Мир Лернера Или Земля-2

Почему герой опять безногий? Повесть имеет некоторые параллели с моим прежним произведением.

История, послужившая завязкой этого сюжета, почти правдивая. В другой, сюжет которой ждет своего развития, — молодой человек, отправленный государством для исполнения интернационального долга в Афганистан, вернулся грузом 300. В обоих случаях, ранее молодые и красивые парни стали никому не нужны: ни женам, ни детям, ни обществу, ни родному государству. Их, к сожалению, давно уже нет, но в память о них и о других таких же, ставших никому непотребными, но желая им лучшей судьбы, пишется эта фантастическая повесть.

Очень понравилась идея произведения Марика Лернера

'Дорога без возврата'. Осмелюсь предложить развитие этой

интересной темы. Иногда в тексте явно торчат уши

(понравилось выражение) создателя первоисточника, но не ругайте

сильно, это повесть не ПО мотивам, а приквел НА:

МИР ЛЕРНЕРА ИЛИ ЗЕМЛЯ-2

Пролог

Один и тот же сон, снился которую ночь подряд.

Сквозь бескрайнюю, заросшую многолетними травами, ковылем и полынью, и чудно пахнущую степь, прямая как струна, лежит дорога. И теряется она где-то там, на краю земли. Ярко полыхая сквозь чистое небо, над землей вставало огромное солнце. Совсем не жарко.

По дороге бежал молодой человек с голым торсом, его белая футболка была снята и подвязана на талии, открыв теплым, солнечным лучам сухощавое и жилистое тело. На лице с тонкими и правильными чертами, светилась веселая улыбка. Широко открытые темно-синие глаза смотрели в даль, туда, далеко-далеко, куда бежали его крепкие ноги. Неожиданно дорогу перечеркнула темная полоска. С каждым шагом она увеличивалась, расширялась и, наконец, стало видно, что это провал, трещина в земле, шириной до пяти метров. Такие дистанции он на тренировках прыгал легко. Но в душу закралось сомнение: а может это обман зрения и трещина шире? Если прыгнет, не превратится ли он в кучу костей на дне этого самого провала? Не остановиться ли?

В этот момент он обычно просыпался и делал всегда одно и то же: откидывал одеяло и смотрел на ноги, то есть, на то место до половины голеней, где они когда-то были. Розовая кожа обтянула культи совсем недавно.

...Вспоминать этот день не хотелось. Уж три месяца прошло.

В ту далекую весеннюю субботу, в свой законный выходной, он долго валялся в постели и поднялся поздно. Потом сидел на балконе третьего этажа, собственной однокомнатной квартирки и смаковал самую первую чашечку ароматнейшего утреннего кофе.

Снег давно растаял, ласковое солнышко обогревало закрытый двор. Бабушки сидели у парадного подъезда и перемывали косточки проходящим мимо. Молодые мамы вывезли коляски с малышами, а детки постарше оседлали новые качели.

Зеленый забор слева укрывал строительную площадку. Долгострой. Третий год здесь не наблюдается никакого делового телодвижения, разве что шныряют бомжи да наркоманы, а хозяин площадки, уже два года, как отправлен в места не столь отдаленные. Однако, говорят, вот-вот вопрос дальнейшего строительства должен решиться и этот бардак будет прекращен. Почти центр города, все-таки.

Вдруг, что-то привлекло внимание, что-то неправильное... Точно! Стрела башенного крана теперь смотрит совсем не горизонтально. Да она не смотрит! Она медленно-медленно склоняется в сторону детской площадки!

— Эй! Эй! Убегайте! Башенный кран! Сюда! Сюда! — кричал он в открытое окно застекленного балкона, выбив противомоскитную сетку.

Народ, подняв головы, с недоумением взирал на него, не понимая ситуации. Он, как был в шортах и майке, перелез через раму балкона и спрыгнул вниз, на газон. Выходя из переката, рванул к песочнице и качелям, по пути теряя домашние тапочки. Именно сюда все больше и больше заваливалась башня высотного крана. Очень даже может достать!

