Дорога менестреля. Альтернативное окончание.

Герн Хелис раздраженно захлопнул толстую книгу в потертом кожаном переплете и, выбравшись из-за стола, подошел к выходящему на площадь окну.

'Как, — назойливой мухой билась в голове мысль, — как этот сопляк, едва вылезший из-под мамашиной юбки, сумел увести у меня из-под носа сделку на добрую сотню золотых!?'

С шелестом смялось в кулаке ненароком прихваченное перо.

'Ничего-ничего, — если Богиня будет милостива, в поездке все возместится. Надо бы, ради благополучной дороги, в храм Хранящей на путях, пожертвовать. Сколько? Пол золотого? Нет, много — целых пятьдесят серебрушек! Не след так роскошествовать — пожалуй, десятка хватит'.

Благочестивые мысли нарушило робкое поскрёбывание в дверь и на пороге тенью возникла служанка.

— Господин, к вам пришли.

— Кто? — обернувшись, с заметным недовольством, отозвался купец.

— Они не назвались, господин, — девушка глянула на хозяина и поспешно уставилась в пол. — Сказали, что хотят поговорить о месте в вашем обозе. Вроде как, муж и жена.

— Иди, передай, что сейчас буду, — Герн метко швырнул перо в мусорную корзину и, дождавшись, когда служанка закроет дверь, подошел к зеркалу. Подождут, никуда не денутся.

Пригладив волосы, в тщетной попытке прикрыть намечающуюся лысину, Герн поправил богато расшитый жилет, не спеша вышел, и пройдя по коридору, начал спускаться по лестнице.

Выйдя в лавку, Герн понял, что неприятности только начинаются. Он готов был поклясться чем угодно, что эти двое даже представить себе не могут, что такое — Дикие Земли.

— Доброе утро, почтенный, — коротко поздоровался мужчина.

— И вам того же, — купец решил перейти сразу к делу. — Бумаги есть?

Разрешение на въезд и личные грамоты были написаны честь по чести и Герн немного успокоился, а брачную даже разворачивать не стал, и без того видно, что молодожены: кольца вовсю сияют свеженьким серебром — значит, деньги есть, раз медь не захотели — да и смотрят друг на друга так...

Ну, на такую красотку хочется не только смотреть...

Поймав себя на игривых мыслях, купец поспешно отдал бумаги назад, и нахмурился — вот только ссор из-за бабы ему в обозе не хватало. Народ в этот раз подобрался разный, на некоторых рожах прямо-таки написано, что по ним веревка плачет, но едущих в Дикие Земли не принято спрашивать — кто и откуда.

Купец искоса глянул на мужчину: не прост, явно благородных кровей, но не сет — значит, бастард. Благородные, они, все больше на мечах, а в морду сможет дать, если что?

И тут Герн понял, что нужно делать.

— Весьма сожалею, уважаемый, но вы опоздали. Последнее место в моем обозе уже занято.

— Разве? — мужчина изогнул бровь, холодно блеснули зеленые глаза. — Сколько?

— Столько же, — обронил Герн.

— Пойдем отсюда, — вмешалась женщина, смерив купца пренебрежительным взглядом. — За такую плату мы свой обоз снарядим и придем быстрее.

Мужчина обернулся к своей спутнице, несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, потом женщина неохотно кивнула и, достав кошель, отсчитала деньги.

Купец с невозмутимым видом пересчитал монеты и кивнул, бросив напоследок, уже в спины парочке:

— Уходим завтра, как рассветет, от Северных ворот. Опоздаете — никто ждать не будет.

Выйдя от купца, я кипела от возмущения, как забытый на огне котелок и, оказавшись на улице, решила выяснить все и сразу.

— Карис, какого лешего мы должны второй раз платить этому проходимцу? Надо было не связываться ни с каким обозом, а идти самим.

— И сразу оказаться под подозрением, — негромко произнес Карис. — В одиночку до Диких Земель может добраться только безумец или нечисть.

— Придумали бы что-нибудь, — буркнула я, все еще жалея о нагло содранных с нас деньгах.

— Может быть, — Карис не стал спорить, просто притянул меня к себе и поцеловал — прямо посреди улицы.

— Сумасшедший, — с трудом оторвавшись от него, выдохнула я. Голова кружилась, губы горели — очень хотелось вернуться на постоялый двор и продолжить уже в нашей комнате.

