Взрыв.
Первое что он подумал — это теракт. Недавно взорвали местный ЦУМ — крови было столько, что она текла по ступеням, а прибывший на место мулла прочел положенную молитву по погибшим и заявил, что тот, кто это сделал, неугоден Аллаху и его ждет огонь и смертные муки. Вряд ли это испугало террористов — но впервые за все время известный и авторитетный мулла открыто выступил на стороне власти, а не оппозиции.
Спасибо пока и на этом...
Еще взрыв — не такой сильный. Трескотня пулеметов, явно КПВТ работают. Значит, бронетехника задействована
Выругавшись, подполковник поднялся, забросил на плечо АКМС, пихнул ногой лежащего рядом — спали тут на циновках, как и афганцы
— Тревога, подъем!
Десять минут спустя. Стрельба не только не утихает — она разгорается. Небо в стороне правительственного квартала — расчерчено трассерами и подсвечено разгорающимся пожаром.
Подполковник, сидя на переднем сидении новенького частично бронированного УАЗ-469 слушал рацию. Погоняв по частотам — выругался, оставил на приеме
— Что? — спросил один из советников, тоже уже в полной боевой
— Полная хрень. Похоже, армейские части, и коммандос вступили в бой с ХАД.
Это было совсем не чушью. Директор ХАД Мухаммед Наджибулла и командир спецназа афганской армии, заместитель министра обороны Шах Наваз Танаи — были наиболее вероятными претендентами на пост главы государства от фракций Парчам и Хальк на будущей Волуси Джирге. А глава афганского государства избирается не прямым голосованием, а парламентом.
— А наши?
— Пока молчание. Посольства не слышно.
— Ну, что делаем?
Подполковник вдруг понял, что он тут старший по званию и решение принимать ему
— Раз связи и управления нет, уходим к Баграму*. Быстро по машинам!
Согласно устава, если командир оказался в ситуации, когда нет связи с вышестоящим штабом, он должен отойти туда где эта связь есть.
Кабул ночью — что лабиринт, но это имеет свои плюсы. Из него можно уйти десятком разных путей, если знаешь их. Подполковник их знал.
На выезде — они напоролись на колонну пикапов. Вспыхнули фары — едва не перестрелялись. Кто-то заорал "Дост!" в мегафон — и полковник понял, что голос знакомый.
— Не стрелять! Не стрелять!
Погасив фары, он вышел из машины. К его глубочайшему удивлению, он увидел командона Наби — его сборный отряд он тренировал последнее время в лагере. Командон Наби ушел к моджахедам в семьдесят девятом, когда был мятеж, потому что знал — если не уйдет к моджахедам, мятежа ему не простят, расстреляют. При Амине сначала расстреливали, потом разбирались — это тогда получили первую мощную волну беженцев в Пакистан, ранее убегали немногочисленные феодалы, теперь и племенные крестьяне. В Пакистане его готовили американские зеленые береты, но в рамках процесса примирения — он снова перешел на сторону правительства. Говорил, что обучение у шурави ему нравится больше.
Командон Наби был какое-то время у Хекматьяра, потому что по его словам там было лучше снабжение и семьям в лагерях давали дополнительный паек. Потом разругался и ушел — по его словам, слишком много претензий стало по религиозной части, афганцы ведь не слишком религиозны, они больше следуют пуштунскому кодексу чести, чем шариату. Стал обычным мелким главарем, который оперировал в родной провинции и получал от американцев конкретные выплаты за конкретные дела. Но так ему все сильно надоело, потому-то он воспользовался национальным примирением, чтобы подписать перемирие с законной властью. В целом — тут полно таких было, афганцы отличались редкостной эластичностью совести, если можно так выразиться. Не просто так еще у англичан было — верность пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат. Обычно, солдата отслужившего в народной армии, особенно получившего востребованную воинскую специальность — по возвращении домой моджахеды не убивали, а предлагали присоединиться. Ты отслужил два года в государственной армии — хорошо, теперь два года отслужи нам, мы будем платить. Понятно, что с такими вводными — война могла длиться до скончания века...
— Вы что тут делаете?
— Вас выручать идем, дагарман**
— А что делается в городе?
— Аллах его знает...
Колонна встала на въезде в город, к ней присоединились немногочисленные милиционеры на внешнем блокпосту, которые не знали, что происходит, были напуганы и готовы были присоединиться к любой силе, которая за порядок. Бой в городе не прекращался.
Японская рация, которую боевики командона Наби принесли по наследству — легко могла добивать до Баграма. Там находился сейчас штаб командующего сороковой армией, генерала Родионова, и штаб Оперативной группы МО по Афганистану. Но подполковник связался не с ними, а с Экраном — отдельным штабом сил специального назначения. Экран был создан совсем недавно, но уже оправдал себя так как в нем сидели штабные офицеры, прекрасно представляющие себе особенность боевого применения именно войск спецназначения, потому что и сами в них служили. Потому эффективность применения данных частей выросла, а попытки использовать их не по назначению — ушли в прошлое Почти...
Слышимость была прекрасной и подполковник подумал — что мешает нам такие же рации делать, а?
— ... Барс, я не секу, что в Кабуле происходит, мы ночью услышали стрельбу и все. Принял решение уходить с виллы.
— Тебя понял, с тобой Сто первый говорить будет — ответил дежурный
Сто первый — ни кто иной, как Востротин командующий войсками спецназначения.
— Бай, как слышишь меня?
Да, это Востротин
— Сто первый, слышу сто.
