Это навсегда - 1

Это свинство местной прессы, пожалуй, и заставило меня каждый день писать отчёты о противостоянии в центре Киева. Публиковал я их на сайте Ларисы 'СтопОранж', который она открыла ещё в начале 2005 года, когда, казалось бы, вся Украина была за 'оранжевых'. Теперь же я собственными глазами видел, почему создавалось такое впечатление: у 'оранжевых' было прекрасно организовано взаимодействие с прессой, а всякое инакомыслие если не подавлялось в открытую, то полностью игнорировалось 'раскрученными' СМИ. Совершенно беззубыми были 'региональские' газеты и сайты, что и послужило поводом для того, чтобы я впоследствии написал статью об этом, названную 'Избиение младенцев'. Её выводом было то, что коалиция во главе с Януковичем, добившись его назначения премьером, всё равно проиграли, поскольку противостоящие им силы на информационном поле переиграли 'коалиционеров' по всем пунктам.

Месяц противостояния в центре города и постоянное общение с самыми разнообразными людьми позволили мне быстро разобраться, что на самом деле происходит в украинском политическом сообществе. По крайней мере, на низовом уровне.

Для меня, с советских времён не участвовавшего ни в каких митингах и шествиях, если не считать случая, когда я ради любопытства полчаса потусовался в небольшой толпе возле памятника Кириллу и Мефодию на метро 'Китай-Город', стало шоком, что на Украине люди зарабатывают участием в массовых мероприятиях. 'Массовке' платили все: и 'нашеукраинцы', и 'бютовцы', и 'регионалы', и социалисты. Из парламентских партий участникам мероприятий не выдавали денег лишь коммунисты. Все платили, все скрывали это, и все пытались поймать друг друга на оплате.

В обязанности Анны Бахмач, с которой меня познакомила Лариса, входил не только сбор таких 'майданарбайтеров', но и выплата им вознаграждения. Причём, однажды проведя целый день в качестве такого 'майданарбайтера' и заработав за это целых пятьдесят гривен (на тот момент это было чуть меньше десяти долларов), я понял, насколько это тяжёлый труд. Любопытство своё я утолил, но играть в такие игры снова не захотел.

А случилось это так: я проходил мимо группы под предводительством Ани, стоявшей на углу улиц Грушевского и Шелковичной.

— Слушай, у нас сейчас пересчёт будет, а у меня человека срочно на основную работу вызвали. Не подменишь его?

Это было прикольно, и я 'встал в строй'. Вскоре явился какой-то недовольный молодой человек с 'региональской' ленточкой на лацкане пиджака и принялся пересчитывать нас по десяткам. Пометив получившуюся цифру в блокноте и что-то побурчав в адрес Бахмач, он двинулся дальше, а Аня распустила нас, попросив далеко не уходить, поскольку может быть повторное построение.

Июльская жара выматывала, и многие разбрелись вдоль забора Малого Мариинского дворца. Сидя на каменном основании забора можно было хоть немного укрыться в тени. Мы с Анной о чём-то разговаривали, когда к Бахмач подошла маленькая черноволосая худощавая молодая женщина.

— Серёжа, знакомься! Это Оксана Шкода, пресс-секретарь Натальи Витренко. А это Сергей, муж Ларисы, которая на митингах под кинотеатром 'Зоряный' в шубе была. Помнишь?

— Помню! — испытующе осмотрела меня Оксана. — А можно я вам на колени сяду? Ноги устали, а на камне сидеть холодно.

Вряд ли это мелкое, но нахальное чудо весило больше пятидесяти килограммов. Говорила женщина весьма грамотно и правильно, и мы теперь беседовали уже втроём. Единственное, что смутило меня в новой знакомой, это откровенно тюремные татуировки на руке, но я решил расспросить Аню об этом попозже. А пока мы разгоняли смертную тоску бессмысленного торчания на месте, время от времени прерываемую построениями и перемещениями на 50-100 метров, досужей болтовнёй. Вечером, когда я уже получи свои честно заработанные 50 гривен, вышла из Верховной Рады Лариса, и мы подвезли моих собеседниц на машине: как оказалось, Бахмач живёт на соседней станции метро, а Шкода решила заскочить к ней в гости.

