Зверь Лютый. Книга 17. Пристрелочник

Зверь лютый

Книга 17. Пристрелочник

Часть 65. "И кочегары мы, и плотники..."

Глава 353

Коли есть место, что зовётся — Стрелка, то и людей, которые при том месте живут — зовут стрелочниками или пристрелочниками. И меня так называли. Что глядишь красавица? Ждёшь, что расскажу — как я в одну ночь город выстроил? Ага, и мост хрустальный до самово городу Парижу. Трахнул, тибедохнул... "пушки с пристани палят — кораблям пристать велят"... Господи, сколько ж сказок про меня, про мой город по Руси ходят! И что по воле Богородицы в одну ночь вышел из земли пустой град, велик и вельми изукрашен, и что прилетел в облаке да в сем месте домами да церквами пролился...

Ерунда сиё. Мы его сами, вот этими руками... И ещё многими, и поискуснее, получше этих — из земли вытаскивали, вылепляли, воздвигали да возвышали. Людьми место красится. Моими людьми.

Как? А по всякому. И молитвой доброй, и словом худым, и умом, и дуростью, и горем с печалью и смехом с радостью... Бестолковости всякой — много было. Это нынче мы города как пирожки печём. А в те поры... всё в первый раз. Ты свой первой раз помнишь? Вот, зарозовела. А теперь прикинь — сотня мужиков враз... Ну-ну, не обижайся. Мне тогда... тоже лихо было. Смеху — аж до икоты.

И что забавно: и испуги мои, по большей части, пустыми были, и надежды — всё более ложными. Планы, расчёты... попусту. А вот же ж — стоит град Всеволожск, велик да изукрашен!

По жизни приходилось мне кое-чего строить. Разного. Кое-что... нет-нет! На памятник ЮНЕСКО пока не тянет! Но дети приходят, рисуют... В других местах — живут, работают.

Были это... отдельно стоящие здания и сооружения.

Доводилось и комплексы разворачивать. Но снова: вещи специфические, кратковременные. А вот город... Чтобы и много, и разного, и надолго...

Хорошо нормальным попандопулам. У них есть железный принцип: "делай что должно". Кому — "должно", когда — "должно", за что — "должно"...? Они где-то когда-то какую-то идею подхватили — и "долженствуют". А у меня всех долгов — только перед собой. "Не скукситься и не скурвиться". И как это в градостроительство перевести? Во всякие... проспекты, бульвары и коммунальные сети. Мозги — кипят, извилины — заплетыкиваются.

Поэтому основание города Всеволжска, он же — столица Не-Руси, он же — крепкий домик на Окской Стрелке для моей тощей задницы и плешивой головёнки, началось с... с рыбалки.

По песне:

"Выйду на Волгу

Цапну я весло...

Рыбка играет

И мне весело".

Одна беда: рыбка воблая — сама не прибежит. Её сперва поймать надо.

* * *

Нет, я понимаю. Что среди наших попандопулов во все эпохи и народы каждый первый — рыболов-рекордсмен. Каждый второй — китобоец. С вот таким гарпуном.

"Кто у нас не первый, тот у нас второй".

А в деталях? Ну, предположим, не родился ты в 12 в., а попал туда. Прямо ко мне. И попал так удачно — с полным комплектом "роялей". И фидера у тебя английские (400 фунтов, которые стерлингов, за штуку) и палки фирменные от Шимано до Балзера. И катушечки, и лесочки японьскенские. А поводки — чудо! И крючочки кованые...

Да что крючочки! Попадать, так попадать! Подставочки под фидера с электронными датчиками поклевки. Тоже братья англичане подогнали. Стульчик раскладной. Впрочем, какой это стульчик? Это кресло! Со специальными отсеками в подлокотниках под пиво. Чтоб поклевку ждать не скучно было.... В общем, хорошо ты попал. Качественно. Подготовлено и упаковано.

