярким светом! Просто в голове не укладывалось, что кто-то посмел поднять руку на святую женщину, какой была Джоанн, к тому же еще и беременную!

Мысли крутились в голове, не застывая ни на минуту, а он смотрел на любимое лицо сквозь занавесь слез и решал, как жить дальше, без нее. Прошла неделя с того дня когда ему сообщили о ее смерти. И он, конечно, знал, что уже никогда не увидит ее улыбки, не обнимет и не прижмет к груди. Но лишь сейчас смог до конца поверить в необратимость произошедшего. Лишь, увидев перед собой белое, абсолютно неподвижное, но все такое же прекрасное лицо любимой, смог до конца осознать истину — ее больше нет.

Дети, вернувшиеся с караваном, были удивительно послушны и тихи. Они сразу же разбрелись по своим комнатам отдыхать с дороги и готовиться к завтрашнему дню. Слава богам, сын был жив и здоров, несколько царапин не считается, вот только изменился очень сильно. Едва увидев его, Джеймс понял, что Аликс перестал быть ребенком. Сейчас он вел себя совсем не так как раньше, не было той детской непосредственности, открытости и доступности. Было напряженное ожидание неприятностей, постоянная готовность взведенной струны и полное равнодушие к окружающему миру. Это пугало и настораживало. Но Джеймсу было не до того, чтобы заниматься сыном сейчас, у него тоже было горе и он, как эгоист, которым является любой эльф, решил что его горе первичнее.

Единственным приятным моментом оказалось знакомство с дочерью, которой, как ни странно, уже дали имя Алиссандера Джоанна Лиэрн де ля Росс де Рих. Счастливому отцу объяснили только, что имя дала мать девочки, а при каких обстоятельствах осталось загадкой. Решив прояснить этот момент позже, Джеймс целиком ушел в собственные переживания, оставив все дела, в том числе и подготовку похорон, на самотек. Каково же было его удивление, когда утром перед началом церемонии его нашел Аликс и, взяв за руку зареванного отца, отвел в покои, где буквально заставил умыться и переодеться. У убитого горем родителя даже мысли не возникло перечить отпрыску, так четко раздающему приказы. Уже позже, после похорон, он узнал, что все вопросы, связанные с церемонией, успешно решал его младший сын. Его маленький милый добрый мальчик, который в одночасье стал не только взрослым, но и абсолютно самостоятельным.

Последующие дни лишь доказали первое впечатление. Сын не просто изменился, он стал кардинально иным. Если раньше он был послушен, то сейчас не признавал ни одного приказа, а уж на советы вообще не обращал внимания. Если был тихим и кротким, то сейчас мог запросто повысить голос и отчитать провинившегося прямо перед всем честным народом. В общем и целом, еще месяц назад у Императора был не сын, а маленький ангел, сейчас же он скорее напоминал демона войны, причем не только поведением, но и внешне. Прежняя детская безалаберность сменилась аккуратностью воина, свободные светлые рубашки и брюки — плотной черной военного образца экипировкой. Его нельзя было увидеть без мечей, закрепленных в перевязи за спиной и несколькими кинжалами, которыми, кстати, он не применет воспользоваться, при малейшей угрозе. Все свободное от занятий, которых теперь стало в два раза больше, время он посвящал посещению библиотеки, причем в любое время дня и ночи, или проводил с детьми.

По какой-то причине Алиса тянулась именно к нему. Из всех присутствующих она всегда безошибочно определяла именно Аликса и замолкала, только пригревшись у него на руках. Когда она болела или просто начинала плакать так, что уши закладывало, няньки, не раздумывая, бежали за старшим братом. Как только он брал малышку на руки, она тут же успокаивалась, вот только категорически отказывалась отпускать. Когда истерики стали постоянными, Аликс на некоторое время перестал приходить в детскую, пытаясь отучить Алису от собственных рук. Это помогло на некоторое время. Но стоило только ему снова появиться в комнате, как началось все с начала. Еще больше ситуация усложнилась, когда маленькая принцесса встала на ноги, а произошло это довольно рано. Она просто ни на минуту не хотела отходить от брата. Постоянно вертелась под ногами и цеплялась за его одежду. Но ничто не могло уменьшить привязанности Аликса к младшей сестренке. Она была для него живым напоминанием о матери — полной ее копией. А точнее полной копией самого Аликса, потому что, в отличие от Джоанн, имела такой же как у брата эльфийский разрез глаз. Характер, как оказалось, она тоже унаследовала от него.

* * *

Лишь спустя год после трагедии, расследование принесло первые результаты. Стало ясно, что подтверждается теория Вальена о мести. Один из пособников, напившись, очень громко рассказывал дружкам о нападении на императорскую семью во всех подробностях. А поскольку уши у Императора были везде, им очень хорошо платили, то и сведения поступили очень оперативно. Было произведено задержание субъекта и его допрос. Первые сведения по делу попали в руки Императору в пятницу, а уже в понедельник дело было практически раскрыто. Проблема была лишь в том, что фигуранты, сразу же после осуществления мести, поспешили отправиться подальше от Империи и засели неизвестно где. Но это уже было не так важно. Главное, наконец, стало ясно, кто и зачем лишил правителя его любимой.

Как выяснилось, в изначальные планы заговорщиков входило уничтожение всей императорской семьи, за исключением, собственно, самого Императора. Но все сразу пошло не так. Сначала мальчишке как-то удалось вывести детей из дворца и спрятать так, что их не смогли найти. Потом Императрица оказалась очень тихой и даже не доставила удовольствия своими криками. Закричала она лишь однажды, когда один из наемников метнул кинжал в голову ее сыну. Ну и все на этом. Про челядь и охрану вообще разговоров не было, они все оказались слишком беспечными и в собственной гибели виноваты сами. Странно только как же принц выжил? Ведь заговорщик был полностью уверен, что тот мертв.

Именно этот момент со смертью очень заинтересовал Императора, но сразу он не придал этому значения и вспомнил лишь примерно через год. Когда удалось доставить остальных участников заговора и казнить на Дворцовой площади. Перед казнью провели допросы и все поголовно утверждали, что принц был на все сто процентов мертв. Джеймс никак не мог понять как такое возможно и поэтому решил посоветоваться с очень умным человеком, которого знал всю жизнь, учителем младшего сына магистром Амблдором. Выслушав Императора, магистр принялся задавать вопросы, которые вызвали удивление его величества. После получения всех ответов, магистр взял время на раздумья и удалился с загадочной улыбкой на губах.

Когда же он явился с ответом, неделю спустя, Император уже весь извелся от переживаний и такой близкой разгадки. Вот только сведения, полученные от Амблдора, не были приятными и не сулили ничего хорошего в дальнейшем. Как утверждал магистр, сын Джеймса действительно умер, но сумел вернуться назад. Такое возможно лишь в одном случае, если он — Проводник Душ. Император, конечно, слышал о таких "одаренных", но встречать до сих пор не приходилось. И тут вдруг, его сын. Решив выяснить все, он, сразу после окончания разговора, отправился в библиотеку и засел за книжки.

Первое, что бросалось в глаза, то, что книги по интересующей его тематике находились рядом, на одной полке, словно кто-то собирал подборку. Это наталкивало на мысль, что сын прекрасно знает, что с ним "не так". А почерпнутых из подборки сына книг сведений, вполне хватило сделать не утешительный вывод, что это "не так" далеко не дар, а скорее наказание. По— видимому, сын считал так же, потому что за время прошедшее с нападения ни разу даже не обмолвился о происшедшем. Только изменился уж очень разительно.

Джеймсу потребовалось несколько недель, чтобы осознать весь ужас ситуации с сыном. Не удивительно, что мальчик стал совершенно другим, иначе и быть не могло. Ведь он, страшно подумать, побывал на том свете. Каково это увидеть и почувствовать собственную смерть? Вот только спрашивать об этом сына, Император опасался. Слишком воинственный характер у него стал, еще разозлившись, натворит дел. Он, конечно, стал взрослым. Видимо, нападение сбило какую-то настройку во внутренних часах сына и его биологический возраст сделал резкий скачек вперед. По подсчетам Императора, сейчас сыновья по возрасту были примерно одинаковы. Вот только почему-то, по неведомой причине старшим стал отнюдь не Джед. Аликс, как оказалось, принял на себя все обязанности по присмотру за детьми, полностью сняв ответственность с отца. Чем, честно говоря, очень его обрадовал. Каким-то невероятным образом в число детей, подлежащих присмотру, затесался и старший сын Императора. Джарид всегда любил брата, а сейчас, когда тот стал морально сильнее его, он просто стал полностью подчиняться его суждениям. И честно говоря, этому Джеймс был тоже очень рад. Полностью отпадала необходимость психической адаптации старшего принца к его положению при дворе.

Младший сын был не только внешне очень похож на мать, он скопировал и ее внутренний мир. Точно так же любил детей, готов был на все, чтобы помочь нуждающимся и ненавидел беспомощность, во всех ее проявлениях. Он был очень деятелен и не находился на одном месте дольше, чем требовалось для осуществления задуманного. Эти постоянные перемещения делали его практически неуловимым.

Аликс постоянно был занят, а Джеймс, в отличие от сына, все больше погружался в мысли, оставляя дела на самотек. Он никак не мог придумать, чем бы занять столь деятельного паренька, и когда к нему на аудиенцию явились представители самого дальнего уголка Империи, крепости Мюльгаут, страшно обрадовался простоте решения. Нужно было отправить сына подальше, там, вдали от дома, постоянных забот, в не напоминающей о прошлом обстановке, он сможет найти свой путь в жизни. Возможно, ему удастся даже обрести смысл и главное смириться с собственным "даром".

Вот только путь, который выбрал сын, никуда не годился. Он, видите ли, женился! Никому ничего не сказал, не спросил совета и даже не сообщил, а просто привез жену и объявил о своем решении. И ведь даже в голову не пришло, что наследник Императора не может жениться просто так на первой попавшейся женщине, что вся процедура его бракосочетания строго регламентирована, и что невеста выбирается из принципов политической необходимости. Ну, уж точно не так, как поступил любимый сынок! И надо же, хватило смелости притащить эту девку во дворец. А потом смотреть в глаза отцу, нисколько не смущаясь, и заявлять о своих требованиях. ТРЕБОВАНИЯХ.!Вы только вдумайтесь в это слово. Да как он посмел? Мало того что опозорил родителя на весь разумный мир, осчастливив бастардом, так еще и жениться на любовнице решил. Да еще и на беременной! Это уже совсем ни в какие рамки приличий не впихнуть. Хотя, это его предложение, признать его жену, а взамен частичное подчинение... Заманчиво, ничего не скажешь. Сына явно нужно держать в узде, и если не удастся им управлять сейчас, то не удастся и в будущем. А ведь он совсем не думает о своем статусе, и скорее всего даже не помышляет о руководстве страной. Придется видимо признать эту девку и решить несколько проблем одним махом. Например, вопрос с внуком. Ведь Джеймсу совсем не хотелось, чтобы новое поколение его семьи страдало.

Приняв решение, Император объявил его сыну в заведомо грубой форме, посчитав, что так оно будет лучше и отправил его новую семью в дальнюю ссылку. Вот только принцессам совершенно не понравилось подобное положение вещей. Мало того, что отец посмел обидеть их дорогого и любимого братца, так еще и отправил его к черту на рога, в какой-то Мюльгаут! Устав от постоянных жалоб и причитаний, Джеймс собрал все свое многочисленное семейство и спросил их мнение насчет поездки в гости к брату. Решение, было принято, не сходя с места, без пререканий и обсуждений, и составляло его единогласное "да". Причем произнесено это слово было с такой радостью, что несчастный отец понял, мало того что он давно уже не является авторитетом для своих отпрысков, так еще и последнее уважение в их глазах похоже потерял. Но спорить с мнением большинства не имело смысла, потому началась длительная подготовка к дальней дороге. Памятуя о последствиях подобного путешествия, Император занялся подбором охраны и оснащением каравана сам. Были предприняты все возможные меры предосторожности, учтены все случайности и выверены планы охраны членов императорской семьи. И когда, наконец, все отъезжающие собрались к оправке, вид у них был совершенно вымотанный. Пожалуй, только младшие были все так же счастливы.

Императорский дворец в Эринале опустел в очередной раз. На этот раз одиночество обрушилось на правителя всей своей невероятной тяжестью, грозя утянуть в пучину депрессии. И, если бы в нужный момент рядом не оказалось верного Вальена, наверное, так бы и произошло. Но маршал был тут как тут, словно чувствовал свою полезность. Надвигалась война и этот неоспоримый факт тревожил не только самого главнокомандующего, но и всех посвященных.

Договор о взаимопомощи, заключенный с Ибикой Джаридом почти три года назад, имел не только положительные стороны. Конечно, с одной стороны, он обеспечивал некоторое время форы, за которое оркам удастся взять это небольшое королевство и продвинуться по его территории непосредственно до границы с Империей. Но все же, нужно быть готовыми ко всему. А уж то, что война будет, Джеймс, что называется, чуял.

Для объявления войны, как выяснилось, потребовалось не так уж и много времени, всего полтора года. Когда Ория без предупреждения напала на приграничные земли соседей, стало ясно, что силы противника в несколько раз превосходят объединенные армии Империи и Ибики. Требовалась срочная помощь. И такой помощью мог стать союз всех пяти человеческих государств. Поскольку Империя находилась в центре материка, окруженная со всех четырех сторон королевствами, то и подобный договор доверили заключать ей. Договор, не смотря на ожидаемые возражения, был заключен в кратчайшие сроки и без особых осложнений. Никому не хотелось попасть под пяту воинственной Ории. Всем было известно, что там даже рынок рабов имеется, так кем могут стать побежденные? Короли всех четырех государств Кирсы, Трании, Каскадара и Ибики собрались в Эринале в Императорском дворце для обсуждения общих планов по остановке захватчиков.

Поскольку пострадала пока только Ибика, то и ее молодой король был обеспокоен больше всех. Данош Эльвиор Терон ходил из угла в угол и непрерывно курил. Возможно, это занятие и помогало ему, но жутко нервировало других.

— Вир, прошу тебя, сядь, — не выдержал, наконец, Император, — глядя на тебя можно подумать скоро конец света!

— Ну, для кого-то может и нет, — многозначительный взгляд в сторону всех присутствующих, — а мою страну прямо сейчас раздирают на части!

— Не преувеличивай, — вставил Стоун.

Стоун Диран Гранд как всегда был немногословен. Являясь королем-регентом при малолетнем принце, своем племяннике, он никогда особо не лез в решение многолетних задач. Тем более что его страна Кирса находилась на севере и от Ории ее отделяла не только Ибика, но еще и Империя. Восточная Трания, хоть и граничила с Ибикой,была представлена старым королем, не способным на принятие динамичных решений. Среди высшей знати ходили разговоры, что "старый Ник" вообще способен только есть и спать. Николас Тайрас Пирон и вправду производил впечатление развалины, был ужасно толст и постоянно голоден. Сколько в него входило еды, никто толком не знал, но всегда было мало! Говорить он мог тоже только на одну тему, что бы съесть. Поэтому его присутствие на мероприятии было чисто символическим и, видимо, понимая это, он дрых, откинувшись на спинку стула, время от времени прерывая разговоры раскатистым храпом.

Вот так и получалось, что единственными заинтересованными сторонами оказались три правителя стран, непосредственно граничащих с Орией. Граница Империи занимала всего несколько километров и была так хорошо укреплена, что нападения оттуда ждать не приходилось. С Ибикой и так все было понятно — там шла война. А вот судьба третьего государства, Каскадара, вызывала некоторые опасения. Король Черин Элберт Ранис был так же молод как Вир и являлся его лучшим другом, потому и договор подписал первым. В отличие от своих устранившихся коллег, он прекрасно понимал, что захватом одного-двух государств дело не ограничится, ведь Ория мечтает поработить весь мир. Значит нужно объединяться не только людям, а еще и нелюдям. Для чего решено было разослать гонцов по всем расам населяющим материк.

Когда все бумаги были подписаны, а вопросы с оплатой решены, короли отбыли домой. Все кроме Вира, которому возвращаться было практически некуда. Его армия постоянно отступала, а столица Горм уже была сдана врагу. Срочно требовалась помощь, что он и собирался обсудить с Императором. Как только Стоун и Ник покинули комнату (Берт наотрез отказался уходить), все трое принялись за обсуждение планов.

— Что у нас новенького на границе? — Берт решил начать с новостей и первым задал интересующий всех вопрос.

— Да ничего, — Вир с яростью вытряхнут остатки табака из своей длинной загнутой трубки, — все по-прежнему! Знаешь, как это называется? Затишье перед бурей.

— Ты, конечно же, прав. Но давай подходить к делу более конструктивно. А то можно просидеть здесь до утра, — Император хоть и был старше обоих этих мальчишек вместе взятых, но поскольку являлся эльфом, то и выглядел соответственно, лет на двадцать пять. Насколько ему было известно, Виру недавно исполнилось двадцать три, а Берту только двадцать.

— Конструктивно, — брови Вира скакнули вверх, — а я, что говорю? Джеймс, ты что же думаешь, что у меня нет повода так считать?

— Полагаю, все же нет. Но ты можешь объяснить твою точку зрения и доказать правоту.

— Ты считаешь, что я должен что-то доказывать?

— Успокойтесь оба, — Берт прошелся по библиотеке, в которой и происходил разговор, и, остановившись у стола, сел на него боком, слегка покачивая ногой в такт мыслям. — Не находите ваш спор бессмысленным? По-своему вы оба правы, но стоит ли тратить время на пустую болтовню? Давайте займемся делом.

— Хорошо! С чего начнем? — Вир посмотрел на друга, сидящего прямо на карте, — может, посмотрим неукрепленные места по карте и определимся со способами заделать бреши?

— Предложение, конечно, стоящее, — Император тоже прошелся по комнате и присел на второй угол стола, — вот только строить стратегические планы я не буду. Для этого есть маршал Вальен. Или его квалификация вас не устраивает?

— Нет, нет, — замахал руками импульсивный Берт, — у него богатый опыт и думаю человека лучше знающего границу (он сам ее расширял) нам не найти! Вот только, из других оставшихся вопросов, у нас цена помощи Империи. Причем не только для Ибики. Насколько я понимаю, ты ничего не делаешь бескорыстно?

— Я не меценат, это точно, но моя цена, надеюсь, не покажется Виру завышенной.

— Для начала надо ее хотя бы озвучить! А там посмотрим, — король Ибики не выглядел слишком довольным ходом разговора.

— Ничего особенного. Думаю вам известно, что у меня есть сыновья? — Молодые люди дружно кивнули, не понимая, к чему ведет их коллега. — И еще у меня пять дочерей, старшей, из которых пятнадцать.

Не понимание на лицах королей, сменилось задумчивой улыбкой. В библиотеке висел портрет императорской семьи, и молодые люди долго обсуждали небывалую красоту Императорских дочек. Всех, за исключением, пожалуй, предпоследней, что была рыжей толстушкой. Причем Виру понравилась старшая блондинка с огромными голубыми глазами, а Берту средняя темноволосая.

— Нам известен состав твоей семьи, — Берт на минуту прекратил раскачивать ногой, что показывало его нетерпение, — только объясни, наконец, к чему ты клонишь?

— О, я думал ты по сообразительнее! Все ведь так просто, у меня есть дочь, а Вир до сих пор не женат. Так почему бы не объединить семьи?

— Что? Ты предлагаешь мне жениться? — Вир с размаху сел в кресло, которое под его долговязым телом жалобно скрипнуло, а Берт, так и не опустив ногу, замер с открытым ртом и выпученными от изумления глазами.

Это выглядело настолько комично, что, не сумев сдержать рвущийся на волю смех, Император расхохотался, похлопывая рукой по столешнице. Переглянувшись и немного опомнившись, молодые правители присоединились к веселью. И следующие полчаса были посвящены рассказыванию слышанных когда-то баек и планированию будущей совместной жизни королевской четы.

— Что ж, предлагаю считать вопрос решенным? — Император посмотрел на будущего зятя, чуть приподняв брови.

— Пожалуй, да! Не скрою, что данное предложение очень лестно для меня. Тем более что такой красавицы я еще не встречал! А если характер таков, как я слышал, то лучшего варианта и не найти. Осталось только отвоевать свое королевство. Что я за король без собственных земель?

— У нас все получится, вот увидишь! И бросай эти пессимистические мысли. Давай лучше о свадьбе думай, глядишь, помечтаешь немного и стимул появится.

— Стимул и так никуда не делся. Моя земля — мой стимул! — Отмахнулся от друга Вир. — Вот ты, например, Берт почему не женишься?

— Да молодой еще.

— Или не предлагает никто?

— Ну, не совсем чтобы никто... — На белом ухоженном лице Берта проступил легкий румянец. — Не хочу я пока. Да и зачем мне? О наследнике еще рано думать. А когда понадобится, тогда и искать буду. Брак то все равно политический. Так какая разница. Мне ведь, в отличие от принца Аликса, никто самовольства не простит, совет приближенных тут же признает недееспособным!

— Это ты брат загнул," недееспособным"! Слово-то, какое выдумал, жуть! Посудачат немного да перестанут. А что до Аликса, то молодец он, свою точку зрения нужно отстаивать. Ты не согласен, Джеймс?

— Как сказать... Насчет отстаивания, пожалуй, да, а вот насчет желания жениться, да еще и на ком... В общем, думаю, свой выбор он сделал, а мне не дело лезть в его жизнь. Она у каждого своя. К тому же теперь уже поздно осуждать. У меня три внука растут.

Дверь открылась еще до того как Император закончил, потому вошедший прекрасно слышал окончание фразы и не применул этим воспользоваться.

— Внуки — это конечно хорошо, но не желаете ли , любезные, заняться делом? — маршал Вальер строго посмотрел на всех троих. И правители, дружно переглянувшись, с честным видом закивали головами. — Что ж, тогда я попрошу уважаемого Берта освободить карту от своей за... то есть своего присутствия. А Вас, ваше величество, занять полагающееся вам место за столом.

Вир так и сидел в кресле, в которое рухнул, а потому единственный не получил нагоняя. Рассевшись и приготовившись, молодые люди оглядели карту и пристально уставились на виновника прерванного веселья. И разговор начался.

— Ну что ж, приступим...

* * *

Проснулся Лин на рассвете, немного полежал, прислушиваясь к мерному сопению спутников и тихому шелесту поедаемой Торно листвы. Потом поднялся на ноги, подкинул в костер, усиленный магией, пару веток потолще и отправился к ручью умываться. Погода, похоже, решила смилостивиться над путешественниками и подарила поистине прекрасный денек. По крайней мере, он обещал быть теплым и солнечным. Вода в роднике была ледяной настолько, что у Лина свело зубы, но он стоически вынес пытку и вернулся в лагерь, чувствуя себя бодрым. В лагере уже стояла суета. Спутники, наверное, недавно проснулись, причем, судя по перепуганному лицу гнома, совсем не по своей воле. Торно стоял неподалеку и с меланхоличным видом дожевывал его одеяло, изредка кивая на нравоучения сонно потирающего глаза орка.

Решив заставить товарищей окончательно проснуться и как можно быстрее отправиться в путь, Лин прошел к разошедшемуся костру и приладил наполненный в роднике котелок. На завтрак с вечера ничего не осталось и, обиженный на высказывания гнома Торно, принципиально ничего не принес. Что ж придется ехать голодными! Поскольку продуктов в мешке осталось мало, а у расширившегося отряда и запросов больше, то поесть можно будет лишь в обед. А если Крим не извинится перед къяром, то придется им посидеть голодом до ближайшего города, то есть еще неделю. Хотя неделю — это на лошади, а ведь лошадь на троих — одна. М-да... Придется ехать по очереди или придумать что-нибудь еще.

— Привет, — только сейчас Лин заметил тишину после своего появления, — с добрым утром!

Словно не заметив хмурого взгляда гнома, насуплено сопящего над своим мешком, и легкой улыбки Дара, все еще не раскрывшего до конца глаза, он прошел к своему мешку и принялся запихивать в него свое одеяло. Когда эта нелегкая задача, наконец, была решена, все более-менее успокоились и стали подсаживаться к костру, ожидая завтрака, которого не будет.

— Я так понимаю, что еды у вас нет? — Лин посмотрел на понурившихся товарищей. — У меня тоже не так много, придется экономить. Нам еще недели полторы таким темпом до Царпа добираться, а провизии осталось максимум дней на пять и то если есть один раз в день. А если кое-кто не помирится с Торно, то скоро есть нам совсем нечего станет.

— А что сразу я?! Это я что ли начал? Эта коняга... — Торно подошел поближе и, угрожающе прижав уши к голове, еле слышно зашипел, — Ну хорошо! — пошел на попятную гном, — этот къяр, не хочет признавать во мне друга. И что я должен делать, по-вашему?

— Для начала извиниться, — начал Дар тоном, каким читают лекции в университете, — затем начинать вести себя более цивилизованно и, в конце концов, признать собственные ошибки. А вот если ты не хочешь, то остается единственный вариант — мы пойдем дальше втроем: я, Лин и Торно. — На последних словах старец чуть заметно поклонился коню, отчего тот приоткрыл пасть, полную острейших клыков, в улыбке и принял важную позу.

— Нет, Дар. Я не могу тебя бросить, я еще долг не вернул. И потом, как вы без меня? Я ведь профессиональный дружинник, служил у самого барона Помпура, — тут он многозначительно поднял вверх указательный палец, — вы без меня станете легкой добычей для первых же разбойников.

Растерявшиеся спутники гнома, переглянулись и решили не разуверять друга в его необходимости. В конце концов, вчетвером действительно интереснее. А Лин настолько устал быть один, что был рад любой компании, тем более, если эта компания сможет помочь. Поэтому он одобрительно кивнул и направился к вскипевшему котелку, чая у них должно хватить на все путешествие и экономить смысла нет.

— Только Дар прав, извиниться перед Торно все же придется. Путь долгий, а конь один.

— Ни за что, — все, включая Торно, с удивлением уставились на гнома, — я на нем не поеду. Он меня просто убьет. Или скинет, что равнозначно.

— Если ты будешь с ним общаться как с разумным существом, а не как с лошадью, то и он начнет тебя воспринимать не как тюк с вещами, — Дар фыркнул в кулак и отвернулся, чтобы Крим не заметил. — И как ты собрался идти на равных с къяром?

— Я вообще не понимаю, почему мы идем в Царп? Мы же только что оттуда. Нам совсем в другую сторону. А Лин может идти своей дорогой.

— Потому что моя дорога совпадает с его. И, если он не против, я пойду с ним.

— Буду рад компании, — Лин с интересом переводил взгляд с орка на гнома. — А куда вы направлялись?

— В Кример, до недавнего времени я четко слышал зов, а несколько дней назад он вдруг пропал, как будто мое предназначение вдруг изменилось, — Дар задумчиво помешивал заварившиеся листья палочкой в котелке. — Может что-то случилось? Ты ведь знаешь ее, не так ли, скажи мне, что произошло?

— Что-то случилось, ты прав. Ее украли и сейчас везут на запад, в сторону Царпа. Они опережают нас на день.

— Значит, из-за этого. А ты, получается, следуешь за ними. Кто она тебе?

— Дочь, — Лин взглянул на орка, решая, стоит ли продолжать, и, решив не скрывать того, что и так всплывет, продолжил, — приемная дочь.

— Решил забрать ребенка, когда понял кто она?

— Не совсем. Ее мать была мне другом, а отец погиб на войне десять лет назад. Других родственников у них не было и, когда Маргарита погибла, я был вынужден забрать девочку с собой. Не место ей среди сирот. А понял все гораздо позже, только решил, что это судьба. Видимо на мою долю еще не все испытания выпали, — Лин криво усмехнулся и, опустив взгляд, принялся наливать в кружки чай.

Кружки у него были глиняные, их положила Инека, в количестве двух штук. Вот еще одна забота, придется пить по очереди или делиться. Дар посмотрел на кружку, принятую у Лина и подошел к Криму, который все так же надувшись, сидел на остатках сильно пожеванного одеяла чуть в стороне.

— Я не буду, — буркнул он, — не люблю чай. Что за моченые листья? Как это вообще можно пить? Другое дело настоечка или самогон гномий, вот это да, а тут что? Вода горячая!

— Ну, за неимением лучшего и вода сойдет. И ты бы все-таки извинился. В путь нам пора. Ты ведь с нами? Не передумал еще? Я ведь говорил, ничего ты мне не должен, а до Кримера всего сутки пути и работу там найти вполне реально.

— Не передумал. Не куда мне идти, да и пропаду один, а так все хоть компания, какая никакая. А насчет извинений, вы хоть объяснили бы, в чем я виноват-то?

— Понимаешь, Торно мой друг, — решил вмешаться в разговор Лин, — и он очень обидчив. Не любит когда его за неразумную конягу принимают. Къяр это не лошадь, лишь внешне похож. И мозгов у него не меньше чем у некоторых двуногих будет. А ты вчера его несколько раз лошадью обозвал и говорил о нем так, словно он животное, какое.

— А разве это не так? — Торно снова зашипел и на этот раз фыркнул, наклонившись, прямо в лицо обидчику. — Да ты что?! Я не обидеть тебя хотел, просто все мы животные, в той или иной степени. Ладно, извиняться все же надо, только ты пойми я ведь, правда впервые такую лошадь эээ.. кьяра вижу, вот и напутал слегка!

Торно скептически скосил глаз на Крима и на этот раз не обратил внимания на проскользнувшее "лошадь". Дар и Лин дружно перевели дыхание, кажется, пронесло и можно собираться в путь. Вот только оставался вопрос как.

— Какие будут предложения по поводу перемещения?

— Есть у меня одна мысль, — Дар посмотрел на всех спутников, включая Торно, поочередно, — разбойники— то вчерашние в этих местах грабили давно, наверно. И скорее всего путники часто на лошадях были. Авось, в становище у них и лошадь есть. Ведь погибнет бедное животное-то без кормежки. Найти бы только, да проверить!

Лин немного задумался. В словах старика была своя логика. Действительно, разбойники в этих местах промышляли, но еду-то где-то брали. Значит хоть одна лошадь, при любом раскладе, должна быть. Вот только где искать их поселение и не нарвутся ли они еще на большие неприятности, чем уже имеют. Но это, все же, был выход, причем единственный. Не идти же, в самом деле, пешком по очереди.

— Торно, — обратился он к коню, — а ты когда на охоту ходил ничего подозрительного не видел? — В голове тут же замелькали образы, посылаемые къяром.

Оказывается, неподалеку действительно было какое-то лесное поселение, но Торно побоялся подходить близко, вдруг заметят, тревогу поднимут. Но, все, же слышал, звук голосов и ржание лошадей. Это было хоть что-то.

— Тут неподалеку есть селение, — озвучил он вслух, — сколько там народу, неизвестно, но лошади точно есть.

— Вот нам и выход! Отправимся туда и попросим отдать коняжек по-хорошему, а нет, так по-плохому возьмем, — гном вскочил, азартно потирая руки.

— Не все так просто, — Дар был спокоен и прагматичен. — Кто ж нам их так отдаст? И потом нам ничего не известно. Вот, например, со сколькими ты можешь справиться в одиночку? А ведь даже уровня их не знаем.

— Так узнаем! Не создавай проблем на ровном месте, Дар. Пока не придем, можем гадать до бесконечности, а выбора все равно нет.

— В этом Крим прав. Выбора у нас действительно нет, придется рискнуть. — И повернувшись к Торно, добавил. — Покажешь?

Конь энергично затряс головой, предвкушая схватку. Къяр не лошадь и Торно просто обожал всякие заварушки, в которые вмешивался без предисловий. Вот и сейчас, в отличие от хозяина, он был полностью готов к приключениям. В этом они с Кримом были даже похожи.

— Ну что ж, тогда отправляемся!

Собрав все вещи в мешки, и повесив их на коня, так чтобы легко было стащить в случае схватки, путники отряхнулись от иголок , в большом количестве налипших на одежду , и отправились на поиск приключений.

Глава 5.

До лагеря разбойников они добрались быстро. Он располагался всего в часе езды от полюбившейся путникам полянки, но поскольку все трое шли пешком, то и добирались в три раза медленнее. Когда Торно неожиданно насторожился, услышав посторонний звук, и резко остановил отряд, время приближалось к обеду. В желудках у всех присутствующих неумолимо урчало без так и не съеденного завтрака, а ноги и руки гудели от постоянной необходимости продираться сквозь заросли.

На разведку Лин отправился сам, рассудив, что как наиболее опытный в этих делах, он быстрее и лучше справится с поставленной задачей. Дар, конечно, имел нужные навыки, но был слишком стар для подобных поручений. А Крим, по мнению Лина, вообще ни на что не годился и служил совершенно ненужным довеском к их отряду. Торно был полностью согласен с мнением хозяина. Вот только обижать гнома столь явно никто не рискнул, народец этот был достаточно злопамятен, да и родственников по свету имел не меряно, а увеличивать количество врагов из-за сугубо личного мнения, точно не стоило!

За сплошным частоколом деревьев, лишь в одном месте, имевшем небольшую брешь, видимо и служившую воротами, оказалось с десяток небольших рубленых изб. Судя по количеству детворы, бегавшей вокруг, жили здесь не только разбойники, но и их семьи. Интересно, эти женщины знают о занятиях собственных мужей? По предварительным подсчетам женщин должно быть человек пятнадцать, а детишек разного возраста от десяти до двадцати, с такого расстояния сложно определить.

Выйдя из-за кустов на "дорогу", он, насвистывая легкую мелодию, направился в сторону поселка. Когда на дороге показался посторонний мужчина, дети и женщины, с испугу, бросились наутек кто куда. Вот только столь непроницаемая изгородь, окружавшая поселок, не только защищала его, но и не позволяла покинуть огороженных пределов при необходимости. А потому бежать оказалось некуда. Лин спокойно прошествовал до последнего домика, дождался, когда последняя опоздавшая девушка, прошмыгнет мимо, стараясь как можно быстрее проскочить ворота и скрыться в лесу, и повернул назад. У самых ворот собралась толпа, состоящая, по видимому, из всех проживающих в поселке людей. Выйти за пределы им не позволили Дар, Крим и Торно. Причем больше всего напугал людей почему-то именно конь, наверное, ощеренными в "дружелюбной" улыбке клыками или злобным шипением при малейшей попытке сделать шаг в сторону ворот, неизвестно, но все оставались на своих местах.

Подойдя поближе, и тем самым совершенно лишив людей возможности спастись, Лин оглядел получившуюся толпу. В основном, здесь были женщины, сейчас стало очевидно их количество — тринадцать, причем самым младшим было лет восемнадцать-двадцать, а самой старшей лет восемьдесят. Было и несколько мужчин, пожилого возраста, двоим лет под семьдесят, а один вообще производил впечатление ходячей мумии. Но основной костяк составляли дети, от совсем младенцев на руках матерей до воинственно настроенных подростков лет шестнадцати. Видимо, более старшие входили в основной состав шайки. Всего насчитывалось десять девчонок и двенадцать мальчишек, причем пятеро из них в руках довольно умело сжимали мечи. Весь этот сбор представлял собой довольно жалкое зрелище.

— Ну и кто тут главный? — Лин еще раз окинул тяжелым взглядом перепуганную толпу.

— Ну, я, — вперед вышла высокая тетка с округлыми формами заядлой кухарки, жирными волосами и ярко красным цветом лица. — Чего приперлись? Али идти больше некуда?

— А не знаешь ли ты любезная, — вступил в разговор воспитанный Дар, — нет ли в этом ... мммм... селении, каких лошадей?

— Не знаю," любезный." И шел бы ты отсюда! Тут орков не любят, да и вообще всяких проходимцев тоже. — Тут она кинула взгляд на оставшихся двоих чужаков.

— Что ж, не знаешь, так не знаешь, — Лин слегка улыбнулся, — тогда и против не будешь, если я сам посмотрю.

— Эээээ... куда это ты собрался? Не позволю шастать по дворам и воровать нелегким трудом нажитое имущество.

— Нелегким, говоришь? Это, каким же? На дороге путников грабить?

— Что ты такое мелешь? Здесь же одни бабы живут. Разве может женщина с мужиком справиться? Да и вообще, мы вполне законопослушные подданные короля нашего молодого Питера.

— А мужики ваши где? Небось, на промысел отправились? — Вставил Крим.

— Да нет у нас мужиков-то, вот, одни бабы остались, так и живем, концы с концами сводим...

— А детей, наверно, от святого духа девки рожают? — Крим ехидно улыбнулся. — Или они с неба падают?

— Да нет, конечно. Были мужики тогда, а сейчас нету. Сбежали они, что здесь в глуши мужику-то?

— Это вы, конечно, правы. Мужчине в этой глуши делать нечего, да и женщинам, честно говоря, тоже, — Дар окинул взглядом присутствующих, — только вот были тут мужики совсем не давно, а сейчас делись куда-то. Это не их случайно, мы на дороге вчера повстречали?

— Вчера говоришь? — Тетка основательно задумалась, прищурив глаза и выпятив губу. — А коли вчера, то куда ж они делись-то?

— Отправились в лучший мир.

По толпе пронесся дружный стон, но особого удивления присутствие на дороге местных мужиков не вызвало. Что лишний раз подтверждало осведомленность поселковых женщин о деятельности своих мужей. Когда тихое роптание в толпе смолкло, и все присутствующие вновь обратили внимание на пришлых, Лин решил взять продолжение разговора на себя. А-то уж слишком долго выходит.

— Мужиков ваших сколько было? Двадцать? — Увидев дружный кивок примерно половины присутствующих, он продолжил. — Тогда точно они были. Ну, думаю, знали они на что шли, так что теперь одни вы остались. Один момент только есть, вы ведь знаете, что бывает за грабеж?

Женщины осторожно кивнули, с опасением поглядывая на чужаков.

— Мужья ваши нарвались на нас, но ведь мы не первые путники на их пути, значит все, что мы здесь видим ворованное. А это уже на виселицу для вас тянет. Как только до города, какого, доберемся, так сразу в управу и сообщим, — Дар объяснял вполне доступно и лица посельчан делались все более бледными и испуганными. — Но, можем ведь и не сообщать, если решим понимание проявить, ведь грабили-то не вы, а мужей ваших все равно не вернуть.

— Не губите люди добрые, — тетка, видимо поняв свою выгоду, постаралась не упустить момента, и кинулась в ноги орку, сложив ладошки перед собой в умоляющем жесте и причитая, — пожалуйста, не губите души безвинные! Ведь мы-то ладно, пожили уже, а вот деток жалко! Не виноваты они не в чем. А если придет армия бревнышка на бревнышке не оставит и нас тоже в живых не оставят. Да за что же люди хорошие? Разве ж мы виноватые, что мужики наши жить по-честному не хотели? Да разве ж знали мы, что делается-то? Пощадите безвинных, а мы для вас, все сделаем, что пожелаете!

— Вот так-то лучше, а то убирайтесь! — настроение Крима немного поднялось.

— Да не надо нам много-то. Нам бы еды в мешок собрать на неделю пути, да пару лошадок повыносливее. И живите себе в свое удовольствие, никто о вас и не вспомнит.

— Сейчас-сейчас, господа, все будет! — Тетка вскочила с колен и, развернувшись, рявкнула на двух пацаненков лет двенадцати-тринадцати. — А ну быстро за Варновой кобылой и Доровым жеребцом, и чтоб в лучшем виде! Оседлать, взнуздать и сюда привести, — и уже в спину убегающим мальчишкам, добавила. — Да поскорее там, бездельники!

Затем тетка повернулась к толпе оставшихся женщин и, найдя нужную, направилась к ней. Девушка была довольно молода, в длинном деревенском платье до земли, платке на голове и перекинутой через плечо простынею, в которой мерно посапывал младенец. На появление предводительницы она отреагировала так же, как и все присутствующие — опустила взгляд в землю и просто кивала на каждое ее утверждение. После того, как та перечислила все, что нужно сейчас же собрать в мешок, и прикрикнула на совсем посеревшую от страха девушку, тетка вновь повернулась к непрошенным гостям и заговорила совсем другим тоном.

— Вы устали ведь, поди, с дороги-то, а мы все тут стоим, даже пригласить в дом не догадались, гостей дорогих. Давайте я вам свою хату покажу, пока гостинцы собирают, да коняшек готовят. Чаю попьем с вареньицем. У меня еще пара баночек с прошлого года осталась. Уж не побрезгуйте. Да, вон Машка хлеб свежий испекла, только с печи, горячий еще.

— Нет, в дом мы не пойдем, здесь ждать будем, — Крим с недоверием разглядывал старосту этого поселка, а это, по-видимому, была она, — а вот варенье твое, да и хлеб очень пригодятся. Неси сюда, места нам и тут хватит.

— Конечно-конечно, сейчас принесу, господа хорошие. Подождите минуточку. Все будет в лучшем виде, для дорогих гостей.

Тетка раскланялась и резво побежала в сторону дома, при этом умудряясь сохранить достоинство. Трое друзей переглянулись и, стянув со спины совершенно спокойно простоявшего весь разговор Торно, свои мешки, уселись на прогревшуюся за утро землю. Было время обеда и еда, предложенная селянами, будет очень кстати.

Когда из-за ближайшего дома показалась памятная тетка, подгонявшая перед собой трех девчонок-подростков, Крим уже весь извелся, вертясь на месте, и как заведенный повторяя то, что он страшно голоден. На подносах, что несли девушки, были расставлены и разложены всевозможные разносолы и, судя по их количеству, селение жило полной жизнью, ни в чем себя не обделяя.

Подойдя вплотную к путникам, тетка опять принялась раскланиваться, отчего вежливый орк резво вскочил на ноги и низко поклонился в ответ, благодаря за угощения. Девушки, смущенные подобным поведением, воспитанных людей они отродясь не видали, покраснели и, пятясь мелкими шажками, поспешили слинять с полянки. Тетка же, была вполне довольна подобным отношением, и оставлять гостей трапезничать в одиночестве явно не собиралась. Напротив, она тут же принялась расхваливать все угощения вместе и каждое блюдо по отдельности, подробно перечисляя все входящие в их состав продукты, и жалуясь, как не просто и дорого в наше время обходится хорошая еда. Лин не выдержал первым, ему до смерти надоел монотонный речитатив, каким изъяснялась косноязычная баба.

— Любезная, не могли бы вы помолчать? — Говорил он тихо, но не только у тетки поползли по спине мурашки. Такой спокойный тон, наверно, может быть у готовящегося к прыжку удава. — Может, пока мы едим, вы проверите как там наши кони?

— О, вы, конечно же, правы! Сей же час, сей же час! — Оглянувшись еще раз, на бесстрастно смотрящего ей в след нелюдя, она подобрала юбки повыше и снова припустила к домам.

— Не стоило так грубо. Она ведь от всей души. — Дар, как всегда был милостив.

— От души? — Хохотнул гном. — А с чего ты взял, что она у нее есть? Скорее уж от страха, а то вдруг мы и вправду расскажем, чем промышляли их мужики. Хорошо хоть отраву в еду не подсыпали, и то ладно!

— А ты что проверял? — Лин посмотрел, на разом посеревшие лица спутников, и с трудом подавил невольную улыбку. — Да ладно вам, я все проверил, не было тут ничего. Похоже, они просто откупиться от нас хотят, не будут бабы брать грех на душу. Но все же, осторожность еще никому не мешала.

— Тьфу ты! — Гном кинул на Лина осуждающий взгляд. — Напугал-то зачем? Что нельзя было просто сказать, так нет ведь, решил показать, что самый умный?

— Прав он, Крим, — одернул распаляющегося гнома Дар, — нам внимательнее быть надо! Не у друзей пируем. А испуганные, еще не значит беспомощные. Ведь если крысу в угол загнать, она и человека загрызть может, при определенном везении.

— Хорошо. Понял я все. Смотреть впредь буду, что в рот пихаю. А вы — маги, вот и определяйте, а то два мага, а толку с вас, — он показал расстояние между большим и указательным пальцами, величиной с сантиметр, — ни на грош.

Когда вся еда с подносов благополучно перекочевала в изрядно пополневшие желудки, из-за поворота снова показалась староста в сопровождении давешних мальчишек и двух лошадей. Одной из которых была кобыла непонятной расцветки, с довольно сильными ногами и широкой удобной спиной, а другим старый конь, еле переставляющий ноги, то ли от дряхлости, то ли от чересчур флегматичного характера. Друзья с интересом разглядывали приближающуюся процессию, которую дополняли две бабенки и один из стариков, что помоложе, тащившие два мешка, полностью заполненные провизией. Окинув это богатство взглядом, путники остались вполне довольны, снеди здесь хватило бы на неделю отряду из десяти человек, но никак уж не трем довольно сухощавым искателям приключений.

— Вот, мы все сделали в лучшем виде, — староста остановилась, тяжело дыша, видимо самолично подгоняла процесс сбора, — вот ваши лошади, они, конечно, так себе, ну уж извиняйте, других нет. А продукты честь по чести собирали, кто сколько дал. Уж не обессудьте, коли мало.

— Да что вы, разве ж это мало! Нам на троих вполне достаточно, достойная матрона. — От последнего обращения, тетка аж засветилась и еще истовее принялась лебезить перед Даром, по-видимому, приняв его за главного. — Мы вам и картошечки положили и мяска вяленного, там и соления и варения имеются, рыбку даже, что в речке нашей водится, в мешочек-то поместили. Довольны, должны остаться. Только вот о просьбе-то нашей помните ли? Очень вас заклинаем, всеми богами молим, не отдавайте на погибель души безвинные деток наших.

-Ну не переживай ты так! Все путем будет. — Крим, наконец, устал от постоянных причитаний и, поднявшись на короткие ножки, которые, как и у всех представителей его расы занимали лишь треть тела, подошел к приобретенному коню.

Конь скосил один глаз в сторону нового хозяина и принялся меланхолично пощипывать травку, не обращая более внимания на будущего седока. Гном с сомнением окинул взглядом седло, которое находилось на высоте примерно в полтора раза превышающей его рост и стремя, что болталось прямо перед глазами, и оглянулся на спутников. Те с интересом наблюдали за проблемами самого низкорослого представителя своего отряда, не торопясь, впрочем, предлагать помощь. Когда же Крим, обратил на них внимание, поневоле пришлось подниматься и готовиться к отъезду. Видимо поняв, что незваные гости, наконец, покидают столь гостеприимный поселок, староста замолчала на полуслове и расплылась в счастливой улыбке.

Поскольку лошади, предоставленные поселением, производили уж больно не надежный вид, то мешки с провизией, посовещавшись, решили закрепить за Торно, как самым выносливым скакуном, а вот остальную поклажу нагрузили на приобретения. Так конь Крима, которого звали Вальзур, вез его мешок и собственно самого гнома, а лошадь Дара Грея, кроме седока несла еще и мешки оставшихся двух друзей. Торно, без особого восторга оглядев сотоварищей, все же не стал проявлять характер, и покорно позволил взвалить на себя довольно тяжелую провизию. После проверки насколько надежны узлы крепления, седоки принялись сами грузиться в седла, что после сытного обеда оказалось не так просто. Первым, конечно, закинули гнома, вдвоем общими усилиями. Имея невысокий рост, всего метра полтора, он был очень широк в плечах и тяжеловесен. У его расы вообще кости были очень тяжелыми, отчего многие полагали их толстыми. С грехом пополам подсадив Крима в седло и отрегулировав стремя по длине ног, Дар и Лин перевели дух и легко взлетели на своих скакунов.

Наконец, они в последний раз бросили взгляд на оставляемое селение и пообещав себе, никогда больше здесь не появляться, направились к воротам. Все представители поселка высыпали за околицу проводить путников и разве что не махали им в след. Пожелания удачного пути слышались отовсюду, вот только насколько были искренними, кто их разберет. Вот так под дружное прощание небольшой отряд из трех лошадей и покинул столь гостеприимный населенный пункт, направляясь на запад, в Царп. Предстояла еще неделя пути, а расстояние между Лином и Эвелин лишь увеличивалось. Ну что ж, если они поторопятся, то может и сократят его, хоть не много. До привала еще далеко и можно немного ускориться. Лин подхлестнул Торно, задавая ритм, и помчался вперед, навстречу новым приключениям.

* * *

Путь до Царпа был неблизкий и, как успел убедиться Лин, недельный срок был явно завышен. Наверное, чтобы преодолеть такое расстояние за неделю требовалась либо лошадиная выносливость, либо дикий страх, подгоняющий в спину. Поскольку, ни того ни другого путники не испытывали, то и добирались несколько медленнее, почти десять дней. Конечно, Лина тянула вперед связь с дочерью и осознание грозящей ей опасности, но Дар был очень убедителен, когда заявил, что все идет так, как и должно быть и ему не стоит волноваться, все равно ничего изменить не получится. Проблема была в том, что Лин не был фаталистом, и просто не верил, что судьбу невозможно переделать. Кто может предугадать, что он сделает в следующий миг? Конечно никто, а потому и предрешено ничего быть не может, но все же он доверял знанию старого орка, а уж то, что он точно знает что делает не вызывало сомнений. Проводнику незачем рисковать своим преемником, тем более до того как он его чему-либо научил.

Кирсонские топи, тянувшиеся по левую сторону заброшенной дороги, начинались от Кримера и заканчивались на подступах к Царпу. Именно они были тем ориентиром, относительно которого легко было выстраивать путь. Существовала только одна проблема, привал можно было устроить разве что на дороге, поскольку по ее бокам было сплошное болото.

И еще были тучи комаров. Они кусали за все открытые части тела, что привело к тому, что путники стали похожи на ходячие мумии, напялив на себя все, что только возможно. Конечно, многослойное количество одежды спасало от укусов, зато имело ряд существенных недостатков. Например, ужасно уменьшало обзор, приходилось полностью доверять разведывание дороги Торно, как самому наблюдательному. Или почти полная невозможность пошевелиться, они просто напоминали неваляшек, и подобное состояние грозило падением с лошади. Но поскольку ничего более конструктивного придумать никто не смог, то пришлось смириться. Конечно, Лин знал заклинание по отпугиванию насекомых, но оно было универсальным и требовало довольно много энергии, потому общим советом решили использовать его только по ночам, совместно с защитным пологом.

В общем и целом путь проходил вполне весело. Постоянные хлопки и мат путников, в корне убивали вековую тишину, стоявшую вокруг. Весна, кажется, наконец, взяла свое, и стало значительно теплее. Днем воздух прогревался настолько, что можно было бы раздеться до исподнего, вот только ирония была в том, что раздеться то и не получалось. Потому ругательные слова звучали все чаще, а с торчащих из-под шарфов, намотанных на лицо, носов ручьями тек пот.

Когда под вечер десятых суток пути впереди показались ворота, сквозь практически непроницаемую завесу пыли, поднятую только что вылетевшим из них отрядом человек в десять, трое друзей вздохнули с облегчением. Наконец-то эта каторга подошла к концу. Остановившись у громадного валуна, лежащего на боку около дороги, путники разоблачились до вполне приемлемого состояния. То есть сняли практически все, оставив лишь расстегнутые почти до конца рубашки, да штаны, закатанные до колена и, взяв под уздцы, лошадей направились в сторону города.

На воротах вышла небольшая заминка. Подобных им путников тут оказалось достаточно много, а поскольку досмотр проводился довольно тщательно, то и очередь шла ужасно медленно. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что кроме них никто нетерпения не проявляет, друзья отошли к обочине и решили перекусить, кстати, как и многие другие. Еды, выделенной добрыми селянами, оставалась примерно треть, и как они не старались умять как можно больше, ничего не выходило. В итоге, животы по форме напоминали арбуз и выпирали вперед как у беременных. Подобное сравнение пришло в голову Дару и он тут же поделился им со спутниками, отчего они дружно расхохотались. Очередь двигалась настолько медленно, что постепенно закрадывалась мысль, а успеют ли до закрытия ворот все пройти внутрь.

Как выяснилось, успеют. Перед самым закрытием вперед вышел стражник, оглядел оставшихся (человек десять) и приказал по одному подходить к нему и платить за вход. Каждый входящий в город обязан был представиться, его имя тут же заносили в журнал регистрации, выдавали номер и в дальнейшем, при интересе со стороны городской стражи , он обязан был назвать свой регистрационный номер. Идея, конечно, не лишена была смысла, только собственный номер запоминали далеко не все, а потому, при выезде, регистратору приходилось искать его довольно долго, что и тормозило очередь. Сейчас же, каждый из присутствующих проходил под арку, называл свое имя, получал номер и, не задерживаясь, отправлялся дальше. Правда, ему приходилось еще отдавать довольно большую плату за вход — целый золотой, но все же оставаться снаружи, на ночь глядя, хотелось еще меньше.

Первым под арку вошел Лин и тут же был остановлен окриком стража. Медленно повернувшись и немного ссутулившись, что бы как можно больше походить на крестьянина, он переминался с ноги на ногу и тупо моргал из-под широких полей соломенной шляпы, закрывавшей практически все лицо. Еще переодеваясь, он намеренно убрал в мешок все свое воинское вооружение, не собираясь демонстрировать свою принадлежность к этой братии. Но видимо притворяться он все же не умеет, решил Лин, в упор рассматривая окликнувшего его стражника.

Тот был не высок, но крепок, про таких говорят, как грибок. В светлых с проседью волосах уже поселились первые признаки старости, но ясные серо-зеленые глаза смотрели с сосредоточенной уверенностью много повидавшего человека. Стражник столь же пристально разглядывал Лина, не начиная разговора, но и не отпуская дальше. Лишь мельком взглянув на деньги, положенные, как и полагается в специальный глиняный лоток, он принялся оглядывать одеяние приезжего.

— Одет, вроде, как все, рубаха, штаны, перетянутые на талии шнурком, босой и чумазый. — Мысли стражника никто не прерывал. Казалось, время вокруг остановилось. — Вот только шляпа эта, весь обзор закрывает, а он улыбается, словно ничего не понимает. Но что-то тут не так, нутро чует, не так. Но что? А, ладно. Время уже позднее и жена ругаться будет, что опять поздно пришел, пусть идет. Пока нигде не засветился и ничего не натворил, что с него возьмешь? А вот коли что, так сразу о нем и вспомню.

— Иди, давай. Чего встал? Людям подойти не даешь. Получил свой номер, не запомнил ведь, поди? Вот и топай.

— Так, вы же сами остановили?

— Я? С чего ты взял?

— Так, окликнули же?

— Когда это?

— Да вот, когда я в город пошел.

— И что же я сказал, парень?

— Вы сказали: "Эй, постой".

— А с чего ты взял, что тебе сказал, дурья твоя башка?

— А кому же еще? — Лин сознательно затягивал глупый разговор, стараясь сбить пристальное внимание стражника со своего следа.

Этот охранник вообще был очень странным, мало того, что на него совершенно не действовало заклятье отведения глаз, так еще и рангом он был явно повыше обычного писца. Что же здесь делает столь ценный человек? Почему на каких-то воротах уделяется столь пристальное внимание проходящим в город путникам? Кого-то ждут? Или наоборот, боятся выпустить?

В общем, вопросов оказалось как всегда гораздо больше чем ответов. И Лин попросту решил отложить их решение до более подходящего момента. Его спутников пропустили безо всяких проблем. Гномов в этих краях издавна селилось довольно много, как— ни -как Гномьи горы совсем рядом, а на орка никто попросту не обратил внимания. Этот факт очень удивил Лина, который уже безрезультатно пробовал отвести глаза страже и был уверен, что это невозможно.

— Дар, скажи мне, как у тебя это получилось? — Ведя Торно под уздцы, начал разговор, страшно уставший за день Лин.

— А вот ты что в страже странного заметил? — Ответил вопросом на вопрос усмехающийся Дар.

— Да ничего особого! Только вот, главный у них, как будто не по рангу место занимает. Впечатление такое, что ждут кого-то или выпустить не хотят.

— Вот то-то и оно, что ждут они чего-то. А потому с ног до головы всякими амулетами пообвешались. Твоя магия на них и не действует, рассеивается вся. А ты что сам не заметил?

— Да, как-то внимания не обратил, мысли другим заняты были. Так, а у тебя-то как вышло?

— Так я же не на них магией воздействовал, а на себя морок легкий наложил. Ты вот, например, от природы мороков не замечаешь, потому что не человек. А вот люди обычные, видят то, что мне нужно и вся премудрость.

— Об этом я как-то не подумал. Может если раньше сообразил, и проблем меньше бы было.

— А ты думаешь, будут, проблемы-то?

— Чувствую, что да. А вот откуда не знаю. Ладно, поживем, увидим, что зря гадать.

Криму видимо надоел совершенно не понятный ему разговор двух магов, и он поспешил вмешаться, пока еще не совсем стемнело.

— Ну как все выяснили, — проворчал он, — тогда, может, крышей на ночь озаботимся?

— Да, да, конечно, — энергично закивал головой орк. — Смотри вон там вывеска какая-то и шум даже здесь слышен, пойдем, заглянем?

Обладая самым острым зрением, Лин в наступающих сумерках еще за сотню шагов увидел изображение на вывеске и, тихо посмеиваясь про себя, решил промолчать. Подойдя поближе, уже все заметили и розовые занавески в оборочках, и гостеприимно распахнутую настежь дверь, и звуки разудалого веселья раздававшиеся изнутри. Предназначение данного заведения становилось очевидным еще и по присутствующим на крыльце представительницам прекрасного пола. На них были короткие, чуть выше колена платьица совершенно не скрывающие грудь и такой слой штукатурки на открытых частях тела, что становилось дурно от одного вида. А при условии стоявшей последнее время жары, можно себе представить аромат вблизи.

Никто из троих путников не прельстился прелестями "красавиц". Наверное, название придумывали под очень большим градусом. Ну, кто в здравом уме назовет бордель "Красотки Девы Марии"? Это же просто святотатство какое-то! Еще раз взглянув на призывно улыбающихся и кричащих им вслед девушек, путники дружно развернулись и, прибавив хода, пошагали в противоположном направлении, решив, что хорошего постоялого двора рядом с борделем не найдешь. В городе, тем временем, совсем стемнело, и редкие городские фонари освещали те части улицы, где были установлены. Идти приходилось очень осторожно, стараясь не наступить в яму и не угодить в грязь, которой здесь, как и в любом большом городе хватало.

Постоялый двор нашелся как раз тогда, когда усталые и злые друзья уже готовы были переночевать по-походному — под первым попавшимся кустиком. Здание производило довольно унылое впечатление. Освещенное одним единственным фонарем, света от которого хватало едва ли на то чтобы разогнать кромешную темень и направленным на старую обшарпанную дверь, само оно представляло собой каменную коробку с двумя этажами, минимумом окон и прохудившейся крышей.

Толкнув дверь и отскочив в сторону от отвалившейся навстречу створки, Крим громко выматерился по-гномьи и все же вошел внутрь. Помещение оказалось не настолько плохим, какое впечатление производило. Стены были оклеены светло голубыми обоями, беленый потолок, без единого намека на паутину и до чистоты выскобленные столы, застеленные яркими цветастыми скатертями. Все это освещала большая масляная лампа, стоящая на некоем подобии стойки портье в углу зала. Именно к этому непонятному предмету меблировки и направились путники. Поскольку Лин шел последним, то и дверь ставить на место пришлось ему, но не успел он выполнить этой нелегкой, как оказалось, задачи, как ее снова дернули, буквально у него из рук.

Заскочивший в комнату мальчишка, ловко увернулся от вновь рухнувшей створки, и, тряхнув рыжей кучерявой головой весело объявил:

— Добро пожаловать на постоялый двор "У доброй Марты". Простите за то, что заставил вас ждать, но нужно было решить некоторые хозяйственные дела. Что бы вы хотели? — Судя по количеству сена в волосах парня, можно было легко догадаться о каких именно "хозяйственных делах" идет речь.

— Нам бы комнаты, да умыться с дороги, — выразил Дар общую мысль.

— Комнату это конечно, у нас на втором этаже еще одна осталась. Как раз втроем поместитесь. А вот умыться, — тут он сморщил конопатый носик, наверное, не получится. Ну, разве что в бочке, что за домом для лошадей стоит.

— Парень, ты не понял. Нам нужно две комнаты и пару ведер горячей воды. — Лин стянул с головы ненужную шляпу и улыбнулся.

Улыбка вышла именно такой, какой и задумывалась — угрожающей. В глазах отражались отблески лампы, отчего казалось, что в них пляшет огонь. На ребенка лет шестнадцати, каким оказался молодой хозяин, вся демонстрация произвела неизгладимое впечатление и он, довольно сильно струхнув, часто закивал головой, соглашаясь. Схватив со стойки лампу и позвенев немного ключами на поясе, он резво припустил к лестнице, призывно махнув рукой, призывая следовать за ним.

— Пойдемте, я вам покажу ваши комнаты, господа.

"Господа", только улыбнулись столь лестному определению, учитывая их внешний вид, и последовали за шустрым проводником. На втором этаже оказалось также не плохо, как и внизу. Стены были оклеены теми же обоями, потолки сияли белизной недавно обновленной побелки, а двери поражали своей обшарпанностью. Дойдя до конца коридора, парень остановился у чуть лучше сохранившейся двери в угловую комнату и, повернув ключ, распахнул ее настежь.

Призрачный свет лампы выхватил из мрака очертания большой кровати со съеденным молью балдахином, видимо повешенным для того, чтобы произвести впечатление, чистым постельным бельем, запах которого все еще витал по небольшой клетушке. Кроме кровати, которая занимала практически все пространство, здесь был старинный письменный стол и столь же антикварный стул с резной спинкой и витыми ножками. У небольшого окна, прямо напротив спального места, была ниша, завешенная цветастой занавеской и служившая, по-видимому, шкафом. Все это производило вполне благоприятное впечатление и на вежливый поклон мальчишки, жестом пригласившего Лина войти, он кивнул, немного растянув губы в улыбке.

И так чересчур испуганный хозяин, увидев подобный вид оскала, побледнел еще больше и, попятившись в коридор, шустро захлопнул за собой дверь. Не обращая внимания на подобные проявления чувств, уставший с дороги и абсолютно сытый путник сначала просто с опаской присел на край кровати, еще прекрасно помня прошлый опыт, а затем, убедившись в ее надежности, откинулся на спину пытаясь расслабиться и сбросить напряжение. На дворе уже была ночь, и как любая ночь в середине весны, она была отнюдь не теплой. Ну, ничего, сейчас принесут воды, и можно будет хоть немного освежиться перед сном, а о полном мытье подумать завтра. И только тут он вспомнил, что свой мешок оставил привязанным к луке седла Торно, собственно как и самого четвероногого друга, у привязи, рядом с входом. Снова распахнув дверь, он нос к носу столкнулся с малолетним хозяином, выходившим из комнаты напротив, предназначенной для оставшихся двух путников.

— Эй, любезный, — начал Лин, — там, у привязи наши кони, скажи кому-нибудь, чтоб позаботились о них хорошенько, покормили и отвели в конюшню. — Мальчишка часто закивал головой в знак согласия. — И мы еще о воде договаривались.

— Да-да, я помню! Подождите минуточку, сейчас будет, — с этими словами он бегом припустил по коридору, ветром слетев по лестнице.

Путники дружно расхохотались, глядя вслед перепуганному мальцу, и направились вниз, за собственным скарбом. Кони стояли там же где их оставили, то есть у привязи, вот только привязи как таковой уже не было. Видимо от нечего делать, Торно решил немного развлечься и просто сжевал деревянные колышки, из которых она состояла. Сейчас на месте происшествия стоял такой же рыжий мальчишка, только чуть младше, и с недоумением разглядывал остатки довольно прочного сооружения. Торно стоял рядом и с невозмутимым видом жевал пучок сена, которое к слову, терпеть не мог. Но об этой милой особенности жеребца знал только его невнимательный хозяин, попросту забывший о лучшем друге, а потому испытывавший чувство вины.

— Как же так? — Удивленно произнес паренек лет тринадцати. — Я ведь еще час назад видел, привязь на месте стояла. Да и вы, ведь к ней коней привязывали? Кто же это так?

Все трое многозначительно промолчали, негласно решив не сдавать виновника происшествия, который в этот момент выглядел немного сконфуженным. И пожав плечами, принялись отвязывать свои пожитки. Закинув мешки на плечи, и потихоньку поднимаясь на второй этаж, друзья с интересом прислушивались к перепалке между рыжими братьями. Рыжики видимо решали, у кого больше прав распоряжаться в материнском хозяйстве, и спорили при этом достаточно громко, чтобы при должном усилии перебудить всех постояльцев. Видимо об этом догадались и сами виновники, поскольку переругивания быстро смолкли, и наступила полная тишина. Младший, подхватив под уздцы всех трех лошадей сразу, направился в сторону конюшни, а старший, заскочив на кухню, набрал два полных ведра всегда горячей воды из чана на печи и поспешил к постояльцам.

Его уже ждали. Поблагодарив за доставку и сунув мальчишке серебрушку, которой он очень обрадовался, Лин поставил ведро на стул и быстро скинул с себя одежду. Вода была не слишком горячей, но после довольно прохладного вечернего воздуха казалась просто манной небесной. Немного ополоснувшись и смыв с себя хотя бы первый слой грязи, он отставил ведро с сильно потемневшей жидкостью под порог и улегся в кровать. Матрас был на удивление мягким и Лин попытался расслабить ноющие от ежедневной нагрузки мышцы, раскинувшись навзничь под тонкой простынкой.

Тепло и уют сделали свое дело. Сознание медленно уплывало в темноту, давая надежду не только на физический отдых. Уже на грани сна, Лин вспомнил о запорах на двери, и с трудом разлепив веки, защелкнул их магией. Какая разница, что он ею воспользуется, сейчас же все спят? Как только его голова снова оказалась на подушке, сознание, наконец, окончательно отключилось, и путник заснул. Сегодня ему будут сниться только приятные сны.

* * *

Какими бы приятными сны не были, но проснулся Лин рано, задолго до рассвета. Резко сев на постели и оглядевшись, он вспомнил, где находится и снова расслабился. Опасности вокруг не ощущалось, но чувство какой-то внутренней готовности не покидало. Это могло означать только одно, что-то должно случиться. Причем очень скоро и явно не с ним.

Медленно натянув брюки и рубашку, он накинул на спину перевязь с клинками и выскользнул за дверь, тихо, постоянно оглядываясь, спустился по лестнице на первый этаж и остановился перед достопамятной дверью. Открывать сей раритет не хотелось абсолютно — слишком много шума, но тогда вставал вопрос, как же отсюда выйти. Немного поразмыслив, Лин пришел к выводу, что должен существовать запасный выход, в каменных зданиях таких размеров его обычно помещают на кухне, для облегчения поставки продуктов.

Именно там и обнаружилась искомая дверь. Причем она даже не была заперта должным образом. Толкнув хорошо смазанную створку, путник вышел на улицу и глубоко втянул холодный ночной воздух. Сейчас, перед самым рассветом воздух был особенно насыщен и запахом сырой земли, и нежным ароматом зацветающих уже деревьев. Еще недельку постоит подобная жара и все расцветет, мир станет красочным и многогранным, а сейчас лишь прелюдия к будущему празднику жизни.

Воздух был настолько прозрачен, что казалось его можно потрогать, как тонкий слой хрусталя, а, если набрать в легкие побольше воздуха и дунуть, то услышишь мелодичный перезвон крохотных колокольчиков. Именно так и поступил Лин, он глубоко вдохнул, как можно дольше задерживая дыхание, и резко выдохнул, старательно прислушиваясь к возможному звону. Но никаких колокольчиков слышно не было. Зато где-то недалеко на грани слышимости он ощутил посторонний звук. Или скорее почувствовал звук, словно плакала и причитала женщина. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Лин повернул в сторону предполагаемого источника и, сливаясь с тенями домов, совершенно бесшумно двинулся вдоль улицы.

Путешествие не заняло много времени. Буквально через сотню шагов, причитания стали громче и отчетливее. Молодая девушка, словно заведенная повторяла одно только слово "помогите". И благородный джентльмен решил помочь.

* * *

Перепрыгнув низенькую, не больше метра высотой, ограду он направился к дому, служившему источником посторонних звуков, мимоходом проверив наличие магической защиты периметра. Защита была, и еще какая, наверное, ставил профессионал! Если бы Лин не был настолько сосредоточен, вполне мог не заметить легких колебаний магического поля. Он резко остановился, требовалось срочно менять планы проникновения.

Немного поразмыслив и придя к выводу, что, судя по звукам, в доме шла нешуточная гулянка, значит, его присутствия никто попросту не заметит, а уж он -то постарается быть как можно незаметнее. Вряд ли среди присутствующих в доме есть маги, поэтому можно смело ею пользоваться. Например, для отведения глаз особо любопытным. Вообще-то Лин старался не пользоваться магией вообще, его никогда не привлекала идея всемогущества таким путем, и он не нуждался в подобной поддержке. Но бывают случаи, когда применение нескольких заклинаний может в корне изменить дело, например, упростить, как сейчас.

Накинув на себя сеть заклинания, он направился прямо к центральному входу, распахнутому настежь и служившему, в данный момент, аркой для поцелуев. Две абсолютно пьяные пары по очереди вставали в дверях и самозабвенно целовались, нисколько не обращая внимания на свидетелей. Было еще слишком рано для прохожих на улице, и потому, они могли не опасаться постороннего внимания. Совершенно не замеченным, Лин подошел вплотную к входу в жилище и столкнулся с проблемой обойти влюбленных. И тут, словно вняв его беззвучной просьбе, один из чересчур пьяных мужчин оступился, запнулся о порожек и полетел на улицу, чуть не задев при этом Лина. Не дожидаясь развязки и не обращая внимания на ненормативную лексику за спиной, спасатель бросился в дом через временно освободившийся дверной проем.

В сутолоке вызванной падением загулявшего лорда, а в том, что это был лорд, парень даже не сомневался, никто не обратил ни малейшего внимания на магический сигнал проникновения в жилище. И потому Лин совершенно не опасаясь, отправился по коридорам первого этажа искать вход в подвалы, ведь по его ощущениям звук исходил именно оттуда. Лестница нашлась там же где и ведущая наверх, то есть за дверью из холла в гостиную.

Толкнув дверь и сделав несколько шагов вниз по спиралью спускающимся ступеням, Лин окончательно убедился, что находится на правильном пути. Плач и причитания, честно говоря, уже изрядно надоевшие, здесь зазвучали гораздо громче и отчетливее. Он не любил женских слез, наверное, с тех самых пор как повидал их море восемнадцать лет назад.

Девочки никак не могли смириться с утратой матери, а кому еще было утирать их слезы и утешать души? Настолько привыкнув видеть боль любимых людей, он совершенно забыл о своей и постепенно превратился в абсолютно бесчувственного и безучастного слушателя. С тех пор, все знавшие его до трагедии, часто говорили, как сильно он изменился. Конечно, это было так. Просто не могло быть иначе, ведь каждое событие в нашей жизни оставляет на нас свой отпечаток. И чем потрясение от произошедшего больше, тем больше и след. Именно на нем след получился комплексным, одно наложилось на другое, и в итоге мы имеем абсолютно другого человека с полностью противоположными чертами. Даже мировоззрение изменилось. Слишком набожным Лин никогда не был, но исправно посещал часовни богов вместе с семьей до самой трагедии, а вот после он просто не мог перешагнуть порога. Что в нем оборвалось в тот момент, когда утром перед похоронами, он обнаружил отца сидящим над открытым для прощания гробом с распухшим и заплаканным лицом и совершенно потерянным взглядом. Он не стал тревожить единственного теперь родителя сразу, сначала просто решил все многочисленные вопросы, связанные с церемонией, сходил и успокоил девочек, и лишь за тем вернулся в часовню. Это был последний раз, когда он перешагнул грань мира богов и зашел к ним в гости.

* * *

До сих пор перед глазами стоит то утро. Когда он отворил дверь и вошел внутрь, отец совершенно неосознанно повернулся на встречу, и хотя, смотрел он вроде бы на сына, взгляд был абсолютно отсутствующим. Гроб с телом матери стоял на небольшом возвышении в центре крохотной семейной часовни, застеленном кроваво-красным бархатом. Сделанный из дерева и обитый изнутри таким же бархатом, он производил впечатление золотой коробочки для принцессы. Это не нравилось Лину, он не хотел, чтобы все выглядело дорого. Напротив, похороны должныбыли проходить в семейном кругу, ведь это только их личное горе, никому по большому счету не важное. Но традиции обязывали и все, чего смог добиться любящий сын, это закрытой для посторонних церемонии над могилой.

Мама лежала на спине, со скрещенными на груди руками, в своем любимом голубом платье, которое носила так редко из-за постоянных беременностей. Наверное, поэтому оно ей так нравилось, что практически все время оставалось мечтой из шкафа. На ногах одеты такие же голубые туфельки без каблука, который ее постоянно раздражал, но зато был очень моден при дворе. И белые перчатки на руках до локтя. На голове была закреплена белая повязка с вязью магических символов, облегчающих душе переход в иной мир, а богатые иссиня-черные волосы собраны в высокую прическу на макушке. В общем даже после смерти она была красива. Портило общее впечатление лишь неестественно бледное лицо, синие круги под глазами, которые не удалось убрать даже косметикой и отпечатки от рук на тонкой шее. Последнее вызвало у Лина недоумение, почему гробовщики не подумали прикрыть это доказательство насильственной смерти? Подойдя к отцу и стянув с него шейный платок, тоже голубого цвета, он обернул его на шее матери и завязал затейливым узлом на память.

Потом последний раз взглянув в любимое лицо, поцеловал свою драгоценную женщину в лоб и подтолкнул отца сделать то же самое. Тот наклонился над телом и надолго прижался губами к холодному лбу жены, что-то неслышно шепча и поглаживая кончиками пальцев по щекам. Когда отец, наконец, оторвался и повернулся к сыну, Лин подошел ближе и защелкнул крышку гроба на место, навсегда разрывая связь между матерью и ее семьей. Папа все так же безучастно смотрел в противоположную сторону. Пришлось брать его за руку и как ребенка отводить в комнату, чтобы он успел подготовиться к церемонии.

В назначенный час процессия медленно выдвинулась из Императорского дворца по направлению к Императорскому склепу, находящемуся посреди национального парка, то есть практически в центре Эриналя. Народу было очень много и такое столпотворение раздражало. Злой и невероятно расстроенный Лин, пытался сделать все, чтобы со стороны было как можно менее заметно его надежное удерживание отца на правильном пути, проще говоря, сопровождение за руку. Отец даже не замечал, что принимает поддержку и опирался на руку всем весом, словно ему было трудно идти. Возможно, так и было. Он же всю ночь не спал и еще не известно сколько до этого. "Вот вернемся с церемонии, нужно будет его уложить", — подумал Лин, в очередной раз легонько потянув родителя в сторону поворота.

Сама церемония заняла очень много времени, сначала представители всех возможных богов, принятых в Империи провели свои ритуалы над закрытым гробом, который Лин так и не позволил открыть, затем настала пора для прощания близких друзей и хороших знакомых, среди которых попадались и действительно хорошие люди, именно им он улыбался. Когда же распорядитель спросил, не хочет ли сам Император сказать что-нибудь, Лин сжал покрепче руку отца и, сделав шаг вперед, произнес небольшую и четко отрепетированную речь, которую сочинил, как только понял, что от Императора сейчас толку не будет. Последнее слово принца послужило сигналом к началу собственно самих похорон. Гроб, обвязанный веревками, аккуратно опустили в каменный ящик и прикрыли толстенной каменной плитой с выдолбленной на ней информацией и красивым оформлением переплетенными лозами винограда, что так любила Императрица.

Текст эпитафии Лин не запомнил, но, кажется, там было что-то о вечной любви и долгой памяти или наоборот. В общем, какая-то банальщина и ничего кроме. Когда последний сопровождающий покинул парк, они медленно развернулись и двинулись к стоящему недалеко в ожидании экипажу, который и доставил их во дворец. Там уже стояла кутерьма. Подготовка к приему гостей на поминки, состоящиеся вечером, была в полном разгаре. Сквозь эту толкотню им удалось с трудом пробраться к лестнице и, никем не замеченными, добраться до покоев Императора. Закрыв за собой дверь на задвижку, Лин решил, что оставлять родителя одного в подобном состоянии не стоит, а потому просто раздел его и уложил в постель. Поскольку в Императорских апартаментах комнат было пять, то сам он направился в гостиную, предварительно задернув в спальне шторы и убедившись, что отец закрыл-таки глаза.

Процесс поминок начисто стерся из памяти. Только самое начало, когда подняв все такого же заторможенного отца, но хоть что-то уже соображавшего, он помог ему одеться и проводил в большой обеденный зал. На этот раз за руку держать не пришлось и это уже радовало. Немного посидев и выслушав неисчислимое множество соболезнований, Лин не выдержал этой пытки и ушел наверх, в комнаты сестер. Именно там он провел вечер и ночь после похорон матери, утирая слезы и рассказывая сказки о том, как все будет у них хорошо.

* * *

Пробираясь по темному коридору, Лин задумался о том, что последнее время слишком часто стал вспоминать прошлое. К чему бы это? Ничего хорошего эти воспоминания точно не сулили. В прошедшие годы, вплоть до этого момента , он усиленно стремился все забыть и желательно никогда не вспоминать. И вот нате вам! Все чаще всплывает именно то, о чем лучше даже не думать. А все из-за того, что неприятности коснулись семьи, которая всегда была центром его вселенной. Такие разные и такие дорогие люди никогда не покинут его сердца.

