Граница Света

Неожиданно пальцы Голдфилда замерли, а перед глазами поплыло воспоминание далекой ушедшей жизни. В такие минуты он не мог ни соображать, ни работать. Он лишь видел яркую отчетливую картину, всплывшую в его воспаленном и измученном мозгу...

* * *

Вавилон. 331 год до н.э.

— Гефестион, — до боли родная рука коснулась его плеча. — Гефестион, ты спишь?

Он открыл глаза и увидел улыбающееся лицо друга.

— Доброе утро, — Александр шутливо взъерошил рукой его волосы. — Пора подниматься.

Гефестион сонно зевнул и сел на постели.

— Я... — он огляделся. — Я, что, уснул в твоей комнате?

— Ничего страшного, — Македонский царь рассмеялся. — Видимо вчера я утомил тебя своим разговором.

— Да нет... я... — Гефестион потер руками лицо. — Доброе утро, — сдался он.

Накануне вечером, придя в покои Александра, он застал друга, полулежащего на кровати и погруженного в размышления.

— Решаешь судьбу Персии, великий царь? — спросил Гефестион, присаживаясь на шелковое покрывало.

— Я думал о Дарии, — Александр перевел на него взгляд. — Пока он жив, я не могу считать себя полноценным царем.

— Дарий предлагает заключить мир, — напомнил Гефестион.

— Не думаю, что соглашусь на это, — он поднялся и начал ходить по комнате. — Завтра мы пошлем ему письмо, в котором отвергнем его предложение.

— Но согласие могло бы прекратить войну.

— Согласие не позволит мне стать владыкой Азии! — воскликнул Александр. — Персия не покорится полностью, пока Дарий жив.

— А что потом? — воспользовавшись освободившимся местом, Гефестион полулег на царскую постель.

— Потом? Потом мы пойдем дальше на Восток. Бактрия, Парфия, Индия наконец. Мы покорим все эти земли.

Прохаживаясь по просторной спальне, Александр с воодушевлением описывал своему наперснику славу их будущих завоеваний, огромные территории и многочисленные народы, что покорятся Македонии. Он рассказывал ему о своих замыслах и о том, как он собирался претворять их в жизнь. Царь рисовал самые яркие картины далеких стран, которые однажды станут частью их империи. Гефестион изредка прерывал его речь короткими репликами. Он и сам не почувствовал, как уснул, убаюканный сладкими мечтами.

— Прости, — Гефестион свесил ноги с кровати и смущенно посмотрел на Александра. — Тебе следовало разбудить меня и прогнать вон.

— Ну, зачем же? — тот рассмеялся, глядя на своего верного друга. — Я осторожно прилег рядом, чтобы не разбудить тебя.

— Надеюсь, я хотя бы дал тебе выспаться.

— О, я никогда не спал так хорошо, как в эту ночь, — поспешил успокоить его царь. — Брось, Гефестион, ты же знаешь, что я вовсе не такой привередливый.

— Ладно, — македонянин вздохнул. — Если ты не злишься, пойду, приведу себя в порядок.

— Иди, — Александр обнял его за плечи. — Сегодня нам предстоит переделать еще много важных дел.

Гефестион поднялся и вышел из его покоев. По дороге к себе он столкнулся со слугой, который заметил, как он выходил из царской спальни.

— Доброе утро, — поздоровался он, все еще сонно зевая.

— Доброе утро, мой повелитель, — перс поклонился, чуть ли не до земли...

* * *

Голдфилд очнулся и беспомощно уронил голову на руки. В висках болезненно пульсировала кровь. Каждое подобное воспоминание отнимало у него все силы, отзываясь глухой болью в сердце. И с каждым годом его душу все сильнее жгло одно единственное желание: вернуться, вернуться в тот мир, что сейчас казался утраченным навсегда.

Все эти долгие века, сквозь которые он шел, все эти тысячи чужих жизней, что он проживал, презирая и ненавидя все вокруг, он жаждал еще хотя бы на одно мгновение оказаться там, где он мог бы наконец обрести долгожданный покой.

