Я не растворяюсь в чужой жизни, а подобно песчинке послужу основой жемчужине. Или как наделённый волей кристалл сформирую вокруг своего "я" всю память Нер'Зула. Как бы мне не хотелось "просматривать" его жизнь с самого начала (чем больше возьмёшь чужого, тем меньше останется своего), логика диктует именно такой порядок. Во-первых, практика уже показала, как сильно влияет на меня чужое взрослое восприятие. Битый жизнью орк имел куда большую силу воли. Во-вторых, детские воспоминания мне будет куда проще "переварить", ведь они будут в разы слабей и меньше. В-третьих, стоит придерживаться хронологии, чтобы потом память не делала взбрыков, воспринимая прошлое как будущее. Был ещё один резон — велика вероятность, что пропущенные мной массивы лет лягут в подсознание без осмысления, ещё сильнее влияя на мои поступки и восприятие.
* * *
Набросанный вчерне план уменьшил страх, и я потянулся к самым ранним воспоминаниям своего реципиента. Ощущения темноты, ритмичного стука и подводной "невесомости" позволили понять, что "я" ещё не родился. Мыслей, облечённых в слова не было, зато чувство сытости, приходящее по пуповине заставило меня замереть в попытках разобраться, что мне с этим делать. Постепенно я приноровился "глядеть" на это "со стороны", прерывая "просмотры". Куда уж тут даже самому продвинутому 5D кинотеатру! Такого эффекта погружения я до сих пор не знал! Отрешаться от происходящего удавалось только потому, что я пока не был частью системы, что меня безумно радовало — так будет проще сохранить свою индивидуальность.
"Отдышавшись" и приведя мысли в порядок, "нырял" обратно, пока не дошёл до родов. Впрочем, ощущения не были слишком шокирующими — разве что впервые малыш почувствовал много боли. Но это прошло, инстинкты взяли верх, а я слышал радостные разговоры взрослых, родни и знакомых, да наблюдал размытую картинку глазами. Поганое ощущение, когда пытаешься вглядеться, и не можешь сфокусировать зрение. Значит, орчата тоже не сразу хорошо видят — этот факт из жизни младенцев, почерпнутый в интернете, как и множество другой информации обрёл воплощение.
Орки оказались очень общительными существами, а детям, даже грудничкам не делали скидку на возраст — мать, конечно, бережно обращалась "со мной", но и ощущения, что со мной носятся, как с хрустальной вазой не было. А ещё мне пришлось пересмотреть своё скептическое отношение к "дикарям". Чем меня могли удивить кочевники? Отчасти этот скепсис, как я смог понять, покопавшись в себе, был связан с подсознательным желанием отгородиться от чужого влияния, чтобы сохранить своё "я". Но несмотря на разность развития, быт орков не был примитивным. Боюсь, попади я туда уже взрослым, адаптироваться бы мне не получилось.
Многие вещи поражали своей гениальной простотой и функциональностью. Взять, хотя бы шатёр — даже я, городской житель мог собрать бы его без труда — деталей было немного, и не приходилось гадать, как их стыковать между собой. К сожалению, я не мог по желанию переводить взгляд, зато легко вспоминал уже увиденное. Злоупотреблять я этим не мог, но ловил себя на мысли что раз от раза делаю это всё чаще.
* * *
Клан Призрачной Луны часто кочевал — на новом месте отец пропадал на день-два, возвращаясь с добычей. Мать, сделав дела по хозяйству, возилась со мной, пела незатейливые песенки, разминая мне пальцы, руки и ноги. В таком ритме прошло всё лето, я уже привык к путешествиям, смотря на мир из-за плеча матери, но нынешнее что-то уж сильно подзатянулось. Открытые степи сменялись лесами, попадались горные пики, а вскоре мы встретились с другим кланом. Соседи оказались дружелюбными типами — никакой агрессии с их стороны я не заметил, хотя малыш неосознанно струхнул. Хмм, полезное свойство — бояться чужаков. Но это всё меркло перед тем, что я увидел вскоре.
