Печать богов

— Вот незадача, уважаемый! Не делайте резких движений, скверная псина заподозрила у вас дурные намерения. Теперь вы должны доказать собаке обратное.

Во рту мгновенно пересохло, лицо сделалось белее полотна. Догадки заметались стаей перепуганных рыбок. "Кто они такие? Чего хотят? Зачем я им нужен? — отчаянно думал Виктор. — Закричать, позвать стражу? Почему нет ни одного прохожего?"

— Отзовите пса, — попросил старший послушник едва слышно.

— Увы, Берк чересчур своеволен. Лучше его не злить, уважаемый. Попробуйте доказать ему ваше дружелюбие.

— Как?

— Ну... может, вы всё-таки купите что-нибудь?

Виктор ответил согласием. Что ему оставалось?

Плешивый завёл его за тыл повозки, откинул полог. Послушник отпрянул, сжав покрепче посох. На него изнутри уставились два диковинных существа, неразличимо похожих друг на друга. Поросшие густой чёрной шерстью, они походили на наряженных в человеческое платье зверей. Одеты они были одинаково: облегающие коричневые костюмы, оставляющие открытыми волосатые кисти рук и стопы. Судя по сложению, существа обладали недюжинной силой и гибкостью, что делало их опасными противниками. Маленькие глазки настороженно следили за человеком, ноздри возбуждённо раздувались. Лишённые растительности носы более всего напоминали человеческие, как и толстые плотно сжатые губы.

— Не пугайтесь, это мои подопечные, они не причинят вам зла, — успокоил Аполли.

— Кто они такие?

— Всего лишь люди, покрытые волосами больше других. Совершенно безобидные юноши, их нечего бояться.

— Если они просто люди, почему не обреют тело, чтобы не отличаться от других? — задал вопрос послушник.

— Ха! — рассмеялся Аполли. — Если они станут похожи на других, никто не удивится их виду.

Ответ появился, подобный вспышке во тьме. Пёстро одетый карлик-возница. Фургон. Великан-силач. Диковинные волосатые ловкачи. Старый горбун.

— Вы... циркачи? — проблеял Виктор.

— Что-что, уважаемый?

— Вы меня... убьёте?

Что с голосом? Куда подевалась смелость, долженствующая владеть сердцем служителя Церкви при встрече с опасностью?

— Нет-нет, уважаемый, вы ошибаетесь. Мы торговцы.

— Вы ответите, если со мной случится беда, — неуверенно предостерег послушник. Доверия к горбуну он не испытывал.

Циркачи. Их присутствие в городах Виталийского Королевства стало с некоторых пор опасным. Церковь Всеотца объявила предлагаемые ярмарочными фиглярами развлечения греховными, высмеивающими власть и подталкивающими к беззаконию. Монашеский Орден Карающих, руки Матери-Церкви, даже охотился на уличных шутов, обвиняя их в ереси и демонопоклонстве, противоправном колдовстве, кражах, пропаже детей и, самое главное, в презрении духовной власти. Помнится, мастер Констанций Дерво предупреждал учеников: "Циркачи — тёмный народишко. Кто-нибудь из вас, дети, задумывался, почему они постоянно бродяжничают? А? Никто? Я скажу вам! Мятежный дух ведёт циркачей по кривому пути, заставляет ненавидеть дворян и духовников. Они сами не знают, чего хотят. Протягиваешь им хлеб — отворачиваются, селишь в доме — сбегают, причём прихватывают и хлеб, и сбережения доброго хозяина. Циркачи — враги порядка! Никогда не останавливайтесь возле них, никогда не верьте им, ежели не хотите оказаться обманутыми, ограбленными и убитыми!"

Значит, слухи о них правдивы. Откуда они здесь взялись? Странно видеть циркачей свободно гуляющими по виталийскому городу, тем более неподалёку от Собора Трёх. Узнай кто его, члена ордена ведунов, разговаривающего с ними... Извратят всё, перевернут с ног на голову.

Аполли взмахом руки приказал волосатым людям подвинуться дальше. Под ворохом шерстяного тряпья, на котором они отдыхали, обнаружился ветхий рваный мешок. Горбун развязал шнурок, затягивавший горловину, и вытряхнул десяток разваливающихся фолиантов.

