Зверь Лютый. Книга 17. Пристрелочник

Я уже говорил, что крестьянский труд воину противопоказан. Как и любой другой, кроме собственно воинского. А бегать на Руси — некому. Потому что — незачем. Я уже говорил об этом. Воинский навык слабеет и отмирает. Как например, привычка к резвому бегу по пересечённой... итить её ять... местности. Вот выкопаем ямы, засыплем хлеб, построим "зимницы"...

Фиг. Это я уже говорил. Так можно и морковкиного заговения дождаться. Дел срочных у меня постоянно вал накатывает. Надо... менять приоритеты.

И сейчас — тоже... потому что Курт след нашёл. Даже я его вижу.

Волга после Стрелки поворачивает к югу и, одновременно, отходит от гор. Между рекой и возвышенностью получается низкая, в эту пору — мокрая, лесная равнина. С множеством озёр и озерков, преимущественно вытянутых вдоль Волги. Соваться туда в такую погоду... можно. Если знаешь тропы. Именно в оперативном, сиюминутном, после последнего дождя... состоянии. Иначе постоянно придётся возвращаться, забредя в болото.

Сама возвышенность рассечена оврагами, направленными, преимущественно, тоже вдоль Волги. Лезть поперёк... овраги — глубоки, склоны — круты, всё скользкое и мокрое. Поэтому мы бежим по хребту одного из отрогов, выбегаем к месту, где "комиссия" свернула вниз, в овраг, к глинищу. И, вместо того, чтобы бегать там кругами, выискивая следы негодяев, видим в паре десятков шагов их негодяйские следы. И это — правильно! Потому что ни один нормальный человек не будет топать посреди склона. А внизу — дно оврага и там мокро. Поэтому все везде, где можно, ходят по гребням.

Ну что тут непонятного?! Это попандопуло "с асфальта" может вообразить, что "всё везде одинаково", а реальный путник вполне понимает рельеф местности. Своими ножками.

Кстати, по этому месту пройдёт автомобильная трасса. В моё время довольно оживлённая. А раньше будет тракт. Тоже — не пустовавший. Уже в первой половине 19 в. здесь будет стоять постоялый двор — довольно редкое явление в окрестностях тогдашнего Нижнего Новгорода.

Сейчас — просто лесная тропа. Мокрая, как всё здесь. По краю — отпечатки лаптей. С уголками. Эрзянские карть. Характерное косое плетение. Рабочие — плетено из 5 лык. Праздничные плетут из 7-10. Ношеные — видна индивидуальная стоптанность. Рабочие лапти живут в носке 5-10 дней. Местные?

"Негодяй, негодяй,

Ты следов не оставляй.

Хоть ты — босый, хоть — обутый,

А догонит Ванька Лютый".

Что-то из меня поэзия попёрла.

Охотничий инстинкт. Эйфория ищейки, взявшей след. Извините.

Оп-па! Отпечаток сапога. Моего. В смысле: у меня сделанного. Я за образец взял мне привычное — совейский керзач. Керзы в "Святой Руси" нет, и до первой половины 20 в. не будет, а вот конструктивное подобие я своим сапожникам навязал. С супинатором из трёхслойного клееного луба — геморрой не лечит, но от плоскостопия помогает.

Та-ак. Операция "Перехват" превращается в операцию "Освобождение". Очен-н-но нехорошо. И кого же они с собой тянут?

— Курт, видишь? Ищи.

И тут мы побежали...! То, что было до этого — променад на плезире. Я Курта на поводке не вожу, кричать не могу, за него боюсь... Он же привык среди добрых людей жить! Мышек ловить, меня с постели стаскивать, с детьми играть. А тут могут чем-нибудь остреньким... Да постой ты, зверюга лохматая! Дай хоть Сухану продышаться! И мне заодно...Ф-у-у-у...

Противники, похоже, тоже выдохлись. Двигались неторопливо. Сделали привал. После чего пленник отказался идти дальше — видны две борозды от впёртых в землю пяток сапог. Вмятина в траве и пожухлой листве чуть в стороне — тащили тело. Может, забили и бросили?

