Это навсегда - 1

— Нет, нет, нет! У меня на него собственные планы! — изобразил руками протестующий жест Сармат, но Ив за время нашего обеда ещё несколько раз возвращался к этой теме, и мы сошлись на том, что теоретически такое возможно.

Миасс, Челябинская область. 15 апреля 2014, вторник, 16:15

Первые дни после приезда в Миасс с Украины были посвящены документам. Разумеется, после отдыха, поскольку в дороге (если к ней причислить наше пребывание в Горловке, где мы даже не разгружали 'Дастер' от вещей) мы провели неделю, а ночной путь по трассе М5 от Уфы до въезда в Миасс преодолели по леденеющему на лобовом стекле туману. Лариса оформляла временную регистрацию, как иностранка, подавала документы на РВП, а я возил её по учреждениям и больницам, где нужно было сдать массу необходимых для оформления бумаг медицинских анализов.

Но первая порция документальной суеты закончилась, и я озаботился её социализацией: заехал в один из местных телеканалов, чтобы предложить снять сюжет о первых в городе беженцах с Украины. Сюжет сняли, а через пару дней после его выхода в эфир на мой мобильник позвонил мужчина и попросил дать интервью для старейшей в городе 'Рабочей газеты'.

В редакции нас встретил невысокий молодой пенсионер представившийся, как представитель челябинских владельцев газеты, входящей в областной медиа-холдинг. Он объявил, что хорошо помнит меня по моей комсомольской деятельности, и немедленно предложил перейти на 'ты'. Гражданин с массивным носом, оттопыренной нижней губой и привычкой ежеминутно облизывать её, вызвал у нас портретную ассоциацию с центральной фигурой герба Челябинской области — 'кораблём пустыни', красующимся на фоне крепостной стены, и мы с Ларисой, вернувшись вечером домой, единодушно окрестили нового знакомого Верблюдом.

Но это было позже, а пока он вызвал в свой кабинет довольно симпатичную молодую женщину в короткой юбке, представил её главным редактором газеты.

Если 'Верблюд' ежеминутно облизывал губу, то 'Валечка' ещё более регулярно одёргивала юбчонку и соглашалась с каждым указанием 'шефа'. Такое поведение явно давало понять, что её роль в газете, в лучшем случае, не выше, чем у известного по Ильфу и Петрову гражданина Фунта.

Интервью у нас взяла репортёр, оперативно выделенная 'Валечкой' по указанию 'Верблюда', а по завершению ответов на вопросы, мы перешли к деловой части общения. А именно к моему предложению о выделении Ларисе еженедельной колонки, где она делала бы обзор важнейших международных событий. Всё-таки мы в Миассе были единственными журналистами, специализирующимися на международной аналитике, а Лора с её 15-летним стажем работы в МИДе, дипломатическим рангом и опытом подготовки аналитических обзоров для первых лиц государства вообще не имела конкурентов. Идея была воспринято горячо, гонорары были назначены за это просто анекдотические в сравнении с тем, что нам платили московские издания, но целью были действительно не деньги, а возможность для моей жены быстро влиться в общественную жизнь города.

'Рабочая газета' опубликовала две колонки Ларисы, после чего 'Валечка' объявила, что профессиональная квалификация супруги не соответствует требованиям газеты. Более смешной повод для международного обозревателя, материалами которого не брезговали крупнейшие российские информагентства, такие, как РИА 'Новости', являющееся преемником 'Совинформбюро', было сложно придумать, и мы хохотали над этой провинциальной 'хитростью' от души.

Тем не менее, с 'Верблюдом' отношения мы сохранили, время от времени созваниваясь, и даже пытались 'закрутить' проекты по предвыборной агитации на время выборов в Госдуму. Например, ещё одну городскую газету, для которой мы разработали концепцию. А поскольку жуликоватость нашего знакомого лезла из каждого его движения и жеста, всех известных нам ноу-хау в концепции раскрывать не стали. И, как оказалось, правильно сделали, поскольку вскоре в городе появилось СМИ, действующее с использованием наших наработок. Угадайте с одного раза: кто его курировал?