Митинги и противостояние всё тянулись и тянулись. Коалиция 'регионалов' коммунистов и социалистов не желала распадаться, а Ющенко наотрез отказывался назначать премьером Януковича, как того требовало украинское законодательство. Мариинский парк уже был вытоптан десятками тысяч ног, вокруг жилых палаток в нём после дождей образовывалось самое настоящее болото, а 'коалициада' не прекращалась.

Всё решилось в последний день, определённый законом для утверждения премьера. Лариса уже ушла в отпуск, и на следующее утро нам нужно было выезжать в Крым: её ялтинская двоюродная тётя, узнав, что племянница наконец-то вышла замуж (хотя пока ещё не официально), пустила нас в принадлежащую ей квартиру, чтобы мы могли провести 'медовый месяц' на море. А мы, два помешанных на политике идиота, вместо того, чтобы собираться в тысячекилометровый путь, примчались к залу заседаний Верховной Рады, чтобы на огромном экране наблюдать, как Юшенко будет рекомендовать избрать премьером своего недавнего соперника по президентским выборам.

Причину такой задержки с решением через шесть или семь лет поведал Тарас Черновол, сын руководителя 'Руха' и один из ближайших соратников Януковича. Тарас вообще любил потрепать языком в парламентской курилке, и однажды у нас зашёл разговор о Приднестровье.

— Накануне назначения Януковича премьером мы собрались в кулуарах Верховной Рады вшестером, — рассказывал Черновол. — С нашей стороны был Виктор Фёдорович, Анна Герман и я. С американской — посол, один из заместителей госсекретаря и его помощник. Янукович рассказал, какую политику он собирается проводить в должности премьер-министра. Американцев всё устроило, но они потребовали выполнить ещё одно условие: не допустить даже малейшего улучшения положения Приднестровья. Виктор Фёдорович пообещал, и на следующий день Ющенко внёс его кандидатуру в парламент. А любые попытки приднестровцев хоть что-нибудь поменять, даже расписание движения поездов через свою территорию, натыкались на непреодолимую стену. Предложения передавались в Кабмин и просто пропадали в его недрах.

Разумеется, мы тогда, в начале августа 2006 года, не знали этого, и искренне радовались, что удалось-таки преодолеть упрямство Ющенко.

А то, что Ющенко всё-таки сдался, стало известно накануне вечером. Дело в том, что в Мариинском парке стоял не один, а два палаточных лагеря. Ту часть, что выходила к центральным входам в здания зала заседаний Верховной Рады и Большого Мариинского дворца, 'оккупировали' 'регионалы', а нижнюю, расположенную напротив Кабмина, их оппоненты: БЮТ, 'Наша Украина', отличившаяся во время 'оранжевого' госпереворота 'ПОРА' и другие более мелкие партии. И как раз вечером, накануне назначении Януковича, эти политсилы начали сворачивать свой палаточный городок. К тому времени, когда проекционный экран, на который выводилась трансляция из зала заседаний, продемонстрировал результаты голосования, в том городке не оставалось ни одной палатки.

Я помню ликование сотен людей, хлопающие повсюду пробки бутылок с шампанским. Естественно, захотелось и нам отметить эту хоть небольшую, но победу. Но все места в пивных палатках 'нашей' зоны Мариинского парка были заняты, и мы отправились в 'оранжевую' его часть. Как были: с флагом 'СтопОранжа'.

Места за столиком нашлись, и пока я стоял в очереди за пивом, Лариса уже сцепилась с двумя злыми из-за поражения бютовцами. Правда, дальше словесной перепалки дело не дошло, а когда я вернулся с двумя полулитровыми пластиковыми стаканами пива, сошла на нет и их пикировка. Ещё бы: одно дело изливать желчь в адрес женщины, а другое — когда она в сопровождении 110-килограммового мужика ростом под 190 см! Это при том, что оба 'бандерлога' отличались достаточно субтильным телосложением и были уже хорошо 'под газом'. Один — парень лет двадцати, а второй — мужичок лет на 12-15 постарше.