Курт побегал кругом, пофыркал. Трупа не обнаружил, но выкопал из под листьев ёжика. Попытался познакомиться с колючим шариком. Невежливый экземпляр попался — подружиться не захотел. Потом мы побежали дальше. А потом я просто поймал Курта за хвост. В последний момент.

Отрог возвышенности, по которому мы бежали, постепенно сужался, слева, с востока, от него отделился оврагом довольно большой кусок — отдельно стоящий массив, справа стали подступать к тропе верховья боковых промоин. Тропа вывела на край отвесного обрыва слева, повернула от него под прямым углом вправо, снова, продолжая опускаться, повернула в лощину, возвращаясь к прежнему направлению.

Выскочив из первого поворота, мы увидели впереди людей. И сразу отскочили назад, в кусты.

Шестеро. Идут цепочкой. Второй — Христодул. Знакомое полукафтанье, руки вывернуты за спину, полусогнут. Первый тянет его на поводке за шею, третий — бьёт палкой по заднице. Дальше гуськом ещё трое. У одного на плече наша геодезическая линейка. Она яркая, издалека видна. Ещё тянет нивелир на штативе, и штыковую лопату. Дальше у чудака пара-тройка наших топоров и бухта пеньковой верёвки.

Моей, блин! Я ж рассказывал! И про пеньку, и про голопузого верёвочника из Новгорода.

Последним топает маленький какой-то, тянет торбу. Тоже мою, фирмовую. Был в Пердуновке момент, когда бабья собралось много, а занять их было нечем. Ну я и повелел нашить таких синих джинсовых торбочек с лямочками. Про синюю краску и исконно-посконную джинсу я рассказывал. Мои работники в них то инструмент носят, то продукты, то ещё что.

Барахольщики! Несуны-расхитители-спиногрызы! Я, факеншит уелбантуренный, стараюсь, напрягаюсь, придумываю... для блага всего человечества! И этих придурков — в частности! А они — тащут, хищуют и разворовывают!

— Сухан, сулицы к бою. По команде, начиная с переднего.

Тут они стали скрываться за вторым поворотом, мы дождались пока уйдёт последний и... и побежали. Резво-резво.

Срезали угол, выскочили на край лощины. Сильно срезали: внизу оказался их предводитель. Который шёл странно: спиной вперёд. Потому что тащил упирающегося Христодула. Тот упирался не от нашего присутствия — об этом он знать не мог, а просто по злобности своего характера. Ну не любит он, когда его на верёвке тянут! Другой туземец толкал его в задницу и бил по спине древком копья. Остальные топали следом.

"Тягач" поднял голову, очень удивился и сказал:

— Ц-цика (русский)!

"Толкач" дал Христодулу пинка и успокоил соратника:

— Васало (далеко).

И тут же полетел с тропы вниз по склону лощины, получив ответный пинок по... Да, вот именно туда. От согнутого и полузадушенного Христодула. О его злобности я уже...

— Сухан, бой!

"Предводитель команчей" получил сулицу в голову и умер, остальные посваливались в кучу на дне лощины ниже тропы. И тоже умерли. Потому что у Сухана оставалось ещё 9 дротиков, а их было только четверо. А я держал Курта — он так хотел побегать, поиграть...

Почти задушенный Христодул шипел и плевался, пока я его расшнуровывал, распутывал и разошейничал. Потом притих. Сказать что-то конкретное он не мог: одни эмоции и проклятия. Тяжелораненных... допросить не удалось — языка мы увы... Просто дорезали. Пока Сухан и Христодул занимались обдиранием и упаковкой хабара, я отрезал покойникам уши, сделал своё фирменное ожерелье и прошёлся чуть вперёд.

Предчувствия меня не обманули: лощина вывела к низине с речкой. Здесь наш отрог возвышенности заканчивается, а метрах в ста, на той стороне низины, начинается следующая гора.

Перекрёсток. Тропа разветвляется: одна идёт через речку на противоположную горку, другая — вдоль речки. Поперечная тропка — чуть натоптаннее. Выше по речке... похоже, пастбище. Или покос — трава слишком короткая.

Жилое место. Где-то здесь.