Тема беженцев на всём протяжении 2014 года была очень популярна. На людях, бежавших от войны пиарились все, кто только мог, от чиновников до депутатов и бизнесменов. Причём, именно больше пиарились, чем реально помогали. И во время одной из наших встреч 'Верблюд', очень любивший похвастаться, 'раскинул пальцы':

— Все, даже если на три рубля помощи привезли, тут же об этом везде трубят. А мы девочку из Донбасса без всяких разговоров на работу в газету устроили, зарплату дали. Человек теперь семью кормит, квартиру может снять!

Естественно, мы одобрили столь благородный поступок.

Но... Прошло месяца два, и поздно вечером мне на мобильный позвонил пьяный в хлам 'Верблюд'. Вообще-то он звонил по вечерам обычно подшофе, но в этот раз был, что называется, в умат.

— Серёга, я ту беженку выгнал!

— Что случилось?

— Не, ну ты прикинь: мы её на работу приняли, подъёмные заплатили, зарплату дали. Я ей сегодня потрахаться предложил, она мне заявляет: 'Я не могу, я замужем'. Сука! Уволил к х*ям собачьим!

Евросоюз, Франция, Страсбург. 40.05.30, четверг, 20:05

Из разговора Ива и Сармата мы так и не поняли, где и когда они познакомились, но были знакомы достаточно давно. Как бы не с первых дней пребывания Деркулова в этом мире. Причём, судя по контексту их общения, Ив был за что-то весьма благодарен Глебу.

Вино, которое рекомендовал попробовать за едой редактор газеты, действительно оказалось чудесным, ничуть не уступающим староземельским французским винам, и француз с гордостью рассказал, что выращено оно на виноградниках, разбитых в окрестностях Орлеана выходцами из Прованса. На удивлённый взгляд Ларисы, Ив поспешил пояснить.

— Я понимаю ваше удивление, но здесь, на Новой Земле всё перемещалось! Все селятся там, где придётся, и провансальцы могут жить под Страсбургом, а нормандцы под Тулузой. Да и вообще на французской территории могут поселиться абсолютно любые переселенцы.

— Кстати, про абсолютно любых, — вмешался в разговор Деркулов. — Это не у вас под Орлеаном мои бывшие соотечественники устроили какой-то большой конфликт с местными фермерами? Даже до нас в Порто-Франко слухи дошли!

— Нет, Глеб! У нас ту переселенцев из Украины нет. Может быть, ты имеешь в виду окрестности Тулузы, где возникали какие-то недоразумения с украинцами, купившими ферму неподалёку от города?

— Может быть...

— Не знаю, чем это так привлекло внимание в Порто-Франко, у нас, насколько я помню, этот инцидент утих довольно быстро. Пострадавшим выплатили компенсации, а владельцу фермы указали на то, что он обязан следить за поведением своих гостей.

Мы ничего так и не поняли, да и Сармат уже перевёл разговор на другую тему. А вскоре и вообще засобирался в путь.

Назад ехали, не торопясь, Глеб что-то высматривал по правой стороне, а потом вдруг притормозил и съехал с дороги.

— Что случилось? — насторожилась жена.

— Да ничего, Лорочка, не случилось, просто дело есть. Серёга, пока я возиться буду, покарауль, чтобы никакая живность не подкралась.

На вершине холма он распаковал пластиковый кофр и установил на треноге какой-то прибор.

— Теперь ждём, — объявил Сармат, глянув на часы.

— Нет, ты всё-таки объясни, что мы тут делаем?! — прицепилась к нему Лариса.

— Да ничего особенного. Пеленгуем радиомаяки, которые установили наши ребята на грузовики укропов, пока мы с вами маскарад на Овальной площади устраивали. Маяки миниатюрные, радиус действия у них километров 30-35, и сигнал они выдают с периодичностью в 10 минут, так что, пока доберёмся до Тулузы, придётся часто останавливаться. А вдруг, у них где-то здесь ещё одна база есть?