— Я на Скотный рынок, — переводя дух, сообщил Карис, — а ты лучше возвращайся, нечего по улицам одной ходить.

— Как скажешь, милый, — кивнула я, думая о том, чем и как именно сведу его с ума сегодня ночью или немного раньше, если повезет.

До постоялого двора, даже не шла, а летела. Последние несколько дней я чувствовала себя хмельной от счастья — наконец-то обретенная свобода и осознание, что нам с Ари больше не нужно скрываться, кружили голову, как старое вино.

Через главные ворота идти не хотелось — я открыла калитку черного хода и, миновав по узенькому боковому коридорчику большой зал, добралась до жилого крыла. Наша комната была самой первой — войдя, я направилась прямиком к лавке, из-под которой выглядывал бок заплечного мешка. Надо решить, что оставить, а что переложить в седельные сумки.

Занятие было настолько привычным, что я перебирала вещи почти не задумываясь, и сама не поняла, почему вдруг вспомнился день нашего отъезда из Вельты.

...— Дара, просыпайся!

Оглядываться не стала — то, что было, нужно сразу оставить в прошлом.

Закончив разбираться с вещами, я почти собралась выйти в зал или заказать обед в комнату, но постель вдруг показалась такой заманчивой, что решив чуточку полежать, я не заметила, как уснула.

Идя по коридору, Карис тихонько насвистывал — день, начавшийся не слишком удачно, все же решил сменить гнев на милость — с лошадиным барышником удалось поторговаться и немного снизить цену. Теперь рыжая кобылка и гнедой жеребец жевали сено в конюшне, а в кошеле осталось на несколько серебрушек больше, чем Карис рассчитывал.

Войдя, Карис осторожно опустил седельные сумы на пол, чуть сбоку от двери и прошел к столу — после душной толчеи рынка хотелось вымыться или, на худой конец, умыться.

Дара, словно предчувствуя, позаботилась обо всем заранее — в таз была налита вода, а рядом пристроилось чистое полотенце.

Освежившись, Карис осторожно, чтобы не разбудить любимую, устроился на свободной половине кровати.

Во сне Дара выглядела совсем юной и беззащитной — пробуждая не страсть, а желание оберегать, хранить её покой. Нахлынувшая нежность смешалась с чувством вины — в последнее время Карис все чаще думал, что увезя Дару в Дикие Земли, испортит ей жизнь. Она отказалась почти от всего: от выступлений, от семьи, от материнства — а что он дал ей взамен? Только свою любовь... но будет ли этого достаточно?

Теплые руки обвили шею, Дара прильнула к нему и Карис, вздохнув, уткнулся лицом ей в грудь.

'Какой же ты у меня глупый... Глупый и любимый...'

'Дара...'

'Бр-р, — я зябко поёжилась, — какая мерзкая погода'.

'И чего тебе не спалось? — недовольно буркнула Тень. — Кайе такой теплый и пахнет приятно'.

'Что?' — я даже оглянулась, чтобы проверить, не вышел ли из дверей еще кто-нибудь, но на крыльце, кроме меня и Кариса, не было никого. Оно и понятно — какой человек в своем уме променяет крышу над головой на мелкий, нудный, по-настоящему осенний дождь, так и норовящий просочиться за шиворот. А ведь еще вчера было солнышко.

— Дара, ты готова? — от нежного взгляда зеленых глаз сразу забылись и досада Тени, и противный дождь.

— Да, любимый, — не удержавшись от искушения, прильнула к нему. Карис чуть улыбнулся, накрывая меня полами куртки.

— Убедилась?

Я отозвалась не сразу — высовывать нос из-за воротника его рубашки совсем не хотелось. Но пришлось — еще чуть-чуть и я совсем растаю: мужчина просто не должен так умопомрачительно пахнуть.

— В чем?

— В том, что это не сон, — еле слышный шепот у виска, — и я никуда не делся. Нам пора.

— Пора, — я отстранилась, поправив ему воротник. — Капюшон надень.

— И ты тоже, — отозвался Карис, сбегая с крыльца. Миг — и он уже верхом. Я отстала совсем ненамного — взлетела в седло, почти не коснувшись стремян.

К Северным воротам мы подъехали точно в назначенное время, изрядно испортив настроение хозяину обоза.

