Мир Лернера Или Земля-2

Значит так. Я, возвращаясь обратно с приобретенной вьючной лошадью, выезжаю наверх, на ровное место, которое начинается в двух километрах отсюда. Здесь они меня могут лицезреть до самого распадка, потом для наблюдателя на протяжении полутора километров моего движения по распадку — мертвая зона, они меня не могут видеть до самой гряды. Им надо немедленно переместиться сюда, до ее края и здесь, с правого фланга меня валить.

Почему им просто сейчас не подойти и ожидать мое возвращение прямо здесь? Да что б не светится перед случайными свидетелями, которые могут проезжать мимо.

Хотя, если у них есть хороший снайпер, то у меня никаких шансов нет и завалить они меня могут даже издали. В этом случае, мне нужно все размышления отставить и самому немедленно начинать охоту. Но, рассуждая логически, такового у них быть не может. Эти двое, у которых на стволах консервация оставалась, точно не стрелки. Третий, если бы был снайпером, не набирал бы массовку, а решил бы вопрос самостоятельно.

Поэтому. Если прямо сейчас, не заморачиваясь моралью, начну охоту, смогу выследить и убить их, — кем я буду, если эта история станет достоянием гласности? Правильно, убийцей обыкновенным. Значит, быстренько двигаемся дальше, иначе, если я долго не буду выныривать из распадка, заподозрят, что я их разоблачил. А это не есть гут.

Пусть проявят себя в полной мере, тогда я законно их грохну и даже снятие памяти в эльфа, если власти будут настаивать, — мне до лампочки.

* * *

Ферма открылась взору издали. Двухэтажный каменный дом, из кирпичной трубы шел дымок. Три больших хозяйственных постройки, из них — две конюшни. Небольшая долина, длиной до трех километров и шириной до двух, была полностью ограждена густо натянутой колючей проволокой. В каком то рекламном проспекте, уже здесь в торговом центре, видел что такую проволоку клепают сотнями километров в местном Мюнхене.

Хозяин, господин Шульц, завидел меня издали, и прискакал навстречу. Рассказал ему о цели визита, и мы обо всем быстро договорились. Пока работники выводили в загон вороного мерина, этот Шульц вокруг Карата, который зло косился, все круги нарезал. Спросил, сколько стоит такая лошадь, я честно признался, сколько эльф предлагал, зацокал языком и восторгался.

Мерин был крутобок и мускулист, копыта чуть шире и в холке сантиметров на пятнадцать ниже Карата. Зарядили за него восемнадцать тысяч. Скорчив недовольную рожу, начал торговаться но, наверное, как-то неправильно торговался, потому что Шульц даже червонца не скинул, но в конце согласился оснастить лошадь не только поводьями, но и вьючной сбруей с сумками и дать в запас две пары подков.

— Ланг его зовут, — сказал господин Шульц, — Спокойная лошадь, не глупая и выстрелов не боится. Сто пятьдесят килограмм тащит свободно.

Мерина повели подковать, взглянув на часы, увидел, что с момента отъезда из отеля прошло всего полтора часа.

Марта сейчас должна закончить стрельбы, а меня уже ждут... испытания.

Марта. Какой бурной и приятной была ночь. Какое упругое, трепещущее тело, чувственные губы! И орхидея...! Какие нежные руки! А стеснительная скромность, превратившаяся в совершенно безумную страсть! Вот это дорвались друг к другу!

Но нет, не профессионалка она в постели, совсем девочка малоопытна. Дурочка. Она думала, что пойдет слегка попроститутит, срубит капусты на учебу и отвалит в сторону. Да какой дурной сутенер ее бы отпустил?! За несколько лет выжал бы как лимон, подсадил на иглу, что бы излишне не трепыхалась, превратил бы в непотребную тряпку, а потом да, разрешил бы уйти. Под кейфом. На все три стороны — с балкона девятого этажа.