Коридор резко завершился тупиком и задумавшийся парень, чуть не влетел лбом в стену. Пришлось развернуться и отойти немного назад. Две двери, одна напротив другой и обе заперты, вопрос какая из них? Решив не ломать голову понапрасну и проверить обе по очереди, он поднес руку к замку той, что находилась справа, и прошептал легкое заклинание открывания, которое знает даже первокурсник. Дверь с тихим щелчком отворилась и открыла вход в магическую лабораторию. Наличие подобной лаборатории не настораживало, поскольку все мало-мальски значимые семейства считали своим долгом иметь на службе мага, правда, в последнее время, с сокращением рождаемости магически одаренных детей, далеко не каждый дворянин мог себе позволить содержать столь дорогого служащего. В этой семье мага не было, и похоже уже давно, судя по пудовому слою пыли буквально на всем, начиная с пола и заканчивая люстрой на потолке.

Что непосредственно доказывало отсутствие здесь удерживаемого человека. Остается дверь напротив.

Вторая дверь вела в небольшой холл, судя по стоящему у стены столу, заваленному всевозможным ржавым и затупленным от времени оружием, когда-то здесь была оружейная, а по наличию еще трех дверей, возможно, и небольшая темница для особо дорогих врагов. Оглядев по очереди все три двери магическим зрением, Лин не заметил ничего необычного. Как он и думал, маг, ставивший столь хорошо выполненную защиту, давно здесь не работал, а потому двери были просто заперты. Причем одна, та, что слева имела еще и навесной амбарный замок, видимо, чтоб наверняка. Именно к этой двери вел Лина внутренний голос. И он пошел.

Подойдя вплотную, он уже отработанным движением провел над замком рукой и, вытащив его, отбросил в сторону, нисколько не волнуясь о шуме.При том бардаке, что творится наверху, какой-то небольшой звон никто даже не услышит. Защелка открылась еще проще, так как находилась снаружи, и, откинув ее, он рывком раскрыл дверь, предусмотрительно отскочив в сторону. И не напрасно, мимо тут же пролетели два сапога почти без интервала. Леди, находившаяся внутри, похоже, не собиралась сдаваться без боя. Проводив предметы обуви взглядом, молодой человек сделал шаг в темноту комнатки, служившей тюрьмой для женщины, и тут же был вынужден вскинуть руку, чтобы поймать некий предмет летевший ему в лоб. Предметом оказалась заколка, искусно вырезанная из редкой породы дерева, произрастающего только в лесах Дримэльда, королевства светлых эльфов. Вещица в землях людей была очень редкой и невероятно дорогой, откуда напрашивается вывод, что девушка не из простых. Жаль разглядеть ее в этой темноте невозможно, значит нужно поговорить.

— Вы всегда так не ласково встречаете спасателей или помощь уже не требуется? — спросил он, пытаясь увернуться от еще одной безделушки, теперь в виде броши, довольно метко запущенной ему в голову. Не много не успел, и на щеке появилась кровоточащая царапина.

— А я должна верить первому встречному, который вошел в мою камеру? И как, разрешите поинтересоваться, вы в нее вошли, не имея ключа? Да, никак, — ответила сама себе девушка, все больше распаляясь, — потому что у вас был ключ. Или будете отрицать очевидное? Лучше скажите, что нужно от меня вашему хозяину?

— Моему хозяину? — Удивился Лин. Он никак не думал, что производит впечатление не свободного человека. — А вы так уверены что он у меня есть? Или просто пытаетесь меня оскорбить? — Судя по последовавшему за этими словами молчанию, когда она даже сопеть перестала, так оно и было. — Ясно!. Тогда можете не стараться. Я искренне считал, что вам требуется помощь, но раз вы от нее отказываетесь, то мне в этом месте делать больше нечего. Что ж, прощайте леди и удачи в делах!

Лин развернулся и отправился в обратный путь, то есть попытался. Придя в себя от такой наглости и, видимо, испугавшись остаться без поддержки, девушка вскочила и с криком "Постойте!" бросилась за ним. Схватив парня за рукав и развернув лицом к себе, она стала сбивчиво говорить.

— Вы, правда, хотите мне помочь? Но почему? Кто вы? И что здесь делаете? — она опять заглянула в черные глаза спасителя и не нашла ответа в блеске темноты. — Откуда вы узнали, что мне нужна помощь?

— Если я скажу, что меня привел зов, вы поверите? — Девушка довольно забавно вскинула левую бровь. — Видимо, нет. Что ж тогда не скажу. Если вы передумали насчет помощи, то можете пойти со мной, мне в любом случае пора удаляться, если же нет, по крайней мере, прошу не мешать. Ваше решение? — Лин вопросительно взглянул в ярко синие глаза, прямо как у Сэмми.

В этой комнате было окно под самым потолком и сейчас в него светило яркое утреннее солнце. Надо же уже утро, а ведь уходил, еще была ночь. Сколько же прошло времени? Он вновь перевел взгляд на милое личико, которое теперь можно было рассмотреть во всех деталях.

Девушка была просто невероятно красива, впрочем, как все эльфийки. Но кое-что выдавало в ней полукровку. У нее был красивой формы прямой нос с чуть вздернутым кончиком, узкое кукольное личико с бархатистой совершенно светлой кожей, не принимающей загара, высокие и тонкие светлые брови и черные длинные ресницы, что смотрелось довольно мило, небольшой ротик с ярко алыми пухлыми губками дополнял картину. И, конечно же, были знаменитые эльфийские глаза, занимающие добрую половину лица и имеющие оттенок вечернего летнего неба, темно-синие с фиолетовыми проблесками, в зависимости от угла зрения. Опустив взгляд ниже, Лин наткнулся на простое платье, какое носят незамужние горожанки незнатного происхождения, с плотным лифом, облегающим грудь, и широкими клиньями юбки, перетянутые обычным оружейным ремнем с петельками, явно предназначенными для чего-то более существенного, чем кухонные ножи. А вот рост девушки выдавал ее человеческие корни, примерно 1,75, достаточно высокая даже для людей, стройная и гибкая. Похоже, эта леди знает толк в воинском искусстве.

Видимо устав от затянувшегося молчания, девушка решилась заговорить.

— И вы еще спрашиваете? Конечно, я пойду с вами, разве у меня есть выбор?!

— О, выбор существует всегда! Главное, верно определить, между чем и чем. — Брови девушки опять удивленно взметнулись вверх.

— Да вы еще и философ? Мне сегодня определенно везет. Философствующий полуэльф, это конечно круто! Скажите, а вы хоть умеете пользоваться теми железками, что носите за спиной?

— Ну как вам сказать, — Лин обворожительно улыбнулся, эта леди определенно начинала ему нравиться, — совсем немного все же умею! По крайней мере, по себе не попаду, а вот все кто вокруг — в зоне риска.

— Что ж, тогда мне лучше держаться за вашей спиной, — леди столь же очаровательно улыбнулась в ответ, — проще увернуться.

— Надеюсь, оставляя вас за спиной, я имею надежный тыл? — Улыбка так до конца и не сошла с его губ, отчего серьезный, в общем-то, вопрос показался неуместной шуткой.

— Ваш тыл был бы еще более надежен, если бы у меня было оружие!

— Простите, ничем не могу помочь, — Лин повернулся и двинулся по коридору в сторону лестницы, по которой здесь оказался. — У меня только мечи. Как-то не рассчитывал на встречу с леди, когда выходил из комнаты взял лишь самое необходимое.

— Видимо одежда не входит в это меньшинство? — В ее голосе звучало неприкрытое ехидство.

Лин на секунду замер, пытаясь себя рассмотреть, отчего девушка срикошетила о его спину и с трудом удержалась на ногах, зацепившись за стену, а сейчас прожигала его бешеным взглядом. Все верно, одет он был только наполовину. Выходя из комнаты, он так и не застегнул рубашку, а потом стало просто не до нее. Руки сами потянулись к пуговицам и завершили дело уже на пути к заветному выходу. Наконец, коридор закончился, и они стали медленно подниматься вверх по темному пролету лестницы, прислушиваясь к звукам, раздававшимся из-за стены. Надежда на то, что все уже спят, была тут же похоронена. Веселье в доме продолжалось все в том же темпе. Но выбираться как-то было нужно.

Лин остановился, на этот раз предусмотрительно подхватив девушку за локоть, чтобы она не загремела вниз на полпути. И стал шепотом объяснять.

— Там наверху идет гулянка. Нам нужно выбраться так, чтобы создать как можно меньше шума, а лучше бы и вообще без него. Поэтому мы, как только окажемся в гостиной, быстрым шагом пройдем на кухню и выйдем через черный ход...

— Нет.

— Что, нет? — Лин был удивлен подобному несогласию с элементарным планом.

— Когда меня... захватили, они забрали мой фамильный меч, принадлежавший моей бабушке-воительнице. Я не могу уйти, оставив его здесь. Так что, мы сначала заберем меч, а потом покинем этот гостеприимный дом.

— Мы не можем так рисковать и бегать по дому в поисках какого-то меча. Вы хоть знаете где он? — Увидев отрицательное покачивание головой, Лин зашипел еще громче. — Нет? Ну, тогда примите, наконец, решение, что вам дороже, какая-то железка или собственная шкура!

— Да как вы сме... — Парень тенью метнулся вперед и зажал девушке рот. Помогло это мало.

Видимо развеселая компания набралась-таки до нужной кондиции и решила проверить, как там поживает их пленница. Голосов, приближающихся к двери, за которой стояли Лин и перепуганная не на шутку девушка, было четыре, и они спорили, кто войдет к пленнице первым.

Оглядев в отчаянии лестничный марш, и не найдя ни одного закутка, парень просто схватил спутницу за руки и втолкнул в дальний угол, прикрывая собственным телом и активируя заклинание отведения глаз. Девушка, к собственной чести, не издала ни звука и лишь спокойно стояла, вжимаясь одновременно и в угол и в спину Лина, хотя еще плотнее обхватить его, мешали клинки. Сам же Лин, лихорадочно просчитывал варианты "смыться без шума" пока невыходило!

Когда дверь открылась и на площадке показались четыре шатающиеся из стороны в сторону фигуры, можно было немного расслабиться. Эти, не способны были на серьезное сопротивление, если что. И тут это "если что" произошло! Девушка, выглянувшая из-за его плеча, вдруг резко втянула ноздрями воздух и с криком "Это мой меч, отдай, ворюга" выхватила один из клинков за спиной Лина. И бросилась на обидчика.

"Ворюгой" оказался мужичок среднего возраста с довольно объемным пивным брюшком и уже вполне заметно намечающейся лысиной. Поскольку он был сильно пьян и никак не мог стоять не качаясь, а стоял он на самом краю лестницы, то такой резкий окрик и мелькнувшая навстречу тень, заставили его медленно повернуться. Точнее начать поворачиваться, поскольку закончить маневра он не успел. Лестница вдруг неожиданно прыгнула навстречу и мужичок с диким и совсем не культурным воплем полетел вниз. Судя по воспоминаниям Лина, это был именно тот любовничек на пороге. Невольно улыбнувшись "везучести" этого джентльмена, он двинулся в сторону оставшихся троих мужчин, провожающих тупыми взглядами своего товарища, и, видимо, неспособных сообразить, что же вообще происходит?

В этот момент девушка, замершая от неожиданности на месте и с таким же выражением глядящая на ступеньки, вдруг очнулась и кинулась вниз. Наверное, ей не повезло, поскольку не только она решила проверить состояние упавшего, а может и наоборот — повезло. Короче говоря, как только она сорвалась с места и вновь припустила к лестнице, в ту же сторону двинулся и один из друзей пострадавшего. В итоге разогнавшаяся леди не смогла вовремя затормозить, а практически не контролирующий своих действий мужчина не успел понять, но лестничная арка вновь огласилась теперь уже слаженным дуэтом. Причем по красочности выражений лидировала, пожалуй, все-таки леди. Успокаивало одно — она оказалась сверху.

Когда и этот шум стих, Лин, даже не остановившийся во время этого представления, достиг-таки теперь уже двух оставшихся джентльменов, привалившихся друг к другу и не спускавших с лестницы заинтересованного взгляда. Наконец, наступила мертвая тишина, прерванная буквально через несколько секунд яростным криком.

— АААААААА... что ты делаешь, девка?! Ты вообще кто? — Видимо, падение немного прояснило мозги хозяину. — И как здесь оказалась?! — Закончил он, на этот раз удивленно.

— Я, хозяйка того меча, что ты у меня отобрал, — девушка откинула за спину короткие, длиной примерно до плеч, прямые светлые волосы из развалившейся во время падения прически. — А вот кто ты такой, мне совершенно не интересно. Верни то, что взял!

— С чего ты взяла, что я его тебе отдам, — в голосе лорда зазвучало высокомерие, — такое хорошее оружие и вдруг какой-то девке?

— Ах, не отдашь, — прошипела новая знакомая, наступая на негодяя, — тогда берегись, сама возьму! — С этими словами она прыгнула на обидчика и вцепилась ногтями ему в лицо.

— АААААА... спасите, убивают!

— Да не ори ты, козел! Твоя жизнь мне ни к чему!

— Тогда слезь с меня, дура!

— А ты сначала меч отдай! Тогда и слезу!

— Отпустииииии... Ты же мне все волосы выдерешь!

— Тут уже дергать нечего, сами вылезли, лишь по краям немного осталось.

— Вот то, что осталось и выдерешь, — лорд уже практически рыдал от обиды.

— А оно мне надо? — Вопросила леди и отпустила, наконец, мученика. — Что я с ними делать буду?

— С чем? — Спросил пришедший в себя "второй" осторожно поднимаясь на ноги и ощупывая себя на предмет увечий. Видимо, ничего не найдя, он немного расслабился. — Что тут происходит?

Наконец, Лину надоело оставаться немым свидетелем, нужно было завершать этот балаган и ,быстро спустившись по ступенькам, он присоединился к разговору.

— Послушайте, леди, — обратился он к спасенной девушке, — мы, вроде, уходить собирались?

— Да-да, конечно. Уже иду! — С этими словами она ловко поднырнула под руками пытавшегося ее остановить хозяина и клинком Лина, только что подобранным в углу, где он оказался после падения, срезала перевязь, удерживающую меч. С гулким ударом раритет стукнулся об пол и был тут же подхвачен проворной женской ручкой.

— Эй, куда? Да ты что? Как ты смеешь?! — Тут он кинулся к леди, но был отброшен столкновением с преграждающей рукой Лина. — А ты вообще кто такой?

— Да так, — пожал плечами парень, — мимо проходил, решил заглянуть.

Мутные глаза хозяина уставились в лицо незнакомца с абсолютно тупым выражением.

— Вот и иди дальше, коли мимо! — Высказав это, несомненно, гениальное, предложение, лорд оглянулся вокруг и, подойдя к товарищу, спросил. — А ты не помнишь, зачем мы сюда спустились, Артур?

Артур, так же оглянулся по сторонам, пожал плечами, почесал живот и изрек.

— По-моему, мы пошли прогуляться в сад, а упали сюда.

— А зачем мы пошли в сад?

Ответ Артура Лин слушать не стал, довольно грубо схватив спасенную девушку за руку, он потащил ее вверх по лестнице. На площадке их ждали двое оставшихся не у дел собутыльников. За те минуты, что нарушители спокойствия этого дома провели внизу, пьяные лорды успели сползти на пол и уснуть, сжимая друг друга в объятиях. Посмотрев на эту картину и немного передвинув композицию, чтобы не мешала открыть дверь, они перешагнули через тела и отправились к выходу, к счастью, никого больше не встретив.

* * *

Уже оказавшись на улице, Лин перевел дух и, выхватив из свободной от его хватки руки девушки свой клинок, закинул его в ножны. Девушка стояла с низко опущенной головой и смотрела на изрядно потрепанное и изодранное в пылу драки платье, от которого, честно говоря, осталось одно название. Совершенно смутившись, девушка попыталась свести вместе несколько лоскутов, но это сложнейшее дело ей не удалось. Немного понаблюдав за мучениями несчастной, Лин снял так и не застегнутую рубашку и одел поверх лохмотьев. Девушка тут же запахнулась в нее и с благодарностью подняла взгляд на спасителя, впрочем, тут же его опустив.

— Спасибо вам огромное, — прошептала она, — вы мне очень помогли.

— Это называется — спас жизнь и достоинство.

— Вот-вот именно то, что вы сказали. — Согласилась она. — Я вам очень благодарна! Но, не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?

— И какую же услугу я вам могу оказать?

Девушка вновь покраснела и, кажется, даже отступила на шаг назад.

— Не могли бы вы... У вас не найдется для меня одежды? Мне нужно дойти до дома, а это на противоположной стороне города. В таком виде, — она передернула плечами и застенчиво улыбнулась, — меня не пустят дальше первой подворотни.

— Пожалуй, я могу что-нибудь сделать, — Лин говорил тихо и серьезно, стараясь не испугать и так перенервничавшую леди. — Но для этого вам придется пройти ко мне в комнату. Я живу в гостинице за углом. — Лин махнул рукой через плечо, в сторону жилища. — Вы пойдете со мной?

— Я не могу... — начала было девушка, — как же я в таком виде, на виду у всех посетителей, да и потом вы не одеты, — она вновь, на этот раз уже заинтересовано, окинула взглядом полуголого спасителя . — Представляете, что о нас подумают?

— А для вас это имеет значение?

— Видите ли, я живу в этом городе, в отличие от вас. И мне не хотелось бы, слышать шепоток за своей спиной. Вы полагаете, я не права?

— Что вы, леди! Абсолютно правы. Тогда могу предложить попасть в мою комнату через окно. Она, правда, на втором этаже, но угловая. И там перед окном растет великолепный старый дуб. Как раз для вас.

— Пожалуй, вы правы. Это единственный выход. — Она снова смущенно потупилась. — Ну что ж, ведите.

* * *

Оказавшись перед дубом, Лин еще раз оглядел окрестности и, не заметив посторонних глаз, подхватил девушку за талию и легко закинул на ближайшую ветку, выбрав ту, что покрепче. Девушка тут же сориентировалась и ловко начала перебираться к заветному окошку, а Лин насвистывая веселую песенку и улыбаясь, направился к главному входу в гостиницу.

В дверях он столкнулся с направляющимся на задний двор Даром. Тот удивленно раскрыл глаза, увидев всегда такого аккуратного друга в непотребном виде, то есть без рубашки и с перевязью, перекинутой через плечо, но, видимо, решив, что тот возвращается с тренировки, вежливо кивнул, поздоровавшись, и направился по своим делам. Лин нисколько не растеряв хорошего настроя, бегом проскочил по лестнице и направился к своей комнате. Не доходя до двери буквально пары шагов, он вновь столкнулся со знакомым, на этот раз, Кримом. Гном вышел из общей с Даром комнатки и счастливо разулыбался, заметив приятеля.

— Ах, вот ты где! А я все стучу и стучу. Пойдем завтракать, сегодня я угощаю!

— Угощаешь?! — Удивился Лин, зная жадную натуру гномов. — А что и повод есть?

— А то как же? Сегодня в городе праздник. Говорят, "День весны" называется. Вот и отметим. По случаю праздника состязания будут, вот Дар и пошел нас записывать, а ты участвовать будешь? Или опять скажешь, что не азартный?

— Не знаю, — Лин пожал плечами и повернулся к двери своей комнаты, — подумать надо. Дай мне минут двадцать на приведение себя в порядок и пойдем завтракать.

— Хорошо. Постучи, как соберешься, — гном ехидно усмехнулся, — совсем как девица.

С этими словами, Крим вошел к себе и закрыл дверь на крючок, а Лин достал ключ и отпер собственную. В комнате царил полумрак, поэтому подойдя к окну, он первым делом, раздернул тяжелые плотные занавески, и лишь затем распахнул окно. Помогая девушке перелазить через подоконник, он, немного подумав, как поудобнее, просто обхватил ее талию и, приподняв, перетащил к себе.

— Зачем ты? Я сама могу!

— Я знаю, что можешь, но тебе ведь не хочется светиться перед окном в спальню мужчины? — Дождавшись кивка, он удовлетворенно вздохнул. — А сама ты долго бы провозилась, со своими юбками, от которых ничего не осталось, только путаться лишний раз.

— Ладно, проехали уже.

— Что, прости? — Лин никогда не слышал этого выражения в такой интерпретации.

— Да, ничего. Одежду, говорю, давай и пора мне уже.

Незнакомец кивнул и принялся раскапывать содержимое своего мешка.

— Слушай. Мы уже часа три вместе, а до сих пор не знаем имен друг друга. Тебя как зовут?

— Лин. Вот это подойдет, — из мешка показалась длинная туника из тонкого эльфийского шелка, с вышивкой по канту, явно очень дорогая эксклюзивная вещь. Зато такие туники может носить как мужчина, так и женщина, совершенно не стесняясь. — Вот брюки наверно тебе большеваты будут, — произнес он, переводя взгляд с означенного предмета одежды на ее бедра.

— Ничего, подвяжу чем-нибудь. Это лучше чем ничего. А туника вообще прелесть, ты где такую взял? Я верну, как только до дома доберусь и переоденусь, сразу назад принесу.

— Можешь особо не торопиться, — Лин вежливо отошел к окну и отвернулся, не мешая даме переодеваться. — Мы сегодня на праздник собрались. Говорят, какие-то состязания будут.

— Ой! — Лин резко повернулся на возглас и, немного смутившись, вернулся к изучению дерева за окном. — Забыла совсем, — объяснила свой вскрик девушка, — у меня брат в соревнованиях участвует. Я обещала с ним пойти, а тут вот... Со всеми этими проблемами, совсем из головы вылетело. Ладно, тогда я пошла.

Надетая с чужого плеча одежда смотрелась очень не дурно, можно даже сказать ладно на правильной фигурке молодой леди и Лин зачарованно наблюдал, как она перекидывает через подоконник стройные ножки и одним прыжком перелетает на дерево, прощально взмахнув рукой.

— Увидимся на празднике. — И с совершенно другой, какой-то более открытой и дружелюбной улыбкой закончила. — Не скучай!

Посмотрев в след исчезающей за поворотом фигурке и подумав, что очень давно не испытывал подобного влечения к представительницам женского пола, Лин вернулся к мешку и вытащил еще одну рубаху, точную копию утренней, которую теперь нужно постирать. Натянув ее на себя и застегнув, как обычно на все пуговицы, он полностью вооружился и отправился завтракать. День обещал быть длинным и веселым, а значит нужно хорошо поесть, тем более не за свой счет.

Глава 6.

— Слушай, а ты из лука стрелять умеешь? — произнес Крим, внимательно вглядываясь в уже изученный Лином список испытаний. — Ты же полуэльф, вроде бы? Значит должен уметь, — сам себе ответил гном.

— Умею. — Вполне лаконичный ответ.

— А из седла попасть сможешь? — Не унимался любопытствующий. — Так, а это что у нас? О, ну на мечах я тебя видел. Вполне ничего, надо сказать.

От столь исчерпывающего комплимента у Лина, образно говоря, отвисла челюсть. Вспомнив, что видел он сам, на тех разборках с наемниками, парень вынужден был признать, что гораздо больше ему запомнились подвиги Дара. А вот чем занимался гном, он попросту пропустил мимо сознания.

— По сравнению с чем? — Выдавил, наконец, он.

— Как с чем? С настоящими мастерами, конечно. Вроде меня!

— Ооооооо... — Только и смог произнести Лин.

Конечно, он давно не доставал свои мечи и попросту разучился драться, но все же, когда-то сам был мастером и считается им до сих пор. Пусть и не занимается этим делом постоянно, но основные навыки не забываются. Это примерно, как разучиться дышать, просто невозможно забыть часть себя. Он плохо помнил способности гнома, просто не приглядывался, но был уверен, ничего выдающегося там не было. Нет, свою жизнь он, наверное, защитить может, только вот мастер, сделает это гораздо более быстро и качественно. Ведь если хорошо подумать, то Дар явно был мастером. Лин вспомнил совершенно плавные, выверенные движения старика, который только внешне производил впечатление старца, на самом же деле, далеко им не был.

С первого взгляда было видно, что движется орк слишком размеренно для того возраста на который выглядит. Люди (и нелюди) пожилого возраста, по прошествии лет, обычно теряют подвижность суставов, отчего их движения становятся несколько порывистыми и неконтролируемыми, скорость становится меньше, а реакция замедленнее. Старики больше подвержены усталости, болезненнее и, самое главное, тяжелее на подъем. Все эти признаки можно было применить практически к любому представителю старшего поколения, но не к Дару.

На что он способен в бою, Лин увидел еще при знакомстве. Усталость, более сильную, чем спутники за время пути, он если и чувствовал, то не подавал виду. Реакцию имел отменную, прекрасно ловил ножи на тренировке, с подвижностью тоже проблем не было, взять хотя бы его способность запрыгивать на коня быстрее Лина или сворачивать лагерь в одиночку. А уж на подъем, пожалуй, легче него никого не было. Например, вместо того чтобы спать в теплой мягкой постельке, он рано утром отправился на главную площадь, записываться в участники турнира. Причем Дар и сам собирался принять активное участие в состязаниях.

И вот сейчас сытно позавтракав и немного растеряв радужное утреннее настроение, в связи с постоянным надоеданием гнома, Лин шел по улице в сопровождении спутников и старался получать удовольствие от немного испортившейся погоды. Последнюю неделю стояла просто не нормальная для этого периода весны жара, и вот похоже наметился перелом, по небу заходили тучки, и возможно к вечеру соберется дождик. Он никогда не любил жару. Это время когда не охота выходить на улицу, и ты сидишь в четырех стенах, не зная чем заняться, чтобы спастись от преследования духоты. Вот только вариантов обычно мало и выход найти, не так просто. Всю недавнюю жару пришлось провести в седле, конечно, деревья спасали от прямых солнечных лучей, а земля, не просохшая еще от недавно сошедших снегов, дышала прохладой, но все же скакать полностью одетым по такой жаре было ужасным испытанием. И повторения подвига совсем не хотелось.

А тут вроде дождик намечается, как замечательно! Завтра, когда они отправятся в дальнейший путь, можно будет немного ускориться и преодолеть большее расстояние, чем постоянно давая отдых лошадям, сопревшим под седлом от физических нагрузок. В отличие от палящего солнца, дождь он любил. Приятно, когда теплая жидкость, падая с неба, стекает по твоему лицу, а ты просто наслаждаешься небывалой свежестью обновления природы, когда влага попадает на листья и цветки и каждый из них начинает источать свой неповторимый аромат. Когда ты можешь раскинуть руки и почувствовать, как сам мир принимает тебя в свои объятья и ласкает струями. Вот это и есть настоящее наслаждение! Конечно, дождь бывает и холодным, от которого сводит мышцы и стучат зубы, но это уже мелочи с которыми нужно попросту смириться.

— Ты как думаешь, стоит нам туда пробираться или подождать Дара здесь?

От заманчивых мыслей о свободе Лина отвлек голос Крима и, подняв голову, он увидел, что задумавшись и изредка поддакивая гному, сам не заметив как, оказался в месте сбора участников. Они стояли на самом краю площади, занимавшей центр города и равнявшейся, пожалуй, большой Дворцовой в Эринале. Проще говоря, она была огромна, здесь можно было разместить целую армию, при желании, и сейчас она была под завязку набита народом. Палатки с различным барахлом и снедью были раскиданы по всему периметру без какой-либо системы. На лотках бродящих торговцев, сновавших туда-сюда, можно было найти практически все, что угодно, от пирожка с картошкой или мясом до дорогого кинжала эльфийской работы с таким затейливым орнаментом по кромке лезвия, что просто глаз не оторвать! Именно заглядевшись на один такой, Лин и натолкнулся на прохожего с хмурым видом оглядывавшегося по сторонам в поисках знакомых и как раз повернувшегося к нему спиной.

— Простите. — Тут же извинился он, отрывая взгляд от заинтересовавшего его предмета и переводя на причину остановки. — Я не внимателен сегодня.

— Да уж, я заметил, — произнес негромким мелодичным голосом молодой эльф, чуть не сбитый с ног. — Могли бы хоть немного смотреть по сторонам, не пришлось бы извиняться.

— Я только что извинился! — Лин ужасно не любил, когда с ним начинали говорить вот так, свысока. Подобное зазнайство быстро выводило его из себя. — А вам осталось лишь принять мое покаяние. Либо не принимать, на ваш выбор.

— Пожалуй, я все же приму, — лениво произнес незнакомец, — но все же вам совет, не будьте столь рассеяны, не все здесь настолько же хорошо воспитаны, как и я.

— Насколько мне известно, в этикете самовосхваление является как раз признаком плохого тона. Неправда, ли?

Эльф слегка покраснел, что на бледном лице было особенно хорошо заметно, и немного вспылив, резко развернулся в противоположную сторону от направления следования их с Кримом, на ходу бросив через плечо.

— Прощайте. Надеюсь, больше не встретимся!

— Взаимно, — немного повысил голос Лин, обращаясь к удаляющейся спине красавчика.

Незнакомец, как и все эльфы, был прекрасен. Не очень высокий, примерно на полголовы ниже Лина, стройный, с гибким подвижным телом и светлыми волосами, примерно до лопаток. Как и у многих народов, у эльфов, не было принято стричь волосы. Обычно по сложности прически и длине волос можно было многое определить, например принадлежность к роду или классу. Правда, последнее время молодежь все меньше прислушивалась к традициям предков и не слишком уважала подобные сложности. Многие представители перестали изображать из своих причесок шедевры и просто связывали отросшие пряди в пучок на затылке или заплетали в косу. Обрезание же волос было страшным оскорблением и могло быть применено в качестве наказания за не слишком серьезные преступления. Например, у эльфов, где дуэли были в принципе запрещены, за нарушение запрета обрезали волосы до плеч, что являлось острейшим напоминанием о причине столь жестокого действа. У гномов же было принято отращивать не волосы, а бороду. Стриглись они так же коротко, как и большинство людей, у которых вообще не существовало на эту тему особого регламента, а вот бороды имели в зависимости от прожитых лет. Именно по длине бороды другие расы чаще всего определяли возраст горного народа.

Еще раз вспомнив эльфа, которого наказание настигло несколько лет назад, поскольку волосы уже существенно отросли, и становилась понятной причина его присутствия в людских землях, Лин перевел взгляд на своего спутника. Странно, и как он раньше не подумал, что гном, путешествовавший с ним, бороды не имел вовсе. Вот что делает с человеком изоляция, перестаешь замечать все вокруг. Сам он совершенно не представлял себе, что такое бритва и как ею пользуются. Являясь на четверть эльфом, кровь брала свое и волосы на теле, кроме как на голове, попросту не росли. Это очень упрощало существование, поскольку не требовалось постоянно освежать подбородок или опасаться заляпать его едой.

Интересно, и за что же могут обрезать бороду гному, да еще и так коротко, что отрастать она будет полжизни? Только собравшись с духом спросить об этом у самого Крима, Лин заметил пробирающегося к ним Дара, счастливо улыбающегося морщинистым лицом, отчего глаза стали похожими на щелки, и размахивающего руками в попытке привлечь к себе внимание друзей. Когда он, наконец, подобрался к ним вплотную, Лин успел подумать и отложить разговор с гномом на потом, когда будет больше свободного времени и подходящая атмосфера, например, бутылочка гномьего самогона.

— Вот вы где, — выдохнул запыхавшийся орк, — а я вас искал у фонтанов.

— А здесь фонтан есть? — Заинтересовался Лин.

— Есть и даже не один, а целых пять. Из них композиция сделана в самом центре площади Величия. Это вот она, кстати! — Махнул рукой Дар в ту сторону, с которой пришел. — Ну что пошли? Уже сбор объявили, сейчас распределять будут.

И дружная компания из трех друзей различных рас направилась к центру площади, с так подходившим ей названием.

* * *

Еще на подходе к деревянному помосту, с которого происходило объявление участников и причисление их к определенным группам, стало ясно, что услышать что-либо не представляется возможным. Площадь настолько была забита народом, что даже дышать становилось не чем, свежего воздуха не хватало. При этом участники соревнований редко стояли в одиночестве, большинство составляли многолюдные компании, которые старались общаться, перекрикивая соседей. И потому шум и гам стояли просто не выносимые.

Оглядев присутствующий на площади контингент соперников и нахмурившись, Крим оглянулся на спутников и заявил.

— И вот с этим сбродом предстоит сражаться? Да на что они способны?

— А ты чего собственно хотел? — Лин пожал плечами и окинул внимательным взглядом толкучку. — Это же провинциальный городок. От столиц далеко, от деревень тоже. Здесь придумали свои развлечения. Вот, например, этот турнир, он же не похож ни на что. Только здесь могли придумать построить ристалище прямо в центре главной городской площади, использовать его под обычный базар все время, кроме праздников, и еще гордиться этим!

— Ну, положим, гордиться им есть чем, — добавил Дар, который всегда искал во всем плюсы. — Посмотри на эту площадь — красота, да еще и фонтаны. Кстати, раз уж до помоста не доберемся, пошли хоть к фонтанам прогуляемся. А насчет ристалища в центре, так может они и правы? Представь себе обычный среднестатистический город: площади крохотные, улицы и того меньше, две телеги не разъедутся, а из особых достопримечательностей, только камень в виде подковы, что из земли выкопали, да корова, что при двух головах родилась. Вот и пытаются жители хоть чем-то выделиться, чтоб запомнилось, в памяти осталось и, авось, кому передалось.

— Дар, ты действительно считаешь, что проведением ежегодного турнира во второй половине весны, на ристалище в центре городской площади, можно кого-то привлечь в город? Не думаю, что это действо чем-нибудь поможет, но ты прав, раз уж мы здесь оказались, почему бы не поучаствовать, может, что выиграть удастся, а то с деньгами опять напряг. Тех, что у разбойников собрали только на оплату гостиницы и хватит, а на еду в дорогу, где собирать будем?

— Да не боись, ты! — Воскликнул не унывающий гном. — Ты сегодня живешь? Вот и думай о том, что сейчас будет, а завтра наступит, тогда и разберемся. И вечно вы, люди, все наперед планируете! — Закончил он.

— А с чего ты взял, что Лин человек? — Спросил немного удивленный Дар.

— Так, а кто ж еще-то, если в человеческих землях живет?

— Например, мы с тобой тоже сейчас в человеческих землях, но ты ж от этого человеком не стал? Вот и Лин не стал, как не старался.

На последние слова Лин практически никак не отреагировал, только искоса бросил взгляд на чересчур догадливого орка. Вот откуда ему может быть известно, какие чаяния имеет спутник и кто он такой. Ведь если бы сам не представился, не догадаться кто и откуда, ну разве что расовую принадлежность определить. Даже возраст и тот загадка. Просто не человек, а кладезь тайн. Ну, ничего, разгадаем со временем. Обещал же он, что все расскажет и всему научит, попозже.

— Ну и кто же он, если не человек?

— А ты сам внимательно посмотри и подумай.

Крим пристально уставился на Лина. Осматривая парня с ног до головы и сравнивая, видимо, с какими-то своими канонами, судя по нескольким кивкам. К этому моменту, они, как раз, достигли первого фонтана из композиции и всем пришлось немного отвлечься, поскольку теперь нужно было отыскать свободный уголок. Не большой кусочек пространства нашелся лишь у третьего, самого маленького из водяных купелей. Расположившись прямо на парапете и окунув руки по локоть в прохладную воду, друзья принялись с интересом рассматривать статую человеческой женщины в центре, окруженную четырьмя представителями старших рас. Судя по состоянию камня, который никогда не реставрировали, возраст сооружения был достаточно преклонным, чтобы просто рассыпаться пылью. Но все же, композиция притягивала взгляд и заставляла рассмотреть себя повнимательнее.

В центре фонтана стояла прекрасная незнакомка, с мелкими практически детскими чертами лица, волосы были откинуты назад и переплетены нитями, глаза закрыты, на губах застыла улыбка, а руки соединены ладонями над головой. Она стояла, чуть выставив правое бедро вперед и отогнувшись корпусом назад, словно навечно застыла в па восточного танца. Одежда служила тому доказательством. Длинные свободные брюки скрывали ноги полностью и заканчивались веревками, плотно охватывающими лодыжки. Топ завершался под грудью, открывая для взгляда тонкую талию и подчеркивая наполненность чуть выше. Но впечатляло и привлекало внимание отнюдь не это. В выражении лица девушки-подростка было такое умиротворение и нега, что с первого взгляда казалось невозможным пройти, не рассмотрев и не поняв причин. Причин, видимо, было четыре. По диаметру, примерно на полпути от парапета до центра фонтана, на равном расстоянии друг от друга и на небольших возвышениях располагались статуи четырех мужчин.

Самым ближним оказался гном. Это был типичный представитель своей расы. Довольно молодой, судя по бороде, среднего роста, то есть примерно полтора метра и с киркой, закинутой на плечо. Он устало смотрел на девушку, свободной рукой обхватив подбородок и, казалось, глубоко задумался, что для этой расы было редкостью. Чуть правее, расположился эльф. В длинной мантии, совершенно невесомой, судя по контуру, описанному ею вокруг коленопреклонного представителя просвещенных. Длинные волосы свободно струились по плечам, руки были протянуты вперед в умоляющем жесте, примерно о том же говорило и его лицо. Лин пригляделся внимательнее к форме глаз, вспоминая свою. Конечно, он и раньше знал, что глаза унаследовал от отца, но ему всегда казалось, что может не так уж они и похожи.

Эльфы очень редко покидали пределы Дримэльда, потому и увидеть чистокровных представителей возможность предоставлялась единицам, но Лин видел их и не раз. И каждая встреча заставляла вновь сравнивать форму и размер глаз. Сегодня утром, столкнувшись с перворожденным, он не сразу понял с кем имеет дело и ,попросту ,не задумался разглядеть его повнимательнее, а вот сейчас представилась такая возможность, осмотрев еще одного.

Эльф действительно был красив, но его красота была какой-то хрупкой, создавалось впечатление, что малейшее сильное потрясение просто переломит это великолепие. Чувствовалось, что автор творения, создавал свой шедевр с натуры, полностью копируя повадки и жесты молодого мужчины , им была передана вся грация и непревзойденная легкость, присущая лишь представителям этого народа, и не доступная другим. Мысль же встать на колено перед понравившейся танцовщицей, вообще могла прийти в голову лишь одному поклоннику из четырех.

Следующим, если смотреть слева направо, практически заслоненным фигурой девушки, стоял орк. Он был еще довольно молод, но, по сравнению с остальными, сильно выделялся своей зрелостью. На нем было полное военное облачение и, казалось, орк только что покинул поле битвы. Набежавшие на лицо тени, говорили о нелегком и неприятном выборе сделанном недавно. Он смотрел на девушку с затаенной печалью, и в его взгляде была такая тоска, что становилось тяжело на душе. Орки никогда не были слишком эмоциональны, скорее, в крови их народа была прагматичность, полностью просчитанная вероятность и никаких случайностей. Такое впечатление, что они всегда знают какой шаг сделать дальше и стоит ли вообще идти. Только расчеты не ведутся на пустом месте, для этого всегда нужна какая-то база. Вот и сейчас, казалось, конкретно этот мужчина усиленно прокручивает и просчитывает варианты возможного будущего, при этом пристально наблюдая за танцем свободной от переживаний и живущей в собственном мире девушкой.

Последним из четверых, был дракон. Не зная лично представителей этой расы, которая была еще более закрытой, чем эльфы, трудно было бы отличить его от простого человеческого парня, чуть старше девушки. Но Лин, являясь драконом наполовину, прекрасно видел черты этого народа. Парень с ним был примерно одного роста, в длинных брюках и свободной накидке, примерно до середины бедра, поверх рубашки. Он стоял, расслабившись, сложив тонкокостные руки на груди и чуть повернув в сторону, в его взгляде чувствовалась отстраненность. Он как будто бы и не был заинтересован в танце, а просто так скучал среди зрителей. Немного надменная посадка головы, приподнятый вверх подбородок и кривая усмешка на губах, говорили скорее о пренебрежении искусством танцовщицы и никак не могли связать его с остальными тремя впечатленными присутствующими.

Именно такими и были драконы, насколько понял Лин из собственного опыта .Представители этой расы, вообще не проявляли чувств, у них это считалось дурным тоном. Воспитанные в интернатах, годами практически не видя родителей, молодые драконы привыкали к полному одиночеству. Нет, конечно, у них, как и у всех, были друзья, товарищи, просто знакомые, даже семьи, не было только близости. Ведь чувство единения с другими может возникнуть только на базе полного доверия, а о каком доверии может идти речь, если ты с детства привыкаешь чувствовать себя брошенным и обделенным? Дети, выросшие без семьи, с ее внутренними ценностями, отношениями, приятиями и антипатиями, просто не способны иметь ни одного из этих, естественных для других народов, проявлений собственной индивидуальности. Здесь и возникает комплекс, присущий лишь этим представителям первых рас и, именно он, заставляет всех остальных считать драконов зазнайками.

На самом деле, внутри практически каждого магического оборотня, кем и являются драконы, бушует все тот же ураган чувств, существует лишь проблема с их восприятием и интерпретацией. Пока Лин жил среди своих родственников в Драконии, надо сказать совсем не долго, он немного научился понимать и принимать своих сородичей. Поэтому сейчас, разглядывая статую, он видел не только доступное другим пренебрежение и равнодушие, но и скрытую глубоко в душе боль, проявившуюся в горькой усмешке, и печаль, отражающуюся в чуть прищуренных уголках глаз, и интерес, заключающийся в расслабленной позе.

Вся композиция в целом производила неизгладимое впечатление, особенно был очарован Дар, отличающийся чуткостью и восприимчивостью. Автор, создавший такую красоту, должен был поистине считаться гением. Настолько точно отразить малейшие детали, передать внутренний затаенный смысл, и связать разнящиеся буквально во всем характеры, мог далеко не каждый представитель искусства. Создателя этого шедевра давно уже не было на свете, да и мало кто из горожан, скорее всего, смог бы назвать его имя, а само творение до сих пор живет собственной жизнью и просуществует еще века, если ему совсем немного помочь.

Лин, впечатленный увиденным, решил помочь сохранить этот памятник архитектуры и воспользоваться для этого магией. Все равно никто не обратит внимания на небольшой всплеск магического поля в подобной сутолоке. Только такая идея пришла в голову не только ему. Стоящий рядом Дар, уже осторожно пробовал восстановить кусочек уха эльфа, не потревожив при этом саму статую. Становилось ясно, что опыта по восстановлению связей у него нет. А вот у Лина небольшой был, и потому он, прошептав "смотри", повернулся к статуе девушки и начал медленно наращивать, раскрошившиеся от времени и постоянно льющейся сверху воды ,песчинки. Статуи были сделаны из довольно твердого незнакомого Лину камня, по цвету и структуре напоминающего песчаник, только гораздо прочнее, и восстанавливать их приходилось, буквально по крупице добавляя в нужных местах.

Уяснив суть, Дар продолжил экспериментировать с телом эльфа, а стоящий без дела гном, до сих пор с интересом рассматривавший статую своего соплеменника, повернулся к друзьям и спросил:

— А почему вода льется сверху, вокруг статуи в центре, и не задевает ни ее, ни фигуры остальных? — Сколько я видел фонтаны, вода всегда вытекала из самой статуи.

— Такова была задумка автора. И надо сказать, гениальная. — Дар ответил, не отвлекаясь от процесса "зашивания" плаща.

— На самом деле не всегда центральная фигура служит центром подачи воды, — объяснил Лин, — иногда, например, как в данном случае, статуи лишь оформляют фонтан, не являясь его частью. Они отвлекают внимание от текущей жидкости на себя и притягивают посетителей гораздо больше, чем простой ручеек, вылетающий, скажем, изо рта золотой рыбки, как в одном из городских парков Терона.

— Терона? А где это? — Крим сразу же отвлекся на незнакомое слово.

— Это в Ибике, один из приграничных городов. По сравнению с этим, гораздо более просвещенный.

— Ибикой правит мудрый король. А его королева просто красавица и умница, говорят. А ты когда там был? — Теперь отвлекся и Дар.

— Давно. Очень давно. — Лин посмотрел на заинтересованные лица друзей и добавил. — Во время войны.

— Ты был на войне? — Крим удивленно раскрыл глаза. — Но тогда ты, наверно, был совсем мальчишкой.

— Скорее мальчишкой, очень увлеченным боевыми искусствами, а где еще их проверить, как не во время боевых действий?

— Я тоже хотел поучаствовать, — протянул гном огорченно, — но родители заявили, что еще слишком молод и не могу самостоятельно принимать решения. Я так переживал, что стал заниматься боем с секирами, самым распространенным у нас, а чуть позже и на мечах приноровился. Я ведь одним из лучших у нас считался. Э-эх... — Гном махнул рукой и отвернулся от фонтана, восстановление которого как раз подошло к концу.

Лин и Дар, практично разделив направления, управились минут за десять и теперь с удовольствием рассматривали результат. Он удовлетворил обоих, поэтому напоследок прочитав коротенькое заклинание "нетленности", использующееся как раз когда нужно как можно дольше что-либо сохранить и оглядевшись по сторонам в поисках заинтересовавшихся, они дружно привалились спиной к ограждению и задумались, как выяснить очередность.

Решение, как ни странно пришло само, в виде глашатая, который, недолго думая, залез прямо на парапет третьего (центрального) фонтана и принялся зачитывать вслух имена участников по группам. Как выяснилось, каждый из них оказался отдельно от остальных. С какой целью это делалось, оставалось загадкой, но вот отправляться на сборы предстояло уже сейчас. Первым на ристалище предстояло выйти Дару, поскольку он попал в группу, начинающую турнир, затем шла группа Лина и только потом Крима. Таким образом, все желающие делились на четыре группы, в первые три из которых и вошли друзья. Последняя группа оставляла им время на небольшой перерыв и обед, о котором тут же и договорились, четко оговорив место и время встречи.

Сам турнир состоял из двух частей: соревнований мечников и лучников, причем полным победителем мог стать, только выигравший в обоих состязаниях. В принципе, участвовать в состязаниях допускалось и по отдельности, просто победа тогда была лишь половинчатая, и на приз можно было не рассчитывать. Первым делом традиционно сражались на мечах, причем форма и тип колюще-режущего оружия были абсолютно безразличны, победа зависела от мастерства. Затем ,после перерыва, начинающегося примерно в полдень и заканчивающегося три часа спустя, проходила вторая часть — сражение лучников, состоящее из стрельбы по неподвижной мешени и стрельбы верхом на коне по раскрученному на веревке чучелу из мешковины набитой песком.

Разбивание же на группы позволяло довольно ощутимо сократить время на прохождение испытаний. Вся группа разом выпускалась на арену и начиналась грандиозная заварушка, в ходе которой определялся победитель, то есть единственный устоявший на ногах и не сдавшийся при этом. Само состязание проводилось до первой крови, и нарушители данного правила строго наказывались, поскольку нанесение тяжелых повреждений приравнивалось к бою на дуэли и каралось смертной казнью, согласно человеческим законам, то и к подобным действиям прибегали крайне редко. Когда определялись все четыре победителя, то проходили полуфинальные и финальные схватки, то есть сначала по жребию, попарно, а затем между победителями. Победитель в соревнованиях в стрельбе определялся набором самого большего количества очков, если же несколько участников набирали равное количество, то проводился дополнительный тур, уже среди победителей, пока не определялся самый меткий.

* * *

Поскольку участвовать в подобном турнире мог любой совершеннолетний представитель населения, включая и женщин, правда без каких-либо скидок, то и желающих принять вызов, оказалось очень много. Когда их тройка подошла к огороженному полю, которое и служило ареной, там уже собрались все входящие в первую партию, а потому Дар, быстро скинув плащ и передав его Криму, как самому позднему из них, почти бегом направился к построившимся цепочкой будущим противникам. Он внимательно приглядывался к оружию, сжимаемому в руках, и пытался примерно определить уровень умения по подрагивающим щиколоткам или трясущимся кистям. Выходило, что стоящих противников у него всего два и эти двое, как на зло, держатся вместе, все остальные же были просто любителями и не представляли угрозы. Рассчитав для себя порядок боя, определив тактику и составив собственную стратегию, он, неспеша, направился к входу, вслед за остальными, стараясь держаться за спинами и не выходить на открытые пространства, где легко достать оппонента.

Бой начался по свистку распорядителя. Лин внимательно следил за поведением друга и, скрестив пальцы, ждал развязки. Пока что Дару удавалось проскальзывать под самым клинком противников, практически не поднимая собственный для отведения удара. Наконец, в бое наметился перелом и на арене осталось трое лидеров, после того как два молоденьких мальчишки, увидев кто остался их соперниками признали себя побежденными. Теперь бой стал интереснее, правда, с такого расстояния ничего не возможно было разглядеть. Клинки мелькали как бешеные и сталкивались с таким звоном, что слышно было даже в дальнем конце трибун. Зрители замерли, в нетерпении, глядя на сражающихся и ,пытаясь на глаз вычислить победителя.

Победитель выявился минут через двадцать изматывающего ожидания для зрителей и напряженного махания мечом для участников. Расчет Дара оправдался, ему удалось устроить так, что один из нападавших, пытаясь задеть его, повелся на обманный маневр и нанес довольно болезненный порез своему другу, отчего тот взвыл и выбыл из игры. Оставшись один на один, Дар тут же сменил тактику и перешел в нападение, заставляя соперника прилагать последние усилия для защиты. Мудрый орк сознательно большую часть схватки держался в тени, ускользая от атак и сберегая силы для решающего момента, в отличие от своих соперников, напротив, использующих все резервы, чтобы показать свою силу и отвагу. И вот сейчас у соперника просто не оставалось шанса, полностью вымотанный, он в последний момент догадался о маневре оппонента и даже успел чуть наклонить клинок в нужном направлении, но все равно не успел и получил неглубокий порез на незащищенном боку. Единственный вариант, который не просчитал Дар, был именно тот, что и произошел. Попытка защититься у соперника, конечно, не удалась, но немного изменить направление движения меча он все же успел, отчего орк, выполнявший сложный прием не смог увернуться и задел лезвие клинка правой рукой, довольно сильно порезав запястье, из которого тут же хлынула кровь.

* * *

Первая схватка была закончена и вторая группа уже во всю строилась перед входом, когда Лин, наконец, оторвавшись от ограждения, направился занимать свое место в строю. Когда из ворот показался счастливо улыбающийся Дар, зажимающий рану на правой руке левой, и направился к гному, походя, пожелав другу удачи, на душе стало гораздо спокойнее, ушла тревога и осталось только привычное ощущение собранности перед предстоящим боем.

Так же как недавно старший товарищ, оглядев состав своей группы, Лин пришел к точно тому же выводу. Вот только тактика друга ему не поможет, маленький и юркий орк мог свободно затеряться в толпе и ожидать финальной части, у него же, с его-то ростом, таких шансов не было! Значит нужно придумать что-нибудь свое. И он придумал. Еще оглядываясь, он приметил среди своих противников группку женщин из четырех человек, старающуюся держаться вместе, и, встав позади них, направился к арене.

Схватка началась так же резко, как и предыдущая, сразу после свистка. Лин вовремя увернулся от летящего со спины лезвия, способного не только задеть, но и пробить бок, не защищенный доспехами, и тут же проскользнул между еще двумя с противоположной стороны. Хотя правила и позволяли пользоваться этими необходимыми любому профессиональному воину предметами, увидеть их здесь удавалось не часто, по одной простой причине, профессионал тут практически не было, а обычному обывателю они попросту ни к чему. Лин же, не стал надевать доспех принципиально, рассудив, что помочь не поможет, а вот скорость реакции точно уменьшит.

Полностью отключив рациональное сознание, и целиком отдавшись битве, он просто не заметил, как оказался один на один с достаточно сильным противником. Когда-то Лин справился бы с ним одним ударом, но сейчас приходилось вспоминать каждый удар заново и подстраиваться под сильно расслабившееся тело, а это несколько напрягало. Противник явно имел регулярные тренировки, был быстр и ловок, и не давал Лину ни малейшего шанса, заставляя уйти в глухую оборону. Не учел он только одного, привыкнув к тренировочным боям с не слишком сильными противниками, он стал действовать примерно одинаково, выработав собственный стиль ведения боя, и сейчас попытался его применить. Конечно, подобный метод в бою был бы уместен, но использовать его против мастера, каким был Лин, было поистине глупо. Немного покружив по площадке и запомнив весь порядок ударов, он резко ушел в сторону, заставляя противника сбиться с ритма, и едва намеченным уколом прорезал ему брюки. Как только в образовавшейся прорехе показалась кровь, бой был остановлен, а победитель второго раунда объявлен.

* * *

Немного пошатываясь от непривычной усталости, он вежливо кивнул сопернику и направился к Дару, узнать, что у него с рукой и просто немного отдохнуть, попутно следя за сражением еще одного друга — гнома. Проходя мимо Крима, он искренне улыбнулся и, так же как до этого орк, пожелал удачи. Гном поблагодарил и кивнул в ответ с сосредоточенным видом, а затем вновь вернулся к процессу разглядывания соперников. А посмотреть было на что. Группа Крима состояла сплошь из мужчин различного возраста, причем особенных профессионалов среди них было не заметно, а значит, шанс есть. Удручало лишь то, что довольно неповоротливый и медлительный гном, был практически на голову ниже самого низкорослого члена собственной группы, то есть был самым заметным и маленьким.

Представители третьего отряда стали медленно заходить на ристалище, стараясь держать дистанцию и не подставлять спину. И тут привычный уже ход вещей был нарушен. После свистка распорядителя, никто не стал нападать, как происходило раньше, напротив, каждый попытался уйти в оборону. Произошла заминка, ведь если все будут в обороне, то кто будет нападать? Закончилось тем, что Крим видя такое дело, решил взять схватку в свои руки и, размахивая, по мнению Лина, длинноватым для него мечом, бросился к самому крупному скоплению мужчин. Пройдя сквозь толпу, словно нож сквозь масло, и при этом, сбив с ног троих особенно нерасторопных, он остановился и оглянулся, его маневр принес ошеломительные результаты. Стараясь достать гнома, из схватки выбыло чуть больше половины участников, образовав кучу-малу и порезав друг друга, остальная же половина сейчас усиленно выясняла, кто в этом виноват, сражаясь между собой и выкрикивая оскорбления, совершенно при этом забыв про гнома.

Немного понаблюдав за происходящим и решив не вмешиваться в процесс, Крим встал в сторонке и постарался стать как можно не заметнее. Как ни странно, ему это удалось. Вот только незамеченным он оставался до того момента, как последние двое, сражаясь между собой, по-видимому, за место победителя, одновременно выполнив одинаковый финт, не порезали друг друга. Выскочивший на поле распорядитель, оглядел царапины и признал победу за Кримом, так и не получившим ни единого синяка, поскольку в бою поучаствовать ему так и не пришлось.

Уходил с арены третий победитель под такой шквал аплодисментов, что можно было оглохнуть. Вот так, не сделав ничего существенного, он стал героем. Друзья уже дожидались у самого края ограждений, собираясь отправиться в какой-нибудь трактир и пообедать, а заодно и отдохнуть. Несмотря на довольно непродолжительные по времени схватки, солнце уже поднялось высоко и светило полуденным жаром, правда, довольно часто скрываясь за низкими дождевыми тучами. Есть хотелось страшно, словно с утра не завтракали, а сведенные напряжением мышцы непереносимо ломило. Так, покряхтывая и жалуясь на судьбу, они и направились к окраинам огромной, просто необъятной, площади Величия в поисках забегаловки.

* * *

Времени, особо рассиживаться, не было, как только будет объявлен четвертый победитель, сразу начнется полуфинальная схватка, а затем и финал, для тех, кто в него выйдет. Крим вел себя неестественно тихо и задумчиво. Он сидел за столом и пил, заказанное сразу по приходу пиво, нехотя копаясь в тарелке. Дар сидел как на иголках, баюкая поврежденную руку в объятиях и изредка запихивая понравившийся кусочек себе в рот. Только Лин разгоряченный схваткой, ел и пил воду с превеликим удовольствием. Как только набивание желудков было окончено, и Лин сыто откинулся на спинку лавки, друзья, не сговариваясь, поднялись на ноги и отправились в обратный путь к арене, появившись как раз вовремя. Распорядитель, не знающий где искать трех предыдущих победителей, в ужасе метался перед входом на ристалище и причитал, словно обреченный на убой. Увидев пропавших, он расцвел счастливой улыбкой и пригласил их войти в шатер для проведения жеребьевки.

Увидев четвертого победителя, которым по какому-то злому умыслу оказался утренний эльф, Лин немного притормозил на пороге, продумывая дальнейшее поведение. Судя по первому впечатлению, противник был не из слабых, и справиться с ним будет не так просто, как может показаться. У этого представителя остроухих были все шансы и предпосылки на победу, а если учитывать физическую форму и набитый желудок Лина, то победитель становится очевидным. "Но, не будем о грустном. Еще не все потеряно!", — решил Лин и отправился к столу, стоящему в самом центре и на данный момент служившему местом сбора.

Дар, едва увидев, что четвертым победителем является эльф, разулыбался и разразился цветистой поздравительной речью, грозившей затянуться минут на десять. Только такого количества времени им не дали. Буквально через пару минут после появления исчезнувших участников турнира, в палатку проскользнул и сам счастливый распорядитель с небольшим мешочком в руках. Обозначив содержимое мешочка, как "жребий", он высыпал на стол четыре абсолютно одинаковых по форме и гладкости камешка, размером не превышающих половины ладони. Посмотрев на произведенный эффект, вернее на искреннее недоумение, появившееся на лицах соперников, распорядитель, наконец, смилостивился до объяснений.

Оказалось, что эти четыре булыжника, на самом деле — Камни Судьбы, и имеют одно единственное предназначение — определять очередность. Единственное, что различало между собой камни, это их цвет. Каждый имел собственный оттенок, который и трактовался правилами проведения турнира, правда, основных цвета было всего два, что и разбивало соперников на пары. Например, первые два были красными, причем один отливал малиновым, каким-то теплым оттенком, а другой был почти коричневым, отчего казался холодным, и излучал мертвенную холодность. Оставшиеся два были синими, третий камень небесно голубого цвета с тонкими линиями прожилок производил впечатление живущего по собственным законам организма, четвертый же переливался всеми оттенками темной ночи. Он был почти черным, и, казалось, просто излучал энергию, скопившуюся в его глубинах. Именно этот камень словно магнитом притянул Лина к себе.

Немного придя в себя и оглядевшись, Лин заметил, что каждый, не сговариваясь, выбрал себе камень и теперь с тем же недоумением рассматривает остальных. Похоже, булыжники оказались не так просты, как казалось в начале. Они явно обладали какой-то внутренней силой, магической притягательностью, причем каждый притягивал чем-то своим и главное совершенно не воздействовал на остальных, сосредотачивая внимание лишь на одном из соперников.

— Ну, вот все и решилось, — заявил очень довольный распорядитель, оглядывая присутствующих. — Теперь можно и начинать.

— Может, вы все же объясните, что только что произошло? — Задал интересующий всех вопрос эльф, все еще сжимая в руках коричневый камень и с непроницаемой холодностью рассматривая виновника всеобщего замешательства.

— Да-да, конечно. Как я уже сказал, это — Камни Судьбы, они сами себе выбирают владельцев, и, по слухам, способны даже изменить его суть. Нет, конечно, они не могут влиять на принятие решений, но вот, немного изменить характер, подправить некоторые его проявления, вполне способны. Специально для испытаний, нам их ежегодно поставляют по договору гномы, — здесь он кинул взгляд на Крима, притихшего за спинами остальных и с интересом и благоговением рассматривающего свой голубой камешек, — правда, цвет и фактура у них всегда разные. Например, в прошлом году камни были белые и зеленые, а до этого фиолетовые и желтые. Не знаю, есть ли здесь какой-нибудь принцип или просто так получается. В общем, камни эти добывают лишь в одном месте, в самом центре Непроходимых гор, на уступе Познания, и, стоят они очень дорого. Потому, мы и не предлагаем отдельного приза победителям групповых состязаний, что они и так получают очень дорогостоящий подарок — камень. Ведь если он выбрал себе владельца, то уже не уйдет от него иначе, чем по собственной воле.

— И что камень всегда сам выбирает себе хозяина? — Спросил Лин все еще не решаясь взглянуть на свой, лежащий в ладони и кажется немного успокаивающий взрыв эмоций.

— Да, только сам! Вот только не "хозяина", вы не так поняли, камень выбирает себе "владельца". Понятие "хозяин" предполагает подчинение приказам своего господина, а вот "владелец" может всего лишь содержать его при себе, при этом, не ожидая, полного подчинения. Эти камни ведь живут собственной жизнью и имеют свое мнение на происходящее вокруг носителя, а иногда, даже способны помочь. Например, один из первых камней, о которых я слышал, несколько раз спасал жизнь своего владельца, просто переползая в место будущего удара и принимая его на себя. Говорят, что один из ударов, в конце концов, расколол камень пополам, при этом, не повредив тела, а благодарный за очередное спасение господин объявил его собственным талисманом и устранился от активной жизни, уйдя в монастырь. Насколько я слышал, тот господин просто испугался, что если получит еще один подобный удар, то камень просто не сможет ему помочь, и решил не допустить такой возможности самым кардинальным, из известных ему, способом.

— То есть теперь камень принадлежит мне? — Спросил немного очнувшийся Крим.

— Да, камень теперь ваш по праву.

— А как он выбирает своего носителя? Есть определенные принципы? Ведь нас здесь было пятеро, включая и вас, а выбрал каждый своего. Неужели никогда не бывало, что несколько камней выбирали одного? — Дар, осторожно поворачивая в руках камень, при этом искрящийся и бросающий вокруг малиновые отблески, осматривал его поверхность и немного поглаживал бока, словно лаская.

— Не знаю, возможно, и бывало. Но на моей памяти такого не было. Я ведь уже десять лет здесь распорядителем, а камни мы используем только пятый раз, но никаких накладок, пока, не происходило.

Распорядитель немного задумался, посматривая на камни в руках, и продолжил:

— Ну что ж, если вопросов больше нет, то пора начинать. По установившимся уже правилам, первую схватку начинает первый победитель. Значит, — тут он повернулся к орку, — начинать Вам.

— Хорошо. Если я верно понял, то моим противником станет не знакомый мне молодой эльф, выигравший последнее состязание?

— Да все верно. Кстати, совершенно забыл представить вас друг другу. Насколько я понимаю, трое из вас уже знакомы, причем, судя по поведению, довольно давно, значит, я просто назову имена, а вы уже сами разберетесь, где чьи.

Все дружно закивали, а распорядитель принялся перечислять имена участников. Как оказалось, эльф был действительно чистокровным, и звали его Лариндэль Терралиэль. После вежливых кивков и чисто символических приветствий, все дружной толпой (ведь более троих — уже толпа) двинулись к ристалищу.

Перед выходом на арену, Дар остановился и с грустью посмотрел Лину в глаза. Взгляд говорил сам за себя и парень прекрасно понял, что это означает. Рука орка была перетянута сильно пропитавшейся кровью тряпкой, а ведь это была правая, то есть именно та, что предназначена держать оружие. То, что схватку ему не выиграть понимали абсолютно все, в том числе и зазнаистый эльф, стоящий невдалеке с задранным вверх подбородком, но Дар не мог просто признать поражение, не в его это характере. Ради собственного спокойствия, знания, что сделал все, что мог, он обязан был хотя бы попытаться. А потому, привычным уже движением скинул плащ на руки гному, и немного пошевелив негнущимися пальцами, направился к выходу на арену, где уже в нетерпении мялся противник.

Схватка была недолгой, прекрасно понимая, что победа и так за ним, эльф особенно не выкладывался, просто скользя вокруг противника и старясь аккуратно задеть орка, не вызвав повреждений. В конце концов, эта тактика возымела успех, и Дар, выронив меч, посмотрел на порез чуть выше запястья той же руки. Вежливо поблагодарив за проявленное великодушие и от души улыбнувшись, он направился к друзьям, уже готовившимся к выходу. Забрав свой плащ и пожелав удачи, Дар смотрел, как его спутники вышли на поле и остановились напротив друг друга в напряженных позах. Этот бой тоже был предрешен с самого начала, достаточно было просто посмотреть на две фигуры, столь комично смотрящиеся рядом. Просто, совершенно привыкший видеть их ежедневно орк, не обращал внимания на подобную несуразность своих друзей.

Лин выставил вперед один из клинков, коротковатый для его роста и предложил Криму сделать то же самое. Гном посмотрел на него с сомнением, но услышав тихий шепот предлагающего что-то вроде тренировочного боя друга, все же согласился. Странно, никогда раньше он не замечал за собой подобной робости, а тут вдруг испугался собственного товарища. Медленно вытянув из ножен свой длинный клинок, совершенно не подходивший ему по комплекции и вечно вызывающий смех у всех, кто не видел его в деле, и сделал несколько шагов в сторону, уходя с линии вероятного удара. Сам Лин зеркально повторил его маневр, отойдя чуть дальше и начиная двигаться влево, словно обходя противника. И схватка началась.

Следя за собственными движениями, они совершенно забыли о присутствующих и просто вычисляли возможности друг друга путем нанесения пробных ударов или бесконечных финтов, отвлекающих внимание. Схватка затягивалась, а противники еще только оценивали свои силы. Как оказалось, мнение Лина о возможностях и умениях Крима, не совсем соответствовало действительности, он действительно был довольно умелым мечником и нисколько не преувеличивал, говоря о собственных победах. Вот только до мастера ему было еще далеко, техника хромала и начисто отсутствовал расчет. Казалось, он действует по наитию, просто кидаясь туда, куда тянет, и нисколько не задумываясь о дальнейшем. Закончилось все сочетанием нескольких финтов и элементарным классическим уколом, безупречно выполненным Лином, минут через тридцать после начала поединка, когда с обессилевшего гнома уже ручьями тек пот.

Оглядев распоротую на боку рубашку и не заметив крови, Крим в сердцах плюнул под ноги, просто признав собственное поражение и прекрасно понимая, что еще одного раунда он не выдержит. Потом пожелав другу удачи и даже обняв в качестве стимула, оставил Лина посреди арены, отправившись к заскучавшему Дару, привалившемуся к ограде и практически засыпающему на ходу. Правильно, зачем было подрываться такую рань, ведь поздно же легли, вот и спал бы себе на здоровье, все равно завтра утром в путь. Встав рядом, Крим похлопал товарища по плечу и, глядя на перемотанную теперь уже в двух местах руку, спросил:

— Больно?

— Нет, просто немного обидно. Глупо как-то получилось, наверно, и правда, слишком стар стал для подобных фокусов. Раньше у меня лучше получалось, — в голосе орка скользнули жалостливые нотки.

— Ага, — хохотнул гном, — раньше и девушки были красивее? — Он немного толкнул друга в плечо и весело улыбнулся.

Дар тоже немного очнулся от невеселых раздумий и словно проснувшись, шикнул на развеселившегося приятеля, указывающего на начинающуюся финальную схватку за звание победителя.

В это время эльф как раз дошел до места, где в ожидании стоял Лин, и издевательски приподняв бровь, спросил.

— Не находите что где-то это уже было?

— Вы о поединке?

— Скорее о вызове, — чуть скривился эльф, поражаясь подобной недогадливости.

— Что-то я не помню, что бы он прозвучал.

— О, для того что бы бросить вызов, совершенно не обязательно произносить вслух ритуальные слова, — словно ребенку, менторским тоном объяснил Лариндэль.

— Ну что ж, — тут Лин тоже позволил себе усмешку. — Не будем затягивать представление и начнем? Или вы предпочитаете поболтать еще?

Подобный намек вывел вспыльчивого представителя остроухих из себя и заставил сделать более резкое движение, вынимая меч, чем того требовали обстоятельства. Именно на такую реакцию и рассчитывал Лин, делая подобное замечание. Встав в классическую позицию, он приготовился к отражению нападения. Поскольку у противника уже была возможность понаблюдать за его действиями и несколько настроиться на определенный порядок ведения боя, то решение сменить стиль просто-таки напрашивалось само собой. Поэтому Лин, который специально устраивал эту разминку с Кримом, что бы размять мышцы и отвлечь внимание, следившего за ним соперника, начал с того же самого что и прежде, то есть с медленного движения по кругу, повернувшись лицом к оппоненту.

Эльф, ставший предельно серьезным, как и любой опытный боец в подобной ситуации, двинулся в том же направлении и примерно в том же ритме. Любой мастер прекрасно осведомлен, что не только умение решает исход схватки, существует еще множество причин, начиная с обыкновенного везения и заканчивая собственной невнимательностью к мелочам. Вот и сейчас оба противника прикидывали, чего ожидать от соперника, а потому не спешили переходить к активным действиям. То, приближаясь на расстояние удара, отчего над замершей площадью разносился гулкий звон железа, то вновь отскакивая на завоеванные позиции, соперники медленно кружили и, главное, похоже не собирались ничего менять.

Лин, честно говоря, уже пожалел о плотном обеде, не только утяжелившем и без того довольно не поворотливую, по его мнению, фигуру, но еще и помешавшем посмотреть на бой эльфа. Отчего сейчас, у него банально не хватало информации, а бросаться в атаку очертя голову, совершенно не зная противника, может лишь молоденький ученик, либо, просто не слишком умный воин — это форменное самоубийство.

Но что-либо делать было нужно, как-то переломить положение, и он сделал единственное, что приходило в голову, решил попытаться заставить эльфа напасть, а там разбираться по ходу.

— Неужели у благородного эльфа, — произнес он, с ехидцей запнувшись на слове "благородного", — не хватает смелости перейти в нападение?

— Отчего же, насколько я понял, мы сейчас в равном положении. Вроде как соперники.

— Вроде как? Интересное утверждение! А вы не находите, что такими темпами мы никогда не закончим бой? Или, возможно, просто решили умотать меня до полусмерти, поскольку на иное не хватает смелости? — Тут глаза Лариндэля вспыхнули яростью, и он, сжав губы ниточкой, принялся еще яростнее размахивать мечом. — Тогда не стоит тешить себя надеждой, меня измором не возьмешь.

— Посссмотрим... — прошипел эльф, наконец, переходя в атаку, чем очень обрадовал противника.

Вот только Лину этого было мало, ему нужно было знать предел возможностей оппонента, и он продолжил выводить того из себя.

— А вот ответьте, господин эльф, раз уж мы просто отдыхаем, — он открыто улыбнулся. — Как так получилось, что столь благородный представитель славного рода Терралиэль, находится так далеко от дома и вынужден зарабатывать себе на жизнь, участвуя в турнирах?

Упоминание о "славном" роде было чисто спонтанным, поскольку о эльфийской знати Лин не знал абсолютно ничего, но судя по реакции, последовавшей за этим вопросом, попало точно в цель. В ответ эльф перешел, наконец, к активным действиям и серией сложных ударов и контрударов, надолго отвлек противника от темы разговора. Едва успевая ускользать от наступающего остроухого и при этом, не забывая, пока что поддерживать старый стиль ведения боя, он четко фиксировал малейшие крупицы информации, складывая из них истинную картинку мастерства оппонента. Честно говоря, картинка выходила далеко не такой радужной, как можно бы было надеяться, эльф был достаточно умелым мечником, но все же, несколько слабее самого Лина. Возможно, у него и был бы шанс на победу, не позволь он вывести себя из состояния душевного равновесия и прояви немного больше терпимости по отношению к противнику, но он этого не сделал, а значит, конец, попросту упустил свой шанс.

Полностью сложив все полученные сведения воедино, и придя к выводу, что проверка, наконец окончена, Лин решил, что пора заканчивать бой, причем сделать это необходимо как можно более эффектно. Он собрался применить отработанный годами любимый прием, но для этого нужно было, чтобы эльф сам бросился в лобовую атаку, а как этого добиться, по-моему, вполне очевидно.

— Как я вижу, — Лин немного сместился вправо, занимая позицию как раз напротив противника, — ваши волосы несколько коротковаты. Такой длинны, если мне не изменяет память, они достигают лет в шесть? Какова же причина? Неужели вас так обидели ни за что? — Увидев, что противник уже практически доведен до нужной кондиции, он немного усилил эффект. — Ах, нет! Как же я мог забыть! Ведь обрезание волос — кара за убийство на дуэли. Так вы еще и убийца?

Окончательно взбеленившийся эльф, не дожидаясь окончания фразы, бросился вперед, выставив перед собой клинок и собираясь , видимо, не просто немного поранить обидчика, вот только поступил он, именно так, как ожидалось. Лин дождался, когда противник преодолеет две трети пути и, разведя руки с клинками в стороны, вспрыгнул в воздух, перелетев через него. Оказавшись в тылу ничего не соображающего остроухого, он одним легким движением крест-накрест разрезал сзади рубашку, лишь в одном месте, на плече оставив тонкую царапину.

По правилам, бой был окончен, а потому зрители громогласно взревели, приветствуя победителя, а распорядитель, не прекращающий улыбаться (и как не надоело?), бросился к противникам с поздравлениями. Вот только обиженный представитель эльфийской расы, не спешил прощать обид и, обернувшись, с еще большей яростью набросился на победителя. Факт продолжающегося боя, несказанно удивил всех зрителей, ведь это шло в разрез с традициями, вот только вмешаться в столь опасное действо не решился никто.

Вернее не совсем никто. Из-за спины вставшего столбом распорядителя, так и замершего на полпути с открытым ртом, выскочила девушка и с криком "Рин, прекрати!" стрелой метнулась к дерущимся. У Лина просто не было времени рассмотреть незнакомку, как раз в этот момент он пытался не опоздать с ответом на очередной мастерский удар в сочетании с хитрым финтом. И судя по тому, что удалось ускользнуть с трудом, ему действительно стоит всерьез заняться восстановлением собственных навыков.

Девушка меж тем добежала, наконец, до объекта своего внимания и, не обращая никакого внимания на клинок, повисла у него на шее, основательно ограничив этим подвижность. Немного посопротивлявшись и, кажется, придя в себя, эльф отпустил клинок, бросив его на землю, видимо от греха подальше, затем обхватил висящий на шее якорь за талию и отстранил, внимательно глядя в глаза.

— Спасибо. — Голос, произнесший это, поражал своей хриплостью. — Скажи мне, где ты была? Я тебя всю ночь искал! Ты хоть представляешь себе, что я пережил?

— Прости, Рин. Я, правда, не специально! Просто так получилось. Я тебе потом все объясню, пошли, а? Что нам здесь делать?

— Нет, постой. Хочу поговорить с победителем. — Эльф повернул лицо в сторону Лина, встретившись с ним глазами, и от затаенной в их глубине боли, у того просто перехватило дыхание. Что же он наделал, если в пылу боя, так оскорбил соперника?

— Прошу простить мое недостойное поведение, — наконец решился он признать за собой грех. — Если бы я знал, к чему приведет мое неуместное высказывание, заранее подумал бы, прежде чем озвучивать его вслух. — Видя, с каким каменным выражением на лице разглядывает его эльф, он поспешил добавить. — Вы в праве не принимать извинений, но все же, прошу не держать на меня зла, я вовсе не имел желания вас оскорбить, лишь немного разозлить и вывести из себя.

— Что ж, — Лин уже перестал надеяться, что вообще дождется ответа, — вам это удалось. Интересно только, как вы предполагали меня остановить? Сражаясь всерьез?

— Это было глупое и совершенно не продуманное решение с моей стороны. — Лин опустил голову, искренне сожалея о принятом решении. — Честно говоря, я просто не подумал, что вы продолжите схватку после завершения боя.

— В одном вы правы, бой был окончен немного раньше, в тот момент, когда вам впервые удалось задеть меня за живое. А потому, я принимаю ваши извинения и, поверьте, не держу зла. Моя вспыльчивость уже не первый раз играет со мной злую шутку. Что ж разрешите откланяться, — эльф чуть наклонил на бок голову и грустно усмехнулся, — нужно немного передохнуть перед продолжением турнира. Вы ведь насколько я понимаю, тоже участвуете? — Дождавшись согласного кивка, он продолжил. — Тогда, до встречи! — И более не оглядываясь, пошел в сторону выхода.

Девушка же немного задержалась, смотря на Лина пристальным и довольно неприязненным взглядом, в котором читалось некоторое удивление. "Удивление? — Подумал Лин. — Но на что?" И только тут он, наконец, взглянул на нее внимательнее. Оказалось, что это была та самая утренняя незнакомка, и самое интересное, до сих пор остававшаяся в его одежде. Улыбнувшись нахмуренной представительнице слабого пола, он как можно более дружелюбно поинтересовался.

— Привет! Так это и есть твой брат?

— Да, это мой брат. Как ты помел так его оскорбить? Зачем?

— Я уже просил прощения за этот инцидент, и, кстати, получил его. Что же касается причин, то мне нужна была победа, иначе, зачем участвовать?

— И ты считаешь, что победа любой ценой — это честно?

— С чего ты взяла? Я бы никогда не смог убить просто так, я ведь не убийца!

— Зато ты, похоже, считаешь убийцей Рина, не правда ли? Это единственное, что могло вывести его из себя настолько, что он забыл об элементарной осторожности. — Она дождалась осторожного кивка. — Так вот, тебе стоит знать, это не так. Рин не убивал того эльфа из правящего дома, да на самом деле даже дуэли не было! Они просто поспорили! И если бы не положение, занимаемое погибшим, мой брат был бы оправдан. Но суд был подкуплен и нам не удалось доказать его невиновность. Поэтому мы здесь. Теперь твое любопытство удовлетворено? Или есть еще неясности?

— Спасибо за информацию. Обещаю больше не наступать на любимый мозоль твоего братца.

— Благодарю! — Иронично воскликнула она. — Ну что ж, еще увидимся!

Она еще раз пристально осмотрела старого знакомого и усмехнулась уголками губ.

— Кэрри, ты скоро? — Голос Рина стал таким же звонким, как и прежде. — Сколько еще тебя ждать? У нас не так много времени, а тебе еще рассказывать, что произошло.

Развернувшись, она нашла глазами брата и в ответ на оклик побежала на встречу, на прощание, помахав Лину через плечо, совсем как утром. Похоже, подобные прощания входят в привычку?

Глава 7.