— Так ты для этого француза расспрашивал про конфликт между бандерлогами и местными? И что, действительно серьёзный конфликт был?

— Понятия не имею! — засмеялся Глеб. — Я просто логично рассудил: если где-то есть вооружённая орава хохлов, то не могут они не сцепиться с местными. То ли из-за водки, то ли из-за баб, но всё равно сцепятся, а сплетни пойдут. Вот Ив мне и подсказал, сам того не подозревая, где их тренировочную базу нужно искать.

Хочешь, я тебе расскажу, чем украинцы отличаются от русских, и почему они никогда не станут русскими? Потому что укр и русский — это менталитеты, а не национальности. Я покажу на примере детей. Дети ещё не научились маскировать свою сущность за умными портретами. Вот школа. Класс. Дети. Вот ребёнок-русский. Он не слишком многословен. Он импульсивен, но более открыт. Если он не прав, то он угрюмо молчит. Если он прав, то он не будет доказывать тебе это потоком словесности. Он или зарядит тебе в тыкву, или развернётся и уйдёт. Он осознаёт свою ответственность и никогда от неё не отказывается.

А теперь — ребёнок-украинец. Он всегда заё*ывает тебя водопадом болтовни. Он пытается задавить всех базаром. Если он не прав, то он будет долго и обильно выкручиваться, обвиняя всех и вся. Если он прав, то он будет очень долго рассказывать какие все вокруг п*дорасы, а он д`Артаньян. Он никогда не признает, что за что-то ответственен. А если его к этому всё же обяжут, то готовься очень долго выслушивать от него поток жалоб и обвинений в неблагодарности. Это — его натура, которую просто невозможно переломать. Поэтому укр никогда не станет русским. И зная эти особенности его менталитета, можно просчитать его действия даже не на один шаг, а на три, пять шагов вперёд!

— Интересная теория.

— Это, Лора, не теория. Это практика!

Пеленгатор ничего не обнаружил, и мы двинулись дальше, делая подобные остановки каждые километров пятьдесят. Поэтому до Тулузы добрались только к концу дня. Но и последний замер, сделанный километров за десять до городка, никакого результата не дал.

Лариса упиралась, когда Сармат объявил, что пока она ужинает в местном ресторанчике, мы с ним вдвоём съездим к холмам, возвышающимся километрах в десяти южнее городка, но Глеб поднял её на смех:

— Ты что, своего мужика собралась контролировать, даже когда он в магазин за хлебушком идёт? Ты, мать, не суетись. Нам ещё и кое-какие вещи обсудить надо.

Но когда выехали в саванну, Деркулов протянул мне баллончик с каким-то аэрозолем.

— Обольёшься пото́м. Это отпугивает хищников и всевозможных насекомых. Чувствую, нам сегодня придётся поползать по траве...

Пеленгатор действительно обнаружил два сигнала и указал азимут на них. Глеб, бросив нужную карту на капот Тойоты, прочертил линию, соответствующую этому азимуту, и мы снова двинулись в путь, чтобы перебраться километров на пять восточнее. Вторая линия пересекалась с первой в районе одинокой фермы, дорожку к которой мы только что пересекли.

— Поехали, вон с тех холмов можно будет пронаблюдать, что там у них на территории творится.

Подъезжали, сделав большой крюк по саванне и проигнорировав таблички с надписями на английском и французском языках, извещавшие, что земли за ними находятся в частной собственности, а по нарушителям священного права такой собственности может быть открыт огонь на поражение.

Машину оставили, спрятав её в группе кустов на северном склоне выбранного нами холма.

— Что, не нравится, как воняет? — заржал Глеб, заметив, с каким отвращением я обливаюсь средством из баллончика. — Лучше уж этой гадостью вонять, чем смердеть трупным запахом.

Шуточки Сармата — они всегда такие 'добрые', такие 'безобидные'...