Он успел выхватить мальчишку, раскачивавшегося на качелях, и просто отшвырнуть в сторону.

Очнулся уже без ног.

Часть первая

ХОЧУ ХОДИТЬ

Глава 1

Целую ночь проворочался, спал плохо, а тут еще крики диких голубей. На часах было пять — пятьдесят восемь, надо вставать да шевелиться, все равно больше не усну.

К туалету идти восемнадцать шагов. На руках. Хорошо, физическая форма позволяет, иначе пришлось бы ползти на коленках. Можно сразу одеть протезы, но после туалета — душ, придется опять снимать. Уж лучше так, как привык.

Тихонько слез с постели, чтобы не разбудить Юлю и 'пошагал' приводить себя в порядок. Сегодня выходной, пускай поспит. Она, бедная, поседела в двадцать шесть лет, это ее сына Мишку тогда удалось спасти. А первый месяц после ампутации ног, взяла на работе отпуск и вообще, отслужила у меня круглосуточной сиделкой. Сейчас только забегает на два-три часа, но с пятницы на субботу — всегда здесь. Поможет прибраться, наготовит вкусностей и бежит домой.

Мне скоро уезжать в неизвестность, а она очень расстраивается по этому поводу. Говорит, что ей со мной хорошо. Она с родителями и сыном живет в соседнем подъезде на двадцать третьем этаже. Считается матерью-одиночкой. К сожалению, сегодня таких женщин немало. Кстати, моей маме она нравиться.

Операцию тогда сделали успешно, обрубки ног заживили, костыли да протезы изготовили. Самое паскудное, что крайнего не нашли, крайним оказался я сам. Кроме того выяснилось, что срок действия собственной страховки закончился за два дня до происшествия. Закон подлости. Иначе было бы неплохо, страховая компания через корпорацию ЭГО вырастила бы ноги и конец всем проблемам. А сейчас надо либо найти два миллиона евро, либо идти на поклон к эльфам.

Мои родители живут неплохо. Они готовы продать дом и снять все сбережения, но и после этого больше миллиона, двести пятьдесят тысяч не наскребут. После быстрой продажи всего моего имущества в итоге получится миллион четыреста. Не получается, поэтому, будем сдаваться эльфам.

Прошло два месяца, как отправил в ЭГО анкету, правда, ответ пришел быстро, предложили ожидать вызов. Вырастить новые ноги — это вам не десяток ВИЧ-инфицированных излечить, это серьезней. И вот, наконец, вчера на электронку этот вызов пришел. Утром. А вечером позвонил на номер, которым я пользовался в детективном агентстве, некто Иван Павлович Гудков, адвокат. Договорились о встрече в кафешке, это рядом с домом, за углом.

Последние годы довелось трудиться на ниве детективного сыска в агентстве Шахова — старшего. С его младшим сыном мы вместе учились в институте погранвойск, вместе распределились в один отряд, почти одновременно росли и в должности, и в звании, и отправили в отставку обоих, тоже одновременно.

Еще, когда мы были на втором курсе, ходили слухи о грандиозных сокращениях, в связи с открытием границ. Появилась крылатая фраза: Езжай куда хочешь, хоть в небеса. Но институт мы закончили и четыре года все же, послужили, потом получили пинок под зад. Жаль, конечно, и отец, и дед, и прадед отдали службе не менее, чем по двадцать пять лет, а у меня вот так. Хотя, старшему брату повезло, он ракетчик и по карьерной лестнице идет, как паровоз, уже подполковник.

Сегодня горячие головы в верхах немного остыли, ощутив полной мерой последствия небывалой миграции и вал контрабанды, поэтому начали создавать дополнительные мобильные погранотряды, но мой поезд ушел.

Нет, Шахов — старший не обижал, но и серьезной работы не доверял. Так, по мелочам. Платил тоже, не сказать, что много, около тысячи евро в месяц получалось. Однако, мне как одинокому мужчине, на поддержку в нормальном состоянии однокомнатной квартиры, дизельного джипа Гранд Чероки и мелочи на жизнь — пока хватало. Обещал в следующем году дать самостоятельный участок работы и значительно увеличить материальное благосостояние. Теперь, к сожалению, все накрылось медным тазом.

