|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ПРОЛОГ
Сны. Уже три недели, каждую ночь мне снятся сны. Яркие, объемные и оттого — еще более страшные.
* * *
...Ночь. Небо над городом непроницаемо как чернильная клякса, расползшаяся по листу в тетради у нерадивого школьника. Ни луны, ни звезд. Небо закрывают клубы дыма, почти такого же черного как ночное небо. Кажется, что кто-то повесил над городом завесу для того, чтобы не видеть творящийся внизу ужас.
Этот город мне знаком. Я знаю, что много раз бывал здесь, ходил по этим улицам, беседовал со стариками, греющими кости на завалинках домов, улыбался девушкам, кокетливо стреляющим в мою сторону из-под опущенных ресниц. Да, я много раз бывал здесь, но не могу вспомнить ни названия города, ни того, где он находится. Память прячет от меня эти подробности, и все мои попытки сломать ее замки заканчиваются ничем.
Сейчас город мало похож на тот, который я помню. Его улицы охвачены огнем, который жадно вгрызается в деревянные постройки и ревет, как голодный тигр. Весь город залит бушующим пламенем, но этому беснующемуся демону мало пищи, ему нужно еще и еще. Даже камень, из которого сложены стены домов, плачет огненными слезами.
Повсюду на улицах лежат мертвые тела. Их так много, что кажется будто на город обрушилась чума. Вот только умерли эти люди не от болезни. Достаточно одного взгляда, чтобы понять: все они — старики, мужчины, женщины и дети — умерли страшной смертью. На лицах мертвецов (тех, у кого еще остались лица) застыла маска смертного ужаса. Отрубленные руки, ноги, головы, вспоротые животы и страшный запах свежей, еще горячей человеческой крови и горящей плоти говорят о том, что смерть станцевала здесь свой лучший танец.
Центральная площадь. Сердце города. Здесь всегда кипела жизнь. Гуляющие пары, продавцы сладостей и вездесущие дети не давали ей заснуть даже ночью. Но эта ночь стала последней и для города и для его сердца. Как и все вокруг, площадь охвачена огнем. Но если на полыхающих улицах в огненном аду сгорали мертвые тела жителей города, то на площади тел не было. Совсем. Здесь уходила в небытие мудрость. В огромном костре горели книги. Десятки, сотни, тысячи книг жадно пожирались языками пламени. С легким шелестом осыпались невесомым пеплом страницы и ветер, подхватив то, что осталось от веками накопленной мудрости, разносил его по всему городу. Пепел от книг постепенно смешивался с человеческим пеплом и, неспешно опускаясь, накрывал город серым погребальным саваном...
* * *
Этот сон снится мне уже три недели. Меняются города, лица убитых, все же остальное сохраняется. Но сегодняшняя ночь стала исключением из правила. Сегодня мне приснился совсем другой сон...
* * *
Я открыл глаза и ничего не увидел. Вокруг была абсолютная, непроницаемая темнота. Я лежал на чем-то твердом и холодном, как камень, который никогда не видел солнца и за века своего существования промерз насквозь. Попытался сесть и понял, что не ошибся. Это и был камень. Точнее каменный пол. Движение отдалось резкой болью в левой стороне груди. Казалось, что кто-то вонзил в грудь раскаленный прут и теперь медленно, с чувством, поворачивает его внутри. Прикоснувшись рукой к очагу боли, я нащупал пальцами небольшой шрам. Судя по всему, он был еще совсем свежим — рана только начала затягиваться. Странный шрам, очень ровный, и совсем небольшой, шириной всего в два пальца.
Я встал. Наощупь попробовал пройти вперед, но через несколько шагов моя рука уперлась в камень. Стена. Через минуту стало ясно, что я нахожусь в каменном мешке, без окон, но с дверью. Дверь была закрыта и на мой стук никто не отозвался. Ну что же, посидим, подождем. Кто бы ни закрыл меня в этой клетке, рано или поздно, он придет сюда.