Накал страстей поутих, но вялое перегавкивание вперемежку с шуточками между нашими столиками ещё тянулось минут пятнадцать, пока Лариса не предложила:

— Слушайте, хватит орать на всю площадку! Пересаживайтесь к нам. У нас сегодня всё-таки праздник, поэтому мы угощаем.

'Мы угощаем' стало ключевыми словами. Идейное противостояние — это одно, а халява — совсем другое. Тем более, для отставших от своих сторонников Ющенко и Тимошенко. Ребята некоторое время пытались держать марку, принципиально отвечая нам только по-украински, но уже принятое 'на грудь' пиво выдавало, что украинский для них — не родной язык, и чем больше они пили, тем бо́льшие трудности с внутренним переводом испытывали. В конце концов, молодой не выдержал.

— А можно я всё-таки буду говорить по-русски? Я из Крыма, еврей, украинский язык недавно выучил, и мне проще по-русски.

— Да на здоровье! — хмыкнул я. — Нам без разницы, мы и по-русски, и по-украински прекрасно понимаем.

— А почему тогда только по-русски разговариваете? — тоже перешёл на русский и тот, что постарше, ехидно улыбаясь. — Вы же на Украине живёте!

Жёсткий новоросский акцент выдавал то, что его 'украинскость' тоже наносная.

— А зачем над собой издеваться? Я говорю на том языке, на котором мне удобнее, — пожала плечами Лариса. — На Украине по-русски не понимает всего процентов пять населения, а украинского — пятнадцать процентов. Я филолог и считаю, что люди должны разговаривать так, как им удобнее, а не так, как этого требует кто-то, не знающий языков.

— Ну, наверное это правильно... А вы откуда?

— Я киевлянка и родилась здесь, муж из России, недавно ко мне перебрался.

— А почему вы за Януковича? По телевизору же говорят, что весь Киев 'оранжевый'!

— Ага! Только треть киевлян в 2004 проголосовало за него!

'Новость' почти двухлетней давности оказалась для обоих 'бютовцев' шокирующей, и разговор сам собой перетёк на обсуждение политических сил. Причём, узнав, что Лариса работает в парламенте, а я в Москве трудился в аналитической структуре, наши 'противники' слушали очень и очень внимательно. Тем более, 'янучары' не проявляли агрессии, как они привыкли во время уличных столкновений.

— А я хотел бы вступить в 'Свободу', — разоткровенничался 'молодой'. — Мне так нравится их политическая позиция.

Оба удивлённо смотрели, как мы хохочем.

— А тебя не смущает, что Тягнибок в 2004 году призывал бить евреев, поляков и русских? Ты читал их устав? Там же главное требование для вступления — быть этническим украинцем!

— А откуда вы знаете? — ощетинился 'старый'.

— У тебя интернет есть? Вот и поищи: 'Речь Тягнибока на горе Маковка'!

Просидели до двух ночи. Давно уже разбрелись остатки 'оранжевых', затихли радостные возгласы в лагере 'бело-голубых'. Да и персонал нашей пивной палатки начал готовиться к уходу.

— Ребята, вы не проводите нас через 'региональский' лагерь? — растолкав заснувшего крымского еврея-'укронационалиста', попросил 'старый'. — На нашей стороне парка биотуалеты уже вывезли, а наших людей 'голубые' ловят, как шпионов, когда они через их лагерь ходят.

Расстались возле завода 'Арсенал' почти друзьями, а мечтающий вступить в 'Свободу', даже пьяно расчувствовался:

— Оказывается, и среди 'янучар' попадаются нормальные люди!

Разумеется, из-за такого загула пришлось на час отложить запланированный на утро выезд в Ялту. А чтобы успеть в 'курортную столицу Украины', я всю дорогу выжимал из нашего 'Опеля-Астра' 120-130 километров в час. Разумеется, за исключением горного крымского участка. И вот на спуске с Ангарского перевала внизу показалось море.