* * *

На открытой площадке было жарковато, поэтому, мы спрятались внутри кафетерия, под работающий кондиционер.

Меня встретил немного полноватый мужчина средних лет с сединой на висках, лицо — гладко выбрито, руки — ухожены. Несмотря на июльскую жару, Иван Павлович был одет в светло-серый костюм. Да, значит, жизнь у него следующая: квартира — машина — офис, иначе давно бы в костюме испекся. Видимо, он очень хорошо знал, с кем именно будет встречаться, так как засек мою инвалидную коляску еще на подъезде. Подошел, представился и помог заехать внутрь. Заказав по стакану холодного апельсинового сока и по чашке кофе, он приступил к изложению дела.

— Мой клиент желает нанять Вас для розыска одного человека, — немного помолчал и добавил, — Своего сына.

— Хм, — улыбнулся я, — Иван Павлович, вопрос моего найма можно было решить и по телефону. Вы, наверное, не обратили внимания, у меня нет ног, это — протезы. Просто, я на них нормально ходить не научился, поэтому, пользуюсь коляской с электроприводом. А сегодня я отошел от всяких дел и не готов принять Ваш заказ. Рекомендую обратиться в полицию или агентство господина Шахова.

— Нет, Павел Петрович, нам нужны именно Вы, а речь не идет о сегодняшнем дне. Розыск нужно провести ТАМ. Гонорар будет очень приличным.

— Это ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан. Вижу, Вы хорошо подготовились, коль меня вычислили, слушаю внимательно.

— Моя задача заручиться Вашим принципиальным согласием, а суть дела изложит непосредственно заказчик. Он уже много лет не покидает дом, и если Вы не возражаете, отправимся прямо сейчас.

— Кто заказчик?

— Борис Соломонов.

— Это дедушка Соломонов, который всю жизнь был певцом?

— Он самый.

— Но позвольте, какие у него могут быть дети?

— А вот такие! То, что у него есть родной сын, на 99,9% доказанный факт.

— Хорошо, поехали.

* * *

Борис Ильич Соломонов был легендой шоу-бизнеса, звездой эстрады на протяжении шестидесяти лет. Последние года три вообще не выступал и стал вести затворнический образ жизни. Насколько было известно, с ранней молодости был убежденным голубым, а женщин — терпеть не мог. До сегодняшнего дня считалось, что этот богатый мультимиллионер не имеет прямых наследников.

Жил он в окружении охраны и слуг за городом, в красивом особняке. В сети можно было найти снимки самого здания и некоторых внутренних помещений. Там, говорят, тридцать три спальни и в каждой стоит мебельный гарнитур, стоимостью не менее ста двадцати тысяч евро. По самым приближенным подсчетам, только антиквариата в доме было наставлено на сорок восемь миллионов.

Сейчас эта красота предстала перед глазами в натуре: действительность превзошла все ожидания, дворец был не просто красив, он был шикарным.

Дворецкий, одетый в мундир, ничем не отличавшийся от парадного генеральского, разложил коляску, помог выбраться из машины и сопроводил в дом. В роскошном холле встретил меня, нет, не дряхлый старичок, а вполне себе резвый Боря Соломонов, который, словно и двадцать лет назад, после исполнения песни только что спрыгнул со сцены. Правда, одет был в домашний халат. Да, глядя на него, понимаешь, в своих клиниках эльфы могут творить чудеса.

— Ой, здравствуйте! — подал пухленькую, но изрядно изъеденную морщинами, которые изобличали истинный возраст хозяина, руку. Но рукопожатие, на удивление, оказалось твердым. Затем, взмахнул кистью, словно дирижировал, — Прошу в кабинэт.

Так и сказал, кабинЭт. Мы расположились у столика, а горничный выставил поднос с конфетами, бокалами и бутылкой красного десертного вина.

— Мне на донышко бокала коньяку и лимон, если можно.