Ошу'Гун — даже несмышлёный малыш чувствовал исходящее от неё умиротворение, силу, и ещё что-то неосознанно-родное. Такое, что шло от возвращающегося в шатёр отца. Кроме того, я чувствовал, как само естество тянулось навстречу сверкающим в солнечном свете граням. Даже не знай я, что это остатки дренейского корабля, всё равно догадался, что это искусственное сооружение. Слишком правильную форму имела эта "гора", чувствовался разум за её созданием, да одинокая гора посреди долины вызывала много вопросов. Кроме того, я видел, какое умиротворяющее воздействие она оказывает на окружающих меня самого — огромное количество незнакомцев больше не пугало маленького Нер'Зула.
Гора Духов вызывала слишком много ассоциаций в вновь обретаемой памяти, видимо из-за того, какую роль играло в моей жизни, затрагивая огромный массив жизни. К счастью, удалось от этого пока отгородиться, ввиду слабости восприятия ребёнка. Впрочем, это было только к лучшему.
* * *
Несколько "лет" спустя.
Сон мне отныне не был нужен, не знал я и что такое ментальная усталость. Но как же напряжно было следить за своим взрослением! Уж после стольких лет я не отделял себя от вновь усваиваемых воспоминаний. Слишком много времени провёл я среди орков, хоть и разбавлял воспоминания своими изначальными. Но проблема была в том, что населению Дренора не было знакомо такое слово, как "рутина". Это мой старый мир позволял практически не думать, добираясь по привычному маршруту. Мало того, я порой так и не мог вспомнить, как я это делал. Каждый новый день на Дреноре был поистине новым. "Не облагороженная" дикая природа, драки со сверстниками, поиск еды, ловля крыс. Помню, первую я поймал в три года. Восторг орчёнка от убийства первой добычи (что меня нисколько не покоробило — я резал свиней на Земле) дополнился вкусом вырезанного сердца (что уже было привычным — орки часто едят сырое). А уж съесть сердце добытого зверя — первое дело после охоты, ведь так часть силы зверя передастся охотнику.
Это была моя первая добыча, доступная орчатам — остальная фауна была слишком большой, чтобы дети или даже подростки могли охотиться на них без риска. Существовал даже освящённый столетиями ритуал взросления — ом'риггор. В двенадцать лет подросток идёт на первую охоту, вооружённый только одним оружием и без охотничьего доспеха.
Сейчас время моего "просмотра" как раз подошло к этому моменту — вместе с Нер'Зулом я прошёл этот путь, учась читать следы зверя, искать воду и различать съедобные травы. Кроме того, отец делился со мной охотничьими навыками. День моего рождения был всё ближе, и я не мог скрыть волнения. Либо я вернусь в клан с добычей, либо не вернусь никогда.
Моё послезнание (ведь Нер'Зул дожил до старости) смягчало страсти, и я акцентировал внимание на других аспектах предстоящего действа. Прежде всего — это выбор оружия. Родители жили в достатке, и я мог использовать на выбор копьё или топор. Копьё давало преимущество в дистанции атаки, зато топор мог пригодиться и для других дел — заготовить дрова, раздробить найденные кости, чтобы добраться до костного мозга. Но я свой выбор сделал в пользу копья — летом мне не так критична добыча топлива...
Глава 4.
Первая охота прошла для меня, как во сне — слишком легко давалась Нер'Зулу добыча зверя. Он знал, куда идти, ветерок отгонял надоедливую мошкару, а грязь не липла к ногам. Он был чересчур сосредоточен на охоте, чтобы замечать эти несуразности. Я бы тоже не заметил, ведь подобное происходило "со мной" уже не раз, и лишь сейчас это проявилось столь зримо. Кроме того, я чувствовал, как неосознанно воздействую на окружающий мир. Это чувство было нельзя передать словами — аналогов её у меня раньше не было. Похоже, я, сам того не подозревая, уже работаю с духами. Это не было удивительным — Нер'Зул прославится тем, что мог мгновенно призывать даже сильных духов. А это очень необычно для орков Дренора. Нечто подобное могли делать лишь старшие шаманы клана. Может, не зря одарённых инициируют после совершеннолетия? Ведь именно сейчас мои способности вышли на новый уровень...