Сколько же раз он пытался прервать свою непомерно долгую жизнь? Сколько раз топился, вскрывал себе вены, поджигал себя? Сколько раз он молил Бога освободить его от тяжкого бремени бесконечного существования? Все было тщетным. И в ту самую минуту, когда он, наконец, понял, что не встретит собственную смерть, его существо обуяла мысль найти способ стать сильнее роковых обстоятельств, преодолеть толщу времени и переместиться в то самое мгновенье, когда злой умысел бесчувственной глупой женщины навсегда исковеркал его судьбу.

Глава 2

Развалины Вавилона. II век н.э.

Та ночь была самой страшной в его жизни. Очнувшись от пятивекового сна в своей полуразрушенной гробнице, Гефестион с трудом осознавал, что с ним произошло. Его тело все еще было слишком слабым, и он замерзал на холодном ветру. Приложив неимоверные усилия, он с трудом вскарабкался по развалинам к своему саркофагу и забрался вовнутрь. Свернувшись в клубок, он пытался хоть как-то защитить себя от холода. Дрожа всем телом, Гефестион беспомощно жался к каменной стене, но тщетно. В это время все вокруг окутал беспросветный мрак ночи. Лишь где-то вдалеке мерцали редкие огни. Гефестион мог видеть их, приподнимаясь и выглядывая из-за края саркофага. Он с тоскою думал о том, как тепло было, людям, что сейчас грелись у этого огня.

Тысячи мыслей вились в ту минуту в голове несчастного македонянина. "Где же Александр? — думал он. — Почему он не приходит за мной? Наверно не знает, что я проснулся..." Гефестион напряг память и припомнил последнее событие, предшествовавшее небытию. Он лежал в своих покоях, и, кажется, ему было очень плохо. Врач предупреждал, что ему стоит сохранять диету, но он, воспользовавшись его отсутствием, плотно поел и выпил немало вина, после чего его лихорадка только усилилась. Александра тогда не было рядом. Он был вынужден уйти, чтобы присутствовать на празднествах, которые устраивались в тот день. Последнее, что помнил Гефестион, было то, как он попросил позвать царя. Но кажется... кажется, он его так и не дождался. Но почему? Уснул?.. Умер? Мысль о смерти, словно молния, пронзила македонянина. Он умер! Гефестион в ужасе сел в гробу и огляделся. Ну конечно! Это же... это же саркофаг! Он в собственной могиле! Он мертв!

Гефестион в ужасе закрыл руками глаза, словно пытаясь отгородиться от страшной действительности.

— О, великий Зевс, молю тебя, помоги мне! — воззвал он к своему языческому богу и почувствовал, как слезы начали подкатывать к его горлу.

Не сдержавшись, Гефестион упал на дно могилы и зарыдал. Он проплакал всю ночь, крича от страха и отчаяния. Наконец, когда на горизонте заалел хмурый рассвет, обессиленный и измученный, он затих и, как ему показалось, уснул...

* * *

Лилиан Тревис скрутила в трубочку только что купленную газету и, взбежав по лестницам, вошла в холл огромного небоскреба.

— Привет, Тэд, — кинула она по дороге к лифтам парню в приемной.

— Привет, — отозвался он, расплываясь в улыбке.

Пройдя на площадку, Лилиан присоединилась к ожидающей лифт толпе.

— Доброе утро, — донеслось до нее откуда-то сбоку.

Тревис повернулась и увидела Уильяма Свенсона.

— Привет, — она рассеянно помахала ему рукой.

— Ты сегодня рано, — Свенсон протиснулся к ней.

— Дел по горло, — проговорила Лилиан.

— Слышала, новый вирус продолжает зверствовать?

— Да, — она показала ему заголовок газеты, которую держала в руках, — успела прочесть в метро.

В это время подъехали оба лифта, и толпа начала медленно наполнять их. Улучшив момент, Тревис проскользнула вперед.

— Поговорим в офисе, — кинула она Уильяму, которому не хватило места.