Долго ждать не пришлось. Уже через несколько минут в замке повернулся ключ, и дверь бесшумно открылась. На пороге стоял мужчина. Свет, бивший мне в лицо из-за его плеча, не позволял увидеть лица моего посетителя. Мужчина вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Странно, но темноты больше не было. Всю комнату залил неяркий свет, как будто в воздухе рассеяли светящуюся пыль. Теперь я смог разглядеть вошедшего. Высокий брюнет, лет тридцати — тридцати пяти. Очень крепкий, явно не понаслышке знаком с физическими нагрузками. У него было лицо человека давно привыкшего к власти. Красивое, мужественное лицо, но было в нем что-то отталкивающее, что-то страшное. И еще глаза. Серые, они чуть светились изнутри, и при этом казалось, что они смотрят прямо в душу, пронзают ее насквозь и видят там все, включая то, что ты пытаешься спрятать даже от самого себя. Плечи мужчины обтягивала кольчуга, а на широком поясе висел длинный и тонкий меч.
— Здравствуй, Ингар. — сказал вошедший. Лицо его при этом искривилось в странной ухмылке. — Не ожидал увидеть здесь меня?
Я молчал. Уверен, что этот человек мне знаком, и знаком очень хорошо, но вспомнить кто он, никак не получалось.
Человек нахмурился, но спустя пару секунд его лицо просветлело, и он расхохотался, как будто вспомнил смешную шутку.
— Прости, я совсем забыл, что удар моего дракона — он прикоснулся к мечу, висящему на поясе, — может лишить памяти даже тебя. Ну, ничего, сейчас я это исправлю. Хочу, чтобы ты понимал, о чем идет речь.
Мужчина приблизился и положил свои руки мне на голову. Из его ладоней струилось приятное тепло, казалось, что ласковое весеннее солнце первыми, еще совсем робкими лучами гладит мою голову. Теплые волны из головы расходились по всему телу. Очень быстро они дошли до раны на моей груди, и боль исчезла, а шрам превратился в еле заметную белую полоску, как будто ему было уже много лет. Постепенно тепло окутало меня всего, как плащ, наброшенный на плечи в непогоду. Когда же мужчина убрал руки, я вспомнил все. Вспомнил, кто я. Почему нахожусь здесь. Вспомнил, кто этот человек и что связывает меня с ним.
— Здравствуй, Арташ. Здравствуй... Брат, — мои губы и язык словно противились тому, чтобы я произнес это слово.
Сейчас я был готов отдать все, чтобы снова вернуть то блаженное неведение, в котором находился еще недавно. Увы, это было невозможно.
— Вижу, ты все вспомнил, брат — губы Арташа снова растянула ухмылка, но теперь я знал ее причину. — Так что, не ожидал увидеть здесь меня?
— Не ожидал. Думал, ты пришлешь сюда своих новых друзей. А ты сам явился. Хочешь закончить все своими руками? — я постарался вложить в вопрос как можно больше сарказма.
— Да, Ингар, ты прав. Я хочу закончить все своими руками. Хочу видеть, как ты будешь мучиться в последние мгновенья своего существования. Я, Арташ, вечно стоявший за твоей спиной, хочу принять последнюю дрожь твоего тела. Скажи, брат, каково будет великому Ингару, перед которым склонялась вся Радуга, подыхать в каменном мешке, как какому-то мелкому воришке, о котором забыли даже стражники? Подыхать и знать, что ничего не изменить? — в голосе Арташа звучало злое торжество.
— Я отвечу, Арташ, но прежде ты ответь мне. Почему ты сделал это? Почему предал меня?
— Ты еще спрашиваешь? Ты, Великий Ингар, спрашиваешь меня, почему я это сделал? — тот, кто еще вчера был моим братом, казалось, искренне удивился. Он неопределенно хмыкнул, заложил руку за спину и несколько раз прошелся от стены к стене. Затем, остановившись и покачиваясь с пятки на носок, еще раз, уже по-новому, взглянул на меня.