* * *
Триумф вернувшегося в клан Нер'Зула взял новую высоту — теперь он взрослый, а кроме того, его ждала Рулькан. Черноволосая, стройная, кареглазая — свет очей моих... Отрешённое состояние при "просмотре", выработанное практикой постижения памяти дало трещину — слишком большую часть жизни занимала она в жизни будущего шамана. Орки редко бывают однолюбами, а наличие второй-третьей жены у вождей, кузнецов и прочей элиты орочьего общества — практически правило. Но мои глаза не хотели смотреть больше ни на кого — сквозь всю жизнь пронёс я это светлое чувство.
Слияние ускорилось, цепляя целые месяцы новообретаемой жизни — инициация в Горе Духов, охоты, рождение первенца — всё слилось в единый миг. Неимоверным усилием я приостановил круговерть памяти, стараясь переосмыслить полученное знание. Акцентируясь на шаманских практиках, я не получал того, что хотел. Призывы духов, создание тотемов — всё это легко (слишком легко!) мне давалось, но молодой шаман не задумывался, почему и как это работает. Конечно, я научился чувствовать духов, но это была практически голая практика. Как навык метания дротика — заученный рефлекс. Впрочем, мне грех жаловаться — в своём старом мире я вообще был лишён каких-либо мистических сил.
Лечебные зелья (многие из которых с магическим наполнением) не сильно отличались от готовки супа — главное, строго следовать рецепту, и оно получится. Когда получше-когда похуже, но этого хватало оркам — мы от природы сами по себе весьма крепкие существа. К этому следует добавить первую охоту, отбраковывающую слабаков и неудачников, да искреннюю веру, что это работает. Серьёзно, лечебные свойства многих трав простые соклановцы знали и без меня, но никто не утруждал себя приготовлением лекарств, веря, что шаман справится лучше.
* * *
Отрешаюсь от слияния, концентрируя усилия на своём магическом восприятии. Свет Фростморна уже не так слепит, но соваться к нему ещё рано. Насколько я понял, моё "укоренение" оказалось возможным благодаря тому, что получившийся артефакт был способен на развитие. Полного функционала доспехов я не знаю, но образовавшиеся связи с личами несли больше смысла, чем предполагалось изначально. Уже привыкнув к ментальному общению со своей свитой, я ощутил куда более тонкую и обширную связь. На ум пришла ситуация в пройденной мной игре, когда призрачный Кел'Тузед свободно общался с Артасом, уверяя того, что демоны его не услышат. Было бы наивно полагать, что натрезимы, мастера менталистики не могли контролировать армию немёртвых, но факты говорили сами за себя. Чтож, буду исследовать появившиеся возможности, чтобы понять, как ими пользоваться.
"Подключаюсь" к Карнозлобу, не трогая ментального канала, стараясь сделать так, чтобы он не почувствовал моего присутствия. Погружение в орочий быт позволило лучше понять устройство разума моих сородичей, и теперь маго-энергетическая "картинка" приспешника стала полнее. Лезть что-то изменять я пока не стал, хоть и имел такую возможность, но открывшиеся перспективы радовали, внося позитив в моё незавидное существование.
Теперь обращаюсь к нему по ментальной связи, следя, к каким изменениям это приведёт над исследуемым. Предстоит ещё много работы, но по крайней мере сейчас я могу хоть вчерне обрисовать область, отвечающую за коммуникацию.
Помощь в постижении пришла оттуда, откуда не ждал. Благодаря двойственности нашей связи понял, что она несёт в себе многое из практики шаманизма. Не чётко выверенный конструкт арканы, а более глубокое взаимодействие, когда налаживаешь контакт с существом, восприятие которого миром отличается от твоего. Взаимное постижение...