Не испытывая особой радости от победы такой ценой, Лин побрел к друзьям, где стоически стерпел поздравительные похлопывания Крима и успокоительную улыбку Дара. Друзья, без особого сопротивления, подхватили его под руки с разных сторон и буквально поволокли назад в гостиницу, как объяснили позже — отдыхать. Бредя по улицам города и рассматривая окружающее, они не раз заводили спор о той или иной встреченной паре, о возрасте только что пройденного дома, который стоял только благодаря огромному ,толщиной в ствол дерева, бревну, подпирающему крышу и о стремительно портящейся погоде. Времени до начала второй части турнира оставалось совсем немного, поэтому едва достигнув гостиницы, все разбрелись по своим койкам и улеглись немного отдохнуть.

Едва коснувшись головой подушки, Лин, не спавший полночи, благодаря спасенной незнакомке и ужасно уставший не только физически, но еще и душевно, просто провалился в яму забытья, отключившись от мира.

Разбудил его звук медленно открывшейся двери и приближающихся легких шагов. Резко распахнув глаза и сев на постели он уставился на Дара, нисколько не смутившегося, а просто продолжившего путь до кровати. Присев на край койки, он коснулся руки друга и заговорил.

— Прости, что разбудил, просто давай поговорим. Ты, конечно, можешь не рассказывать, я, в принципе и сам догадываюсь, только скажи, что там произошло на поле. Когда этот парень — эльф, не прекратил сражение после твоего прыжка, я, честно говоря, не на шутку испугался. Что ты ему такого сказал? Хотя и так видно, что он чересчур вспыльчив и несдержан.

— Понимаешь... — Начал Лин, отвернув голову в сторону окна, и не задерживая внимания на деталях, принялся разглядывать окружающий гостиницу пейзаж.

Смотреть особо, было не на что. Вокруг стояли такие же серые каменные здания, изредка попадались оштукатуренные и окрашенные, но настолько редко, что глаз просто проскальзывал мимо, не замечая. Довольно часто росли деревья, каждое здание могло похвастаться двумя-тремя, а то и десятком, различных порождений леса. Кричали и перелетали между ними обрадованные весной птицы, серело от тяжелых, налитых непролитым дождем туч, небо, и грустно выводила мелодию флейта на площади, даря горожанам свою печаль и портя и так не особо радужное настроение. Подобная музыка полностью отражала внутреннее состояние Лина и нисколько не мешала ему думать о произошедшем, напротив, заставляя вновь и вновь возвращаться к событиям поединка.

— Я ведь не видел его в деле, вот и решил выяснить способности. Как бороться с тем, о ком ничего не знаешь? Я же не Крим, чтоб очертя голову кидаться навстречу неприятностям, не задумываясь о последствиях! — Лин вскочил с койки и заметался по крохотной комнатушке.

— И ты решил это выяснить самым простым способом — разозлив оппонента? — Как всегда проницательно заметил орк.

— Да, именно так, — Лин остановился напротив и уставился прямо в глаза другу. — Ты же видел его волосы? И что ты об этом думаешь?

— Скажем так, — пожал плечами старик, — я не очень много знаю об обычаях эльфов. Но, если не ошибаюсь, волосы им стригут в наказание за какое-то особо жестокое преступление, типа убийства.

— Не совсем так, но, в общем, ты прав. На самом деле за убийство, приносят в дар лесу. Ну, ты же знаешь, у эльфов до сих пор существуют жертвоприношения и это одна из причин, почему представители других рас не особо рвутся в Светлый лес. А, что касается острига волос, то так карают за смерть на дуэли. Чистым убийством это не является, ведь оба прекрасно понимали, на что шли. Вот только дуэли в Дримэльде официально запрещены, а любой ослушник уже преступник.

— Значит, он убил соперника на дуэли? И ты ему об этом напомнил, как я понимаю?

— Именно. И это его страшно разозлило. Судя по утверждению его сестры, история не так чиста, как может показаться. Попросту говоря, парня подставили, вот только узнать истину мы не можем, а факт остается фактом.

— Вот и опирайся только на факты, а не на обвинения какой-то девчонки, вздумавшей промыть тебе мозги. Ты ведь не соврал и не придумал ничего лишнего, а просто напросто озвучил собственные предположения, которые слишком близко к сердцу воспринял особо чувствительный остроухий. Не обращай внимания — ты ни в чем не виноват!

— Но, ведь победа, получается, была не совсем честной! Я поступил подло и теперь просто не знаю, что делать. Он ведь будет участвовать в стрельбище, и как прикажешь смотреть ему в глаза. Может просто отказаться от участия и покинуть турнир по собственной воле?

— Да ты что? Не думал, что ты настолько впечатлителен. Вот уж, поистине, смешанная кровь! По-моему, от эльфов в тебе не только глаза, но и чересчур большая чувствительность!

— Почти. — Улыбнулся Лин. — Кроме всего прочего, я — эмпат. И после поединка уловил отголоски боли, терзающей и Рина и его сестру Кэрри.

— Ах, вот оно что! Ну, это несколько меняет дело, тогда нам требуется просто сменить тебе настроение! Давай быстренько приводи себя в порядок и пошли. — Дар подскочил с койки и направился к двери. — Пока ты спал, я сбегал на площадь и узнал наши номера в списке участников, судя по всему, мы почти в самом конце и на этот раз следуем друг за другом, так что особо торопиться на площадь не стоит.

— Ты тоже собираешься участвовать? — Лин был несколько удивлен, вспомнив о ране на руке друга. — Кстати, как твоя рука?

Дар задрал рукав и продемонстрировал совершенно чистую кожу, даже без единого шрама, и лишь потом ответил на незаданный вопрос в глазах товарища.

— Понимаешь, Проводники, конечно, регенерируют очень быстро, но при необходимости способны приостановить этот процесс. Представляешь, что бы было, если бы у меня прямо на месте затянулся порез, стоивший пол литра драгоценной крови?

— Как минимум, это вызвало бы ненужные разговоры, а возможно кое-кто и догадался бы о причинах подобного чуда. Не так часто происходят подобные вещи.

— Верно! Поэтому мне пришлось отказаться от славы, — тут он притворно вздохнул, закатив глаза, — и признать себя серьезно раненным. Вот что касается тебя, не повредило бы обучиться этому нехитрому действу. — Увидев огонек познания, зажегшийся на дне черных глаз, Дар поспешил добавить. — Но не сейчас. Времени нет. Давай вечером, спокойно сядем и я все подробно объясню?

— Хорошо. Ну что ж пошли тогда!

Лин одернул одежду, немного смявшуюся за время сна и, обогнув улыбающегося друга, первым перешагнул за порог.

* * *

Выйдя из комнаты, Дар со словами "Я сейчас!" тут же исчез за собственной дверью. Пожав плечами, Лин запер дверь и спустился вниз, собираясь легонько перекусить перед отправлением на площадь. Есть особо не хотелось, потому он, выбрав столик в углу огромного зала, занимающего полностью весь первый этаж, заказал себе салат и принялся с интересом оглядывать помещение, в ожидании друзей.

Зал, как уже говорилось, был огромен. Стены, оклеенные обоями с каким-то мелким рисунком, чтобы рассмотреть который приходилось присматриваться, были сплошь увешаны всевозможными предметами, производя впечатление барахолки. На чисто выметенном деревянном полу, кое-где даже имелись половички и дорожки различных размеров и расцветок. Потолок поражал своей белизной, наверное, после недавно оконченного ремонта. Расстраивали только окна, из приличных щелей которых неимоверно несло уличной прохладой, а поскольку Лин расположился как раз между двумя, то он моментально замерз, переживая, как бы не продуло.

На лестнице послышались тяжелые шаги и на ступеньках появились друзья. Лин и сам не заметил, как привязался к этим двоими. И в какой момент он стал называть их не просто спутниками, а именно друзьями? Наверное, на него так действует вынужденное одиночество последних лет? Или просто хочется разделить с кем-нибудь собственные проблемы и радости, а тут вдруг сами предлагают свои кандидатуры? В общем, это абсолютно не важно, главное теперь рядом есть друзья и на них можно положиться.

Радостно улыбнувшись подошедшим, он махнул рукой в сторону пустующей лавки напротив и признался.

— Есть не очень хочется. Я заказал салат, если еще чего-то хотите, дополните заказ.

— Я пас, — развел руками Дар, — для моего старого желудка много пищи — слишком тяжелая ноша.

— Не прибедняйся! А вот я, пожалуй, съем что-нибудь посущественнее эльфийских листочков.

— Вообще-то, — Лин подмигнул гному, — салат из курицы с обжаренными овощами. Но если для тебя он слишком легкий, то можешь заказать жаренную в духовке свинину, судя по счастливому выражению лица вон того толстяка, она была вполне ничего.

— Ну, если ты так советуешь, давай проверим, можно ли тебе доверять, — хохотнул гном, опуская кулак на стол и заорав на весь трактир, — эй, прислужник, поди-ка сюда.

— Зачем же так орать? — Поморщился сидящий рядом орк, чуть не оглохший от такого звукового удара.

— Как зачем? — В голосе гнома сквозило неподдельное удивление — Чтоб услышали.

— Ну, в этом ты точно можешь быть уверен! — Лин фыркнул и расхохотался, глядя на несущегося, со встревоженным видом, старшего из вчерашних парнишек.

— Что-то случилось, господин? — Произнес, наконец, малец, переводя взгляд с одного постояльца на другого в ожидании ответа.

— Да, — рявкнул гном, видимо решив играть роль до конца, — жрать хочу! — И опять с силой опустил кулак на многострадальный стол.

Оценив кулак и, совершенно не испугавшись, рыжик оторвал абсолютно равнодушный взгляд от руки и перевел его на лицо столь некультурного гнома.

— И чего же вы желаете?

— Говорят, свинина хороша? — Уже гораздо пристойнее ответил постоялец. — Вот ее и попробуем.

— У нас в таверне любая пища — хороша! — Объявил прислужник, задирая подбородок, и принимая гордый вид.

— М-да?.. Ну, вот и посмотрим. — Крим расслабленно откинулся на спинку лавки и пристально посмотрел на так и не сдвинувшегося с места парня.

— Что-то еще, господа? — Отмер молодой хозяин заведения.

— Мне, пожалуй, воды. — Дар остался при собственном мнении не наедаться перед турниром.

— Спасибо, — решил смягчить обстановку Лин, — мне ничего.

Получив в ответ благодарный взгляд и робкую улыбку, он пронаблюдал, как прислужник двинулся в сторону кухни и скрылся за дверью, лишь после этого попытавшись выяснить причину подобных поступков гнома.

— И что это было? — Спросил он у несколько смущенного Крима.

— Нууу... понимаешь, просто Дар попросил меня немного тебя расшевелить, чтоб совсем не закис, — под тяжелым взглядом Лина, Дар опустил глаза долу и принялся ковырять ножом, лежавшим на столе, дыру в скатерти, — вот я и решил, что немного злости тебе не помешает. — Закончил он и, быстро вскинув голову, уставился в черноту глаз товарища. — А что, не помогло?

— По-моему ты перестарался, — орк так и не прекратил своего варварского занятия.

— Ясно, — Лин был немногословен. — Значит, это была твоя идея?

— Да... в общих чертах,— немного отвлекшись и подняв, наконец, глаза, Дар виновато посмотрел на приятеля. — Извини, я просто не подумал, что так получится.

— Ладно. Ничего ведь не произошло? А разшевелить меня вам действительно удалось! — и он вновь усмехнулся.

"Ну, прям, день улыбок какой-то!" — решил Лин, принимаясь за собственную порцию салата и глядя на робкие попытки Крима скрыть свой голодный взгляд, постоянно бумерангом возвращающийся к тарелке.

— Ешьте со мной, — предложил он, — мне одному столько не съесть. А тебе, Дар, будет полезно пополнить силы, потраченные на регенерацию. Кстати, а что ты будешь говорить о своей руке? Ведь не сама же она зажила?

— Нет, конечно, в это никто в здравом уме не поверит, — гном скептически фыркнул, видимо вспоминая собственное "убеждение" на наглядном примере. — Скажу, что сходил к магу, тот меня и вылечил.

— Хорошая идея, — кивнул Лин, немного задумавшись. — Как думаешь, что будет после турнира? Нам бы купить еды.

— Думаю, сегодня лавки не работают, праздник как-никак! Придется выехать чуть попозже, предварительно посетив рынок, открывается он раньше всех в городе.

— Пожалуй ты прав, подумаем об этом вечером. Оставшаяся часть дня обещает быть долгой.

Немного перекусив и повысив, таким образом, настроение, друзья покинули гостиницу и тихим ходом отправились в обратный путь к площади. Дар и Крим, в своем обычном духе, обсуждали все и вся, споря о пустяках и отпуская совсем не лестные отзывы о важном. Совершенно привыкший, за эти пару недель , к подобному поведению спутников, Лин шел, внимательно глядя по сторонам, раздумывая о дальнейших планах и собственной беспечности. У него украли ребенка, а он, вместо того чтобы днями и ночами пытаться его найти, болтается неизвестно где, да еще и развлекается в придачу.

* * *

Конечно, Дар сказал, что чувствует — ей не грозит опасность. Но все же, любящий отец не может вести себя так, как он! Вся проблема в том, что имея трех сыновей, он так и не научился быть родителем. Воспитанием отпрысков лично, он занимался лишь до начала войны, потом пропал на несколько лет, а когда появился погибла Энни... В тот момент ему показалось, что жизнь оборвалась вместе с ней, это была уже вторая погибшая женщина. На этот раз он, конечно, не прилагал усилий к ее смерти, но , все же, держа на руках еще живую жену и видя, как медленно покидают ее последние крупицы жизни, он вдруг понял, что вместе с ней уходит и часть его души. Довольно продолжительное время после этого, он никак не мог прийти в себя и совершенно забросил все, что хоть отдаленно было связано с семьей, а в первую очередь, конечно же, сыновей. Их воспитанием занялся отец, с ним они и остались.

Наверное, именно тогда появилась первая серьезная трещина, разделяющая его с родственниками. Сначала постепенно, потом все с большей скоростью, разрыв увеличивался, ширясь и множась, пока однажды не превратился в пропасть непонимания. И тогда Лин просто собрал вещи и в первый раз сбежал. Его, конечно, нашли через некоторое время, вернули под конвоем домой, и сдали на руки Императору, который очень долго отчитывал непутевого отпрыска, пытался учить жизни, но видя стену отчуждения, выросшую между ними, постепенно сдался и смирился.

Лин, вернулся в поместье, которое делил с Энни, и воспоминания нахлынули с новой силой. Не выдержав постоянного давления он начал пить, постепенно превращаясь в алкоголика, ведь на нелюдей алкоголь действует иначе, чем на людей. Он вызывает не только состояние опьянения, но и начисто отключает рефлексы, конечно, если потреблять его в неограниченном объеме, чем и занимался Лин. Сначала никто не обращал внимания на постоянно пьяного младшего принца. Когда же Императору два раза подряд предоставили счета на пополнение опустевших винных погребов, он задумался о причинах подобного опустошения. И на свою беду выяснил.

Поняв в чем дело, он бросил дела и отправился проведать отпрыска, чему тот, понятное дело, не особенно обрадовался. Напротив, увидев отца, Лин снова замкнулся, перестав реагировать вообще на что-либо и уйдя в длительный запой. После длительной пьянки, последовало столь же длительное похмелье, в течение которого он продолжал оставаться ничего не соображающим овощем. Как выяснилось позже, отец все это время находился рядом, не зная, что предпринять. Такой деятельный и настырный в политике и на войне, Император совершенно терялся во всем, что касалось собственных детей, зачастую попросту идя у них на поводу. Вот и сейчас, мучаясь сомнениями, он принял единственное решение, пришедшее в его голову. Раз сына мучает пьянка, значит нужно оградить его от спиртного, а как это сделать, конечно же, заперев там, откуда выбраться он не сможет. А поскольку наследник, еще и неслабый маг, то и запереть его требуется в специальной, магически защищенной темнице.

В итоге, принца перевезли в тюрьму для магов, на небольшом острове посреди озера Духов и оставили запертым в полной тишине и покое. Придя в себя и не обнаружив привычной уже выпивки, Лин чуть не сошел с ума от непроходимой тоски и одиночества. К нему никто не приходил, с ним никто не разговаривал, еду приносили глухонемые слуги, с кучей навешанных амулетов, а магия просто не действовала, рассеиваясь в воздухе. Немного пережив ломку от отсутствия алкоголя и приведя мысли в порядок, он стал усиленно обдумывать, как здесь оказался, а главное за что? Правда, ответов не было.

Они появились чуть позже, когда в крепость привели нового заключенного, поселив его по соседству. Им оказался молодой парнишка, недавно окончивший академию магии. По случаю окончания, Академии был большой прием, напившись с друзьями, он решил доказать свою смелость, передвинув мост. Вся беда была в том, что находясь в, мягко говоря, не адекватном состоянии он просто напросто не учел, что означенный мост находится на дороге и по нему, вообще-то, еще и ездят. Короче, на поднятом в воздух мосте в тот момент находилось две кареты с высокопоставленными особами, именно они и подняли шум, объявив мага в попытке убийства с особой жестокостью. Не имея столь же именитых родственников, парень не смог доказать собственную невиновность, и потому оказался здесь.

Все это Лин узнал несколько дней спустя, после появления нового соседа. Тюремщики, конечно, предусмотрели все возможные магические защиты, какие только были доступны человечеству, вот только они никак не могли подумать, что сгорающий от одиночества принц, воспользуется обыкновенной ложкой и выдолбит из стены, соединяющей камеры, камень. Когда первый шок от встречи двух отвергнутых спал, Лину стала известна и история собственного заключения.

Оказывается, принц был обвинен в государственной измене, но поскольку обвинитель исчез и подтвердить свои слова не смог, то приговор был довольно слабым — просто заключение в тюрьме для магов на неопределенный срок. Больше всего, задела Лина именно формулировка "государственная измена", да как отец вообще посмел использовать подобное определение по отношению к нему? И кто тот доброжелатель, что помог ему оказаться в этой дыре?

В общем, придуманная Императором история для большой общественности, стала известна и обидчивому отпрыску, естественно не знавшему правды, и не догадывающемуся об истинных причинах, побудивших родителя на такой решительный шаг.

Короче говоря, в положении Лина вопросов, как всегда, было гораздо больше , чем ответов, а выход отсюда нужно было начинать искать уже сейчас. Сговорившись с соседом, которого звали Люк Араст и, придумав нехитрый план, они приступили к его воплощению в жизнь.

Как говорится — дуракам везет! А двое молодых магов были именно что дураками. План был предельно прост. Роль одного из них, что выпала на долю Лина, как самого востребованного, заключалась в разыгрывании болезни. Требовалось изобразить тяжелый обморок и привлечь к себе как можно больше внимания. Второй же, в это время, спрятался в камере и напал на появившегося стражника, не ожидающего удара сзади. В принципе, все прошло как по маслу, за исключением того, что слишком мягкохарактерный Люк, недостаточно сильно придушил тюремщика, и им пришлось удирать в дикой спешке. Словно по заказу, как раз в тот момент на остров доставляли еду на баркасе, его-то и захватили освободившиеся маги, не нуждающиеся в другом оружии, кроме себя самих. Находившиеся на баркасе трое моряков, настолько перепугались, что отчалили по первому требованию, не задавая никаких вопросов, чему бывшие пленники были только рады.

Оказавшись на суше, двое экс-заключенных расстались друзьями и разбрелись в разные стороны. С тех пор о Люке Лин больше ничего не знал, а сам больше не появлялся на территории Империи более чем на пару дней, следуя по большому тракту.

* * *

За размышлениями время тянулось быстрее, и вот уже перед друзьями показалась площадь, так же как и утром полностью забитая народом. Немного поталкавшись, они добрались-таки до ристалища и стали следить за участниками. Все действо проходило весело, оказывается никаких особенных требований не применялось и, судя по количеству записавшихся, участниками являлась большая часть населения городка. Очередь двигалась неимоверно быстро, поскольку за каждой мишенью закреплялся свой рефери, он и проставлял полученные очки. Каждому полагалось по пять выстрелов, которые производились подряд по пяти имеющимся мишеням, установленным на разном расстоянии от стрелков. Пристрелочных не было, так как оружие приносилось с собой, и просто осматривалось на входе. Для тех же, кто не имел собственного лука, был предусмотрен прокат оного за небольшую денежную мзду. Вот только в этом случае нужно было уповать либо на собственное умение, либо на везение, потому что нарушать правила и давать пристрелочные попытки никто не собирался.

Очередь из веселящихся участников, продвигалась вперед со скоростью пролетки и Лин даже не заметил, как подошел черед Дара. По молчаливому согласию они выстроились в том же порядке, что и в предыдущем состязании и сейчас готовились к испытанию, получив в руки прокатные луки. Инструмент, конечно, оставлял желать лучшего, он был очень старым, облезшим от долгого лежания без дела и немного пересохшим, отчего скрипел при каждой попытке оттянуть тетиву. Хотя когда-то, во времена его молодости — это было хорошее оружие. Длинный, подходящий по росту Лину, почти полтора метра, с металлическими накладками по бокам, отлично сбалансированный и, судя по чересчур заглаженной поверхности, часто использовавшийся в былые времена. Проведя по отполированному остову рукой и дернув тетиву, Лин повернулся к рассматривающим собственные приобретения товарищам.

— Ну как? Что-нибудь подобрали?

— Нет, это ни в какие ворота не лезет, — застонал гном, осматривая собственный очень небольшой лук, полностью отделанный металлической гравировкой, и пытаясь удержать его обеими руками.

Скорее всего, этот вариант не был оружием, ну как можно стрелять из лука, длинной не более 70 сантиметров? Да еще и при весе килограмм семь. Ни один нормальный воин, находясь в своем уме, никогда даже не коснется подобного извращения!

Дару повезло больше, его лук оказался самым обыкновенным, только немногим короче чем у Лина, с ровной хорошо ошкуренной поверхностью и только что натянутой тетивой. Видимо сделан он был недавно, отлично гнулся, прекрасно ложился в руку, вот только совершенно не подходил орку. Орки, конечно, использовали луки в повседневной жизни, но у них существовало строгое распределение между видами оружия и классом общества , к которому относится его носитель. Так вот, лук считался оружием охотников, а потому относился к самому низшему классу. Судя по скептическому выражению лица, Дар не слишком представлял себе, как из этого можно попасть в десятку.

— Скажи мне, ну зачем ты записал меня на это представление? Как я должен стрелять из этой штуки, — Крим с трудом оторвал "лук" от земли и покачал им в воздухе. — Я вообще стрелять не умею.

— Ничего страшного! — Заявил Дар. — Смотри, ложишь стрелу вот сюда, видишь ложбинку? — Он дождался согласного кивка Крима. — Оттягиваешь тетиву и стреляешь! Все элементарно просто! — Закончил он, посматривая на собственное орудие пытки и, по всей видимости, пытаясь убедить не только гнома, но и себя. — Тебя, надеюсь, не придется учить стрелять из лука?

— Его-то зачем? — Удивился Крим. — Он же эльф, похоже, у них это в крови!

— Ну не совсем так, конечно, предрасположенность есть, но учиться, все же, надо. — Уточнил Лин, улыбаясь неуклюжим попыткам своих друзей справиться с собственными приобретениями. — Я умею стрелять из лука, — успокоил он друзей, — когда-то, говорят, хорошо стрелял, только давно это было, боюсь и не вспомню!

— Не преувеличивай! Это как езда на лошади — забыть первые впечатления просто не возможно. — Все дружно рассмеялись, видимо вспомнив первые "впечатления".

— Смотрите, — одернул остальных Крим, махнув в сторону арены, — похоже, наша очередь. Ну что ж, удачи Дар, — не рассчитав удара, гном так хлопнул товарища по плечу, что тот с ускорением направился к распорядителю, маячившему в открытых настежь воротах.

— Что ж, приступим. — Дар прощально взмахнул рукой и подошел к первой черте.

Стрела, сорвавшаяся в полет летела не то что странно, а просто невероятно удивительным образом. Она проделывала в воздухе такие пируэты, что сама собой возникала мысль о магическом вмешательстве, вот только не чувствовал Лин никаких колебаний магического поля. В итоге не долетев до мишени нескольких метров, она вертикально вошла в землю и замерла, немного подрагивая. Распорядитель почесал затылок, вспоминая, видел ли когда-нибудь подобное и, решив что нет, прицокнул языком, покачивая рыжей головой из стороны в сторону.

Следующие попытки прошли не намного лучше, из пяти стрел в мишень попало только две, причем вторая застряла в самом краю деревяшки, не попав даже в десятку, а третья, пролетев зигзагом, вошла снизу вверх точно в линию разделяющую пятерку и шестерку. Четвертая и пятая попросту не долетели и, повторив судьбу первой, ушли в землю.

Особенно присматриваться у друзей времени уже не было, нужно было отдуваться за себя. Потому, подняв луки, они прошли следом. Следующим стрелял Лин и это не заняло много времени. Почти не прилагая усилий, он попал в десятку у первых трех мишеней, а потом произошла небольшая заминка — у него лопнула тетива. Отойдя в сторону для замены на новую, выданную тут же знакомым распорядителем, он стал следить за попытками гнома.

Первая стрела полетела не туда и воткнулась у ног удивленного парня, обслуживающего вторую мишень. Правда, удивление быстро сменилось паникой, и он, не найдя ничего лучше, спрятался за собственным кругом. Видимо он считал, что закрытая верхняя часть тела спасет его от ненормального стрелка, но не тут-то было. Вторая стрела пошла чуть ровнее предыдущей, по плавно снижающейся дуге, которая завершилась немногим дальше мишени, пролетев под ней, прямо между ног у стоящего за ней помощника распорядителя. С воплем "Ааааааа", тот выскочил вперед и кинулся наутек, видимо решив не испытывать судьбу и дальше. Третья стрела долетела-таки до мишени, и воткнулась в тройку, обеспечив расцветшему гному первые балы, правда, как оказалось единственные. Оставшиеся две стрелы не достигли места назначения, в первом случае остановленные соседним деревом, а во втором силой встречного ветра.

* * *

К моменту окончания стрельбы Крима, Лин как раз закончил замену тетивы и, отрегулировав натяжение, отправился завершать круг. Последние два выстрела не принесли ничего нового, обе десятки вышли еще проще, чем до этого. Возможно, сказалось увеличившееся расстояние, более для него привычное, а возможно просто отсутствие раздражающего скрипа и более плавный ход. Это уже было не важно.

Не обратив никакого внимания на восхищенный взгляд парнишки за последним щитом, он повернул в сторону выхода и пошел к друзьям.

— Ну, ты даешь! — Выдал, Крим, подпрыгивая от нетерпения на месте. — И что теперь, ты уже победил? А видел, как я попал? Правда, здорово?

— Конечно, видел и действительно здорово. А насчет победителя, то он еще не определен, в такие мишени любой опытный стрелок попадет — дело тренировки, и, думаю, подобных личностей окажется не мало. Давайте отойдем в сторонку и подождем окончания первого тура.

— Угу, пошли. Только ты пообещай, что меня научишь. Знаешь, мне понравилось! А если все дело в тренировках и усердии, то мне его не занимать.

— Конечно, научу, если хочешь. Только тебе лук нужно на заказ делать, вряд ли мы размер подберем, если только детские посмотреть.

— Пусть будет детским, все равно денег пока нет, — философски изрек гном, — главное, чтоб не такая гадость, как этот, — он приподнял неподъемную махину, гордо именующуюся "луком", в принципе совершенно не заслуженно.

— Хорошо, утром поедем луки покупать. — Подвел итог Дар. — А сейчас пойдем, сдадим эти.

И они всей компанией направились к окошку проката. Сдав с рук два уже не нужных предмета оружия и оставив третий (у Лина), друзья вернулись на приглянувшиеся места у фонтанов. Композиция стояла все там же, совершенно не изменившись за несколько часов. На этот раз вода показалась гораздо холоднее, не только потому, что близился вечер, который уже не за горами, но и от довольно существенно испортившейся погоды, продолжающей ухудшаться и не оставляющей особо радостных перспектив.

— Может, поближе подберемся? — Спросил Крим, изнывая от любопытства и безделья. — А то мы довольно далеко, еще объявления не услышим.

— Не беспокойся о пустяках, — изрек Дар в задумчивости рассматривающий воду. — Все мы услышим, а кое-кто и почувствовать может.

— Это как? — Крим вновь вспыхнул интересом.

— Да очень просто! Он же эмпат, ему достаточно настроиться на человека, чтобы знать все его эмоции и... — тут он покосился на Лина, — и мысли.

— Не всегда и только когда очень захочется, — уточнил Лин. — Не люблю лезть в чужую голову. И потом это ужасно некрасиво, ты не находишь?

— А я и не предлагаю лезть! Просто почувствовать, коснуться самым краешком и узнать то, что нас интересует.

— И что же нас интересует? — К Лину вновь стало возвращаться состояние послеобеденной меланхолии.

— Как что? — Начал заводиться Дар. — Конечно, окончание первого тура!

— И кого я должен прочитать?

— А ты что любого можешь... "прочитать?" — Крим был неугомонен.

— Нет, только знакомого или при непосредственном контакте, хотя бы визуально.

— То есть и меня можешь? — Воскликнул гном, в непритворном ужасе.

— Могу, только не буду. И так все понятно. Что-то вроде: "Неужели он знает все, что я о нем успел подумать. Ужас, какой!" Угадал?

— Ну, примерно, да. — Несколько смутился приятель.

— Так как? Попробуешь? — Дар был непреклонен.

— Хорошо, попытаюсь, — тяжело вздохнул Лин и сосредоточился на образе распорядителя.

Образ все время терялся и расплывался, наверное, с непривычки, раньше лучше получалось. Блин! Это "раньше" уже мягко говоря, начало доставать! В итоге основательно разозлившись на себя, он все же смог поймать и удержать образ на время, достаточное для получения нужных сведений.

— Что там? — Вывел его из транса голос Дара.

— Ничего хорошего. По прикидкам распорядителя, осталось еще человек пятьдесят, то есть минут на двадцать, а потом озвучат имена участников, перешедших во второй тур, и все начнется заново. Так что, мы свободны еще примерно полчаса, — подвел он итог, и, развернувшись, вновь опустил руки в воду.

— Хорошо тогда пошли.

— Куда? — Не понял Лин.

— В кабак. Нам необходимо выпить!

— Вот это по-нашему! — Гном потер руки и вскочил на ноги. — Пошли скорее, а то время идет, вдруг не успеем?

— Успеем. Идем уже.

Двое приятелей развернулись и отправились к окраине площади, в поисках кабака. Третьему ничего не оставалось, как отправиться за ними.

* * *

Время действительно летело быстро и не заметно. Когда, наконец, нашлось искомое питейное заведение, назначенный срок подходил к концу, и друзья дружно нервничали. Вернее, нервничали только Дар и Крим, а Лину, честно говоря, было на все плевать. Состояние полной отрешенности полностью завладело его сознанием и как друзья не старались вытянуть его из этой оболочки, ничего не вышло. Плюнув на все попытки, они, в конце концов, вскочили с лавок и вытолкали своего победителя за дверь, чтоб освежился.

Прислонившись к стене здания и сложив руки на груди в позе охранника, он и простоял в ожидании спутников последние минуты. Когда при очередной попытке соприкоснуться с сознанием распорядителя пришло состояние полнейшего счастья от окончания очередной пытки, Лин отклеился от опоры и вошел в зал, звать друзей. Друзья, как говорится, времени зря не теряли и уже во всю слагали легенды о собственных подвигах, веселя аудиторию. Удивляло только присутствие его самого в этих выдумках. Но времени не оставалось.

— Хватит сочинять, идти пора! — Зал дружно расхохотался.

— Ничего, без нас не начнут! — Крим успел немного перебрать, отчего язык уже начал заплетаться.

— С чего ты так решил? — Дар был почти трезв, выпив лишь полстакана пива, он вообще не любил выпивку.

— Как с чего? Разве можно начинать без победителя? — Зал вновь взорвался от смеха.

Лин немного улыбнулся, приятно удивленный, такой верой в его силы, и подхватив друга за локоть, практически оторвав при этом от пола, повел к выходу. Дар, молча, семенил следом. Выйдя за дверь и отыскав взглядом бочку для воды, сейчас почти полную, он подвел к ней Крима и макнул его головой в ледяную купель. Вопль, раздавшийся следом, поднял бы на ноги и мертвого.

— Ааааа... Ты что делаешь? — Крим тряс мокрой короткой шевелюрой темно каштанового цвета и матерился на собственном наречии, видимо полагая, что если друзья на нем не говорят, то и не обидятся, а если уж говорят, так поймут степень его обиды.

— Привожу тебя в порядок. — На лице Лина не было и капли сочувствия. — Как ты умудрился за каких-то несколько минут так нализаться?

— Самогон был крепким, — буркнул гном, пытаясь привести в порядок мокрые космы.

— Зачем же ты его пил?

— Так ведь он гномий был, вот и пришлось!

— А отказаться не мог?

— Нет, меня бы не поняли, — Крим покачал головой, изображая раскаяние.

— Ладно, — Лин махнул рукой, — нам пора. Сейчас объявлять начнут.

— А ты что, до сих пор его "читаешь"?

— Я на него настроился и теперь просто чувствую.

— А это как?

— Да, в общем, так же как себя. Просто кроме своих собственных чувств и ощущений, принимаешь еще чьи-нибудь. Иногда трудно бывает отделить свои от чужих.

— И как тебе? Нормально?

— Спасибо, что спросил. — Лин усмехнулся в сторону и, взглянув в глаза гному, признался. — Не люблю я этого. И, честно говоря, не пользовался давно — отвык! Сейчас тяжело дается, голова болит. — Помолчав немного и обдумав, следует ли продолжать, все же решил закончить. — Об этой моей способности знают лишь самые близкие, и я хотел бы, чтобы так все и оставалось.

— О чем речь, я — могила!

Лин повернулся к Дару в ожидании ответа.

— Мог бы и не спрашивать. Естественно я никому не скажу — это не моя тайна.

— Спасибо. Вот мы уже и пришли.

Впереди действительно показалась опостылевшая за день арена, а вот народу вокруг только прибавилось. Как объяснил Дар, вечером в честь победителя будет дана грандиозная пирушка, потому народ и собирается пораньше, хоть одним глазком взглянуть на счастливчика.

К тому моменту, как растолкав народ, им удалось-таки добраться до помоста, большая часть списка участников, имен так из тридцати, уже прошла. Но как оказалось Лин был, как раз-таки, в конце списка, а самым последним шел недавний знакомый Лариндэль Терралиэль.

Состязания начинались сразу же после объявления, поэтому всех участников пригласили пройти на ристалище с уже подготовленными площадками. Площадок оказалось десять, то есть, распределившись по трое, все встали к черте и замерли в ожидании оглашения условий. Что не заставило себя ждать. Вперед вышел уже знакомый распорядитель и , развернув лист пергамента ,принялся читать.

— Дамы и господа. Разрешите объявить второй тур испытаний открытым, — последовал град аплодисментов разгоряченных ожиданием праздника зрителей. — А теперь перейдем к официальной части. Сейчас я оглашу список правил, необходимых к исполнению, а участники их внимательно выслушают, после чего и начнем.

Далее следовал длинный перечень "прав и обязанностей" участников турнира, озвучивающийся перед каждым раундом, и уже не раз слышанный Лином. Интересными там оказались лишь два пункта. В первом говорилось о том, что участники, набравшие менее 28 балов, не проходят в третий тур, а во втором, что один из участников, набравших одинаковое количество балов, может быть признан победителем, в случае, если второй признает его победу.

Завершив на этом официальную часть, распорядитель покинул поле, предоставив полную свободу участникам турнира. Каждому участнику в тройке выдали по три стрелы с оперением определенного цвета и тонкую полоску ткани того же оттенка, по которым и предполагалось определить принадлежность снарядов в мишени. Все одновременно выстроились перед чертой и по сигналу выпустили первую стрелу. Поскольку у мишеней никого не было, а расстояние не позволяло со стопроцентной точностью предсказать результат, то и количество очков должно было стать сюрпризом, по окончании тура. Вторую стрелу так же выпускали по сигналу, а вот третью, каждый имел право отправить в полет так, как ему угодно. Поэтому все участники и ужасно нервничающие, и не очень засуетились перед чертой, пытаясь устроиться поудобнее.

Настроение Лина нисколько не изменилось, и уж тем более не улучшилось, а потому ему было абсолютно наплевать куда полетит третья стрела и из какой позиции ее выпустить. Он, так же, как и до этого просто поднял лук и выстрелил. Стрела, изначально пошедшая чуть в сторону, в последний момент была подхвачена порывом ветра и попала в мишень, конечно не в центр, но около того. А вот судя по разочарованному вздоху со стороны эльфа, его стрела благодаря тому же ветру ушла с намеченного пути.

Помощники быстро подсчитали количество очков и принялись сопоставлять цвет повязки на руке с именем участника. Как ни странно в финал вышли только двое, причем, один из которых, не почувствовал по этому поводу ни малейшего удовлетворения. Возможно еще и потому, что вторым оказался побежденный прежде эльф. Оба финалиста печально переглянулись, одинаково подумав, что это судьба и прислушались к объяснениям распорядителя насчет дальнейшего времяпровождения.

Как объяснили, им надлежало немного подождать, пока подготовят мишень в виде человекоподобного чучела, укрепят ее на лошади и отправят скакать по дальнему краю огромного поля, называемого ристалищем. Именно по этому, движущемуся без видимой зависимости, "телу" и надлежало попасть. Учитывая расстояние и полное отсутствие в логике никем не управляемого животного, задача была довольно сложной. Соперники вновь посмотрели друг на друга и, философски пожав плечами, отправились к ожидающим товарищам, а в случае эльфа к сестре, которые, как не странно, стояли вместе и о чем-то оживленно спорили. Подойдя по ближе, Лин услышал слова девушки.

— А я вам говорю, он не честно победил!

Лин несколько удивился такому заявлению, он вроде бы не сделал ничего предосудительного, стрелял по честному, практически не задумываясь, черту не заступал, да и молчал все время. Отчего же такие выводы?

— О чем это вы? — Опередил с вопросом Рин, пристально глядя на сестру. — Кэрри, можно мне узнать причину столь бурных разбирательств.

Девушка Кэрри повернулась к Лину и, глядя в его глаза, высоко задрав подбородок начала.

— Ты в прошлый раз выиграл не честно и сам знаешь об этом. Если у тебя осталась хоть капля совести, на этот раз ты проиграешь.

— Нет! — Не дав ответить, тут же вмешался эльф. — Этому не бывать. Я уже говорил тебе, что парень ни в чем не виноват, — обратился он к сестре, — он не сказал ничего ложного. Все его утверждения были правдой, и тебе лучше кого-либо известно насколько, — девушка немного покраснела. — Зачем ты обвиняешь человека в том, в чем он не виноват? Еще и вынуждаешь к сознательному проигрышу?

— Никого я не принуждаю! — Кэрри от негодования топнула ногой и придержала рукой, взметнувшиеся от порыва пронесшегося по городу ветра, волосы. — Я только хочу, чтобы все было по-честному!

— А ты заметила хоть один промах с его стороны? — Девушка забавно сморщила носик, видимо пытаясь что-нибудь припомнить. — Вот видишь, он полностью чист. — Закончил Рин.

— Полагаю, мое присутствие вас всех не слишком смутит? Или мне следует погулять в сторонке, пока вы придете к согласию?

— Да нет, что вы? — Кэрри игриво сделала шаг вперед и похлопала длинными светлыми, в тон волос, ресницами, которые кокетливо затрепыхали. — Вы нам совсем не мешаете. Скорее даже наоборот, являетесь излишним доказательством человеческой низости.

— Кэрри, — одернул сестру вспыхнувший брат. — Что ты говоришь? Ты сама-то себя слышишь? — Перестав шипеть, он обернулся к сопернику. — Приношу извинения за слова сестры. Ей сегодня очень многое пришлось пережить, она почти не спала ночь и была вынуждена сражаться за свою честь с несколькими мужчинами. — На этом месте брови Лина переползли возможную границу, устремившись еще выше. А эльф, не заметив реакции, продолжал. — Видимо это и послужило причиной такого поведения. Еще раз прошу нас простить, но мне лучше озаботиться душевным состоянием родственницы, — оглянувшись на сестру он грозно нахмурил брови, — а то как бы оно не перешло мыслимые пределы и не вызвало еще некоторое количество неприятностей на непутевую голову.

— Конечно, идите. А мы останемся тут, не думаю, что действо затянется надолго. Посмотрите на небо, — Дар указал рукой вертикально вверх. — Скоро будет ливень. И не хотел бы я оказаться в это время за порогом. Да и темнеть уже начало. Испытание и так будет слишком сложным, а тут еще и это.

— Хорошо. — Рин кивнул присутствующим. — Я подойду минут через пятнадцать.

И с этими словами, жестко ухватив сестренку за локоть, он поволок ее с площади.

* * *

Вернулся Рин уже один примерно через двадцать минут, то есть как раз когда взмыленный распорядитель кинулся разыскивать участников, чтобы сообщить о готовности к проведению финала. Внимательно выслушав сбивчивый рассказ о предстоящем мероприятии, оба соперника перехватили луки правой рукой и отправились к отведенному чертой месту.

Погода тем временем стремительно ухудшалась. Ветер стал холодным и нередко доносил до присутствующих холодные, мокрые капли. Резкими порывами он проносился над площадью, вздергивая и кружа над головами не придержанные вовремя головные уборы, срывая нашейные платки и взлохмачивая волосы. Лин, как и всегда спрятал свою косу от посторонних глаз за спиной, под жилеткой. Конечно, это не самый удобный способ, но он давно уже привык и практически не замечал дискомфорта, тем более что ножны, так и не снятые за весь день , ни разу, надежно прикрывали бугорок от ненужного внимания. У эльфа же волосы были как раз той длины, когда их еще невозможно заплести в более менее сносную косу, но и распущенными не оставишь — мешают, поэтому он перетягивал их тонким шнурком на макушке, полностью выставляя на всеобщее обозрение острые ушки. И этот хвост постоянно перекидывался ветром и начинал хлестать владельца по лицу, то залезая в рот, то в глаза, да и просто щекоча кожу и неимоверно раздражая хозяина.

Стоя чуть в сторонке, Лин следил как раздраженный эльф, готовился выпустить единственную положенную стрелу, в очередной раз, перекидывая хвост за спину и тихо приговаривая примерно следующее: "Чтобы я еще хоть раз завязал их в хвост? Да ни за что! Сегодня же вечером пойду к цирюльнику и подстригусь по-человечески. Хватит с меня фамильной гордости. Достало! И вообще вот доберусь до Эриналя, исполню свой долг и заживу обычной людской жизнью. Да, именно так, "людской"".

Наконец, немного, прижав волосы, он изготовился к выстрелу и стал оглядываться, пытаясь определить направление и силу ветра. В итоге, не дождавшись ничего утешительного, он поднял лук и, поймав волну, выстрелил. Сначала, все шло отлично, стрела, как и было положено, летела точно в цель, но тут особенно шальной порыв ветра, сорвавшись со шпиля городского собора, взметнул в воздух облако песка, прямо под ногами лошади с мишенью, жутко ее перепугав. Кобыла, непривычная к подобному и не удерживаемая надежной рукой, взметнулась в воздух, уходя с линии огня, и ускакала в обратном направлении. Зрители огорченно вздохнули, а сам стрелок, ни капли не смутившись, подошел к сопернику с пожеланием удачи.

Немного неуверенно, Лин принялся прицеливаться. Перепуганная кобыла вела себя нервно и постоянно меняла направления, не останавливаясь ни на миг. Единственный плюс заключался в том, что расстояние между стрелком и мишенью немного сократилось, так как на данный момент лошадь двигалась навстречу финалистам. Оттянув тетиву и мысленно попросив Судьбу отвернуться, чтоб не сглазила, он выстрелил немного ближе лошади, по ходу ее движения. Над полем снова пронесся разочарованный шепот, таким образом, зрители ознаменовали, очевидный, по их мнению, провал. Вот только утвердились они в этой мысли слишком рано, поскольку лошадь с мишенью достигла нужного места как раз в момент подлета стрелы.

То ли Лин недостаточно высоко стрелял, то ли плохо рассчитал силу ветра, а возможно подвел непривычный лук, но стрела попала, совсем не туда, куда он метил, застряв в луке седла и совсем немного, боком, задев чучело. В условиях боя, такой выстрел мог бы стать последним для стрелка, а вот на турнире, был защитан за несомненную победу. Радостно взревев, публика волной хлынула на арену, грозя поглотить собой, не успевших отскочить участников.

Лин, не желая никаких поздравлений и чествований, схватил распорядителя за руку, и, стараясь опередить толпу, поволок к шатру. Оказавшись внутри, он спокойно уселся на стоящий в углу сундук, и принялся ожидать дальнейших пояснений. Как оказалось, ждать придется долго, поскольку полог почти сразу же распахнулся и народ попробовал пролезть в палатку, остановленный грозным рыком хозяина.

— Это что еще такое? — Заорал на всю мощь своих легких, привыкший ко всему мужичек. — А ну все вон отсюда! — И поддав пинком одному из особенно ретивых, выпихнул лишних за дверь. Выйдя следом степенным шагом, он продолжил. — Всем отойти шагов на пятьдесят и ни в коем случае не входить в шатер. Или вы совсем правил не знаете? Или честь потеряли? Что вам в нутри понадобилось? — Он не обратил внимания на робкие ответы "Победителя". — Любого, кто сунется, прибью на месте. Вы меня знаете!

На этой ноте он развернулся и вошел внутрь.

— И так всегда! Ну как им объяснить, что так себя не ведут. Прямо, стадные животные, честное слово. Только увидят цель и несутся, не замечая преград, приноравливаясь к остальным.

— Люди везде охочи до зрелищ, а у вас они случаются очень редко, всего лишь раз в год.

— Два. — И, видя не понимающий взгляд, пояснил. — Есть еще осенний бал, проводится в середине осени, как бы провожая ее, правда там не соревнования, а свадьбы идут, да еще аукцион невест и женихов.

— Аукцион? — Неподдельно удивился Лин.

— Ну да. Молодые люди обоих полов выставляют себя на торги, назначая начальную цену, и продают самому платежеспособному.

— И что, подобные браки не распадаются через пару недель? Они же совсем друг друга не знают? Разве так можно?

— Еще как! Иногда, конечно, всякое бывает. Но большинство говорят — это Судьба так решила, а мы сами ее попросили, так на что же пинять? И живут себе так, как получается.

— М-да, интересный у вас городок! Сколько по свету помотался, а такого еще нигде не видел!

— Стараемся, — от уха до уха улыбнулся распорядитель.

Оба ненадолго замолчали, задумавшись каждый о своем. Нарушил тишину Лин, спросив.

— Может, вы все же скажете, что полагается победителю, да я пойду? Завтра вставать рано.

— А вы не знаете? Почему же участвовать решили?

— Я с друзьями здесь проездом. Решили переночевать в городе, да и отдохнуть хоть немного с дороги. А тут как раз ваш праздник, ну и записались ради интереса.

— Значит случайно вышло? Вот и хорошо. Люблю, когда Судьба подарки преподносит, это такая редкость!

— Вот вы все про "Судьбу", это что вера такая?

— Да нет, какая вера? Просто на этом месте, когда-то, деревенька стояла Фартунаэ, называлась. Поговаривали, что люди в ней не роптали на судьбу, а жили так, как повезет, и не тужили. Так вот много лет прошло, постепенно деревенька разрасталась, развивалась и стала городом, а когда вспомнили жители, кому обязаны своим благополучием, решили они судьбу отблагодарить, построили на холме храм Сакрариум и решили, что благодарностей более не требуется. Вот только забыли глупые люди, что мы не хозяева собственной жизни, а лишь игрушки в руках Судьбы. Наказала она их жестоко. Здесь ведь на многие километры вокруг ни одной речки нет, а в тот год засуха стояла страшная. Начались пожары, и сгорел прекрасный город. А те, кто выжил, сказывали, что огонь день и ночь бушевал на улицах, поглощая все на своем пути, а вот храм не трогал, словно стороной обходил. Выжившие как этот факт узрели, так в храм и кинулись, только народу все равно уйма погибла, а храм вот, остался. До сих пор стоит, как напоминание, что мы не боги, не нам решать, что хорошо, а что плохо.

— Познавательная история! Только это не объясняет столь странных обычаев и традиций.

— А что тут объяснять. Большая часть населения ведь, потомки тех выживших. Веками они передают семейные предания из поколения в поколение. Постепенно, конечно, многое байками пообросло, но сути ведь не изменишь? Вот и пытаемся совместить старые обычаи, да традиции, с современными взглядами, прибывающими вместе с переселенцами.

— А как история ваша с турниром связана?

— О! Тут отдельная тема. Это сейчас за победу в обоих испытаниях мешочек с золотом дают, — тут он, покряхтывая, залез в сундук, у противоположной стены, и выложил на стол увесистый мешочек. — Вот он, кстати! А когда турнир только создавался, приз совсем другим был. Только это давно было, никто и не помнит, поди.

-Вы же, вроде, говорили, турнир пять лет существует?

— Это он в таком виде пять лет, а вот до этого все иначе было. Тогда денег не платили, а давали одно самое заветное желание победителю. После окончания турнира, всей гурьбой, зрители шли в храм и вымаливали исполнения желания для победителя. Знаете, что самое интересное? Не известно мне ни одного случая, чтобы желание то, не исполнилось. Конечно, случалось оно по разному, кому и боком выходило, если зарвался сильно, но всегда исполнялось. Вот это сила была! И стимул, какой! А сейчас что? Одно название от турнира и осталось!

— Значит, если я попрошу, то мое желание исполнится?

— Ну, проси не проси, а силы в твои слова только вера добавить может. Да еще, присутствие самой Хозяйки верности придаст. Только вот просто так оно ведь ничего не делается. Нужно учитывать, что чтобы что-то получить, нужно что-то отдать, и зачастую гораздо больше приобретенного. Но если сильно нужно — попроси, в храм с утра забеги и попроси, авось и исполнится. Только проси от души, не темни перед богиней, все равно не поможет, а вот навредить сможет, это точно!

— Спасибо вам, большое! И за совет, особенно.

Лин взял мешочек с монетами, сунул его в поясной кошель и, низко поклонившись на прощание, покинул шатер, только не через передний полог, а через небольшую щель позади шатра. Друзья ждали его, как и уговаривались у входа в гостиницу, а увидев, приветливо замахали. Решив, что немного развлечься не помешает, Лин предложил устроить небольшую попойку, на троих. Все дружно согласились, восхитившись идеей. Поэтому набрав в трактире различной снеди, и прихватив пять кувшинов вина разных сортов, они направились вверх по лестнице, ожесточенно споря, в какой комнате проводить попойку. В итоге, решено было, что две койки лучше одной, а потому свернули направо. Комната встретила их приятным теплом после промозглого холода улицы, с уже довольно заметно сыплющим дождем. Рассевшись на койках и поставив тарелки на небольшой столик, выдвинутый на середину комнатушки, друзья взялись за обсуждение прошедшего дня.

* * *

Проснувшись утром, Лин обнаружил себя лежащим на чужой кровати. На соседней койке мирно посапывал Дар и смачно похрапывал Крим, обхватив товарища за талию и прижавшись щекой к его груди. Это было настолько забавно, а настроение было таким радужным, что Лин просто расхохотался, не пытаясь при этом вести себя потише, все равно вставать пора. Правда, подобное действо не возымело ровным счетом никакого эффекта. Друзья продолжали спать, не обращая внимания на мелочи, вроде смеющегося товарища.

Поэтому встав с кровати, он отправился к себе приводить в порядок внешний, довольно потрепанный надо сказать, вид. Открыв дверь в коридор, Лин осторожно выглянул из-за нее, опасаясь нарваться на слишком ранних постояльцев, затем, никого не обнаружив, вышел и осторожно притворил довольно скрипучий входной элемент. В коридоре в это время стояла полная тишина, было слишком рано, а люди, в большинстве своем, вообще предпочитали поспать подольше. В общем, без приключений дойдя до своей двери, благо нужно было сделать лишь несколько шагов по диагонали, Лин пошарил по карманам и, найдя, вставил ключ в замок. Еще поворачивая ключ в скважине, он услышал какой-то странный шорох в комнате и, немного насторожившись, медленно стал открывать створку, ожидая неприятностей.

Как оказалось ожидания были напрасны. На его кровати, разметавшись во сне, спала вчерашняя девушка. На этот раз на ней были обтягивающие кожаные брюки чуть ниже колена, специально созданные под сапоги для верховой езды, доходившие обычно до колена, белая тканевая рубашка, соблазнительно обтягивающая грудь и широкий пояс, сделанный из большого количества переплетенных между собой разноцветных шнурков. Она спала на спине, откинув правую руку в сторону, а левую подложив под повернутую чуть боком, как раз в сторону двери, голову. Богатые светлые волосы, рассыпались по постели и пребывали в диком беспорядке. На губах у спящей играла блаженная улыбка, видимо, приснилось что-то приятное, а поза видимо ,периодически менялась, судя по состоянию покрывала.

Немного полюбовавшись столь милой картинкой, Лин вошел внутрь и, закрыв дверь, направился к кровати. Опустившись на самый краешек, чтобы не задеть ненароком спокойно посапывающую девушку, он приподнял руку, и, все же решившись, провел кончиками пальцев по ее щеке. Девушка спала достаточно чутко, так как от столь мимолетного касания, тут же распахнула глаза, уставившись на хозяина комнаты. Переглядывания были прерваны Лином где-то спустя минуту. Причем, весьма банальным способом.

— Привет! — Не найдя подходящих слов, хрипло поздоровался он.

— Ну, привет! — Далеко не приветливо откликнулась Кэрри. — Разреши узнать, где тебя носило всю ночь? Хотя судя по запаху, можно догадаться... — Тут же ответила она сама себе. — Пил!

— Вообще-то я уже давно большой мальчик, — довольно обиженно начал Лин, немного уязвленный упоминанием о запахе. — И отчитываться перед случайной знакомой, вроде как, не обязан! А ты, вообще, что здесь делаешь?

— А сам не догадался? Тебя жду! — Исчерпывающе заявила девушка.

— Меня?

— А что здесь может оказаться кто-то еще?

— Всю ночь?

— Нуууу... — Кэрри немного смутилась. — В общем, да.

— А, зачем?

— Ты действительно такой тупой? Или претворяешься? Тогда, довольно удачно!

— Просто никак не могу понять, — Лин улыбнулся от удовольствия, разглядывая её ,разгоряченную со сна и от спора — Зачем девушке пробираться ночью в комнату мужчины? Если только она не хочет...

Тут рука гостьи взметнулась вверх и если бы не реакция парня, сто раз спасавшая жизнь, приложила бы его не слабым ударом по щеке. Лин же, отскочив в сторону, расхохотался, потому что теперь Кэрри была похожа на разозленную кошку, готовую выцарапать глаза любому, кто на нее покусится. Щеки пылали красным, причем одна гораздо больше, чем другая? Видимо та, что лежала на руке, а ярко синие глаза метали молнии.

— Да как ты смеешь... — Прошипела Кэрри, приближаясь к , раздираемому хохотом, Лину.

Имея хорошую реакцию, он прекрасно обходил все препятствия, даже пятясь спиной вперед, а вот девушка подобными талантами, похоже, не обладала. Не отрывая взгляда, она шла по прямой, совершенно не глядя под ноги, за что и поплатилась. Не дойдя буквально шагов трех, до прижавшегося к стене обидчика, она зацепилась ногой за стул, стоящий чуть боком и полетела вперед, не расквасив носа, только благодаря Лину.

— ... Ах, ты... да я... чтоб еще... Да что ж это такое?! Почему у тебя мебель под ногами стоит?

— А где ей еще стоять? Под ноги смотреть надо!— Улыбка никак не хотела покидать его лица, что просто выводило из себя виновницу веселья.

— У стены, например!

— Ну, извини, не подумал, нужно было переставить, когда пришла.

И тут они услышали еле слышное покашливание со стороны двери. Оказывается на звук падения стула и последовавшие за этим громкие нецензурные слова, друзья решили, не стучась ворваться в комнату. Проблем с этим не возникло, поскольку запереть дверь никому не пришло в голову. А теперь представьте себе картину, что открылась глазам сонных товарищей, совершенно не имевших понятия, во сколько именно друг покинул их сонное царство.

В общем, сначала идет обстановка. На полу, видимо скинутые с кровати во время быстрого подъема, валяются вещи Лина, одолженные незнакомке и, видимо, являющиеся причиной возвращения. Кровать вся разворошена, покрывало скомкано, а подушка валяется на полу. Что поделать, если девушка не привыкла на ней спать? Стул, который и являлся орудием раннего подъема, валяется на полу, а сама виновница, висит на руках у парня, прижавшегося спиной к стене и держащего девушку в объятиях не за что-нибудь, а за пятую точку. Волосы девушки распущены и растрепаны, глаза немного сонные, рубашка разошлась на груди еще во время сна, а времени поправлять ее не было, и, пылающие ярко алым, щеки. Вид самого Лина тоже не блистал целомудренностью. По своей обычной привычке, рубашка была распахнута, брюки еще с вечера подвернуты до колена, чтоб не мешали, а предательская улыбка и откровенно счастливое выражение лица, лишь наталкивали на определенные выводы.

Именно эти выводы и сделали друзья, обозрев всю экспозицию целиком. А сделав, поспешили отчалить.

— Эээээ... — Выдавил через минуту гробового молчания, Дар. — Ну, мы пойдем, пожалуй? Кажется, мы не вовремя?!

— Нет — нет, постойте! — Кэрри выскользнула из ослабевших тисков и кинула убийственный взгляд на Лина. — Останьтесь. Я уже ухожу!

— Ты еще не ответила на мой вопрос. — Спокойно напомнил он.

— Ах, не ответила? — Снова начала заводиться Кэрри. — Если бы ты не развел здесь такой бардак, я бы ответила гораздо раньше!

— По-моему, — Лин окинул комнату взглядом, немного задержавшись на друзьях, дружно рассматривающих доски пола, — это ты устроила здесь такой бардак.

— Я! Ах, так это я раскидала вещи по полу и скинула с кровати покрывало?

— Ну, вообще-то, да! — Лин стал уставать от пререканий, и последнее утверждение швырнул в лицо спорщицы, немного наклонившись к ней.

Проблема была в том, что девушка добиваясь примерно того же эффекта, сделала шаг вперед и немного вытянулась в сторону оппонента. Вот так и вышло, что носы спорщиков замерли на расстоянии в несколько миллиметров друг от друга. Время остановилось, а они продолжали смотреть в блестящие не только от злости глаза. Друзьям, присутствующим при этом представлении, стало совсем неудобно.

— Эээээ... Ну мы пожалуй пойдем! — Кинул Крим, ни к кому конкретно не обращаясь, и быстро развернувшись в сторону двери, потянул за собой Дара.

— Милые бранятся — только тешатся, — задумчиво проговорил Дар, поворачиваясь к выходу.

— Чтооооооо?! — Взвыла девушка, моментально приходя в себя и отскакивая.

— Пожалуй, Лин, мы подождем тебя внизу. — Крим рывком выдернул за дверь орка и быстро вернул створку на место. Послышались удаляющиеся шаги, и вновь наступила тишина.

* * *

Спустились они примерно через полчаса, выяснив отношения, пытаясь не перебудить весь этаж, и немного приведя в порядок свой внешний вид. Лин, спустившись через окно во двор, помылся прямо в бочке с дождевой водой и спускался с распущенными волосами, так как они еще не просохли. В первый момент, когда он вернулся в комнату, в которой, кстати, Кэрри успела навести образцовый порядок, девушка даже глазам не поверила, увидев длинные распущенные кудри. И где только, спрашивается, прятал? Сейчас, немного приморгавшись, и попытавшись их расчесать, ее мнение кардинально поменялось. Конечно, она и раньше видела длинные волосы, например, у брата, и расчесывала их регулярно, вот только, были они совсем другими. Более мягкими что-ли, прямыми и словно скользили между пальцев. У Лина же, волосы вились жесткими кольцами, которые невозможно было распрямить, а уж расчесать, просто элементарно не выходило. Поэтому, помучавшись, минут пятнадцать, она плюнула на это неблагодарное занятие и отпустила пытаемого.

Спускались они, стараясь держаться как можно дальше на узкой лестнице. Вот только выходило это с трудом и то и дело соприкасались то руками, то бедрами, при попытке обогнать. От чего Кэрри тихо шипела, а Лин невозмутимо молчал, с совершенно равнодушным выражением лица, при этом, то и дело, возвращаясь к оглядыванию девичьей фигурки.

Друзья, снисходительно поглядывая на них, благоразумно помалкивали, изредка перекидываясь многозначительными взглядами. А сами виновники усиленно делали вид, что ничего не замечают. Присев на лавку напротив, они раздвинулись по разным ее концам, максимально увеличив расстояние между собой. И принялись ожидать официанта.

— Кэрри позавтракает с нами. — Сказав это, Лин вновь замолчал, а друзья, молча, кивнули.

— Когда отправляемся? — Крим поднял голову от тарелки и с интересом смотрел на Лина, — мы, вроде, торопимся?

— Сейчас. — Лаконично ответил друг. — Вот поедим и в путь. Чем раньше выедем, тем лучше. Нам нужно заехать на местный рынок, он рано открывается, а по пути завезем Кэрри домой.

— Хорошо, — Дар поднялся с лавки, — пойду, упакую свои пожитки, а то ты-то, наверное, уже полностью собрался?

Лин задумчиво водил вилкой по пустой тарелке.

— Да. Кэрри все собрала. — Он даже не заметил ни покрасневшей как рак девушки, ни удивленные взгляды друзей.

— Эээээ... Тьфу ты! Короче, я тоже пошел! — Крим подпрыгнул с лавки и резво двинулся к лестнице, оставив друга наедине с Кэрри.

Эльфийка сидела на скамье и помешивала в кружке с чаем тоненькой соломинкой.

— Слушай, а куда вы так спешите?

— Нужно!

— Мы тоже собираемся в путь, — продолжила она, не обратив внимания на краткость ответа. — Вот только соберемся и уедем. Мы и так здесь надолго задержались, пора и честь знать.

— И куда же вы направляетесь? — Лин решил уточнить сведения, полученные из бормотания Рина на стрельбище.

— В Эриналь. У Рина там дело. Только вот путь не близкий, а у нас , как всегда, с деньгами проблемы начались, вот и задержались.

— И давно вы здесь? — Раз уж девушка была откровенна, почему бы не узнать как можно больше? Пусть поговорит, все лучше, чем кричать.

— Месяца три уже. Городок, в принципе, ничего. Можно бы было и совсем остаться, только у Рина честь есть, говорит, что еще немного, и она его замучает.

— А у тебя, что нет?

— Есть, конечно !— Фыркнула Кэрри. — Просто моя честь в этом деле не причем. Вот и не мучает отчего-то.

— Ясно. Значит, вы отсюда на юг двинетесь? — уточнил Лин, вспоминая карту.

— Не-а. Мы сейчас в Грейн, потом до Кади, потом в Иллим пойдем, а уж оттуда двинемся по прямой, проселками. Говорят, от Иллима неплохая дорога в столицу ведет.

— Да, там чуть южнее Иллима начинаются луга и прилески, дорога там посуше, чем в низинах, как, например, из Грейна. Да и пошире чуток. А так разницы никакой — люди везде одинаковы. Что здесь, в Кирсе, что в Империи, нравы неизменны.

— Это хорошо. — Изрекла Кэрри с задумчивым видом. — Знаешь, я ведь на половину эльфийка. Ну, думаю тебе это тоже знакомо?... Сначала все пялятся на тебя, пытаясь пощупать твои уши, потом начинают звать полукровкой и морщить нос, а в дальнейшем попросту называют зазнайкой и ты остаешься в одиночестве. — Она немного помолчала, рассматривая уши товарища. — А почему твои не острые? У меня, как у эльфа! — Она старательно заправила аккуратно причесанные пряди за выступающее ухо.

— Я не полукровка, а квартерон. У нас немного подругому. Уши стопроцентно бывают только у полукровок, у квартеронов же пятьдесят на пятьдесят, то есть либо есть, либо нет. Говорят, бывают случаи, что у внуков эльфов, вообще ничего от их крови не остается. И так не только с эльфами, это правило работает со всеми первыми расами.

— Значит, твоя мать была эльфийкой? — Заинтересовалась девушка, от нетерпения даже передвинувшись поближе.

— Нет. Мой отец полуэльф. А у тебя, мать?

— Да. Она чистокровный эльф из довольно знатного, но давно обедневшего и забытого всеми рода. Когда отец выдал ее замуж, она, конечно же, не могла отказать. Потом поняла, на что согласилась, но терпения у нее никогда не было, а потому сразу после рождения Рина, она собрала вещи и, заявив, что не намерена тратить жизнь на пеленки, отправилась искать счастья. Отец Рина Гирандэль Терралиэль очень хороший, он и вырастил сына, а потом, когда однажды ночью на пороге дома мать оставила сверток, то и меня. После этого мы видели ее пару раз, кажется, она вновь вышла замуж, — Кэрри грустно усмехнулась уголками губ и пожала плечами, — только теперь это уже не важно. Мы давно выросли, а она так и не вспомнила, что стала матерью.

— Но ведь у тебя есть отец?

— Наверное. — Девушка наморщила хорошенький лобик. — Только о нем я знаю одно имя, больше ничего не было написано на приколотой к пеленкам бумажке. Только два слова, — улыбка вышла еще более горькой, — Вальзур Самос. Она даже имя мне дать не соизволила! Меня отец называл, то есть Гирандэль.

— Значит, ты с братом росла?

— Да, он у меня замечательный! У него отличный характер, правда, вспыльчив немного, но зато он добр, смел и честен. Для него много значат чувства, а совсем не слова. И он очень отзывчивый. Я его люблю, а он меня. Думаю, нас просто невозможно разлучить!

Тут по лестнице разнесся неимоверный грохот и по ступеням вниз скатился мешок, а за ним, чуть ли не кувырком следовал гном, оглашая всю гостиницу нецензурной бранью. Все это безобразие докатилось до конца ступенек и со звучным шлепком приземлилось на одно из нескольких десятков половиков, разбросанных по полу, то тут, то там. Вопль оборвался на полуслове и гном стал медленно подниматься, пыхтя и отплевываясь.

— Ну что за утро? Сначала поднимают не свет ни заря своими перебранками, потом на завтрак какая-то мура, называемая манкой, и, наконец, лестница эта, идиотская! Ну как тут не верить в судьбу?

— А кто тебе мешает в нее верить? — Спросил Дар, осторожно спускаясь по ступенькам со своим мешком за худыми старческими плечами. — Верь на здоровье! Только вот и об осторожности тоже забывать не стоит. А если с похмелья, так вдвойне.

— Кто с похмелья? Я? Ты на себя-то посмотри! Смотреть страшно, весь посерел аж.

— В порядке все, — проворчал Дар и нахмурился. — Выпить я тебе не дам!

— А я и не просил! — Гном демонстративно отвернулся. — Может, пойдем все-таки?

Они дружно повернулись к Лину и посмотрели с одинаковым вопросом в глазах. Как-то так само получилось, что Лин стал негласным командиром отряда, и приходилось выполнять свои функции, например, задавать темп. Кивнув, он попросил друзей подождать его у конюшни, а сам метнулся в комнату за вещами. В последний раз окинув помещение прощальным взглядом, он остановился на окне и улыбнулся воспоминаниям о первой ночи знакомства со вздорной девчонкой по имени Кэрри. Не найдя никаких признаков забытых вещей, он запер дверь и отправился вниз, расплачиваться с хозяином.

Мальчишка нашелся на кухне, он был занят тем, что дегустировал блюда для еще не поднявшихся постояльцев. Немного поторговавшись и придя к согласию, он быстро отсчитал монеты и покинул гостеприимный кров , на два дня ставший путникам домом.

* * *

На конюшне уже во всю кипела работа. Поскольку Крим не мог самостоятельно оседлать своего Вальзура, то помогала ему Кэрри, а Дар был занят собственной Греей. К Торно подходить никто не решился, потому къяр переступал ногами и ощутимо нервничал в ожидании хозяина. Под монотонное гудение Кэрри, удивляющейся, что такому тупому коню дали одно из самых распространенных человеческих имен, Лин прошел в конец конюшни к стойлу, отведенному Торно. Судя по состоянию перегородок, тот над ними усиленно потрудился, причем не один раз, так как количество гвоздей превышало необходимое раза в три.

Выведя своих верховых из помещения, друзья аккуратно приторочили к седлам мешки, оставив петли с одной стороны свободными для будущих покупок и вскочили верхом. Правда для этого, Криму пришлось залезть на покачивающуюся от его веса ограду, но в седло он сел сам, чем и гордился вполне заслуженно. Кэрри в седло поднял Лин, и она расположилась сзади, обхватив его за талию и касаясь грудью спины с перевязью.

Выехали они со вторыми петухами, то есть ненамного позже рассвета. И сразу же отправились в сторону рынка, пользуясь ценными указаниями девушки. Время, проведенное на рынке, в памяти практически не отложилось. Все необходимое нашли, благодаря ,все той же Кэрри очень оперативно и отправились за обещанными луками. Подобрать оружие оказалось не так-то просто. Хотя кое-какой элемент удачи присутствовал. Продавцом оказался тот же старик, что давал луки на прокат на состязаниях и Лин получил предложение купить свой — счастливый. Совсем немного, скорее для проформы, поразмыслив, он согласился и приобрел оружие более не торгуясь. С Даром тоже особых проблем не возникло, он просто перечислил, какие именно особенности лука его интересуют и прошел в след за продавцом к полке с нужным товаром. Выбор был недолгим и вскоре Дар уже довольно улыбался своему приобретению.

Проблемы возникли, как и предвидел Лин, с Кримом. Обычный лук не подходил ему по размерам, а детский был слишком слаб, так как рассчитывался на детскую силу. Гномьих луков в лавке не было, встречались редко, да и кому они нужны, в человеческих землях? Пришлось подбирать из того, что есть. А было не так уж много! В конце концов, после двух часов переборов, остановились на небольшом эльфийском луке, без всякой гравировки, но зато с вязью символов, означающих мастера. Он больше всех остальных соответствовал фигуре гнома и легко отрегулировался под его натяжение.

Покинув лавку и вздохнув облегченно, они повернули и двинулись в сторону ворот, где как обычно была бесконечная очередь в оба конца.

— Вы езжайте, — повернулся Лин к спутникам, — займите очередь и ждите меня, а я быстро, только Кэрри завезу.

— Хорошо, — кивнул Дар и без лишних разговоров повернул кобылу .

Гном пристроился за ним, а Лин, проводив друзей взглядом, повернул назад.

— Так где, ты говоришь, вы остановились?

— Проедешь два переулка и поверни налево. Я покажу. Только ты уверен, что тебе стоит появляться перед Рином вместе со мной.

— Если хочешь разбираться с братом в одиночку, я сейчас же поверну назад. Тебе решать.

Кэрри ненадолго задумалась и пришла к выводу, что второй раз за два дня, брат ей просто не поверит. Значит, лучше иметь поддержку.

— Хорошо. Поехали. Надеюсь, он нас не убьет?

* * *

На короткий стук дверь открылась почти мгновенно и на пороге, в ступоре, завис обитатель комнаты. Оглядевшись по сторонам, на забитую народом улицу, Лин обошел девушку и рукой отодвинул с дороги ее брата, впихнув Кэрри внутрь и войдя следом.

— Не находишь, что лучше разговаривать за закрытыми дверями, ушей меньше. — Объяснил свое поведение гость.

— Что?!... — Поняв, что взял слишком высокую ноту, Рин оборвал себя на полуслове и попробовал еще. — Что ТЫ здесь делаешь?

— Как видишь, провожаю домой твою сестру.

— Откуда? — Насторожился собеседник, с сомнением поглядывая на предмет разговора, благоразумно молчащий и практически полностью исчезнувший за занавеской в углу.

— Какая разница? Нам нужно было поговорить и мы это сделали!

— Разница? Поговорить? Сделали? — С каждым новым словом, Рин все ближе приближался к Лину, в конце концов, практически уткнувшись в него носом. — Что сделали? Всю ночь?

Поняв, что ответа не дождется, Рин заметался по комнате, иногда останавливаясь и кидая обвиняющие взгляды на виновников.

— Ответьте мне оба, что можно делать всю ночь? И вообще, я не знал что вы знакомы. Мне казалось, вы не ладите!

— Скажем так, мы помирились. — На вопросительно вздернутые брови эльфа, Лин просто не обратил внимания. — Именно об этом и нужно было поговорить. К тому же, у меня вчера был праздник. Нужно же было отметить...

— Ах, ну да, а я и забыл! — Издевательски протянул Рин. — Праздник это конечно хорошо. — Он вновь оказался нос к носу с Лином, переместившись молниеносно. — Только ответь мне честно на один вопрос. А еще лучше дай слово чести. — Дождавшись согласного кивка, он продолжил. — Ты спал с моей сестрой?

Из угла донесся хриплый стон, а потом по стеночке медленно сползла красная как рак девушка.

— Нет. — Лин смотрел прямо в глаза своего оппонента и пытался выглядеть как можно более уверенным. — Слово чести!

Еще немного постояв так, а потом, кивнув, эльф оставил, наконец, в покое ворот рубашки гостя и отошел к сестре.

— Ладно, я вам верю. Но объясни мне все-таки, зачем ты пошла к нему, — Рин небрежно мотнул головой в сторону знакомого.

— Поговорить. Он же сказал.

— И что же такого, ты могла ему сказать на ночь глядя, да еще и в разгар праздника?

— Не твое дело! — Начала заводиться девушка. — Уже не маленькая, сама разберусь! Прости, что не предупредила, где буду ночевать, но моя личная жизнь тебя не касается! И не лезь со своими советами. — Рин пятился назад до тех пор, пока не уперся спиной в стену, и лишь тогда начал злиться.

— Что? Не лезть? В твою ЛИЧНУЮ жизнь? А она у тебя есть? А у меня? Если я заведу подружку, ты в таком случае должна смириться, а не устраивать сцены ревности, как тогда в Илирме! Или это только тебе позволено иметь ЛИЧНУЮ жизнь, а мне нет? — Увидев, что сестра опустила голову, решая, что делать, он взглянул на молчаливо наблюдающего сцену гостя и закончил. — А вот когда разберешься, тогда и поговорим!

Рин схватил висевшую на гвозде у двери куртку и выскочил на улицу, громко хлопнув дверью.

Еще несколько томительных минут в комнате стояла тишина, и лишь когда Лин сделал несколько шагов в сторону двери, девушка, наконец, заговорила.

— Прости, — тихо прошептала она. — Он не хотел тебя обидеть. — Просто он очень вспыльчив.

В голове парня мелькнула шальная мысль, что не он один. Ну и семейка!

— Да ничего. Я понимаю. Мне пора, так что прощай и удачи.

— Мне она понадобится, спасибо. Может, еще увидимся когда-нибудь?

— Как там в пословице? "Пути судьбы неисповедимы"? Все может быть!

В последний раз, на прощанье, махнув рукой, он вышел вслед за Рином и направился по еще одному неотложному делу, которое нужно было выполнить, пока не уехал.

* * *

Когда за очередным поворотом показался храм, Лин был просто счастлив, так как не был до конца уверен, что правильно вычислил дорогу.

Храм стоял чуть на отшибе, насколько это было возможно в центре довольно оживленного городка. Выстроен он был по готическим канонам. Много стрельчатых арок, купол острым шпилем утекавший в небо и огромное количество витражей и скульптурных орнаментов. Все это было с детства знакомо и снова навевало позабытые воспоминания. Вот только на них времени не было, потом, как-нибудь позже.

Перешагнув высокий порог, он оказался в большом плохо освещенном зале, где царил постоянный полумрак, а свет давали только бесконечные витражи. Они покрывали все свободное пространство на стенах от пола до потолка и даже на самом потолке, отчего казалось, что воздух вокруг искрится и переливается. Лин прошел вперед, где перед самым алтарем, с установленной на нем статуей Хозяйки Судьбы, лежал старый потрепанный коврик и опустился на колени. Он стоял на коленях посреди совершенно пустого зала и не знал, что толкнуло его прийти сюда. Еще раз оглядевшись по сторонам и не задержавшись взглядом ни на чем, он пробормотал первое что пришло в голову, решив что в принципе неважно с чего начинать разговор.

— Скажи мне Владычица, что я делаю не так? Отчего все женщины рядом со мной так или иначе страдают? Скажи, что я должен сделать, чтобы кардинально изменить сложившееся положение? Ты ведь знаешь, я старался, я уходил, возвращался, умирал, воскресал, делился силой и возвращал. Я пытался жить любым доступным смертному способом, но все выходило не так! Скажи, что мне сделать?

Он не надолго замолчал, прокручивая список вопросов и пытаясь выбрать самые необходимые. Как хочется получить все ответы сразу, но нужен всего один.

— Дар говорит, что все Проводники принадлежат тебе. Наверное, так и есть. Обещаю, что больше не буду препятствовать твоей власти, но умоляю, прекрати испытывать на прочность мои чувства, от них и так уже осталось очень мало. За последние несколько дней, я понял, что потерял себя, потерял тот смысл, что был в моей жизни с детьми и ... Энни. Потеряв ее, я навсегда утратил себя. А потом, с появлением в моей жизни Эвы, я начал просыпаться и только сейчас понял, что именно упустил, когда потерял и последнее счастье . Скажи, все это просто испытания или это и есть моя судьба? Неужели мне суждено всегда только терять, всех кто мне дорог?

Вновь опустив вниз голову и немного присев назад на пятки, он начал медленно прокручивать слова, что собрался произнести.