— Ой, можно, конечно, — он опять взмахнул ладошкой, — Лелик, Мартель неси. Коллекционный. Когда его еще пить, а здесь ценитель появился.

— Какой там из меня ценитель...

— Да вижу я, вижу. Вы же не сказали подать рюмку коньяку, а на донышко бокала. Вот.

Через минуту горничный Лелик приволок огромную, литра на три, бутылку Мартеля, распечатал, предъявил пробку и плеснул на донышко бокала. Да уж, как сказал бы Шура Балаганов, такого не то, что не пил, даже не нюхал.

В конце концов, Борис Ильич закатил глаза к потолку, глубоко вздохнул и приступил к рассказу.

— Ах, знаете, она была такая... такая... Мы тогда были на гастрольном туре по Европе. В Вене, я изрядно выпил и даже не знаю, что на меня нашло, мне всегда казалось, что это был сон. Потом она была беременной, приехала в Россию и заявилась ко мне в дом. Лично я ей не поверил и никто ей не поверил, думали, что она меня преследует и шантажирует из корыстных побуждений, поэтому, я ее выбросил вон.

Но в голове эта мысль всю жизнь сидела, и недавно решил имеющуюся информацию перепроверить. Не так уж и много было у меня этих самых... женщин. Оказалось, что в прошлом году она очень серьезно заболела, что бы ее спасти, мальчик заключил контракт с ЭГО. Ее вылечили, а он на десять лет ушел в неизвестность, так называемый мир Лернера. Этой зимой. Через эльфов мне нашли данные его ДНК, теперь у меня нет сомнений, это действительно мой мальчик. Может быть, хоть так заглажу...

— Простите, сколько лет мальчику?

— Ах, двадцать один.

— Ну, это уже не мальчик, кроме того, во имя спасения матери, он сделал поступок серьезного мужчины. Обычно, люди такого склада нигде не пропадут.

— Вот вы не знаете, а я все выяснил. Туда почти все уходят с оружием, а мой мальчик ушел, имея старенькую Зулевскую двустволку, шестнадцатого калибра и двадцать патронов. На что-то серьезное у них денег не было. Вот лично Вы, Павел, оружие с собой брать будете?

— Конечно!

— А какое?

— Серьезное, что бы иметь возможность решать любые вопросы и предупредить любую неприятность.

— Вот! — Борис Ильич выставил указательный палец вверх, — И я хочу, что б мой мальчик не попал в дерьмо.

— Что требуется от меня?

— Найти моего Николаса, передать ему посылку и, при необходимости, помочь. Николас Браун — это его полное имя. Никто не знает, в какие места попадают из Российских и Австрийских территорий, может, между ними даже сообщения нет, поэтому, уходить Вам придется через Вену.

— Язык, — перебил его, — С английским, например, у меня все в порядку, с французским — чуть хуже, произношение хромает. А вот по-немецки, кроме хенде хох, яйки, млеко и хальт, я ничего и не знаю.

Борис Ильич смеялся долго:

— Не берите в голову, к моменту перехода язык будете знать лучше какого немца или австрияки. Вы, кстати, как относитесь к лошадям?

— Положительно. Во время службы в Киргизии, в перерывах между нарядами и в выходные дни, народ от нечего делать занимался, кто чем горазд — кто играл в волейбол, кто в литербол, а у меня самым любимым занятием были конные прогулки.

— Интересно. Думал, что о Вас все знаю.

— Еще вопрос, Борис Ильич. Почему Вы считаете, что вместе с этой посылкой, я не исчезну с концами? Ведь проконтролировать меня невозможно.

— Павел, люди, которым поручалось найти человека для выполнения моего задания, считают, что Вы человек чести и Вам можно доверять, да и собственная интуиция обычно не подводила, за исключением того самого случая, двадцать два года назад, поэтому, не сомневаюсь, работу Вы выполните. — Борис Ильич поднялся с кресла, подошел к рабочему столу, взял конверт, вернулся и вручил мне, — Здесь на карточке семьдесят пять тысяч евро, это деньги на Вашу подготовку. И на язык, и на оружие, и на все прочее хватит. Расписки не надо.