Жилья не видно. Ни дыма, ни запаха.

Соседи. Близкие. Враждебные. Кровные. Плохо.

Повесил на куст у перекрёстка свой "памятный знак" из отрезанных ушей и потопал обратно.

Осмотр ободранных покойников показал — подростки в возрасте от 12 до 16 лет. Ценного на них почти нет. Ножики, кресало... Два воротника со штопанных, ветхих, пропотевших рубах я срезал.

* * *

Эрзянская рубаха не похожа по крою ни на русскую, ни на рубахи других здешних народов. Сделана из одного полотнища, перегнутого поперек на плечах; бока из двух более коротких полотнищ ("полотенец"), пришитых к центральному ниже рукавов. Рукава с боками соединяют квадратными ластовицами. Вышивка на мужской рубахе идёт по шейному и грудному вырезам, краям рукавов и подолу. Делается крестом, черными и красными нитками, ромбовидным, крестовидным и квадратным простым узором.

Вот пару образцов "по шейному вырезу" я и забрал. Каждый род имеет свою вышивку, всегда можно узнать — откуда покойник.

Да, кстати, эрзя — единственный здешний народ, в комплект женского костюма которого не входят полотняные штаны по щиколотку. Почему — не знаю. Но сам факт — радует.

* * *

Топали-топали, тащили своё возвращаемое барахло. И чуток — присвоенного. Христодула не нагрузишь — самого как бы тащить не пришлось. Идёт на одной эмоции. На какой? Как вы догадались? Правильно — на злобе. На всё. Что его как девку — умыкнули, как тёлку на верёвке тащили, в задницу пинали без уважения... Тут, наконец, Курт сделал стойку и побежал здороваться с Могутой.

Могута с выводком пошёл дальше — краеведением заниматься, а мы вернулись на полчище.

Уже вечерело, когда в моём балаганчике собрались ближники.

"Отчёт о ходе работ" — не порадовал. Из-за этой суетни потеряли кучу времени. Ямы выкопали не полностью, глины — не принесли, даже — не накопали. Хлеб вытащили наверх. Теперь его надо накрыть, а то дождь пойдёт. Всё вокруг сырое — зерно надо бы подсушить перед ссыпкой. Как? Деревянными лопатами на ветру подкидывать? Овины, как у мари, строить? КЗС с норьями? Дурдом...

Нужна глина, а людей посылать на копку боязно: опять какие-нибудь... придут.

— Самород, тебе такая вышивка знакома? Расскажи — что за люди.

— Здешние утки...

— Стоп. Я тебя про людей спрашиваю!

— А я тебе отвечаю! В кезэрень пинге... Э... в очень стародавние времена молодой охотник пошёл на реку стрелять птиц. Нашёл утку. Только прицелился... Тут она и говорит ему человеческим... э... по-эрзянски: "Не стреляй в меня, добрый человек. Отнеси домой, накорми, обогрей, спать с собой положи. И будет тебе счастье". Охотник... того... одурел вовсе. Взял утку, отнёс домой. А она и обернулась девицей-красавицей. Тут он и давай её... любить. А она ему мозги проела — чтобы он крестьянствовал начал и охоту бросил. И родила, под это проедание — десять сыновей. Да, блин! Сразу! Цугом! Остряки самозатачивающиеся... Воевода! Уйми своих... забавлянцев! От которых пошло племя Яксярго. В смысле — утки.

Интересно. А от царевны-лягушки со схожими потребностями кто пошёл? Жаль, у нас на лягушек не охотятся.

— Яксярго большое племя. Сильное. Главный их тюштя... э... вождь. Редкостная сволочь. Их главный улей... дальше там.

* * *

Структура племён эрзя, в первом приближении, выглядит так.

Малая семья — 6-7 человек. Основная ячейка общества: патриархальная семья — 3-4 поколения, 20-40 человек. Называется "кудо" (дом), живут все на одном подворье, одним домом. Несколько патриархальных семей, живущих вместе, составляют "пчелиный рой" — "вели" (село). Селения у эрзя довольно большие: 100-300 душ.

Казалось бы, учитывая большую долю собирательства в экономике эрзя по сравнению со славянами, поселения должны быть наоборот — меньше русских.