— Знаешь, вчера я выиграл турнир. И распорядитель поделился со мной историей его возникновения. Мне интересно, это до сих пор действует? То есть если я сейчас попрошу, ты должна будешь выполнить мое желание, к чему бы оно не привело? Знаю, что ты не ответишь! Только я все уже решил. Я пришел сюда попросить тебя оставить в покое родных и близких мне людей, взамен, я отдаю тебе свою жизнь, — тут он усмехнулся каламбуру, она ведь и так принадлежала Судьбе, или нет? По словам Дара, не совсем. — Обещаю больше не сопротивляться своему пути и не роптать понапрасну. Только очень прошу, выполни мою просьбу!

Зазвеневшая по полу монета прервала транс, рывком выдернув Лина в реальность. Оказывается за время, проведенное в медитации, в зале появился еще один посетитель. Им оказался молоденький парнишка, в хорошей дорогой одежде и с тяжелой тростью, которая и явилась причиной шума.

Войдя в полутемное помещение, парень, который довольно сильно хромал, при этом всем весом опираясь на трость, не заметил края выступающей скамейки и, зацепившись за нее тростью, полетел вперед. При этом кошель, привязанный к его поясу, раскрылся с громким звоном, прокатившимся под сводами храма, а монеты рассыпались по всему периметру. Пока парень извинялся, ворочаясь на полу и пытаясь подняться самостоятельно, Лин внимательно рассматривал один из золотых, подкатившийся буквально ему в руки. Изображал он, как и было принято в Кирсе, не лик короля, а самые значимые места, одним из которых и была Гранатовая долина. Располагалась она на берегах реки Перицы, недалеко от города Кади, и была одним из основных мест паломничества.

Парню удалось-таки перевернуться и встать на колени, как он тут же принялся скидывать, раскатившиеся по полу деньги, в кошель. Налюбовавшись монеткой и сунув ее в карман на счастье, Лин принялся помогать, при этом передвигаясь в три раза быстрее. Запихнув в основательный мешочек последнюю монету, он вручил потерю владельцу и помог ему подняться, просто подхватив под мышки и вздернув на ноги. При этом парень не переставал сыпать благодарностями и даже попытался всучить помощнику несколько монет, от которых Лин отказался, заявив, что помог просто по доброте душевной, а за это не платят. Устав от постоянного речитатива, он развернулся к дверям, кинув на прощанье пожелание удачи, и вышел на освещенную ярким полуденным солнцем мостовую.

Торно стоял именно там где Лин его и оставил, поэтому без каких-либо проволочек, он вскочил в седло и отправился разыскивать друзей. Как оказалось как раз вовремя. Буквально вынырнув из-за поворота, он встретил дружный поторапливающий вопль и на полном скаку влетел в ворота. Остановившись и спешившись, Лин прошел процедуру отъезда с нудным поиском фамилии в списке (собственный номер он, конечно же, забыл) и, не обращая внимания на ругательства клерка, покинул гостеприимный город.

Переглянувшись, все трое путешественников, не сговариваясь, перешли на галоп, стремясь отъехать как можно дальше, приближая цель и сокращая расстояние. Дорога ложилась ровными скатами и вела вниз, едва заметно снижаясь и петляя по чернеющему впереди лесу, чуть ли не кольцами. Предстоял не близкий путь. До ближайшего Грейна четыре дня пути, а выехали они достаточно поздно, так что теперь скакать до самой темноты.

Но это не пугало. Лин всегда любил дорогу, любил лес и простор, который города невероятно подавляли. Так что сейчас он был свободен и счастлив, рядом друзья, жизнь налаживается, не хватает только Эвы, ну ничего, и она скоро будет с ним. А сейчас в путь!

Глава 8.

На ночлег остановились, когда солнце совсем опустилось за горизонт, а поскольку лес был очень плотным и высоким, то слабого света луны хватало только на едва заметные очертания окружающего. Выбранная впотьмах полянка, оказалась совсем крохотной, но зато уютной и сухой. На толстом слое прошлогодних иголок Крим быстро расстелил покрывало, в качестве скатерти, и принялся на ощупь вытаскивать из мешка продукты. Лин, немного оглядевшись в поисках сушняка для костра, включил ночное зрение, отчего его зрачок вертикально вытянулся, и отправился в лес чуть глубже. Вернулся он минуты через две и с удивлением наблюдал, как спутники в полной темноте грызут абсолютно сухую лепешку, прихваченную им специально для Торно, он-то как раз любит хорошо просушенные сухари. Сбросив на расчищенный участок палки и сухой мох,Лин щелчком пальцев запалил огонь и отобрав у гнома мешок, вытащил оттуда три яблока, кусок вяленого мяса и здоровенный батон. Все это разнообразие повергло спутников в ступор. Странно, покупали то вместе, так чему удивляться?

— Ты же говорил нет там ничего больше? — Дар чуть прищурил глаза в сторону гнома.

Крим развел руками, так как рот был забит кусками непрожеванной пищи.

— Вот как прикажешь доверять тебе после этого? — Дар принципиально утащил самый большой кусок мяса и вонзил в него зубы, урча от удовольствия.

— Ну, и не доверяй, — проворчал гном, проглотив, наконец, кусок. — Сам бы взял и сделал, а то, как только привал, так сразу Крим давай. Вот и фиг тебе! Больше не буду!

— А кто же еще? Я слишком стар, на Лина нельзя положиться. Кто же еще-то кроме тебя?

Лин благоразумно смолчал по поводу своей неблагонадежности, решив, что в вопросе готовки и разбивки лагеря, он не самая лучшая кандидатура.

— А ты что скажешь, командир? — Подобное обращение заставило Лина вздрогнуть и отвести взгляд, боясь быть замеченным. — Или так и будешь молчать, от опасности быть приставленным к делу?

— Ну что ты, такая опасность мне в любом случае не грозит! — Лин устрашающе улыбнулся. — Думаю, в моем случае, достаточно будет просто отказаться.

— М-да... — Задумчиво пробормотал Дар. — А ведь он прав. Мне бы и в голову не пришло принуждать его к чему-либо. Крим не находишь, что наш спутник опасен?—

Оглядев белозубый оскал спутника и передернув плечами, орк повернулся к гному.

— Вот этот? Опасен? — Крим хлопнул Лина по плечу, отчего тот чуть не свалился с дупла, на котором сидел.

— Потише! Раздавишь ведь? — Осторожно потирая плечо, он поднялся и отправился к нервно приплясывающему Торно, в ожидании разгрузки. — Прости, забыл совсем.

Къяр фыркнул и повернулся к хозяину задом, чуть не отдавив при этом ноги, показывая, как он относится к забывчивости. Лин же, виновато потрепал четвероногого друга по холке и стал отвязывать поклажу. Мешки, закрепленные на славу, никак не хотели разматываться, поэтому пришлось помучиться, а когда освобожденный конь еще раз фыркнул в лицо мучителю и смотался в лес, наверное, на охоту, Лин, пожав плечами, вернулся к костру.

— Ладно. Пора ложиться, завтра рано вставать. — Дар поднялся с подстилки.

— А когда не рано было? — гном ехидно подмигнул Лину. — Вон, как командир скажет, так и будет. А то ты спорить будешь?

— Нет, конечно. Как-то не хочется. Да и потом, а кто, если не он?

Оба друга повернувшись, опять оглядели товарища с ног до головы и припечатали.

— Да, он подходит.

— И куда же, если не секрет? — Лину, наконец, надоело, что о нем говорят так, будто его здесь нет. — И зачем? Разве мы не можем просто быть друзьями.

Дар, подсел к нему поближе и принялся водить щепкой по земле, объясняя.

— Понимаешь, одно другому не мешает. Вот представь себе, собралась группа людей в путь, все они друзья, все друг другу доверяют и полагаются. И тут перед ними встает вопрос, идти направо или налево, а они никак не могут договориться. Одна часть говорит туда, другая сюда, как тут решить чье мнение приоритетней? Вот потому и выбирают среди друзей одного, чье мнение учитывается всеми. Именно ему предоставлено право выбора, но и ответственности на нем лежит поболее, чем на остальных. Ведь выбор нужно сделать в любом случае, а с несогласными может быть договариваться придется всю дорогу.

— Ты хочешь сказать, что вы оба мне настолько доверяете, что согласны подчиняться моему выбору? В любом случае?

— Ну, о полном подчинении можешь забыть. Это не про нас. А вот в твоем здравомыслии и способности принимать верные решения вовремя, мы успели убедиться. Потому и готовы принимать твой выбор, не без споров ,конечно же... Только, чего между друзьями не бывает?

— Что ж, спасибо за оказанную честь. Пожалуй, пока мне подходит ваше решение, а там посмотрим. Дорога еще дальняя, а спорить по любому поводу не в моих правилах.

— Отлично, — орк опять поднялся, — тогда может все-таки спать?

— Что совсем тебя сон сморил? — захохотал гном.

— Я же старик? Должен соответствовать, — в голосе Дара прозвучала такая гордость, словно за хорошо сделанную работу. Или личину?

Решив подумать о поведении друга как-нибудь потом, Лин поднялся и принялся готовить место для ночлега. Обошел по контуру полянки, поставив защитный полог, подкинул в костер палок, зачаровав на всю ночь, и расстелил на сгребенных в кучу иголках одеяло.

Уснули все одновременно, то есть, как только голова коснулась подушки, которой служило седло, а вместо одеяла — накинутый сверху плащ. Хоть на улице и стояла жара, по календарю была еще весна и ночи были довольно холодными.

* * *

Проснувшись, Лин уставился в звездное небо, которое хотя и просветлело, все еще оставалось темным. Значит до рассвета не далеко. Немного полежав, давая телу вспомнить умение двигаться, позабытое за ночь, он поднялся и, прихватив котелок, отправился в лес на поиски воды. Судя по количеству живности, попавшейся на глаза вечером, здесь недалеко просто обязан был находиться водопой. Оставался только один вопрос — где?

Лин шел, внимательно всматриваясь под ноги и стараясь не запнуться ненароком о какой-нибудь корень, как сзади послышался шорох и чье-то сопение. Резко обернувшись, он нос к носу столкнулся с Торно, собиравшимся, по привычке, ткнуть его носом в плечо. Торно осмотрел ,подпрыгнувшего с перепугу, хозяина и громко фыркнул.

— И что ты здесь делаешь, позволь узнать?! — Лин не на шутку разозлился.

Конь скосил на него один глаз, словно спрашивая "Ты не рад меня видеть?" и собрался затеряться между деревьями.

— Ладно, извини. — Торно обиженно остановился, словно решая, стоит ли простить этого неблагодарного. — Мне нужна твоя помощь. Не подскажешь где здесь поблизости ручеек?

Къяр сменил выражение морды на откровенно ехидное и заржал, подражая человеческому смеху, что, надо признать, получалось в его исполнении просто отлично. Отсмеявшись, он подошел поближе к Лину и опустил голову, приглашая забраться на свою спину. Заставлять хозяина не пришлось. Он запрыгнул на скакуна и, обхватив за шею одной рукой, а второй удерживая котелок, понесся в обратном направлении.

Проехав мимо лагеря и немного поплутав между стволов, они оказались на большой круглой поляне, в центре которой было небольшое озеро. Судя по температуре воды, наполнялось оно подземными источниками, а поскольку прогревался пока только воздух, и то днем, а земля все еще оставалась мерзлой, то и вода была ледяной.

Все это Лин определил в тот момент, когда Торно со счастливым ржанием в несколько шагов преодолел расстояние от леса до озера и на полном скаку влетел в воду. От столь разительного перепада температур, парень, которому в принципе холодно не было, стал стучать зубами, отбивая мелодичную дробь. Сам же Торно, судя по всему, наслаждался происходящим, плавая по озеру и постоянно ныряя, при этом заставляя хозяина прижаться еще теснее.

Когда Лину, наконец, надоело придумывать и озвучивать новые матерные выражения, состоящие зачастую из смешения всех языков говорящего континента, он отпустил шею беснующегося друга и выполз на берег. Воздух встретил его ночной прохладой, от которой сразу застыла одежда, что называется, встав колом, а каждое соприкосновение с кожей приводило к нервным судорогам. Быстро сорвав с себя одежду и оглядевшись в поисках чего-нибудь горючего, Лин приуныл. Вокруг была только ранняя весенняя травка, без признаков сухих веток или мха, а перспектива тащиться до леса не впечатляла. Правда, совсем рядом, буквально в двух шагах, располагался громадный валун, непонятного происхождения. Он был плоским, почти идеальной овальной формы, где-то шагов пяти в длину и двух в ширину, а главное приятного темно-голубого оттенка с чуть более темными прожилками.

Перетащив на камень свои вещи и сев сам, Лин щелчком пальцев зажег магический огонек прямо посреди валуна. Поскольку дров он так и не нашел, а магический огонь служил только освещением не давая тепла, то вещи сушить пришлось тоже магией. Такое колдовство не было трудным, просто сам он пользовался им настолько редко и притом так давно, что просто напросто забыл, как это делается. А потому пришлось вспоминать по ходу действа. Штаны сначала вспыхнули, потом после того как были потушены, покрылись тонким слоем инея, и лишь после этого высохли. С рубашкой прошло легче, заклинание уже было отработано, вот только вставал вопрос, что делать со сгоревшими до колен брюками? Решив, что и так сойдет, Лин натянул то, что осталось, и подрезал охотничьим ножом висящие ошметки. Получились очень милые бриджы чуть ниже колена, рубаха же и вовсе не пострадала.

Пострадали только клинки в перевязи за спиной, тоже получившие свою толику влаги. Приведением их в порядок он и занялся, с комфортом расположившись на камешке и посматривая за все еще плавающим копытным. Протерев насухо остатками от штанин и пожалев, что не прихватил точильный камень, оставшийся в мешке, Лин подошел к небольшому роднику, бившему из-под земли рядом с озером, и зачерпнул воду котелком. Она оказалась настолько же ледяной, что и в водоеме, из чего можно было сделать вывод об источнике питания озера, но при этом невероятно вкусной.

Еще раз умывшись и немного обсохнув после этого, он подозвал Торно и сообщил о намерении возвращаться. Къяр кивнул и тут же испарился в зарослях, совершенно не задумываясь о том, как хозяин найдет обратную дорогу. В принципе, провожатые Лину не требовались, о чем прекрасно был осведомлен конь, наверное, ориентирование было еще одним подарком эльфийской наследственности, кроме формы глаз и совершенно не растущих на теле волос. Так что не так уж мало принесла ему четверть эльфийской крови, гораздо больше, чем, пожалуй, та же четверть человеческой. Иногда, когда выпадало время и складывались обстоятельства, Лин задумывался, кем же себя считать? По всем существующим законам, видимо, драконом, поскольку кровь этой расы составляла половину. Вот только не был он похож на представителя этой, самой древней из существующих, породы.

Даже живя среди своих родичей (правда совсем не долго), он никак не мог принять правил и традиций, являющихся основой любого сосуществования. Он был другим, нет, не внешне. Чисто внешне, Лин, как раз, был очень похож. Те же черные волосы, темные глаза, смуглая кожа и высокий рост, вот только не было в нем властности, жестокости и чванства, свойственных остальным. Конечно, совершенно спокойный и несколько высокомерный характер был, по всей видимости, наследством матери-дракона, но вот куда девать способность сочувствовать, несколько гипертрофированное чувство долга, обязательность и благожелательность? Все эти черты были совершенно не в духе огнедышащих, скорее даже наоборот. Видимо, это и есть человеческая часть, так Лин решил уже давно и до сих пор мнения не поменял.

Вот так в нем и уживались три совершенно разных расы, каждая с собственными заскоками и проблемами, которые, к счастью, не оказали особенно пакостного влияния на сформировавшийся нрав своего отпрыска. Цельной личностью со своими заскоками, быть все же лучше, чем иметь постоянно меняющиеся черты, которые плавно (а иногда и резко) перетекают из одной в другую, как это зачастую случается у полукровок.

Размышляя о себе, Лин быстро преодолел расстояние до лагеря, мельком отметив, что уже рассвело и над лесом засияло свежее умытое солнце. Опустив, на так и не погасший огонек костра котелок, и скомандовав подъем, он принялся с улыбкой наблюдать, за поднимающимися и недовольно ворчащими себе под нос, товарищами. Когда процесс вставания и одевания подошел к концу и спутники, наконец, доползли до костерка, перед ними, словно из ниоткуда, выпрыгнул Торно с висящей в зубах уткой. Видимо къяр поймал ее специально им на завтрак на озере.

— Ах ты !..., зачем же так пугать? — Ругнулся гном, выпятив подбородок и не обращая внимания на недовольный взор коня.

Знавший вспыльчивый характер гнома Дар, решил перебить ситуацию и оттеснив того в сторону, выдернул из пасти коня будущий завтрак.

— Торно, — проговорил он, не давая гному вставить ни слова, — какой же ты молодец! Вспомнил о бедных путниках, которые вынуждены питаться сухарями! — Тут он кинул обвиняющий взгляд сначала на возмущенного Крима, а потом на невозмутимо пожавшего плечами Лина. — Ты у нас единственный, кто заботится об остальных, а им и дела нет. Так что я от имени всех своих спутников приношу тебе искренние слова признательности и прошу и впредь не забывать о голодающих товарищах.

Вся эта тирада произносилась на одном дыхании, после чего орку пришлось надолго замолчать, чтобы перевести сбившееся дыхание. В это время, Крим, признанный в отряде за повара, принялся ощипывать утку и привешивать ее над костерком, а Дар старательно собирал разбросанные во время одевания вещи, сворачивая и запихивая их по мешкам. Лин, посмотрев на создавшуюся идиллию, прихватил лошадей и отправился к озеру, намереваясь искупать и освежить их хоть немного. Счастливый от перспективы поиздеваться над ни о чем не подозревающими конями, Торно скакал кругами вокруг и призывно ржал.

Приблизившись к озеру и боясь вымокнуть, Лин замер, решая задачку. Решение предложил Торно, просто выхватив из руки хозяина поводья, и потащив упирающихся лошадей в воду. Это представление надо было видеть! Вы когда-нибудь видели лошадь в ужасе? А двух? Вот теперь представьте, две перепуганные вусмерть коняги, которых, ухватив за повод, тянет в ледяное озеро третья. При этом все три упираются в землю, стараясь перебороть сопротивление. Но къяр, как уже говорилось, не лошадь, а намного лучше. И притом намного сильнее и выносливее. А потому, когда обе лошади стали уставать, Торно прибавил усилий и затащил-таки их в ледяную воду.

Кони ржали и рвались на берег так, что становилось жалко, а счастливый къяр, покусывая, придавал им ускорение в нужном направлении. Постепенно все звуки смолкли, кроме плеска поднимаемой лошадьми воды, а потом и плеск исчез, а сами виновники выползли на берег и принялись отряхиваться. Брызги полетели во все стороны и Лин вынужден был метнуться в сторону, чтобы не попасть под водную атаку. Немного придя в себя, Вальзур отправился пощипать травки, а Грея, блаженствуя на солнышке и кокетливо поглядывая на Торно, принялась тереться о его бок, явно заигрывая.

Отсмеявшись после всего этого цирка и отряхнув все же попавшую на одежду воду, Лин мысленно попросил Торно отвести лошадей в лагерь и отправился в обратный путь. Дорога показалась еще короче, вот что значит привычка, а лагерь встретил полной готовностью. Как оказалось ждали только его. Счастливые, и самое главное чистые, кони принялись набивать желудки на полянке, а друзья расселись на оставшемся не упакованным одеяле и с аппетитом набросились на угощение.

Утка была жирной и сочной, Крим на славу постарался. Поскольку с приправами проблем не было — запас пополнили, то и еда была сдобрена добрым пудом всяческих острот. Немного перекусив, все без возражений поднялись, оседлали лошадей и приторочили мешки к седлам. В последний раз оглядев лагерь, Лин привычным уже жестом погасил никому не нужный огонь и последним вспрыгнул в седло. На этот раз, благодаря пеньку, Крим сам забрался в седло, чем гордился, в принципе, как и всегда.

В путь тронулись сразу же и, немного поспорив, решили сегодня не останавливаться на перекур, правда, дальнейшие события не позволили свершиться планам долгого пути.

* * *

Еще подъезжая к вершине очередного холма, они услышали отдаленный рев и шум, но не придали этому значения, лишь оглядывать окрестности принялись почаще. Но вот зрелище, открывшееся с вершины холма, было впечатляющим! Друзья остановились и пристально всматривались в происходящую схватку, пока не вмешиваясь.

Над поляной, размером с небольшое поле, кружил большой серебряный дракон. А перед ним размахивая громадной палицей одной рукой, стоял громадный тролль, в высоту примерно как три Лина, а в ширину где-то десять. В левой руке эта "малютка" держала перевернутое ногами вверх тело, при каждом взмахе палицы, размахивая и добычей. Человек (или не человек?), зажатый в лапе громилы, не подавал никаких признаков жизни и вообще производил впечатление тряпичной куклы. Дракон же, летал низко, чуть не задевая огромными лапами земли, и пытался выхватить тело из ручищи похитителя, при этом аккуратно пуляя огнем, в попытках попасть в палицу, и пронзительно крича.

Немного понаблюдав за боем и не найдя причин для невмешательства, товарищи помчались на выручку попавшим в беду. Поскольку тролли встречались в этих местах довольно редко, то люди привыкли, чувствовать себя в лесах совершенно привольно и совершенно не опасались встретить это свирепое безмозглое чудовище. И откуда только взялся столь громадный экземпляр? Помощь дракону явно была не лишней, поскольку он не мог действовать огнем, опасаясь повредить человеку, ставшему добычей, но и прекрасно понимал, что на земле, толку от него будет мало. Потому и навертывал круги, стараясь вымотать нападающего и привести в чувства похищенного.

Друзья, без всякого предупреждения, сразу же вступили в бой , что принесло первые результаты. После прокола в ногу, нанесенного Даром, тролль взревел, перепугав, наверное, всех окрестных птиц, и выпустив, так и не пришедшего в себя парня, обеими руками принялся поднимать палицу над головой, чтобы пришибить такую надоедливую мелочь. Не тут-то было! Как только палица достигла верхней точки, только этого и ждавший дракон, метко плюнул в нее волной огня, спалив при этом не только кусок древесины, служивший оружием, но и основательную часть остова старого дерева прямо за спиной тролля. Немного обалдевший от такого поворота событий, виновник совершенно забыл о нападающих и пропустил момент необходимый для защиты.

Пока Дар протыкал троллю ногу, двое оставшихся друзей обошли чудовище сзади и, распотрошив мешок, вытащили из него веревку. Подхватив концы довольно длинной бечевы, они принялись бегать вокруг стоявшей в центре выжженного круга махины, при этом постепенно опутывая его ноги несколькими слоями. Когда веревка закончилась, тролль, наконец, соизволил обратить внимание на обидчиков и собрался разобраться с ними, просто раздавив. Но при первой же попытке поднять ногу, потерял равновесие и полетел вперед лицом на землю. Последовало такое землетрясение, что Дар, не ожидавший последствий, приземлился пятой точкой у ног тролля, гном оказался на коленях, а Лин, чтобы не упасть, повис на остатках дерева.

Поверженный противник, толи от неповоротливости, толи от удара о землю, перестал шевелиться вовсе, и теперь представлял собой гору, возвышающуюся в центре поля. Над головами помощников раздался радостный вопль дракона, и счастливый победитель с яростным криком бросился на обидчика, одним ловким движением острого когтя, отделив голову от туловища. Это зрелище несколько испортило радость победы, потому друзья поднялись и, отвернувшись от поверженного тролля, двинулись в сторону давешнего тела.

Молодой парень лежал там, куда его отшвырнул людоед, на спине с раскинутыми в стороны руками и едва заметно поднимающейся грудной клеткой.

— Дышит. — Констатировал Крим, немного понаблюдав за пострадавшим.

— Судя по тому, как им размахивали, у него должно быть половина костей сломана, — вставил Дар, — Лин, ты сможешь помочь? Боюсь из меня очень плохой маг, а целительство и вообще никогда не давалось. Ну, разве что, заклинания облегчающие отход. Только, думаю, это несколько преждевременно. Надо хотя бы попытаться.

Лин пожал плечами, не зная, что ответить. Насколько он силен по части магии, Дару и так известно, а целитель из него тоже некудышный. Вот бы Эву сюда, она бы справилась. Но все же, он преодолел необходимое расстояние и опустился на колени рядом с пострадавшим.

Так, теперь нужно расслабиться. Легко сказать, когда над душой стоят два товарища, и спорят получится ли откачать невезунчика. А немного в стороне, не пускаемый друзьями беснуется дракон, в своем человеческом облике, пытаясь прорвать заслон, и помешать издевательству над своим товарищем. Сейчас, при ближайшем рассмотрении, Лин видел, что парнишка был драконом, правда, очень молодым и неопытным. Потому и не смог дать отпор троллю. Взрослый дракон, может справиться практически с любым противником. Там где не помогает огонь, вполне хватит когтей-лезвий и зубов-кинжалов. Вот только учить новичков обычно некому, потому и опыта приходится набираться, совершая собственные ошибки, иногда, и последние в жизни. Так и этот молодчик, видимо не рассчитал своих силенок и решил, что справится в одиночестве, потом, как это водится, попался, а помощь пришла немного поздновато. Хорошо хоть жив остался, по крайней мере, пока жив!

Закончив настраиваться, насколько это возможно в подобных условиях, Лин протянул вперед руки, свечения которых не видел из-за закрытых глаз, и принялся водить ими вдоль тела мальчика, пытаясь определить степень повреждений. Глаз он не открывал, боясь потерять сосредоточенность, да и не нужны они были при сканировании. Визуально все равно видно ничего не было, кроме одежды, а сведения поступали прямо в мозг, где сопоставлялись с увиденной оболочкой. Закончив сопоставление, он распахнул глаза и уставился на тело, теперь, перед его взглядом, выглядевшее сочетанием белых, желтых и красных пятен. Белые, почти прозрачные, пятна означали не поврежденные ткани, желтые, те, что получили незначительные повреждения, не опасные для жизни, ну и последние красные, соответственно, опасные для жизни, то есть смертельные. Как выяснилось, опасных было всего два, одно в области живота— был пробит бок, и второе, в области шеи— повреждена вена.

Приступив к лечению, Лин первым делом, взмахом руки остановил кровь, и тут же принялся читать кроовосстанавливающее и очищающее заклинание, отчего вся поврежденная субстанция хлынула наружу. На грани сознания, он отметил, дикий не человеческий крик, разнесшийся по поляне, правда, быстро оборвавшийся, но решил не отвлекаться на подобные мелочи и перешел к ране на боку, поскольку выглядела она похуже.

Ткани разошлись, открывая безобразную рану, нанесенную непонятно чем, по крайней мере, Лин не мог себе представить, чем можно располосовать живот на лоскуты шириной в два пальца и глубиной сантиметров в пять, разве что когтями. Особо не заморачиваясь, он опять прочитал очищающее заклинание, прекрасно зная, что оно не особо действенное, тут нужно бы что-нибудь более быстрое и качественное. Но это было, можно сказать, единственное, что давалось ему в целительстве, а потому и использовалось, как универсальное. Немного помучившись и сделав дополнительный разрез, чтобы вывести всю грязь из организма, он перешел к самому трудному этапу — собственно, заживлению.

Эве давалось заживление легко и просто, примерно так же легко, как дышать. Она жила этим. А вот Лин, относился как раз к той категории магов, для кого магия жизни была самым тяжелым испытанием. Однажды, много лет назад, задавшись целью научиться лечить, прочитав всю литературу, какую смог найти, выучив все известные заклинания излечения и расспросив именитых врачей, он приступил к практике. И вот тут-то выяснилось, что именно эта часть магии для него закрыта. Он, привыкший к тому, что мир магии создан для него, что все ему подвластно, вдруг не смог излечить элементарный порез на руке. Чуть позже ему объяснили, что целителем ему, конечно, не быть, но вот элементарные основы он вполне способен освоить, правда, при этом затрачивая столько энергии, что проще просто оставить эту идею. Но Лин не был бы Лином, если оставил дело на полпути. Всерьез задавшись целью выяснить собственные пределы, он долго и упорно экспериментировал со всеми известными миру заклинаниями магии жизни, в итоге определив несколько особенно эффективных в его исполнении.

Именно эти заклинания, среди которых было одно из самых простых — заживляющих, он и пытался применить сейчас. После нескольких минут, в течение которых ничего не происходило, рана вдруг покрылась тонкой бурой пленкой и принялась затягиваться. Руки Лина уже ощутимо тряслись от натуги, а лицо покрылось испариной, но он продолжал сращивать края в аккуратный беленький шрамик, который через пару месяцев превратится в едва заметную полоску, проверенно на себе. Когда бок был заштопан, Лин откинулся назад, подставляя лицо освежающему ветерку и немного отдыхая перед заключительным этапом, и принялся за дело. Теперь работа пошла легче. Во-первых, рана не была такой глубокой, а во-вторых, грязи в нее забилось гораздо меньше. Очищение прошло без всяких затруднений, а шрамик получился практически не заметным.

Еще раз, внимательно проведя диагностику, и оставшись практически без сил, Лин убедился в том, что состояние парня не представляет опасности для жизни, а значит, как только придет в себя и поест, должно придти в норму. Ну, или около того. Короче жить будет! Лин с трудом поднялся на ноги и обернулся к притихшим друзьям, не сводившим с него пристального взгляда.

— Жить будет!

Произнеся эту фразу хриплым голосом и подивившись такому факту, Лин попытался сделать шаг вперед. Вот только его собственный организм, давно отвыкший от магических нагрузок такой мощности, видимо не принял во внимание желания владельца и просто напросто отказался служить. Если бы не реакция Дара, который в последний момент подхватил голову Лина у самой земли, иметь бы ему в придачу еще и сотрясение мозга. Едва не впечатавшись лицом в землю, он провалился в темноту забытья, так и не потеряв сознания полностью, но и не имея возможности успокоить встревоженных друзей.

Ничего, ему просто нужно немного отдохнуть и силы вернутся. Попытавшись двинуть рукой, чтобы повернуть ее ладонью к земле для более тесного контакта, он обнаружил, что вполне в состоянии это сделать, но решил не рисковать, заходя дальше, а ограничиться малым. Прижав ладонь к сырой, холодной поверхности он попытался поймать нить жизни, исходящую от всего живого и немного к ней присосаться. Когда ему все же удалось зацепиться за тонкую, едва заметную ниточку и, подтянув поближе, прижать ее к своему измученному телу, он просто расслабился, предоставив организму самостоятельно искать нужную энергию и закачивать ее в себя. Чем он (организм) и занялся, попросив хозяина не вмешиваться очень оригинальным способом, то есть, попросту поместив его в сон.

* * *

Когда Лин проснулся, было уже темно. Они находились все там же, на полянке, только немного дальше от места побоища. Он лежал уже не на земле, а на расстеленном на лапнике, натасканном друзьями, плаще. Под головой находилось седло, странно, это кто же такой смелый, что не побоялся подойти к Торно? А рядом валялись сваленные в кучу мешки. Пока он лежал, не шевелясь, оглядывая все это, в лагере были слышны голоса. Судя по манящему запаху, недалеко горел костер, а на нем жарилось что-то аппетитное, отчего желудок, который успел вжаться в позвоночник, отчаянно и требовательно заурчал.

Лин легонько шевельнулся, проверяя свою подвижность и, не найдя заметных отклонений, поднялся на ноги. Дар, заметивший его первым, тут же бросился на выручку и подставил плечо, от которого Лин поспешил отказаться, ощущая себя вполне здоровым.

— Спасибо Дар, помощь мне не нужна. Все в порядке!

— Когда ты свалился, мы ужасно испугались и, честно говоря, просто не знали что делать.

— У меня просто было небольшое магическое истощение. Уже все в порядке. А как поживают наши гости? — Лин огляделся в поисках незнакомцев.

Пострадавший парнишка все еще лежал на плаще, не приходя в сознание, но выглядел заметно порозовевшим. А вот старшего дракона видно не было.

— Мальчик, которого ты спас, еще не приходил в себя. Кстати, его зовут Итон Агантер, а его дядю Дункан. Они из Драконии с каким-то заданием, вот только его смысл не раскрывают.

— И где же дядя? — Лин еще раз окинул взглядом окрестности, чтобы удостовериться, что точно ничего не пропустил.

Он пошел в лагерь, где они ночевали. Он же когда вдогонку за троллем бросился, ничего собрать не успел, вот и отправился сейчас, пока племянник не очухался. — Объяснил Крим.

— Давно уже ушел, — решил уточнить Дар, — значит, скоро вернется.

— А что это с тобой было? — Крим снова блеснул любопытством.

-Говорил же, магическое истощение.

— Это как?

— Это когда слишком много магии за раз применяешь! — Встрял Дар.

— Ааааа... Ну, тогда понятно, что это ты как подкошенный свалился. А сейчас как? Все в норме?

— Нет, норму я еще не скоро наберу, но вот падать больше не буду. Не беспокойся.

— Хорошо. — Серьезно кивнул гном. — Значит, ты теперь магией больше не сможешь пользоваться?

— Не совсем. Кое что, я могу делать и в таком состоянии. Например, огонь развести или полог поставить, но вот что-то серьезное, вроде боевых заклинаний, не потяну.

— Обидно, я тебя ни разу в бою не видел. Как ты магией врагов ложишь.

— Обычно, мне для этого хватает меча!

— А почему ты ею не пользуешься. Это же проще.

— Потому что не хочу!

— Ты ведь ее не любишь, да? Поэтому и применяешь так редко, что аж забыл как это делается?

— Да, не люблю.

— А почему?

Лин подпрыгнул с места как ужаленный и, сказав, что в кусты, пошел к краю полянки. Нужно было подумать, а постоянные вопросы, мягко говоря, выводили из себя. Уже направляясь к лесу его чуткие уши уловили разговор.

— Что ты к нему прицепился? Не видишь что ли, он даже сам себе не хочет признаваться, что магия — его часть. Все пытается ее выделить и вычеркнуть. А если не получается, начинает злиться. И ты еще со своими вопросами! Не мог промолчать?

— Та интересно же! Что он так взбеленился. Все ведь в порядке и он жизнь дракону спас. Они ведь тоже разумные, хоть и противные, но тоже жизнь свою высоко ценят, а значит и благодарны будут. Что, скажешь я не прав?

— Да, прав, конечно. Только с нашим Лином, не все так чисто, как кажется. Видел, как он дернулся, когда фамилию паренька услышал? Вот я и говорю, не чисто тут! Вот увидишь!

* * *

Войдя в лес, Лин остановился, прижавшись разгоряченным лбом к прохладной коре дерева. Как бы сейчас хотелось напиться, да вот беда, не чем. Это что же такое творится? Почему все беды сыплются на его голову именно сейчас и главное почти одновременно? Надо же, Дункан Агантер! И что спрашивается ему тут надо?

Конечно, виделись они мельком, и возможно просто не узнают друг друга, вот только сработало бы это в отношении самого Лина. А вот Дункан был приближенным при дворе Повелителя и обязан был знать всех наследников в лицо. В те полгода, что Лин провел при дворе, до того как принял окончательное решение исчезнуть, он видел Дункана лишь однажды, на представлении наследника избранным. И им так и не довелось пообщаться, поэтому сейчас он просто не знал, что предпринять. Но то, что делать со сложившейся ситуацией что-то нужно, не вызывало сомнений.

Дункан не мог оказаться здесь по какой-либо случайности, это было попросту невозможно, значит, его послал Повелитель. А зачем он мог послать одного из своих самых доверенных людей? Ответ напрашивается сам собой, причина в нем, в Лине. Дед, наконец, решился принудить своего никудышного отпрыска, и его не остановило то письмо с отречением, что наследничек бросил на кровати в ночь своего бегства. Что ж придется решать и эту проблему, выхода все равно нет, а бежать просто не куда. Значит, остается только один путь, выслушать требования и попробовать договориться. Может что и выгорит, а может и нет. Посмотрим!

С этим настроем, Лин повернул назад в лагерь. Прекрасно понимая, что первая встреча будет решающей, он немного побаивался, какое выражение прочтет в глазах посланника и чего от него можно ожидать. С деда может статься и разрешить применение по отношению к нему физического насилия или просто усыпления, например, чтоб не сопротивлялся. А что сопротивление будет, дед обязан был предсказать.

В лагере, на первый взгляд, ничего не изменилось, было так же тихо и темно, только у костра стало на одного мужчину больше, да лошадей, пасшихся чуть в стороне, прибавилось. Приближался к костру он медленно, давая дракону себя разглядеть и ожидая хоть какой-нибудь реакции. И, наконец, почти у самого очага дождался. Дракон при его приближении подскочил на ноги и принялся благодарить за спасение жизни племянника, чем окончательно вогнал наследника в ступор.

— Вы не представляете себе, как дорог мне этот сорванец. Его мать доверила мне свое единственное чадо, а я не сумел его уберечь, просто не представляю, как посмотрел бы ей в глаза, признаваясь в своем грехе. Конечно, он сам сунулся в лапы троллю, решил отвагу свою показать, вот и попался. Только матери этого не объяснишь. Я ведь старше, вот и должен был следить, да предупреждать.

Он сделал небольшой перерыв, посмотрев прямо в глаза благодетелю.

— Сестра то у меня прямо как Повелительница наша погибшая, так же детей любит, а вот боги дали только одного. Но она не сильно печалится по этому поводу, детей у нее в доме и других хватает, а вот за собственного, глотку кому угодно перегрызет, хоть самому троллю. Итону сейчас шестнадцать, сами понимаете, возраст такой, ему сейчас только подвиги совершать и хочется, да еще и избалован чересчур. Не то, что дети нынешнего Повелителя, они то, своего папашу, годами не видят, вот кому точно внимания не хватает. — А вот это уже был камень в огород Лина, ясно доказывающий, что о его личности прекрасно известно.

— По-моему вы несколько преувеличиваете. — Произнес, наконец, он. — Насколько мне известно, в Драконии очень старый Повелитель, у которого из детей только дочь была, и та погибла много лет назад. Так что не думаю, что ему есть о ком беспокоиться.

— А, это вы сейчас про Повелителя Георга, так он уж два года как помер, почти сразу после исчезновения в очередной раз своего непутевого наследника . Так что теперь повелителем стал тот самый, исчезнувший, только вот найти его никому пока не удалось, видимо спрятался хорошо.

Судя по выражению на лице Лина, на котором проступал откровенный ужас, ситуация была еще хуже чем он предполагал! Но поскольку разговор прервался, то любопытный Крим решил продолжить его, раскрыв интересующие темы.

— И что, получается, что сейчас драконами никто не правит?

— Почему же у наследника Повелителя Георга, его внука, есть трое сыновей. Старший Айвен, такого же возраста, что и Итон, они даже росли вместе. Ведь нынешний Повелитель Аликс, давно не интересуется собственными детьми. — От этих слов, которые, в сущности, отражали истину, Лин поморщился. — Вот о них то, я и говорю. Бедные дети. Мало того что мать убили когда младшим близнецам было по четыре, так еще и отец, то пьет, то просто пропадает неизвестно где, даже и не вспоминая об их существовании. Например, вот последние два года ни слуху, ни духу, словно сквозь землю провалился.

— И что вы, драконы, не можете его найти? Просто не верится!

— Дело не в этом. Просто маг он очень сильный, вот и не выходит ничего. Такие щиты поставил, что поисковый импульс просто назад отшвыривает, а направления никакого показать не может. В общем, поискали мы его первый год, а потом решили, что как узнает о смерти Повелителя, так сам явится. Вот и ждем уже второй год, когда же это произойдет, только пока никаких следов. А обязанности Повелителя пока исполняет сын его старший, он хоть и мал еще, а голову от отца унаследовал, умный шибко, хорошо хоть при этом и пристрастие к побегам не приобрел.

— Значит, сейчас Драконией мальчишка правит? Вот это казус!

— Ничего необычного! И раньше так случалось, что на престол всходил малолетний правитель, у любого народа на этот счет ритуалы есть. Только у драконов регентства не бывает, совет помогает, пока Повелитель опыта не наберется, а там и сам править начинает. Только тут ситуация другая. Номинально Наследником является его отец, а потому и коронации не было, значит и править он права не имеет, потому и нужно блудливого папашу отыскать. А то, чего доброго, бунт поднимется, всегда ведь существуют недовольные властью.

— Да, отыскать надобно. Только вот ничем мы помочь не можем, у нас своих проблем хватает. Дела не ждут. Так что ищите дальше, удачи вам.

Крим решил закончить разговор на этой высокой ноте и принялся, усиленно пыхтя, укладываться на расстеленном плаще. Остальные, немного помолчав, последовали его примеру, и уже через несколько минут лагерь окончательно замер, в обступившей его тишине и покое.

Этой ночью Лину никак не удавалось уснуть, он вертелся из стороны в сторону, пытаясь устроиться поудобнее, но ничего не выходило. Мысли в голове все время возвращались к словам Дункана и он никак не мог отделаться от ощущения какой-то недосказанности. Что-то тут явно было не так! Но вот что? Постепенно он затих на месте и провалился в темноту без сновидений.

* * *

Проснулся Лин резко, просто выскочив из темноты на свет. Сев на лежанке, он оглянулся по сторонам. Друзья и новые знакомые еще спали, причем, судя по изменившейся позе молодого дракона, он пришел в себя. Решив не мешать сонному царству, ведь до рассвета оставалось не менее часа, он подошел к мешкам, сваленным в кучу и, вытащив купленный лук, отправился на охоту. Ему не столько нужна была дичь, сколько возможность отвлечься, да и потренироваться не помешает. С луком в руках и колчаном за спиной (клинки он оставил в лагере), он и отправился в лес, на промысел.

Бродя между деревьями и высматривая добычу, он не сразу заметил момент, когда оказался не один. Просчитав возможные варианты личности пришельца, он сделал единственно верный вывод и тут же решил его проверить.

— Не стоит прятаться, Дункан. Для меня уже давно не секрет, что вы меня сопровождаете. Вот только, я полагал, что услышал все, что вы имели мне сказать?

— О, вы сильно ошибаетесь. У меня слишком много накопилось, чтобы вы услышали все. Только не думаю, что вам понравится, если я озвучу свои мысли. Боюсь, в этом случае, моя голова надолго не задержится на плечах.

— Вы обо мне столь плохого мнения. Но, позвольте, насколько мне известно, мы даже не знакомы. Конечно, я помню, что нас представили друг другу, но это было так давно...

— Речь не о том! — Перебил Дункан. — Ответьте мне честно, Наследник, — последнее слово он просто выплюнул, — что для вас значит Дракония?

— Что ж, вы сами просили ответить честно, вот вам ответ — ничего!

— Совсем?

— Я прекрасно знаю историю семьи, и для меня не является секретом любовь моей матери к своей стране, вот только не могу я разделить ее чувств. А я ведь пробовал, и не раз. Пытался принять свою судьбу и признать ее власть надо мной. Только ничего не выходило. Драконы слишком отличаются от меня, хотя, скорее это я отличаюсь от них. Я не могу принять престол, просто потому, что не испытываю никаких чувств к стране своих предков!

— Но это ведь не объяснение. Вы просто руководствуетесь своими чувствами. А ведь у правителя, в приоритете должны быть честь, гордость и самоотдача, где же они у вас? Неужели вы совсем не имеете столь нужных качеств?

— Наверное, я вырос несколько другим, чем вы. Мне не нужна власть, чтобы иметь честь. Гордость — удел дураков, конечно, в небольшом количестве это чувство полезно, но вот гипертрофированное оно никому не нужно. Что же касается самоотдачи, то это сугубо личный момент. Вы забываете, что каждый живет только раз, и от того как он проведет эту жизнь, зависит, что вспомнит он на смертном одре. Так и самоотдача, она должна быть полной, но только тем, кто тебе действительно дорог. Это чувство — оно как огонь, если переложить дров просто вспыхнет и быстро сгорит. Все хорошо в меру! Никогда не слышали такую поговорку? Ну что ж тогда это будет первый раз. — Лин немного приостановился, задумавшись. — Я ведь не отрицаю всех ваших слов. Посвоему вы во всем правы. Вот только позволить обстоятельствам управлять моей жизнью я не допущу. Я хочу жить так, как хочется, а не так как обязан!

— Вы когда-нибудь пробовали говорить все это своему деду?

— Да и не раз. И не только ему, но и отцу. Только они оба старой закалки, они просто не могут понять, что значит для меня свобода, а что власть. Я, наверное, какой-то не такой, но власть вызывает во мне скорее антипатию, чем притягательность.

— Вы правы. Вы действительно кардинально отличаетесь от всех представителей правящих семей, но в вас течет такое смешение кровей всех народов, что просто неизвестно какую направленность они приняли. Что же касается власти, то вы вполне можете от нее отказаться, но для этого вам все же придется появиться в Драконии и объявить об этом официально. Пока же я прошу вас взять меня с собой, с целью служить вам и оберегать, пока мы не вернемся домой.

— Нет. Охранники мне не нужны! Я прекрасно сам могу о себе позаботиться. Не стоит тратить время на мои сложности, я сам привык решать собственные проблемы.

— В таком случае мне придется настаивать на собственном решении. Поскольку вы не являетесь моим официальным сюзереном, то и подчиняться всем вашим распоряжениям я не обязан. Не стоит пытаться от меня избавиться, на этот раз у вас не выйдет.

— Послушайте, мне нужно решить одно сугубо личное дело, которое никого не касается. А потому, я предпочитаю путешествовать без эскорта. И вообще, может, расскажите мне, наконец, правду о вашем здесь появлении?

— Хорошо. Думаю, у меня есть что вам сообщить. Слушайте!

Рассказывал Дункан долго и обстоятельно. И о том, как несколько месяцев назад, снова активизировалось движение, ратующее за смену правящей династии. И о том, что было решено возобновить поиски Наследника. И о том, что старший принц, который унаследовал отцовский потенциал, был не плохим магом, а однажды, примерно недели две назад, почувствовал, что отцу грозит беда. И даже сумел примерно определить место — Гранатовая долина. Именно там должно было случиться что-то страшное. Причем молодой человек никак не мог понять, какое отношение к происходящему имеет его сводная сестра. Что именно произойдет определить так и не удалось, но вот отправить одного из самых доверенных и надежных драконов, было вполне по силам. Потом была бесконечная скачка, постоянные проблемы, буквально на каждом шагу и, наконец, долгожданная встреча, на которой и должно было все решиться. Прекрасно зная характер отца, Айвен строго— настрого приказал не воздействовать на него физически, поскольку это приведет лишь к еще большему сопротивлению, и уж точно не поможет. Значит, Дункану предстояло убедить Наследника словами, что он и попытался сделать. Закончил он рассказ тем, что объявил о клятве данной Айвену в том ,что по собственной воле никогда не оставит Наследника без защиты.

Внимательно выслушав и немного уложив в голове полученные сведения, Лин попросил время подумать и повернул назад к лагерю, так и не подстрелив ничего на завтрак.

* * *

Появившись вместе, они тут же привлекли всеобщее внимание. Три пары глаз с сомнением уставились на выходящих из леса, разговоры, естественно, тут же прекратились и наступила звенящая тишина.

— Привет. — Лин прошел мимо, открывшего рот в немом вопросе, Крима и опустился на свою лежанку у дерева.

Готовые начаться расспросы были бесцеремонно прерваны появлением Торно, который, в своей обычной манере, просто возник из ниоткуда. Из зубастой пасти торчало несколько небольших зайцев, по-видимому, долженствующих послужить завтраком для разросшейся компании. Неблагодарным делом его приготовления тут же занялся гном, с тяжким вздохом поднявшийся на ноги и поблагодаривший коня.

— Что произошло? — Приступил к допросу Дар. — Почему ты ушел ночью? Мы же беспокоились, Дункан даже пошел тебя искать.

— Ничего не случилось. Просто проснулся до рассвета, решил никого не будить, вот и пошел дичи настрелять.

— Угу, — хмыкнул гном, аккуратно снимая шкурку с одной из тушек, — то-то так много настрелял, что и не видно.

— Ну, не повезло маленько. — Лин пожал плечами, стараясь хоть немного разрядить обстановку и снять всеобщее напряжение.

— Ладно. — Дар встал. — Ясно, что делиться с нами своими проблемами ты не будешь. Что ж доверие дело такое, его надо заслужить, а мы вроде пока ничего для этого не сделали.

Все это время пришельцы старательно молчали, при этом не сводя пристального взгляда со спасителей, но и не встревая в разговор. Молодой дракон, окончательно приобрел природный цвет лица и сейчас выглядел совершенно здоровым, но все же, требовалось его еще раз осмотреть, чтобы быть стопроцентно уверенным. Решив приступить к этому прямо тут же, Лин повернулся в сторону Итона и пристально на него посмотрел.

— Я... — начал паренек. — Я хотел поблагодарить вас, за то, что спасли мне жизнь. Это, правда, для меня очень важно. — Парень явно не знал что говорить, а потому нес ту чушь, что приходила в голову. — Скажите, вы действительно целитель? Я не чувствую в вас магии.

— Нет. Я не целитель. Но кое-что умею, например, немного подлатать щенячью шкурку, которую совсем не бережет ее владелец. — Итон сжался в комок, попав в перекрестье взглядов дяди и Лина, и не зная куда деваться.

— Я не специально. Я же не знал, что будет так трудно! А тут такая возможность попробовать свои магические умения!

— Даже я знаю, что на троллей магия не действует. — Накинулся на племянника Дункан. — Чем ты занимаешься во время учебы?

— Да? — С сомнением переспросил Итон, чуть наморщив лоб, и повернулся в сторону спасителя. — Не действует? — Дождавшись согласного кивка, он продолжил. — А я-то думаю, почему мои иглы словно разбиваются о скалу. Значит, у меня не было шансов?

— Почему же? Шансы всегда есть. Просто нужно хорошо знать кто твой противник, прежде чем лезть на рожон. Твое не знание сыграло с тобой злую шутку. Но, думаю, ты получил отличный урок на будущее. Что же касается магии... С троллем вполне можно справиться с помощью магии, только применять ее нужно воздействуя не на самого тролля, а на все окружающее. Например, землю, воду, огонь, воздух, материальные предметы, типа веток и камней, либо магические, типа вызова в помощь волшебных существ. Вот, к примеру, ты мог использовать огонь, чтобы спалить палицу, и лишить тем самым тролля орудия, которым, кстати, и получил по голове. Или ты мог превратить землю под его ногами в болото, из которого он, при своей массе, никогда бы не выбрался. В общем, таких "или" может быть очень много, не думаю, что перечислять их целесообразно.

— Да, наверное! — Парень опять опустил понурено голову. — Я просто не подумал....

— Я надеюсь, впредь ты будешь сначала думать и лишь потом, действовать? — Встрял в разговор Дункан. — Ты хоть понимаешь, что сделала бы со мной твоя мать, если бы ты погиб? А я сам? Как должен чувствовать себя наставник, не способный справиться с собственным учеником?

— Прости, дядя! Обещаю, больше так не делать. — Он немного задумался и добавил. — По крайней мере, специально.

— Да уж, постарайся, сделай милость. — Проворчал расстроенный родственник.

Все время разговора, Крим усиленно трудился и это принесло первые результаты. Над полем разлился восхитительный запах жареного мяса, к которому друзья успели привыкнуть за время пути, постоянно снабжаемые къяром. Благодаря витающим ароматам, настроение в лагере резко улучшилось, и все нравоучения решено было оставить на потом.

Сняв первую тушку и разделив на три части, Крим протянул ее двум драконам и Лину, при этом обойдя вниманием истекающего слюнкой орка, чем тот оказался страшно не довольным.

— А я? — Удивленно протянул Дар, посматривая на исчезающую в желудках еду.

— А ты, так же как и я, подождешь следующей порции!

— Но, так же не честно!

— Это почему же? — Спросил Лин с набитым ртом.

— Как почему? Вот ты ешь, а я нет, разве это честно?

— Да, вполне. Крим же тоже не ест, а в компании с тобой, ему не так обидно.

Дар покосился на гнома и решил прекратить возмущения, тем более что как раз поспела вторая порция, и можно было набить рот. Лин и драконы прожевали свою и уставились на еще не готовую третью, последнюю. На сытый желудок думать не хотелось абсолютно, но перед отправлением нужно было сообщить все последние новости. И он обратился к друзьям.

— Мы с Дунканом поговорили немного утром, и решили, что он и его племянник отправятся с нами, по крайней мере, до Грейна, а там посмотрим.

— Значит, ты принимаешь их в отряд? — Спросил Крим.

— Ну, да! На тех же условиях, что и вас.

— Классно. Значит, у нас теперь кроме орка, гнома и темного эльфа, — на этих словах брови Дункана скакнули вверх, — есть еще и два дракона. Прямо, интернационал какой-то! Осталось только человека найти, да светлого эльфа. Вот бы Рин сейчас пригодился!

— Зачем? — Не понял Дункан.

— Как зачем? Чтобы представители всех рас были.

— Ааааа... — протянул дракон, пожав плечами.

— Дядя, а куда мы теперь пойдем? Нам же вроде миссию свою исполнять нужно.

— Не нам, а мне. Ты вообще довеском едешь. И притом слишком много неприятностей с тобой, вот бы вернуть обратно матери, да со словами, что не сумела воспитать хорошего сына.

Итон опустил руки и с совершенно обиженным выражением глаз уставился на родственника.

— Я, правда, старался! Что, я виноват, что на нас как только мы покинули Драконию, как из решета сыплются неприятности? Это, наверное, проделки Наследника! Он же маг сильный, вот и придумал что-нибудь, чтоб преследователей отвадить.

В ответ на вопросительный взгляд Дункана, Лин только улыбнулся и покачал головой.

— В общем, я решил. Мы отправляемся с этим отрядом, тем более, что теперь я за твою жизнь им всем обязан, а особенно Лину. Если бы не он, не было бы у меня племянника, а быть может и головы, после встречи с твоей матерью.

— К стати о здоровье, — Лин поднялся на ноги и потянулся, — пошли-ка отойдем, Итон. Посмотреть хочу, что у тебя кроме шрамов на память осталось. Как себя чувствуешь-то?

— Да, нормально. Ничего не болит, а шрамы даже не тянет, как обычно. Можно бы и забыть о вчерашнем, если б воспоминания не были так свежи. Только слабость не много, ощущение как будто ноги не держат.

— Это останется еще на пару дней. Придется потерпеть. Слишком много крови ты потерял, а восстановленная магически, не слишком хороший вариант, в ней ведь больше частиц магии, а не живых, вот и слабость отсюда.

— Ясно. Я потерплю, мне не сложно.

— Вы вот что... никуда уходить не надо, — решил Дар. — Мы просто пока лагерь сворачивать начнем, да лошадей готовить, а вы тут располагайтесь. Хорошо?

— Да, просто отлично, — согласился с предложением Лин. — Давай, снимай рубашку ,приступим.

— А можно, я буду следить магически. Мне бы тоже лечить научиться. Откуда вы это умеете? Ведь, я не чувствую вашего потенциала, почему?

— Потому что и не должен чувствовать. Маги уже очень давно научились скрывать свою силу, пряча ее не столько от народа, сколько от себе подобных. Вот и на мне стоит такая защита, она просто прячет мою ауру от посторонних, не давая считать информацию.

— Ясно. А меня вы можете научить? Я очень хочу! Ну, пожалуйста?!

— Дай подумать. Скорее всего , могу, но давай об этом позже поговорим, сейчас у нас другие заботы.

Парень, счастливый уже тем, что не получил категоричного и быстрого отказа, часто закивал и принялся развязывать веревочки на рубашке. Когда она была полностью расстегнута, он немного смущенно покосился на суетящихся вокруг мужчин, словно стесняясь.

— Ты что, стесняешься что-ли? — Итон еще больше покраснел, пряча взгляд.

— Ну, я не хотел бы чтобы кто-либо видел эти полосы. — Пробормотал он.

— Вот что я тебе скажу, у всех народов есть свои поговорки, но некоторые, можно сказать, интернациональны. Например, о том, что шрамы украшают мужчину. Вот и отнеси эту поговорку к себе. Пусть именно эти шрамы ты получил по глупости, но ты ведь честно пытался справиться с противником в несколько раз сильнее тебя. Так чего тебе смущаться? Собственной смелости? Напротив, ты должен собой гордиться, так что, парень, прекращай эти глупости и ложись.

Итон улыбнулся так, как может улыбаться только полностью счастливый ребенок и растянулся на лежанке, раскинув полы рубахи в стороны. Немного настроившись, лекарь, склонился над мальчишкой и принялся водить руками вдоль его тела, начав с головы. После окончания сканирования, Лин немного откинулся назад и потянулся, пытаясь определить, на сколько опустошил набранный за ночь резерв. Придя к неутешительному выводу, что на половину, он поднялся и помог встать дракону.

— Ну, вот и все. Могу тебя поздравить, Итон. Ты полностью здоров! Про слабость я тебе уже говорил, тут ничего не поделаешь, только пить тебе надо побольше, да отдохнуть бы где-нибудь.

— Нет-нет. Со мной все будет в порядке, не надо меня отсылать. Я справлюсь, вот увидите!

— Не мне это решать, парень. Твоему дяде я сказать просто обязан, а там решайте сами, может тебе и удастся его убедить в собственной необходимости? Кто знает? А сейчас пойдем, кажется лагерь уже собран, только нас ждут.

Так и было. Быстро распределив обязанности на троих, друзья собрали все что имелось на поляне, включая и вещи Лина, и даже привязали мешки к седлам. Как оказалось, Торно уже был оседлан, что в очередной раз поразило его хозяина. На немой вопрос ответил дракон, сказав, что не первый раз имеет дело с магическими существами и знает как найти к ним подход. Лин чувствовал в его словах какой-то подвох, но тему поднимать не стал, а просто кивнул и одним движением запрыгнул в седло. Попытавшийся повторить его маневр, Итон, немного не рассчитал сил и свалился на полпути. От предложенной помощи, правда, он тут же отказался, гордо вздернув подбородок и потихоньку заползая в седло самостоятельно.

Тихое покашливание привлекло к себе внимание в тот момент, когда Итон уже перекинул вторую ногу через круп своей кобылы и теперь отдыхал, лежа на ее шее. Покашливал, конечно же, Крим. Поскольку лагерь они разбили посреди полянки, деревьев в окрестностях не было, и пеньков, соответственно, тоже. А потому и в седло он попасть не мог, приходилось просить помощи. Немного помявшись, Дар и Дункан направились к гному, и, с трудом оторвав далеко не легкое тело от земли, закинули его в седло.

В путь тронулись, как только все оказались на лошадях и сразу пустили лошадей в галоп, постоянно посматривая за молодым драконом и пытаясь уловить момент, когда его состояние ухудшится. Но парень, на этот раз, не соврал, проблем с ним действительно не было. В седле он держался отлично, судя по посадке дяди, обучал его именно он, и падать совсем не собирался. Напротив, всю дорогу Итон рассказывал забавные истории из своей, и не только, жизни и делился хорошим настроением. Замолчал он лишь под вечер, когда усталость, видимо, взяла свое. Правда, несмотря на то, что уснул он , даже не дождавшись ужина, с утра его настроение было нисколько не хуже вчерашнего. Что окончательно убедило спутников, что опасаться не чего и позволило всем расслабиться и получать удовольствие от долгого пути.

Глава 9.

Всю оставшуюся дорогу до Грейна, а это три дня скачки с утра до ночи, Лин размышлял о попытках убежать от своего прошлого. Это, как выяснилось, было совершенно бесполезно. С какой бы скоростью ты не бежал, как часто не менял бы направления, прошлое все равно тебя нагонит. И вот тогда возникает несколько вариантов. Первый, просто раздавит своим весом, второй пройдет стороной, а третий, накроет словно лавиной, попытавшись растворить тебя в собственной массе. И лишь тебе решать, остаться на месте, чтоб раздавило, вовремя отступить, чтоб пропустить мимо, или попытаться бежать, чтоб не нагнало и поглотило. Вот только выбор зачастую чисто номинальный, все уже давно решено за тебя и расписано буквально по минутам, а у тебя остается лишь иллюзия принятого решения, и все это проделки неугомонной Судьбы.

C таким, не самым радостным, настроением, он и въехал первым в ворота небольшого Имперского приграничного городка Грейн. Ворота стояли настежь распахнутыми, повозки сновали туда сюда, а охраны видно вообще не было.

— Это что, здесь праздник что ли какой-то? — Спросил обалдевший гном.

— С чего ты взял, — Дар был само спокойствие.

— Так народу море, повозок пруд пруди, а охраны на воротах нет.

— Так это же Имперский город, здесь всегда так.

— И что всегда охраны нет?

— Ага. В Империи и разбойников то почти нет, от кого охранять?

— Ну не знаю, а как же воры, грабители, убийцы, в конце концов?

— Эти, конечно, везде есть. Но для подобных дел жандармерия существует.

— Жандр..дар..мер... Тьфу ты, повтори, что сказал.

— Жан-дар-ме-рия, — по слогам произнес Дар, ехидно улыбаясь.

— И что это за зверь?

— Это, — Дар еще шире улыбнулся, — что-то вроде охраны, для наведения внутреннего порядка в городах. Там люди служат, только их жандармами называют.

— Жандармами? И что же они делают?

— В принципе тоже, что и стража, только внутри города, а на воротах никто не дежурит.

— Аааааа... понятно, то есть это стража, которая вместо ворот, людей охраняет.

— Да, именно так. — Подтвердил Дар, вслед за Лином сворачивая к постоялому двору.

* * *

В главном зале оказалось многолюдно и шумно, по всей видимости, праздник все же был, поскольку отмечали его очень весело и бесшабашно. Протиснувшись мимо, несмотря на еще довольно ранний час, уже изрядно набравшихся посетителей к стойке и позвонив в колокольчик, друзья принялись ожидать появления хозяина. Когда из-за двери под лестницей показалась худенькая невысокая старушка и с приветливой улыбкой поинтересовалась, чего желают посетители, то у всех, мягко говоря, отвисла челюсть. Внешность этого божьего одуванчика, никак не вязалась со столь добротным интерьером, да и с веселящимися под сводами гостеприимного дома гуляками тоже. Она вообще производила впечатление доброй старой женщины, которой самое место на лавочке около дома, а уж никак не в этом неблагодарном бизнесе.

Как бы то ни было, они вежливо поздоровались и попросили комнаты на ночь. Вот тут и выяснилось, что поскольку в городе сейчас проходит ярмарка невест, то есть открытие сезона свадеб, то и мест практически нет. Предложить им могли только две комнаты, одна из которых могла вместить только двоих. Пришлось соглашаться на то, что есть. В противном случае придется ночевать на улице. Предложив комнату драконам и получив вежливый отказ, Лин направился к ней сам, предоставив право занять второе место любому желающему. Им оказался Дункан, который, отведя Лина в сторонку, объяснил это обещанием данным Вену.

Вен или Айвен, как звучало его официальное имя, прекрасно зная отца, попытался загнать его в угол, дав кучу наставлений и инструкций, как следует обращаться с неуловимым Повелителем. Вот только подобная информация, собственно как и сама миссия, похоже , ужасно тяготила исполнителя. Судя по поведению Дункана и по тем взглядам, что он бросал на Наследника, ему не доставляло удовольствия общество вечного беглеца. Если быть абсолютно честным, то он просто совершенно не понимал подобного поведения представителя правящего рода, да и не пытался. Просто воспитание не позволяло ему читать нотации своему сюзерену, пусть и будущему, а иначе он давно бы уже отвел душу. Но вот собственные обязанности, взятые на себя по доброй воле, он собирался исполнять неукоснительно, а потому не отставал от Лина ни на минуту, постоянно присутствуя в зоне видимости.

В конце концов, такая ситуация стала невероятно злить Наследника, и он предпринял ряд попыток отвязаться от надоедливой няньки, в том числе и попросту сбежать. Когда подобный ход не удался, Лин всерьез задумался о причинах провала и просканировал себя и все свое имущество, включая Торно, на наличие следящих заклинаний. Подсчитав количество найденных и решив, что четырех и так слишком много, он попросту уничтожил два из них, якобы случайно, а остальные два, на клинках и на къяре, пока оставил, отложив решение на пару дней.

Эти пару дней он выделил себе в качестве бонуса, необходимого для построения плана очередного в его жизни побега, который, как очень надеялся Лин, станет для него последним. Он был полностью уверен, что появиться в Гранатовой долине он должен один. Зачем подставлять друзей? А сейчас, после рассказа Дункана, примерно представлял себе и состав противников. Теперь он, по крайней мере, знал причину похищения Эвы, вот только откуда похитителям стало известно ее местонахождение пока оставалось загадкой.

Лин и раньше подозревал, что Ильяс не мог действовать без чьего-либо прямого указания, он никогда не отличался особым умом, а самодеятельность ему была вовсе не свойственна. Значит за ним кто-то стоял, а вот теперь стало понятно кто." Недовольные властью", как верно сказал Дункан, существовали всегда и везде. Только обычно это недовольство выражалось в громких протестах, оспаривании решений, написании петиций..., правда, так было не всегда. Иногда попадались более умные противники, эти старались добиться своего более действенным способом, и Генрих Саунтер Кроухард был именно из таких.

Этот дракон был очень везуч, он не получил в наследство не капли магического дара, о чем очень сожалел, но умудрился собрать вокруг себя почти всех стоящих представителей расы. Он был очень обаятелен, красив и невероятно умен. Являясь дальним родственником Повелителя (примерно приходясь Лину четвероюродным дядей), он имел более конкретные планы на престол, чем десятая очередь с конца, и, самое главное, предпринимал в этом направлении определенные шаги. Многие догадывались, чьих рук дело, например, убийство принцессы Джоанны, но доказательств не было, а значит, не было и обвинения. Все эти годы Лин ждал, когда же заклятый враг проявит себя, но тот забрался в глубокую нору и не показывал носа на протяжении многих десятков лет, а вот сейчас, похоже вылез.

Дункан сказал, что революционное движение снова активировалось, значит, стоит отнести это на счет дядюшки Генриха, а его сторонники общеизвестны. Кстати, среди них и отец Ильяса, что прекрасно объясняет и его присутствие. Сколько они были знакомы, Ильяс всегда был послушным сыном, безукоснительно следуя воле неугомонного родителя, который, собственно к его чести, всегда старался прославить свой род и добиться для единственного отпрыска лучшей доли. Вся беда состояла в том, что Матиас Чернстарн был не слишком умным драконом, а потому не знал как добиться известности. Попытавшись прижиться при дворе, он по незнанию ввязался в первый же заговор, который, кстати, был организован дядей Генрихом, и был с позором изгнан из страны, без права появления в столице. Единственное, что было позволено ему сделать, чтобы сохранить хотя бы видимость чести, это поселиться в каком-нибудь королевстве в качестве посла и оставаться на этой престижной должности до смерти. Поселился он естественно в Империи, как самом крупном и наиболее преуспевающем государстве и тут же принялся за старое. Взять хотя бы историю с замужеством Энни. Вот только это было далеко не единственным предпринятым им предприятием, были и другие, безобидные и не очень. В общем, он не падал духом, а продолжал строить планы.

И вот, по всей видимости, дорогой дядюшка в очередной раз решил использовать своего верного, но абсолютно бестолкового соратника. Интересно, что же такого он мог пообещать, чтобы получить взамен единственного горячо любимого сына, подставленного на раздачу? Ну, это-то как раз выяснится,когда время придет. Оставалось множество других, куда более насущных вопросов. Например, как избавиться от друзей, причем так, чтобы они не догадались о цели его визита, и не бросились вслед. Именно эта задачка занимала его мысли, пока они устраивались в комнатах и спускались вниз, собираясь поужинать.

Внизу было все так же многолюдно и, пожалуй, гораздо более празднично, чем час назад, при их вселении. Время как раз перевалило за десять, что, по видимому, являлось сигналом к усилению пьянки. Кое-как отыскав более — менее свободный уголок, за столиком, стоящим в самом дальнем углу, как раз возле кухни, они расселись и, морщась от чересчур громкой музыки, приступили к ожиданию официанта. Заказ у них приняли только минут через десять, когда размалеванная и столь же пьяная, как и посетители, прислужница, наконец, добралась до их столика. Как выяснилось, меню тут было обширным, а потому каждый смог заказать себе блюдо на свой вкус. Официантка отчалила в сторону кухни, безбожно виляя задом и бросая сальные взгляды на всех присутствующих мужчин без разбора. И за столом наступила тишина.

— Что-то мне здесь не нравится, — произнес с неприязнью, оглядывающийся по сторонам ,Дункан.

— И что же конкретно? — Уточнил Крим, которому старший дракон был не симпатичен.

— Слишком шумно и бездельников много.

— Бездельников? С чего ты решил, что эти люди бездельники?

— А кто еще может напиваться до чертиков в дешевой забегаловке?

— Во-первых, эта "забегаловка" не из дешевых, а во-вторых, не тебе судить об образе их жизни. На свой посмотри. Думаю, большинство из присутствующих в этом зале, хотя бы живет свободной жизнью, а вот у вас, драконов, свободных представителей вообще нет, одни пешки.

— Да как ты смеешь? — Дункан начал подниматься с вполне определенными намерениями.

Лин схватил его за руку и сжал, пытаясь переключить внимание на себя. Когда ему это удалось, во взгляде дракона уже вовсю пылал бешеный гнев, а гном громко пыхтел в своем углу, удерживаемый орком.

— Сядь! — Скомандовал Лин, разжимая руку, и повернулся к гному. — Что с вами происходит? Еще только конфликтов в отряде мне не хватало. Успокоились оба и очень прошу меня не злить, а то я ведь не посмотрю на вашу самонадеянность и проучу, как умею. А теперь, я хочу во всех подробностях узнать причину конфликта?

— Нет никакой причины, — проворчал гном.

— Этот мелкий недомерок, посмел оскорбить мою расу!

— И чем же позволь узнать?

— Он не единожды насмехался над драконами, называя разными нелицеприятными эпитетами, несколько раз довольно нагло проехался насчет правящей династии. И в конце концов, заявил, что если наш Наследник настолько безответственен, что позволяет себе болтаться где угодно, вместо того чтобы выполнять свои обязанности, то нам будет гораздо лучше без него. Короче, нам стоит подумать о том, чтобы просто напросто изгнать его и найти другого.

— И что же тебя задело в его рассуждениях?

— Ну, вообще-то, последняя часть. А разве она может не задеть? Как может какой-то изгнанник-гном, давать советы чистокровному дракону, как ему обращаться с собственным сюзереном?

— Думаю, Крим несколько погорячился с советами, ну, такой уж у него общительный характер. Сначала говорит, а потом думает, что сказал. Только, разве он не прав? Он сделал вполне очевидные выводы из твоего рассказа. Так что в этой ситуации вы оба виноваты, а потому сейчас принесете извинения за нанесенные оскорбления.

Парни переглянулись, но не сподобились произнести ни слова.

— Вообще-то, я жду! — поторопил их Лин.

— Хорошо. — Тихо, через силу начал гном. — Прошу простить мои слова, я не хотел намеренно оскорбить тебя или твою расу, Дункан.

— Я принимаю твои извинения. И хочу в свою очередь принести свои. Я не хотел бы, едва ступив на земли людей, тут же найти себе врага. Их у меня и дома хватает. Так что обещаю приложить все усилия, чтобы найти с вами общий язык.

— Принято, — произнес Лин. — И настоятельно рекомендую всем присутствующим, прежде чем кидаться на товарищей с кулаками, сначала внимательно выслушать и вдуматься в точку зрения оппонента. Ваше мнение не всегда бывает единственным и тем более абсолютно верным.

Все усиленно закивали, подтверждая слова своего командира, и за столом вновь воцарился покой, прерванный, наконец, принесенным заказом. Когда разгрузив на стол два подноса, друзья принялись оглядывать разнообразие блюд , то у всех дружно побежали слюнки и все разговоры мигом были забыты, полностью вытесненные голосом желудка.

Пережевывая пищу, Лин в очередной раз задумался, что в последнее время случалось все чаще и чаще. Вот только размышления его были прерваны краем уха услышанным разговором.

Разговаривали два мужика через столик от них, и слышать их никто не мог по определению, но ведь он был магом, а подобные пустяковые задачки научился решать еще в детстве. Немного усилив свой природный острый слух магией, Лин принялся вслушиваться в суть разговора. А суть его была очень интересна и познавательна.

Говорили они о том, сто в лесах Гранатовой долины не так давно появилась секта, а поскольку долина эта находилась на территории Кирсы, то и зачисткой ее должна была заниматься местная королевская гвардия. Вот только гвардии в Кирсе не было практически никакой. Слишком молодой король, не особенно заботился о благе государства, предпочитая наведению порядка собственные развлечения. Которые имели приоритет перед всеми остальными не столь важными делами главы государства. Так что, секта эта, чувствовала себя на просторах этой страны вполне вольготно и никуда деваться не собиралась.

Поговаривали, что занимается она ничем иным, как принесением в жертву Друуну, богу величия, детей и подростков, причем предпочтение отдавалось малолеткам от рождения до десяти. Это был самый чистый возраст, когда ребенок еще не успел запятнать свою душу, а потому она ценна вдвойне. О причине этих жертвоприношений не упоминалось, просто потому, что ее никто не знал, но дети в окрестных деревнях и даже городах пропадали регулярно.

Конечно эта ситуация вызывала некоторый переполох среди населения, вот только предпринимать что-либо никто пока не собирался. А тут прошел небольшой слух, что вроде как привезли на жертву девчонку, которая должна компенсировать всех остальных, так что, возможно ,детей воровать больше не будут.

Дальше разговор свернул с интересующей Лина темы и пошел про урожай картошки в прошлом году и предполагаемые цены на муку в этом. Отключившись от подслушивания, он вернулся к еде, вкус которой за это время так и не почувствовал и принялся усиленно жевать, набивая желудок про запас. Этой ночью ему предстояло крепко подумать и подготовить план побега, но до этого нужно как-нибудь избавиться от Дункана, который постоянно торчит рядом, не давая расслабиться.

Еще подъезжая к городу, Лин предложил спутникам задержаться в городке на пару деньков, якобы для того чтобы встретиться с некоторыми людьми, которые возможно располагают информацией о местоположении его дочери. Все дружно согласились и тут же наперебой предложили свою помощь. Лин вежливо отказался, объяснив это тем, что в присутствии посторонних эти самые осведомители просто не будут разговаривать, а потому он пойдет один. И именно эту вылазку он запланировал на эту ночь.

Когда на столе не осталось ничего съедобного, а сытые друзья принялись усиленно зевать, потирая сонные глаза, Лин скомандовал отбой и пошел в сторону лестницы. И тут прямо у него за спиной раздался громкий и нецензурный крик Крима, резко перешедший в яростный вопль и звон разбитого о чью-то непутевую голову кувшина.

Резко обернувшись, он увидел как гном, только что грохнувший о голову сидящего противника кувшином полным пивом, пятится назад, поскольку несколько не рассчитал габаритов насмешника. Орк, недолго думая, подхватил лавку и вступился за приятеля, все же получившего завтрашний фингал под глазом, после чего был вынужден отступать, не хуже друга, от потирающего ушибленную спину и уже окончательно разошедшегося громилы. Старший дракон предусмотрительно отошел к стене и с невозмутимым видом истинного представителя старшей расы, следил за происходящим. А вот младший, по молодости лет, и от играющего в крови азарта, тут же вступил в схватку, довольно ловко орудуя кочергой, прихваченной у камина.

Минуты через две оказалось, что в грандиозном побоище участвуют буквально все посетители трактира и постояльцы, за исключением, пожалуй, двух привалившихся к стене драконов, которые лишь изредка ловким движением отбивали летящие в их сторону снаряды.

— И что будем делать? — Оставаясь в своем обычном состоянии мрачной сосредоточенности, спросил Дункан, искоса поглядывая на Лина и стараясь при этом не пропустить что-нибудь пролетающее мимо.

— Наблюдать, — Лин пожал плечами и с интересом уставился на умело орудующего кочергой Итона, который совершенно забыл о том, что спину тоже надо защищать и сейчас обиженно потирал загривок, по которому ненароком съездил плюгавенький мужичонка, выступающий вроде как на их стороне.

— И все? Но, нужно же как-то разнять эту склоку!

Буквально на миг Дункан отвлекся на то, чтобы посмотреть собеседнику в лицо и тут же поплатился за это ударившей в челюсть пепельницей. Взревев как раненный зверь, он бросился на обидчика, пытаясь достать его кулаком, но у того оказался защитник, который и приложил дракона скамейкой по затылку, отчего тот мигом отключился. Просканировав его состояние на расстоянии, боясь подойти, чтобы не последовать его примеру, Лин нашел его вполне сносным, правда, головная боль на завтра обеспечена. Окинув дерущихся последним взглядом, он осторожно по стеночке пробрался к выходу и никем незамеченным покинул веселое заведение, благодаря за подвернувшийся случай Судьбу.

Все складывалось просто замечательно, сейчас он был совершенно свободен и мог спокойно пробежаться по городу, в котором когда-то давно побывал и найти нужные ниточки за которые и придется потянуть. Конечно, лучше бы не связываться со старыми знакомыми, но куда деваться ,без помощи ему не обойтись. А заодно, нужно заглянуть в лавку старого Лао, помнится, раньше у него можно было купить все, что душе угодно, от куска хлеба, до кинжала эльфийской работы. Удручало только одно, собираясь поужинать, он не взял перевязь, считая, что клинки ему за едой совершенно не нужны, и вот сейчас остался практически безоружным на темных ночных улицах.

На самом деле, улицы хоть и слабо, но все же, были освещены. Империя славилась безопасностью своих городов, в том числе этого добивались и освещением наиболее оживленных улиц и переулков. Правда, фонари стояли довольно далеко друг от друга, а питающий их огонек напрямую зависел от потенциала заряжающего его мага, так что и освещение варьировалось в зависимости от нескольких переменных. Видимо, в Грейне штатный маг был из самых захудалых, поскольку освещение заставляло нервно оглядываться на мелькающие тени и всматриваться в дорогу, пытаясь не запнуться.