— А ведь ты и в самом деле не понимаешь, Ингар... Странно, мне казалось, что ответ очевиден. Ну что ж, тогда слушай! — красивое лицо Арташа исказила злобная гримаса. — Мне надоело быть твоей тенью, Ингар! Надоело стоять за твоим плечом и довольствоваться крошками славы с твоего пиршественного стола. Если бы ты победил в этой войне, кем бы был я? Никем, Ингар! Я так и остался бы младшим братом! Это в твою честь возводили храмы во всех мирах Радуги! Тебе поклонялись и приносили жертвы! Твоим именем венчали молодых и называли первенцев! А меня вспоминали как тень Великого Ингара. Но теперь я займу место, которое мне положено по праву рождения! — голос Арташа звенел, как туго натянутая тетива.
— Арташ, народы Радуги не примут тебя. Они проклянут твое имя и будут пугать тобой детей. Светлый демон, убивший собственного брата, заключивший союз с Рашасом и Элкором, ты хочешь править Радугой? Ты слеп, Арташ! Ты не сможешь даже уйти со Стерны. Ты же знаешь — я запечатал все пути с нее в миры Радуги, как только Рашас и Элкор ступили на землю Стерны. Ведь мы оба не хотели, чтобы в этой войне пострадали и другие миры Радуги. И теперь вы все заперты здесь, Арташ. Заперты навсегда, потому что тебе никогда не удастся оживить дороги.
— Ошибаешься, Ингар. Способ уйти со Стерны есть. Я залью ее кровью, брат. От горизонта и до горизонта. Я выжгу саму память о тебе. Я разрушу твои храмы и сожгу все книги, где упоминается твое имя, Ингар. Я опушу народы Стерны до уровня говорящих животных. Если понадобится, я полностью уничтожу население этого мира. А Рашас и Элкор мне в этом помогут. И когда боль этого мира переполнит чашу весов, Радуга вытолкнет Стерну из себя. В последний миг Стерны дороги между мирами снова откроются, и мы успеем уйти по ним. Мы потеряем Стерну, но обретем Радугу, Ингар, — глаза Арташа горели мрачным огнем и, посмотрев в них, я понял, что он готов сделать все, о чем говорил сейчас.
— Нет, Арташ, остановись, ты не сделаешь этого!
Видимо Арташ уловил мой страх, потому что в его голосе зазвучало торжество.
— Сделаю, брат. Клянусь, я сделаю это. Я даже не позволю тебе открыть дороги, брат, я убью тебя раньше, чем ты хотя бы попытаешься. И знаешь почему?
— Нет, Арташ, но хочу знать.
— Все просто, Ингар. Ты прав в одном. Народы Радуги не примут братоубийцу. Не примут просто так. Но когда я уничтожу Стерну, у них не будет другого выбора. Страх заставит их сделать то, что не заставил сделать разум. И потому Стерна обречена, Ингар. Я уничтожу тебя, а затем, вместе с Рашасом и Элкором, мы уничтожим Стерну. И Радуга преклонит колени перед Великим Арташем. Пора, брат. Готовься.
Арташ вынул из ножен дракона. Знакомый с детских лет клинок отливал багровым.
— Да, брат. Он попробовал кровь светлого демона, Великого Ингара, и сменил цвет. Но, поверь, на свойствах клинка это не отразилось. Он до сих пор остается одним из великих драконов, способных убить даже демона, — из глаз Арташа исчезло торжество, теперь это были глаза человека, вынужденного делать неприятную, но нужную работу.
— Я вернусь, Арташ. Я вернусь, и, клянусь, я уничтожу тебя и твоих прихвостней. Стерну я тебе не отдам. Жизнь целого мира слишком высокая цена за власть, Арташ. Поэтому жди, я вернусь. Живи, но оглядывайся, может быть, я уже стою за твоей спиной? — я заметил, как дрогнула рука Арташа, сжимающая меч.
— Не вернешься, брат, — сказал Арташ. — Никто не вернется из садов Творца. Даже ты.
В воздухе вспыхнула багровая молния, и в тот момент, когда клинок дракона уже вспорол мышцы моей шеи, губы мои прошептали: "Я вернусь..."
А потом обрушилась тьма.
ГЛАВА 1
— Нуте-с, молодой человек, и что привело вас ко мне? — Семен Маркович, штатный психолог нашего подразделения снял очки в старомодной роговой оправе, откинулся в кресле и, покусывая дужку очков, приготовился слушать.