— Бегемот, пёс вроде успокоился, уведи его, не пугай покупателя, — укоризненно поглядел на великана Аполли. — Не смущайтесь, уважаемый, подходите сюда. Уверяю, осмотр товаров не отнимет много времени. Пожалуй, у меня есть, чем заинтересовать вас.

Великан никуда не уходил.

Треклятые циркачи! Куда подевались искоренители скверны из отделения Ордена Карающих, расквартированного в Лавраце?

Командор Арно ди Вижен сладко потянулся на перине. Сон отступил немедленно, повинуясь железной монашеской воле. По правде, понежиться в постели хотелось подольше, но долг превыше личных желаний. Уже протрубил Соборный Рог, слуги суетились внизу (ди Вижен слышал их частый топот), за распахнутым окном быстро светало. М-да, час настал. Командор зевнул напоследок, прикрывая рот пухлой ладонью, и стал выбираться с просторного ложа. Подчас делать это было потруднее, чем бороться с целой бандой еретиков. Скомканные одеяла, будто сговорившись с шёлковыми простынями, оплетали плотное тело монаха наподобие ловчей сети. Никак происки нечистого, жаждущего задержать верного раба божьего, дабы не выполнил он предназначенной ему святой работы!

— Сгинь, нечистый! — вскрикнул ди Вижен и с грохотом свалился на пол.

Проворчав под нос проклятия в адрес супостата, он поднялся. Обмакнул кончики пальцев в холодную воду серебряного таза, стоявшего на столике рядом с кроватью, брызнул на помятое лицо. Вздрогнув от нескольких капель, командор фыркнул.

— Ваше Священство, с вами всё в порядке? — заорали за дверью, сопровождая слова не менее громким стуком.

— Зачем стучать, дубина ты стоеросовая, ежели твой вопль на весь город слышно? — рыкнул недовольно командор, освобождаясь от простыни. — Заходи, помоги одеться.

— Так вы же сами наказывали стучаться... — послышался из коридора слабенький голос.

— А кричать тогда на что было? Учи вас благородному вежеству, бестолочей, учи, а проку никакого...

В спальню влетели двое младших послушников, бросились к разложенной на специальной раме одежде. Командор сел на краю ложа, чтобы было удобнее натягивать штанины. Затем встал, расставил руки в стороны, пока послушники заталкивали полы рубахи ему в штаны и надевали простой жилет, поверх него — расшитый золотом парчовый камзол белого цвета с отороченными голубым мехом рукавами и воротником. Снова сел, на сей раз последовала очередь просторной белой юбки с сапогами из мягкой кожи. Потом ди Вижену расчесали окладистую бороду, прошлись по бровям, стараясь не тронуть выжженное на лбу крестообразное клеймо, надели на шею малый золотой крест с вправленным в середину крупным изумрудом, и, наконец, командор Ордена Карающих, глава искоренителей скверны и ловцов нечисти города Лавраца, был готов к выходу.

На первом этаже местной резиденции Ордена уже накрыли стол. Ди Вижен уселся в подставленное тяжёлое кресло, благословил пищу, прошептал короткую благодарственную молитву Творцу за ниспосланные скромному служителю Церкви щедрые дары и принялся завтракать. Два юных послушника, приставленные командору в качестве слуг, бросали голодные взгляды на густой луковый суп, поглощаемый ди Виженом с невероятной скоростью; на соловьиные язычки в сметанном соусе, до коих он ещё не дотянулся; на красавца-лебедя, занимавшего центр стола; на сладкое имбирное печенье и вкусный белый хлеб. Воистину, щедр Всеотец, и щедра Мать-Церковь, питающие слуг своих!

В зал тенью проскользнул лакей, приблизился к жующему командору, склонился над ухом.

— Ваше Священство, господин Жюмо, капитан городской стражи Северных Ворот, требует немедленной аудиенции, — сказал он еле слышно.