Единственное, что радовало, судя по всему, жандармерия работала отменно. На улицах прохаживалось несколько отрядов, состоящих из трех человек, еще несколько находились на дежурстве в так называемых "дежурках", то есть небольших помещениях, созданных специально для отдыха постовых и приема посетителей. Стараясь избегать встречи с представителями власти, которые могут заинтересоваться, что это гость города делает ночью на его улицах, Лин шел по диагонали через весь город. Его путь лежал из пригорода, в котором и находился постоялый двор, в один из самых престижных районов для обеспеченных и чего-то добившихся в жизни граждан.

Чем ближе становилась конечная цель путешествия, тем большие сомнения его охватывали, теперь он при каждом шаге задумывался, а стоит ли вмешивать в это дело своего давнего соратника и, по совместительству, друга. И каждый раз обрывал себя, другого выхода все равно нет, значит, придется поступать согласно плану, намеченному еще в пути.

Видимо чересчур задумавшись, Лин не заметил очередной отряд жандармов, патрулирующий этот район, зато они прекрасно заметили его и вежливо попросили остановиться, в свете фонаря, под которым собственно все и происходило, ярко блеснуло не спрятанное в ножны оружие. Как и во многих городах, здесь существовало правило, согласно которому жандарм был обязан постоянно быть готовым к схватке, а как этого добиться, если приходится тратить время на вынимание оружия из ножен и приведение его в состояние готовности? Поэтому, всем патрульным приписывалось держать оружие наготове и, что называется, наголо.

Послушно замерев, Лин позволил осмотреть себя и лишь после этого спросил.

— Что-то не так господа?

— Да нет, все в порядке. Просто скажите, что вы делаете в полночь на улице, да еще и безоружным?

— Да, вы правы. Просто, когда я покидал гостиницу, в которой остановился, то забыл нацепить клинки, но в этом городе, насколько мне известно, очень спокойно, поэтому решил не возвращаться, а продолжить путь без них.

— И куда же вы направляетесь, — продолжил другой, — если не секрет.

— Не секрет. К одному другу, живущему как раз на этой улице.

— В таком случае мы, как поставленные специально для этой цели, проводим вас до нужного дома и проследим, чтобы с вами ничего не приключилось.

Пожав плечами, поскольку это предложение не выглядело вопросом, а скорее констатацией факта, Лин двинулся вперед, внимательно всматриваясь в фасады пройденных зданий, и пытаясь вспомнить то самое. Но, дойдя до конца. Он так и не смог определить, какой из нескольких десятков особняков принадлежит именно Лео, а потому остановился в нерешительности, повернув назад.

— Возможно, — насмешливо произнес последний из жандармов, до этого молчавший, — если вы вспомните имя своего "друга", мы сможем вам помочь?

— Да, вы правы, наверное сможете. Мне нужен дом Леона Жернона, насколько я знаю, он был начальником жандармерии этого города.

— Отчего же "был", он и сейчас им является, — произнес тот из патруля, что был постарше. — Мы уже давно прошли его дом, нужно вернуться на два квартала назад.

Двинувшись в указанном направлении, Лин вздохнул свободнее.

— Простите, наверное, мне следовало сразу же спросить направление. Я был здесь очень давно и при том днем, а сейчас, честно говоря, все дома похожи друг на друга.

— Значит, вы являетесь другом Леона? — Протянул все тот же насмешник. — Странно. Что-то раньше я вас не видел, да и возраст не соответствует!

— Думаю, ваши утверждения ничего не доказывают. Я не отказываюсь от вашей помощи, проводить меня до нужного дома, но пока ничего криминального не совершил, и не считаю нужным отчитываться.

— Вы правы, — произнес примиряющее старший, и добавил, — меня пугает это "пока".

— Надеюсь, что ничего угрожающего моей жизни не произойдет, в противном случае от нападающих мало что останется, — пояснил Лин, продолжая всматриваться в дома.

Третий жандарм, которым оказалась немолодая дама, остановился напротив входа в небольшой, увитый плющом особнячок, приглашающее махнув на него рукой. Воспользовавшись приглашением, Лин приподнял молоточек на двери и негромко постучал. Насколько он помнил, у Лео всегда был отличный слух, а спал он очень чутко.

Ждать пришлось недолго, дверь распахнулась и на порог вышел хозяин дома с недовольным выражением на лице и сонным прищуром не открывающихся до конца глаз. За те годы, что они не виделись, Лео сильно изменился, постарел и как-то осунулся, во взгляде, некогда зеленых глаз, поселилась вечная усталость вконец задерганного человека, а лицо и руки покрывали морщины. Именно так и меняет людей время, Лин же, изменился совсем незначительно, и сейчас, несколько растерялся, не зная как реагировать.

— И что случилось на этот раз? — Произнес хозяин дома все тем же твердым властным голосом прирожденного командира, что и раньше.

Обращался он, конечно же, к совершенно растерявшимся подчиненным, при этом, не замечая в их числе постороннего.

— Значит, вот как ты рад меня видеть? — Тихо спросил Лин и уставился в лицо друга.

— Аликс, — прошептал, наконец, обретший голос начальник жандармерии. — Откуда? Как?

— Может, пригласишь войти? Не хотелось бы разговаривать на пороге.

— Конечно, заходи, — он подпрыгнул на месте и махнул в сторону двери. — А почему тебя сопровождают патрульные?

— Я приехал в город три часа назад, потом перекусил в гостинице, где остановился, — Лин не обратил внимания на недовольное ворчание друга и продолжил, — а потом отправился к тебе. Правда, совершенно забыл про клинки, а вот эти ребята, увидев безоружного, предложили проводить. Ну, я и согласился, тем более что совершенно забыл адрес, я ведь был у тебя только раз и то очень давно.

— Да, ты давненько не появлялся, Аликс. Я, честно говоря, сначала тебя и не узнал.

— Ничего, все в порядке. Поговорить нам надо, если ты, конечно, не против, старый друг.

— А ты все такой же! Конечно, поговорим! Я ведь тебе стольким обязан, что и не припомнить всего. Мой долг не вернуть и ценой жизни.

— Оставь! — Лин махнул рукой и, вежливо кивнув патрульным, внимательно прислушивающимся к разговору, отправился в гостиную. — Мы это уже обсуждали!

— Можете быть свободны, возвращайтесь к своим обязанностям и спасибо, что проводили моего друга. Надеюсь, это было единственное происшествие за ночь?

— Да, единственное, — ответила женщина, и, отдав честь, отвернулась от двери.

За ней последовали и остальные. А довольный Лео пошел в гостиную, в предвкушении чего-то интересненького потирая руки. Что же привело военного товарища в его богами забытый городок? Ладно, сейчас узнаем, только чайник поставить надо...

* * *

Лин вошел в темную комнату и зажег свечи магией, не было смысла притворяться, все равно Лео прекрасно известно кто он такой, так какая разница, что он вытворяет? Пока он гремит посудой в холостяцкой кухне, нужно решить с чего начать разговор. Не стоило другу сообщать все планы, это слишком неосмотрительно. Лео всегда был любопытен, а сейчас, закиснув в своей тьмутаракани, наверное, совсем волком воет. Значит, нужно его немного заинтересовать, чтобы помог, но ничего не объяснять, чтобы не вмешивался. Главное, поаккуратнее быть со словами, не зря ведь, старый друг, начальником жандармерии стал, выводы делать за столько лет из каждого звука научился.

Шаги на пороге заставили Лина сосредоточить внимание на появившемся хозяине, который со словами "А вот и я!" грохнул на небольшой низенький столик поднос со снедью. Усевшись в кресло напротив, Лео, который никогда терпением не отличался, сразу взял быка за рога.

— И что же, позволь полюбопытствовать, привело твое высочество в мою глушь?

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не скажу тебе всего. Мне нужна твоя помощь в одном небольшом дельце.

— А большое ты оставляешь себе, — сообразительно дополнил Лео, кивая и улыбаясь.

— Да, именно так, — не стал отрицать Лин.

— И что за дельце? Или сначала о жизни, а потом о делах?

— Давай, наверно начнем с жизни, дела и так уже в печенках сидят!

— Хорошо, — громогласно хохотнул хозяин дома. — Слово гостя для меня закон!

— А вот скажи, ты всегда гостей чаем встречаешь?

— А я-то все жду, когда ты спросишь, — опять рассмеялся хозяин, выползая из чересчур мягкого кресла.

Лео подошел к шкафчику у стены и, достав ключ из кармана, отпер дверцы бара. В ответ на недоуменный взгляд Лина он поспешил с объяснениями.

— Да от детей запирал, сам знаешь, когда двое сорванцов растет, не знаешь, куда бы что припрятать, чтоб точно не добрались. Хотя, по-моему, такого места в природе не существует.

— А сейчас они где? Прости, конечно, но твой дом выглядит давно не обитаемым.

— Ты как всегда прав, дружище. Ушла Марта, еще осенью ушла. Собрала детей и отбыла к матери, сказав на прощанье, что вернется, если станет для меня дороже, чем работа. А пока наоборот, она это терпеть не намерена.

— Сочувствую, брат. — Лин искренне сопереживал другу, сам прошел через нечто подобное, когда Энни объявила ему, что уходит. Это было поистине ужасно.

— Да, ладно, — друг махнул рукой и поднял полную бутыль гномьего самогона. — Оприходуем?

— Откуда, такая радость?

— Да есть тут один деятель... Я вроде как его делишек не замечаю, а он взамен меня некоторыми радостями снабжает.

— Вроде выпивки?

— Да, вроде того!

Дружно опорожнив полные чарки самогона, да переведя дыхание, друзья почувствовали себя значительно свободнее и принялись делиться жизненными трудностями.

— Так почему Марта ушла? Поди, любовницу завел?

— Да ты что, какая любовница? В моем плотном рабочем графике времени даже на сон не остается, вон только прилег, а тут ты....

— Ну, извини, не рассчитал немного.

— Да ты что?! Я разве в обиду? Просто охота иногда хоть кому-то пожаловаться на нелегкую долю. Кто ж меня поймет, если не ты? А ты как, все бегаешь?

Лин осторожно пожал плечами, размышляя насколько много известно местному правопорядку.

— Не то чтобы. Просто путешествую с друзьями, да заодно дело одно решить нужно.

— Не получается у нас о жизни разговаривать, — улыбнулся Лео, — все равно к работе возвращаемся! И что за Судьба!

— Точно! Вот я последнее время часто думаю, и за что же мне столько выпало? Или провинился чем? Или просто поиграть Хозяйке захотелось, навроде куклой?

— Не принимай близко к сердцу ее проделки. Поиграет немного, да и отпустит.

— Ага, — засмеялся Лин, — главное к тому моменту живым остаться.

Лео поддержал его басовитым смехом, раскатившимся по пустому дому, как по подземелью.

— Пусто тут у тебя, и неуютно.

— Сам не знаю что поделать. Знаешь ведь мой характер? На коленях ползать, да прощение вымаливать, не приучен, да и не с руки как-то. А сама она точно не вернется. Вот так и живу, надеждой, что когда-нибудь свидимся.

— Может образумится, да вернется? Почему ты так уверен в обратном?

— А ты что мою Марту плохо помнишь? Она ведь всегда упертая была. Коли что решила, ни за что на попятную не пойдет. Так что уверен на все сто, можно сказать.

— Может я, чем помочь смогу? Из какой она деревни говоришь?

— Из Выселок. Ну, знаешь, около Кади. Там еще долина эта знаменитая начинается.

— Гранатовая что ли?

— Ага, точно, так она и называется. Только вот идти туда тебе не стоит. Не твое это дело, да и не получится ничего!

— Хорошо. Не хочешь, чтобы я вмешивался, не буду. Только, не люблю я, когда хорошие товарищи несчастны.

— А сам-то? Давно ли ты счастлив был? Ты ведь, поди, с тех пор как Энни похоронил, так и не нашел себе места, где душой отдохнуть можно? Все болтаешься по свету, всем помогаешь, а как о себе подумать, так и недосуг? Что, не правда, скажешь? А то я тебя не знаю!

— Не знаю, наверное, в последнее время что-то во мне изменилось, покоя захотелось, отдыха, как ты говоришь, душевного. Только вот обстоятельства вынуждают отложить эти планы на неопределенный срок. А пока дела доделывать нужно.

— Возвращаемся к нашим баранам? — Голос, немного захмелевшего от третьего стакана самогона подряд, хозяина сорвался на хрип. — Ну что ж, пожалуй, нужной кондиции я достиг, давай уж свой план, выкладывай.

— Хорошо. — Лин решил, что Лео и вправду уже хватит, хотя сам он даже не почувствовал этой дозы. — Я уже говорил, что прибыл в этот город с друзьями. — Дождавшись согласного кивка, он продолжил. — Так вот, друзей четверо, остановились мы на постоялом дворе, которым заправляет бойкая бабулька.

— Это который у Северных ворот, что-ли? — Перебил хозяин. — Ту старуху Натальей Зельна кличат, она вроде заправлялы в том районе. Ты не смотри на ее немощный вид, она всех торговцев в округе в кулаке держит.

— Никогда бы не подумал, а на вид прямо божий одуванчик какой-то!

— Вот то-то и оно, все на это и покупаются. А характер у нее, боже сохрани. — На последних словах, Лео вынул из-за пазухи крестик и поднес к глазам. — А ты так безбожником и остаешься? Никак не хочешь с верой определиться?

— А зачем мне? Меня и так все устраивает. И потом, сам ведь знаешь, в Империи не принято религией баловаться. Здесь у каждого своя вера быть может.

— Да так-то оно так, конечно, только вот что я тебе скажу, с верой жить намного проще, чем без нее. Попробуй, вот увидишь!

— И что же я увижу? От одного утверждения, вера то во мне не проснется? Да и поздно уже из меня христианина делать. Ты сам-то давно ли в храме был?

— Да прилично уж. И не помню, когда последний раз время находил.

— Вот! А сам меня убеждаешь!

— Дык, я тебя к вере хочу приобщить, а не в храм сводить!

— Не нужно меня приобщать, я и сам разберусь! А насчет религии у меня одно мнение, верить надо в то, во что верится, а не так, куда привели в то и верю. Это уже не вера получается, а смех один.

— И во что же ты веришь, позволь узнать?

— В случай, в судьбу, в собственные силы.

— И как, помогает?

— Не знаю, как-то не задумывался.

Лео откинулся на спинку кресла и осоловело посмотрел на Лина, сонными закрывающимися глазами.

— Так, похоже, без чая нам не обойтись! И надо закругляться поскорее, а то ты так и уснешь на ногах. — Лин поднялся и пошел на кухню, еще раз поставить остывший уже чайник на плиту.

— Давай выкладывай поскорее, а то и вправду усну.

— Слушай. Значит, приехали мы, остановились, поужинали и я к тебе отправился. Друзья мои не знают, куда и зачем я пошел, они и о том, что мы знакомы, не знают. Думаю, так лучше будет. Проблема моя в том, что дело, которое мне решить нужно, на одного участника рассчитано, а друзья никак понять этого не могут. Короче, нужно мне в одиночку дальше отправляться. Вот и прошу тебя помочь, задержать моих спутников в городе на некоторое время.

— Задержать, говоришь? А на сколько?

— Не знаю точно, недели на две, к тому моменту вернуться успею.

— И что ты предлагаешь?

— А ты уже согласился?

— Я тебе стольким обязан, — серьезно начал Лео, вмиг растеряв весь свой задорный настрой, — что отказать, просто не посмею.

— Мы уже обсуждали вопрос с долгами, и не раз. Очень прошу к нему больше не возвращаться! — Несколько нервно произнес Лин.

— Хорошо, как скажешь. Тебе и не нужно ничего говорить, просто так оно есть и будет всю мою оставшуюся жизнь. С этим уже ничего не поделаешь.

Лин вскочил и принялся накручивать круги по комнате.

— Вот скажи, чего вы ко мне вяжитесь, со своими долгами? Я что о них думал, когда вас из заварушек вытаскивал? Или заставлял вас за мной в пекло переться? Или может, мне ваша излишняя преданность нужна была?..

— Не бесись! — Осадил разгорячившегося друга Лео. — Мы ведь тоже не специально. Ну, раз уж так вышло, тебе остается только смириться и терпеть нашу надоедливую "преданность"!

Лео замолчал, обидевшись, и уставился в окно на постепенно светлеющее небо. Оказывается, прошло уже столько времени, а ему показалось всего несколько минут.

— Прости, — виновато опустив голову, покаялся Лин. — Я не хотел обидеть, просто последнее время нервы на пределе, периодически срываюсь.

— Я знаю, что не хотел, — по доброму улыбнулся Лео, — просто иногда как прижмет... Это встреча наша долгожданная такую реакцию вызывает. На меня вон тоже накатило. Давно ни с кем не откровенничал, и нате вам! А теперь о планах...

В этот момент что-то зашипело и Лин вспомнил о чайнике на плите. Попросив друга обождать, он метнулся на кухню и налил две полные кружки столь нужной сейчас жидкости. С подносом в руках, Лин и явился назад, радостно улыбаясь. Друг сидел все там же, усиленно потирая глаза, отчего они стали красными, как у вампира. Видимо тяга поспать стала совсем непреодолимой.

— Где ты так долго?

— Что, нетерпение замучило?

— Нет, чаю так хочется, — ехидно ответил друг, возвращая улыбку.

— Хорошо. — Лин опустил поднос на тот же столик и взял свою кружку в руки, согревая немного озябшие пальцы. — Тогда продолжим. В общем, основное задание понятно, — Лео кивнул. — Тогда переходим к деталям. Мой план прост до элементарности. Сегодня ночью, когда я покидал постоялый двор, там была небольшая заварушка, сам знаешь, как это по пьяни бывает. Короче кто-то кому-то что-то сказал и пошло -поехало. Так вот в ней приняли участие и мои друзья, непосредственное, я бы даже сказал, участие. Вот тебе и повод для задержания.

Лео подпрыгнул на месте.

— Что ж ты раньше не сказал, я б туда патруль послал, разняли бы вовремя, авось и пострадавших было бы меньше.

— Это вряд ли, скорее всего разгоряченная толпа просто навешала бы и подвернувшимся под руку патрульным. Думаю, это было бы излишним.

— Ладно. Значит, поутру я должен задержать твоих друзей? И что дальше?

— Чаще всего после драк, подобных этой, бывает много недовольных, я ведь прав? — Лин вздернул брови. — И эти недовольные поутру бегут в жандармерию жаловаться на беспредел? — Лео согласно кивнул, не улавливая сути. — Вот и собери все жалобы, да отработай их по полной!

Лицо друга вспыхнуло пониманием и улыбка расплылась до ушей.

— Ну, конечно. По многочисленным жалобам, я просто задержу их за разбой и ненадолго забуду о существовании четверых путников. Вот только что прикажешь делать с тобой?

— Как что? Конечно же, задержать за компанию. А вот чтобы никто не догадался в чем собственно дело, нужно распределить всех по отдельным камерам, причем, чем дальше друг от друга, тем лучше. А меня можно и отпустить, я ведь в драке не участвовал.

— Хороший план. Осталось только выполнить его идеально. Но это я возьму на себя. Можешь быть спокоен, завтра к вечеру уже будешь свободен как ветер. Может, все-таки сообщишь куда направляешься?

— Тебе это ни к чему, Лео. Дела семейные.

— А, ну тогда ладно, ваше высочество.

Лин как обычно поморщился, собственно как всякий раз, когда слышал ненавистный титул.

— Просил же, не называй меня так!

— Почему бы и нет, разве это не так.? Послушай, ты не можешь изменить этого факта, давно пора смириться и научиться принимать подобную вежливость как должное.

— Не получается! Думаешь, я не пытался? Ну, не могу я быть принцем, не мое это!

— И, тем не менее, ты им являешься! А говорил, что веришь в судьбу, да просто не даешь ей шанса! Попробуй довериться своему пути, дорога легче покажется!

— Попытаюсь, — проворчал Лин вставая. — Ладно, нам обоим нужно поспать, а то завтра, вернее уже сегодня, встать будет очень трудно.

— Хорошо. Действуем, как договорились. — Лео поднялся и, вслед за другом, направился к двери. — Ты как сам добираться собрался? Ты ведь без оружия.

— Кажется, друг мой, ты забываешь, что самое главное мое оружие всегда при мне. — Лин поднял перед собой светящиеся алым светом руки и усмехнулся.

— Ах, да. Все время забываю, что ты еще и маг.

— Кроме всего прочего, да.

— От скромности точно не помрешь! — Лео распахнул настежь дверь и поднял руку в прощальном жесте.

Вслед за другом, Лин повторил жест и, развернувшись, отправился на постоялый двор, нужно было хоть немного поспать.

* * *

Проснувшись в обед после недолгого сна, Лин увидел напротив лицо недовольного сильно побитого Дункана и испытал острый приступ жалости. Дракон выглядел отвратительно. Огромный синяк во всю щеку, делал красивое лицо перекошенным, а разбитая губа добавляла гоблинского шарма. В добавку к этому, у Дункана, похоже, была сломана или вывихнута рука, которая висела плетью и доставляла боль при каждом движении.

К сожалению, Лин практически ничем не мог помочь. Его потенциал еще не восстановился после спасения Итона, а потому тратить последние крохи на восстановление драчуна, было попросту глупо. Вняв стонам соотечественника, он все же решил его хотя бы осмотреть, а потому присел рядом на кровать и заговорил.

— И как ты умудрился так влипнуть?

— Самому интересно. Вроде следил за всеми направлениями, а потом бумс и на тебе. Теперь вот из меня защитник вообще никакой, что же делать? — К концу речи, голос Дункана стал совсем жалким. Правда сочувствия он так и не дождался.

Осмотрев лицо, и не найдя ничего страшного, кроме нескольких синяков и кровоподтеков, Лин приступил к руке, которой досталось гораздо больше. После краткого и чисто поверхностного сканирования стало ясно, что это банальный вывих, а не перелом, к счастью. Правда, если вовремя не вправить сустав на место, может образоваться гематома, которая вызовет заражение крови и так далее. Все эти медицинские тернии, так и остались загадкой для Лина.

Еще раз посмотрев на руку и на лицо замученного болью спутника, он ухватил руку за запястье и резко дернул, вставляя сустав на место. Толи от боли, толи от неожиданности, но всегда флегматично спокойный Дункан заорал так, что слышно, наверное, было на другом конце города. Когда вопль все-таки иссяк и задохнувшийся пострадавший упал назад на подушки, Лин еще раз повертел его руку, на этот раз, гораздо более подвижную.

— Теперь несколько дней нужно переждать, чтобы воспаление спало, сустав не поврежден, но небольшая опухоль все же есть. А потом можешь двигать ей как раньше.

— Спасибо, — хрипло произнес дракон.

И в этот момент дверь резко распахнулась и в комнату влетели столь же хорошо отделанные остальные. На эту компанию было страшно смотреть. У гнома кроме подбитого глаза, причем, что примечательно, правого, в отличие от левого у Дункана, еще явно болел бок, за который он и держался. На лице Дара отметин не было, зато нога была перемотана от паха до самой стопы. А вот Итон, единственный, щеголял радостной улыбкой, недосчитавшись пары передних зубов, и старательно придерживал больную голову рукой, повидимому, чтоб не упала.

И все это безобразие ввалилось в комнату без стука и замерло на пороге.

— Входите, раз уж пришли. — Тоном воспитателя в детском саду произнес Лин. — Я внимательно слушаю ваши объяснения.

— Ну... — протянул гном.

— Мы не хотели... — начал Итон.

— А где собственно был ты сам? — Задал самый нужный вопрос Дар.

— В данный момент речь не обо мне, — отрезал командир и приступил к допросу. -Скажи-ка мне Крим, по какой причине ты развязал эту бойню?

— Я не развязывал, — едва слышно и не поднимая головы промямлил виновник. — Он первый начал! Я просто не мог стерпеть. — Уже более жалостливо закончил он.

— Значит, не мог? Ладно, с тобой все ясно! Тогда Дар, почему, вместо того чтобы остановить друга, ты сам вмешался в драку и, ради уточнения, постоянно присутствовал в первом ряду?

— Просто я решил, что за столько дней скачки все устали и небольшая разрядка нам совсем не повредит.

— И как, не повредила? — Вопрос Лина был насквозь пропитан ехидством.

— Да как сказать, — Дар посмотрел на свою ногу и разукрашенные рожи товарищей.

— Итон, — продолжил разбор полетов старший отряда, — разве я не предупреждал, что лезть на рожон нельзя? Разве твой дядя не учил тебя, что не зная потенциала противника, в драку не суются? Так поступают только малые дети, собственно, судя по поведению, именно ребенком ты и являешься, несмотря на все свое бахвальство.

Молодой дракон понуро опустил голову, не смея перечить старшему, и полностью признавая свою вину.

— Теперь ты, Дункан. Тебя-то какой демон толкнул ввязаться в эту потасовку? Или ты тоже решил вспомнить молодость?

Дункан покраснел, что было видно даже под светящимся ярко синим фингалом, но промолчал. Лишь повыше вздернул подбородок, да поближе прижал раненную руку.

— Хорошо. — Завершил экзекуцию Лин. — Теперь все сядьте, я хотя бы посмотрю, что у вас поломано.

Друзья быстро разбрелись по комнате. Дар и Крим уселись на койку Лина, а Итон подсел под бок лежащего дяди. Когда суета смолкла лекарь решил начать с наименее, по его мнению, пострадавшего и направился к Итону. Парень спокойно перенес процесс санирования, привычно уже не шевелясь и не мешая процессу. Ничего не обнаружив, кроме выбитых зубов, но это и так видно, Лин развернулся в сторону Крима. Гном в отличае от дракона спокойно сидеть не мог, он постоянно вертелся, задавал глупые вопросы, типа "А что ты делаешь?" и просто мешал сосредоточиться своим пыхтением. Поэтому Лин ограничился обычным сканером на переломы и просто провел рукой вдоль туловища товарища. Как и следовало ожидать, результат был нулевой. Теперь предстояло заняться Даром, тут судя по всему дело обстояло похуже.

Сканирование подтвердило предположения. У орка была сломана нога в двух местах. Причем один из переломов, был наиболее опасен, перелом коленной чашечки. Ненадолго замерев, Лин повернулся к остальным и оглядел обеспокоенные лица.

— У вас все более менее в порядке, а потому попрошу освободить комнату, идите пока вниз и закажите завтрак, а мы с Даром скоро спустимся.

— Вообще-то, уже полдень, — уточнил Дункан, поглядывая в окно за спиной Лина.

— Значит, обед.

— Ладно, пошли ребята, — поторопил остальных Крим. — Пусть Дара заштопает, а то жалко ведь!

— Пошли, — тяжко вздохнул Итон и помог подняться на ноги дяде.

Когда дверь за последним пострадавшим закрылась, в комнате наступила долгожданная тишина, прерванная орком.

— Спасибо. Наконец-то смогу избавиться от этой боли.

— Не нужно было лезть в самое пекло!

— Так я же просто развеяться хотел!

— Вот теперь и расхлебывай последствия своего развлечения.

— Сейчас, все будет в порядке, ты же знаешь.

— Знаю. Слушай, раз уж у нас есть немного времени, может, ты меня научишь тому приему, что обещал?

— А, ты про временную приостановку регенерации?

— Ну да. И про то заклинание, что облегчает уход тоже.

— Конечно, научу, раз уж обещал. Да и время действительно подходящее, давно надо было это сделать, да все некогда было.

— Не важно уже, — поторопил Лин. — Я тебя слушаю.

— Вот нетерпеливый! Слушай...

Дальше шли подробности магических действий, тексты заклинаний и остальная чисто теоретическая тягомотина, которую Лин просто записывал себе в мозг с помощью заклинания познания, позволяющего запоминать большие объемы информации дословно. Когда лекция подошла к концу, Дар встал и, для пробы, слегка наступил на раненую ногу. Она выдержала. Тогда он перенес на нее свой вес и ненадолго замер, балансируя в воздухе другой ногой. Когда и это удалось без труда, Дар начал подпрыгивать, пробуя, насколько хорошо сгибается пострадавшая конечность. Все было прекрасно, нога срослась идеально и никаких проблем с ней возникнуть не должно.

Поздравив друга, Лин обошел его и направился к двери.

— Пошли вниз, нас, наверное, уже потеряли.

— Пожалуй, да. Мы провозились несколько дольше, чем рассчитывали.

Они покинули комнату и, весело смеясь над изрекаемыми Даром шуточками, поспешили к лестнице, где в большом зале за угловым столиком, видимо по привычке, скучали друзья.

* * *

К концу обеда, ожидание для Лина стало просто невыносимым, хотелось, чтобы все закончилось побыстрее, но патруль все никак не появлялся. Скучая, он постукивал вилкой по глиняной кружке с молоком, которое так и не допил, и с тоской поглядывал в окно. Друзья же в это время смеялись и обсуждали вчерашнее приключение, изредка пытаясь втянуть в разговор Лина, но он просто отмахивался. Наконец, его терпение было вознаграждено, дверь на постоялый двор распахнулась и на пороге появилась вчерашняя тройка в сопровождении еще двоих мужчин. Остановившись в дверях и окинув полупустой в столь ранний час зал, жандармы направились именно к их столику.

— Значит, это вы зачинщики драки? — произнесла капитан, как сумел определить при дневном свете по нашивкам Лин. — Ну, что ж пройдемте с нами.

— Ээээээ... — многозначительно выдал Крим.

Дункан и Итон недоуменно переглянулись, но промолчали, изредка бросая косые взгляды в сторону Лина.

— Какой драки? — Догадался разузнать подробности Дар.

— Как какой? Той, которую вы начали, вчера. — Уточнил один из незнакомых Лину мужчин.

— Мы? Да что вы? Разве можем мы, законопослушные граждане начать драку? Наверное, вы нас с кем-то спутали!

— Я же тебе говорил, Таня. — Последний из незнакомцев хлопнул по плечу женщину-капитана. — Они никогда не сознаются. Слышал я недавно, в Кади, говорят, подобный случай был. Правда, там двоих прирезали под шумок, авось это они и были? Действуют, так сказать, по накатанной?

— Вполне возможно Скрол, вполне возможно, — задумчиво протянула женщина, переводя взгляд с одного подозреваемого на другого. — Надо бы проверить!

— Ну, — поторопил вчерашний насмешник, — не слышали приказа? Вставайте и пойдем!

— Куда пойдем то? — Опять начал орк, даже и не думая подниматься.

— Куда-куда, разница-то какая? В тюрьму пойдем, разбираться с вами будем. А уж потом и решим, что с такими гастролерами залетными делать.

— Никуда мы не пойдем, сначала...

— Подождите секундочку, господа, — перебил товарища Лин и повернулся в сторону распаляющегося Дара. — Ты чего добиваешься? Чтобы нас хорошенько побили и потом волоком в тюрьму отконвоировали? Лучше пойти самим, потом разберутся и отпустят, еще и извиняться долго будут. А так, чего хорошего мы получим?

— Он прав, — мрачно констатировал Дункан.

— Ну что, идем? — Спросил Итон, вскакивая со скамьи. Остальные поднимались крехтя, с огромной долей неохоты.

— Хорошо, пошли. — Согласился, наконец, упрямый Дар и, вслед за Кримом, сполз с лавки.

По пути до помещения тюрьмы им не встретилось ничего интересного. Жандармы рассредоточились вдоль отряда так, чтобы не упускать никого из вида и шли быстрым шагом. Под такой ритм передвижения никак не мог подстроиться только Крим, которому не давали короткие ноги. Он громко пыхтел, хрипел и периодически отставал, при этом грязно ругаясь и догоняя остальных бегом. Когда же впереди показалось отдельно стоящее серокаменное здание с причудливой ярко оранжевой крышей, все недоуменно переглянулись.

— Класс, да? Это наша тюрьма, — с нотками гордости произнес один из сопровождающих.

— А почему крыша, оранжевая? — спросил Крим, с трудом вернув брови на место.

— А чтоб лучше видно было, — хохотнул насмешник.

— Зачем?

— Как зачем? Что б было!

— Ааааа...

— Все пришли, — констатировала факт леди, открывая тяжелую, обитую листами металла дверь.

— Заходим по одному и сразу по стеночке идем к третьей двери справа, там вас распределят по дознавателям и по камерам, — проинструктировал тот, кого назвали Скрол.

— В камеру? — Опять начал кипятиться Дар. — Зачем в камеру?

— А где вас, в кабинете следователя, что ли держать?

— Зачем нас вообще держать? Мы ничего не сделали! — Он оглянулся на остальных, ища поддержки, но получил только скептическое пожатие плечами.

Покорно опустив голову и, видимо, наконец, смирившись с происходящим, Дар первым поплелся вперед. За ним столь же смиренно последовал Крим, затем спокойные и высокомерные драконы, полностью уверенные в своем превосходстве и последним Лин. Дверь позади закрылась с гулким металлическим лязгом и начался бесконечный коридор. Как оказалось, четвертая дверь справа находилась примерно через километр. Если по левой стороне двери еще попадались, то по правой их было всего несколько, и находились они на приличном расстоянии друг от друга. Притом идти приходилось отнюдь не по прямой, коридор периодически поворачивал, нырял то вниз, то вверх и, в конце концов, закончился тупиком, у которого и находилась заветная дверь.

Дверь снова с металлическим лязгом приоткрылась, пропуская посетителей внутрь, и сомкнулась за их спинами. На этот раз вместо полутемного коридора, перед ними была большая, залитая светом комната, в которой присутствовал всего один человек, по всей видимости секретарь, который вскочил, при появлении гостей и принялся объяснять.

— Сейчас можете присесть, вот тут есть несколько стульев и лавка, — указал он на противоположную от двери стену, к которой и направились путешественники. — Вас будут приглашать по одному и допрашивать вон за той дверью, — он указал на дверь рядом с окном и добавил. — После допроса вас разведут по камерам, а что будет дальше, зависит только от степени вашей откровенности.

Друзья уныло расселись и принялись ждать, правда, совсем не долго. Буквально через несколько минут дверь распахнулась и в проеме показался Лео собственной персоной. Лин, в принципе, не слишком удивился, увидев друга. Зная, о его патологическом любопытстве, легко можно было предположить, что он не пройдет мимо возможности немного развлечься за чужой счет и примет в затее самое непосредственное участие.

— Вот ты, — он ткнул пальцем в Лина, — заходи, будешь первым, — при этом ему удалось изобразить такую предвкушающую мину, что даже зная о игре, Лину стало несколько не по себе.

Он поднялся и прошел мимо оглядывающего прибывших, с не обещающей ничего хорошего улыбкой, друга. На этот раз дверь закрылась без лязга, можно даже сказать, вообще без звука, и наступила полная тишина, нарушенная Лео.

— Ну, как прошло?

— Что так долго? Я уже заждался!

— Нужно же было все подготовить! И потом ты сам говорил, что хочешь уехать в ночь.

— Да, но я хотел еще немного поспать, а теперь не получится!

— Считай это моей местью, — хохотнул друг, — за бессонную ночь!

— Ладно. Раз уж нам нужно какое-то время вести разговоры, может, расскажешь мне, как докатился до подобной жизни?

— А что тебя не устраивает в моей жизни? — С улыбкой пожал плечами Лео.

— Да, скучно как-то. И не привычно видеть тебя таким серьезным. Вон даже подчиненных запугал так, что они по струночке ходят.

— Ага, — рассмеялся начальник жандармерии, — ходят они, как же. Это только с первого взгляда так кажется, а, если серьезно, — тут он сменил тон на равнодушный, — по всякому бывает. Работа, конечно, не благодарная, но кто-то, же должен ее делать? А я вроде как привык уже, да и порядок похоже установился, хоть на время.

— Значит, все же твой выбор?

— Сначала нет, а теперь думаю, наверное, это и была моя дорога. Как ты там вчера говорил, веришь в свой путь? Так вот, думаю, этот путь был мне предначертан, а сейчас уже поздно сворачивать, жизнь то уже к концу подходит...

— Что-то ты рано помирать собрался, дружище. Помнишь, как мы в землянке сидели под обстрелом и постоянно твердили друг другу, что умирать не страшно? — Лео кивнул. — Так вот, страшно, и еще как! Вспомни медсанбат после боя, как парни просили жизнь им сохранить, пусть даже без конечностей, потому что понимали, что жить — это дышать. — Лин ненадолго прервался, выплывая из нахлынувших воспоминаний. — Я вот к чему, никогда не переставай дышать, просто глотай как можно больше и жизнь наладится! Вот увидишь, чем дольше живешь, тем дороже ценишь то, что имеешь. Займись чем-нибудь, например, организуй еженедельные турниры, и сам заметишь, чем меньше времени на раздумья, тем интереснее жить.

— Хорошая идея. Она приходила мне в голову пару лет назад, да все некогда было, сам понимаешь, работа, семья, а теперь вот.... Можно, короче, подумать.

— Подумай, подумай. А я как буду проезжать мимо, обязательно поучаствую.

— Ловлю на слове! Теперь не отвертишься. Хотя, насколько я тебя знаю, друг, ты меня без боеспособных людей оставишь, тебе же равных в боях не было! Герой, он и есть герой.

— Не преувеличивай. В то время много таких "героев" было. Только не слишком то эти умения в обычной жизни пригождаются, ладно тебе повезло себя найти, а многие из наших до сих пор мечутся по свету, не зная куда приткнуться.

— Да, тяжело ребятам в мирное время пришлось. Но что поделать? Жизнь то ведь вперед идет и опоздавших ждать никогда не будет!

— Не считаешь, что закругляться пора, философ доморощенный?

— На себя посмотри! "Судьба", "дорога", сам то что, лучше что ли?

— Конечно, такой же, у нас ведь была одна школа жизни!

Лео опять стал совершенно серьезным, причем с такой скоростью, как будто просто сменил маску, только вот определить которое из двух состояний настоящее, не представляется возможным.

— Ладно, — встал с кресла друг, — пошли, провожу. Тебя за дверьми Таня Гонсалес ждет, вы уже знакомы, она тебя к выходу и проводит. Удачи тебе, друг! Надеюсь, скоро свидимся.

— Я тоже, надеюсь, — не удержавшись, ляпнул Лин и, не оглядываясь, вышел за дверь, где в полной тишине ждали товарищи.

Подойдя к двери в коридор, Лео постучал в нее, поскольку изнутри не было ручек, а открывалась дверь внутрь, и как только ее приоткрыли, выпихнул Лина за порог, легонько похлопав по плечу.

Сразу за дверью его ожидала женщина-патрульный, к присутствию которой он уже начал привыкать. Вежливо кивнув в знак приветствия, она без лишних слов обошла Лина и пошла по коридору в обратном направлении. На этот раз путь занял не так много времени еще и потому, что вышли они через боковую дверь, которая находилась в том же крыле, что и допросная. Выпроводив гостя наружу и еще раз вежливо улыбнувшись одними губами, женщина вновь исчезла за дверью здания, тут же испарившись в зигзагах переходов.

Вдохнув полной грудью довольно прохладный весенний воздух, наполненный ароматом распускающихся почек и первых цветов, Лин огляделся по сторонам и, определив направление, двинулся в сторону гостиницы. Необходимо было собрать вещи (свои и друзей в том числе) и расплатиться с хозяйкой за проведенную в уюте ночь. А потом занести вещи друзей к Лео, как они договорились, и можно отправляться, теперь он совершенно свободен.

Впереди показался постоялый двор, уже наполненный звуками застолья, должно быть, опять отмечают очередную свадьбу. Взбежав по лестнице и захлопнув за собой дверь комнаты, Лин, для начала, растянулся на койке с блаженным видом. Как бы хотелось сейчас поваляться, но нужно спешить, время не ждет, а Эве, похоже, угрожает реальная опасность, которую надо ликвидировать поскорее. С этими невеселыми мыслями, он быстренько покидал вещи в мешки и перешел во вторую комнату, занимаемую друзьями. Здесь разбросанных вещей оказалось в разы больше. Никто из троих, не обладал особой аккуратностью, скорее даже наоборот, все трое были абсолютно безалаберными, и естественно, раскидали все что могли, и везде где получалось.

Выудив последний носок с подоконника и запихав его в мешок Крима, Лин, наконец, вздохнул с облегчением, теперь можно было отправляться. Хорошо, что в особняке Лео оказалась большая конюшня и он согласился принять в ней четверых коней, а то были бы проблемы, куда девать живность. Лошадей ведь кормить надо, а он на две недели уедет. Но все решилось само собой, оставалось только переправить имущество товарищей на другой конец города. Решив не тащить все сразу, а заходить в несколько этапов, Лин подхватил мешок и седло Крима и поволок все это вниз.

На последних ступеньках лестницы его уже поджидала хозяйка, которая с совершенно спокойным лицом заломила такую цену, что у него просто отвисла челюсть. Отсчитав половину названного и, считая, что и так переплатил, Лин, чуть подняв левую бровь, посмотрел прямо в глаза хозяйке. Этот поединок взглядов длился достаточно долго, но в конце концов первой сдалась старушка. Кивнув, она сгребла со стойки монеты, и отправилась в свой закуток под лестницей. А Лин, проводив ее взглядом, подхватил поклажу и отправился дальше.

Ему повезло, прямо у крыльца стояла небольшая телега, видимо на ней перевозили продукты, а рядом вертелся щупленький мужичок, к которому и направился путешественник.

— Эй, хозяин, — завел издалека Лин, — не подвезешь вещи на другой конец города?

— А заплатишь, сколь?

— Серебряный.

Мужичок поморщился и нехотя кивнул.

— Ладно, давай. Только грузить и разгружать будешь сам.

— Хорошо. Обожди немного, все спущу. Да лошадей выведу.

— Так у тебя еще и лошади?

— Не переживай, твое дело барахло довести, а с лошадьми я сам управлюсь.

— Только быстрее давай, а то мне уж домой пора, жена ругать будет.

— Сейчас я, быстро.

Сделав еще четыре ходки и перетащив все вещи на телегу, немного взмыленный и умаявшийся Лин, отправился на конюшню. Стойла встретили его запахом навоза и свежего корма. В постоянном полумраке, он отыскал нужные загоны и вывел лошадей на улицу. Немного подумав, Лин просто связал поводья четырех лошадей веревкой, оставив довольно длинные отростки, чтобы они могли свободно двигаться, и связал все концы в один узел. Последним на свет вышел Торно и с недовольной миной уставился на хозяина.

Пришлось объяснять четвероногому другу, что произошло, и зачем было нужно, а потом сообщить о том, что требуется совершить сейчас. На морде предприимчивого къяра, тут же отразилось предвкушение развлечения, и он с энтузиазмом принял узелок из поводьев остальных лошадей в полную клыков пасть.

В общем, поездка до дома Лео прошла довольно весело. Лину доставило удовольствие зрелище, как Торно дрессировал остальных верховых. Они у него, то шли в полосочку, друг за другом, насколько хватало веревок, то скакали бок обок, а то просто брели кое-как, при этом старательно соблюдая дистанцию до чересчур ретивого провожатого. Было все это очень весело и несколько подзарядило упавшее настроение хозяина удальца.

У особняка Лин расплатился с хозяином телеги и принялся втаскивать в дом, открытый предупрежденной кухаркой, поклажу и седла, помещая их в чулан, недалеко от входной двери. Справившись с этим тяжелым занятием, он препроводил лошадей на конюшню и разместил в стойлах, благо пустовали практически все, кроме одного, занятого конем, еще дряхлее Вальзура.

Задав корма в кормушки и проверив крепление засовов, он покинул помещение и снова вошел в дом, чтобы предупредить женщину об отъезде. Кухарка встретила его суетным мельтешением по кухне и скоростным запихиванием припасов в здоровенный мешок на столе.

— Я вот, вам немного покушать в дорогу собрала. Уж не обессудьте, то, что есть. Большего не имеем. Да вот, вещи вам хозяин велел передать, сказал, что пригодятся.

— Спасибо, огромное. Только не нужно было так беспокоиться, с голоду не помер бы, да и многовато это для меня.

— Так хозяин Леон сказал, что на две недели едете, значит, само-то будет. Вы мужчина еще молодой, — тут она кокетливо скосила на него глазки, — привлекательный, питаться должны хорошо. А то и так одни кости остались.

Лин несколько удивился, услышав про кости. Конечно, он не был толстым, но всегда считал себя вполне упитанным. У него не было лишнего жира и не выпирал животик, но было большое количество упругих мышц, которые с лихвой заменяли по весу жир. Но спорить с благожелательницей, он все же не стал, поблагодарив, подхватил мешок и отправился к выходу, остановившись уже у самого порога.

— Прошу вас, передайте Лео, что если не вернусь через две недели, то пусть он все равно отпустит моих друзей. Они ни в чем не виноваты, кроме того, что путешествуют со мной.

— Конечно, передам, господин, не переживайте. И удачного пути! Я буду ждать вашего возвращения.

Привязав мешок с припасами и, махнув на прощанье, наблюдающей из окна кухарке, Лин пришпорил Торно и помчался к выезду из города. Теперь предстоял долгий одинокий путь, который не скоротать за беседой, а значит, предстоит основательно подумать. До Гранатовой долины примерно четыре дня пути, которые нужно преодолеть как можно быстрее и снова ввязаться в сражение с прошлым. А в том, что это будет именно сражение, он уже нисколько не сомневался.

Выехав за ворота, он как обычно оглянулся назад, в поисках провожающих и запоминая пейзаж, но не увидел никого, просто потому, что никого и не было. Затем повернулся к горизонту и почувствовал ударивший в лицо порыв ветра. Дорога звала его, она настоятельно просила вступить в ее игру и обещала привести его к цели самыми короткими путями. И он согласился с правилами, просто послав Торно в галоп. Ветер подхватил капюшон накинутого на плечи плаща и развевал его сзади, на манер флюгера, а Лин уже несся во весь опор все наращивая скорость и пьянее от ощущения свободы.

Что ж, раз дорога зовет вперед — тогда в путь!

Глава 10.

Последующие три дня, прошли словно в тумане. Была скачка, недолгие привалы на перекус и поспать пару часов, и снова скачка. От постоянного сидения в седле у Лина разболелась спина, а ноги превратились в колесо, что создавало некоторые неудобства при хождении. Он полностью отключился от происходящего, отпустив сознание на свободу и перескакивая с одной мысли на другую, ни на одной подолгу не задерживаясь. А расстояние все сокращалось. Теперь связь с дочерью не просто ощущалась на грани сознания, она прямо-таки звенела и натягивалась, безошибочно ведя его на место.

Когда к концу третьего дня, уже в сумерках, он, наконец, остановился на привал, то обнаружил, что не один на полянке. Чуть в стороне от дороги располагалась небольшая палатка? В которой весело потрескивал огонь и жарилось что-то невероятно аппетитное, судя по запаху. Лин спешился и остановился в нерешительности, не зная как поступить. С одной стороны, хотелось зайти в палатку и узнать, что может делать человек так близко к Гранатовой долине? Тем более, что о ней ходят не самые приятные слухи. С другой же, не хотелось вмешиваться в чужие дела или навязываться, это как посмотреть.

Проблема была решена самым неожиданным образом. Пасшаяся рядом с палаткой лошадь, вдруг заорала дурным голосом и начала с усилием дергать веревку, на которой была привязана. Вся проблема была в том, что веревка эта намертво закреплялась к одному из столбов палатки и от довольно сильных рывков начала стягивать его на сторону. Естественно тент палатки стал неумолимо сползать и вполне закономерно, что ее хозяин с громким матом кинулся на виновницу, то есть свою лошадь.

Выскочив из палатки, молодой высокий мужчина, вдруг недоуменно замер с открытым для очередного ругательства ртом и поднятой в воздух рукой. Произошло это потому, что рядом с его обычно смирной и спокойной кобылой, стояло нечто, внешне очень похожее на лошадь, но при этом имеющее полную пасть зубов, которые и демонстрировало во всей красе. Хозяин, наконец, отмер, как только это нечто двинулось в его сторону, не переставая приветливо улыбаться. Вот только бедному мужику было уже не до того. Он посерел, затем побелел и шустро обернувшись, собрался кинуться ко входу в спасительную палатку. Но тут заметил Лина и снова замер.

— Это что, ваше? — Дрожащим с перепугу голосом, произнес незнакомец.

— Мое. Точнее мой — это конь. — Произнес Лин и снова замолчал, рассматривая встреченного.

Выглядел незнакомец вполне обычно. Лет тридцати-тридцати пяти, с коротко стриженными прямыми темными волосами, темными почти черными глазами и прямым без намека на горбинку носом. Ростом и комплекцией он почти не отличался от Лина, только двигался более порывисто и тяжеловесно. Похоже, среди его предков были драконы, поскольку у чистокровных людей редко бывают такие темные глаза и волосы. Но точно не темные эльфы, потому что их наследственность проявляется в первых двух-трех поколениях и отличает обладателей этой крови глазами ярко выраженной эльфийской формы.

Тем временем мужчина, кажется, наконец, пришел в себя и произнес.

— А не могли бы вы отозвать его от моей лошади, да и от меня тоже.

— Он не причинит вам зла, напротив он улыбается.

— Ах, это улыбка? — Пролепетал незнакомец, еще раз покосившись на длинные клыки, занимающие большую часть челюстей. — А я и не понял.

— Простите, если он напугал вас. Мы просто проезжали мимо, уже поздно. Решили остановиться на привал, а тут эта полянка подвернулась. Я и не знал, что тут уже кто-то есть. Так что, извините еще раз и мы, пожалуй, пойдем, поищем себе еще местечко, пока окончательно не стемнело.

— Да что вы, куда же вы пойдете, давно уже солнце село. Да и места у меня на одного многовато. Был у меня товарищ, вместе путешествовали, да приболел он, пришлось оставить в Грейне, а дальше самому отправляться. Так что места у меня много, на двоих точно хватит. — Заключил он. — Проходите внутрь, располагайтесь.

-Что ж, — произнес Лин, — пожалуй, я приму ваше любезное приглашение. Не охота на ночь глядя сухое место искать, а судя по небу дождь будет не слабенький.

— Да, тучи почти до земли опустились, воды, видно много насобирали. Дождь должно быть славным будет. — И добавил несколько озабоченно. — Как бы палатку не снесло.

— Не должно. Она у вас крепко стоит, вон как рывки выдержала, даже не покосилась.

— А, — махнул рукой незнакомец, — ничего, главное ночь пережить, а утром все равно в дорогу.

— Да, вы правы. А, если не секрет, куда вы путь держите? — Задал, давно мучащий вопрос, Лин.

— Не секрет это, конечно. Только ничего хорошего в моем деле нет. — Удрученно покачал головой незнакомец. — Я ведь сам-то из деревеньки небольшой, недалеко от Грейна. Там и вырос, да и семью там завел. Трое деток родил, да тут беда экая приключилась. Пропала старшая дочка, которой восемь в начале весны исполнилось. Жена тут же рев подняла, бабки за голову хватаются, волосы рвут, не уследили, типа, что делать. Да и сам я, очень переживаю за нее. А тут проходил через нашу деревню караван, из Грейна следовал, наши, деревенские, и поспешили выяснить новости последние, что там в мире делается. А они и не скрывали, что происходит нечто не обычное, дети по всей округе пропадают, а в Гранатовой долине, говорят, приношения делаются. Мои-то, как услышали, так по новой в рев, да крик. А я-то ждать, как они наплачутся, не стал, собрал вещички, прихватил женкиного брата, да в дорогу. А как в Грейн прибыли, парень-то молодой сразу в таверну пошел, а там драки -вещь обычная, ежевечерняя, вот и навешали ему так, что незнамо когда и встанет. Оставил я его в доме у знакомца старого, решил, что на обратном пути заберу. Да только вот теперь одному идти придется. Не очень расклад-то. — Он покачал головой и повторил. — Ох, не очень.

Тут он немного встрепенулся и, переведя взгляд на очаг, сразу подпрыгнул.

— Эх, забыл совсем! Чуть не спалил! Надо же, так заболтаться. А вы-то, откуда и куда, или секрет?

— Да нет, конечно. Откровенность за откровенность. Я тут издалека, а дело, то же самое. Дочку у меня украли, вот выручать надо, так что вы в своем горе не одиноки.

— Значит тоже, родитель, — кивая на каждое слово, произнес незнакомец.

— Да, родитель. Что поделаешь, доля наша, отцовская, такая, за детей вступаться.

— Точно, точно. И я так думаю. Кстати, меня Атон Велес зовут. — Он наклонил голову в знак приветствия собеседника.

— Лин Росс. Приятно познакомиться, может нам на "ты" перейти, вроде возраста почти одного.

— Почему бы и нет, Лин. Вот и заяц готов, давай поедим, а то на голодный желудок даже спать не охота.

— У меня в мешке куча всяких вкусностей, так что ужин у нас будет что надо.

— Давай, доставай пока, а я тушку с вертела сниму, да порежу.

— Хорошо. Только коня своего расседлаю, да вещи сниму и приду.

Лин поднялся и вышел наружу, где было совершенно темно и пасмурно. Небо давило своей неподъемной тяжестью и словно ложилось на плечи. Тучи, сейчас, ночью, казались совершенно черными. Не было видно ничего, дальше собственного носа и Лин решил, что какой-то деревенский парень, вряд ли сможет определить источник магии, даже если его почувствует. А потому он прочел заклинание ночного видения, отчего его глаза вспыхнули в темноте, и пошел к ,терпеливо дожидающемуся хозяина, Торно. Немного повозившись с ремешками крепления седла и отвязав мешки, он прошептал напутствие счастливой охоты и отпустил друга на промысел, а сам, прихватив поклажу, направился назад в ночное пристанище.

В палатке было тепло и светло, но Лин совершенно забыл о своих глазах, а потому, когда повернувшийся на звук шагов, хозяин вдруг заорал и попятился, не сразу сумел сообразить, в чем дело. Атон смотрел в упор на его лицо и по его щекам разливалась мертвенная бледность. "Надо же, какой пугливый, — подумал Лин, — второй раз за вечер!" Лин быстро отвернулся, будто доставая мешок, и щелчком пальцев дезактивировал заклинание, а потом снова посмотрел на перепуганного деревенщину. Его глаза снова расширились, на этот раз от удивления и он заговорил, немного заикаясь.

— Чттто это ббыло? — спросил он.

— Где? — Лин демонстративно огляделся по сторонам.

— Сс твоими гглазззами?

— Глазами? Ничего, может с темноты пришел и зрачок немного расширился, — Лин пожал плечами. — А тебе что привиделось?

— Да так, — нервно дернулся Атон, — ничего страшного, просто показалось.

Он еще раз осмотрелся и принялся расставлять и резать доставаемые Лином продукты. На стол, которым служило расстеленное возле костра покрывало, сначала поступили прошлогодние, немного скукожившиеся, но все еще съедобные яблоки, потом вареная картошка в мундире, кусок вяленого мяса и, наконец, полкаравая хлеба, который был еще очень мягким и свежим. Все это разнообразие дополняли специи и довольно объемный кувшин молока, засунутый доброй хозяйкой. Интересно и как он только не разбился? Хотя был запакован на славу и закупорен тоже, открывали совместными усилиями несколько минут .

Принявшись за еду, товарищи по несчастью перестали общаться вовсе, отложив разговоры на потом и решив отдать должное пище. На улице, судя по завываниям, начал бесчинствовать ветер, но в палатке пока было тепло и сухо. Хотя, скорее всего дождь будет сильным, если верить тучкам, а значит, потечет и внутрь. Вода ведь не брезгует никакой щелкой, чтобы в нее не затечь. Но пока все было отлично и сотрапезники все больше клевали носом над останками ужина и все больше мечтали о лежанке.

По молчаливому согласию, оба принялись убирать со стола и откладывать недоеденную пищу в отдельную сторону, оставляя на завтрак. По крайне мере, проблем с едой на утро не возникнет. После того, как последние крошки были вынесены за полог и вытряхнуты с покрывала, они дружно принялись готовить лежанки. Лину достался небольшой участок прямо напротив двери в палатку и он просто немного сгреб в кучу вездесущие иголки, чтобы не слишком прокалывали довольно тонкое одеяло, на котором приходилось спать. Затем расстелил его, подложил вместо подушки привычное уже седло и, улегшись, накрылся теплым плащом.

Практически те же действия, только более неумело проделал и новый товарищ. После того, как он умостился на неудобной подстилке и принялся ворочаться, устраиваясь покомфортнее, Лин решил продолжить разговор.

— А что именно ты знаешь про этих сектантов?

— Про кого? — Не понял деревенский житель.

— Сектанты — это люди, которые приносят в жертву других.

— Аааааа...— промычал он, соображая, — да ничего почти. Знаю, что обитаются в Гранатовой долине и что детей воруют. Вот в принципе и все. А что еще надо то?

— А как ты собрался дочку вытаскивать? Решил, что будет достаточно придти и сказать "эта моя"? Думаешь, там дураки собрались, чтоб так запросто постороннего пустить?

— Ну, вообще-то, да, — почесал макушку Атон.

— И, думаешь, выгорит?

— Вот теперь, когда ты сказал, я подумаю. Наверное, ты прав. Не стоит надеяться на их благородство.

— Благородство?! Ты что, действительно думаешь, что люди (и нелюди), приносящие в жертву детей, имеют это качество?

— Нет, наверное, не имеют, — грустно констатировал Атон. — И что делать будем?

— Подумать надо. Ну не идти же, в самом деле, напрямик, это не поможет! Нужно план придумать и следовать ему.

— Придумать? — Он опять почесал макушку. — Ну, давай, придумывай, а я за тобой пойду. Ты, как я погляжу, посмекалистее, да поученее меня будешь. Так я перечить не стану, сделаю, как скажешь. А как проберемся внутрь, да деток прихватим, так и расстанемся друзьми.

— Договорились. — Подвел итог, уставший Лин, и перевернулся на бок, закрывая глаза. — Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее!

— Да, давай. Спокойной ночи.

Через несколько минут в палатке наступила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя по хорошо выделанным и пропитанным шкурам, да шипением и потрескиванием костра, доедающего последние щепки. Постепенно ветер усилился, а дождь стал хлестать еще более яростно, изредка вздергивая полог, закрывающий вход и полоща его в воздухе с громкими хлопками. Все эти звуки беспокоили путников и они, то и дело просыпаясь, настороженно оглядывались в поисках источника шума, но окончательно сон усталых спасателей так и не покинул и они то проваливаясь, то всплывая, промучились всю ночь.

* * *

Утро наступило неожиданно, а голова, совершенно не отдохнувшая за ночь, просто отказалась подниматься. Двое измученных путников, практически силком подняли свои тела в вертикальное положение и выглянули наружу. За ночь полянка радикально изменилась, как ни парадоксально, на ней осталось лишь одно более менее сухое и неповрежденное место и оно находилось прямо под палаткой. Все остальное пространство было завалено сломанными ветками и сорванными, с иссохших за зиму ветвей, иголками. Окинув следы бедствия беглым взглядом, товарищи по несчастью вышли наружу и принялись разбирать палатку.

Дело было не хитрое, а потому и справились с ним довольно быстро. Есть совершенно не хотелось и на это попросту не стали тратить время, а покидали оставшиеся вещи в мешки и принялись седлать лошадей. Вот тут и возникла первая проблема. Если лошадь Атона, так и оставалась привязанной всю ночь, то Торно просто испарился, и появляться не спешил. Прошло минут десять, в течении которых Лин старательно мысленно призывал своего своенравного скакуна, после которых он все же соизволил ответить и вскоре явился. На этот раз он имел не такой счастливый, как обычно, вид, был весь мокрый и несколько потрепан. Попытка же узнать причину столь бедственного внешнего вида не дала результатов и хозяин, плюнув на разборки, просто закинул седло на основательно промокшую шкуру.

Когда путешественники, наконец, оказались в седлах и с облегчением вздохнули, выяснилось, что они начисто забыли обсудить план, обсуждение которого отложили на утро. А обсуждать то, в принципе, было нечего. Лин, который всю ночь ворочался, пытаясь уснуть, совершенно не думал ни о каких планах, а Атон попросту понадеялся на спутника и отдал ему в руки право решать. Так что теперь они молча ехали по лесу в сторону Гранатовой долины и размышляли о дальнейшем. С другой же стороны, направленные мысли хоть немного отвлекали от беспокойства, которое с приближением цели становилось просто невыносимым. По всей видимость кроме чувств самого Лина, в его ощущения примешивались и эмоции Эвелин, а поскольку по силе и направленности они нисколько не уступали его собственным, то и, накладываясь друг на друга, производили просто ошеломляющий эффект. Короче говоря, Лину казалось, что он просто сойдет с ума от такого накала страстей.

Ближе к обеду впереди, наконец, показались первые предгорья. Гранатовая долина называлась так отнюдь не из-за произрастающего на ней фрукта. Гранаты тут не росли, климат был слишком суров, тепла мало, а снега много. Такое название она получила из-за содержания в здешних невысоких горах драгоценного минерала, называемого гранатом, за свой очень красивый темно красный оттенок и форму зерен того самого фрукта. Горы были прекрасны! Из-за своей довольно скромной высоты, они были скорее похожи на большие холмы и , практически, не имели вершин, которые напоминали кратер. Именно в этих импровизированных "долинах", окруженных каменной стеной из склонов горы, и добывали камни, которые были невероятно дороги. Это было единственное месторождение такого редкого для этого мира минерала, который продавался по невероятным ценам и ценился намного дороже золота за свою редкость.

Гор было восемь, они стояли примерно на равном расстоянии друг от друга и создавали практически идеальный круг. Это место издревле считалось священным, по большей части за столь необычное расположение, за месторождение драгоценностей и за сам факт природного происхождения. Места, подобные этому, в природе, конечно, встречаются, но далеко не часто и, потому, ценятся как особенные.

Это место было именно таким. Своим магическим обонянием Лин чувствовал небывалую притягательность этих возвышенностей и его , словно магнитом, тянуло в самый центр, где в окружении старых гор, которые в данный момент практически не обрабатывались, была обычная на первый взгляд поляна. На этом месте никогда не росли деревья, даже кусты приживались только у самого подножия гор и лишь слой зеленой, уже по-летнему высокой травы покрывал совершенно сухую каменистую почву, которая и не думала пружинить под ногами. Отчего каждый шаг казался тяжелым, а движения становились рваными.

* * *

Гранатовая долина издревле считалась местом силы. Каждый уважающий себя маг, хотя бы раз в жизни посещал это место, чтобы почувствовать токи чистой ничем не замутненной и не запутанной силы, исходящей от земли, гор и, казалось, даже самого воздуха. Ощущение было такое, словно магия этого места притягивает к себе одаренных силой существ, наполняет их, увеличивая потенциал, и создает ощущение опьянения.

Именно это ощущение и почувствовал Лин, при пересечении определенной невидимой черты, которая проходила у подножия гор. Поскольку потенциал его был практически на половину пуст, то он осторожно подтянув к себе нити жизни, принялся поглощать энергию. Единственное, что не приходило в голову и никак не могло быть учтено, это то, что мощь этого места имеет несколько другую, плохо усваиваемую природу.

Опьянение наступило очень быстро и пока беспечный маг пытался определить его источник, все набирало силу. На самом деле, резерв Лина практически не изменился, видимо, вся поступающая энергия не укладывалась в его потенциал, а попросту разливалась по телу, будоража кровь и вызывая эйфорию. По этому, прервав контакт, он постарался, как можно более, минимизировать последствия своей глупой выходки и принялся читать заклинание протрезвления.

Когда голова, наконец, перестала кружиться, а взгляд смог по нескольку минут сосредотачиваться на одном месте, не перепрыгивая с одного предмета на другой, Лин вздохнул с облегчением. Теперь нужно было оглядеться и быть еще более внимательным к мелочам. Лагерь сектантов находился очень близко, судя по запаху дыма и пищи витающим в воздухе и будоражащим пустые желудки путешественников.

Горы, вдоль которых они шли, возвышались над спутниками огромными монолитными плитами породы, от них исходил страшный холод, впрочем, как и всегда, именно поэтому в Гранатовой долине температура воздуха всегда была значительно ниже средней по Кирсе. Здесь была вечная осень, а чуть выше, у самых вершин, до которых, по прикидкам Лина, были примерно сутки пути, все еще лежал снег, выделяясь на фоне чистого по-утреннему темного неба.

Из-за того, что снег в этих горах лежал значительно дольше чем в долине, а таял гораздо медленнее, он сходил лишь к концу первого летнего месяца, то и работы по добыче минералов начинались гораздо позже. Первые горняки здесь появлялись лишь в начале второго летнего месяца и работали не покладая рук вплоть до первых снегов, которые обычно ложились во второй половине середины осени. Правда, рудокопы не особенно страдали от тяжкой ноши копателя, за те несколько месяцев тяжелейших усилий, что они отдавали работе, взамен обычно копатели получали приличную сумму монет, на которые можно было безбедно жить в течение, не то что одного, а пары-тройки лет.

Постоянный наплыв копателей (причем, нетолько легальных) не иссякал в этих местах практически все лето, осень и даже первые месяцы зимы, если погода позволяла, конечно же. Потом был небольшой перерыв на остаток зимы и весну и все повторялось по проторенной уже дорожке. Естественно, власти, теоретически, должны были следить за количеством и качеством проводимых работ, но Кирса уже настолько погрязла в собственных политических проблемах, что какие-то небольшие заморочки с добычей дорогостоящего минерала, были верхушке попросту не интересны. А потому в этом крае бесчинствовало множество черных копателей, которые не помышляли о получении патента на добычу полезных ископаемых, а просто приходили и устраивались на понравившемся месте, платя взятки властям, если вдруг возникали вопросы. А чаще всего просто игнорируя все претензии или насильственно расправляясь с недовольными.

Недовольных становилось все меньше и теперь, из восьми источников драгоценностей, официальными силами обрабатывалось только два, остальные же шесть вершин полюбовно делили между собой браконьеры-копатели. Такая ситуация полного затишья вполне устроила высокопоставленных чиновников при дворе его величества Питера, тоже имеющих определенный процент с добычи. Зато породила множество слухов, постепенно обросших нереальными подробностями и превратившими долину из места паломничества, в нехорошее место, которое следовало обходить стороной и желательно за несколько километров.

Именно последний факт и пришелся по душе сектантам, когда они устраивали свой лагерь прямо посреди полянки. На этом месте, в принципе, все было уже готово, и переделывать что-либо не пришлось. Здесь обычно располагались летние поселения горняков, а потому основная утварь и несколько домиков, в которых все это и хранилось, никогда не снимались с места, терпеливо дожидаясь хозяев и вновь закрываясь на период снегов.

Судя по всему, сектанты в этих краях появились в конце зимы, либо начале весны, когда на всех просторах не было никого, способного помешать такому количеству народа. Тайной останется и наличие у этих закромов сторожа, если он и был, то уже никогда ничего никому не расскажет. А о нем самом, скорее всего, никто и не вспомнит. Люди обычно не селятся в одиночестве, у черта на куличках, просто так, а раз есть причина, значит, нет свидетелей.

В общем, заговорщикам достаточно было просто появиться на территории долины, встать лагерем в самом ее сердце и существовать совершенно свободно, никто, в здравом уме , не посмел — бы связываться с таким количеством совершенно обезумевших фанатиков, а уж тем более пытаться потеснить их, разве что Империя, но ее представителям сюда был путь заказан.

Отношения между соседними государствами всегда были несколько натянутыми, а уж после того как на трон взошел повзрослевший Питер, совсем, можно сказать, сошли на нет. Поскольку молодому (а сейчас уже и не очень) королю совершенно не было дела до собственной земли, а Император считал ниже своего достоинства давать советы какому-то "наглому щенку", то и особенных контактов между двумя государствами так и не установилось, что, честно говоря, вполне устраивало обоих властителей.

Кирса для Империи не представляла особого интереса. Бедное государство, полностью состоящее из хвойных лесов, изредка перемежаемых лиственными, болот, занимающих огромную часть территории, нескольких довольно бурных рек, создававших лишние проблемы своими ежевесенними разливами, да климата, мягко говоря, не очень хорошего. На всех оставшихся землях, которые более — менее могли послужить земледелию, селились тощие задерганные и вечно полуголодные селяне. Чернозема тут отродясь не было, напротив, земля была твердая, совершенно лишенная соков, и с часто встречающимися каменными включениями. Те хозяева, на участках которых росло что-то большее, чем обыденные лук, морковь, картошка и репа, считались зажиточными и соответственно имели к себе не самое доброжелательное отношение. И так было повсеместно. Единственное ценное преимущество Кирсы — это гранатовые рудники, но и те нисколько не заботили хозяев, были попросту брошены на самотек и обескровливали и без того не слишком богатое королевство.

А горы стояли все там же и ждали новых хозяев, которые, во что бы то ни стало, появлялись каждый год в первые дни середины лета и обустраивались на полянке лагерем, с полным правом находиться в этом никому кроме них не нужном месте. На этот раз, правда, хозяева оказались не самыми лучшими, зато гораздо более организованными. Выставили охрану и патрули, расчистили площадку в центре поляны и расположились большим, громкоголосым лагерем.

* * *

Преодолев небольшой подъем, путники свернули с тропы и пошли, прижимаясь к каменистой почве, стараясь держаться под защитой кустов. Передвигаться стало заметно тяжелее, хотя свои вещи, как и лошадей, они оставили еще на подъезде к долине, в лесу. Сейчас все снаряжение Лина состояло из обычной повседневной одежды, как то рубашка, с высокой шнуровкой, закрывающая горло и плотно стягивающая рукава на запястьях, брюки для верховой езды, чуть длиннее колена, заправленные в высокие эльфийской работы сапоги и шляпа, типа сомбреро, закрывающая большую часть лица. На спутнике же были надеты обычная свободная деревенская рубаха, на взгляд размера на два больше, чем требовалось, столь же свободные штаны, подвернутые до колена и плетеные из кожи лапти.

Стараясь передвигаться бесшумно, они продвигались все дальше, обходя лагерь сектантов стороной. Судя по количеству палаток, народу в лагере было не мало, причем попадались не только люди, но и драконы, гномы и даже пара темных эльфов, которые, вообще-то, считаются затворниками. Все это многорасовое общество расположилось на полянке диаметром метров в сто и чувствовало, судя по всему, полную безнаказанность. За все время пути, они встретили только один патруль и то, прошли рядом даже не вызвав намека на подозрение. Так что теперь следовало найти наиболее уязвимое место и проникнуть внутрь, пока все заняты утренними делами и не обратят внимания на двух незнакомцев.

Только планам, как обычно, не суждено было сбыться. Приближаясь к очередному открытому местечку, где расстояние между кустами было довольно приличным, Лин взмахнул рукой, призывая спутника быть как можно более осторожным. С совершенно спокойным видом, уверенного в себе человека, он покинул укрытие и неспеша отправился к следующей группке кусточков, при этом внушая всем и каждому, что его здесь нет и движение им только кажется. Как вдруг, Атон, вылезая из-за куста следом за ним, наступил на какую-то особенно сухую палку и над поляной раздался сочный треск. Вся маскировка тут же полетела к чертям, поскольку Лин поддерживал только полог невидимости, но не неслышимости, а уж услышала их, наверное, добрая половина заговорщиков.

Когда первый шок спал, незадачливые папаши решили дать деру и отсидеться где-нибудь до темноты, но не тут-то было. Появившийся словно по волшебству патруль надежно преградил им все пути к бегству. Наступили несколько минут тишины, когда две противоборствующие стороны настороженно оглядывали друг друга. Нарушена тишина была появлением именно того персонажа, которого Лин желал бы видеть в последнюю очередь. Сквозь толпу, раздававшуюся в стороны при одном виде предводителя, следовал Генрих Саутон Кроухард собственной персоной. Безусловно, с тех пор как Лин услышал о заговоре, он и не сомневался в фигуре лидера, но видеть его воочию в этой глуши? Нет, на это он точно не рассчитывал. С другой же стороны, присутствие здесь этого дракона, диктовало не самые лучшие перспективы.

Генрих был умен, это Лин определил еще при первой встрече при дворе Повелителя, и очень амбициозен, что легко можно было понять по некоторым характерным поступкам и поведению. С таким противником было бы достаточно тяжело совладать даже при равных условиях, а вот так, без плана, посреди толпы вражеских последователей, да и без единой толковой мысли в голове? В его черепушке едва ли билась одна единственная завалящая и она звучала так "Вот это я попал!" И все, больше не было ничего, а потому он просто стоял и ждал, чем же закончится это представление.

В это время враг все приближался, когда между ними осталось шагов семь, Генрих замер и с интересом уставился на двух пришельцев. Выглядел он довольно представительно. В придворном наряде из бархата темно синего цвета, с длинными темно каштанового оттенка волосами, собранными в хвост за спиной и столь же темными карими глазами. Его лицо было несколько грубее, чем у прекрасных молодых дракончиков, но резкими мужественными чертами лишь привлекало внимание и заставляло долго вглядываться в столь искусно вырубленное произведение природы. Темные, такие же как и волосы, брови в разлет начинались от самой переносицы, практически сливаясь и создавая впечатление вечной мрачности. Длинный прямой нос с чуть опущенным вниз кончиком, выдавал некоторую предрасположенность к брюзжанию, а тонкие резко очерченные губы, которые практически постоянно были недовольно сжаты, говорили о нелегком характере их владельца гораздо больше всего остального.

На человеческий манер ему было где-то лет сорок пять-пятьдесят. Волосы на висках уже начали белеть, но фигура еще сохранила свою стройность и упругость. При желании, этот престарелый дракон мог уничтожить практически любого противника, поскольку находился в отличной физической форме и явно не страдал от отсутствия тренировок. Что очень огорчило Лина, сам он в этот момент не чувствовал себя готовым к серьезной схватке и имея такую возможность отложил бы ее на неопределенное будущее, но обстоятельства так сложились и ничего тут не поделаешь.

Пока Лин разглядывал старого знакомого, тот справился с удивлением и заговорил.

— Кого я вижу? Да никак это Аликс собственной персоной? И что же, позволь узнать, ты тут делаешь? — Он чуть отставил в сторону ногу и, сложив руки на груди, наклонился вперед в шутовском полупоклоне. — Или это секрет, ваше высочество?

— Отчего же? Разве нужно скрывать то, что и так известно нам обоим? У тебя есть то, что нужно мне. И как только ты сообщишь мне причину, по которой позволил себе столь бесчестный поступок, я сразу же заберу свое и покину пределы долины.

— Почему же ты так уверен, что я позволю тебе уйти? — Спросил враг совершенно серьезно.

— Наверное, оттого, что тебе вряд ли удастся меня удержать!

— Фу! Ну и низкого же ты обо мне мнения! Я столько тебя ждал, а теперь просто позволю уйти? Никогда!

— И что же ты сделаешь? Убьешь меня?

— Конечно, — на губах врага снова вспыхнула неотразимая улыбка, — только чуть позже. Мне нужно кое-что получить взамен.

Лин немного напрягся. Значит, Генриху известна его маленькая тайна и почему-то он совершенно не сомневался от кого. Вот только теперь ситуация еще больше осложняется, хотя, казалось бы, куда еще хуже? И так он практически один, против примерно полусотни сектантов, которые, судя по всему, полностью подчиняются его заклятому врагу. И что же остается? Только сражаться, куда теперь денешься! "Сам полез в воду, не зная броду! Вот теперь и расхлебывай!"

Он немного напрягся, готовясь к схватке и решив дорого продать свою жизнь, то есть очередную жизнь, конечно же. Убить то они его могут, а вот заставить подчиниться вряд ли. Но тут планы снова полетели в тартарары. Из палатки недалеко от них вышел, сонно потирая глаза, Ильяс и с недоумением уставился на сборище у окраины лагеря. Заинтересовавшись, он двинулся к предводителю, узнать в чем дело, но тут Лин, наконец, разозлившись, одним рывком сдернул шляпу, закрывающую лицо и уставился прямо в глаза бывшему другу. Тот дрогнул и остановился. Похоже, он не рассчитывал на личную встречу с обиженным другом, и всеми силами старался оказаться в тени. Но вот, не вышло!

На этот раз тишину первым прервал Лин, прорычав.

— А вот и шестерка нарисовалась! Скажи-ка мне, Ильяс, почем нынче друзья?

— Ты сам виноват! — Прошелестел дракон. — Ты сначала увел мою женщину, потом убил ее своей невнимательностью, — в этот момент в глазах Лина вспыхнул огонек ненависти, — а потом просто исчез, бросив все и всех, даже не задумавшись о моих чувствах!

— Твоих чувствах?! — На этот раз Лин почти кричал. — Твоих?! Да, поверь мне, я действительно в тот момент не думал о ТВОИХ чувствах! Мне нужно было разобраться со СВОИМИ. Когда я метался в запое не находя выхода, между воображаемым миром и реальностью, где ты был, друг? Тогда ты был мне нужен! А потом? Когда мне нужна была помощь, требовался совет и поддержка, тогда где ты был? — Лин огорченно покачал головой. — Дружба это не только сочувствие и поддержка, но еще и уважение, которое нужно сначала заслужить, а потом постоянно подпитывать. Именно об этом аспекте, по-видимому, ты и забыл.

— Я? Забыл? Да я готов был на все ради твоей дружбы! Если бы ты позвал, я бы пошел за тобой даже в тюрьму! Вернее нет! Ты бы не попал в тюрьму, потому что мы бы вместе составляли план. Я уверен, у нас бы все получилось!

Лин сокрушенно покачал головой. Конечно, он всегда подозревал, что Ильяс недалекий и ужасно внушаемый молодой дракон, которого раз плюнуть подчинить своей воле. А во всех этих рассуждениях чувствовалась рука гораздо более опытного в этих вопросах существа. Похоже, тут не обошлось без влияния Генриха. Зато теперь до конца становилась ясна причина, толкнувшая бывшего друга на столь решительный шаг, как похищение. И причиной этой была банальная обида, вот только если для умного человека (и не человека тоже) обида является лишь признаком слабости, то для глупого она становится центром вселенной. И именно относительно этого центра выстраивается остальной мир.