Девочка не модель, конечно, но хорошенькая. Да, хорошенькая. Ее счастье, что так произошло, что попала СЮДА и встретилась на моем пути, а не попала в бордель. Хорошо, если публичный дом приличный, где не издеваются и не насилуют. Возможно, у здешних проституток жизнь и получше, но спросите нормальную девку, как она хочет жить: изо дня в день, из ночи в ночь,— видеть перед глазами одну и туже трещину на потолке и... бесконечная очередь из множества разнопахнущих мужчин, с разножужжащими мухами в голове, или может быть, как-то иначе?

Что-то какая-то ерунда в голове бродит. Сейчас меня убивать хотят, а мозги терзаются глобальными проблемами чисто женского бытия.

* * *

Перед выездом из распадка остановил лошадей, спешился и аккуратно взобрался наверх ближайшего обломка скалы. Оперся ногами в выступы и осторожно выглянул. Мне навстречу по дороге двигались четыре фургона, они только миновали край нужной мне гряды. Минут через восемь-десять будут здесь. Сделал на прицеле максимальное увеличение, отстегнул карабин-фиксатор на тактическом ремне, поднял винтовку повыше из-за неудобства размещения и посмотрел в окуляр. Возницы — незнакомые дядьки, все вооружены, едут себе... Нет, не мои клиенты и угроза от них не исходит.

Посмотрел в сторону возможного местонахождения своих, мягко выражаясь, оппонентов. В разломе гряды в километре по фронту, никого не увидел. Гадство! Но интуиция кричала,— есть они! Очень медленно, слева на право, метр за метром стал рассматривать в прицел каждый камешек.

Какой камешек?! Да вон они, говнюки, гораздо ближе, сидят почти открыто и курят! Коротышка с карабином, похожим на древний немецкий К43, мордоворот с каким-то короткостволом и третий,— сидит боком, не разобрать, что он из себя представляет, но в руках держит что-то похожее на М16. Все пялятся в сторону распадка и ждут, надеясь 'сделать' фраера ушастого. Э, ребята, так не интересно, вы бестолочь и пыль, а не задача для решения.

Вернулся к лошадям, пристегнул карабинчик ремня на место и из фиксированного положения приподнял ствол для удобства езды верхом. Взглянул на мерина, его вьючное оснащение было не новым, но выглядело крепким, и было изготовлено из плотной и водонепроницаемой ткани. Взобрался в седло:

— Пошли, Карат.

С караваном встретился при выезде на открытый участок дороги. Рукой с поводьями прикрыл рукоять переднего пистолета. Все четверо возниц поздоровались и с интересом посматривали на меня и на лошадей.

— Добрый день! Добрый день! — тоже поздоровался со всеми.

Сейчас проезжал через участок, где противник может наблюдать за мной целые полкилометра, потом на целый километр, до начала гряды, пропаду из зоны их видимости. Спокойно, не спеша, проехал контрольный камень и через метров пятьдесят повернул резко направо. По идее, противник сейчас должен шустро выдвигаться к месту засады.

Дал посыл Карату и он, а следом и мерин, пошли легкой рысью к трещине, расположенной в двухстах метрах от края, там более пологая осыпь и можно, особо не напрягаясь, взобраться на верхний участок этого длинного пояса скальных образований.

Подъехав к скалам, остановился и поводья намотал на переднюю луку, выскочил из седла, из мародерки вытащил шнур, разделив ремень, винтовку перецепил за спину вертикально, как в биатлоне.

— Карат, на месте, — обратил внимание, что он меня понимает лучше, чем какая собака, — Я пошел.

Цепляясь руками в тонких шерстяных перчатках за выступы, упираясь ногами и локтями начал восхождение наверх. Хотя, альпинисты бы засмеяли, какое же это восхождение — вскарабкаться на высоту в 12-14 метров! С другой стороны, действительно, сложности не было. Спортивная форма у меня нормальная, свой вес ежедневно сотню раз подтягиваю, поэтому, взобрался быстро. Осторожно ступая, что бы не поломать ноги (они мне слишком дороги), перебрался на другую сторону гряды, взял винтовку, лег на живот и надавил кнопку предохранителя. Очень аккуратно высунул голову наружу и посмотрел вниз.