С гребня холма территория фермы просматривалась в бинокль прекрасно. Оригинальная, я вам скажу, ферма! Никакой сельхозтехники, никаких хлевов или курятников. Просто огороженная колючей проволокой территория с массивным домом, больше похожим на крепость, стоянка для автомобилей и пять армейских палаток, одна из которых, судя по дрожащему над трубой горячим воздухом, отведена под кухню. Рядом с палатками — два флагштока, на одном из которых полощется на ветру жовто-блакытный прапор, а на другом — красно-чёрный с зубастой пастью. Две караульные вышки по краям, спортивная площадка с типично армейским набором сваренных из железных труб 'тренажёров': турники, длинные брусья, 'качалки' для пресса, лабиринт. Полоса препятствий, на которой сочетались конструкции, собранные из железа, дерева и использованных шин.

Левее и дальше от огороженной территории — большая пейнтбольная площадка, на которой сейчас шло какое-то 'сражение'. Ещё дальше — линия траншей, а за ними изрядно вытоптанный склон холма. Кто-то, похоже, не единожды штурмовал эту 'безымянную высоту'. А судя по воронкам на её склоне и вершине, ещё и обстреливал из миномётов. Чуть в стороне — корпус в хлам изувеченного регулярными обстрелами бронетранспортёра.

'Наши' 'Уралы' нашлись сразу: стояли себе, как миленькие, на стоянке рядом с тремя джипами, в двух из которых я узнал обыкновенные УАЗ-469 без тента.

— Налюбовался? — отобрал у меня бинокль Глеб. — Сматываться пора! Вон, по дороге от города какой-то столб пыли движется!

Но, скатившись с холма, он отъехал от наших кустов всего метров на двадцать, после чего полез в кузов, а вынув из него что-то, отсутствовал с минуту, после чего снова запрыгнул за руль и нажал на газ.

— А теперь точно рвём когти!

За следующим холмом мы успели скрыться ещё до того, как машина, движущаяся от Тулузы, обнаружила наши следы, пересекающие дорожку. Сармат, заглушивший двигатель перед тем, как снова выехать на неё, к чему-то прислушивался, и когда где-то в отдалении грохнул взрыв, удовлетворённо кивнул и включил зажигание.

— Что это было?

— 'Клеймор', осколочная мина направленного действия, которую я установил на месте, где мы прятали машину...

Ларису мы забрали в кафе, дав на сборы две минуты, и рванули дальше, в сторону Страсбурга.

— Что за гадостью у вас в машине воняет! — возмутилась жена, недовольная тем, что ей пришлось суетиться. — Как будто кошки насрали!

— Да пришлось чуть-чуть по траве поползать, вот Серёга, похоже, где-то и вляпался в свиное дерьмо! — заржал Сармат.

В Страсбурге остановились в небольшой гостиничке, и поскольку Лариса уже поужинала, она собиралась заказать себе вина и какую-то закуску. Но Глеб категорически запретил:

— Не надо сегодня пить.

— Это ещё почему?

Больше всего на свете моя супруга не любит, когда кто-то диктует ей свою волю. Настроение у неё было прекрасное после того, как она договорилась о работе с редактором 'Орлеан сетеди', и душа требовала праздника.

— Нам всем сегодня ночью нужно быть трезвыми. Может быть, стрелять придётся. Но в первую очередь — нам с Серёгой.

— Опять без меня куда-то собрались? Хрен вам! Я с вами!

Глеб уже открыл рот, но я под столом надавил ботинком ему на ногу.

— Любимая, мы немного сегодня похулиганили, и очень может случиться, что ответка прилетит. Поэтому мы договорились, что будем ночью караулить машину.

— Ага! Серёга караулит первую половину ночи, а я — вторую, — подхватил мою ложь Деркулов. — Так что ужинаем и расходимся. Я в свой номер, вы — в свой. А с 23 до 29 часов Гордеев дежурит в машине. Я его меняю в 29 часов и дежурю до утра. И не переживай: успеешь ещё настреляться! Как только соберёмся на очередную операцию, я тебя обязательно позову.