Естественно без постоянных подсказок и координации со стороны Генриха, обида Ильяса долго бы не прожила, но поскольку рядом был столь сильный союзник, то ему ничего не стоило внушить глупцу свои мысли, выдавая их за истину. А глупцу ничего не стоило поверить во весь этот бред. И вот теперь они по разные стороны баррикад, конечно, Ильяса было немного жаль, не по своей воле он ввязался в эти дрязги, но всеже он сделал выбор, а то, что решение оказалось неверным уже не важно. Важно другое, как поступить теперь?

Лин опять изготовился к нападению и уже готов был броситься на обидчиков, формируя в каждой руке по огненному шару, когда сзади раздался шорох и его, что-то сильно ударило в висок. Повернуться и посмотреть на обидчика он так и не успел, но перед тем как провалиться в пустоту услышал занимательный диалог.

— Что так долго? Он ведь мог нас покалечить! — Занудно проворчал Генрих.

— Интересно было посмотреть, чем дело кончится, — ответил ему голос Атона и добавил, — папа.

— Ну как посмотрел? И что думаешь?

— Что твой принц — настоящий слабак! — с ехидной усмешкой продолжил голос бывшего сотоварища. — Даже предателя не решился уничтожить.

— Нам же лучше. — Равнодушно проговорил папаша, глядя в спину, удаляющемуся в сторону противоположного края поляны, Ильясу.

— А с этим что делать? — Спросил Атон, довольно мощно пнув поверженного противника в бок.

— Для начала, заковать в антимагические цепи и помощнее, он раньше с ними шутя справлялся. Выставить охрану потолковее, чтоб глаз не спускали ни днем, ни ночью. А потом можешь расслабиться и отдохнуть.

— Отдохнуть говоришь? И с кем же я могу поиграть?

— Сам решишь, только его малявку пока не трогай, мне она еще пригодится.

— Хорошо, папочка. — Голос Атона был просто пропитан желчностью. — Все сделаю.

— Да уж, постарайся, сынок. — Проворчал родитель и пошел в сторону палаток.

Лин же, который лежал все это время совершенно неподвижно, не имея возможности пошевелиться, почувствовал приступ дикой боли, когда его небрежно подхватили за руки и ноги и поволокли куда-то в сторону. Куда именно он определить не смог, поскольку глаза тоже не открывались. По всей видимости, сопровождающий оглушил его одним из запрещенных заклинаний черной магии, которые касались обездвиживания жертвы. Но это заклинание действовало, и действовало отменно, если посмотреть на состояние жертвы.

Окончательно Лин отключился в тот момент, когда его, полуживого, бросили на пол в каком-то помещении и, видимо чтобы не особенно шевелился, принялись старательно избивать. Удары сыпались один за другим, похоже, охотников было несколько. А заклинание, судя по всему, не давало Лину только возможности двигаться, нисколько не притупляя его чувства. Когда боль стала совсем уж невыносимой, он позволил сознанию уплыть в темноту, обещая себе все-таки выбраться из этой переделки, и, во что бы то ни стало, разобраться с обидчиками.

* * *

Очнулся Лин только на закате, причем состояние его оставляло желать лучшего, хотя раны на теле и затянулись, он все равно чувствовал себя изрядно вымотанным. Во-первых, магический потенциал еще не успел восстановиться после излечения Итона, а количество потраченных сил на эту регенерацию почти полностью лишило его остатков. Но это было не самое страшное. Гораздо хуже было то, что он пребывал в подвешенном состоянии недалеко от самого центра поляны, а на расстоянии в несколько шагов был установлен огромный камень неизвестно как доставленный в эти края.

Цвет он имел светло-песочный, что указывало на принадлежность его к песчаникам, то есть к камням, созданным из песка. А в этих краях, на много километров вокруг, песка не было и в помине. По все видимости, этот импровизированный алтарь служил жертвенником, поскольку его поверхность была густо покрыта темно красной коркой, которая кое-где уже основательно пропитала верхний слой породы. Посреди камня, вдоль его длины, шел глубокий выдолбленный вручную паз, а в стороны от него расходились точно такие же пазики, только чуть по мельче.

Назначение этих атрибутов было бы понятно даже дураку, Лина же мучил совершенно другой вопрос и звучал он так "Какого черта я здесь делаю, а главное зачем?". Хотя он сильно подозревал, что ответ на этот вопрос не заставит себя долго ждать. Раз его привязали совсем не далеко от жертвенника, притом к нему лицом, значит, кому-то просто необходимо, чтобы он не пропустил представления. Вот только что-то наталкивало на мысль, что зрелище будет не из приятных. Ну,скажите, как может нормальный мужчина смотреть на убийство невинного ребенка? А в том, что это будет ребенок, не было нужды сомневаться, не зря же по округе дети пропадали?

Еще одна мысль постоянно крутилась на поверхности не давая сосредоточиться. "Зачем Генриху понадобилась вся эта история с жертвоприношениями и детьми? Ему ведь нужна была власть? Или уже нет? Что он задумал, в конце концов?" Вот только ответов не было, а желающих ими поделиться, тем более. Приходилось просто плыть по течению и ждать первой подвернувшейся возможности. А то, что подобная возможность подвернется, Лин знал наверняка. Он передал свою судьбу в руки Хозяйки, а она не станет ломать игрушку, не наигравшись вдоволь!

* * *

Представление началось в полночь, когда на совершенно безоблачном небе засияли все семь лун этого мира. Если бы не окружающая обстановка и боль в перекрученных руках, Лин сказал бы, что ночь была прекрасна. Семь лун, каждая из которых сияла своим неизменным и одинаково прекрасным светом. Оттенки светил соответствовали семи цветам радуги и именно поэтому подобные ночи называли "радужными".

Луны всходили постепенно, словно вплетая свой оттенок в уже образовавшийся узор и оттеняя его новым ракурсом или создавая новые непередаваемые сочетания. Свет лился сверху, перемешиваясь и перепутываясь до такой степени, что казалось, будто все вокруг искрится, вспыхивая, то голубым, то красным, то фиолетовым. Мир стал совершенно другим, волшебным, волнующим и захватывающим.

И именно этот момент, захватывающего дух созерцания прекрасного,был нарушен появлением процессии во главе с Атоном. Организованная толпа с каким-то монотонным бурчанием двигалась с противоположного края полянки, где располагался лагерь, и постепенно, видимо все больше входя в транс, громче и сильнее начиная завывать. Впереди с девочкой лет восьми на руках шел предводитель. Рядом с ним, за его левым рукавом, шествовал, белый, как смерть, Ильяс. Его губы постоянно шевелились, словно он читал молитвы, хотя у драконов, согласно их религии, и не было молитв. Он явно шел нехотя, словно заставляя себя сделать еще хоть шаг, и при этом все чаще поворачивая голову в сторону спасительных зарослей.

Позади двух предводителей, шествовали все остальные. Они двигались ,словно в трансе. Идя строгими, ровными рядами по шесть представителей и постоянно раскачиваясь в такт своему мычанию, умудряясь как-то не путать направления и всегда вовремя поворачивая, словно были привязаны к Атону. Когда процессия достигла места установки алтаря, полудракон прошел вперед и бережно опустил девочку на камень, после чего с ласковой улыбкой погладил мягкие детские волосики. Если бы Лин сам не наблюдал этой картины, никогда бы не поверил, что убийца может вести себя подобным образом. А Атон был самым настоящим убийцей, причем с задатками садиста, которые он усиленно развивал.

Ребенок на алтаре немного пошевелился и открыл глаза, окинув присутствующих недоуменным взглядом, а подпрыгнувший предводитель-жрец, тут же бросился к своему соратнику, который стал уже белее мела, и вырвал из дрожащих рук кувшин полный какой-то черной жидкости. Подойдя к ребенку, он принялся нашептывать ласковые слова, не переставая при этом поглаживать девочку по голове и уговаривать ее выпить жидкости из кувшина. Словно заговоренная она приняла кувшин, заботливо придержанный убийцей, и принялась пить, часто сглатывая. Когда она отпила почти кружку, Атон отодвинул кувшин и сунул его в руки все еще не пришедшего в себя Ильяса. Тот, молча, принял ношу и немного отошел назад, видимо соблюдая какой-то ритуал.

Дальнейшие события Лин помнил плохо, то они мелькали перед его внутренним взором, как часто сменяющиеся картинки, то вдруг замирали, словно остановленные на особенно запоминающемся кадре, вот только видеть, а уж тем более запоминать ничего не хотелось. Но взгляд сам собой, словно на магнитах, постоянно возвращался к алтарю и к безжизненному телу девочки на нем. Это было просто ужасно!

Сам ритуал занял довольно много времени. После того как ребенка напоили, по всей видимости она уснула и перестала беспокоить убийц. Главный жрец вышел вперед и принялся с вдохновением читать проповедь о чистоте детских душ и о той благодати, которую им принесет подобная жертва. Как выяснилось, жертву собирались принести богине луны Ара, которая по древней мифологии драконов, имела семь ликов и была покровительницей актеров, бардов и авантюристов, то есть всех тех, кто без особой натуги сменяет свой облик.

На самом деле, Лин, который, в свое время, заинтересовавшись мифами и легендами всех рас и народов, перечитал Императорскую библиотеку от корки до корки, прекрасно помнил, что богиня Ара была отнюдь не кровожадна и в отличие, например, от Эрулы, жертв не требовала. Напротив, богиня Луны всегда выступала за мир и благожелательность. Она проповедовала полюбовное решение вопросов, стараясь избежать ненужных жертв и огласки. Вот только Атон почему-то считал подругому.

В своей проповеди он убеждал последователей, что чем больше жертв они принесут, тем лучшая жизнь их ждет. При этом его глаза горели тем неистовым светом, каким всегда полыхают взгляды безумцев. В их глубине не было и намека на разум, а жесты и поступки были какими-то дерганными и импульсивными, словно его кто-то наверху неумело дергает за ниточки, заставляя шевелиться.

Это наталкивало на мысль о применении некоторых растительных наркотических средств. В те времена, когда после гибели матери, Лин с сестрой часто болтались по лесу, она много рассказывала ему о назначении и применении трав и других растений. Среди этих сведений он отлично помнил лекцию, прочитанную серьезной и основательной Сэмми, о вреде и пользе некоторых особо опасных трав. Эти травки не просто доставляли их употребляющим удовольствие, они, после длительного применения, начисто вычищали сознание, при этом заменяя пустующее пространство образами. Чаще всего люди, употребляющие подобную гадость чаще, чем раз в месяц, рано или поздно сходили с ума, бросались с оружием на дорогих людей, принимая их за монстров, или оканчивали жизнь самоубийством, переставая отличать, где транс, а где бодрствование.

Состояние Атона указывало именно на это. Странно, и как он вчера не заметил, как странно ведет себя этот парень. Насколько дерганы его движения и как рассеян взгляд. Похоже, что до состояния полнейшего сумасшествия, когда он перережет пол лагеря, осталось совсем немного. Конечно, Лин не был целителем и не имел опыта общения с разумными в подобном состоянии, но всеже теоретические выкладки Сэмми, да и практические лекции профессоров-целителей помогали.

Тем временем, проповедь все длилась и длилась. По меркам Лина, прошло никак не меньше часа, втечение которого, он никак не мог сосредоточиться на дельном и только переводил взгляд с распростертого на камне ребенка на , совершенно невменяемого, мучителя. К концу речи, когда Атон повторил свои совершенно не логичные выводы в третий раз, и настолько распалился, что стал раскачиваться и мычать еще громче своих последователей. Которые, что примечательно, не сделали ни единого замечания и не задали ни одного вопроса, что говорило о том, что их собственное сознание недалеко ушло от мироощущения их предводителя.

Закончив, наконец, одну пытку Атон перешел к другой, взяв кинжал у Ильяса, подавшего его ему на покрытом тканью подносе и повернулся в сторону ребенка. Именно этот момент Лин не помнил вовсе, он просто заставил свое сознание временно отключиться, позволяя ему уйти от реальности и не наблюдать дальнейших действий психа.

Когда он позволил себе вернуться и с опаской открыл глаза, все уже было кончено, а недовольный чем-то мучитель стоял прямо перед ним все с тем же окровавленным кинжалом и предвкушающее улыбался. Он повертел кинжал между пальцев, с которых все еще капала кровь, словно давая на него полюбоваться, а потом приблизился к Лину и, наклонившись, прошептал ему прямо в ухо.

— Что приятного в том, чтобы убить обездвиженного ребенка, к тому же находящегося без сознания? Да, ничего! Но это все же, хоть какое-то развлечение.

Атон небрежно провел рукой вдоль лица, привязанного противника, оставляя на нем кровавые полосы и все сильнее впадая в транс.

— А вот ты, Лин, будешь моим следующим развлечением! Всегда мечтал об игрушке, которая не может сдохнуть!

И он дико захохотал, отчего у Лина душа ушла в пятки, подобный смех ему не приходилось слышать ни разу в жизни, а потом придурок без особого замаха, всадил кинжал в бок прикованного пленника, со словами:

— Помучайся пока! Я еще не придумал, что с тобой делать, но не волнуйся, я обязательно придумаю. К тому же, ты еще зачем-то нужен отцу. — Он пожал плечами и, развернувшись, не обращая больше внимания на свиту, отправился к своей палатке.

Вот так Лин остался один. В боку словно разгорался костер, боль была просто невыносима, а сил на регенерацию не хватало, пришлось немного отделить от собственной ауры, что было не просто опасно, а ,в большинстве случаев ,смертельно. Только Лин уже не раз пользовался подобной возможностью, а потому считал себя профессионалом, не способным на ошибку.

Немного притупившаяся боль, поскольку рана начала медленно затягиваться, позволила ему открыть глаза и оглядеться. Тело ребенка все еще лежало на алтаре, правда, накрытое простыней, видимо Ильяс постарался, а вокруг не было не души. Все приспешники этого недоделанного жреца Ары разбежались по палаткам досыпать, туда же отправились и предводители, а про него просто— напросто забыли, даже охраны не оставили. Вот бы сейчас попытаться вырваться, но Атон прекрасно знал, что делал, одним ударом он полностью лишил противника сил на сопротивление. Пока рана окончательно не затянулась, каждое движение, даже дыхание, доставляли Лину боль, а сил на ускорение процесса, увы, не было.

Поэтому Лин просто висел в кандалах и смотрел : на звездное небо, на переливы света лун, на причудливые узоры, пляшущие на вершинах ближайшей горы, на разбросанные по поляне, без какого-либо намека на порядок, палатки, на одинокие костры, догорающие то тут, то там, без постоянной поддержки, и лишь прямо перед собой он не смотрел. Он прекрасно знал, что увидит. И еще он знал, что эта смерть, еще одна в череде его личного обвинительного списка. Пусть не напрямую, лишь косвенно, но он всеже был виноват в смерти этой девочки, и теперь он будет нести эту ношу до конца своих дней. С каждым новым именем, ноша становилась все тяжелее, а поднять ее все невозможнее, только поделать с этим он ничего не мог, а раз так, то стоит ли что-либо менять?

Конечно, стоит, но вот как? Сейчас он стоит посреди Гранатовой долины прикованный к столбу толстыми цепями полностью блокирующими любое проявление магии, раненный и совершенно беспомощный. Что он может предпринять, находясь в подобном положении? Да ничего! А значит, придется опять ждать и надеяться, что что-нибудь хорошее все же произойдет и у него появится хотя бы призрачный шанс. Ждать столько, сколько потребуется. И попытаться выжить!

Глава 11.

Боль в боку так и не дала Лину провалиться во что-то хоть отдаленно напоминающее сон, то она накатывала волнами, заставляя скрипеть зубами, то пропадала ненадолго, словно, наконец, оставляя измученного пленника, но никуда не уходила. Восстановление, конечно, шло, только такими медленными темпами, что хоть волком вой, а вот на большее пока рассчитывать не приходилось. Чтобы пополнить силы требовалась хотя бы еда, а есть ему никто не предлагал.

Когда на рассвете к нему кто-то подошел, Лин нехотя приподнял голову, не особо интересуясь, кто бы это мог быть, и увидел своего старого врага. Генрих, стоял с озабоченным видом, пристально разглядывая прикованного врага, словно решая, что с ним делать дальше.

— Странно, — произнес он после нескольких минут сосредоточенного осматривания. — А мне говорили, что Проводники восстанавливаются очень быстро. А ты вон, по-моему, стал выглядеть только хуже. — Он подошел поближе и ткнул рукой в поврежденный бок, заставив Лина вздрогнуть и откинуть голову назад в попытке хоть немного переждать боль. — Почему твоя рана до сих пор не зажила?

Лин снова взглянул на ожидающего ответа мучителя, не собираясь отвечать, и отвернул голову в сторону. Лагерь все еще спал, на улице было по-весеннему холодно, а Лину, в тоненькой рубашке, без намеков на отобранный теплый плащ, было холодно вдвойне. Потеря крови, да и вторая бессонная ночь подряд делали свое дело. Соображал он плохо, постоянно отвлекаясь и не доводя ни одной мысли до конца. И выглядел, наверное, действительно соответствующе. Грязный, в рваной одежде, на которой кое-где имелись следы запекшейся крови, с осунувшимся лицом и дырой в боку. "Кровь хотя бы течь перестала, и то ладно", — подумал он.

— И что же ты молчишь? Уж не считаешь ли ты, что сможешь выбраться из моей ловушки? — Он в улыбке показал идеально белые зубы. — От меня еще никто не уходил и ты не исключение, дорогой племянничек!

— Так может, ты все-таки поставишь меня в известность относительно своих планов, "дорогой дядюшка"? — Издевательским тоном ответил Лин.

— Ооооо, ты заговорил? Что ж, отчего бы и нет. Во-первых, ты мне не нужен. Причем не нужен в самом буквальном смысле, я не хочу, что бы ты существовал, а значит, тебя не должно быть в этом мире. И я приложу все усилия для достижения своей цели. — Последние слова он прошипел прямо в лицо Наследнику.

— Интересно узнать, как ты собираешься добиваться поставленной цели?

— О, очень просто! Но не отвлекай меня, я еще не все сказал, а об этом поговорим чуть позже.

— Внимательно тебя слушаю! — Фыркнул Лин, немного меняя положение затекшего тела. — Тем более, что выбора у меня нет.

— Ты прав, нет. Так вот! Во-вторых, мне совершенно не нужны твои бастарды. О, вижу вопрос в твоих глазах? Тогда, я просто обязан на него ответить. Твои отпрыски не были прижизненно объявлены Повелителем Георгом законными, а сам ты не подавал прошения о признании твоего брака с этой, как ее там, — он нахмурился и, с щелчком пальцев, повернулся к Лину, — Энни, кажется? Так вот, поскольку брак не был признан сюзереном, а дети не были объявлены наследниками, то чисто юридически престол они не наследуют. Так что, закон на моей стороне!

— Хорошо. Допустим, ты прервешь мою ветвь и докажешь, что мои дети не наследники...

— А про собственную судьбу ты почему не сказал? Или хочешь показать, что тебе она безразлична? — Перебил собеседника Генрих.

— Ты же сам просил отложить разговор о ней на потом? А теперь не перебивай, я еще не все сказал!

— Хорошо, хорошо, — поднял руки ладонями от себя дракон в примиряющем жесте. — Уже молчу.

— Так вот, — продолжил Лин, — Мне просто невероятно интересно, что ты будешь делать с остальными? Ведь между мной и тобой еще штук десять прямых наследников, причем, не считая их детей, внуков и так далее.

— Это уже мои проблемы. — Недовольным голосом заявил дракон. — И не волнуйся, я ее решу, когда придет время. Тебе это будет уже безразлично.

— Хочешь, открою тебе большую тайну, — вновь съязвил Лин. — Мне это и сейчас индифферентно.

— Тогда зачем спрашиваешь? — Недоуменно произнес враг.

— Чтоб со скуки не помереть! К тому же, ты все равно мне все расскажешь, а так вроде как сам догадался, спросил.

— Еще вопросы будут, или я пошел? — Обиженно уточнил Генрих.

— Конечно, будут, и притом достаточно. Вот, например, давно хотел узнать, зачем ты убил мою мать? Чем она тебе так помешала?

— Как чем? Тем же, чем мешаешь и ты! Вы оба стояли на моем пути к власти и если бы исполнители попались поумнее, я бы уже давно был Повелителем, а не болтался по лесам, пытаясь найти и уничтожить Наследника.

— Значит, это действительно был ты! Ты организовал то нападение на малый дворец!

— А ты сомневался? Конечно, я! Кто ж еще-то?

— Но я не понимаю, зачем?

— Вот что ты прицепился, зачем, да зачем! Что, плохо знаешь наши законы? А если точнее ты их вообще не знаешь! Ладно уж, так и быть, объясню. Законы, по которым живут драконы, были приняты многие века назад, и с тех пор существенно не менялись. В сущности, драконы очень спокойный и законопослушный народ, а потому и поправок в своде правил не так уж много. Тот закон, о котором пойдет речь, был принят почти пять тысяч лет назад и ни разу с тех пор не менялся, а касается он наследования престола. В тексте говорится о том, что если у Повелителя нет наследника мужского пола, но при этом есть дочь, то она может унаследовать трон при условии рождения сына от мужа, признанного Повелителем. Так что, твоя мать вполне могла стать Повелительницей, что мне совершенно не улыбалось! Вот я и принял решение избавиться от обеих проблем разом. И от тебя и от твоей матери.

— Хорошо, пусть так! Но ведь кроме меня есть еще пять дочерей, каждая из которых вышла бы в дальнейшем замуж, и их право на престол было бы подтверждено.

— Ты что, совсем за дурака меня считаешь? — Удивленно переспросил дракон. — Естественно я об этом подумал! Своим наемникам я дал приказ уничтожить всех, кто будет находиться в доме, но девчонкам удалось уйти, а ты оказался невероятно живучим. Так мало того, еще и ребенок выжил! — Генрих распалился не на шутку. — Ладно, это уже не важно. В любом случае, главное для меня — уничтожить тебя! А твои сестры не могут стать Повелительницами, по причине невозможности признания их мужей Повелителем. В тот момент девчонки были еще слишком малы для замужества, а когда пришло бы их время, жизнь Повелителя Георга неожиданно оборвалась, так что признавать брак было бы некому. А уж я бы постарался обеспечить своим планам наилучшее исполнение, памятуя о предыдущем провале.

— Значит, ты и сейчас на это надеешься? Считаешь, что поскольку Георг не признал брак Сэмми, то ее сын не сможет наследовать престол, также как и мои?

— Естественно! А ты, что еще не понял? Вот не думал, что ты такой тугодум!

— Все я понял, мне просто интересно, каким же образом ты собрался занять трон?

— Сказал же уже, — от злости Генрих перешел на крик, — не твое дело! Все равно ты этого уже не увидишь!

— Не увижу, но хоть буду знать! А тебе что, сказать сложно?

— Что-то ты слишком разговорчивым стал, может язык тебе укоротить? Сразу присмиреешь, пока отрастать будет! Или не будет? Давно хотел узнать, как это у вас, Проводников, происходит.

— Ну, проверить-то ты, конечно, можешь. Только тебе самому хуже будет! Поскольку, коли не отрастет, придется тебе догадываться о результатах своего поручения. Я ведь прав? Ты не просто так меня здесь держишь? Да на ритуалы сынка ненормального посмотреть позволяешь.

— Естественно. Я не трачу свое время попусту — это просто кощунственно. Мои поступки всегда имеют строго определенную направленность и цель! — Чем дальше он восхвалял себя, тем более гордый вид приобретал, к концу речи задрав подбородок настолько, что это стало просто смешно.

Этим поводом Лин и воспользовался. Он от души рассмеялся над потомственной гордостью этих перворожденных, но тут же получил такой удар боли, что подавился на полувздохе и закашлялся. Генрих же ужасно разозлился на подобное неуважение со стороны врага и удалился со словами "Ты еще пожалеешь!".

* * *

Появился Генрих через пару часов, когда Лин уже основательно измучился, никак не сумев устроиться поудобнее, замерзнув и немного усилив регенерацию. Рана практически полностью затянулась и сейчас представляла собой длинную, по размеру кинжала, свежую царапину. Боль ушла почти полностью, оставив на память только небольшое потягивающее ощущение которое пройдет к вечеру.

Вместе с Генри явился и его сынок Атон, которого Лин хотел видеть меньше всего. Тело убитой им девочки все еще стояло перед внутренним взглядом Наследника, а при одном виде жреца, руки сжимались в кулаки бессильной ярости. Он просто сходил с ума от невозможности помочь или, хотя бы, отомстить за смерть невинного чада. А в голову настойчиво лезла мысль "Сколько же еще? Столько еще было жертв до этой несчастной девочки, а самое ужасное, сколько еще будет? А он просто будет висеть здесь и смотреть?".

Атон подошел к Лину и, наклонившись, пристально рассмотрел царапину. Прикованный пленник ничем не мог помешать мучителю, а тот только этого и добивался и когда, подняв взгляд, натолкнулся на полные ненависти глаза принца, рассмеялся ему в лицо. А затем наклонился вперед и прошептал в самое ухо "Вот увидишь, мы еще поиграем! Я уже кое-что придумал. Только нужно спросить у отца, насколько ты ему нужен. Да и твоя милая крошка тоже!" От этого заявления Лин не сумел скрыть чувств и дернулся в путах. Ему даже в голову не приходило, что с его дочкой могут поступить так же!

А ведь враг прав, не в его интересах сейчас перечить похитителям. Если они примут его насмешки слишком близко к сердцу и решат, что осуществление собственных планов не идет в сравнение с поруганной честью (хотя откуда бы она у них взялась?), то могут, просто напросто, заставить Лина посмотреть на убийство своей малышки. Конечно, они не знают, что умереть она не может, но вот если это станет известным!? О, тогда они получат отменный рычаг давления на врага. И вот в этом случае он окончательно упустит их общий шанс на свободу.

— Что ты хочешь? — Хрипло выдавил Лин, смотря прямо в глаза Генриху.

— Вот это уже разговор! А то я думал, ты настолько глуп, что так и не поймешь всей бедственности своего положения!

Генрих обошел вокруг столба, с интересом оглядывая пленника.

— Ладно, слушай мои условия. Надеюсь то, что ты отсюда живым не выйдешь, понятно и без уточнений? — Лин согласно кивнул, это он понимал точно. — Теперь, что касается твоей, так называемой дочери. Поскольку дочерью она тебе не приходится и прав никаких не имеет, то и жизнь ее мне, в сущности, ни к чему. — Атон обиженно засопел. — Ну, вот разве что в качестве развлечения для Атона. Но если ты выполнишь мои условия, то я, так уж и быть, отвезу твою малявку в ближайший город, оставлю в приюте и совершенно забуду о ее существовании. Сейчас ты можешь ответить только да или нет. Решай, принимаешь мои условия?

— Не думаю, что у меня есть выбор! Вот только, я совершенно не уверен, что твоему слову можно верить. Чем ты можешь поклясться, если ни чести, ни совести не имеешь?

— Ты опять за свое? Мне стоит передумать? Твои условия не принимаются, но у тебя, все же, есть выбор согласиться и иметь шанс на спасение Эвелин, или отказаться и заведомо лишить себя его. Никаких гарантий — только мое слово. А теперь, да или нет?

Лин прикрыл глаза от безвыходности. Вся эта ситуация начинала выходить из под контроля, ему ужасно не хотелось подставлять под удар дочь и, если существовал, даже призрачный , шанс, что враг сдержит слово, стоило ему довериться. Это называется выбор? Скорее похоже на принуждение, хотя почему, похоже? Это и есть принуждение в чистом виде! Лин перевел дыхание и выговорил "Да".

— Отличный выбор! — Заулыбался Генрих, а Атон посмурнел. — Что ж, раз мы договорились, то, пожалуй, начнем с сегодняшнего вечера. Подготовься немного.

— Начнем? Чего же ты хочешь?

— А я не сказал? Ах, да. Забыл совсем! — Генрих все с той же, словно прилипшей к губам, улыбкой, потянулся к пленнику и провел по его щеке пальцем. Отчего Лин дернулся, зазвенев цепями. — Не так уж многого я хочу. Мне нужны сведения от одного твоего давно умершего предка. Его звали Маурисио Дален де Рих, думаю, ты слышал о таком?

— Слышал. И что же тебя интересует?

— Вот вечером и узнаешь, а пока... — Он повернулся в сторону сына и приказал. — Отведи его в тот домик у входа, где держат детей. Запри отдельно, только постарайся по надежнее! И охрану оставь. — Атон кивнул и принялся отпирать замок, удерживающий цепи на столбе. — Кстати, — Генрих уже собрался уходить, но остановился, — приведи к нему дочь, пусть покормит. Ему силы понадобятся!

— Хорошо, — недовольно пробурчал Атон и дернул за конец цепи, принуждая Лина двигаться.

Движение поначалу давалось с трудом, ноги отказывались держать разом потяжелевшее тело, а руки и шея страшно затекли от неудобного полу висения на столбе. Но он, все же, заставил себя двигаться вперед, не собираясь доставлять удовольствие тюремщику, своими стонами и запинаниями. К тому моменту, когда впереди показался домик, Наследник вполне освоился и шагал, настороженно оглядываясь по сторонам. Чтобы достичь места назначения, пришлось пройти по диагонали через весь поселок, попадавшиеся по пути жители которого, с неприязнью разглядывали будущую жертву. Правда, попыток повредить шкуру приговоренного не наблюдалось, а это уже само по себе было хорошим знаком.

Достигнув хорошо запертой двери, у которой на вахте дежурил охранник, Атон грубо приказал отпереть двери и отвести пленника в свободную камеру. Как выяснилось, все внутреннее убранство помещения было полностью переоборудовано из жилого помещения во вполне современную пыточную камеру. На стене, возле небольшого окна, забранного решеткой, висели кандалы, к которым и потащил Лина припугнутый страж. Защелкнув рядом с уже имеющимися цепями новые браслеты, он проверил крепость, просто подергав за них, и отошел к , нетерпеливо дожидавшемуся окончания, Атону.

— Сиди смирно. — Напутствовал полукровка. — Не порть мне развлечение на вечер! — На его губах вспыхнула улыбка и стало очевидно семейное сходство.

— А куда я денусь! — Не удержался от каверзы Лин. — Главное не забудь выполнить папочкин приказ. А то наругает.

— Ах, ты... — протянул, мигом оказавшийся рядом Атон, — ну ты у меня попляшешь!

— Посмотрим. — Равнодушно констатировал Лин и отвернулся.

Атон еще несколько секунд смотрел на так и не сломленного врага и соображал чем бы его побольнее уколоть, но так и не придумал достойного ответа. А потому развернулся на каблуках сапог и удалился дальше по коридору, а Лин слушал гулкое эхо его шагов и клял свой проклятый язык, переживая за дочь. Как бы этот сумасшедший в растрепанных чувствах не причинил ей боли.

* * *

Вопреки надежам на скорую встречу, состоялась она уже под вечер, когда Лин, не находя себе места, весь извелся от беспокойства. Дверь камеры тихо отворилась на отлично смазанных петлях и в помещение впихнули что-то невысокое и закутанное в грязные тряпки.

Когда глаза его привыкли к свету, льющемуся из открытой двери, он смог более подробно рассмотреть дочь. На ней были надеты деревенские лапти, явно на несколько размеров больше, чем требовалось и темное, грязное одеяло, по-простецки перевязанное на талии бечевой. Волосы, превратившиеся в сосульки за прошедшее с похищения время, были перетянуты на макушке отрезком той же веревки. На лице, руках и ногах, остававшихся открытыми, никаких повреждений отец не заметил, а потому немного перевел дыхание и поинтересовался.

— Привет! Неужто я так изменился, что меня не узнала собственная дочь?

— Лин?! — Вскрикнула она и бросилась к отцу.

Руки были прикованы настолько неудобно, что бедный отец даже не мог обнять собственного ребенка. Эвелин, на руках которой, тоже были застегнуты антимагические браслеты, только гораздо более тонкие, постаралась обхватить отца за шею, но не слишком приуспела, а потому просто прижалась к нему всем телом.

Браслеты Лина напрямую крепились к стене, примерно на уровне бедер, по сторонам от тела, и позволяли только стоять, опустив руки вниз, либо сидеть, задрав их вверх. Для удобства ребенка, он сполз по холодной стене на пол и, прижавшаяся к нему дочь , просто залезла на колени, так и не выпустив драгоценного родителя из тисков объятий.

— Эй, ты, — в комнату протиснулся охранник, державший в руках плошку с чем-то отвратительно воняющим,— на, возьми вот это. Покорми его, раз уж приказали.

Эва подпрыгнула с места и схватила плошку обеими руками, с недоумением уставившись на охранника.

— А хлеб где? И ложка?

— А ты так попробуй! Больше ничего не получишь.

— Тебе ведь вроде приказали? — Начала девочка и, дождавшись согласного "Ну", продолжила. — Так если не дашь хлеб и ложку, я скажу, что ты нам ничего не давал!

— Ах ты, тварь неблагодарная, — охранник замахнулся на ребенка, но услышав звон цепей вскочившего папаши, немного присмирел. — Ладно, твоя взяла. Так и быть, будет тебе хлеб.

— И ложку не забудь! — Крикнула вслед удаляющемуся стражу, Эвелин.

Ответа не последовало. А если он и был, то они попросту его не расслышали, торопясь поговорить обо всем без свидетелей. Начал Лин.

— Ты как? Тебя не обижали?

— Нет, все в порядке, папочка.

— Прости, малыш, что так получилось! Я должен был догадаться раньше и все это предотвратить.

— Насколько я знаю, — Эва равнодушно пожала плечами, — у тебя нет дара предвидения. — Она попыталась весело улыбнуться, но получилось лишь что-то отдаленно напоминающее бывшую Эву. — Хотя это направление магии одно из немногих, что тебе не доступно.

Лин так же бездарно улыбнулся в ответ и вернулся к прошлой теме.

— Как с тобой обращаются? Никто не обижает?

— Нет, меня не трогают, собственно, как и других. Здесь много таких, как я, побывало. Нам говорят, что потом всех отправляют дальше, только я не верю. Знаешь, я ведь чувствую, когда мне откровенно лгут, так вот, большая часть из того, что нам внушают — ложь. А правду я не знаю.

— Ничего. Все в порядке. Главное, чтобы с тобой все было хорошо. Я не переживу, если они причинят тебе боль!

— Все хорошо, папочка. — Залепетала Эва, снова попытавшись его обнять, на этот раз более удачно. — Правда! Все хорошо.

В этот момент появился давешний охранник с черпаком в руках и здоровенным куском булки. Сунув все это в руки девчонки и получив в ответ "А ложки покрупнее ты не нашел?", он развернулся и молча скрылся за дверью. А Эва, пожав плечами, подошла к отцу, прикидывая, как бы устроиться поудобнее.

* * *

Время бежало быстро и незаметно, а когда на улице окончательно стемнело и на небе стало возрождаться сияние, по коридору загремели шаги, а Лин, торопясь сказать то, что так и осталось недосказанным, произнес.

— Эва, помнишь я тебе рассказывал, что мы с тобой особенные и просил никому ничего не говорить?

— Конечно, помню! Ты тогда строго настрого запретил мне рассказывать это даже братьям.

— Да, все верно. И, надеюсь, ты никому ничего не говорила?

— Нет. Я же слово дала! — Обиделась девочка.

— Так вот, малыш, никому и не говори, даже если спросят, соври что-нибудь. От этого зависят наши с тобой жизни.

— Это так серьезно, папа? Они хотят нас убить?

— В какой-то степени. Помнишь, я тогда тебе рассказывал про ритуал? — Девочка часто закивала. — Так вот, они хотят провести ритуал.

— Значит, они тебя убьют?

— Да, но ты же знаешь, это ненадолго.

— Но это очень больно и неприятно!

— Ничего, я сильный, справлюсь! А ты должна делать то, что тебе говорят и ни в коем случае никому не говорить о нашей тайне. Обещаешь?

— Обещаю. — Серьезно сообщила Эвелин и опять попыталась улыбнуться.

Наконец, шаги достигли комнаты, где находились Лин и Эва, и затихли за дверью. Когда она распахнулась от удара ногой и голос обкуренного Атона проревел "Твое время пришло", дочь от испуга еще сильнее вжалось в тело родителя, забыв, что нужно дышать. Влетевший вслед за предводителем охранник, резко вздернул вверх девочку, одним рывком оторвав от отца, и потащил в сторону выхода.

Все время, пока могла, она не отрывала взгляда от отца, пытаясь взглядом передать ему любовь и поддержку. Для измученного беспокойством и страхом за судьбу дочери отца — это было, словно бальзам на душу. И он позволил себе немного расслабиться, в то время, пока с него снимали браслеты и выводили во двор.

На улице уже толпился народ, с совершенно безразличным видом, находящийся под действием наркотика и взирающий на очередную жертву. У них даже вопроса не возникло, почему на этот раз жертва настолько крупная, да и по возрасту несколько не подходит. Словно куклы, они выстроились тем же порядком, что и в предыдущую ночь и, медленно раскачиваясь, двинулись вперед.

Первым, как и вчера, шел Атон, рядом с ним с левой стороны пристроился Ильяс, а с правой, единственным дополнением, шел Генрих. Атон дернул за цепь, сковывающую запястья и лодыжки Лина, принуждая его сделать шаг вперед, а потом попросту потащил в ритм двигающейся процессии. Постепенно звук, читаемой сектантами молитвы, превратился в монотонное гудение, которое вчера так удивило не вольного зрителя, а ритм раскачивания, да и амплитуда, стали значительно больше.

Достигнув центра поляны, как раз где располагался камень, Генрих остановил сына и подошел к пленнику.

-Ну что? Не передумал?

— Нет. Если только ты не решил пойти напопятную.

— Я уже говорил тебе, — зашипел враг, исходя злостью. — Я НИКОГДА не меняю своего решения!

— Хорошо, тогда твое слово и приступим.

Лин осмотрелся вокруг и остановил взгляд на проклятом камне. Как же не хотелось ему не то что ложиться, а просто находиться рядом с этим пропитавшимся кровью местом. Но выбора не было, придется и ему оросить своей кровью импровизированный алтарь.

— Клянусь, — произнес тем временем Генрих, — что отвезу твою дочь, в целости и сохранности, в город Кади и оставлю там, также обещаю забыть о ее существовании и не причинять вреда. Доволен?

— Сойдет. — Кивнул Лин. — Теперь о цели?

— Кого ты должен найти, надеюсь, помнишь? — Получив в ответ еще один кивок, Генрих прищурился. — А тебе известно, что у Маурисио было несколько сыновей, каждый из которых, жил надеждой на престол. Когда же многодетный папаша почувствовал, что пришел его срок, он призвал всех своих детей и сообщил им, о своем решении. Право рода он завещал вовсе не старшему Моррису, который, по его мнению, был слишком мягким и слабохарактерным— твоему предку, а самому младшему Мигелю, который к тому времени уже снискал себе славу на поле боя и слыл очень удачливым и беспощадным военачальником. Одно было плохо, слышали о таком выборе только члены семьи, а они не любили моего деда Мигеля, поскольку он насмехался над их мягкотелыми ужимками. Они дождались, когда Маурисио умрет и объявили, что наследника он так и не назвал, а потому, им становится старший сын. Сколько не возмущался дед, а доказать ничего так и не смог, собственная семья обернулась против него. Единственное, что он смог сделать, это скрыть ото всех последний разговор с отцом на смертном одре. В последний миг, Маурисио догадался о планах своих отпрысков и спрятал лист с завещанием, вот только где, он сказать так и не успел. Испустил дух несколько раньше. С тех пор, моя ветвь так и не получила трона, хотя имеет на него гораздо больше прав, чем твоя.

— Значит, именно в этом причина твоего столь яростного рвения к власти? Просто поруганная семейная честь?

— И это тоже, но и собственные амбиции, конечно, имеют значение!

— Если я правильно понял, — уточнил Лин, — моя задача найти Маурисио и узнать, где находится оригинал завещания?

— Верно! Именно этого я и прошу.

— Ладно. Меня, в общем-то, мало волнуют все твои претензии на престол, да и никогда не волновали. Мне просто безразлично, кто будет у власти.

— Вот я и говорю, ветвь Морриса всегда была с изъяном! Это надо же, чтобы Наследник бегал от престола!

— Может, хватит уже болтать? — Недовольно проворчал Атон, стоящий рядом.

— Действительно хватит, — встрепенулся Генрих, — приступим. Начинай, сынок!

* * *

Когда Лина подвели к камню и растянули на нем, он и не пытался сопротивляться, а просто стал читать то заклинание, которому его научил Дар, облегчающее переход. Поэтому, к тому времени, когда счастливо и безумно улыбающийся Атон занес над его сердцем кинжал, он был полностью готов встретить свою смерть. И в последний момент, перед тем как кинжал пронзил грудь, успел выдохнуть два волшебных слова "Ас сонм!".

Боли не было, было только неудовлетворенное ее ожидание. Когда же Лин, наконец, понял, чего ждет, резко вынырнул из скорлупы и оказался вне тела. Это было обычное состояние для Проводника. Ведь в мир мертвых может попасть лишь умерший, вернее его оболочка, а еще вернее душа. Эта самая душа, изначально, покидая тело, имеет все черты своего бывшего облика, постепенно тая, она превращается в шар, а еще позднее просто становится прозрачной, все больше истончаясь. Такие души и обитают в мире мертвых. Чем больше времени проходит с момента смерти, тем сложнее становится найти искомого, а если учесть, что этот конкретно предок умер неимоверно давно, то шанс становится не просто маленьким, а почти призрачным. Но Лин обязан постараться, ради своих родных, ради дочери, да и, если честно, ради себя.

Он оттолкнулся и полетел, стараясь подняться повыше и отлететь подальше от притягивающего назад тела. Настроившись на зов крови, как он это понимал, Лин старался уловить все ниточки, связывающие его с родственниками по крови, а потом отсеять не нужные связи. Среди не нужных, оказались все недавно умершие, а также, человеческие и эльфийские родственники, которые легко определялись по цветам аур. Все оставшиеся, которые являлись драконами, к несчастью, оказались практически неразличимыми. Значит, придется проверять каждого по отдельности. Единственное, что ужасно удивило Наследника, это отсутствие среди умерших душы его деда. Что бы это могло значить? Но заморачиваться на эту тему времени не осталось, нужно было делать дело, и как можно быстрее.

А потому, он вновь настроился на отобранные души и, выбрав один из каналов, чуть потянул его на себя. Именно таким образом Проводники перемещались в мире мертвых, то есть по ниточке связи, возникающей от Проводника к душе, и так же возвращались назад, потянув за связь между собственной душой и телом.

Перемещение в этом пространстве происходило практически не заметно, чувствовалось лишь легкое колебание чего-то отдаленно напоминающего воздух. Зато когда оно заканчивалось, то Проводник ощущал не только присутствие исконного субъекта, но и сопротивление разделяющей их стенки. То есть не мог подойти поближе, или коснуться, не мог и налететь. Так и в этот раз.

Когда движение вдруг завершилось, и он мягко ударился о спружинившую стенку, Лин понял, что прибыл на место назначения. Вот только, представшая перед ним душа, была совершенно не той, что требовалась. Потянулись попытки, а он попросту перестал замечать постоянные перемещения и знакомства со своими многочисленными родственниками, находясь в своеобразном трансе. Кто-то из новых знакомых, а он перезнакомился со многими из имевшихся, мечтали пообщаться, какие-то души просили уединения, а попадались и те, что просто требовали оставить их в покое. Причем, не двусмысленно угрожая, в противном случае частыми визитами ночью!

Так прошло много времени и Лину срочно требовалось возвращаться в тело, а результатов не было никаких. Он совершенно не думал о том, что по возвращении требуется найти силы на восстановление собственной оболочки, а ведь их опять придется занимать, ослабляя собственную ауру. Но что поделаешь, выхода все равно не было. И он сделал единственное, что было действительно необходимо. Поймал тонюсенькую ниточку, связывающую его с телом и потянул на себя.

Движения, как обычно, не было, зато была постепенно возвращающаяся боль и темнота, поглотившая уставшее сознание. Последнее, что он помнил, была попытка запустить регенерацию, вот только результат он уже не увидел.

* * *

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Открыв глаза, он окинул взглядом деревянный потолок, с роду не знавший метлы и побелки и попытался пошевелиться. Рядом кто-то глубоко судорожно вздохнул и Лин с трудом повернул затекшую голову на звук.

На стуле у дверей сидел вчерашний охранник и полным ужаса взглядом взирал на ожившего мертвеца. Его судорожно сжатые на оружии руки, постоянно открывающийся и закрывающийся в немом крике рот и полные непередаваемой жути глаза, выглядели настолько забавно, что Лин, еще толком не пришедший в себя, попытался рассмеяться. Последствиями подобной попытки стали: вылетевший из комнаты охранник, который так торопился, что уронил стул, и просто нереальная боль в груди, которая вызвала новую отключку.

Снова он пришел в себя отнюдь не по своей воле. Открыв глаза, он узрел над собой склоненные лица Генриха и Атона, в ожидании рассматривающие его во все глаза. Вот только порадовать их было нечем, о чем он и заявил сразу по— пробуждении. Подобное сообщение вызвало шквал эмоций, чуть не потопивший неподготовившегося пленника.

Когда всеобщее волнение немного улеглось, Генрих решил продолжить разговор и повернулся к Лину, все еще с трудом приходившему в себя.

— Ну, и что ты скажешь в свое оправдание?

— Ничего нового, — прохрипел Лин, с трудом приподнимаясь и садясь, спиной к холодной стене, — только то, что уже сказал. Я не смог найти душу Маурисио, возможно и то, что она получила новое воплощение и ее там попросту нет.

— Значит, говоришь, времени не хватило? — Лин, честно говоря, не помнил, чтобы говорил подобное, но решил не перебивать пленителя.

— Ну что ж, тогда можно попробовать еще раз. Так сказать, продолжить поиски. — Вставил свое слово , молчавший до сих пор Атон.

— Ты прав, сынок. Именно об этом я и думаю! Знаешь, пожалуй, я позволю тебе поиграть с ним. Ему ведь все равно от чего умирать, а ты сумеешь размяться и немного успокоишься.

— Да, именно этого я и хочу, — заулыбался довольный происходящим сумасшедший.

— А ты, надеюсь, прекрасно помнишь наш уговор? — Генрих вздернул правую бровь и посмотрел в глаза Лину. — Если не выполнишь свою часть, то и я не стану выполнять своей.

— Уговор был на мое согласие, — возразил подопытный, — а не на результат!

— Это не имеет значения, — скучающе заявил Атон и посмотрел на отца, — не правда ли, папа?

— Верно, верно сын. Хороший мальчик, а теперь займись им, и мне нужны результаты!

Когда Генрих покинул комнату, начались пытки. К концу дня Лин настолько устал от постоянной боли, что просто молили Хозяйку забрать его к себе, только ответа на свои просьбы так и не получил. Зато получил еще более сильные мучения, теперь у него не было ни одного свободного от повреждений, участка кожи. Причем, Атон, верный слову отца, отрабатывал на нем свои навыки, постоянно меняя способы и интенсивность.

Когда это закончилось, он уже не помнил, однажды просто отключился, как ни раз до этого, а очнулся уже в мире мертвых. И все повторилось, та же настройка, те же души, те же эмоции и та же безрезультатность. А потом было то же возвращение и та же злость за невыполненное задание. И самое главное, если бы на том все закончилось. Так ведь нет! Атон, получивший долгожданную игрушку, да еще и такую живучую, был просто на седьмом небе от счастья и не собирался оставлять ее в покое ни на миг. Напротив, теперь он попросту поселился в соседней комнате, чтобы иметь возможность следить за состоянием пленника постоянно и использовал каждую возможность причинить как можно большую боль.

Он не учитывал одного, Лин был не настолько несведущ в вопросах боли, чтобы не иметь способностей ее стерпеть, все это он уже проходил, а потому пытки не были для него столь страшны. К тому же, сейчас, в отличие от прошлого раза, он имел заклинание, способное помочь в нужный момент и несколько облегчить муки. Но Атон этого не знал, а потому лишь прилагал все больше усилий стараясь растянуть удовольствие умерщвления жертвы на, как можно , более длительный срок.

* * *

Так прошло две недели.

Очнувшись в очередной раз как-то утром, Лин констатировал, что его резерв, все же, закончился, а значит и тянуть силы больше неоткуда. Еще хотя бы малейшая крупица попросту убьет его. Он лежал на спине, посреди вымазанной собственной кровью комнаты, и раздумывал, не стоит ли поломать Атону всю игру, и просто— напросто добить себя самому. И всего-то делов, потянуть за последнюю ниточку, питающую до предела ослабленную оболочку и все — жизнь кончена. Закончится эта бесконечная боль, это бесконечное беспокойство за всех и вся, это надоедливое существование. Наступит полная, никем не регулируемая и ни от кого не зависящая свобода.

Вот только не мог он так поступить. И совсем даже не религиозное отрицание самоубийства удерживало от последнего шага. Просто он так и не выполнил своего условия, а без этого, следующей жертвой станет Эвелин. Как можно было допустить, чтобы маленькая девочка, которой только недавно стукнуло десять, стала игрушкой для обезумевшего маньяка? А в том, что так будет, сомневаться не приходилось. Поэтому он терпел, переживая очередной приступ боли в совершенно израненном теле и с ужасом ожидал продолжения пыток.

Когда, наконец, дверь тихонько скрипнула и отворилась, Лин даже обрадовался, увидев Атона. Ожидание никогда не было его коньком, всю жизнь он был очень деятельным, а потому сидение на одном месте (точнее лежание) в предвкушении продолжения наслаждений никак не могло принести радость. И вот враг стоял рядом и с издевательской улыбкой, которая, казалось, никогда не покидала его лицо, рассматривал поверженного противника.

— Ну и что, тебе есть что сказать?

— Нет, — Лин решил не тратить драгоценные силы на бессмысленные разговоры.

За прошедшее время он облазил практически все закоулки, уже успел обойти и перезнакомиться со всеми родственниками, причем, нетолько прямыми, но так и не добился цели. Маурисио де Рих словно провалился сквозь землю и никак не желал отыскиваться.

— Тогда приступим? — Атон начал нарочито медленно закатывать рукава, а Лин никак не мог даже рук оторвать, чтобы хоть изобразить сопротивление. Хотя, кому оно нужно? И так ясно, кто сильнее, так что рыпаться.

Придя к подобному выводу, подопытный, попросту перестал подавать признаки жизни вообще, что невообразимо взбесило безумца и попросту сорвало остатки крыши. К концу экзекуции, на пленнике не было не то, что свободного места, на него невозможно было просто смотреть. Но, к чести убийцы, он так и не довел дело до конца. Лин был все еще жив, а потому совершенно счастливый душегуб, развернулся и со словами "Желаю приятного пути и скорейшего возвращения", покинул комнату.

А истерзанный парень все лежал на полу комнаты и в открытое настежь окно наблюдал за небом. Которое поначалу стало темнеть, потом оросилось сотнями капелек звезд, а немного позже стало полыхать всеми цветами радуги от восходящих ночных светил. Казалось, природа манила его к себе, притягивала этим неземным светом, который аномально долго просуществовал в этом году и собиралась оказать помощь, только не могла.

Обычно, все семь лун, собираются на небосводе лишь раз в год и происходит это в разное время года, а зависит только от орбит, на которых вращаются спутники, да скорости их вращения относительно самого мира. Обычно подобное явление длится дней десять, иногда доходит до двенадцати, а в этом году целых четырнадцать. Но, судя по всему ,сегодняшняя ночь будет последней в череде природных чудес. Лин посчитал так по тому, что красная луна удалилась на очень большое расстояние и ее уже почти не видать, а свет, попросту

,не достигает поверхности его мира. Еще через пару дней покинут планету желтая и фиолетовая луны, а за ними последуют и остальные, входя в прежний ритм и возвращаясь к предыдущей последовательности. То есть появляясь на небе по две-три луны и не покидая поста в течении пяти-семи ночей.

Он последний раз посмотрел на сполохи разноцветного света, полыхающие на звездном небе, вгляделся в них, словно впитывая тысячелетний покой, выпустил из легких остатки необходимого для жизни воздуха и провалился в темноту.

* * *

— Зачем ты здесь, Проводник? — Молодая красивая женщина ласково улыбнулась.

— Чтобы найти душу одного дракона. Его зовут....

— Я знаю это. — Спокойно перебила незнакомка, не повышая голоса, но при этом словно и не замечая попыток ответа. — Я не про то. Я спросила, зачем здесь ТЫ?

— Я должен выполнить это задание, чтобы спасти дочь.

— И это мне известно. — Она повела рукой в сторону и погруснела. — Знаешь, ты всегда был таким, сколько тебя помню. Всегда делал все для других и никогда для себя. А сейчас ответь мне, что нужно тебе, тебе лично? Ответь не словами, они зависят от обстоятельств, отвечай душой, она не способна лгать.

— Чего бы хотел я? Но я сказал тебе! Помнишь твой храм и утро после турнира? Тогда я говорил то, что думаю, и не желаю другово!

— Ты уверен? Я слышала, что ты тогда сказал, — поощряющее улыбнулась богиня, — вот только просил ты, опять-таки, не за себя. Ты отдаешь другим свою жизнь, делишь ее на части и даже не замечаешь, как каждая из этих частей страдает от потери оставшихся. Ты никогда не удивлялся, откуда появляется боль в сердце? Это кричат и бьются остатки души! Для того чтобы получить счастье нужно просто быть рядом с теми, кому отдал часть себя.

— Значит, если я соберу вокруг себя всех, кого оставил, то обрету душу?

— Не совсем. Ты получишь тот шанс, о котором просил. Получишь покой и мир вокруг. Но получишь и все несчастья, всю боль, терзающие твоих родных и близких.

— Проще говоря, мне катастрофически необходимо вернуться?

— Нет. Я не даю советов и не принуждаю к поступкам. Твоя жизнь по -прежнему принадлежит тебе. И только ты должен решить, как с ней поступить. Но я отвечу на твои вопросы.

— Почему? Что заставило саму Хозяйку судеб встретиться с презренным полукровкой?

— Странный вопрос! Для меня вы все равны. Все расы и народы этого мира, все судьбы — это только материал для моей работы. Да, я иногда ошибаюсь, да бываю не права, но я всегда старалась, чтобы каждый из моих подопечных получил лучшую долю.

— И как, получалось? — Лин не испытывал особого почтения к той, которую считал виновницей всех несчастий номер два, первым и основным виновником был он сам.

— Да, чаще всего получалось. Но иногда попадаются индивидуумы, вроде тебя, которые никак не хотят жить по предписанному, все время, мешая мои планы и задумки.

— Проще говоря, портят игру! — вклинился в перерыве Лин.

Женщина или вернее девушка наклонила хорошенькую голову набок и обиженно поджала пухлые губки. Она стояла перед парнем, не далее шагов пяти, и нервно оглаживала бархат одеяния. На ней было длинное бархатное платье со шлейфом, скрывающее даже носы туфель. На груди его стягивала плотная шнуровка, поднимающаяся до самого подбородка, заставляя держать идеальную осанку. На руках несколько браслетов и чуть выше запястья опять же плотная шнуровка. А вот лицо было примечательным. Нет, она не была красавицей, но при этом производила неизгладимое впечатление, впечатывая свой образ в память.

Первое что запоминалось — это глаза. Не слишком большие, скорее даже средние, они были обычного серого цвета. Не посаженные глубоко, но и не вытаращенные, а самые обычные, они притягивали к себе внимание словно магнитом. Заглянув в них, казалось, можно было увидеть весь мир, ощутить все доступные чувства и впитать в себя всю память вселенной. Казалось, что в их глубине таится вся мировая скорбь. А ,может быть так и было? От этого они излучали выражение грусти и всепрощения. Кривая улыбка, при которой она практически не разжимала губ, зато чуть выше приподнимала правый уголок рта и несколько отстраненное выражение лица. Обычное овальное лицо с самыми заурядными чертами. Светлые русые волосы до плеч. Того же оттенка брови и ресницы, которые, были трудно различимы. Непослушная, чуть вьющаяся челка, постоянно падающая на глаза и ужасно раздражающая владелицу. И чуть вздернутый некрупный носик. Она не была красавицей, каких в этом мире было полно, но она хватала чем-то за душу и тянула к себе.

Весь ее вид был пропитан, какой-то нереальной замкнутостью. Казалось, вот ты видишь ее здесь, перед собой, а на самом деле она где-то далеко. Словно это иллюзия присутствия, а ты просто придумываешь образ и пытаешься его оживить. Отстраненный взгляд, который она пытается спрятать, стараясь без нужды не смотреть в глаза собеседнику. Кроткая полуулыбка, словно вопрошающая "Ну что еще ты можешь сказать, чего я не знаю?". И строгий внешний вид, который хоть и производил в первый момент впечатление величественности, сразу исчезал после первых же слов, его обладательницы.

Она говорила нежным, тихим голосом. Он не был громогласным, как гласили легенды, но отчего-то казалось, что проникал прямо в душу, словно лаская невидимые глазу струны внутри, словно даря прощение и обещая избавление от боли. Но все это, наверное, опять же, было иллюзией. Она не повышала тона и не изменяла интонаций, но каким-то образом умудрялась достучаться до ума и сердца собеседника, пробуждая к жизни самые сокровенные, загнанные глубоко в себя и позабытые мечты.

Вот так и Лин, словно попал под обаяние ее непревзойденной ауры, поверил в несбыточное и захотел жить. Но вдруг, на него словно снизошло озарение, что все это, опять же, игра, которые она так любит, очередная иллюзия. Проще говоря — опять обман.

— Да, — произнесла она, выдав свою фирменную полуулыбку, — ты всегда так говорил. Игра. Почему ты так думаешь? Почему уверен, что я просто играю?

— Наверное, потому что это так.

— Нет, — она покачала головой в знак несогласия и впервые взглянула в его глаза, — не так! Я никогда не считала жизнь игрой. Да, у меня есть право вершить чьи-то судьбы. Да, я могу по своему усмотрению одарить или покарать, но я не считаю что это просто — игра. Для меня это — жизнь. Подумай сам, ведь написав чью-то судьбу, я проживаю ее сама, я также страдаю и плачу, так же кричу от боли и умираю, так же смеюсь от счастья и мечтаю о покое. Я чувствую все то, что чувствует и мой подопечный. А теперь представь себе сколько в этом мире живых существ, сколько разных судеб со своими проблемами и чаяниями. И еще представь, что я ощущаю их всех одновременно. В один миг я чувствую агонию сотен и экстаз тысяч, я переживаю потерю и обретаю пополнение, я радуюсь, что дышу и страдаю, что нет. Столько самых различных и противоположных эмоций! Столько душ! И ты все еще считаешь, что это только игра? Разве у меня остается время играть? — Девушка, в глазах которой на миг блеснули слезы обиды, порывисто отвернулась и легким взмахом руки смахнула предательскую влагу.

— Зачем ты говоришь мне все это? И почему я здесь? Нет, я не спрашиваю как здесь оказался, это глупо, но ответь почему ты показалась мне? Я не первый раз пересекаю границу мира живых и мира мертвых, но ни разу ты не звала меня и не говорила со мной. Никогда я не слышал, что ты являешься Проводникам, я перечитывал воспоминания сотен моих предшественников, но никто из них ни словом не обмолвился о встречах с тобой!

— Это так. Я и тебя попрошу никогда никому не говорить об этой встрече.

— Зачем же просить, ты ведь можешь просто написать этот пункт в моей жизни!

— А ты еще не понял? — Лин посмотрел на несколько удивленное выражение, появившееся на ее лице. — Я не могу писать твою судьбу. Могу лишь давать советы и направлять, но не писать и не приказывать. Ты волен поступать так, как считаешь нужным.

— Но почему? — Задал давно мучивший его вопрос парень.

— Все очень просто. Ваша легенда о сотворении Проводников не далека от истины. Твоих первых предшественников действительно сотворила я. Понимаешь, однажды я очень устала, а мир все увеличивался и судеб становилось все больше, мне стало катастрофически не хватать времени и я захотела создать себе помощника, по своему подобию. Тогда я сотворила первую и единственную душу, вселив ее в тело только что погибшего молодого орка. Он стал первым Проводником Душ. Ты когда-нибудь задумывался, откуда взялось такое название? Да? Так вот, я объясню тебе.

Мне нужна была помощь, и я сотворила помощника, но это еще не все, чтобы он мог помочь мне, я наделила его частью способностей, которыми обладаю сама. Так Вернис получил отличную память, практически полную неуязвимость и, главное, способность беспрепятственно пересекать границу мира живых. Я хотела, чтобы он помогал разумным существам строить собственную жизнь, находить свой путь и идти по нему, не сворачивая. Так и произошло. Первые века все шло просто отлично. Мои проводники, которых стало ещё два, так как один не мог справиться с таким объемом работы, жили среди населения и помогали мне. А потом все изменилось, однажды душа Верниса, получив новое воплощение, отказалась выполнить мой приказ, а Тернис и Дарнис поддержали товарища.

Я не могла поверить ушам, когда услышала подобное от своих верных слуг. Но в ответ они заявили мне, что я сделала их свободными, специально для проделывания работы без дополнительных инструкций. Ведь мне нужны были помощники, а если мои подчиненные начали бы обращаться ко мне с каждой проблемой, то я приобрела бы дополнительные нерешенные задачи. И вот теперь, три моих соратника, просто— напросто решили уйти. Они утверждали, что слишком привыкли к жизни среди мирян, полюбили, нашли покой и хотят, чтобы так и осталось, а поскольку я не могу на них влиять, то они просто решили поставить меня в известность.

Сначала я очень обиделась, а когда почувствовала всю тяжесть непередаваемо огромной ноши, то еще и испугалась. Тогда, я решила заключить со своими бывшими подчиненными договор и предложила им такие условия. Поскольку они были созданы для выполнения моих поручений, то они должны и дальше выполнять те просьбы, которые я им адресую. Конечно же, на добровольных условиях, и с правом отказаться, но только по очень веской причине. Гарантией же выполнения условия я взяла их память, которая стала недоступной для всех будущих Проводников. Последующие поколения получали только душу, но не могли пользоваться памятью. А в качестве бонуса, я оставила право пересечения границы мертвых и регенерацию.

Согласись, я не принуждала и не обманывала твоих предшественников. Я просто предложила взаимовыгодные условия, а они просто согласились. Вот так и повелось с тех пор, души моих Проводников рождаются в подлунном мире и существуют, занимаясь собственными делами, среди которых, кстати, и визиты в мир мертвых. А когда приходит время уходить, я помогаю в этом, просто забирая душу и перемещая ее в новую оболочку. Только одно я сделала сознательно, я ужесточила условия посещения мира мертвых. С тех пор туда можно было попасть, только умерев, но все же, это не остановило моих подопечных. — Она грустно вздохнула и опять заглянула Лину в глаза. — Теперь ты понимаешь кто ты такой?

— Да, только одного не могу понять, если тебе действительно нужна моя помощь, то почему ты не связалась со мной раньше?

— Ты не был готов. — Она открыто улыбнулась, приподняв, для разнообразия, оба уголка губ. — С тобой с самого начала все было не просто. Когда я выбирала, в каком теле возродить Верниса, то решила, что тело наследника двух государств — будет само-то. Но потом все пошло не так, сначала заупрямился бывший обладатель души, потом ты слишком рано погиб, а потом наша связь стала тончать и постепенно превратилась в едва заметную нить. Тогда, за насущными делами, я просто позабыла следить еще и за тобой, а когда вновь вспомнила, поняла, что если не предпринять решительных шагов, то ты попросту сгоришь от собственного, запертого глубоко внутри огня. И тогда я связалась с Даром.

— Ах, вот оно что? А я то, все думаю, как мог он оказаться так вовремя на моем пути!

— Это не случайность, все верно. Я явилась ему и попросила позаботиться о девочке, которая якобы станет его преемницей, дала нужные координаты и попросила поторопиться. Он очень расстроился, узнав что скоро придется уйти, но быстро собрался в дорогу и отправился ее искать. Конечно, основной целью был ты, но он ведь не знал и принял свою миссию всерьез. Он помог тебе выбрать путь, не так ли? Именно он, со своей вековой мудростью, подтолкнул тебя к принятию решения?

— Наверное, да, — неуверенно произнес Лин. — Никогда не задумывался над этим. Но зачем ты обманула его и что с Эвелин?

— Не так уж и сильно я его обманула, — расстроено произнесла богиня, — но ты прав, я просто обязана извиниться. А что касается ребенка, то ее время уже пришло. Скоро ей придется полностью изменить свою жизнь. А Дар — это мой вам подарок, он научит вас всему, что знает и подскажет где искать то, о чем не знает. Его советы вам очень пригодятся.

— Значит, ты явилась попросить меня о чем-то? Не просто же так ты тратишь драгоценное время на первого встречного.

— Для меня ты гораздо больше, чем первый встречный! А вот насчет времени ты прав. Слишком быстро оно уходит за разговорами. И я действительно пригласила тебя для того, чтобы попросить об одолжении. Мне срочно нужна помощь, а кроме тебя ее выполнить не сможет никто.

— И что же это за помощь? Я тебя внимательно слушаю.

— И ты поможешь мне? Ты ведь все еще не до конца уверен в моих словах.

— Это уже не важно! Даже если это игра, я помогу тебе, а ты оставишь в покое судьбы моих близких. Если смогу, конечно, не сообщишь ли имя того, кому требуется помощь.

— Джеймс Элиниэль Лиэрн.

— Отец? — Лина охватило нешуточное удивление. — И что же с ним не так? В чем будет заключаться помощь?

— Теперь понимаешь, что попросить я могла только тебя? — Лин кивнул. — Он совершенно запутался. Его судьба никак не хочет идти прямой линией, а тяжесть грехов и обид, тянут назад, не давая возможности двигаться вперед. Я написала для него грандиозную судьбу, которую он должен выполнить, чтобы в мире снова воцарился мир и порядок. Твой отец станет великим, вот увидишь. Но все это только в том случае, если он перестанет мучиться чувством вины и примется за работу, а вот это уже будет зависеть только от тебя.

— Хорошо, я выполню твою просьбу, это, конечно, не самая приятная для меня роль, но все же, я сделаю это.

— Я рада, что ты согласился. А теперь, все же хотела услышать ответ на вопрос, который задала в самом начале. Что требуется лично тебе? Чего ты хочешь?

— Покоя, мира, счастья, — Лин пожал плечами, — насколько это все банально, но и жизненно необходимо. Тепла, любви, верности, дружбы, доверия, понимания, самоотдачи, да много чего еще! Всего, что у меня было, но навсегда потеряно — жизни. Воспоминания!

— Значит, память? Ну, что ж, я принимаю твой выбор, иди.

Она легким шагом приблизилась к нему и, коснувшись холодными губами щеки, резко толкнула в грудь. А потом, было долгое падение в никуда, завершившееся ранним утром в загородном Императорском дворце, в тот самый день, когда он вернулся домой после очередного карательного рейда, а на пороге стояла заплаканная жена и сжимала в руках ,скомканные в бессильной ярости ,листы бумаги.

Глава 12.

Когда закончилась четырехлетняя война и Лин, наконец, вернулся домой, он не слишком надеялся, что все будет по-прежнему. Но видимо за время разлуки что-то в Энни изменилось, она стала другой. Более серьезной, что ли. Словно в ее голову поместили совершенно другого человека. Конечно, она по-прежнему была тепла и ласкова, так же, как раньше заботилась о нем и детях, но , за те три месяца, что он провел дома, ни разу не подошла просто провести рукой по его голове, как это бывало раньше, не называла любимым или милым и старалась не упоминать понятие "любви" вообще. Казалось, что она устранилась от происходящего, находя удовольствие в чтении, общении с подругами-соседками и постоянном уединении в своей комнате.

Когда же Лин попытался ее оттуда вытащить или, хотя бы, присоединиться к ней, получил не шуточный отпор с истерикой и прекратил попытки. Все это время он старательно пытался расшевелить жену, но получалось плохо. Она словно замкнулась в своем собственном мире, не обращая внимания на окружающих и не интересуясь происходящим. Тогда он стал искать развлечение и для себя.

Как ни странно нашел довольно быстро. За время войны, как это часто бывает в приграничных районах, развелось огромное количество разбойников и убийц всех мастей. Своими силами, городские гарнизоны уже не справлялись. А магов, оставшихся в живых и готовых служить Империи, осталось сравнительно не много. Потому, несколько приграничных городков запросили помощи у своего сюзерена, а тот перенаправил призыв сыну. Лин же, готовый на все, лишь бы исчезнуть из дома, на некоторое время и отлучиться от семейных проблем, тут же согласился.

Вот так и начались его рейды по самым неблагополучным местам, где он мечом и магией выжигал преступников. За время его отсутствия, казалось, Энни оживала, она снова смеялась и плакала, снова кричала на нерадивых слуг и усмиряла расшалившихся детей. Но стоило на пороге появиться супругу, как все возвращалось на свои места.

Вычислив эту закономерность, огорченный супруг старался появляться дома как можно меньше, исчезая уже не на несколько часов или день, а пропадая в рейдах по два-три, а то и пять дней к ряду. Это нисколько не беспокоило домашних, слугам было наплевать, дети еще слишком малы, чтобы иметь собственное мнение, а дражайшая жена, казалось, и вовсе не замечала его отсутствия. Так и повелось, пока однажды, примерно месяц спустя после возвращения, он не получил первое письмо с угрозами. В нем не было ничего особенного. Всего лишь сложенный пополам канцелярский листок в конвертике, но вот содержание...

В общем, гласило послание следующее: "Предупреждаю и настоятельно требую прекратить свои разбойничьи вылазки и оставить в покое честный люд. В случае не выполнения, пощады не жди". Прочитав записку и пожав плечами, он, напрочь , позабыл о ней, на всякий случай, проверив и усилив охрану дома. За собственных близких он волновался куда больше, чем за себя, тем более, что ему смерть все равно не грозила. Забыл ровно до тех пор, пока не получил вторую, где-то недели две спустя. Эта была уже более агрессивной и не просто просила, а требовала подчинения, но и она была проигнорирована.

Когда же подобные послания стали сыпаться на него раза три в неделю, то он попросту плюнул на них, посчитав, что это пустые угрозы. Ну, кто, скажите, будет доверять убийце, который в течение двух месяцев запугивает свою жертву, листочками бумаги? Вот и Лин был совершенно спокоен, нисколько не переживая о незначительном инциденте.

Вот только Энни, случайно нашедшая в ящике стола эти листочки, посчитала по-другому и очень расстроилась, что ее не поставили в известность. Для начала она закатила мужу форменную истерику с битьем посуды и криками типа "Ты мне не доверяешь?", потом принялась душить в объятиях ,приговаривая :"Прошу тебя, оставь все это, я не смогу без тебя", а когда и это не помогло, принялась ходить за ним следом и оглядывать все окружающее. Последнее просто ужасно выводило мужа из себя, но сказать что-либо наперекор только что немного отошедшей от депрессии супруге, он просто не осмелился.

Единственное во всей этой ситуации, что утешало охраняемого супруга, это налаживающиеся отношения в семье. Теперь они как раньше делили одну комнату, смеялись по вечерам у камина над играми детей, разговаривали, обсуждая погоду или планы на день, и естественно занимались любовью по ночам. Короче говоря, оба были просто счастливы и менять что-либо не собирались.

Примерно спустя месяц после примирения, вылазки Лина, которые становились все реже и реже, почти совсем прекратились, но Энни никак не могла смириться с разгуливанием супруга в одиночестве, а потому неизменно его сопровождала.

* * *

В то утро, они поднялись очень рано. Лину нужно было ехать в последний, как они договорились, рейд, а потом он обещал Энни, наконец, осесть дома и больше не совершать ничего опасного. Энни ни в какую не соглашалась отпустить супруга до места встречи отряда без собственного сопровождения, а он усиленно пытался убедить супругу, что в ее положении подобные прогулки совершенно ни к чему. Этой ночью любимая сообщила ему счастливую новость, он скоро станет отцом в очередной раз и потому он находился в полнейшей эйфории, не желая слушать наставления жены и отказываясь брать ее с собой.

Вот только уговорами дело не обошлось. Упрямая испуганная женщина не хотела слушать приказов глупого супруга, а потому, села на коня и поскакала вслед за ним. Настигнув драгоценного супруга у выезда с территории имения, она, приподняв брови, посмотрела ему прямо в негодующие глаза, словно спрашивая "И что ты предпримешь?", и пришпорила лошадь, послав ее вперед. Это было последней роковой ошибкой.

Засада, ожидавшая выезда принца во главе отряда, не растерялась и выстрелила по первому же выезжающему. Вот только вышла небольшая осечка с объектом прицела, но это уже никого не волновало.

Когда разозленный выходкой жены супруг заметил свистящие в воздухе стрелы, он, не думая больше ни о чем, бросился к Энни, стараясь построить вокруг нее защитный купол. Вот только не успел буквально на несколько секунд. Он совершенно не заметил, что несколько стрел попали и в него, что его отряд значительно поредел, а нападающие уже празднуют победу. Он видел перед собой только перекошенное от боли лицо жены и торчащие из ее живота две стрелы.

Опустившись перед ней на колени и пытаясь магией хотя бы остановить кровь, он не обращал внимания на происходящее вокруг, а совсем рядом шел бой. Лин все пытался спасти свою любовь, читал по очереди все известные заклинания, отдавая исцелению все силы, но все было тщетно. Энни неумолимо становилось хуже — она умирала, а вместе с ней умирал и он. Часть его души, до сих пор принадлежащая матери, просто разрывалась в груди, крича обвинения: "Как же ты мог? Второй раз!", а он не знал, что ей ответить. Он просто держал тело умирающей женщины и немного покачивался взад вперед. Все на что хватило его магии — это облегчить ей уход, почти полностью перетянув боль на себя.

Когда последний вдох оборвался хрипом и дыхание остановилось, а открытые голубые, как небо, глаза стали стекленеть, он, наконец, понял, что произошло и заорал от рвущей на части боли. Подобный крик, наверное, редко кто слышал в своей жизни, скорее всего это было именно то, что называют "криком души".

Вместе с криком, казалось, ушла и жизнь. С трудом поднявшись на ноги, и немного покачиваясь, он сделал несколько шагов в сторону убийц, а его соратники подались назад, видимо предвидя, что сейчас произойдет. А произошло следующее: маг встал лицом к врагам, вытянул вперед руки ладонями вверх и, прошептав несколько слов на древнем темноэльфийском, направил появившиеся лучи в сторону обидчиков.

Это заклинание не было широко известно и причин тому было несколько. Во-первых, на его использование требовалось потратить уйму энергии, а во-вторых, по силе оно было столь разрушительным, что потеряй маг над ним контроль, могло уничтожить все живое в радиусе нескольких сот метров от эпицентра. На этот раз все обошлось, и Лин сумел не только уничтожить своих врагов, но и остановиться вовремя, не дав поглотить еще и себя.

Когда совершенно обессиливший принц, с пустым ничего не выражающим взглядом повернулся к своим соратникам, он уже не мог самостоятельно стоять на ногах от катастрофической потери энергии, а также от нанесенных ему стрелами ран. Как оказалось, стреляли противники не очень метко и все пять стрел, попавших в несчастного супруга, опасности для жизни не представляли. Зато потеря крови, которая к этому моменту уже превышала допустимую, начала сказываться и Лин стал медленно заваливаться на бок, теряя сознание.

Бросившиеся на помощь соратники, успели только подхватить бессознательное тело и, быстро организовавшись, перевезли тела своих сюзеренов в дом.

* * *

Очнулся принц только спустя две недели после произошедшего и сразу заметил присутствие в комнате, спящего в кресле у кровати, отца. Он выглядел несколько осунувшимся и основательно помятым, словно провел здесь не один день. На лице проступили тени, от постоянного недосыпа, а на лбу проявились морщины, видимо от слишком сильных переживаний. Сам Лин толком не мог пошевелиться. Руки и ноги, словно налитые свинцом, нивкакую не желали отрываться от кровати, а голова согласилась повернуться только на бок. Он лежал в незнакомой комнате, в окружении множества подушек и пытался вспомнить, что же такого случилось.

Память возвращалась медленно, словно нехотя, а когда собралась воедино, то Лин пожалел, что вообще захотел ее возвращения. Нахлынувшая на него волна внутренней боли, придала сил телу и он, стараясь выплеснуть душевную скорбь, сначала сел в постели, а потом попытался встать. С подъемом дела обстояли несколько хуже. По всей видимости, после долгого лежания в одной позе, ноги затекли и занемели, а потому просто отказались держать, и незадачливый больной полетел на пол, по пути уронив стоявший на столике у кровати кувшин.

Подпрыгнувший от подобной побудки отец, тут же оказался рядом и принялся ощупывать отпрыска на предмет новых увечий, а залетевшие на грохот охранники были приставлены к нелегкому делу перемещения принца назад в кровать. Грохоча вооружением и стараясь не причинить пострадавшему вреда, они подняли безвольного больного на руки и бережно уложили в мягкую постель. Отец же, все это время наблюдавший за ничего не выражающим лицом сына, принялся закрывать его одеялом и сыпать вопросами, ответов на которые, впрочем, так и не дождался.

Лин лежал с абсолютно отсутствующим видом, глядя в потолок, и не реагировал ни на вопросы родителя, ни на рассказ о прошедших пышных похоронах, ни на объяснения его собственного бедственного положения. В общем, он производил впечатление овоща. И это очень испугало Императора.