Оба долбооба, спрыгнув с одноосной брички на широком резиновом ходу, в которую запряжена одна конячка, расположились прямо за камнем в десяти метрах от дороги. Решили валить меня в упор. Третий на бричке развернулся и двигал обратно, в дальнее укрытие.

Неееет, граждане бандиты, некуда бежать, пока вы в одном направлении, удобном для поражения — получите и распишитесь. До долбообов двести, до водителя кобылы, — сто двадцать, сто десять, сто... Перекрестье прицела — с проводкой на правый край правого бедра, — попадание будет в тазобедренный справа. Очередью короткой, на полу-выдохе— огонь! Упругий затыльник приклада мягко толкнул в плечо. Есть! Третьего вынесло с подкруткой, а пустая бричка с М16 на полу, проехав еще метров двадцать, остановилась. Но наблюдать за ней было некогда. Перевел прицел на коротышку с карабином, ожидая, когда же они соизволят среагировать на звук выстрела. Не хотел убивать в спину, они и так в моих руках. Очень медленно они начали поворачиваться ко мне лицом. Установив перекрестье на середину лба, плавно нажал на спуск, а в это время вторая фигура резко метнулась влево и перекрыла директрису. Три выпущенных патрона этой очереди срезали шейные позвонки мордовороту, и его голова свалилась на сторону, как у тряпичной куклы, а коротышке, — уже деформированные полуоболочечные пули разорвали череп на осколки и фрагменты. В прицел их видно было хорошо, все, не встанут. Свою ошибку исправил, кардинально и навсегда.

А что третий голубчик? Жив! Пока жив! Не шевелится, но глазенками водит.

Огляделся, нашел чуть ниже небольшой выступ с этой стороны, перебрался на него, снял шнур, разделил его пополам, зацепил за выступ и спустился вниз. Смотав шнур, пошел поговорить с живым. Пока живым. Его правая сторона бедра ближе к паху была прострелена, а снег под ним в радиусе полуметра стал мокрым, красного цвета и это пятно уверенно увеличивалось. Расстегнув ремень, стянул с него обычную унтер-офицерскую портупею с закрытой кожаной кобурой и подсумком с пластиковыми магазинами к М16.

— Рассказывай.

— Помилуйте, господин, это не я, это все они. Я даже не собирался стрелять, Вы же видели.

— Я тебя сразу не убил, только для того, чтобы услышать исповедь, но если ты не хочешь говорить, мучить не буду, ты мне не нужен, — направил ствол винтовки прямо в левый глаз, — Поэтому, просто дострелю.

— Скажу! Скажу! Кореш вызвал, сказал, жеребец есть, — любой эльф сто тысяч даст, и пассажир его в жирном прикиде. Сказал, что Вы, господин, обидели двух фраеров и они за долю малую подпишутся, обещал им сразу по завершению десять тысяч...— его глаза начали закрываться, а голос затухать.

— Кореш твой, кто?!

— Конюхом работает.

— Кто дал наводку, что буду ехать именно здесь?

— Он. Сказал. Брать на обратном пути. Еще хорошая лошадь будет.

— Ему кто-то жеребца заказал? Говори!

— Нет... сказал, в любом случае покупателя найдет, — начал уже шептать, — господин, спасите.

— А эти. Где оружие взяли?

— Ганс дал, в счет оплаты.

— Ганс это кто? Конюх?

— Дааа...— глаза больше не открыл и пульс через три минуты уже не прослушивался.

* * *

Эта бричка была чем-то похожа на кэб, который я видел в Лондонском музее. Сидя с вожжами в руках на месте кучера, подъезжал к шлагбауму. Встречали меня, кроме часовых на вышке, еще пятеро охранников во главе с оберфельдфебелем Кранцем. Видать те, которые сверху, еще издали в бинокли очень хорошо рассмотрели и мой груз, и мой поезд, поэтому на улицу высыпала вся караулка. Поводья Карата зацепил за задний борт брички, и получилась внушительная вереница.