В августе дорога по степному Крыму больше напоминает ад. Особенно в машине с неработающим кондиционером. Поэтому, спустившись к Алуште, на дорожном 'кольце' мы не повернули направо, к Ялте, а направились в сторону призывно манящей свежестью морской синевы. Машину бросили в сотне метров от какого-то дикого пляжа, и с пляжной сумкой спустились к галечнику, омываемому волнами.

— Ты первым лезь! — скомандовала Лариса, вынимая из сумки бутылку с шампанским, хорошо прогревшуюся в крымских степях.

— Горячее пить будешь? — удивился я.

— Иди, плавай!

Но не успел я войти в воду по колено, как за спиной раздался знакомый хлопок, и в спину мне ударила тёплая пенистая струя.

— С крещением в Чёрном море! — захохотала Лариса. — Ты же сам говорил, что никогда ещё в море не купался! Вот и встретило оно тебя брызгами шампанского!

Что правда, то правда! На море я бывал, но был это осенний Финский залив, окунуться в который не возникало ни малейшего желания. А брызги шампанского — приятное дополнение к наслаждению от морской свежести после изнуряющей жары крымских степей.

Новая Земля, База приёма переселенцев 'Россия', 19.05.30, четверг, 28:40

Сквозь мутную пелену перед глазами проявились какие-то бесформенные зеленоватые фигуры. Без носов и ртов, с одними только глазами. Время от времени они издавали какие-то непонятные звуки, но что именно они говорят, я совершенно не понимал.

Та фигура, что склонилась надо мной, повернулась в сторону остальных, суетящихся немного левее, произнесла что-то с удовлетворённой интонацией, и уже чётко проговорила по-русски, обращаясь ко мне:

— Как ви себья чувствуетье?

— Херово, — с трудом прохрипел я, не узнавая свой голос.

— What?

Один из 'зелёных человечков' повернулся к моей 'собеседнице' и сказал фразу по-английски, из которой я разобрал только 'вери бэд'. Верно, не просто 'вери', а 'вери-вери'.

Это уже второй случай, когда 'зелёные человечки', явившиеся моему взору, оказываются не инопланетянами, а вполне себе земными людьми. Первый раз такое было незадолго до дембеля, в октябре 1985 года. Я сидел в наряде дежурного по автопарку. В 22 часа, как и положено, отпустил дневального и дежурного механика-водителя спать, а сам читал книжку, время от времени поглядывая на территорию парка, где тоскливо бродил часовой. Часы, встроенные в пульт дежурного, несколько минут назад прошли отметку полуночи. Стояла тишина. И вдруг за глухой стеной дежурки послышался какой-то мерный нарастающий шелест. Я вышел на крылечко и оторопел: по асфальтированной дорожке, проходящей в двадцати метрах от КПП, бежало несколько десятков зелёных человечков. И лишь спустя секунду до меня дошло, что это курсанты учебной роты, которых тренируют одевать костюмы химзащиты накануне завтрашнего экзамена по этому предмету.

— Где я?

То ли медсестра, то ли врач, коснулась моей руки.

— Ви всьё узнайете поздже. Пока отдохнитье.

Откуда-то слева послышался стон, и голос, одновременно знакомый и незнакомый, устало пробормотал:

— Какого хрена?

Да, умеет моя любимая, среди четырёх образований которой одно филологическое, а другое дипломатическое, в нужный момент подобрать нужные слова!

Врачи одобрительно забормотали что-то по-английски и потянулись на выход. Все, кроме мужчины, объяснившего Ларисе, что мы находимся в больничной палате, угроза нашему здоровью уже ликвидирована, и нам надо ещё немного полежать, чтобы прийти в себя. Говорил он по-русски чисто, с небольшим белорусским акцентом, проявляющимся в твёрдом 'р' в словах, которые в России этот звук произносится мягко.