В последующие дни в покои наследника наведались буквально все доктора, которых смог откопать обеспокоенный родитель, а результатов не было. Никому из них так и не удалось хоть немного расшевелить закрывшегося в себе принца. Они не смогли добиться даже проявления элементарных рефлексов, вроде реакции на прямой свет или удар по нервным окончаниям. Он словно живая статуя продолжал дышать, но совершенно не желал жить.

Перелом наступил в тот момент, когда в Императорском дворце, во всю готовившемся к свадьбе старшей принцессы, долженствующей быть через месяц, объявились все пять сестер наследника. Самая младшая, Алиса, которую за малостью лет, попросту не посвятили в происходящее, увидев брата в подобном состоянии, устроила форменную истерику, заявив, что пока он не очнется — она никуда не уйдет. Характер Алиса явно унаследовала от брата, видимо, вместе с именем, а потому переубедить ее в уже принятом решении становилось практически не возможно. Плюнув на все попытки, родственники просто пустили происходящее на самотек, посчитав, что хуже все равно не будет, не куда. Так девочка, которой через несколько месяцев должно было исполниться десять, поселилась в комнате брата, постоянно требуша его, разговаривая и всячески пытаясь заставить хотя бы просто заметить ее присутствие.

Удались ее попытки не сразу, но всякая настойчивость, как известно, имеет свою награду. Так и теперь, однажды, в ответ на очередной тычок под ребра, когда перелазила через брата взять яблоко со стола, Алиса услышала едва заметный стон. Решив, что ей показалось, она наклонилась поближе и, вглядываясь в открытые глаза брата, совершенно такие же как у нее, принялась настойчиво повторять его имя. И снова ее посетило ощущение небольшого шевеления ресниц. Тогда, немного разозлившись, она схватила неподвижное тело за плечи и с силой принялась трясти его, глотая слезы и вопя на весь этаж, как она его ненавидит.

Ворвавшимся в комнату родственникам, представшая глазам картина, основательно не понравилась, и они тут же бросились отдирать взбесившееся дитя от тяжелобольного. Когда им это удалось, все, не обращая внимания на постель, принялись выяснять причину произошедшего у истерикующей девочки. Объяснить так, чтобы всем стало понятно, она так и не смогла, а потому немного успокоившись, перевела взгляд на кровать и вновь закричала, а этот раз от радости.

Лин лежал в той же позе, что она его и оставила, но его внимательный, немного рассредоточенный взгляд переходил с одного лица на другое, ни на одном долго не задерживаясь. Вся толпа присутствующих, издала протяжный полный облегчения вздох и засуетилась вокруг постели, наконец, очухавшегося принца.

* * *

Постепенно выздоравливая, Лин провел в постели еще неделю, после чего первый раз поднялся на ноги. Начав ходить, он перестал нуждаться в постоянном уходе и все снова вернулись к подготовке свадьбы. Ритуал был назначен через две недели, но в связи с незапланированной болезнью принца и гибелью принцессы был под вопросом. Правда, когда Лину сообщили, что свадьба не состоится и объяснили причины, он категорически запретил всяческий траур и настоял на оговоренных давно сроках. После этого все снова вздохнули с облегчением и принялись суетиться с удвоенными усилиями.

Принц снова остался один и снова начал впадать в меланхолию, зависнув на грани между сном и явью. Он все понимал, выполнял повседневные дела и отвечал на прямые вопросы. Только выполнял все эти действия так, словно каждое движение доставляет неудобства. Вот только уделять внимание столь незначительному факту всем было некогда.

Саму церемонию бракосочетания, Лин помнил плохо, знал только, что проходила она по людским традициям с почестями и пышностью достойными победителей войны. Поскольку на дворе стояла середина лета, то и ритуал проходил на открытом воздухе у огромного пруда, красиво украшенного разноцветными корабликами, парусами для которых, служили пожелания молодым.

Когда церемония подошла к концу и все уселись за стол, Лин, у которого совершенно не было аппетита, не знал куда деваться и на предложение соседа справа "Выпьешь?" ответил согласным кивком. После нескольких чарок крепкого гномьего самогона и пары бутылок распитого эльфийского вина на закуску, он впервые спокойно уснул, полностью восстановившись за ночь и не увидев ни одного кошмара. Этот опыт успокоения нервов очень приглянулся наследнику и когда Дворец опустел, проводив молодых, а вместе с ними и любопытных принцесс, попросту собрал свои вещи и никого не предупреждая, отправился домой.

Лин искренне полагал, что дома даже стены помогают, а потому рвался в свою обитель всей душой. По прибытии же, выяснилось, что все вокруг настолько пропитано присутствием жены, что просто сводит с ума. Немного подросшие мальчики, с недоумением смотрящие на отца и повторяющие "Папа, а мама больше не вернется, да?", просто доводили его своими вопросами и разговорами о маме. А ему так необходим был покой.

Промаявшись еще примерно месяц, он стал все чаще запираться в кабинете с бутылочкой вина или ликера, отмечая явный положительный эффект — в эти ночи он спал. Постепенно число бутылочек возросло до двух, потом до трех, а еще позже он просто умудрялся пить в течение дня. Сыновей принц перестал посещать вовсе, полностью возложив заботы о них на плечи нянек. Никаких иных срочных задач у него не было, а потому он посвящал все свое свободное время, а это весь день, распитию спиртных напитков, искренне полагая, что это лекарство.

Когда погреб опустел, он просто приказал заполнить его вновь и во второй раз тоже. Когда же в имении появился отец и предъявил ему претензии, что мол сын слишком много пьет, Лин просто отмахнулся как от надоедливой мухи и заперся в кабинете на неделю, никому не открывая и не реагируя на стук в дверь.

Дальнейшее он помнил как во сне. Помнил дорогу, помнил, как плыл на лодке по очень красивому озеру в одну из сказочных ночей, когда над головой сплетаются и расплетаются сполохи разноцветного света, помнил, как его внесли в комнату и уложили на кровать, но ничего конкретного, только далекие, словно вырванные у памяти кадры. Очнулся же он уже в камере и по-настоящему испугался собственного безумия. Все произошедшее не на шутку встревожило принца, а главное его мучила совесть и беспокоили причины собственного положения.

Совершенно один в комнате примерно 4х5 метров, с единственным окном, расположенным прямо под потолком и без малейших проблесков магии, он просто медленно сходил с ума. Зато времени подумать, было предостаточно. И он думал, думал о семье, которую потерял, думал о судьбе, что усиленно насмехается над всеми его попытками обрести счастье, думал, о себе, в конце концов, о своем собственном долге и предназначении, о своей жизни, и о своей нелегкой доле. А потом была встреча с соседом, побег и вновь распутье, вновь выбор, который просто необходимо было сделать.

И тогда он сделал свой выбор, попросту бросил все, что было, позади и взмолился богине, чтобы забрала его память. Ему настолько сильно хотелось все забыть, что почти удалось этого добиться. Ничего не умея, кроме меча и магии, и ничего не зная об обычной жизни человека без связей, он сначала попросту потерялся на дне жизненной ямы. Немного освоившись и привыкнув, Лин прибился к каравану, нанявшись охранником и неплохо проявив себя в первой же стычке с разбойниками. Постепенно он сдружился с отрядом наемников, путешествующих по миру в поисках лучшей доли, и вошел в его состав. Так он провел длительное время, основательно узнав жизнь и исколесив почти все возможные пути и маршруты.

Отряд распался сам собой, поскольку состоял из людей, то с ходом лет, которые почти не отражались на Лине, его друзья все больше старели, все больше жаловались на ноющие от седла мышцы и все сильнее мечтали о тихой семейной жизни в какой-нибудь глуши. Так и получилось. Однажды, уже на подходе к очередному пункту назначения, у никому не известной небольшой деревушки, на караван напали. Один Лин не мог справиться с такой кучей нападающих, а особой помощи от друзей не предвиделось, потому, когда бой был окончен, вдруг выяснилось, что каждый из охранников получил рану. Не имея возможности двигаться дальше, почти все наемники остались выздоравливать все в той же деревушке, а Лин сопровождал нанимателя в одиночестве. К моменту его возвращения за остальными, все уже было решено и его просто огорошили новостью о решении остаться здесь на постой. Никаких уговоров и пререканий со стороны Лина не последовало, он молча кивнул, выложил на стол мешочек с гонораром и, повернувшись спиной, вышел.

Он ушел так ни разу и, не оглянувшись, его никто не окликнул, не остановил и не попытался объяснить свое решение. Да в сущности, слова и не требовались, все было ясно и понятно само собой. А Лин просто не смог вписаться в эту обычную жизнь, не смог перебороть себя и остаться.

Так он снова оказался один, снова начались болтания по свету, поиски работы, непостоянные связи и непроверенные друзья. Вспомнив предыдущий опыт, он нанялся охранником к каравану, даже не спросив, куда тот следует. Ему, в общем-то, было все равно. И когда уже в пути выяснилось, что путь они держат в Драконию, он даже не вздрогнул от удивления. Вот только с отношениями не сложилось. Все наемники, сопровождающие караван, почему-то приняли его в штыки и общаться на отрез отказывались, а больше и разговаривать было не с кем, кроме собственно самого караванщика, да сопровождавшей его жены.

Потому путь на историческую родину проходил в неприязненном молчании и несколько убыстренном темпе. Никому особенно не хотелось терпеть общество друг друга длительнее, чем хотелось бы, а потому они неслись на всех парах, как можно быстрее приближая цель. Когда впереди показались белые башни и минареты Арды, все вздохнули с облегчением, наверное, исключая Лина.

Для него же, появление в этом городе, означало возможность раскрытия и некоторую опасность быть вовлеченным в семейные дела. С другой же стороны, было ужасно интересно посмотреть на город, построенный руками перворожденных. И это зрелище действительно стоило любого риска.

Прогуливаясь по узким белокаменным улицам, с тротуарами мощенными белыми булыжниками, крышами, отсвечивающими в лучах полуденного солнца красными черепичными бликами, часто встречающимися фонтанами и огромным количеством всевозможной зелени, Лин просто влюбился в этот город. Впервые за время, прошедшее после гибели Энни, он почувствовал себя живым, впервые вдыхал полной грудью чистый горный воздух и впервые мечтал о чем-то большем, чем очередная дорога. Наверное, так на него подействовал покой и простота этих мест.

Столица Арда располагалась в самом центре Арийских гор, в долине, овеваемой теплыми ветрами юга, отчего тут всегда было тепло, в окружении нескольких десятков горных пиков, на склонах самых высоких из которых, круглый год сохранялся снежный наст. Горы манили и оттеняли красоту белого, словно впитывающего солнечный цвет города. Арда производила неизгладимое впечатление с первого взгляда. Потом, узнавая город получше, он начинал чувствовать его душу, начинал чтить тысячелетнюю память и верить в нетленность ничего сущего. Попадая сюда, словно оказывался в сказке, где за поворотом, например, могла ожидать ажурная, словно состоящая из невесомого воздуха, "арка любви", или в конце следующей улицы, прямо вдоль дороги росли персики и виноград. Где встречные старались избегать друг друга, не нарушая уединения, где не было (совсем!) насилия и разбоя, зато был свой собственный быт, не похожий ни на один виденный прежде.

Короче говоря, Лин просто отдыхал душой, наслаждаясь красотами Арды, и даже не задумывался о будущем. Целыми днями он гулял по городу, смотрел по сторонам, запоминал окружающее, даже забредал в район для бедняков, хотя в подобном обществе их попросту быть не могло,а называли так не слишком удачливых торговцев или просто попавших в переплет горожан. Район этот находился на самой окраине, прямо на берегах Ардели, неширокой, но невероятно быстрой горной реки, которая не пересыхала даже в жару, обеспечивая несколько, стоящих на ней городов, прохладной и удивительно чистой водой.

Лин оставил караван, как только получил расчет, то есть, буквально переступив арку ворот, взял свои немногочисленные пожитки и перебрался на небольшой, комнат на восемь-десять постоялый двор. Гостям в этой столице были не особенно рады, а Лин и не стремился к отзывчивости коренного населения. По изданиям, которыми он бредил в детстве, он прекрасно изучил характер и нрав истинных драконов, постоянно сравнивая с памятью о матери. Ему всегда казалось, что такая женщина, какой была Джоанн, просто не могла появиться в семье драконов, она не подходила ни под один стереотип. Но ее здесь любили, как раз, примерно через год после гибели матери, отец рассказал сыну, что Джоанн для своих соплеменников была чем-то вроде символа мира, символа изменений и надежд на лучшее. А когда ее не стало, в стране был объявлен всеобщий траур и драконы искренне скорбели о потере надежды на прогресс.

Тогда он полностью поверил отцу, и несколько изменил составленное по книгам мнение, посчитав его не точным, но сейчас, видя полные равнодушия взгляды, чувствуя столь же презренное отношение и несколько робея от чересчур издевательских улыбок в адрес его неприкрытого интереса, Лин стал приходить к мнению, что книги, все же, не лгали. И это отношение к себе ощущал он, а ведь имел все признаки драконьей крови, что же чувствовали, например люди, или эльфы?

Хотя, Лина часто принимали за темного эльфа. Темные глаза и волосы одинаково часто встречались как у драконов, так и у дроу, вот только цвет кожи дроу имели очень светлый, почти прозрачный, из-за постоянного проживания в глубинах гор, а драконы напротив щеголяли отменным загаром, почти все время проводя на солнце. Лин же имел признаки и той и другой расы, делающие его неизвестно кем, у него была темная драконья кожа и огромные чисто эльфийские глаза. Вот только сам принц прекрасно знал, что если в его роду и были дроу, а они непременно были, ведь браки среди правителей зачастую носят дипломатический уклон, то были они достаточно давно, а потому причислять себя к этой расе права он не имеет. Только значения это ни для кого не имело, а потому так и оставалось загадкой.

Итак, он бродил по городу, восхищался видами, наслаждался свободой и совершенно не беспокоился о безопасности. Когда однажды утром, спустя примерно две недели после приезда, он, уже по привычке, прихватил клинки подаренные ему бывшими друзьями-наемниками, и отправился на местный аналог рынка чтобы перекусить, то решился пройти не своим обычным обходным путем вдоль реки, а по прямой, через район обеспеченных горожан. Идя по незнакомым улицам одной из самых старых частей города, он постоянно смотрел по сторонам, на восхитительные дома из белого, желтого и розового мрамора, на резные колонны ,оформляющие вход, на арочные окна высотой в два, а то и все три этажа и на многое другое, совершенно не смотрел он только на дорогу.

Пересекая очередной поворот и заглядевшись на раскачивающийся на ветру и нещадно скрипевший старинный флюгер, изображавший рыбу на вертеле, он не обратил внимания на пересекавшую путь группу из шести драконов, с ног до головы закутанных в черные плащи, не позволяющие разглядеть внешность. Со всей силы врезавшись в идущего по середине, он тут же ,опомнившись, спрятал взгляд и тихо произнеся "Извините!", попытался обойти пострадавшего. Не тут-то было, дракон вдруг резко выпрямился и, схватив Лина за плечи, заставил остановиться. Несколько растерявшийся принц замер от неожиданности ожидая продолжения. Когда же дракон откинул капюшон, чуть поведя широченными плечами, и в упор посмотрел на него такими знакомыми по счастливому детству глазами, то он просто не поверил собственному не везению.

Правда, Лин быстро исправился. Не все ли равно, где ему остановиться и если этим местом окажется Дворец Повелителя Драконов, а принимающей стороной будет сам Повелитель, то почему бы и не попробовать начать жизнь с нуля? В очередной раз! Обдумав все это в прошедший миг, и вновь взглянув в темно карие глаза деда, который, к слову сказать, выглядел мужчиной лет сорока, в полной физической форме, Наследник постарался приветливо улыбнуться. Видимо воодушевленный подобной приветливостью, Повелитель задал один единственный вопрос "Пойдешь со мной?", а принц ответил на это одним единственным утверждением "Хорошо".

Так прошло возвращение домой блудного сына племени, без какой-либо помпы, без фанфар и приветствий, без цветов и выкриков, типа "Долгой жизни!", без толпы соплеменников, да и вообще практически без зрителей, если не считать пятерых охранников. Хотя, этот факт никого не расстроил и даже не заставил остановиться. Когда официальное согласие было получено, дед схватил внука за руку, как ребенка, и поволок в сторону резиденции, до которой, как выяснилось, оказалось всего два дома.

Притащив его в дом и поручив рукам преданных и верных людей, Повелитель словно бы забыл о существовании Наследника, ни разу за последующую неделю не вспомнив о его присутствии. Когда Лин, наконец, устал от безделья и решил просто прогуляться по городу и осмотреть те места, где еще не был, то его просто-напросто не выпустили за ворота, объяснив это соображениями безопасности.

Разозленный и огорченный провалом вылазки принц, отправился бродить по дворцу, надеясь случайно отыскать кабинет Повелителя и выяснить причины столь бдительного за ним наблюдения. Найти рабочее помещение предка в тот день ему так и не удалось, зато он посетил семейную галерею, осмотрев и поместив в память образы всех своих прародителей, отыскал кухню, которая, вопреки всему, оказалась на втором этаже, рядом с обеденным залом, и, в конце концов, набрел на поистине гигантскую старинную библиотеку. Чего там только не было:— книги по всем отраслям знаний и даже тайные уклады нескольких малоизвестных организаций (про известные и речи не идет— они там были все)! Карты и схемы всего обитаемого континента, руководства для неучев, типа "Как найти клад" или "Вырасти дерево", учебники по магии и алхимии, труды великих мыслителей всех времен и народов и многое-многое другое. Обойдя все имеющееся пространство, читая только названия на корешках, и лишь изредка вынимая особо понравившееся издание, Лин, наконец, понял, что такое настоящее неподдельное счастье.

Покинув пределы библиотеки и быстренько просчитав обратный путь , он направился в сторону собственных покоев. Как выяснилось, времени прошло не мало и на дворе стояла светлая летняя ночь. Лин, не торопясь, двигался по открытым галереям Дворца, полной грудью вдыхая чистый горный воздух и полностью отдавая себя наслаждению. Еще на подходе к нужному коридору, он заметил небывалую суету и несколько удивился. Обычно такие спокойные и высокомерные драконы мельтешили у дверей его комнаты словно мухи, а изнутри слышался яростный рев Повелителя. Не совсем понимая смысла столь резкого поведения родственника, но примерно догадываясь о причинах его побудивших, Лин неслышно подошел и скользнул внутрь между обомлевшими подданными.

— Где ты был? — Тут же обрушился на нерадивого преемника пожилой дракон.

— Гулял. — Пожал плечами Лин, нисколько не смущаясь тона оппонента.

— Гулял? Уже скоро рассвет, а тебя не было часов двенадцать!

— Немного задержался, — задумчиво проговорил виновный, обдумывая какой пассаж иногда выкидывает время, сам он думал, что прошло часов пять, не больше.

— Немного? — Снова загремел голос деда, а Лин недовольно поморщился.

— Прикажи всем выйти и убраться подальше, нам нужно поговорить.

Дед с минуту разглядывал отпрыска, словно решая, стоит ли идти у него на поводу, и в итоге рявкнул "Все вон!". Послушание в этом обществе было развито идеально, ни у кого даже вопросов не возникло и желания поспорить естественно тоже. А потому комната и коридор перед ней опустели буквально за пару минут. Что и требовалось Лину, который в ответ на очередное "как ты мог..." сорвавшееся с языка деда просто сказал:

— Не кричи! Голова болит. — От подобной наглости Повелитель застыл с открытым ртом и принялся судорожно хватать воздух, открывая и закрывая рот.

Когда этот процесс, наконец, надоел предку и тот немного пришел в себя, Лин добавил

— Поговорить я хотел не об этом, но если тебе действительно интересно, то я просто гулял по Дворцу. Сначала посетил галерею и основательно изучил, — на этих словах дед гордо вздернул подбородок и заулыбался, — а потом набрел на библиотеку и провел в ней оставшееся время, перебирая книги. Надо признать, собрание просто грандиозное!

— Ну, библиотеки тебя всегда притягивали, с детства. Вот только ты не должен был уходить ни кого не предупредив.

— Вот об этом я и хотел поговорить! Скажи-ка мне, дедушка, в каком качестве я здесь нахожусь и почему я не могу покинуть пределы стен Дворца? Что все это значит?

— Хорошие вопросы и, честно говоря, я их ждал, — дед отошел к окну и уселся в глубокое кресло, сосредоточенно потирая подбородок.

— Тогда мог бы не ждать, а просто сообщить все заранее.

-Конечно, мог, — кивнул Повелитель, — только не знал как.

— А сейчас знаешь?

— Нет. Но это уже значения не имеет.

— Тогда, — Лин прошелся по комнате, выбирая куда сесть, и в итоге, скинув сапоги, уселся на кровати, скрестив ноги, — я тебя внимательно слушаю.

— Да, да, — посматривая на внука, пробормотал дракон, — сейчас. Насколько хорошо ты знаешь наши законы?

— Ну, немного знаю, — Лин был несколько удивлен вопросом. — Давным-давно прочел их свод, а что? Это настолько важно?

— Даже очень! — Подтвердил Повелитель. — А про престолонаследование ты читал? — Лин ненадолго задумался, перебирая в памяти все ,что прочел, и отрицательно покачал головой. — Что ж, тогда слушай. Наследником престола обычно становится старший сын Повелителя, он и считается прямым наследником, но Повелитель может и не захотеть, чтобы его сын ему наследовал. История Драконии знала и такие примеры, например, один твой далекий предок лишил сына престола только за то, что тот отказался выпить вражьей крови после битвы. Но, это не важно, — дед махнул рукой, — главное, что такое возможно. Правда, у нас не тот случай. Еще Наследником может стать и дочь Повелителя, но только в том случае, если выйдет замуж по согласию отца, с его благословением обоих супругов, и при условии рождения сына. Только в этом случае она становится Повелительницей, причем она обязана уступить трон сыну по первому его требованию.

— Значит, — произнес Лин, — мама должна была стать Повелительницей?

— Да, — согласился дед, — должна была, но не стала. Зато им станешь ты!

— Полагаю не скоро. Мне не нужен престол.

— Ты всегда так заявлял. Но кроме собственных хотений, есть еще честь рода и ее нужно поддерживать. Ты единственный Наследник и ты станешь Повелителем. А насчет сроков ты ошибаешься, ты им станешь не далее чем через полгода.

— Что? — Лин подпрыгнул на месте и принялся судорожно метаться по комнате. — Что ты сказал? Я не могу быть правителем, я не подхожу на эту роль!

— Тебе только кажется, ты очень умный и смекалистый парень, к тому же маг, ты справишься, вот увидишь! А теперь сядь и успокойся, я объясню тебе, как это произойдет.

Последующие объяснения Лин попросту пропустил мимо ушей, понадобятся — повторит заново, полностью переключившись на борьбу с внутренним страхом и отрицанием. Конечно, он всегда знал, кем родился, но принимать на себя ответственность за целую страну со своими собственными традициями, незнакомым укладом жизни и несколько иными взглядами буквально на все сущее, это же просто форменное самоубийство!— о чем он и заявил, переждав словарный поток деда. Ответ же был предельно прост и ясен "Ничего, справишься"!

* * *

Так началась новая страница его жизни. Вот только никакой радости или, хотя бы, элементарного удовлетворения от происходящего он не почувствовал. Вместе с новым статусом, прибавились и новые враги, которые, к слову, и не думали дремать. Первое покушение на его жизнь состоялось буквально через две недели, аккурат, в тот вечер, когда его должны были ,официально,представить подданным и сорвалось по причине, о которой не было известно никому. А причина была предельно проста, и именовалась — наследственность.

Этот подарок достался ему от отца. В роду Повелителей Светлого Леса издавна передавался дар распознавания ядов, причем наличие дара не зависело от степени родства и передавалось буквально всем отпрыскам без исключений. Именно так с давних времен научились распознавать бастардов. Но покушавшиеся, судя по всему, этого не знали, и потому выбрали самый старый и обычно вполне действенный метод — отравление. Яд был подмешан в бокал посреди приема на неимоверное количество гостей, среди которых были представители всех наиболее значимых родов Драконии, а потому определить кем, и в какой момент конкретно, попросту не представлялось возможным.

Лин же, почувствовавший в бокале яд, не стал на эту тему даже заморачиваться, а выставил себя не слишком умным повесой, который, по неосторожности, уронил бокал прямо на мраморный пол. Естественно бокал, вырезанный из довольно распространенного в Арде материала — горный хрусталь, разбился вдребезги. А такой неаккуратный Наследник долго и нудно извинялся, перед оказавшимися поблизости, за попавшие на них брызги. Когда инцидент был исчерпан, а прием, наконец, закончился и измученный принц добрался-таки до собственных покоев, оказалось, что внутри его ожидает вполне ожидаемый гость, который задал первый вопрос, не дав отойти от порога.

— И как понимать твое сегодняшнее поведение?

— А как оно выглядело со стороны? — С невольным интересом задал Лин встречный вопрос.

— Ты выглядел как полный идиот, недалекий и совершенно глупый папенькин сынок, который не может и шага сделать без подсказки.

— Отлично, — невозмутимо констатировал принц, чуть приподняв губы в улыбке.

— Что именно? — Немного успокоенный поведением внука, спросил Повелитель.

— Все! Скажи-ка мне дедушка, а что ты знаешь о наследственности моего отца?

Удивленный вопросом дракон какое-то время помолчал, а потом начал.

— Когда подготавливал брак Джоанны, я составил о нем самом и его предках неплохое досье, которое в то время знал наизусть, только, насколько тебе известно, я надеюсь, с тех пор прошло немало лет и вполне естественно, что помню я от силы половину. Но из самого основного: по линии отца не было никаких отклонений, больше, пожалуй, сказать нечего, а вот мать, светлая эльфийка, кстати, твоя бабушка до сих пор жива, представляет собой довольно интересное создание. Саниэль из рода Доминариэль одна из самых красивых и необыкновенно глупых созданий. О семье никогда не мечтала, дети были ей не нужны, о чем, я думаю, ты догадался, единственные интересы — это тряпки и сплетни. Чем она и занимается уже несколько веков сидя у отца на шее, и постоянно мозоля глаза.

— А еще? Что ты знаешь о фамильных чертах Доминариэль?

— Да практически ничего. Ну, про эльфийские глаза и уши думаю говорить бесполезно, и так понятно. А из остального, пожалуй, только передающийся из поколения в поколение дар предвидения, который достается только одному представителю из рода. А! вот еще, есть у них интересная особенность, они умеют подсознательно определять яды на расстоянии и никогда не притронутся к отравленной пище, — дракон фыркнул, — говорят, именно по наличию этой черты определяли бастардов с королевской кровью. Вообще-то ты тоже должен был получить этот подарок. — Закончил дед и замолчал, вглядываясь в мрачное лицо внука. — Не может быть! — Наконец, подавленно произнес он. — Поэтому ты разбил бокал?

Лин кивком подтвердил предположение. А Повелитель поднялся и заходил по комнате, нервно теребя оборчатые манжеты на рукавах.

— Но как это могло произойти? Там ведь охрана! Все было проверено!

— Уже неважно как, главное зачем!

— Нет, все равно важно. Мы должны хотя бы попытаться определить виновника, а потом уже решать, что с ним делать. Или с ними. — Уточнил он и с прищуром взглянул на внука. — А пока, я хотел бы отправить тебя в одно из принадлежащих семье поместий, оно находится прямо на берегу моря и тебе там должно понравиться. Кстати, там отличная библиотека и есть несколько поистине бесценных трудов, достойных внимания ценителя.

— Ты знаешь, как уговаривать, дед. Пожалуй, я соглашусь. За последние годы скитаний, я совершенно отвык от придворных игр, а потому вся эта суета меня раздражает. Может, хоть отдохну? Или, по крайней мере, развлекусь чтением в тишине и покое.

— Решено! Отправляешься завтра.

С этими словами, Повелитель решительным шагом вышел за дверь и отправился по коридору в сторону лестницы. А Лин, немного поразмыслив, предоставил решение всех проблем старшему родственнику и улегся спать, тут же провалившись в темноту.

* * *

Поместье Лину понравилось с первого взгляда. Оно, как и говорил дед, находилось на самом берегу моря со странным названием Дахут. Ходили легенды, что в нем обитает громадное чудовище, которое то и дело нападает на корабли и питается телами погибших, но чаще всего это были просто домыслы и непроверенные слухи. На самом деле, если чудовище Дахут и существовало, то рассказать о нем могли единицы, выжившие после встречи. Вполне естественно, что любое разумное существо после встречи с подобным монстром, будет бежать от моря, как от чумы, и никогда больше к нему не приблизится. Поэтому, хотя слухи и ходили, никто из рассказчиков не мог похвастаться даже отдаленным знакомством с очевидцем, не то, что собственными наблюдениями.

Само же поместье представляло собой замкнутое кольцо беломраморных стен, высотой в два этажа, с огромными, так полюбившимися Лину, арками окон во всю стену, с общими балконами, которые здесь называли террасами, и бесконечным цветущим и благоухающим садом вокруг. Вся эта красота была обнесена высоким забором, который пристально охранялся, причем нетолько стражей, но и магически, и огромным количеством дворовых псов.

Обитали и работали здесь в основном жители ближайшей деревеньки, которая находилась буквально в часе пешего хода, но многие месяцами не бывали дома, предпочитая жить в поместье. Сам дом что внутри, что снаружи производил приятное впечатление. Количество комнат, составляющих это жилище, Лин не мог вообразить даже примерно и все они располагались хаотически, без какой-либо определенной логики. Побродив по коридорам и выбрав, наконец, себе комнату, он самостоятельно перетащил туда свои вещи, вызвав недовольное ворчание старого слуги, и спустился по лестнице на пляж. Собственно из-за лестницы, которая начиналась прямо за дверью на террасу, он и выбрал именно эти апартаменты, поскольку других особенностей у них не было.

Довольно большая комната, была угловой, а потому имела не одно, как в остальных, а целых два окна, выходящих на разные стороны, отчего в комнате весь день гостило солнце. Основное достояние, конечно же, составляла величественная кровать, с огромным, величиной с тренировочную площадку, ложем, на гнутых железных ножках и с пышным, украшенным многочисленными оборочками и рюшками балдахином. По сторонам от кровати, стояли не большие столики на которых сразу после его заселения появились свежие цветы и фрукты. Между окнами пристроился комод с секретером над ним, а у дальней стены расположился старинный шкаф гигантских размеров, способный вместить не только немногочисленные пожитки Лина, но и, наверное, вещи всех обитателей особняка. На полу вместо ковра лежал цветастый плетеный коврик и принц загляделся на причудливое плетение использованное мастером. Этот предмет интерьера был поистине произведением искусства и ходить по нему совершенно не хотелось, но он настолько гармонично вписывался в обстановку и делал ее гораздо приятнее для обитания, что Лин пересилил себя и оставил все на своих местах.

На берегу было пустынно, видимо в послеполуденную жару особо настырных купальщиков на пляже не наблюдалось. Немного осмотревшись и приглядев себе местечко, Лин вернулся в комнату, прихватил необходимые вещи, сбегал в библиотеку, которую обнаружил при осмотре дома, взять заинтересовавшую его книжку, и вернулся на пляж. Вода в это время года была просто идеальной и он нежился, как показалось, не один час. Когда же, наконец, замерзнув, он нехотя выполз на берег, то с изумлением обнаружил, что его место занято. На расстеленном на песке покрывале, что он попросту сдернул с кровати, лежала девочка лет семи-восьми и с заинтересованным видом листала прихваченную книгу.

— Привет, — решил он дать знать незнакомке о своем присутствии, — ты кто?

— Ой, — сообщил ребенок, по-быстрому отползая на самый угол покрывала и давая возможность хозяину расположиться на остальной его части. — Извини, просто задумалась. Книга интересная. Ты где ее взял?

— В библиотеке. Так может, все же, познакомимся? — Снова повторил первый вопрос Лин.

— Конечно, давай, — кивнула серьезная головка. — Меня Эвой зовут, а тебя?

— Лин, — просто представился он, не уточнив при этом, кем является, в принципе, как и она.

— Ты недавно приехал, да? Я тебя тут еще не видела. Да и никто из живущих здесь постоянно не читает книг.

— А тебе нравится читать?

— Да, очень. С тех пор как научилась, это мое самое любимое занятие. А ты тоже любишь?

Детская непосредственность очень импонировала Лину, который уже давно отвык от общения без постоянного ожидания подвоха и удара в спину.

— Да, люблю. А что ты читаешь?

— Все, что найду. Вот недавно я прочитала большую кулинарную книгу, а до этого справочник рыболова, а еще раньше учебник для магов первого уровня. — Она наморщила лобик, пытаясь припомнить что-нибудь еще. — Больше ничего не помню, но их было много, штук тридцать.

— А тридцать штук — это много, — переспросил Лин, уже решивший принять эту девчонку в друзья.

— Да, очень. Мои знакомые и одной не прочли, а я читала бы и больше, только не могу найти. А что такое библиотека?

— Это такая комната, в которой хранятся книги, много-много книг.

— Целая комната книг? — С сомнением произнесла Эва, посматривая на нового знакомого.

— Да, целая комната. И она расположена вон в том доме, — он махнул рукой на особняк, — хочешь, я тебя туда отведу?

— Очень-очень! — Глаза ребенка вспыхнули предвкушением небывалого подарка, а потом резко потухли. — Только мне туда нельзя. Это хозяйский дом, а мама говорит, что заходить в него, пока тебя не пригласили плохой тон и первый признак невоспитанности.

— Умная у тебя мама, а кто она?

— Она целитель. Она из потомственных и у нее настоящий дар, может помочь почти при любой болезни. Мама говорит, что я тоже смогу, если буду старательно учиться и все запоминать, а не бегать по лугам в поисках цветочков. А еще она говорит, — тут Эва с виноватым выражением посмотрела на собеседника, — что я не должна разговаривать с незнакомцами.

— Но мы же знакомы, помнишь? Меня зовут Лин.

— Точно! Значит с тобой можно. Вот только в библиотеку все равно пойти нельзя.

— Давай сделаем так, ты познакомишь меня со своей мамой, а я попрошу ее отпустить тебя в особняк со мной. Вот если она разрешит, тогда и пойдем. Хорошо?

— Да, да, — девочка запрыгала от восторга и схватив Лина за руку потянула за собой, — пошли скорее. Пошли!

— Погоди, — Лин бережно высвободил руку, — для начала мне нужно одеться. Не пойду же я к даме в плавках?

— Ах, да, точно! Только давай одевайся поскорей.

С не проходящей улыбкой, Лин по-быстрому натянул штаны и подвернул их до колена, а рубашку попросту набросил на плечи, решив не застегиваться. На улице вовсю палило солнце, стоящее прямо над горизонтом, песок прогрелся до такой степени, что больно обжигал ноги при ходьбе. Дышать в этом душном мареве было практически нечем, так что путь до лазарета, расположенного в самом дальнем углу имения, видимо, для удобства больных, чем дальше идешь, тем лучше подумаешь, а стоит ли?

В небольшой уютной и что самое удивительное не белоснежной комнатке было светло и приятно пахло травами. Женщина, сидевшая у окна и читавшая какой-то справочник, при виде посетителя тут же подпрыгнула на ноги, но шебутная Эва не дала ей сказать ни слова тут же начав.

— Мама, познакомься — это мой друг, его зовут Лин. И он хочет взять меня в особняк. Ты отпустишь, ведь правда?

— Эва, зачем же так сразу? Ты только напугала маму. Позволь, теперь поговорю я?

— Хорошо. Вы взрослые друг друга намного лучше понимаете. Может, у тебя лучше получится! А я пока сбегаю поищу мальчишек, они где-то за конюшней обычно играют. Только можно я твою книгу возьму — она доказательством будет.

— Конечно, можно, — Лин протянул девочке книгу и проследил, как она метеором покидает лазарет. — Простите за вторжение, — он повернулся к довольно молодой и очень симпатичной драконше. — Не хотел вас напугать. Просто, ваша дочь очень непосредственна, а я, наверное, слишком давно не общался с детьми, потому и отвык от этого приятного ощущения. А тут встретил ее на пляже и решил помочь. Нет-нет, ничего плохого. Просто Эва сообщила мне, что очень любит книги, а найти их не может, вот я и предложил отвести ее в библиотеку в особняке. Дальше, думаю, все и так понятно.

— О, да, Эва слишком активный ребенок, этого у нее не отнять и книги действительно любит. Только, скажите, а какое вы имеете отношение к хозяевам?

— Ох, простите, я так и не представился. Совсем не вежливо с моей стороны! Меня зовут Лин, как и сказала ваша дочь, а полное имя Алиссандер Вирджин Джулиан Лиэрн де ля Росс де Рих.

— Де Рих? — Девушка побледнела как полотно и сползла на стул, чуть не свалившись на пол.

— Что с вами? Вам плохо? Что вас так расстроило?

— Вы, вы... — начала она, — вы, Наследник?

— Ну, да. Только что это меняет?

— Все! Если вы хозяин этого особняка, то вольны приказывать всем его обитателям, — покорно склонив голову, добавила женщина.

Лин как ошпаренный отскочил в сторону. И заметался по клетушке.

— Разве я приказывал? Или говорил, что вы обязаны мне подчиняться? Почему вы решили, что мне нужна ваша покорность? Поверьте мне, я могу сам добиться того, чего хочу, но я никогда не буду пользоваться правом сильного. И это касается всего, в том числе и власти! Мне никогда не был нужен этот престол, не нужен он и сейчас, но так уж вышло, что я остался единственным представителем рода, Наследником. Вы думаете, я мечтал об этом? О такой жизни, что мне предстоит?

— Не знаю. — Женщина с удивлением и интересом смотрела на принца. — Вот сейчас я вижу перед собой своего будущего Повелителя и не знаю, что думать. Парадокс, не правда ли?

— Возможно. Только это зависит от вариантов, к которым вы склоняетесь.

— Да, это так, — она часто закивала, совсем также как дочь. — Вариантов всего два: первый — я вижу и слышу то, что есть на самом деле, и второй — вы по какой-то причине мне лжете.

— И какой же из них вы выбераете? — Лин чуть вздернул правую бровь в ожидании ответа.

— Мне более симпатичен первый.

— Пожалуй, мне тоже. Но не могли бы вы назвать свое имя, а то как-то неудобно не знать с кем разговариваешь.

— Ох, простите. Похоже не вежливость заразна! Меня зовут Маргарита Рейдор, я целительница.

— Ну вот, Рита, теперь мы знакомы и зовите меня по имени, просто Лин.

— Хорошо, просто Лин.

Принц улыбнулся в ответ на искреннюю улыбку драконши и только собрался еще что-нибудь сказать, как в комнату влетела счастливая Эва.

— Мама, ну как? Ты меня отпустишь?

В ответ на ожидающие ответа взгляды Наследника и дочери, целительница просто кивнула и снова улыбнулась, приятной нежной улыбкой, так напоминающей ему о матери.

Попрощавшись и, прихватив Эву за руку он, покинул лазарет и направился к особняку, прямиком в библиотеку, которая вызвала взрыв такого восхищения и восторга, что Лин возгордился, словно собирал ее сам. Эве нравилось буквально всё и она готова была читать что угодно, а потому он порылся в своей необъятной памяти и выискал там несколько действительно полезных книг, которые и принялся разыскивать на полках, а потом передавать ребенку, столь сильно жаждущему знаний.

* * *

Так пролетели еще четыре с половиной месяца из отпущенных ему шести, а если учесть еще месяц до приезда, то осталось около двух недель. Это постоянное ожидание неизвестно чего выводило его из себя и заставляло снова и снова переосмысливать собственное положение. Да, престол был ему не нужен, да, он не хотел себе подобной жизни, да, он знал, что такое родовая честь и последнее — да, он мечтал избежать этого подарка судьбы всей душой. Оставался только один вопрос, что же делать?

В то утро он, уже по привычке, прихватив покрывало и пару книжек, для себя и Эвы, отправился на пляж размеренным и спокойным шагом. Еще на подходе стало ясно что, что-то было не так. По берегу метались встревоженные жители особняка, и заламывали руки, не зная, что делать. Подойдя поближе, он стал пристально всматриваться в бушующую поверхность моря, что было само по себе странно при условии совершенно синего неба. На фоне создаваемых неизвестным способом волн, маленькая лодочка была почти совсем не различима, ее, то раскачивало, грозя вот-вот перевернуть, то бросало с отвесной волны, заливая водой и заставляя потонуть.

Он сразу и не заметил, как рядом оказалась зареванная и испуганная Рита, а когда обратил внимание на ее судорожно сжатые губы и взгляд полный неизбывной боли, обращенный к воде, понял все сразу и тут же, не раздумывая, принял решение.

Перепуганная мать сначала посмотрела на его резкие и четкие действия по скидыванию одежды с удивлением, а потом, когда уловила смысл, вцепилась ему в руку умоляя взять с собой. Не имея времени на споры, он просто махнул рукой, оставляя выбор за ней. Поскольку лодок поблизости не было, то добираться пришлось вплавь, что отнимало немало сил, при условии не слабого шторма, поднятого Дахутом. В том, что это именно то чудовище, о котором столько разговоров, Лин уже не сомневался. Несколько озадачивало его только одно, все попытки воздействовать на чудище магией оказывались полностью безрезультатными. А это могло означать только одно — у Дахута был иммунитет к магии.

Подплывая все ближе и ближе, Лин чувствовал, что состояние моря меняется, постепенно волны стали опадать, а взглянув вперед, увидел, что лодка все-таки перевернулась, значит, чудовище скоро получит свои жертвы. Он ускорил темп и вскоре оказался рядом с корытом, которое именовалось лодкой, перевернув ее в исходное состояние, Лин помог забраться внутрь догнавшей его Рите и приказал ждать, а сам принялся разыскивать детей.

Когда в лодке оказалось тело мальчишки лет десяти, а ее дочь так и не была найдена несчастная мать рыдала навзрыд, а Лин не обращая внимания на истерику нырял и нырял стараясь задержать воздух практически до потери сознания. И все-таки его попытки не были напрасными, он все же ее нашел. Но она была мертва. Положив тело девочки рядом с мальчишкой и не смея взглянуть в глаза несчастной женщине, он перестал ощущать разницу слезы или просто вода на лице, вот только делать было нечего — слишком поздно.

И тут море снова заволновалось, выпуская на поверхность, недовольного отсутствием жертв Дахута, который смотрел на живых мелкими поросячьими глазками и мотал головой на длинной змеиной шее. Видимо Рита все же сошла с ума, но она не выдержала ужаса и боли и, вскочив на ноги,принялась читать заклинание возмездия. Это заклинание не использовалось почти никогда, поскольку платой за его реализацию была жизнь. Сейчас же, Лин слышал и видел его в действии ,не имея возможности что-либо изменить.

Дочитав до конца и раскинув руки в стороны, Рита бросилась прямо в раззявленную пасть монстра и исчезла из виду. Довольный добычей Дахут, тут же нырнул в глубину, где и раздался оглушающий взрыв, вновь поднявший невероятной высоты волны. Вознеся молитву самопожертвованию бедной женщины и удержав лодку от переворачивания, он забрался внутрь и принялся пристально рассматривать тело девочки.

Что-то в ее состоянии настораживало и приковывало взгляд, что-то до боли знакомое. И он нашел ответ, приподняв веко ребенка и увидев вполне нормальный зрачок, не застывший как это бывает у мертвых, а потому он схватил Эвелин за руки и принялся, всеми доступными способами ,призывать ее душу вернуться в тело. Немного погодя это все-таки удалось и она зашевелилась, открыв глаза и обнаружив себя все в той же лодке на приличном расстоянии от берега.

А потом он старательно прижимал ее дрожащее тельце к себе и шептал на ушко слова утешения, так и не решившись ни показать тело погибшего друга, ни рассказать о самопожертвовании матери. Все это он сделал, но гораздо позже, через несколько дней, тогда, когда она была, более-менее, готова услышать правду. И еще он рассказал про то, кем она является и почему не стоит кому-либо об этом говорить. А потом он предложил ей побег, банальное исчезновение. Единственный известный ему способ убежать от проблем и решений. Эва, которая все еще не могла отойти от шока, вызванного смертью матери, сразу же согласилась и они, собрав все необходимое, покинули поместье на рассвете последнего отпущенного дедом дня, чтобы найти свой собственный путь в этом мире.

Глава 13.

Лин резко вырвался из воспоминаний и оказался лицом к лицу с очередным сгустком энергии, огражденным плотным экраном. Оказывается, все это время он не просто падал вникуда, он летел к своей цели. И вот она перед ним. К сожалению, далекий предок за прошедшее время совершенно потерял свои прежние очертания, а потому узнать его по внешности не представлялось возможным, но сейчас, только покинув воспоминания, у Лина перед глазами моментально вспыхнул портрет из семейной галереи Арды.

Он словно воочию видел длинные черные кудри, распущенными прядями перекинутые через плечо, надменно взирающие на все вокруг глаза и спокойный, несколько высокомерный профиль. Этот дракон был очень красив и величественен. Он сразу производил впечатление Властителя и весь облик тому соответствовал. То же, что видел сейчас перед собой Лин, было всего лишь отголоском былого величия — воздушное уплотнение, которое хотя и существовало, не было личностью.

— Что тебе нужно, Проводник? — Раздался в голове голос.

— Информация. — Ответил Лин белесому облачку.

— Я не хочу общаться с живыми. Оставьте меня в покое.

— Хорошо. Ответь на один вопрос и можешь быть спокоен.

— Какой? — облачко нервно зашевелилось.

— В последние дни жизни ты написал завещание. Где оно?

— Я ждал этого вопроса не одну тысячу лет!

— Значит, тебе будет легко на него ответить.

— Да, легко, — согласился призрак.

— Я жду. У меня мало времени.

— Зато у меня его слишком много — сама вечность!

— Не думаю, что лишние минуты промедления доставляют тебе радость, если ты действительно знал, что за вопрос тебе зададут.

— Ты опять прав, потомок Повелителей. Я расскажу тебе и пусть моё посмертие очистится!

— Это не от меня зависит.

— Я знаю. Слушай, когда я был уже болен и понял, что мой старший сын не станет отдавать трон, я доверил свое решение бумаге, поместил в шкатулку мореного дерева и спрятал ее под корнями родового дуба в саду. Ты должен знать это дерево.

Лин задумчиво кивнул. Конечно, он знал этот дуб, сколько раз сидел под его старыми корявыми ветвями и думал о судьбе. Значит, все так просто! И кто бы мог подумать?

— Я услышал все, что хотел. Теперь тебя оставят в покое, желаю обрести то, чего хочешь.

— Спасибо. Твое пожелание очень кстати!

Облачко, если так можно выразиться, развернулось и полетело в противоположную от потомка сторону, а он сам застыл и принялся искать нить связи с телом. С каждым разом она становилась все тоньше и вот сейчас истончилась до такой степени, что, казалось, звенела, как хорошо натянутая тетива. Но всеже она еще была и Лин, уцепившись получше , аккуратно потянул на себя. Полет как обычно не принес ничего нового, а тело, как и следовало ожидать, лежало все там же. Огорчало только присутствие рядом обоих врагов, которые явно поджидали его возвращения и скорее всего не с пустыми руками.

Немного притормозив, чтобы не нырнуть на место слишком быстро, Лин наскоро стал прикидывать варианты развития событий. По всему выходило, что лучше всего изобразить умирающего, к тому же, это не далеко от истины, даже учитывая помощь богини. А потому он вспомнил слова заклинания, которому его научил, опять же, Дар и по-быстрому скользнул в оболочку.

Возвращение было не из приятных, оно никогда не доставляет особенного удовольствия, но обычно ты хотя бы чувствуешь, что скоро станет получше, а на этот раз, с заторможенными процессами, все было поистине ужасно. Какое-то время он просто лежал, стараясь не шевелиться, и привыкал к ощущению жгучей боли, казалось исходившей буквально отовсюду. Потом попытался открыть глаза, что не сразу удалось, но того стоило. Над ним, как и в тот день две недели назад, снова возвышались заинтересованные физиономии, с нетерпением поглядывающие на приходящего в себя пленника.

Лин решил не торопиться и немного разведать обстановку подобного оживления. Что-то подсказывало ему, что неспроста эти родственнички так засуетились именно сейчас и не зря. На этот раз все было не так паршиво.

За дверью раздались торопливые шаги и с криком "Они уже близко", в комнату влетел один из нескольких десятков сектантов. Выслушав сбивчивые объяснения соратника и немного помолчав, Генрих вновь повернулся к Лину.

— Значит, пора заканчивать. Ну что ж, я хотя бы попытался.

— Ты? — Прохрипел Лин и замолчал, пережидая приступ боли. — Ты, постарался?

— А чего ты хотел? Я ведь сразу говорил, тебе не жить! Да, еще ведь есть девчонка. — Тут он отвлекся и, подойдя к двери, выглянул наружу. — Ты, сбегай, приведи девчонку!

— Сию минуту, господин. — Раздался голос знакомого охранника.

Эву привели примерно через минуту, и она тут же с вскриком рванулась в его сторону. "Вот, незадача!", — подумал Лин, — "Не хотел, чтобы она меня таким видела". Но что-либо предпринимать было поздно, а потому он пристально посмотрел в лицо дочери и одними губами попросил успокоиться. Она по детской привычке часто закивала головой, но реветь не перестала, изредка громко всхлипывая и шмыгая носом.

— А вот теперь можно и приступать. Знаешь, я долго думал, как можно убить бессмертного, — проговорил Генрих с улыбкой рассматривая ритуальный кинжал, — а потом понял, что ни одно живое существо не может жить без головы. А сейчас, — он улыбнулся до ушей и передал кинжал сыну, — мы это проверим.

— Нееееет! — крик Эвелин заставил отца дернуться в попытке приподняться.

Самым странным оказалось то, что на нем не было наручников. Видимо дорогие недруги посчитали его совсем бессильным и просто решили посмотреть на последние трепыхания. Но он должен этим воспользоваться, должен что-то предпринять ради спасения дочери. Единственное на что хватило сил, это перевернуться и с трудом перекатиться на колени, на большее усилий не осталось. Руки, удерживающие тело в вертикальном положении , немощно тряслись, а шея просто отказывалась держать голову. Короче говоря, ни о каком сопротивлении речи быть не могло. Что означало полную правоту заговорщиков.

— Просто замечательно, — промырлыкал сзади на ухо Атон, схватив Лина за волосы и оттянув его голову назад, — не придется даже мучиться, пытаясь перерезать лежачему шею.

— Нет, нет, не делай этого! Нет! — Крики Эвы гулко разносились по комнате, просто оглушая присутствующих.

— Заткни ее! — крикнул Атон, обращаясь к, все еще держащему девчонку ,охраннику, а сам в это время старательно накручивал на руку длинную косу принца.

Охранник исполнительно попытался выполнить приказ. Лишь на секунду рассредоточив внимание, и не заметил, как девочка, подняв высоко ногу, со всей силы опустила каблук деревянных дешевых ботинок на его ступню, дробя кости. Дальше все развивалось молниеносно: взвывший охранник совершенно выпустил девчонку, схватившись за раненную конечность; Атон, уже занесший руку для удара, отвлекся и уставился в сторону, откуда исходил шум; Генрих, в недоумении, наблюдал за происходящим, а Лину было, в общем-то, все равно, он пытался перебороть приступ дотошливой дурноты.

Лишь Эвелин было не до того чтобы следить за каждым, она видела перед собой кинжал ,опускающийся на горло единственного, пусть и не родного, существа во всем мире, которому она действительно была необходима. И она просто не смогла бы себе простить бездействия, не попытавшись его спасти. А потому, как только подвернулась такая возможность, она сразу же ею воспользовалась и вот уже неслась к обидчику с явным намерением ему помешать. Достигнув цели, она не найдя способа лучше, подпрыгнула и повисла на руке, удерживающей нож, вцепившись зубами чуть выше локтя.

От боли и раздражения , совершенно обезумевший Атон, просто отмахнулся от ребенка, пытаясь отодрать ее от себя и оттолкнуть в сторону. При этом он пытался выпутать вторую руку из шевелюры Лина, а когда это непростое действо, наконец, удалось, потерял координацию и полетел вперед выставив руки. В это же время Эва, которая не собиралась так просто сдаваться, увернулась от попытки Генриха ее удержать и вновь бросилась на обидчика.

Лин сам не помнил, что сделал в тот момент, когда увидел, как кинжал насквозь протыкает грудь дочери, входя в плоть ребенка, почти по рукоять. Он не слышал свой крик и не видел лиц своих врагов, которые поняв , что не настолько он слаб, как казалось, решили по тихому покинуть помещение. Не тут-то было. Сейчас Лин находился как раз у двери и стоял на ногах, немного покачиваясь, а в его руках наливались чувством ненависти и боли два больших огненных шара. Убежать, а тем более избежать встречи с ними, врагам не удалось. Но перед смертью Генрих все же успел сказать последнее слово.

— Будь ты проклят, окаянный полукровка! Тебе недолго осталось! Сейчас здесь будут служители культа, они быстро с тобой расправятся, растащат буквально по кусочкам.

— Значит, так тому и быть! — Выкрикнул в ответ Лин и метнул оба шара одновременно.

Криков боли и проклятий он больше не слушал. Подскочив к дочери и схватив на руки, довольно тяжелое для его состояния, тело, он выскочил на улицу, захлопнув дверь и заложив одной рукой деревянный засов, откидывающийся в сторону на гвозде. А сам быстрым, насколько мог шагом, не оглядываясь, направился в сторону противоположную выходу из Долины. Лишь у первого подножия гор он оглянулся и увидел на фоне темного ночного неба зарево разгорающегося пожара. Счастливо улыбаясь и благодаря богиню, он попросил у нее сжечь весь лагерь подчистую и направился к ближайшему склону, довольно полого уходящему вверх.

Лин не помнил, сколько времени шел, цепляясь за острые камни и с усилием переставляя израненные ноги, остановившись только раз, чтобы вынуть из тела Эвы кинжал и плотно перетянуть рану в груди остатками ее рубашки. Когда силы почти закончились, а склон все так же возвышался над головами, уходя все выше и выше, он, наконец, не выдержал и, не удержавшись на особо шатающемся камне, опрокинулся на колени. Встать на ноги больше не было сил, а потому он огляделся по сторонам в поисках укрытия.

Ночь была в самом разгаре. Над ним весело светили две луны — желтая и голубая, причудливо окрашивая все вокруг в салатовый оттенок. А прямо над головой в таком родном и близком небе ласково сияли звезды даря покой и обещая наслаждение. Только ему еще рано было об этом задумываться, нужно было найти местечко на ночь и постараться замаскироваться на случай поисков. Вновь подхватив тело дочери и, закинув себе на спину, он пополз, в сторону темного ущелья, которое рассмотрел с тропы. Встать сил так и не набралось, а ползти было проблематично из-за острых камешков, попадающихся под руки и коленки. Ругаясь на всех языках разом, причем используя самые незаезженные выражения, он все же преодолел расстояние едва ли метров в двадцать и, с трудом перевалившись через небольшой порожек, зажег магический светлячок.

Пещерка была небольшая, всего три на три, но довольно уютная, в уголке валялся смятый тюфяк, видимо ею не раз пользовались, а у входа стояла старая раздолбанная лавка. Подхватив ее и с трудом перетащив к тюфяку, он положил на нее тело Эвелин и, пока силы окончательно не покинули, принялся сооружать защитный полог на дверь, добавив в него и защиту от холодного воздуха. Закончив и удовлетворившись результатом, он зажег магический огонь и, притянув к себе дочь, принялся изучать ее чересчур бледное и потухшее личико.

Лин внимательно вглядывался в заострившиеся черты лица, словно стараясь проникнуть в ее душу и вернуть назад. Так прошел не один час, когда он, наконец, поверил, что все не так хорошо как могло бы быть. Видимо по неопытности, Эва отошла слишком далеко от тела и не может найти дороги назад. Значит, остается лишь один выход — нужно ей помочь.

Оглядев себя и криво усмехнувшись количеству повреждений на теле, которое, чисто по нелепой случайности, да по воле богини, до сих пор живо, выбрал рану поотвратительнее, и со всей силы ударил в бок подобранным на полу камнем. Резкий приступ непередаваемых ощущений, заставил его скорчиться калачиком и тихонько поскуливать, до крови закусив губу. Но сознание так и не покинуло истерзанную плоть, позволяя пережить все ощущения медленного ухода из жизни.

* * *

Лин лежал на спине и звал смерть, как не раз до этого. Только если раньше он мечтал о ней, считая избавлением ото всех своих проблем, то теперь был уверен, что это не так. Проблемой больше, проблемой меньше, не важно. Наконец-то он понял, что в этом и состоит жизнь. Живое разумное существо просто напросто не способно существовать без проблем, причем если их нет по сценарию, то необходимо их придумать и реализовать. Именно этим он и занимался всю жизнь — придумыванием и реализацией. А все оказалось так просто! Нужно было всего лишь поверить судьбе и плыть по течению, а не стараться его преодолеть в обратном направлении. Как там говорится, умный в гору не пойдет? Еще как пойдет, если возжа под хвост попадет!

А теперь, когда появился смысл, появилось и понимание, и реальная возможность все изменить, помочь не только родным и близким, но еще и себе самому, наставить себя на верный путь. И вот теперь происходят сплошные сбои. Сначала это побоище в домике, теперь вот не запланированная смерть Эвы. Что дальше? Это ведь еще не все? Только ответа не было, а перед глазами уже плавали черные точки, постепенно превращаясь в пятнышки, затем в кляксы, а вскоре и вовсе поглотив его целиком.

Сначала он ощутил привычное уже притягивающее ощущение, которое исходило от тела. Взглянув вниз, увидел распростертое на полу пещеры нечто, настолько неузнаваемо изменившееся, что даже не сразу сообразил, что это и есть он. Тело лежало прямо на холодном камне,( портить тюфяк он пожалел и подложил под Эвелин) в луже свежей крови, количество которой поражало воображение, с раскинутыми в стороны руками и ногами.

— Ну, прям великомученик! — издевательски усмехнулся он собственным наблюдениям.

Только разглядывание не было основной целью его путешествия в мир мертвых, он просто обязан был найти заплутавшую душу маленькой девочки. Настроившись на присущую ей одной ауру, он медленно двинулся вперед, пристально оглядываясь по сторонам. Редко когда на пути попадалось что-нибудь примечательное, другие призраки попросту не обращали на него внимания, а ничего материального в этом мире не было. Но вот скорость изменилась и стала медленно снижаться, а Лин принялся еще старательнее оглядывать окрестности. И вскоре его надежды оправдались, невдалеке показался очередной призрак, на этот раз принадлежащий Эве.

Он никогда не задумывался, а как же выглядит сам в этом мире? Просто не приходило в голову. А сейчас вот, увидев еще одного Проводника, заметил характерную особенность. Все призраки, имеющие право здесь находиться словно становились серыми тенями, а он и Эва сияли невероятно золотистым блеском, словно полуденное солнце.

Она медленно плыла вперед, не глядя по сторонам и словно потеряв всякую надежду, когда вдруг услышала в голове голос отца.

— Эй, малышка, ты решила меня бросить?

Она внутренне вздрогнула от радости и с криком "Папочка!" кинулась его обнимать, только на то он и нематериальный мир, что таких элементарных действий здесь произвести невозможно. Она просто скользнула сквозь отца и недоуменно остановилась.

— Папа, я умерла, да?

— Да, дорогая. Только ты же знаешь, для тебя это не страшно. Тебя не так просто убить.

— А тот дракон сказал, что убьет тебя.

— Наверное, у него бы получилось, если бы не ты, — подтвердил Лин.

— Но почему?

— Потому что мы иногда бываем слишком слабы, чтобы оказать достойное сопротивление.

— Но, ты же справился. Правда?

— Да. Только чуть позже. Я не мог позволить им жить, после того как они убили тебя.

— Но ведь ты сам говоришь, меня не просто убить.

— Не просто. Но возможно! Запомни это, малышка и никогда не раскрывай своей тайны.

— Если я умерла, — задумчиво протянула девочка, — то, что здесь делаешь ты?

— Я пошел за тобой. — Просто ответил Лин, решив не вдаваться в подробности.

— Нам нужно возвращаться, да? — Тихо уточнила Эвелин, оглядываясь по сторонам.

— А ты не хочешь?

— Хочу. Просто... — Она немного замялась. — Я подумала, что раз мы здесь, может быть я смогу повидать маму.

— Почему бы и нет, — в голосе Лина послышалась улыбка. — Давай найдем ее. Смотри, это должна сделать ты.

— Но я не умею.

— И не надо. Просто вспомни маму, такой, как она была, и потянись к ней. А я полечу за тобой.

— А мы действительно летаем?

— Ты разве еще не почувствовала?

— Нет, я, конечно, подумала об этом, только так и не поняла.

— Ничего, ты быстро научишься. Проводник не затрачивает усилий на перемещение, он просто настраивается на нужный объект и скользит к нему.

— Ну что, тогда давай попробуем! — С юношеским энтузиазмом воскликнула Эва.

— Хорошо. Давай.

Эва ненадолго замерла, а потом начала двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, а в итоге, Лин даже побоялся упустить ее из виду. Риту он увидел издалека и улыбнулся тут же услышав счастливое "Мама!". Она все еще не потеряла формы и была все такой же привлекательной драконшей, только состоящей из воздуха.

— Эва? — Закричала она. — Малышка моя, ты что тут делаешь? Как же так? Ты не должна была умирать!

— Она уже умирала однажды, ты помнишь? — Рита посмотрела на него и молча кивнула.

— Думаю ты замечала некоторые странности дочери, или просто не хотела их замечать?

— Да, ты прав. Я видела, ее регенерацию, но не придавала этому значения, пока не оказалась здесь. Сначала я пыталась отыскать ее в мире мертвых, а потом поняла, что искать нужно среди живых. К тому времени, ты уже забрал Эвелин из дома и она звала тебя папой.

— Тебе это не приятно?

— Нет, нет, что ты? Напротив, ведь у нее не было отца. Он погиб в последние дни войны, когда она была новорожденной.

— Прости! Не думал, что все так печально.

— Напротив, я рада, что так вышло. Я не могла дать ей ничего, а ты можешь многое. Позаботься о ней.

— Обещаю! Я сделаю все для ее счастья.

— Ты и так сделал для этого все — ты просто был рядом!

— Спасибо тебе, Рита. Твоя жертва навсегда в моем сердце.

— Я знаю, — она склонила голову на бок, — оно у тебя очень вместительное.

— Мамочка, — встряла в разговор Эва, — расскажи нам, как ты тут?

— О, у меня все отлично. Здесь я впервые нашла покой. Не беспокойся моя родная, я очень довольна произошедшим. Это вернуло меня на верный путь. Я уже все решила. Через год родится маленькая девочка, в одной драконо-эльфийской семье и я вновь появлюсь на свет. Это именно то о чем я мечтала.

— Ты уже знаешь, у кого родишься?

— Нет, просто мне сказали, что родители будут этих кровей. Я не знаю, кто они, да и разве это имеет значение?

— Конечно, нет. Просто интересно! — Вновь решила обратить на себя внимание Эва.

— Дорогая, расскажи мне как у тебя дела и как вышло, что ты вновь оказалась здесь?

— У меня все прекрасно. Просто я по неосторожности напоролась на ножик.

— Я же тебя предупреждала, что нельзя играть с ножом.

— Я случайно, — обиженно пробормотала девочка.

— Я верю, — тут же согласилась мать. — А ты, значит, пошел за ней?

— Да, она ведь еще не умеет ничего, ей нужен наставник.

— Верно. Отдай ее в школу магии — ей это пригодится.

— Обещаю, — кивнул Лин. — Думаю, нам пора.

— Уже? — Эва была несколько расстроена таким скорым прощанием, но спорить не стала.

— Да, родная. Вам пора. И до скорой встречи!

Облачко, в форме молодой погибшей женщины прощально помахало им рукой и быстро исчезло в противоположном направлении, а они, немного постояв, потянулись к собственным телам. Быстро найдя обратный путь, на этот раз Эве не потребовались советы, они нырнули назад в оболочки и почти одновременно открыли глаза.

— Полежи спокойно. Пусть рана совсем затянется.

— А почему твои не затягиваются?

— У меня совсем нет сил. Понимаешь, скорость регенерации напрямую зависит от того, насколько здорово твое тело и полон резерв. А я исчерпал его уже очень давно.

— Откуда же тогда берешь силы? — Удивленно переспросила девочка.

— Из ауры. Оттуда тоже можно, только это очень опасно. Один неверный шаг и конец.

После этих слов, Эва, не обращая внимания на протестующий окрик, соскочила с лавки и склонилась над телом отца. Она вытянула вперед руки и закрыла для сосредоточения глаза.

— Не надо, родная. Не трать зря силы, они тебе пригодятся.

— Я должна. — Она открыла глаза и с возмущением посмотрела на родителя. — Я могу помочь тебе и я сделаю это, даже если ты против.

Лин улыбнулся, услышав в ее голосе упрямые нотки настоящего целителя. А потом, почувствовал расслабляющее тепло ее рук над собой, и его уставший рассудок приняла мягкая обволакивающая дымка забытья.

* * *

Проснулся он рано утром, чувствуя невероятную усталость и ломоту во всем теле. Похоже, кроме кучи ран, он заработал еще и воспаление легких от лежания на холодных камнях, тем более что кашель тоже присутствовал. Эва спала, практически полностью заползя на него и обхватив всеми четырьмя конечностями. Ее тяжесть, конечно, была приятной, но только не сейчас. Необходимо было вставать и выбираться , если они не хотят умереть в этой пещере от голода и холода. Значит, нужно будить дочь и совершить еще один настоящий подвиг — встать.

Как оказалось, разбудить Эву не составило труда, а вот поднять на ноги Лина, оказалось непосильной задачей. Даже имея в качестве опоры стену с одной стороны и плечи дочери с другой, он таки не смог принять вертикальное положение. Совсем расстроившись, они не сразу услышали тихое ржание, раздающееся снаружи. Эва услышала странные звуки первой и тут же отправилась проверить кто может их издавать, а вернулась такой довольной, что разве что не светилась от счастья.

— Папа, там внизу ничего нет, нет никакого лагеря, одни руины остались и те дотлевают. Как хорошо! И еще. Ты звук слышал? Это Торно пришел, он очень на тебя обиделся, но, думаю, сразу передумает дуться, как только увидит, во что ты превратился.

— Да, пожалуй ты права. Меня можно выставлять разве что на конкурсе уродцев.

— Совсем даже нет. Ты поправишься и опять будешь красавчиком.

— Красавчиком?

— Так тебя все в школе называли, когда ты не слышал.

— А почему ты мне раньше не говорила?

— Потому что ты сразу спорить и разубеждать начнешь, а у меня, что своих глаз нету? Я ведь и сама вижу!

— Ладно, оставим эту тему до лучших времен. А сейчас нам лучше поискать людей, боюсь без помощи мне долго не продержаться, а магией мне теперь несколько месяцев не пользоваться вовсе. Пошли на выход.

— Давай. Только как?

— Ничего я поползу потихоньку, а ты Торно уговори на живот лечь.

— Точно, так и поступим.

С трудом преодолев расстояние до входа, Лин бессильно вывалился наружу и зашелся в раздирающем легкие кашле. Видимо вняв словам девочки, верный къяр подошел поближе, лизнул хозяина в щеку, придавая сил, и улегся прямо у его ног. Казалось бы, что может быть сложного в перемещении на спину лежащей лошади, но Лину это далось с трудом. Кое как перекинув ногу через хребет, он надолго замер отдыхая, потом подтянулся на трясущихся руках и снова зашелся кашлем.

Когда заползание, наконец, было закончено, Эва залезла сама, перед отцом и переплела его руки на своей талии, опасаясь, что он упадет. Къяр легко поднялся не ноги, казалось, даже не заметив, двойной ноши и медленно двинулся вперед, получив от Лина четкие указания искать любых разумных в округе, желательно не сектантов.

Вот только проблема оказалась не такой простой, в округе просто напросто не осталось живых, как выяснил Лин позже, тот отряд, что так напугал Генриха, был послан из Грейна на зачистку секты, что они оперативно и проделали, очень удивившись полыхающему в лагере огню. То есть они действительно хорошо выполнили работу, поскольку в округе не осталось ни одного живого, что было просто ужасно в положении принца.

С каждым часом ему становилось все хуже, а кашель и хрипы не прекращались ни на минуту, слезы и мольбы Эвы потерпеть, больше не приносили результатов. Дело обстояло неимоверно серьезно, если в ближайшие час-два они не найдут помощь, то она попросту не понадобится.

Когда буквально через полчаса с того момента как Эвелин совсем потеряла надежду, на самом закате, Торно вдруг почувствовал запах костра, он, не обращая внимания на возмущение девочки, почти перешел на галоп. Седоки же чуть не свалились благодаря безвольно обвисшему на спину дочери отцу. Полянка на которой расположились путники, оказалась вполне уютной и была ярко освещена сполохами костра. Правда, встретили их появление не слишком гостеприимно, с луком и ножами в руках.

Молодой эльф, который стоял так, чтобы огонь мешал рассмотреть его повнимательнее и девушка-эльфийка, еще младше спутника, сжимающая в обеих руках по лезвию. Они производили угрожающее впечатление и не сходили с места, молча наблюдая за пришельцами. Первой пришла в себя Эва и с полными слез глазами взмолилась о помощи.

— Прошу вас, помогите! Мой отец очень болен, он умирает и , если вы не поможете нам, просто не доживет до утра.

— Почему мы должны тебе верить? — Настороженно переспросила девушка, все же двинувшись в обход лошади, чтобы получше рассмотреть спутника малышки.

— Пожалуйста, — прошептала маленькая драконша и судорожно всхлипнула.

— Не реви, — решил внести свою лепту отзывчивый эльф. — Сейчас посмотрим. — И он, отбросив лук в траву, не обратив внимания на возмущение спутницы, направился к раненому.

Едва развязав обрывки от одежды, которые Эва использовала в качестве веревок, чтобы связать отцу руки на своем животе, эльф был тут же вынужден поймать совершенно бессознательное тело пострадавшего. Сомнения тут же отпали сами собой, человек (да и любой другой представитель населения), просто не мог выжить с таким количеством ран, да еще и, находясь в горячке, а потому, эльф, отозвав спутницу в сторонку , объяснил ей ситуацию.

— Тебя как зовут? — Мягко начала девушка, убрав, наконец, ножи. В это время ее товарищ пытался определить стоит ли оказывать хоть какую-то помощь.

— Эва, то есть Эвелин, но лучше -Эва.

— А меня Кэрри, приятно познакомиться, — она ласково погладила девочку по заплаканной щеке. — А это, — взмах в сторону спутника, — мой брат Рин.

— Вы путешествуете?

— Да, мы едем в столицу Империи. Хочешь, возьмем тебя с собой?

— Меня? -Удивленно переспросила Эва. — Но я ведь с отцом, он меня одну не отпустит!

И тут по виноватому выражению лица эльфийки маленькая драконша догадалась, к чему клонит новая знакомая, резко подпрыгнув, вскочила, и с криком "Нет!" кинулась к телу отца.

— Папа, папочка, не умирай, прошу тебя только не ты. Ты же знаешь, у меня больше никого нет!

Повторяя этот речитатив, она усиленно трясла отца за плечи, пытаясь привести в чувства, и что самое удивительное, ей это удалось.

— Не умру, — прошептал он, с трудом открывая затекшие глаза и вглядываясь в плывущие перед глазами черты дочери. — Обещаю!

— Не уходи, прошу тебя! Не теряй больше сознания.

— Не могу, — еле слышно выдавил он и прикрыл веки.

— Неееет, — снова завопила перепуганная Эва, вырываясь из рук девушки.

— Послушай, — Кэрри встряхнула девчонку за худенькие плечи, — ты сделаешь только хуже. Не мешай Рину, он природный маг. Он сможет помочь.

— О, так это старые знакомые, — еле слышно донесся голос Лина. — Рин и Кэрри. — На этом его силы кончились, а тело скрутил новый приступ кашля и не добил его только благодаря удерживающим рукам эльфа.

— Лин? — Девушка даже подошла поближе, пытаясь рассмотреть недавнего знакомого.

— Ага, — едва отдышавшись, пробормотал он.

— Не может быть! — Выдохнула она изумленно. — Куда ты вляпался?

— Не важно! — Лин снова задохнулся с огромным трудом удержав сознание. — Просто пообещайте мне, что отвезете Эву в столицу и передадите гному по имени Вальен. Он знает ,как поступить.

Силы окончательно покинули тело и он стал снова проваливаться в пустоту, которая вполне могла стать вечной.

— Ну уж нет! — Заявила, наконец, очнувшаяся от шока, эльфийка. — Твоя дочь, вот ты и вези. А у нас своих дел хватает!

— Прошу вас, — настолько тихий шепот можно было, разве что, прочитать по губам.

И Лин в очередной раз отключился, но не мог уйти, не обладая полной уверенностью в выполнении просьбы.

— Неееееееет! — Закричала Эва и со всей силы рванулась к отцу.

Рин обхватил девочку за плечи и принялся объяснять, что ее отец пока жив, а это всего лишь обморок, просто довольно глубокий. Немного успокоив ребенка, он предложил ей лечь спать, прижавшись к отцу, так им обоим будет теплее. Она сразу же согласилась, поскольку ужасно вымоталась за день и была несколько успокоена словами эльфа.

Уснула Эва, как только нашла наиболее удобное положение, то есть едва упав на расстеленный на земле плащ. А путники, чей покой был так бесцеремонно нарушен, отошли в сторонку обсудить происходящее.

— Как ты думаешь, что все это значит? — Спросила, едва обойдя костер, Кэрри.

— Ты видела его раны? Его явно не один день пытали, а он все еще жив. Просто удивительный парень! Надеюсь, он выживет, а мы должны ему в этом помочь.

— Что ты предлагаешь? — Покорно согласилась девушка, полностью согласная с мнением брата.

— Я пойду в лес, нужно собрать кое-какие травки. Они собьют жар и немного приостановят воспаление, а ты пригляди тут, чтобы все были живы.

— А что лечебные травы разве уже созрели?

— Во-первых, не созрели, а выросли, а во-вторых, какой же ты эльф, если элементарного не знаешь? Ты где во время уроков была?

— На тренировочном поле! — Выпалила девушка. — У нас в семье и одного чересчур умного хватит!

— Ладно, не дерзи, малявка, — он щелкнул сестру по носу, а она демонстративно поморщилась.

— Почему ты хочешь ему помочь?

— А ты уже забыла про деньги, которые он нам оставил? Я, нет! Это был очень глупый поступок с его стороны, и я хочу за него отплатить!

— Ты имел на эти деньги столько же прав, сколько и он! Он стреляет намного хуже тебя, да и дерется не очень, а ты — мастер. Почему ты считаешь себя должником?

— Ты не права, Кэрри, — покачал головой старший брат, — не все зависит в жизни от мастерства. Есть еще куча факторов, начиная с везения. Вот мне, например, не повезло, а ему, видимо, была очень нужна эта победа. И, тем не менее, он поделил выигрыш поровну. Хотя мне и неприятно это одолжение, ты знаешь — я верну деньги, как только смогу, но все же, это было очень благородно с его стороны.

— Ты слишком мягкий, Рин! Готов всем верить и все прощать! А как же обида?

— Я уже давно забыл. К тому же, ты знаешь, он был полностью прав.

— Ладно, иди уже, спаситель. Только возвращайся поскорее, а то одной не слишком приятно, а остальные, — она махнула рукой на нежданных гостей, — все равно не помощники.

— Хорошо. Я не долго! — Рин кивнул и неслышным скользящим движением направился в лес.

* * *

Вернулся эльф примерно через час, как раз когда Кэрри уже потеряла терпение, а Лину становилось все хуже и хуже. Она даже успела испугаться, когда ей показалось, что он не дышит. Оказалось, дышит, просто как-то через раз и еле заметно. Температура у него уже зашкаливала, отчего Эва спала словно прижавшись к печке. А весь лоб покрылся испариной, которую и стирала , обеспокоенная,эльфийка.

Рин появился с противоположной стороны от той куда ушел и в руках держал довольно объемистый пучок каких-то совсем не подросших трав, каждая из которых была не более пятнадцати сантиметров в длину. Но это, как объяснил брат, не имело значения для их полезности. Сразу же, после появления, он отправился к раненому и внимательно осмотрел признаки прогрессирующей болезни, и лишь потом пошёл в сторону костра.

— Что ты будешь делать?

— Попробую сбить температуру, я же говорил.

— Но дома ты говорил, что без температуры организм не борется с болезнью, что она является чем-то типа активатора, так зачем же, ее сбивать?

— Потому что иначе нам его не довезти. Представляешь, как мы его повезем? Он же уже почти не дышит.

— Да, я заметила, — огорченно кивнув, подтвердила Кэрри. — Что мы будем делать?

— То, что должны. Отвезем его в ближайшую деревню и уедем.

Рин выбрал несколько травинок, внимательно осмотрел их и принялся перемалывать в кашицу, старательно растирая по стенкам походного котелка.

— А где тут ближайшая деревня? — Наивно хлопая глазками, вопросила девушка.

— Ооооо, Кэрри. Ну как же ты могла появиться на свет в эльфийской семье? — Возведя глаза к небу, притворно взмолился эльф.

— Самой интересно, — усмехнулась в ответ девушка и показала брату язык.

— Наверное, ты просто не до конца знаешь ее происхождение, — прошелестел тихий голос Лина, который, как оказалось, пришел в себя и нагло подслушивал.

— Не правда, — взвилась на дыбы девушка, видимо, получившая по любимой мозоли. — Я полуэльфийка. Вот, у меня даже уши заостренные, — и она демонстративно откинула за спину волосы , открывая почти совсем нормальные человеческие ушки.

— Не смеши народ, — рассмеялся Рин, — они у тебя почти человеческие.