Встретили меня совершенно не насторожено и без понтов: 'стоять-лежать-бояться'. Все ждали рассказа, так как оберфельдфебель поставил в известность, что никто меня долго задерживать не собирается, но показания надо записать на диктофон. Я отдал ему жизняки погибших бандитов и озвучил историю, по которой эти трое организовали на меня засаду с целью завладения имуществом. Раненый перед смертью в том сознался. Но я, бывший военный, гауптман (капитан) погранвойск в отставке, сумел вовремя заметить засаду, контратаковать противника и победить. К пущему удовольствию караульных, рассказал несколько красочных эпизодов боя, как укрываясь от нападавших, взобрался на скалу и вел бой оттуда. Правда, не стал вспоминать, что на спусковые крючки оружия бандитов, потом нажимали их неживые пальцы.

История немного отличалась от фактической, но шитой белыми нитками не выглядела и поверхностную проверку могла пройти элементарно. При уборке территории, я там немножко подсуетился. О роли в этой истории конюха Ганса пока решил никому не говорить. Если не затребуют снятия матрицы памяти у эльфов, конечно.

Молодой фанен-юнкер сделал снимки погибших, и меня отпустили, предупредив, что в течение суток, я должен находиться в пределах досягаемости. Посоветовали завернуть свою винтовку, а еще лучше, купить чехол и подсказали, что ближайший мусорный куб находится в ста метрах от торгового центра. Когда сегодня утром выезжал, то видел его.

Время — полпервого, ближе к обеду, и улица была очень оживленной. Думал, мой поезд будет привлекать излишнее внимание, но ошибся. Не часто провожали его глазами, в основном, народу было безразлично.

Куб работал просто: вставил в приемник жизняк, открыл люк и вкинул мусор, вытянул жизняк и свободен. Но не тут-то было. Прибежали три бомжа и предложили обменять одежду и обувь на сто килограмм мусора, так я им за дополнительные сто килограмм еще и содержимое двух рюкзаков, кроме патронов, высыпал. Их радости не было предела, и управились они шустро, за пять минут.

Задний двор конюшни был рядом, стоило только завернуть на тыльную сторону торгового центра. Позвонил в звонок у ворот, и они начали открываться, за ними стоял какой-то парнишка лет пятнадцати. Я его никогда не видел, но он признал Карата и знал обо мне, что я уехал покупать вьючную лошадь.

— А что, Ганса уже нет? — спросил у него.

— Есть. Обедает в комнате отдыха. Позвать?

— Не надо. Покажи лучше, где это.

Паренек подвел к двери, где за стеклянной перегородкой, с бутылкой пива в руках в кресле развалился Ганс и смотрел в потолок, блаженно улыбаясь. Да. Человек в глубоком трансе от будущих радостных перспектив, жаль обламывать кейф. Да никуда не денешься, в этой жизни каждый должен нести ответственность за свои действия. Косточками пальцев левой руки постучал в стекло.

Надо было видеть лицо этого говнюка. Как с каждой секундой менялось выражение, как оно вытягивалось, и падала челюсть. Когда его глаза стали более-менее осмыслены, то рука медленно потянулась к кобуре.

Отрицательно покачал головой и похлопал правой рукой по рукояти своего:

— Я быстрее, — сказал и поманил пальцем к себе, — Пойдем.

— Куда?.. — спросил растерянно и со страхом.

— Контрибуцию считать будем.

Ганс выходил из-за перегородки, как сомнамбула: лицо — белое, как мел, а ноги — еле передвигались. Дабы взбодрить человека и настроить на деловую волну, тыльной стороной ладони отвесил пощечину.

— Сколько стоит такой экипаж? — показал ему на бричку и еще раз мазнул ладонью по щеке, — ты чего молчишь? Сколько может стоить лошадь и кэб, спрашиваю?

— Лошадь купили за две тысячи, а кэб за три с половиной, — соображалка в Ганса включилась.

— Сейчас ты его купишь за двадцать тысяч единиц, — начал снимать с шеи жизняк.