— Сны, Семен Маркович, сны замучили. Каждую ночь снятся горящие города, люди мертвые.
— Чего же вы хотите, молодой человек, с вашей работой это не удивительно. Рано или поздно всем начинают сниться подобные сны.
— Нет, Семен Маркович, вы не поняли. Это особенные сны. Не знаю, как это объяснить, но... Неправильные они какие-то. Очень странные. Города, которые мне снятся, они... Понимаете, они сами странные, ну, архитектура там, планировка, все такое. Как будто средние века, понимаете? Городские стены, ворота, ратуши, храмы необычные. А самое странное — люди.
— А что — люди? — Семен Маркович заинтересованно посмотрел на меня.
— Там не только люди. Среди жителей встречаются другие существа. Похожие на людей, но точно не люди. И меня это не удивляет во сне, как будто я точно знаю, что это нормально, что так и должно быть.
— Ну, молодой человек, то, что вас не удивляют ваши сны, это как раз таки нормально. Феномен сна до сих пор еще не изучен до конца. Почему мы видим сны? Почему видим именно то, что видим? Почему в снах мы совершаем поступки, которые никогда не совершили бы в жизни, или, наоборот, отказываемся сделать то, что в жизни сделали бы не задумываясь? Или, например, взять феномен вещих снов... — Семен Маркович явно оседлал любимого конька.
Всем давно было известно, что на темы психологии Семен Маркович, в общем-то, милейший человек, может распространяться сколь угодно долго, и, если его не остановить, лекция может затянуться до вечера.
— Простите, Семен Маркович, — перебил я, — это очень интересно, но что же мне делать? Ужасов мне и в жизни хватает, а во сне хотелось бы видеть что-нибудь другое.
— Кхм, простите старика, отвлекся, — Семен Маркович виновато развел руками, — что до вас, молодой человек... Вы когда в отпуске были в последний раз?
Вопрос психолога заставил меня задуматься.
— Честно говоря, и не припомню так сразу. Года три назад, наверно, — я, действительно, не смог точно вспомнить, когда в моей жизни в последний раз было такое счастье.
— Ну, так вы сами и ответили на свой вопрос. Ваше подсознание настойчиво советует вам отвлечься от службы, отдохнуть, рыбку половить, в конце концов. Вы же не дворником работаете, молодой человек. Вы сотрудник подразделения специального назначения. Повышенные нагрузки, физические и психические, постоянное состояние стресса... Вам кажется, что все хорошо, еще можно побегать, порезвиться по горам да лесам, ан нет. Организм устал и требует отдыха. Вот и поезжайте куда-нибудь, отдохните, сил наберитесь, и, увидите, все ваши сны сами оставят вас в покое. — Семен Маркович посмотрел на меня и, заметив ошарашенное выражение моего лица, продолжил, — Да-да, молодой человек, именно полноценный отдых будет в вашем случае самым лучшим лекарством. И не возражайте. Свои соображения я изложу полковнику Дробышеву, думаю, он со мной согласится. А вы пока пишите рапорт, передавайте группу заместителю и пакуйте чемоданы. И чтобы как минимум месяц я вас здесь искал и не мог найти. Вы поняли меня, молодой человек? — в голосе психолога прорезались металлические нотки.
Спорить с Семеном Марковичем, служившим в бригаде чуть ли не с момента ее формирования, совершенно бесполезное занятие, об этом знали все, от зеленых салаг, только что закончивших военные училища, до командира бригады полковника Дробышева. Если уж старик сказал "в отпуск", значит, так тому и быть.
* * *
Командир вызвал меня к себе в этот же день.
— Проходи, Игорь, садись. — Дробышев протянул руку для приветствия. — Сегодня ко мне приходил Гольцман, думаю, ты догадываешься, по какому вопросу?
— Догадываюсь, Владимир Андреевич. Обо мне говорил, наверно, что устал я, в отпуск пора.
— Ну а сам-то что думаешь по этому поводу? — полковник смотрел на меня, а карандаш в его пальцах отбивал мерную дробь по столешнице.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