— Вот именно почти! А на половину — эльфийские!

Лин попытался рассмеяться, но вновь зашелся кашлем, едва не разбудив дочь. Рин, посмотрев на него с осуждением , поднялся и, подойдя поближе, опустил на лоб руку.

— Вот, пожуй это. — Он сунул в чуть приоткрытый рот больного размятую в котелке кашицу. — Должно стать получше, но это тебе не поможет. И боль тоже не собьет.

— Спасибо. — Каждое слово давалось с огромным трудом. — И так пойдет.

— Тебе очень больно? — Кэрри опустилась на землю рядом с братом и сложила ноги в форме лотоса. — Может, ты расскажешь, что случилось?

— Прежде чем задавать вопросы, — назидательно нахмурил брови брат, — нужно подумать, что говоришь! Конечно, ему больно. И как он может рассказать, если еле ворочает языком?

— Я не подумала, — чуть смущенно ответила девушка и хотела подняться, но Лин чуть переместив руку и поморщившись от резкой боли, удержал ее за рукав.

— Не уходи, посиди со мной.

— Хорошо, — она ласково улыбнулась и отвела локон, упавший на глаза больного. — Давай, я тебе что-нибудь расскажу?

— Очень хочу послушать. Только не обижайся, я закрою глаза, ладно?

— Конечно, как тебе удобнее. Ты хочешь услышать что-то определенное?

— Решай сама, — Лин устало прикрыл веки и на несколько минут отключился.

Когда он снова пришел в себя, девушка уже вовсю рассказывала о том, как прекрасен Светлый лес, какие хорошие бывают эльфы, а совсем не зазнайки, как принято считать у людей. И о многом другом, что узнала за свою жизнь. А Лин тихо лежал, не шевелясь, и внимательно слушал, наслаждаясь переливчатым с чисто эльфийской тональностью, голосом.

А девушка все говорила и говорила обо всем на свете, перепрыгивая с темы на тему, и совершенно не замечала, как редко отвечает на ее вопросы собеседник. А больной, который получил коротенькую передышку, лежал в полубессознательном состоянии, то выныривая из забытья и вслушиваясь в говор девушки, то вновь проваливаясь в беспамятство, где было темно и тихо и просто смертельно хотелось спать.

* * *

Утро для всех наступило совершенно не заметно, особенно для Лина, который так и не очнулся. За ночь его состояние только ухудшилось и теперь, кроме полного беспамятства, добавился еще и бред. Он метался на лежаке, который вчера вечером выделил ему Рин, решив, что так будет правильнее и постоянно звал кого-то по имени, повторяя какие-то слова на незнакомом Кэрри языке, правда, изредка, в его речи проскальзывали и слова на эльфийском. В основном, население говорило на своем собственном наречии, которое у каждого народа было своим, но существовал еще и меж — язык, на котором в основном учились говорить те, кто занимался торговлей, путешествовал или просто хотел понимать приезжих. Универсальный язык был хорош еще и тем, что на нем писалось большинство книг, для удобства чтения. И чем больше книг выпускалось на этом языке, тем большее распространение он получал, грозя со временем и вовсе вытеснить национальные диалекты.

— Что это за язык? — Спросила у спутников Кэрри, в очередной раз ловя, чуть не свалившегося с лошади Лина, позади которого она сидела.

— Это — драконий. — Ответила Эва.

— Он что, дракон? — Изумлению Кэрри не было предела.

— Да, наполовину. — Не слишком распространяясь, пояснила девочка, которая ехала на лошади Кэрри, рядом с Рином.

— А вторая какая? — Уточнила любопытная эльфийка, снова теснее прижимаясь к раненому, не давая упасть.

Носилки делать было не из чего, потому решено было посадить его в седло. А чтобы не упал, они примотали ему ноги к стремени и посадили позади Кэрри, которая и координировала движения бессознательного спутника.

— Не знаю точно, — соврала Эва, помня, о чем просил ее отец. — Но эльфийская кровь точно есть.

— Это я и так вижу, — фыркнула девушка, чуть не навернувшись с лошади, на этот раз сама. — Да что ж это такое! Когда уже эта деревня? И где она вообще находится?

— Она сбоку от Гранатовой Долины, прямо у подножия гор. Там должно быть очень красиво, — задумчиво пояснил Рин. — Тебе, надеюсь, понравится.

— Посмотрим, — равнодушно пожала плечами практичная Кэрри. — А сколько до нее ехать?

— Ну, если учитывать, что мы в пути уже почти три часа, — он смотрел на солнце в небе, — то осталось примерно столько же.

— Ужжжас... — простонала эльфийка, наваливаясь на подопечного и уткнувшись ему в лопатки лбом.

Видимо, она надавила слишком сильно, поскольку Лин негромко застонал и опять принялся елозить в седле, проделывая все это в полной бессознательности.

— Что ты делаешь? Осторожнее, ты так убьешь его!

— Я не хотела, — девушка не на шутку перепугалась и принялась ласково поглаживать раненого по спине, приговаривая слова утешения и постепенно успокаивая растревоженного спутника. Пред тем как совсем затихнуть, Лин снова выдохнул только одно имя, которое часто повторял, если рядом была она — Энни.

— А кто такая, эта Энни, — спросила у Эвы Кэрри.

— Не знаю, — пожала плечами девочка и на этот раз сказала правду. Она никогда раньше не слышала этого имени.

— Странно, ты же его дочь. А, кстати, где твоя мать? Она что, так же как наша, — она кивнула на брата, — бросила тебя отцу и сбежала?

— Нет, моя мама погибла два года назад, — тихо выговорила Эва и замолчала опустив глаза в землю.

— Прости ее, — встрял, не дав извиниться, Рин, — она не хотела тебе напоминать.

— Не за что просить прощения. А помню я ее всегда. Лин говорит, что это потому, что ее частичка навсегда в моем сердце.

— Он правильно говорит. — Рин серьезно кивнул, пропитываясь еще большим уважением к бывшему сопернику. — Так и есть, пока есть память — она для тебя жива.

— Он так же сказал. — Эва улыбнулась и, подъехав поближе, взяла отца за руку. — Он один у меня остался, я без него просто не выживу.

— Ты преувеличиваешь! — Возразила Кэрри. — Просто, сейчас ты к нему чересчур привязана, поэтому так думаешь, а вот как подрастешь, найдешь себе ухажера, так и поймешь, что отец , в общем-то, и не нужен.

— Возможно. Я слышала, что так бывает. Но он у меня замечательный и я его никогда не брошу. Он ведь во второй раз спасает мне жизнь на грани своей.

— А что с ним произошло? — Все-таки задала интересующий ее вопрос Кэрри, не глядя в осуждающие глаза брата.

— Наверное, — сморщила лобик девочка, — вам можно рассказать, только , прошу вас не говорите больше никому. Я не спросила у Лина, стоит ли рассказывать, что произошло.

— А почему ты называешь его по имени? Он ведь твой отец?

— Я, — не решительно начала девочка, — не знаю. Просто, я стала жить с ним после смерти мамы, мы много путешествовали и он попросил меня называть его по имени, сказал, что так меня не похитят и не потребуют выкуп.

— Похитят? Но зачем?

— Не знаю. Но он был прав. Почти месяц назад ко мне в школу приехал какой-то человек, он назвался другом отца и попросил меня поехать с ним, потому что тому нужна помощь. Поверьте, я бы не пошла с ним, но он так много знал о нас, так много рассказал о Лине. Я решила, что человек так близко знакомый с папой не может быть врагом. — Она замолчала, а спутники ждали, не перебивая и не вмешиваясь. — В общем, я села на коня и поехала с ним, а только потом догадалась, что едем мы не в ту сторону, задумалась очень. Только он не дал мне возможности противиться. Опоил какой-то пакостью, от которой я уснула и очутилась здесь, в горах. Ничего больше я не помню, кроме того, что несколько дней спустя появился Лин и рассказал мне все это, только он не смог справиться с похитителями их оказалось очень много, а он был совсем один.

— Один? — Переспросила опешившая девушка. — Но когда мы познакомились, он был в компании с орком и гномом и называл их друзьями.

— Не знаю, но когда он появился в лагере сектантов, был один.

— Так тебя украли, чтобы принести в жертву? — Кэрри побелела как полотно и во все глаза уставилась на совершенно спокойного ребенка, пережившего такой ужас.

— Да, они этого хотели, — серьезно кивнула Эва головой.

— А что было дальше? — Рин решил не затягивать неприятный разговор. — Расскажи, как вы выбрались?

— Не знаю точно почему, — она опять ненадолго задумалась, — но в лагере позапрошлым вечером началось какое-то оживление. Папа освободился от цепей и напал на охранника. Потом начался пожар и когда мы выбрались, никто нас не заметил и даже не искал. Мы переночевали в пещерке на склоне одной из гор, а утром отправились искать помощь. Он уже тогда был очень плох, — Эва снова потерла руку Лина, которую так и не выпустила из своей. — А потом мы целый день мотались по лесу и, наконец, встретили вас. Вот и вся история.

— Сколько же тебе пришлось пережить, бедняжка, — выдохнула, впечатленная рассказом, Кэрри.

— Я сильная — справлюсь, — кивнула девочка.

— Это так! — Поддержал ее Рин, предупреждающе глянув на чересчур настойчивую сестрицу.

— Я и не отрицаю! Просто сочувствую. — Все-таки не вняла молчаливым просьбам брата эльфийка.

— Смотрите, — воскликнул Рин, первым , осмотревшийся вокруг, — вон то пятнышко вдалеке — это, должно быть, деревня.

— Хорошо бы, — простонала Кэрри, елозя в седле.

— Может, — с сомнением начала Эва, — немного ускоримся. Чем быстрее приедем , тем лучше для Лина.

— Это в том случае, если в этой глуши есть целитель, — снова ляпнула, неугомонная Кэрри.

— Должен быть, — процедил сквозь зубы Рин, глядя на вмиг побледневшую девочку.

* * *

Деревня с говорящим названием Выселки, находилась у самой гряды Гранатовых гор, прямо на берегу небольшой, но шустрой горной речушки Перицы. Места здесь были небывало красивые. Вокруг стоял не тронутый ни единой вырубкой заповедный лес, а текущая вода, бросающая во все стороны непредказуемые отблески, звенела и переливалась , струясь по составляющим дно камням. Говорят, когда-то здесь было ущелье, оно тянулось от самого Кади и уходило выше в горы, немного огибая Гранатовые вершины. Потом случилось большое землетресение и слои почвы немного подвинулись, только "немного" это в масштабах планеты, а на деле оказалось очень даже ничего. Часть ущелья осыпалась камнем, образовав Кадийский вал, который находился чуть восточнее входа в Гранатовую Далину, а часть превратилась в русло, тут же хлынувшей из потревоженных горных источников воды. Вот так и получилось, что речка Перица имела каменное, совершенно не илистое дно, а потому и вода в ней всегда была настолько чиста и прозрачна, что просто поражала своей нетронутостью.

Быстрым галопом, во время которого Кэрри то и дело сползала по крупу лошади, а Рин ее при этом ловил, они преодолели разделяющее их и реку расстояние. Вот только, хотя деревня и была видна отсюда как на ладони, а перебраться через ледяную и так шустро бегущую воду было все же проблематично. Правда, как выяснилось не всегда жизнь имеет черный окрас, иногда попадаются и редкие белые полоски, в чем и убедились путники , едва достигнув долгожданного берега и с трудом переводя дух.

На берегу, чуть дальше по течению, стоял паром. Это был самый обычный деревянный плот, который можно было двигать, просто перехватывая веревку, протянутую с одного берега на другой. Именно такой раритет и стоял сейчас, высыхая, на теплом дневном солнышке. На улице не было особенной жары, но солнце светило исправно, да и прямые солнечные лучи, нагревая поверхность длительное время, могли высушить все что угодно. Судя по состоянию плота, к которому путники неумолимо приближались, стоял он здесь уже длительное время, и, судя по всему, двигаться в ближайшее время не собирался.

Спрыгнув с лошадей и с осторожностью сняв тяжело больного, эльфы переглянулись и к каморке отправилась Кэрри, как наиболее общительная и убедительная. Она тихонько постучала в дверь и позвала.

— Эй, паромщик! Нам паром нужен!

— Ну и берите! — Донеслось из-за двери.

— Да на фига нам твой плот! Нам переправиться надо! — Снова закричала Кэрри.

— Ну и переправляйтесь, кто вам не дает.

— Так ты же паромщик, кто править то твоей колымагой будет?

— Не, я не пойду! Надоело!

— Неужто так много работы, спросил чисто эльфийским голосом, неслышно подошедший, Рин.

— Не то чтобы. Просто мотаешься вот так весь день, — сообщил паромщик все же открывая дверь, — и нет никакого отдыха от вас! Вот и решил отдохнуть денек, а тут вы явились.

Хоть паромщик и старался не смотреть на Рина, было заметно какие взгляды он бросает на его уши. Эльф же, давно привыкший к всплескам подобного интереса, даже ни разу не посмотрел на человека.

— Нам очень нужно, — промурлыкал Рин, используя самые отменные переливы собственного тембра, и паромщик не устоял.

— Хорошо, — проворчал он. — Только это в последний раз!

— А нам обратно и не надо. — Согласился Рин и помог столкнуть плот на воду.

Эльф быстро перевел на плавсредство всю живность, надежно привязав, затем перенес так и остававшегося в беспамятстве Лина, перетащил девушек и, наконец, в мыле забрался сам. Тяжело вздохнув, он принялся помогать паромщику тянуть веревку, значительно ускоряя ход.

— Куда же вы так спешите? — Начал мужичок традиционное знакомство.

— У нас товарищ ранен, помощь нужна, — встряла, как обычно, Кэрри. — Может, подскажешь, где тут у вас целитель живет?

— Есть у нас целительница. И живет недалеко от пристани, а коли монетку дадите, так и проводить могу.

— Ладно, — быстро согласился Рин, ожидая вечных ворчаний недовольной сестры, правда, на этот раз, промолчавшей. — Только побыстрее!

— Как могу, как могу. — Мужичок принялся с заметным усердием отрабатывать обещанный гонорар.

Когда до берега осталось метров десять, Рин спрыгнул в довольно холодную воду, которая доставала ему чуть выше колена и принялся выталкивать плот на берег.

— Ну что, пошли? — Нетерпеливо переспросила Кэрри, опять сидя позади Лина в седле.

— Пошли, пошли. — Проворчал мужичек и двинулся по одной из самых широких улиц, ведущих с пристани.

В деревнях, подобных этой, то есть которые находятся прямо на берегу , не важно какого водоема, самым главным местом, вокруг которого строится быт, является пристань. Именно от нее живет все население деревеньки, а потому и все более-менее значимые места и события тоже происходят здесь. Прямо напротив причала расположился рынок, чуть правее было здание управы, а слева располагалась небольшая часовня.

Путники прошли мимо всего этого , даже не заметив, постоянно подгоняя нерасторопного провожатого. Когда же, наконец, он остановился у одного из самых больших и красивых домов на улице, все вздохнули с облегчением. Кэрри, проверив веревки, удерживающие Лина в седле, быстро соскочила на землю и побежала ко входу, проситься внутрь. А Рин достал из кошеля монету и со словами искренней благодарности протянул ее паромщику.

— Спасибо за помощь. Хорошо встретить доброго человека.

— А вам так часто встречаются злые?

— Не то чтобы злые, скорее равнодушные.

— Аааааа, ну этого и у нас достаточно. Ладно, пошел я отдыхать. Всего вам хорошего, и выздоровления вашему товарищу, что-то он совсем плох.

— Спасибо. И за пожелание отдельное. Вам тоже всего хорошего.

Паромщик поспешил в обратную дорогу, на прощанье лишь махнув рукой, а калитка у дома в тот же миг распахнулась настежь.

— Добрый день. Вы кого-то ищете? — Спросила серьезная женщина среднего возраста с интересом оглядывая прибывших.

— Да, нам сказали, здесь целительница живет. Нам помощь ее позарез нужна. — Выдала Кэрри.

— Живет, — кивнула женщина, задержав взгляд на неподвижном теле в седле. — Проходите во двор, там и поговорим. — Она распахнула калитку , в которой стояла, и пропустила гостей внутрь. Потом повернулась в сторону дома и крикнула. — Митька, Ванька идите сюда, шалопаи!

Двое мальчишек со светлыми кудлатыми волосами, нескладными фигурами подростков, лет пятнадцати-шестнадцати, и совершенно одинаковыми лицами, выскочили из дома как ошпаренные и понеслись через двор к матери.

— Помогите, опустить на землю пострадавшего и бегом за тетей Марьей.

Парни синхронно закивали и принялись выполнять поручение с помощью Рина. А Кэрри, верная себе, тут же принялась за расспросы, нежно прижимая к своему боку расстроенную Эву.

— А целительница — вы?

— Нет не я, но я ее сестра. Марья — целитель от Бога. Она все вылечить может, даже с того света достать.

— Это нам очень пригодится, — пробормотала эльфийка, постаравшись, чтобы не слышала Эва.

— Все настолько плохо? — Тихо спросила хозяйка.

— Даже хуже. — Ответила честно девушка.

— Митька нука быстро за Марьей, скажи, что срочно очень!

— Уже бегу. — Уже улетая, бросил мальчишка.

— Вот шалопай, — покачала головой мать. — Ладно. Давайте в дом перенесем, не удобно здесь-то.

Рин и, помогающий ему, Ванька, подняли Лина на руки и пошли к дверям дома, заботливо придержанными женщиной.

— Вот сюда на диванчик кладите. Хорошо, а теперь обождать надо чуток. — Она двинулась в сторону дивана, решив посмотреть на больного.

— Кстати, — не дойдя буквально пары шагов, она резко замерла, — меня Мартой зовут, а вас?

— Простите нашу рассеянность, — начал Рин, — просто выпустили из головы элементарную вежливость. Я Рин, это моя сестра Кэрри, больного зовут Лин, а это его дочь Эва.

Кивнув в ответ, она продолжила путь до кровати и склонилась над пострадавшим. Буквально через минуту пристального разглядывания донесся ее немного охрипший голос.

— Как вы сказали его зовут? Лин?

— Да, именно так. — Недоуменно подтвердила Кэрри. — Что-то не так?

— Все так. — Женщина тяжело опустилась на стул у стола и жестом пригласила гостей поступить так же. — Знакомы мы были, когда-то. — С грустью добавила она.

— Значит, вы его знаете? — Удивлению Кэрри, похоже, не было предела.

— Знаю.

В этот момент дверь распахнулась, стукнувшись о противоположную стену, а влетевшая внутрь женщина ищущим взглядом окинула присутствующих и, остановившись на Лине, скомандовала: "Вон!". Марта тут же засуетилась и со словами "Потом объясню", поволокла присутствующих из комнаты. Выйдя на улицу, все в ожидании объяснений уставились на хозяйку.

— Понимаете. Она действительно очень хороший целитель, но ей полная концентрация требуется. А потому, она когда делом занимается ни на кого другого внимания не обращает, а только ворчит и ругается. Я ведь когда Митьку послала , специально про срочность добавила, видите, какая она появилась, значит, помочь быстрее сможет. Надеюсь.

— Что же нам теперь делать? — Задала мучивший всех вопрос Кэрри.

— А давайте чай попьем? Я с утра плюшек напекла, молочко есть, варенье с прошлого года осталось. Будете?

— С удовольствием, — расплылся в улыбке Рин, — с утра ничего не ели.

— Хорошо. Вон стол видите? Вот за ним и расположимся. Вы пока обустраивайтесь, а я пойду чаю заварю, да на поднос соберу.

— Конечно, очень ждем.

Спутники переглянулись и кое-как, постоянно оглядываясь на двери дома, поплелись к столу. Он оказался круглым, с темной, отполированной рукавами столешницей и толстым слоем пыли сверху. Прихватив висевшую на заборе тряпку и намочив ее в бочке с дождевой водой, Кэрри тщательно промыла стол и отряхнула несколько чурбанов, служивших стульями, а потом первой уселась, положив на столешницу локти и уперев руки в подбородок.

— Садитесь, в ногах правды нет, от того что вы стоите, ничего не изменится.

Эльф и маленькая драконша направились к чурбанам и приняли абсолютно ту же позу, что и Кэрри, словно скопировав.

— Что делать будем? — Спросила эльфийка, разглядывая брата.

— А что нам остается? Ждать!

И они ждали. Сначала пока вскипит чайник, затем пока хлебосольная хозяйка соберет на стол, потом пока допьют чай все присутствующие. И в основном, конечно, когда выйдет целительница и сообщит о результатах. За те несколько часов, что они провели во дворе деревенского дома, казалось , все прожили на целую жизнь больше. Они делились воспоминаниями, приятными и не очень, рассказывали забавные случаи из прошлого, от чего хохотали до слез, плакали над рассказами сестры лекаря, о некоторых неудачных случаях в ее практике. И просто ждали, сидя кружком и молча уставившись на дно пустых кружек.

Ожидание закончилось с последними лучами солнца. Совершенно обессилевшая целительница кое-как выползла из дома и добралась до замерших путников, усевшись на предусмотрительно поставленный чурбан. Хоть она и была серой от усталости, лицо, вроде бы не выражало, скорби, а потому надежда в их сердцах вспыхнула с новой силой.

— После таких травм не выживают, — начала она, пивнув из подставленного сестрой стакана. — Но этот парень сильный, очень сильный, может и выживет. В общем, я сделала все, что от меня зависело, теперь его очередь постараться. И если очень захочет, то может получиться. Лихорадку я сбила, но ночь будет тяжелая, ран много, большая кровопотеря, его трясти будет. Нужно чтобы кто-то все время рядом был. Ему тепло человеческое требуется. Ну или эльфийское, какая разница? Так что вам нужно ночь поделить и посидеть с ним немного. А я спать пошла, поздно уже. — Целительница поднялась, собираясь уходить. — И ребенка спать уложите, не чего ее туда таскать, мала еще. Вот утром проспится и увидит отца, а там по результатам.

— Спасибо вам, — поднялся на ноги Рин, — если бы не вы, ему точно не жить.

— Подожди еще, — проворчала Марья, — благодарить то. Рановато это. Вот ночь переживем.... — она снова махнула рукой и отправилась дальше, больше не оборачиваясь.

Все присутствующие тут же поднялись на ноги и, подсобив хозяйке, быстро прибрали со стола, а потом разошлись по местам. Не смотря на умоляющие взгляды и просьбы Эвы, отпустить ее к отцу, Марта забрала ее с собой и постелила в своей комнате на небольшом диванчике. А Рин и Кэрри, распределив вахты, отправились на пост. Кэрри — спать, ее вахта была второй, а Рин к постели бывшего противника, наблюдать и быть рядом.

* * *

Попрощавшись с гостями, Марта направилась отнюдь не к себе в комнату, прихватив подсвечник, она прошла по коридору в комнату близнецов, которые, как она и предполагала, спать еще не намеревались. Они носились по комнате и лупили друг друга подушками, при этом азартно вскрикивая и кидаясь всем, что под руку подвернется. Мальчишки были настолько заняты, что даже не обратили внимания на вторжение, пока, стоящая на пороге мать, не сообщила о своем присутствии.

— И что же здесь происходит? — Говорила она совершенно спокойно, но с явно ощутимым обещанием. — Вам что, заняться нечем, так сейчас найду.

— Мама, ты что? На дворе же ночь! — Хором воскликнули подростки.

— Что-то я не заметила, что вы спите. А если нет, так можно потратить время с гораздо большей пользой.

— Это смотря для кого? — Многозначительно протянул Митька, как более бойкий.

— В нашем случае, любое развлечение является обучением. — Поддакнул более умный Ванька.

— Вот и займемся вашим обучением!

— Мамочка, — взмолились они хором, — может не надо? — закончил Митька.

— Может и не надо, — задумчиво произнесла мать.

— А зачем, ты, собственно, пришла?

— Митя, разве можно спрашивать такое у матери? — Возмутилась Марта. — Я что к вам уже и зайти не могу, коли вы взрослыми стали?

— А мы, значит, все-таки взрослые? — Уловил оговорку Ванька.

— Конечно, взрослые. Временами.

— Так все же? — Встрял Митька.

— Хорошо. Раз уж вы выросли, есть у меня к вам одно деловое предложение.

— Какое? — Оба оживленно подпрыгнули и подтянулись поближе.

— Вот вы меня уже месяц просите отпустить вас к отцу. А тут дело такое... Я вот подумала, а не отправить ли вас посыльными за вашим папашей?

— Даааааа, — заорали мальчишки в два голоса, отчего матери пришлось шикнуть на обоих.

— Что, да?

— Мы согласны, — выдал Ванька.

— А когда выезжаем? — Тут же спросил Митька.

— А что за дело вас, наверное, и не интересует?

— Интересует, конечно. Но об этом ты и сама скажешь, раз уж пришла. — Как обычно, Ванька сделал самые верные выводы.

— Ладно, уж, слушайте. Придете к отцу и расскажете все, что сегодня произошло. А еще скажите ему, что раненого того, Лином зовут. А от меня передайте, чтоб ехал быстрее, а то может и не успеть. Выезжаете рано утром, на рассвете, вещи можете сейчас собрать. Обернуться должны не более, чем за неделю. Иначе, вы меня знаете! — Мать нахмурилась.

— Конечно, знаем, мам. Мы все сделаем в чистом виде!

— Вот, все в отца, хоть бы что мое досталось! — Покачивая головой и сетуя на нерадивость любимых деток, Марта направилась в свою комнату с твердым намерением на этот раз точно улечься в постель.

Глава 14.

Утро, что называется, добрым не бывает. В этом были уверены абсолютно все обитатели дома целительницы.

Марта, которая хоть и выполнила свое желание, все же нисколечки не выспалась, проворочавшись в постели всю ночь. Сначала она думала о судьбе, вновь столкнувшей ее со старым знакомым. Потом мечтала о встрече с мужем, при этом всеми силами пытаясь себя убедить, что видеть его не может и не хочет. Потом вспоминала прошлую счастливую жизнь и мечтала о повторении. А потом просто плакала, кляня свое проклятое упрямство.

Близнецы, которые сначала долго разыскивали и делили собранные вещи, так чтобы каждому досталось поровну, тоже долго не могли уснуть. А не могли еще и потому, что в принципе было некогда. В постели они улеглись только за пару часов до рассвета и страшно боялись проспать, через каждые десять минут подскакивая и, спрашивая друг друга, не пора ли. Проболтав полночи и разложив по полочкам весь путь, они с нетерпением ожидали минуты отправления.

Марья, не спала вовсе. Сначала потому что отдала лечению слишком много сил. Потом оттого, что переживала о больном парне. А в итоге от того, что, будучи целительницей, была и немного эмпатом, а потому прекрасно ощущала царящую в доме суматоху. Даже лежа в постели и пытаясь закрыть глаза, она никак не могла сосредоточиться на сне, а потому просто пролежала всю ночь, созерцая то потолок над головой, то небо за окном напротив.

Не спала Эва, до ужаса переживая за отца и всю ночь читая молитвы всем богам которых знала. Этому она научилась у отца, который так и не приобщился к какой-либо вере, придерживаясь в прочем, основных канонов всех. Она лежала на мягком диване и вспоминала ночи в лесу на плаще, прижавшись целиком к теплому и родному телу самого дорогого и любимого папочки. Как же она просила о повторении! Быть может, ее молитвы будут услышаны?

Рин не спал потому, что дежурил первым и просто сидел рядом, рассматривая бывшего противника, а теперь возможного соратника. Он и так и эдак крутил и перебирал в памяти слова этого странного парня, и никак не мог понять, кто же он такой. Но, если вдуматься, это и не важно, не слишком-то Рин и сам объясняет, кто он и что делает. Это личное дело каждого, кому и о чем стоит поведать. Так что, снова вернувшись в реальность, Рин принялся нести свою службу, приглядывая за больным.

Кэрри же не спала просто от переживаний и постоянно заползающих в голову дурных мыслей. Стоило ей хоть на миг прикрыть глаза, как тут же появлялась какое-нибудь видение, со смертельным концом, и сон отбивало напрочь. В итоге, проворочавшись до прихода своей смены, и устав еще больше от надоедливой неизвестности, Кэрри оделась и отправилась в комнату, где расположили больного, а сейчас был и Рин.

Не спал и Лин, просто не мог, он так и оставался в полубессознательном состоянии, то всплывая к поверхности и начиная различать близкие голоса, то вновь проваливаясь в черную дыру забытья. Он то, метался в бреду, постоянно повторяя какие-то слова на непонятном наречии, то вроде бы успокаивался, лежа совершенно неподвижно и глубоко дыша, то вновь заходился в кашле, после чего обессилено падал на руки сиделки, становясь бледнее простыни и почти не дыша. То вроде бы приходил в себя, распахивая глаза и поводя ими вокруг, правда, никого не замечая, а потом снова отключался.

В общем, дом бодрствовал в полном составе, но при этом находясь по отдельности. Потому и наступивший рассвет встретили все уже на ногах, не собираясь разлеживаться и принимаясь за дела. Близнецы, подгоняемые Мартой, смывали сон в ближайшей бочке с водой, а потом седлали и навьючивали лошадей, под ее чутким руководством и необходимыми советами. Марья отправилась на кухню, поставить чайник для всего населения дома. Рин, наконец, добравшись до койки и посмотрев на нее с минуту, вновь вернулся во двор и принялся помогать накрывать на стол, относя то, на что указывала целительница, туда, куда она говорила.

Только Кэрри и Лин были не при деле. Совершенно вымотанная девушка, аккурат на рассвете, начала засыпать на ходу, а Лин, выбрав именно это время, зашевелился и застонал. Чтобы его успокоить, Кэрри поднялась на ноги и наклонилась над кроватью, шепча ласковые слова и поглаживая его по горячей щеке. Находясь без сознания, пациент все же не был совершенно неподвижен, а потому, прошептав "Энни, иди ко мне", притянул девушку к себе и сжал в крепких объятиях.

Сначала, Кэрри пыталась освободиться, отталкивая его руки, что заставляло его только крепче ее держать. Потом она начала уговаривать его, подпустив в голос заигрывающие нотки, но это тоже не возымело действия. Тогда, она попробовала вырваться силой, что вызвало болезненный стон, который тут же отозвался в ее душе, жгучей жалостью. И в итоге, совершенно потеряв надежду, она просто решила подождать, когда он отпустит ее сам, закинув ноги на постель и улегшись рядом. Она и сама не заметила, как уснула, устроившись под боком у Лина и совершенно позабыв о задании.

* * *

Разбудил Кэрри возмущенный голос брата, примерно через час.

— Что ты делаешь, позволь спросить?

— А?

— Я спрашиваю, что ты делаешь?

— А ты не видишь? Сплю. — Сонным голосом отозвалась сестра, совершенно не чувствуя себя отдохнувшей, скорее уж наоборот.

— А почему ты спишь? Ты что должна делать? Тебя ведь присмотреть попросили, а не проспать рядом всю ночь!

— Не вопи! Я и присматриваю! Просто глаза закрываются.

— У меня тоже закрывались и что? Нужно было терпеть.

— Я и терпела! Но он... — Тут она обернулась и посмотрела прямо во вполне осмысленные глаза больного. — Ты очнулся? — Воскликнула она с неподдельной радостью.

— Вроде бы, — выдавил Лин и закашлялся от сухости во рту.

Рин тут же подошел к столику и, налив в кружку воды, помог напиться недужному.

— Ты как? — Сегодня Кэрри приходили в голову только дурацкие вопросы, но ее не смущало их озвучивание.

— Не знаю, — протянул Лин, — наверное, лучше.

— Не разговаривай! — Рин, отставил кружку и присел рядом, — хотел у тебя спросить. Можно?

Лин молча кивнул.

— Ты ведь маг, да? — Ответом была тишина. — Я просто не смог почувствовать твой потенциал, наверное, оттого, что резерв сейчас пуст. Но все же, уверен в этом. Я это вот к чему. В эльфийской школе есть одно старое заклинание, которым почти никто не пользуется. Оно позволяет пополнять резерв силы, черпая ее от природы напрямую. Но оно доступно только магам стихий, проще говоря, природникам. К какой школе относится твоя сила?

— Я универсал, — немного подумав, сообщил больной.

— Универсал? — Переспросила, удивленная Кэрри. — Да этот парень, просто состоит из загадок! — Добавила она про себя.

Маги и так были редки, но универсалы, рождались единицами. И всегда были нарасхват, поскольку имели почти ничем не ограниченный запас силы — силы природы. Вот только пользоваться им нужно было , тоже, уметь.

— Да.

— Тогда должно получиться. Какая стихия дается тебе лучше всего?

— Огонь. — Ответил Лин, буквально с секундной заминкой.

— Тогда нам нужны свечи. Кэрри, — повернулся к сестре Рин. — Ты у нас самая разговорчивая, не могла бы ты попросить у хозяев пары свечек.

— Чего не сделаешь для любимого брата? — Проворчала девушка и вышла из комнаты.

А двое , оставшихся в комнате, принялись спокойно дожидаться возвращения эльфийки.

* * *

Вернулась Кэрри с двумя свечами, зажатыми в руке, и принялась рассказывать, как убеждала прижимистую хозяйку поделиться освещением. Оказалось это не таким уж и простым делом! Во-первых, хозяйку нужно еще было найти, а она собирала детей в дорогу, а во-вторых, убедить в полной необходимости данного предмета. Уговорить же ее удалось только упоминанием, для кого предназначен сей презент.

Кроме того, Кэрри принесла еще небольшую чарку с каким-то снадобьем, выданную Марьей, со строгим наказом обязательно напоить ее содержимым поправляющегося. Чем она и занялась, передав брату свечи и придерживая Лина за спину, пока он, с трудом ворочая распухшим от болезни и жажды языком, пил довольно приятный на вкус отвар.

Отпив несколько глотков, он отстранился и вновь откинулся на стену, оперевшись на которую пытался сидеть, и с нетерпением посмотрел на эльфа. Рин, подчиняясь поощрительному взгляду, протянул больному свечки и стал объяснять процесс исцеления.

— Слушай, ты должен запомнить слова заклинания, которое я тебе сейчас скажу, а потом сосредоточиться на пламени и произнести его. Только концентрация должна быть полной, иначе ничего не получится. Здесь две свечки, потренируешься пока, может и получится. Кстати, а ты по-эльфийски понимаешь?

— Судя по количеству, произнесенных им, ругательств, очень хорошо! — Съехидничала Кэрри.

— Да, я говорю по эльфийски.

— Хорошо. Тогда запоминай.

Текст заклинания, как оказалось , не был таким уж сложным, а с памятью Лина, его можно было и не бояться не запомнить. А потому, выслушав внимательно, и кивнув, в знак понимания, он взял в руки одну из свечей и попытался зажечь ее щелчком пальцев, выполнив кое-как этот жест. Когда фокус не удался, он поморщился и посмотрел на, наблюдающего за ним , Рина.

— Ах, да! — Сказал тот и щелкнул пальцами.

Свеча вспыхнула, и по комнате стал распространяться стойкий запах горящего жира, который тут же вызвал приступ кашля у Лина и неприязненное выражение лица у остальных.

— А свечки, могли бы быть и получше, — констатировала Кэрри.

— Могли бы, только дареному коню в зубы не смотрят. — Добавил Рин.

— Это, смотря кто. Вот ты, например, точно! — Ответила сестра и перевела взгляд на выздоравливающего. — Ну как?

— Не могу сосредоточиться, — прохрипел Лин, — горло саднит и сил нет держать что-то в руках.

Он отложил свечку в сторонку и обессилено откинулся на подушки. От усилий на лбу выступил пот, а лицо стало приобретать землистый оттенок. Обеспокоившаяся Кэрри, тут же выскочила в коридор, а вернулась с небольшим тазиком воды и полотенцем, которым и принялась вытирать лицо пострадавшего спутника.

— Спасибо, — Лин искренне улыбнулся, что у него с каждым разом получалось все лучше. — Оставьте меня ненадолго, ладно? Хочу попытаться поспать.

— Конечно. Только ты уверен, что тебя уже можно одного оставлять? — Рин нахмурил брови и нерешительно посмотрел на больного.

— А почему нет? — С трудом ответил тот, чуть приоткрыв мутные глаза. — Вроде помирать не собираюсь.

Последние слова были уже почти не слышны, а глаза совершенно закрылись и Лин погрузился в здоровый, исцеляющий сон без сновидений, зато с целой кучей полезных результатов. А оставшиеся в комнате друзья переглянулись.

— Что это он? — Кэрри с удивлением взглянула на Лина.

— Как это, что? Ты же сама его сонным зельем напоила!

— А это что, было сонное зелье? — Эльфийка взяла наполовину полную емкость и принюхалась. — А пахнет приятно.

— Ты еще лизни! На вкус тоже ничего.

— Вот, скажи мне, — нахмурилась сестра, — что ты ко мне придираешься постоянно?

— Никак не могу понять, — он чуть наклонился вперед, как раз, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, — и в кого ты только такая неуч? Вроде из одной семьи!

— Знаешь, братик, — последнее слово, девушка произнесла с язвительностью, — я бы удивилась, если бы ты у нас был таким же. Ведь не зря, все соседи, глядя на меня, говорили "В семье не без урода". Вот видишь, такая уж я есть и притом достаточно давно. А ты только заметил?

— Зачем ты повторяешь глупые сплетни?

— Почему же глупые? Как там говорят? "В каждой лжи есть доля истины". Кажется так.

— Да именно так, но почему ты считаешь, что именно ты являешься этой "истиной"?

— А кто еще? — Искренне удивилась девушка. — Кроме меня, все остальные и умны и красивы, да и вообще обладают массой достоинств, только я вот такая уродилась.

— Глупая ты. — Рин ласково обнял сестру и прижал к себе. — Ты у меня очень хорошая. И обладаешь такой же массой достоинств, просто немного других, вот и все. А вот в то, что не красивая — не верь. Ты, сестренка — просто красавица!

— Спасибо, Рин. Только не обманывай ни себя, ни меня.

— Нет, — отвернулся эльф, сжимая кулаки, — твое упрямство просто переходит все границы! С этим нужно что-то делать.

— Например, — Кэрри улыбнулась и направилась к двери, — найти местечко и спокойно поспать. Ну и ночка была!

— Пожалуй, — Рин направился на выход вслед за сестрой, — ты права. Нужно немного поспать. Да, и еще необходимо проверить как там Эва. Ее все еще Марта к отцу не пускает.

— Тогда пойдем в сад, там как раз завтрак должен быть готов.

— Идем, — брат подхватил сестренку под руку и они, посмеиваясь, направились к выходу из дома.

* * *

Стол стоял в самом центре сада, со всех сторон окруженный весенними распустившимися на кустах цветами. Благоухала сирень, цвела белоснежным цветом ранняя яблоня, распускалась и дарила резкий аромат черемуха. А над всем этим щебетали птицы, порхая с ветки на ветку и переговариваясь с товарками. Небо над головой поражало своей синевой, солнце светило ярким шариком, на который невозможно было взглянуть , не ослепнув, и настроение как-то само собой поднимало планку все выше и выше.

За столом, который опустел на двоих выбывших, зато прибавился на троих прибывших, царило веселье и удовлетворение. Успокоилась даже Эва, которой пообещали встречу с отцом сразу после его пробуждения. Из Кэрри шутки сыпались как из решета, а остальные только успевали хвататься за животы и чуть ли не кататься по земле. В общем, всем было легко и покойно, а потому завтрак проходил в атмосфере всеобщего счастья.

Насмеявшись вдоволь, все встали из-за стола и принялись с него убирать. На самом деле, процесс уборки, не занял бы слишком много времени, но все настолько устали от тревог последних дней и часов, что хотели как можно дольше продлить миг единения и блаженства. Только когда все, наконец, заняло собственные места, сотрапезники собрались обсудить дальнейшие планы.

— Я спать, — заявила сразу же Кэрри, протяжно со вкусом зевая.

— Пожалуй, я тоже, — приобщился Рин.

— Я займусь снадобьем, а потом тоже спать. Так что, меня не тревожить ни в коем случае, только если уж совсем край как надо. — Не дожидаясь ответа, Марья развернулась в сторону лестницы и пошла в свою комнату на втором этаже.

— Хорошо, — улыбнулась Марта, — тогда я тоже прилягу, только посмотрю как там живность, да проверю все ли готово к обеду.

— А можно мне посидеть с Лином? — Эва умоляюще посмотрела по очереди на всех присутствующих. — Я, правда, очень тихо, обещаю. И тревожить не стану, а спать я не хочу. Ну, пожалуйста, можно?

— Ладно, — согласилась Марта, нежно улыбаясь.

— Ура! — воскликнула девочка, подпрыгнув от удовлетворения.

Все развернулись и отправились по своим делам. А Кэрри решила проводить маленькую драконшу до нужной двери.

— Только не разбуди его.

— Обещаю. Я буду как мышка, просто посижу рядом и посмотрю, и больше ничего.

— Хорошо, малышка. Тогда, я пошла, — сказала Кэрри, распахивая перед Эвой дверь. — Увидимся в обед, не опаздывай.

— Ладно.

Эва вошла в комнату и присела в кресло, которое до нее занимали Рин и Кэрри. Как она старалась не уснуть, но бессонная ночь, все же, взяла свое и уже через несколько минут девочка спокойно спала, свернувшись калачиком и наслаждаясь тишиной и покоем.

* * *

Дни летели быстро, поразительно напоминая друг дружку. Исключение составляло, пожалуй, только состояние Лина, улучшающееся с каждым днем. Так пролетела неделя, с момента прибытия путешественников в небольшую деревеньку Выселки.

Говорят, что название свое, деревушка получила из за первых поселенцев, составлявших ее контингент. В эту лесную глушь мало кто согласился бы отправиться самостоятельно, зато ссыльных сюда пригоняли силком, а потом попросту бросали, не предоставляя никакой помощи, да и права на помилование тоже. Кто-то выживал, приспосабливался, от них и пошли все современные жители, кто-то погибал, так и не пересилив себя, но все они заканчивали свою жизнь именно в этом населенном пункте, не имея возможности вернуться назад.

Но опять же, благодаря такому составу населения, деревня получила вполне неглупое поколение, которое сумело приспособиться и приумножить полученное наследство. Так и повелось, что в Выселках, почти в каждой семье рождались деятельные и в будущем вполне преуспевающие личности. Например, по соседству жил молодой купец, который уже достаточно разбогател, но перебираться в город из родных краев напрочь отказывался. А напротив, жила пожилая пара, в прошлом занимавшаяся преподаванием в школе, а теперь отдыхавшая от шума и гама, в тихом семейном гнездышке. А чуть дальше по улице, располагался трактир, где предприимчивая соседка, организовав своих домашних оболтусов, построила вполне приличную забегаловку, полную народом с утра до ночи. И так было повсеместно.

Марта тоже принадлежала к подобной семье. Ее родители имели пятерых вполне самостоятельных отпрысков, каждый из которых умудрился найти и занять свое место в подлунном мире. Например, самая старшая из четверых сестер Марина вышла замуж за того отца того самого предприимчивого соседа и теперь жила в свое удовольствие. Вторая, Марья, обрела дар в раннем детстве и почти весь период взросления провела у брата в городе, обучаясь в местной школе для одаренных. Степан был старше Марины на двенадцать лет, а в город уехал, как только появилась возможность, то есть, началась война, он просто грезил битвой и мечтал прослыть героем. Первая его мечта сбылась, битв за годы войны, он прошел не мало, а вот вторая, так и осталась не осуществленной. Как и любой трезвый, здравомыслящий человек, в пекло он не лез, а прослыть героем, прячась за чужими спинами, как-то не сложилось. Третья из сестер, Матильда, тоже вышла замуж, и почти сразу после этого переехала в другую деревню. Сначала пробовала писать, потом перестала тратить попусту время, а теперь, после смерти родителей, так и совсем позабыла про отчий дом.

А вот Марта вышла замуж не здесь. Являясь самой младшей и самой любимой для всех, она всегда мечтала о большем, чем какая-то богом забытая деревенька, в которой, конечно, тоже имелся свой храм и даже проводились службы по выходным, но для детской чистой души, не значили они совершенно ничего. А потому, как-то раз, она просто собрала вещи и отправилась в город искать счастья. Ей повезло, она встретила свою любовь в первом же парке огромного, по ее мнению, города Грейна. Он сидел на лавочке и с грустью пересчитывал оставшиеся в кошеле монеты. Картина выходила не очень, а потому и насупленное, несколько растерянное выражение лица присутствовало во всей красе.

Аккурат в тот момент любовь и закралась тайком в нежное девичье сердечко, а, как выяснилось позже, и не только в девичье. А еще говорят, что любви с первого взгляда не бывает. Еще как бывает! "А вот до гроба — вряд ли", — добавила про себя Марта, выныривая из воспоминаний.

С момента отправления сыновей прошла неделя, наполненная постоянными переживаниями и чувством сожаления о собственном поступке. Конечно, мальчики уже выросли, семнадцатый год пошел, но всеже для нее оставались детьми и их судьба волновала ее все так же остро. Они скучали по отцу, что ж, нужно хотя бы себе признаться, она тоже! Но ослиное упрямство требовало не сворачивать с полпути и не переходить на полумеры. Ведь , раз допустив слабину, потом будешь постоянно получать по тому же месту. А потому и прощать просто так не стоило.

— Но все же, — решила она для себя, — если Лео попросит, я приму его назад. Не могу так больше! Значит, нужно постараться, что бы попросил, — и лукаво прищурившись, она отправилась открывать грохочущие от ударов ворота.

* * *

В тот день, неделю спустя, после начала лечения, Лин, как и два дня до этого, решил провести в саду. Он уселся на уже привычное место в кресле хозяйки под яблоней и принялся читать найденную в небольшой, но познавательной библиотеке, книгу. Эва, счастливая от того с какой скоростью поправляется отец, постоянно ходила хвостиком за Марьей, задавая один вопрос за другим и не давая при этом вставить ни слова. Целительница, молча терпела, лишь изредка закатывая к небу глаза или перебивая девочку просьбой помолчать, если становилось совсем невмоготу. Но все же, подобная компания для дочери очень нравилась Лину. Ведь он сам не мог дать ей многого, он обладал лишь маленькой толикой знаний, и те получил лишь в теории, а Эве требовалась практика. Вот и водила ее Марья по больным да по хворым, позволяя проводить диагностику, да наблюдать за ее работой.

А Лин в это время сидел в саду и спокойно читал. Кэрри с Рином ходили по деревеньке, осматривая ее вдоль и поперек, изредка притаскивая что-нибудь вкусненького, а то и какой-нибудь сувенир на память, да изнывали от безделья, все чаще порываясь в путь.

Что их удерживало от отправления в дорогу, Лин узнал лишь вчера, со слов Рина, который заглянул к нему перед сном "серьезно поговорить". И сейчас, ранним утром погожего денька, выздоравливающий в подробностях вспоминал вечерний разговор, обдумывая свои дальнейшие действия и строя привычные планы, которые имеют тенденцию срываться.

Едва войдя в комнату, Рин решил взять быка за рога.

— Ты не спишь?

— Нет еще. Заходи.

— Прости что потревожил, только дело срочное. Скажи, куда ты направляешься?

Лин немного задумался, пожав плечами.

— Наверное, в Империю, — неуверенно протянул он. — А это столь важно?

— Да, очень! Можно я сяду?

— Конечно, зачем спрашиваешь? Давно бы уже устроился.

— В ту ночь, когда вы набрели на наш с Кэрри лагерь, ты сказал, что я должен отвести твою дочь к гному Вальену. — Лин кивнул, не понимая к чему клонит собеседник. — А скажи, не тот ли это Вальен, что долгие годы служил при Императорской семье маршалом?

На этот раз Лин нахмурился гораздо сильнее, ему совершенно не нравилась логика эльфа, а в особенности те выводы, к которым он мог прийти.

— Да, именно тот.

— И насколько хорошо вы знакомы?

— Рин, как ты считаешь, ты имеешь право задавать подобные вопросы?

— Прости, что лезу не в свое дело, — невозмутимо заявил эльф, — просто моя миссия этого требует.

— Вот даже как? Ну что я тебе скажу... Да, Вальена я знаю не плохо, он меня, впрочем, тоже. Правда ,виделись мы в последний раз очень давно. Я ответил на твой вопрос?

— Не совсем, но, полагаю, за ответ на него ты потребуешь объяснений?

— Ты очень догадлив, — усмехнулся Лин и поощрительно кивнул.

— Что ж, тогда я расскажу тебе. — Он какое-то время просто разглядывал бывшего соперника, а потом пояснил. — Знаешь, я ведь сначала посчитал тебя обыкновенным выскочкой, каких много. Просто, возомнившим о себе невесть что, полукровкой. А сейчас, я вижу, как ошибался, и мне становится интересно, почему ты так хочешь казаться тем, кем не являешься?

— Ты, вроде, собирался что-то рассказать?

— Да, да. Просто подумал, а вдруг ответишь?

— Можешь начинать, я тебя слушаю. Или, если не хочешь, можешь не говорить...

— Ладно уж, раз решился. Большого вреда не будет. Думаю тебе известно, что Император полукровка, — Лин согласно кивнул, — тогда объяснять, что получеловек-полуэльф, не требуется? — опять кивок. — Так вот, кроме того, что он Император, он еще и не последний в списке наследования на трон Повелителя Дримэльда. На самом деле третий, после своей матери — Саниэль Доминариэль и своего дяди — Райнариэля. Так вот, если тебе не известно, то у Райнариэля нет детей и быть не может, поскольку он еще в молодости пострадал на охоте, а у Саниэль лишь один сын, то и наследником, скорее всего, будет признан именно он.

— Зачем этот экскурс в историю, — вклинился Лин, — может, перейдешь к делу?

— Хорошо, — вздохнул не удовлетворенный рассказчик, — значит так. Последнее время в Светлом Лесу стали твориться странные события. Исчезают без следов эльфы, появляются, словно из под земли, давно позабытые обиды, вспыхивают на ровном месте ссоры, уносящие жизни. Вобщем полнейший бедлам, к тому же, развелось слишком много заговорщиков. Их в любом государстве хватает, но тут творится что-то странное.

— Я так понимаю, именно им ты под горячую руку попал?

— Да, отчасти, — поморщился Рин.

— Ладно, проехали. Продолжай.

— Так вот. Не так давно, аккурат перед моим отъездом, на Райнариэля было совершено покушение. Конечно, он и сам виноват, никогда не берет с собой охраны, но все же это становится опасным. Я сам не слишком уважаю двор, но мой отец является одним из приближенных Саниэль, а потому, и я там часто появлялся. В один из таких визитов, ко мне и обратилась наша странная принцесса. Не вдаваясь в детали, это очень надолго, она рассказала мне о происходящем и попросила донести эту мысль до ее сына. Она очень переживала за его безопасность, ведь в списке — он следующий. Вот так и получилось, — закончил Рин, — что я мотаюсь по дорогам.

— Я, может, конечно, и произвожу впечатление полного идиота, — ядовито произнес Лин, — но где находится Дримэльд я знаю, и где мы находимся сейчас тоже. Так что, шутка не удалась.

— А это уже относится к странностям принцессы Саниэль, — Рин пропустил колкость мимо ушей, видимо привык, общаясь с Кэрри. — Понимаешь, она мне строго настрого запретила идти в Империю напрямик, объяснив это тем, что за мной будут следить. Нет, в какой-то степени, она была права. На нас действительно пару раз напали. Но это не объясняет ее желания, чтобы шел я именно через Иллим. Вот и пришлось делать огромный крюк, через весь континент, проходя по территориям двух стран, чтобы попасть в место назначения.

— А она как-нибудь это объяснила?

— Просто сказала, что так надо, и все.

— Ясно. Ладно, с этим определились, а теперь может задашь свой вопрос, а то я засыпаю уже, — и в подтверждение зевнул показав все зубы.

— В общем, я знаю как добраться до Эриналя, знаю где находится дворец, но еще, я уверен, что меня там будут ждать, а потому просто не пропустят. Не хотелось бы провалить свою первую миссию в жизни.

— Хочешь стать дипломатом?

— В детстве мечтал. — Рин пожал плечами. — Хотя, какой из меня дипломат, с моей-то вспыльчивостью?

— Даже не знаю, а может и ничего получится. Но до этого еще дожить нужно! Если я верно понял, ты хочешь чтобы я познакомил тебя с Вальеном, а он свел с Императором, в обход дворца?

— Верно! Именно так. Так поможешь?

— Не знаю, — Лин постучал пальцем по столику. — Нужно подумать. Дай мне время до завтра?

— Ладно. — Рин поднялся с кресла и пошел к двери. — Только не задерживай. Я уже устал от этой ноши. Тем более, что все равно не знаю, что там за это время случилось.

— Рин, — окликнул Лин эльфа, уже открывшего дверь, — а за что ты убил того соперника на дуэли?

— Я его не убивал, — грустно усмехнулся дуэлянт, — когда я уходил, он спокойно храпел над недопитой бутылкой. Это было в ночь перед предполагаемой датой отъезда. Светлый лес я покинул только через неделю, — он замялся, коснувшись хвоста, — и уже таким.

— Прости. — Лин искренне сожалел и не только за сегодняшний вопрос.

— Тебе не за что извиняться. Просто, мне пора привыкнуть.

Напоследок усмехнувшись чуть веселее, Рин покинул комнату больного и пошел по коридору к себе, а пострадавший уснул, едва опустив голову на подушку, так и не успев ничего обдумать.

И вот теперь предстояло решить, что же ответить эльфу-посланнику. Хотя, особого выбора у Лина не было. Просьба богини все еще жила в памяти, да и знание о том, что ради счастья семьи, он должен быть среди них, тоже не было второстепенным. А потому и вывод напрашивался сам собой — нужно ехать, а заодно и Рина с неугомонной сестричкой прихватить.

Все, решено, так тому и быть!

* * *

Как и ожидала Марта, открывая ворота, за порогом стоял любимый муж. Правда, был он с целой компанией совершенно не знакомых нахмуренных мужчин. Мальчики, тут же шмыгнули во двор, предоставив взрослым самим разбираться с лошадьми, да и между собой тоже.

Взмахом руки, пригласив всех внутрь, Марта пошире распахнула калитку и принялась помогать сгружать с лошадей поклажу. На Лео она старалась даже не смотреть, чтобы не иметь соблазна броситься ему на шею, а он, казалось, даже не замечал ее присутствия. Что еще больше распаляло женщину и заставляло окончательно увериться в верно сделанном полгода назад выборе.

Как только все оказались на земле и немного размяли затекшие конечности, они с вопросом уставились на хозяйку. Странная это была компания, надо сказать. Самым необычным, наверное, ей показался гном. Он был чуть ниже ее, что при ее миниатюрном росте и тощей фигуре было довольно забавно, зато размах плеч, превышал любой, ранее виденный. Рядом с ним, помогая спускаться, находился орк. Он был среднего роста, с коротко стриженными русыми волосами, загорелой кожей и несколько раскосыми глазами, сразу выдававшими принадлежность к определенной расе. Остальные двое из четверых являлись драконами. И определила она это отнюдь не на глаз, а просто из проскользнувших в речи гнома слов "А что быть драконом лучше что ли? Только не говори мне, что летать умеешь, ни за что не поверю!". На что молодой дракон очень обиделся и теперь стоял чуть в сторонке и дулся.

И замыкающим в этой разношерстной компании был ни кто иной, как Лео, собственно и приведший отряд в дом. Закончив рассматривать вновь прибывших, она повернулась к самому пожилому из присутствующих, коим оказался орк, и спросила.

— Рада приветствовать гостей в своем доме, но не сообщите ли вы о цели своего визита?

— Простите нам нашу невнимательность, — в своем обычном духе принялся объяснять Дар, — но некоторое время назад мы потеряли своего друга, а судя по словам мальчиков, что проводили нас сюда, он находится у вас. — Дар замялся. — Или находился.

Наступившая тишина, несколько охладила Марту и она вспомнила не только о собственных переживаниях, но и чувствах других, например, вот этих уставших путников, которые провели в седле три дня.

— Могу вас успокоить. С вашим спутником уже все в порядке, он постепенно поправляется, а в данный момент читает, сидя в саду. Куда я вас и приглашаю пройти, там есть стол и несколько чурбанов для сидения, а я быстренько соберу на стол, чтобы вы могли немного передохнуть с дороги. Думаю, вас сможет проводить Лео, а я отлучаюсь?

— Конечно, я еще не забыл где сад, — ответил Лео, старательно сохраняя равнодушный вид. Он был несколько поражен холодностью жены, да и ее невниманием к нему тоже. Она гораздо больше времени уделила каждому из его спутников, а на собственного супруга, не виденного столько времени, почти не обратила внимания.

Марта повернулась и отправилась в сторону кухни, а Лео, проводив ее задумчивым взглядом, махнул рукой в направлении сада, приглашая следовать за собой. Спутники слаженной гурьбой двинулись в сторону указанную провожатым с совершенно непроницаемыми лицами и сохраняя полную тишину.

Чего и следовало ожидать, Лин совершенно спокойно сидел в кресле, вытянув ноги на чурбане, и читал книгу, не обращая внимания ни на что вокруг. А потому и не заметил присутствия посторонних. А эти самые посторонние, какое-то время, просто наблюдали за другом, не прерывая его сосредоточенности.

Хотя Лин и поправлялся семимильными шагами, до совершенно здорового ему было еще далеко, а потому и выглядел он не очень. Круги под глазами, несколько сгорбленная осанка, словно от нехватки сил, чересчур заметная худоба и какой-то землистый цвет лица. Все это вместе никак не располагало к упрекам, которыми собиралась угостить товарища компания прибывших, а потому, переглянувшись, решили не проявлять агрессии сразу. Ситуацию разрядило появление девочки, которая с громким криком проскочила между ними и бросилась к креслу.

— Папа, смотри, что я нашла!

Лин оторвался от книги и скользнул взглядом в направлении крика, сначала не заметив присутствующих. Когда же он сообразил, кто перед ним, то виновато потупился, не зная с чего начать. А девочка, обняв за плечи, что-то увлеченно говорила ему на ухо.

— Ладно, — не выдержал напряжения Крим, — может действительно, попьем чаю? — И вся компания дружно двинулась к столу.

* * *

Настроение за трапезой оставляло желать лучшего, все сидели словно на иголках, не зная как бы обойти скользкие темы и не начинать разбор полетов сразу по приезде. Но всеже надолго затишья не хватило и прервал его как ни странно, обычно спокойный и уравновешенный Дар.

— Может, ты нам все-таки объяснишь, что все это значило? — Дар обвиняющее уставился на того, кого совсем недавно считал другом.

— Может и объясню, — протянул Лин, — поднимая взгляд от тарелки и внимательно рассматривая лицо товарища. — Только не здесь и чуть позже.

— Хорошо. Только ждать дольше я не намерен.

— И что же ты сделаешь? — Хохотнул гном. — Уйдешь что ли? Ты что зря в такую даль тащился, да все уши нам прожужжал "Как он там?", да "Что с ним?".

— Я все объясню Дар, просто после завтрака.

— Ладно. Я понял. — Дар несколько смутился комментариями Крима.

— Марта, все было просто восхитительно. — Дар, приятно улыбнулся зардевшейся хозяйке, на которую тут же с осуждением глянул муж. Правда, при этом промолчав. — Но не подскажите ли, где тут у вас можно уединиться с дороги.

— О, конечно. Простите, что не подумала. Там, — она ткнула за невысокую оградку сада слева от дома, в направлении небольшого одноэтажного сруба, — за баней, есть помещение для ежедневных дел, а в доме полно комнат для отдыха. Прошу всех располагаться. А я пока займусь обыденными домашними делами. Если что-нибудь понадобится, — обернулась она уже от калитки, — не стесняйтесь обращаться. Друзья моих друзей — мои друзья!

— Приятная женщина, — задумчиво проговорил Дар, провожая хозяйку взглядом до двери дома.

— И моя жена! — Констатировал не требующим возражений голосом, Лео.

— Да и это тоже, — кивнул орк, — и как ты только умудрился упустить такое чудо?

— Сам поражаюсь, — несколько смутился муж хозяйки.

— Что ж, — Дар повернулся в сторону Лина, — может, познакомишь нас?

— Думаю, — осторожно начал выздоравливающий, — с Кэрри и Рином вы уже знакомы?

— Да, но не все, — вставил Крим.

— Ладно, тогда начнем сначала. — Лин обнял дочь, которая подобралась за время разговора к нему поближе. — Это, моя дочь — Эвелин. Эва, познакомься, это Дар и Крим — мои друзья, я о них тебе рассказывал.

— Я рада, что вы нас нашли. Лин очень переживал, что оставил вас не предупредив.

— А уж как мы переживали, — Крим исподлобья глянул на виновника. — Но, это в прошлом.

— Да, — подтвердил Дар, — все хорошо, что хорошо кончается.

— Точно, — Лин указал на старого товарища, — а это, Эва, мой старый фронтовой друг — Лео, муж Марты.

— Если вы муж и жена, то почему живете так далеко друг от друга? — С детской непосредственностью спросила девочка.

— Мы немного поссорились, — Лео замялся. — Но, надеюсь, скоро помиримся, — нерешительно добавил он.

— Я тоже надеюсь. — Серьезно кивнула девочка. — Плохо, когда родные люди далеко друг от друга. — Лин задержал взгляд на дочери и ненадолго задумался.

— Эва, а это Дункан и его племянник Итон, они драконы и сопровождали меня по пути к тебе.

— Здорово, — Эва не сводила глаз с Итона, — а ты можешь рассказать мне о доме? Я так давно там не была.

— Соскучилась? — Серьезно спросил Дункан.

— Очень! Может мы когда-нибудь туда вернемся... — Она неуверенно посмотрела на отца и тут же отвела взгляд. — Расскажи пожалуйста, Итон.

— Хорошо, пошли погуляем, я тут недалеко полянку заметил, можно отдохнуть.

— Пошли. — Она улыбнулась на согласный кивок отца и побежала за удаляющимся парнем.

— Кто тут еще остался. — Лин окинул присутствующих взглядом. — Ах, да. Лео, знакомься это Кэрри и Рин, они спасли мне жизнь.

— За что мы все им очень благодарны, — перебил Крим и попытался сменить тему. — Так может ты все же расскажешь, что произошло, а то стало жутко интересно, как ты умудрился так вляпаться.

— Да ничего непредвиденного, — Лин прямо посмотрел в глаза друзей, — я с самого начала знал что так будет.

— Ты что поиграть в героя захотел? — Дар, нервно вскочил. — Или решил умереть, чтобы нам легче стало, а чтобы не вмешивались, просто пристроил нас на время. Так?

— Отчасти ты прав, — Лин не отводил взгляда, давая понять, что поступил правильно, — вот только есть одно "но", мне не нужны были лишние жертвы. И поверь мне, я прекрасно знал, на что шел!

— Значит знал? — Дар подскочил к креслу и склонился к лицу собеседника. — И что же ты знал, просвети меня ,пожалуйста, о чем не поставил в известность своих "друзей"?

— Дар, успокойся, — Крим дернул орка за рукав, — не ори на него, он еще не здоров.

— Он должен понимать, через что мы прошли, когда однажды, к нам в камеру зашел наш тюремщик, кстати, не плохо поразвлекшийся за наш счет, и сообщил, — тут он повернулся и посмотрел прямо на виновника несчастий, — что ты оставил ему четкие указания на наш счет. Но при этом не просил сохранить в тайне ваши отношения, а потому ему было бы ужасно интересно, куда и зачем ты так спешил. — Дар еще раз окинул друга обиженным взглядом и отошел. — Поговорив и сопоставив все известные нам факты, мы пришли к выводу, что ты направился в Гранатовую Долину, а уж зачем, понятно и так.

— Дальше был вопрос техники, — подхватил эстафету Лео, — я собрал своих, кстати говоря, без получения приказа, и отправился на зачистку территории Долины. Там делов-то было! Раз плюнуть. Моих двадцать пять обученных жандармов против пятидесяти обкуренных идиотов, которые совершенно не представляют с какой стороны браться за оружие. С тобой, — он посмотрел на Лина в упор, — им точно было бы не справиться. Из-за дочери, да?

— Да — Лин не стал делать секрета из очевидного. — А почему именно ты? Дорогу когда-то перешел?

— Старый враг.

— И судя по всему уже бывший?

— Судя по всему, да. — Кивнул Лин соглашаясь.

— Ладно, с этим разобрались, — вставил снова Крим. — А что дальше делать будем?

В саду наступила тишина, нарушаемая только извечными звуками жизни природы.

— Я поеду в Империю. — Лин посмотрел в глаза Дункану. — У меня к тебе просьба, отвези Эву в Арду. Там о ней позаботятся. Выполнишь?

— Конечно. О чем разговор, — ответил Дункан, взглядом выражая обещание скорого разговора.

— Значит, — Рин встрепенулся, — ты принимаешь мое предложение?

— Да, принимаю. Я ведь тебе должен, к тому же нам по пути.

— Мы с тобой, — тут же поддакнул гном, — не правда ли, Дар?

— Мне все равно куда идти, пожалуй, да. К тому же, свою миссию я так понимаю я выполнил...

— Выполнил, — Лин усмехнулся и поднял взгляд на мудрые глаза друга.

— Тогда, произнес Лео, раз уж вы все вместе, то я провожу вас до Иллима. Надеюсь, примете в отряд? К тому же, мальчики то же скорее всего не откажутся.

— А Марта?

Лин задал вопрос специально, поскольку хозяйка как раз подходила к ним, но в нерешительности замерла. Чурбаны стояли так, что хорошо видно подход было только Лину, остальные же и не смотрели в ту сторону.

— Марта, скорее всего не захочет.

— А если ты у нее спросишь?

— Мы уже говорили об этом, дружище, — Лео невесело усмехнулся, — она не согласится. Я ведь не брошу работу, просто не могу. Как я буду жить, если в моей жизни не будет работы? Я же через неделю начну срываться на домашних. Уж кто-кто, а ты должен знать, какой у меня характер.

— Помню, — больной радостно осклабился. — А ты не пробовал и Марту приобщить к своим делам, вам бы веселее было, ей ведь скучно, дети-то выросли.

— Не знаю даже, думал, конечно, только так и не решился спросить. Думал, обидится еще. Что гоню из дому скажет. А насчет сыновей это точно, видел какие вымахали, вот только все в мать пошли, а на меня, ну ни капельки не похожи.

— Так это разве плохо? — Крим удивленно посмотрел на Лео.

— Да ты что! Наоборот, просто замечательно. Это ты меня мало знаешь! У меня ведь скверный характер, просто ужас был бы, если б в меня! — Лео сокрушенно покачал головой, видимо представляя себе подобную картину.

— А еще мы говорили, что ты за собой эту вину признаешь.

— Конечно, а кто еще виноват-то. Мне бы почаще дома появляться, а я все работа, да работа. Ну вот, и доработался! Что теперь говорить, что виноват, и так ясно, а толку-то?

— А если ты с ней поговоришь. Ну, извинишься, например. — Дар как обычно проявил черты миротворца. — Какая женщина не простит, когда ее просят? К тому же, если от души.

— Да я бы с удовольствием! Только она ведь меня и слушать не станет. Вон, за все утро ни разу даже не взглянула.

— Так это она от обиды, — Дар посмотрел на нового приятеля, — не переживай, ты начни, а мы тебе поможем.

— И чем же, если не секрет? — Не выдержала, наконец, Марта и подошла к мужскому коллективу.

Все быстро обернулись и посмотрели на неожиданно явившуюся причину разговора.

— Нуууууу... — Протянул Дар.

— Марта, — вздохнув полной грудью, начал Лео, — перед своими товарищами, я бы хотел извиниться за тот разговор. Я не должен был быть таким ослом и ... — Марта с довольной улыбкой подошла к мужу и приложила к его губам руку. — Я прощен?

— А разве могло быть по-другому?

— Нет. Конечно, нет. — Лео подхватил жену на руки и прижал к себе, а потом повернулся к остальным. — Надеюсь, вы непротив, если мы ненадолго отлучимся?

— Как можно? — Выразил общую мысль Рин.

— Тогда мы пошли, — и, подхватив локоток благоверной, пошел к дому.

— Мы, пожалуй, пойдем, вздремнем, — Дункан встал и потянулся.

За ним поднялись и остальные, медленно потянувшись к дому. А Лин остался один. Думать о прошлом и строить планы на будущее.

* * *

Время летело быстро! Уже через неделю, Лин объявил, что совершенно здоров и потому, завтра на рассвете они отправляются в путь. Спорить с признанным командиром никто не решился, просто начав в спешке готовиться к отъезду. Как всегда в последний момент выяснилось, что не хватает очень многого и в итоге, они сбили ноги пытаясь приобрести необходимое.

А сам виновник подобной торопливости, в это же время бродил в окрестностях и уговаривал своего своенравного скакуна перестать дуться и придти мириться. Только Торно, обиженный подобным отношением, никак не желал появляться. Тогда Лин очень правдоподобно изобразил падение, запнувшись о невидимую в траве ветку, упал и не стал подниматься. Ждать пришлось недолго, къяр появился буквально через миг, и тут же обиженно фыркнул, поняв, что его обманули.

Только Лин пришел на встречу не с пустыми руками, а потому тут же выудил из кармана, несколько здоровенных, и до ужаса любимых Торно, сухарей. Немного подумав стоит ли принимать взятку, конь все же решил согласиться и по привычке ткнул хозяина в плечо, отчего тот снова не удержался и сел на траву, а счастливый от этого зверь, натурально рассмеялся, оттопырив губу.

Лин простил друга и назад они возвращались уже вместе, как раньше. Самым довольным встречающим оказалась Эва, которая сразу приласкала лесного страдальца, кстати, отъевшегося на безграничных харчах, да без физических нагрузок. Так что утренний отъезд придется ему на пользу. Так и решил хозяин, запирая своего друга в стойло.

Когда же на рассвете, поднявшись пораньше, большой отряд начал грузиться, то выяснилось, что такое количество поклажи, коням вместе с седоками не увезти. И еще час ушел на пересортировку, откидывание лишнего и успокоение нервов несчастной хозяйки, которая совместно с котелком, хотела вести еще две сковородки разных размеров, ковшик и небольшой тазик, как выяснилось, для умывания. В конце концов, угнездившись в седлах, они тронулись в путь, медленно наращивая скорость и весело переговариваясь о предстоящих делах.

Так началась неделя пути до Иллима, куда они направлялись, чтобы в дальнейшем разделиться и уже, возможно, никогда не встретиться. Но сейчас они были вместе, были счастливы и были дружны. Так отчего не наслаждаться путешествием в такой приятной компании? Они и наслаждались!

* * *

— Лин, что ты делаешь?

— Как что? Собираю хворост.

— Иди, сядь. На тебя же смотреть страшно! Неделя пути, а ты совсем скис.

— А по-моему, очень даже ничего, — выдала Кэрри, пристально рассматривая спутника. — Ему так даже идет. Только форму подтянуть надо, а то кое-как двигается.

— Всем нам надо, — проворчал Крим, с трудом нагибаясь за веткой. — Думаешь, мы просто так эти ежеутренние разминки придумали? Вон, все мышцы болят.

— Раз ходить можешь, — рассмеялся Дар, — значит еще не все!

— Ага еще на животе остались! — Фыркнула Кэрри.

— Ну, на заднице точно нет! — В том же тоне ответил Крим и вся большая компания дружно заржала, привлекая внимание пасшихся неподалеку лошадей.

— Чем займемся? — Лео, расслабленно опустился на травку под деревом, вытягивая длинные ноги и откидываясь на шершавый ствол.

— Вот сейчас воду поставим и чаю попьем. — Марта принялась наполнять котелок из фляги.

— Не ,лучше чего покрепче! — Крим предвкушающее потер руки. — И, кстати, у меня есть. — Из его необъятного мешка появилась здоровенная бутыль самогона. — На прощанье, а?

— Почему бы и нет. — Махнула рукой Марта. — Только сегодня и все. — Она строго посмотрела на немного посмурневшего мужа, который нехотя кивнул в знак согласия.

— А кто-нибудь умеет играть на гитаре? А то у меня есть! — Влез в разговор Митька, вытаскивая из закромов инструмент.

— Зачем ты ее взял? Все равно играть не умеешь? — Ванька с удивлением посмотрел на брата.

— Я подумал, что компания у нас большая, кто-нибудь да умеет.

— Лин хорошо играл, помнится, — Лео мечтательно возвел глаза к небу, — а какой у него голос! Ну что еще сказать, полуэльф все-таки!

— Ни за что! — Отказался наотрез певец.

Уговаривали его всем скопом, только отказ был нерушимым. В итоге, несколько расстроенная отсутствием зрелища под названием "поющий Лин" команда, принялась усиленно налегать на самогон, довольно быстро опустошив емкость и принявшись за вторую, как выяснилось, отлично поместившуюся рядом с первой. Состояние присутствующих быстро ухудшалось, а вот настроение явно улучшалось. В конце концов, спутникам удалось раскрутить Лина, правда только на "поиграть", но начинать следует с малого. Не так ли? Вот они и начали.

Хоровое пение, быстро сменилось сольным, и над полянкой один за другим прозвучали голоса всех присутствующих. Когда же очередь дошла до последнего, то он заразившись всеобщим весельем, махнул рукой на слово "нет" и запел старинный боевой марш орков, на языке оригинала. Дар слушал, не закрывая рта, наслаждаясь каждым звуком. И чем дольше он слушал, чем больше вслушивался, тем теснее становилось в груди и тяжелее на сердце. Он и сам не понял, как привязался к этой компании, а вот теперь ему предстоит их покинуть. Вот только когда не ясно, все никак не получается связаться с богиней и получить новое задание. А как хочется покоя! Такой вот простоты общения, теплоты отношений и полнейшего понимания. Как хочется настоящей полноценной жизни!

В самый разгар веселья, Дар потихоньку умыкнул свою кобылу и отправился побродить по окрестностям. Путь, по которому они шли, проходил вдоль речки Перицы и изобиловал различными пригорками, уступами и карьерами. Именно на дне одного из них, на подходе к городу, который с вершины даже можно было рассмотреть, они и основали последний совместный лагерь. Именно на эту вершину и потянуло орка, захотелось почувствовать ту свободу, о которой он так мечтал. А где же еще ее искать?

Дар спешился на самом краю обрыва и, раскинув руки в стороны, закричал "Я хочу жить!".

* * *

— Ну, здравствуй, Дар. Ты звал меня? — Голос раздался неожиданно, со спины.

— Да, богиня. — Орк задумчиво посмотрел с уступа на раскинувшийся внизу лагерь и смеющихся перед костром друзей. — Ты уверена, что он тот, кто нужен?

— Да, теперь абсолютно, — подтвердила девушка, подходя к краю скалы.

Какое-то время стояла полная тишина, нарушаемая, лишь воем ночных хищников вдали, стрекотом насекомых, да сопением лошади, на которой приехал Дар.

— Что мне делать?

— То же, что и всегда, — Судьба с материнской нежностью взглянула на орка. — Жить!

— Значит, я останусь с ними?

— Тебе решать, — она ласково улыбнулась и взяла его за руку, — ты всегда был очень исполнительным, но теперь я не буду просить. Попробуй решить сам. Вот увидишь, у тебя получится!

— Я боюсь не принимать решения, — Дар отвернулся к обрыву и вновь уставился вниз, — я боюсь результатов этих решений.

— Ты считаешь, я их не боюсь? — Орк быстро взглянул в лицо своей богини. — Поверь мне, очень. Все имеют право на ошибку, просто если в твоем случае она коснется только тебя или твоих близких, то в моем — может изменить мир. — Она немного помолчала и грустно добавила. — И не факт что к лучшему.

— Были прецеденты? — Вскинул брови Дар.

— О, да! Куда же без них? — Девушка весело рассмеялась, отчего над уступом разнесся мелодичный колокольный перезвон.

— Ой, — прикрыла она ладошкой рот, — прости, перестаралась.

— Ничего, — Дар в ответ искренне улыбнулся. — Мне понравилось.

— Правда? — Она чуть наклонила голову на бок и усмехнулась правым уголком рта.

— Да, очень!

— Я рада за тебя Дар, ты очень давно не был так умиротворен.

— Верно. Мне хорошо сейчас, я словно нашел себя.

— Нет, не ты. Ты помог найти себя ему. — Богиня кивнула на лагерь, где как раз в этот момент Лин допевал последнюю песню под гитару и его звонкий обволакивающий голос плыл над ночным миром навевая веру в сказку.

Я шел по дорогам Судьбы лишь зигзагами.

Я верил в себя, но не верил в Пути.

Я знал, что в дороге случается всякое,

Но просто не мог по-другому идти.

Я шел и не знал, что Судьбою обещано.

Я верил, что сам все могу изменить,

Но как изменить, что тебе предначертано,

Когда ты не можешь покладистым быть?

Я шел и страдал, на судьбину обиженный.

Я верил в любовь, но не смог сохранить.

Я знал, что за дело Судьбою униженный

И мне предстоит вновь по-новому жить.

Я шел и пытался разбить обстоятельства.

Я влазил во все, что встречал на Пути.

Я знал, но не верил, в возможность предательства,

Пока не попробовал выход найти.

Я шел, измеряя судьбу поворотами.

Я пробовал жить, не меняя Пути.

Я знал, что однажды сверну на обочину,

Что просто измаюсь все время идти.

Я шел и все больше страдал от усталости.

Я понял, что просто могу не дойти.

Я знал, что гуляя по таинствам памяти

Смогу, может быть, путь к себе обрести.

Я шел и просил у Судьбы извинения.

Я чтил ее имя, молил о любви.

И вот я узнал, что такое прощение,

И понял, что больше не нужно идти.

Я замер на месте, не веря реальности.

Я понял, что жить не смогу без Пути.

И дальше шагаю уже без усталости,

К поставленной цели мне проще идти.

Июнь-июль 2010