"Чистые" охотники-собиратели живут очень разреженно. Группа численностью 20-30 человек, включая женщин и детей, занимают территорию порядка 2500-3000 кв. км, то есть участок около 50 км в поперечнике.

Однако у ирокезов — у которых "присваивающие формы хозяйствования" были ещё важнее, чем у эрзя, а скотоводства вообще не было, селения были велики. Причина — безопасность, "в толпе" — спокойнее. И это перевешивает неудобство дальних охотничьих экспедиций.

Наличие "городков" у эрзя отмечают путешественники в 13 в. Противопоставляя им маленькие деревушки мокши.

Демография здесь не славянская: большая доля "даров леса" в питании — снижает рождаемость.

У охотников-собирателей интервал между родами составляет в среднем 3,4 года. Медики говорят о минимальном интервале между родами в 2,5 года: 12 месяцев — вскармливание грудью, 9 месяцев — восстановление сил женщины, 9 месяцев — следующая беременность. Интервалы менее 2 лет вызывают анемию, осложнения во время беременности.

Понятно, что насчёт малокровия, осложнений и восстановления сил — в средневековье никто не заморачивается: "На всё божья воля".

Но разница между 3.4 года у охотников-собирателей и 2-2.5 у земледельцев задаёт разные темпы воспроизводства населения. Чем больше в экономике — "даров леса" по сравнению с "плодами нив" — тем сильнее разница.

Создатели мордовского фолька это понимали: отношение к персонажам типа "рыболов-охотник" — резко отрицательное.

Для меня, здесь и сейчас, важнее другое: в монгольской семье по "Ясе" боеспособных — треть от населения, у нормальных степняков, половцев — пятая часть, в русских селениях — десятая. У моих соседей — шестая-седьмая.

В отличие от мари, где основной формой является соседская, территориальная община, у эрзя сильнее тотемная, родственная связь. Десяток племён, каждое состоят из, примерно, десятка родов. В которых — по 5-8 "кудо", 100-300 душ, рой — "вели".

Возможны варианты: есть отдельно стоящие одиночные "кудо", есть "вели", где живут несколько родов.

Домом руководит "кудатя" (старейшина, "дед дома"), родом — "покштяй" (покш — большой, атя — старик), племенем — выбираемый родовыми старейшинами вождь — "тюштя" (верхний дед).

Бывает ещё вождь всего народа — инязор ("ине" — великий, "азор" — хозяин). И панки — военные, походные вожди.

Все здешние племена: мурома, мещера, меря, мари, черемисы, эрзя, мокша — во многом схожи. Однако во многом и различаются. Это надо знать. И применять к пользе своей.

* * *

— Какие будут предложения?

Народ безмолвствует. Руку тянет только Ольбег. Аж из штанов выпрыгивает. Что ж, совет начинается со слов младших.

— Вырезать их всех! Нахрен! Чтобы неповадно было!

Подростковый энтузиазм аж выплёскивает. Готов немедленно бежать и их всех... "нахрен".

Остальные помалкивают.

— Чарджи?

— Х-ха... "Их" — кого? "Они" — где? "Их" — сколько? "Вырезать" — как? Они — к нам, или — мы к ним? Кто с ними ещё? И, мшеди деди, почему?! Почему мальчишки?!

Ответов не было.

* * *

И снова я в недоумении: ситуация-то в попадизме типовая. Наезд соседних туземцев. Как с этим справляются коллеги?

Группа лиц из "ОПГ с первого взгляда" — по предварительному, с самого рождения, сговору — напала, убила одного и похитила другого моего человека. Группа понесла заслуженное наказание — уничтожена. Имеется остальная ОПГ, с таким же врождённым дефектом — принадлежностью к роду. Которая придёт убивать. Просто не может не придти.

"Солидарность рода...", "все как один...", "брат за брата...", "один за всех и все за одного...", "враг будет повержен — победа будет за нами...", "и мстя моя страшна...".

А вот типа "Кто на новенького?" — не звучит. Потому как — гумнонизм и либерастия. С этим... идиотским блягародством и общечеловекнутостью.