Ди Вижен оторвался от завтрака, скривившись, будто от сильной зубной боли. Усатый капитан Эрнест Жюмо, ветеран последней войны с орками, вызывал у него резкую антипатию. Во-первых, немолодой стражник отличался типичной для королевских пехотинцев "деревянностью", а командор любил людей, обладающих гибким умом. Во-вторых, капитан презирал правила этикета. В-третьих, Жюмо был простолюдином, точнее, крестьянином, дослужившимся до капитанского звания, которое, полагал ди Вижен, должно доставаться лишь дворянам, окончившим военную академию.

— Требует? — процедил он. Почуявшие неладное младшие послушники напряглись. — Всеотец не для того усадил меня за сей великолепный стол, полный яств, чтобы я прерывался ради какого-то невежды! Пусть подождёт!

В этот момент дверь распахнулась, и вошёл высокий поджарый стражник, облачённый в лёгкие, начищенные до блеска доспехи. На кирасе ярко светился герб города — крестообразное лавровое дерево, достигающее кроной облаков; именно лавр, коими изобиловали местные леса, дал название городу.

— Прошу простить за беспокойство, Ваше Священство, — выпалил стражник.

— В чём дело, капитан? — повысил голос ди Вижен.

— Циркачи в городе, Ваше Священство! Со вчерашнего дня!

Командор поперхнулся.

— Ты хочешь сказать, вчера в Лаврац пробрались бродячие исчадия нечистого, а ты докладываешь мне сейчас?!

— А... э... — замялся Жюмо. — Не совсем так, Ваше Священство. Вечером они проникли через Северные Врата, я тут же послал вам сообщение, однако, вы заснули слишком рано, посланца не допустили к вам.

Младшие послушники переглянулись. Прекративший есть командор отложил столовые приборы, дыхание его сделалось прерывистым, лицо потемнело, на гладко обритой макушке вздулись жилы. Он водил головой из стороны в сторону, явно не находя слов.

— Они до сих пор свободны? — выдавил ди Вижен.

— Так точно, Ваше Священство! — гаркнул капитан. — Ожидаем ваших приказов, Ваше Священство! Слишком у них главный языкатый, прям змий-искуситель, чтоб его. Без вас никак, Ваше Священство!

Вот идиот! Неужели вся пехота королевства такая? Да, арест еретиков производится по указанию духовных лиц, расследующих содеянные еретиками преступления. Согласно указу короля Жофре Светоносного, да пребудет в вечном покое душа его, городские власти обязаны всячески способствовать деятельности представителей Церкви. Еретики, конечно, бывают разные, большинство вообще под добропорядочных прихожан Матери-Церкви маскируется. Но циркачей-то разве трудно вычислить? Чай, не торговцы, не паломники блаженные. Ворюги да проходимцы, думать нечего!

— Вы не переживайте, Ваше Священство, — успокаивал Жюмо. — Я к ним соглядатаев подослал, следят за ними с этим, ну, штукой волшебной, Оком Всевидящим.

— Задержать! Немедленно! — прохрипел командор.

— Поражён вашей выдержкой, уважаемый! — восхищался Аполли. — Другой на вашем месте, завидев Берка в плохом настроении, лишился бы чувств. Наш пёсик почему-то производит весьма сильное впечатление на городских жителей. Его, конечно, стоит опасаться; в Энгвине, северном портовом городке, он загрыз двоих жуликов, решивших нас обокрасть. Но не знают же об этом случае везде, куда мы приезжаем! Вы, случаем, не хвораете, уважаемый? Бледны, точно покойник, дрожите. У меня кроме книг лекарства имеются дешёвые, не желаете?

— Нет-нет, благодарю, — отказался Виктор. — Я здоров. Во всяком случае, был здоров, пока вас не встретил.

— Как вам угодно, но выглядите вы и впрямь неважно. Быть может, глоток вина для успокоения души и тела?

— Буду признателен, если вы перейдёте к ознакомлению с главным товаром, — немного резко прервал горбуна старший послушник.

— Воля ваша, воля ваша, уважаемый. О вашем здоровье пекусь, а вы нервный, недоверчивый. Один знакомый лекарь говорил, беспокойство происходит от избытка желчи, лучшее средство против коего кровопускание. Правда, лекарь тот все болезни таким образом лечил, оттого, верно, мало кто из его пациентов выздоравливал. Нет, определённо, вы больны! Вон как позеленели вмиг!