На зорьке грузишь все это добро на... себя — любимого "Паджерика" в кустах почему-то не обнаружилось, а у рабов слуг нету... А ты как думал? Что это все богатство твоё? — Ну да, было. Пока ты не попал. В этот, итить его хронографировать, 12 век. А здесь твоего уже ничего нет... Потому как ты уже и сам не свой. А вон того лысого ублюдка. Из твоего здесь только ложка. Нет, ложки тоже уже нету. Кто ж тебе оставит "балзеровский" складной агрегат с ложко-вилкой и кучей всяких ножичков из качественной нержавеющей стали? Обчеству нужнее. А тебе — деревянную, экологически чистую, дадут... потом... может быть... Люди у нас жалостливые к убогим... Или добудешь в бою... Мда. Не будем о грустном.

Значится так — утро. Солнце ещё не встало, но света прибавилось. Над рекой туман. Ты спускаешься к реке, ныряя в этот туман, как в молоко. Звуки становятся глуше. Видишь только свои руки и все. Направление задают шаги впереди идущего. Шух-шух. Шух-шух. И ты в ответ: шух-шух. Голыми пятками по мокрой траве. Шух-шух. Сапоги? Там же, где и вся остальная снаряга.

Где-где. Много вопросов задаешь! К зиме — выдадут! Может быть.

Дошли. Раскладываемся. Над рекой — ни ветерка. Вода — зеркало. Тишина в ушах звенит. И эту тишину не нарушают отдельные звуки — шаги по песку, покашливания, собственное сопение. Звуки затихают, только родившись. Как будто эта глобальная тишина их съедает. И тело наполняется каким-то первобытным восторгом и ужасом. Нет, не тем ужасом, который ты ощущал, пока Сухан наглядно объяснял тебе правила поведения и твоё место в обществе. Объяснял быстро и молча: два удара — пяткой сулицы под дых и по коленкам, и ты уже в совершенно естественной теперь коленно-локтевой позе. Внемлешь.

Тот ужас был замешан на безнадеге. На понимании, что всё это — навсегда...

Да, так вот. В тишине и тумане раздаются всплески. Рыба гуляет. Всплескивает иногда так, что по звуку и волне, дошедшей до берега, затрудняешься даже представить размеры и вес того чудовища, которое это могло сделать. В груди начинает разгораться рыбацкая жаба — рыба, вот она — ходит, а я ещё ни одной снасти не забросил! А вдруг, в это самое время подошёл тот самый супер-сазан! Поэтому сразу снаряжаешь поплавчанку. Трясущимися от спешки и полуистерики руками наконец-то цепляешь на вертлюжок экспертовский поплавок, промеряешь несколькими забросами глубину в небольшой заводи возле мыска, выставляешь стопор, насаживаешь жирного червя и забрасываешь... Леска пролетает в ушко вертлюжка, цепляется за него стопором, поплавок выравнивается и погружается ровно настолько, насколько ты и рассчитывал.

Вот оно счастье! Я на рыбалке, я ловлю! Жаба в груди немого поутихла. Наступает черёд "тяжёлой артиллерии" — фидеров. Только на них можно вытащить "настоящую" рыбу!

Снаряжаешь фидера, раскладываешь подставки. Опять промер глубин в поисках ям и перекатов... Сюда прикормку, сюда — бойлы. Бойлы и прикормку этот лысый черт оставил. Он вообще какой-то странный. Не ковырял буковки на гладкой поверхности спиннинга. Не цокал языком разглядывая фирменные заброды, как это делали остальные. Да и сам спиннинг взял как-то привычно: ножка катушки — между средним и безымянным пальцем. Вынес вердикт — "В рыбаки!". И ушёл, кажется — утирая слёзы.

Пока месишь прикормку, краем глаза замечаешь движение поплавка. Вот он приподнялся, стал заваливаться на бок. Есть карась! Бросаешь прикормку, мчишься к удочке, которая сползает в воду, а потом, набирая скорость, несётся по воде... В метрах двадцати от берега замирает и беспомощно начинает дрейфовать по течению. И что это было?

Приходится прыгать в воду и плыть спасать снасть. Под гогот и комментарии подельников. Спас. Отделался потерей поплавка, крючка и грузов... Ладно, продолжаешь снаряжать фидер. Наконец последний фидер заброшен, закреплён, леска заправлена в прорезь индикатора поклёвки. Все. Ждём!