Выйдя на тридцать первом этаже, Лилиан провела картой по сенсорному окну и открыла стеклянную дверь с крупной надписью "Риверс Текнолоджис". Пройдя к своему столу, она сняла с плеча сумку с ноутбуком и закинула в угол газету.

— Доброе утро, — приветствовала ее коллега Джил Беннет.

— Доброе, доброе, — Тревис плюхнулась в кресло. — Где этот придурок Голдфилд? — она указала рукой на соседний стол.

— Еще не появлялся, — Джил глотнула кофе из своей кружки. — Отсыпается наверно.

— Прекрасно, — Лилиан скрестила руки на груди. — Он сильно ошибается, если рассчитывает на то, что я буду выполнять его работу. У меня и своей предостаточно.

— Что ты сегодня такая взвинченная? — поинтересовалась Беннет, подъезжая в кресле поближе к подруге.

— Наткнулась в холле на Свенсона, — хмуро отозвалась Тревис. — Прекрасное начало дня.

— Да ты что?! Он снова пытался пригласить тебя на свидание?!

— Нет, к счастью не успел, — Лилиан включила компьютер на своем столе. — Как бы мне от него отделаться?

— Ты только не обижайся, но Уильям — неплохая партия. Он красив, богат и, кажется, по уши в тебя влюблен.

— Спаси Господи от его любви, — пробормотала Тревис, в то время как ее пальцы забегали по клавиатуре. — Как поживает наш вирус?

— Наш вирус уже взломал десятки серверов в округе, — Джил вернулась к своему столу. — У меня как раз есть последняя сводка.

— И что в ней?

— Ничего утешительного. Скоро эти гады и до нас доберутся.

— Не доберутся, — Лилиан покачала головой. — Я лично проверяла защиту на нашем сервере. Вряд ли вирус сумеет ее взломать.

— Ой, не знаю, Лили, не знаю, — Беннет вздохнула.

— А я знаю. Если эти сволочи взломают мою систему защиты, я... — Тревис задумалась, — я уволюсь.

Она достала из сумки ноутбук и включила его. Затем она нажала пару клавиш, и жидкокристаллический монитор раскрасился медленно переливающейся гаммой цветов.

— Что это?! — Джилиан с восторгом уставилась на экран ее компьютера. — Ты это сама написала?!

— Да, делать было нечего, — Лилиан нажала еще пару клавиш, и на мониторе запрыгали причудливые фигурки.

— Если бы у тебя были дети, им бы это понравилось, — задумчиво произнесла Беннет.

Тревис хотела ей что-то возразить, но в это время до них донесся хмурый мужской голос:

— Доброе утро.

Обе девушки обернулись к двери.

— Ничего себе, — Лилиан тихо присвистнула. — Добро утро, Гарри. Что это с тобой?

— Ничего, — проговорил Голдфилд, снимая с плеча сумку и тяжело опускаясь в свое кресло.

— Ты меня, конечно, извини, но выглядишь ты хреново, — Тревис скрестила руки на груди.

— Не твое дело, — огрызнулся Гарри.

— Опять не спал всю ночь?

— Это тоже не твое дело, — буркнул он.

Лилиан достала из ящика кабель и подключила ноутбук к основному компьютеру.

— Прекрасно. В таком случае твоя невыполненная работа — тоже не мое дело, и отчитываться перед начальством будешь сам.

Она ввела команду обновления программы, и файлы начали медленно перетекать с одного жесткого диска на другой.

— Спасибо, мисс Сама Любезность, — Голдфилд скривил гримасу.

— На здоровье, — закончив копировать информацию, Тревис отключила ноутбук и открыла на основном компьютере среду разработки С++.

Воспользовавшись тем, что его наконец-то оставили в покое, Гарри потер руками покрасневшие от бессонной ночи глаза и включил свой компьютер. Работать страшно не хотелось: не было ни сил, ни желания. Но он прекрасно знал, что эта крыса Тревис не переменит сообщить их менеджеру о том, что он не успевает вовремя выполнить свою часть работы. Будь она проклята! Голдфилд ненавидел Лилиан, отчасти потому, что она была женщиной, отчасти потому, что она была такой мерзкой и самонадеянной крысой. Совсем как Роксана...