Виктора затрясло, ноги стали ватными. Он не мог пошевелиться, разом как-то уменьшился, съёжился. Выпученными от страха глазами он смотрел на горбуна. Тем временем тот извлёк из-под тряпья внутри повозки пузатый глиняный кувшин, вынул кукурузную затычку и протянул сосуд послушнику.

— Не вздумайте отказаться! Пейте! Бегемот!

Гигант перехватил кувшин, двумя пальцами раскрыл рот вяло сопротивляющемуся Виктору и влил содержимое. Остро пахнущая жидкость полилась в горло, обжигая язык, нёбо. Послушник закашлялся, из носа полетели алые брызги вина. Циркачи хором захохотали.

Ох, забористое вино! Окружающий мир заколебался, точно по водной глади пруда пошли круги. Когда зрение прояснилось, страх исчез. Кто он такой? Виктор Сандини! Слуга Творца, демон побери! Он не уступит жалким циркачам, не позволит им насмехаться над старшим послушником величайшего ордена Виталийского королевства! Они убьют его? Пускай! Всеотец позаботится о нём, помянёт в горних чертогах, а клирики назовут мучеником, погибшим от лап врагов Матери-Церкви! Во рту остался необычный солёный привкус, захотелось ещё. Виктор ловко выхватил кувшин у Бегемота, приложился к узкому горлышку.

— Хватит! — приказным тоном воскликнул горбун.

Великан вырвал опустевший сосуд, закинул в повозку.

Нет, вы посмотрите! Сначала потчуют вином, а потом забирают обратно! Нехорошо, воспитанные люди так не поступают.

— Ты чего творишь, нелюдь? — угрожающе прорычал Виктор. — Ты вообще знаешь, у кого, ик, последнюю каплю отнимаешь?!

Циркачи народ ушлый, душу человеческую знают получше обывателя, но вряд ли им раньше попадался ведун, особенно старший послушник Ордена Мудрости. Обычные монахи были готовы добровольно отдать что угодно ради сохранения в целости собственной персоны, а вино использовалось, как правило, чтобы слишком впечатлительный "клиент" не свалился без чувств раньше времени. Немногие, впадавшие после ободряющего глотка в буйство, всё равно теряли способность к действенному отпору. Опьянение замедляло движения и реакцию, потому захмелевшего человека бойцом не считали. Впрочем, циркачи по возможности избегали конфликтов на улицах, даже пустынных. Поэтому горбун попробовал унять готового разбушеваться ведуна:

— Нижайше прошу простить моего недостойного товарища, он ни в коем разе не хотел отнять у вас последнюю каплю чудесного напитка и тем паче не хотел вас чем-либо обидеть, уважаемый! Он счёл кувшин пустым и подобрал выпадающий из ваших рук сосуд.

— Я ронял кувшин? — удивился Виктор. — Ты меня за дурака держишь, уродец? Или хочешь сказать, у меня руки дырявые?

Горбуна передёрнуло, он с трудом сохранил самообладание.

— Мой нерадивый товарищ полагал, вы специально бросили сосуд, поскольку он уже пуст, а не уронили его, — непринуждённо сказал он, будто бы пропустив оскорбление мимо ушей. — Прошу, не сердитесь на него, уважаемый. Как вам вино?

— Так-то оно лучше, — хмыкнул старший послушник, успокаиваясь. — Впредь зарубите себе на носу: я не потерплю пренебрежительного, ик, отношения! А вино неплохое, крепковатое, правда, и вкус какой-то, ик, странный. После него во рту солоно. Так что ты там говорил насчёт книжек, Аполли?

— Рад, что вам понравился напиток, уважаемый. Сразу узнаётся тонкий ценитель! Вот товар, извольте выбирать.

— Так-так. Да у вас тут, я погляжу, ик, литература вся переводная, — приговаривал Виктор, перебирая книги. — Так, у нас тут есть...Ик! "Книга Забытых Имён", Альхазред — о чём она?