Народу вокруг собралось человек двадцать. Тоже ждут.... Вот первая поклёвка. Робкий писк сигнализатора. Что ж так быстро? Не успел примоститься на коряге (кресло-то — тю-тю), писк превратился в бесконечный вой. Вовремя успеваешь подхватить фидер и понимаешь, что вот она — настоящая рыба. Иди сюда, бродяга! На твои попытки подтянуть добычу рыба не реагирует никак. То есть, спокойно ведёт куда-то в сторону. Плывёт по своим делам. И не очень понятно, кто кого тащит.

Ясно. Вываживать такую махину можно и полчаса, и час. Ладно, терпение и опыт есть — вытащим. И в это время начинается истерика в рядах остальных фидеров. Сигналки пищат, подставки начинают крениться и уползать в реку. А ты замер с удилищем в руках и ни туда, ни сюда.

Тут толпа зевак с криками "Держи, уходит!" в восторге бросается спасать твою (ну почти твою) снарягу. Хватают за фидера, подставки, лески и пытаются все это тащить на берег. Вокруг треск ломаемых палок, смех, ор, кровь — кому-то леской руки порезало до кости, кого-то спутанная леска, перехватившая руку, тащит на глубину. Какие катушки? Какое вываживание? Вся толпа тащит спутанные снасти, а за ними рыбу, подальше на берег. Точнее, снасти, или что там от них осталось, на берег, а рыбу поближе к берегу, где её добивают кольями, ножами, а то и вовсе рубят топором...

И тут ты начинаешь понимать, что это — все что угодно, но только не рыбалка. Вода в реке стала бурой от крови. Голые люди вшестером, тоже все в крови, что-то подтаскивают к берегу. Это не рыба. Это РЫБА! Что-то осетровое, метра 3 с лишним длиной! Рядом на берегу тот самый суперсазан, пуда на три. Мелочевка. А что там к твоей снасти прицепилось? От подозрений делается как-то нехорошо...

На следующее утро на рыбалку идёте вчетвером — по количеству уцелевших фидеров. Через седмицу подельники научились ловко орудовать катушками и фидерами, и у вас получается по пять, а то и восемь пудов рыбы на брата за день... Через месяц спина уже не так ломит -приспособилась к регулярной нагрузке, руки зажили от постоянных порезов леской, загрубели. На зорьке просыпаешься сам, а не от удара по рёбрам.... Впереди ещё сентябрь и чуток октября. Потом спиннингом хищника погоняем. До ледостава... А потом? Лёд станет — будет зимняя рыбалка. Надо бы кожушком каким разжиться... Да и валенки... Кстати, валенки здесь уже валяют? Не в смысле — где ни попадя, а вообще. Или опять татаро-монгол ждать? Ох-о-хо... Помолиться бы перед сном... Завтра опять на рыбалку...

Представили? Увы-увы... нет у меня хоть какого завалящего чудачка типа "рыболов упакованный". Только помечтать.

* * *

В воинском походе в каждой лодейке есть рыбацкие снасти. И рыбаки есть. И не по одному. Только не надо путать профессионалов с любителями. На нынешний, 12 в., довольно приличного размера городок Ярополч на Клязьме, где только одной конной дружины полусотня стоит, профессиональный рыбак — один. Хотя рыбу ловят многие горожане.

Нам повезло: при разграблении Янина нашлись рыбацкие сети. Ни одна нормальная хоругвь такой трофей домой тащить не будет — объёмно. Дома — такие же есть. А лодейки можно и более ценным загрузить. Но я-то, после "Указа о высылке со ссылкой"... Типа: "сильно плешивого заелдырить в места сугубо отдалённые...", постоянно прикидывал — что меня ждёт, как жить, что кушать... столь "далеко заелдыреному". Велел взять.

Были там некоторые... носами крутили. Как пришли на место — велел достать. Опять... носопырки демонстрируют:

— Воевода, и куда с ней лезть?

— А вон. Видишь у островов чайки кричат? Вон там и пройдитесь.

Взяли... "носокруты" сетку, влезли в лодки, добрались до чаек, выкинули сеть в реку да прошлись. И чуть пупки не надорвали. Вытягивая улов.