* * *

Берег Гифасиса. Индия. 326 год до н. э.

Александр был жутко зол. Дождь лил уже семьдесят дней подряд, и войско отказывалось идти дальше. Измученные бесконечными сражениями и переходами, воины начали просить о возвращении домой, что шло вразрез с царскими планами. Александр искал поддержки в рядах своих ближайших друзей, но и они мечтали поскорей возвратиться в Македонию. Наконец, обозленный решительным намерением своих людей прекратить поход на восток, царь велел оставить его в полном одиночестве. Покорный приказу, Гефестион вместе с остальными гетайрами покинул царский шатер. Однако к вечеру один из воинов передал ему, что Александр призывает его к себе, и он, не мешкая, направился к царю. Когда же он подошел к палатке владыки Запада и Востока, его взору открылось малоприятное зрелище. Царица Роксана несмотря на проливной дождь стояла перед шатром мужа и громко спорила с охранником, требуя пропустить ее к нему.

Приблизившись к ним, Гефестион остановился.

— Это воля царя, — извиняющимся тоном оправдывался солдат.

— Воля царя?! — гордая бактрийка откинула назад длинные промокшие волосы. — Я его жена! Я имею право входить к нему!

— Но мой повелитель приказал никого не впускать. Он желает видеть только своего хилиарха.

В это время Роксана почувствовала присутствие македонянина за своей спиной. Резко обернувшись, она со злостью посмотрела на него. Под испепеляющим взглядом ее темных глаз Гефестион почувствовал себя крайне неловко. На пьяных пирушках в кругу военачальников, да и в обычное время, он любил хвалиться тем, что был самым близким человеком царю. Он открыто кичился своим исключительным положением, чем вызывал сильную неприязнь со стороны остальных гетайров, которая однако скорей льстила ему, нежели смущала. Но с женой Александра все было по-другому. Понимая насколько эта женщина дорога и важна царю, он покорно и с чистым сердцем отдавал Роксане то, время, что раньше принадлежало ему, и даже искренне радовался тому, что его друг наконец-то обрел свою любовь.

Но македонская царица не испытывала по отношению к Гефестиону той же симпатии, хоть и показывала это исключительно в отсутствии Александра. Увидев, что ее муж в очередной раз променял ее ласки на обсуждение военных планов со своим верным хилиархом, она чуть не взорвалась от злости.

— Так значит, тебя он желает видеть, а меня нет! — прошипела она, приблизившись к Гефестиону.

— Обстановка складывается не лучшим образом, и Александр хочет обсудить наши дальнейшие действия, — он попытался успокоить ее.

— Неужели? — Роксана скрестила руки на груди. — А нельзя ли отложить обсуждения на завтра?!

— Это не я решаю, — македонянин опустил глаза.

"Почему эта женщина меня так ненавидит?" — промелькнуло у него в голове.

— Что ж, — с горечью в голосе проговорила царица, — мне остается лишь покориться воле любимого мужа. Иди же!

Она почти выкрикнула последние слова, резким жестом указывая ему в сторону шатра Александра. На мгновенье Гефестион оробел. Затем, понимая, что дальнейший разговор ни к чему не приведет и, ощущая, как ее взгляд жжет ему спину, вошел в палатку к царю...

* * *

Гарри очнулся от воспоминания и посмотрел на Лилиан. Тревис была полностью погружена в работу, и ее пальцы уверенно бегали по клавиатуре, выводя алгоритмы команд. Внешне она была абсолютно не похожа на Роксану, но ее самоуверенность и упрямое желание командовать напоминали Голдфилду македонскую царицу.

Раздавшийся стук оторвал его от размышлений. Втроем они как по команде обернулись к стеклянной двери.

— О нет! — простонала Тревис, увидев Уила Свенсона.

— Это, кажется, твой ухажер? — Гарри не отказал себе в удовольствии позлорадствовать. — Не хочешь открыть ему дверь?