Ты делишься своим восприятием с духом, а он, изменяясь, делится с тобой. Потому то и бессловесные медитации, тонкая настройка на нужное состояние. Со временем духи-контракторы лучше начинают понимать тебя, а ты — их. Шаманизм — область, лежащая вне интересов демонов, и, думаю, именно это позволит мне в дальнейшем защитить мои планы от внимания Пылающего Легиона. Концентрируюсь на связи, требуя, чтобы лич передал мне свои ощущения, перехватываю контроль и шевелю руками, ощупывая примотавшую "меня" цепь к ледяной глыбе. Интереесно...
* * *
Несколько десятков "лет" спустя.
Я уже свыкся с новой жизнью, пропустив через себя многие годы моего спасителя. Не знаю, что ждало бы меня в пустой круговерти — новое воплощение или окончательный распад. Сейчас же я научился ценить те плюсы, что давало мне материальное воплощение. Книги и игры по вселенной Варкрафта были бедны на информацию, а потому было увлекательно следить за историей Дренора от первого лица. Кто бы мне сказал, что до войны с дренеями у меня было ещё два ученика, пятеро детей и куча внуков?
Гул'Дан... Мой последний и самый способный ученик. Несмотря на увечье, он смог пройти первую охоту, а большой срок жизни позволил мириться с его недостатками. В чём-то мелочный и злобный, он с жаром постигал непростую науку говорящего с духами, ещё больше изнуряя своё тело долгими медитативными практиками. Не раз и не два приходилось отчитывать за перерасход магических трав, но он рвался к силе, не жалея себя. Тогда я думал, что будет на кого оставить клан, ведь мои духи-контракторы приняли его. Это позволяло кланам быстро восстанавливать потерянную магическую мощь, ведь не приходилось развивать их с ноля. А старший шаман уходил в недра Ошу'Гуна, помогая на праздниках советами своему ученику.
Рулькан тоже не стало, и я горевал. За эти годы я привык к ней, к теплу и заботе, и после её ухода шатёр опустел. Дела клана отвлекали от скорби, а следующий праздник у Священной Горы подарил новую радость — жена, в отличии от многих уходящих в неё духов, осталась. Всё тот же характер, привычки и слова, лишь помолодела. Воспоминание о ней пронзило болью моё сердца. Именно через её образ Кил'Джеден сумел обмануть меня, настраивая против дренеев.
Синекожие пришельцы были мирным народом, и кланы неплохо торговали с ними, выменивая руду, камни и продовольствие на орудия их мастеров. Такая качественная сталь могла служить поколениям, а стеклянные бусы были самым желанным украшением для наших женщин. Кто мог помыслить, что мы станем истреблять друг друга?
Но это свершилось, демон, мешая ложь и истину сумел убедить меня в опасности, исходящей от соседей. И угроза действительно была, пусть и косвенная. По следам изгнанников шли демоны, и разоряли все миры, где появлялись эти существа.
* * *
Спустя год, ненависть, разожжёная в сердцах орков нашла выход — клан Чёрной Горы пролил первую кровь. Охотничья партия дренеев была истреблена без потерь, и это ещё больше распалило сердца моего народа. Всё больше кланов вступало в Орду, присоединяясь к завоевательным походам. Совет вождей и шаманов избрали на роль верховного вождя Чернорука — главы самого большого и технологически развитого клана Дренора — Чёрной Горы.
Стычки следовали одна за другой, малые городки безжалостно разорялись, и миротворческая миссия Велена (главы дренеев) не принесла плодов. Встречать его повелели Дуротану — вождю клана Северных Волков. Это было испытание для него, ведь он часто сомневался в правильности суждения "духов". Движимый честью, он освободил пленника, зато мне в руки достался трофей — магические камни, что были при Велене. Именно тогда я впервые почувствовал, что Кил'Джеден вовсе не добр, а цели его — неизвестны. Впервые почувствовал ужас...