Мы успели ухватить чехонь. Эта селёдка — настоящая промысловая рыба. В смысле: на песчаных косах в реке идут танцы многотысячных стай. Уточняю: не сотня-другая-третья, а по-настоящему — под тонким верхним слоем воды валом валит, "живое серебро" сплошняком на сотни метров.

Вперемешку с чехонью плавятся мелкий жерех и крупный окунь. Ещё: чехонь — любимая пища сома. И сейчас сом выходит за ней из ям на перекаты.

И всё это — наше! Полные лодки живого серебра!

"Август — время золотое. Ловится рыба всякая, всеми возможными способами. Всё самое лучшее, что вы слышали о рыбалке в этих краях, можно смело отнести к августу. На долгую зиму хватит воспоминаний о золотистых сазанах, могучих сомах, серебристых жерехах...".

Одна беда — воспоминаниями сыт не будешь.

Оно, конечно, всё — наше. "Природа для народа — бесплатный магазин" — совейская общенародная мудрость.

Но не надо терять чувство меры. В смысле губозакатывательной машинки. Река — кормушка. Но — с характером. Знаменитый волжский осётр — рыба проходная. Весной доходит по Оке-Угре аж до того болота — Голубой мох, через которое я в Десну к Елно вываливался. В Волге его берут выше Ржева. Ещё чуток — и в Двину перевалил бы. А вот летом он в Верхней Волге не живёт. Но он же не один! Осетровых — 19 видов.

А.П.Чехов, совершая свою знаменитую поездку на Сахалин, в своих записках оставил замечание:

"...в каждом трактире непременно найдёшь солёную белугу с хреном. Сколько же в России солится белуги!".

Я бы добавил: а сколько хренов произрастает!

У нас тут — ни того, ни другого. Ни хрена, ни белуги. Эта рыбка — зашла в реку и вышла. И слава богу! Потому что до начала 20 в. регулярно попадались экземпляры в тонну и выше. И чем такого зверя вытаскивать? Потопит моих рыбаков запросто.

А вот на следующий год... что-то надо придумать: белуга — из немногих волжских осетровых, у которой до зарегулирования реки основная часть нерестилищ находилась на Верхней Волге. Тогда, глядишь, и до "икорных забастовок" дорастём:

"...в начале ХХ века в волжских портовых городах... рабочие не раз объявляли забастовки в связи с однообразностью и скудостью питания. Грузчики требовали, чтобы в обед их хотя бы иногда кормили щами и перловой кашей с маслом, поскольку по приказу скупого хозяина им ежедневно давали по тарелке белужьей черной икры, порой даже без хлеба. Для сравнения: фунт черного хлеба стоил 3 копейки, фунт белого — 5 копеек, а фунт черной икры в сезон путины — от 0,5 до 1 копейки".

Из осетровых берём пока стерлядь. Против белуги по размеру — "семечки". Но много и постоянно. Из селёдок ещё "черноспинка" попадает. Она же — "бешеная", она же — "залом". "Залом" — потому что длиннее чехони, в бочку не влезает, приходится ей хвост загибать, "заламывать".

И тут природоведение заканчивается, и начинается экономика. То, что у меня сетей всего двое и их через день штопают — ладно. Что крючков, даже и с выменянными у проходящих хоругвей, и двух десятков нет — не проблема.

Чтобы было понятно: чудак, один, с удочкой, без напряга, вытаскивает за день 3-5 пудов рыбы.

И тут каждый спортсмен-рыболов-любитель начинает выдирать волосы из всех мест своего рыболовно-любительского организма! Вопия и стеная: "Да шо ж я такой невдалый?! Да шо ж я в 12 веке не родился?!". Шо, шо... отож... Кончай... спортом заниматься — о рыбе подумай!

Её надо выпотрошить и вычистить. Её надо коптить, солить и складировать.

Я даже не про то, что на третий день мои "добры молодцы" начинают от свежей рыбы на столе — носы воротить.

"Кушай тюрю, Яша!

Молочка-то нет!

— Где ж коровка наша?

— Увели, мой свет"

А у нас — и не приводили. Какие коровы в русском воинстве на походе?! Но смысл тот же:

— Жри, что дают! Или ходи голодный.

Но это — пока есть, что есть. В смысле: жрать. Хоть что, хоть эта... чехонь со стерлядью. А завтра что будет?