Почтенный купец, увидев нас, что-то хмуро буркнул себе под нос, а поздоровался с такой миной на лице, словно у него только что заболел зуб.

Обоз, надо сказать был изрядный, кроме товаров на продажу, еще и переселенцы: помимо четырех обычных семей, и десятка одиночек, большей частью, мужчин, в Дикие Земли решило уехать даже благородное, правда, изрядно обнищавшее семейство.

День прошел благополучно — тело, отвыкшее от седла, хоть и жаловалось, но не так, как в первый раз. Обеденный привал получился коротким, непрекращающийся дождь быстро разогнал по повозкам даже неугомонную ребятню, чему я была только рада.

Иначе к нам непременно заявилась бы познакомиться какая-нибудь кумушка, изнывающая от желания выведать всю подноготную новых попутчиков.

Дорога пока что была наезженной и безопасной, а на ночлег мы остановились в Криницах. Большое и богатое село получило название от трех источников, расположенных в окрестностях. Приехали мы вечером, подгадав почти к закрытию ворот, и село встретило нас огоньками свечей в окнах домов и пустыми улицами.

О здешнем постоялом дворе можно было сказать все одним словом — основательный.

Комнаты для постояльцев — в верхнем жилье, а три четверти нижнего были отведены под общий зал.

Столы дубовые, тяжеленные: с места не сдвинешь, а вот спрятаться во время трактирной драки — самое то. Разломать почти невозможно, если только секирой разрубить, да и тогда придется очень постараться. Лавки под стать — не уронишь и с места не сдвинешь. И, для полной надежности — аж трое вышибал, способных утихомирить слона.

А уж ароматы из кухни доносились такие, что у меня еще за воротами слюнки потекли.

Стол я выбрала угловой, чтобы не привлекать внимания, но видеть зал — на всякий случай.

Подавальщицы сбивались с ног и заказывать ужин пошел Карис. Стоило ему отойти на пару шагов, как рядом раздался грудной женский голос:

— Вечер добрый.

— Вечер добрый, — неохотно оторвавшись от мечтаний о жарком с овощами, ответила я, вскидывая глаза на нежданную соседку.

Невысокая, пышнотелая, головной платок едва удерживает тяжелый узел волос — на обеденном привале рядом сидела. Еще тогда все заговорить хотела, но не получилось. А теперь — вон как глаза любопытно блестят — решила наверстать упущенное.

Первому порыву — отправить сплетницу восвояси, я не поддалась. Такие, ничего не узнав, только сильней интересоваться начинают, а нам это совсем ни к чему. А дам то, что хочет — глядишь и уймется, да и историю по всему обозу разнесет: меньше спрашивать будут.

— Кория, — назвалась женщина, откровенно меня разглядывая. Сама, наверняка, мужское ни разу не одевала, а я штаны ношу едва ли не чаще платья.

— Дара, — я чуть улыбнулась, приглашая к разговору.

— Полное имя — Дарина?

— Нет, Дарейя.

— Чудное, вроде как не наше, — женщина ненадолго задумалась. — С Юга, что ли?

— Бабушка оттуда была. В её честь назвали.

'Солнышко, у тебя все хорошо?' — Карис на минуту отвлекся от разговора с трактирщиком.

'Да, милый. Задержись минут на пять. Я сейчас её спроважу и поедим спокойно'.

'Может помочь?'

'Не надо, сама справлюсь'.

— И сколько вы женаты? — без умолку тарахтящая Кория дозрела до очередного вопроса.

— Месяц, — я, как и полагается молодой жене, расплылась в глуповато-счастливой улыбке.

— А знакомы?

— Давно. Жили по соседству.

— Конечно, — с явной завистью вздохнула Кория, бросив взгляд на Кариса, забиравшего поднос со стойки. — Такого мужика надо сразу хватать, пока из-под носа не увели.

— Вот и схватила, — откровенно погордилась я. Если уж играть, то так, чтобы поверили.

— А в Дикие Земли вас чего понесло, ведь не бедствуете, хотя и повозки нет?

— Родители против были, — поскучнела я, — вот мы и... Милый, как ты вовремя, есть хочется — просто сил нет.

— Конечно, я же не могу допустить, чтобы любимая жена осталась без ужина, — Карис опустил поднос на стол и сел рядом со мной, словно невзначай, бросив взгляд на Корию.