Это одна из уловок — сто это как у летчиков, видимость сто. Использование таких известных только своим словечек — было одним из способов убедиться, что на той стороне абонент работает не с пистолетом у башки.
— Сто, принял тебя. Сейчас на базе нитка формируется. Сколько с тобой человек?
— Мои подсоветные, семьдесят рыл.
— Понял тебя. Сможешь провести разведку на пути движения колонны до центра?
Подполковник Турбаев понял, что у Баграма информации не больше чем у него. И доверять они -не знают кому. От того и просишь...
— Сто первый, плюс.
— Опознавательный знак — белая повязка. Записывай волну
Волну — частоты связи — передали тоже — с оговоренными искажениями. Так что если разговор и перехватили — то на обозначенных волнах они ничего не услышат.
Закончив связь, подполковник Кайрат Турбаев встал на крышу джипа и обратился к подсоветным. Он вообще много чему научился за эти годы, тому, чего в себе и не предполагал. До войны — он был простым советским офицером, пусть и служащим в элитных подразделениях. Что надо делать прикажут, как выполнять приказ — не щадя крови и самой жизни. Но так — государство все предоставит, и казарму и матчасть и паек. Здесь он научился строить лагеря на ровном месте, самостоятельно обеспечиваться пропитанием, топливом и всем необходимым, договариваться с местными, чтобы не стреляли и не привечали всякую шатающуюся по провинции шантрапу, продавать дорого и покупать дешево, убедительно выступать перед самыми разными категориями слушателей экспромтом — и в целом понимать жизнь намного лучше.
— Воины афганского народа!
Полагалось говорить "апрельской революции", но тут это как бы не сильно подходило.
— Авантюристы и реваншисты, бандиты у которых руки по локоть в крови посягнули на народную власть, на процесс национального примирения!
Кто такие авантюристы и реваншисты подполковник и знать не знал — это верхние разберутся. Но он знал, что говорить надо громко и уверенно, тогда люди за тобой и пойдут. Это как в Гражданскую войну. И еще — как бы то ни было, а при наличии выбора даже самые отъявленные бандиты предпочтут выступать от имени власти и порядка. Конечно, то что так много оттолкнули людей политикой и при Амине и при Бабраке — это очень плохо.
— Подкупленные феодалами, историческое время которых истекло, своим подлым выступлением — эти шайтаны хотят снова расколоть афганский народ, погрузить многострадальный Афганистан в новую гражданскую войну! Советский союз, инициатор процесса национального примирения сделает все, чтобы не допустить срыва этого процесса, провести честные выборы в Волуси Джиргу и защитить коалиционное правительство. И нам, нашему отряду доверена великая честь провести разведку в городе и первыми вступить в бой с мятежниками, продавшимися капиталистам! Оправдаем оказанное нам доверие! Афганистан зиндабад
* * *
!
— Афганистан зиндабад! — подхватили бывшие боевики, и даже перепуганные милиционеры не блокпосту
Что интересно — капиталистов не любили даже моджахеды...
Пикап — если так подумать не такая плохая техника. В кузове, в кабине — стрелки, он как еж ощетинившийся стволами. В БТР или БРДМ не видно ни хрена потому то ездят на броне, а не под ней. Хотя и неудобно...
Первое что они увидели — два сгоревших Камаза Совтрансавто на обочине. Каждый день — такие Камазы перевозили муку от границы СССР до Кабула, здесь она разбавлялась серой местной и всякой дрянью и пеклись лепешки. По негласной договоренности — машины эти были в гражданских цветах и на них не нападали моджахеды, не желая, чтобы потом на них обрушился гнев народа...
То, что эти Камазы сожгли — было очень плохим признаком.
Подполковник — дал команду остановить колонну.
— Карту...
На капоте расстелили карту, кто-то развернул плащ-палатку, кто-то включил фонарь
— Мы вот здесь.
...
— Предлагаю оставить здесь технику, взять только вооруженные пикапы. Дальше продвигаться пешком, скажем, досюда. Отсюда выйти на связь и доложить ...
На углу улицы — они наткнулись на женский патруль защитников революции. Несколько женщин с винтовками и старыми автоматами, едва не перестрелялись. Вообще, женские патрули стали одним из трагических символов Апрельской революции. Если мужчины раскололись, то женщины поддержали новую власть почти поголовно, при необходимости становясь в строй с оружием в руках. Они прекрасно понимали, что только эта власть может дать — и дает женщине простые человеческие права.
— Что происходит? — спросил их подполковник
— Мы не знаем, рафик офицер — ответила одна из женщин — мы услышали стрельбу и сейчас патрулируем свой квартал.
Подполковник осмотрел женщин. Женщины смотрели на него, на бывших моджахедов — а бывшие моджахеды смотрели на них. Причем во взглядах было самое разное, от любви до ненависти
— Ладно, готовьтесь оборонять свой квартал и никуда не лезьте.
— Но рафик офицер мы бы хотели пойти с вами защищать революцию
— Это не женское дело
Женщина вспыхнула
— Как это не женское!? Мы все пошли добровольцами в отряд, каждая из нас готова отдать жизнь за революцию! Мы все коммунистки!
Подполковник уловил, что его подсоветные с одобрением отнеслись к его решению женщин не брать. Все же они были одной, мужской культуры. Как будут говорить три десятка лет спустя — токсичной мужской культуры превосходства.
Кстати, подполковник был мусульманином, и это тоже играло свою роль. Куда сложнее предать, нарушить слово, убить — единоверца, пусть он и из другой страны.
Он наклонился к Наби
— Что думаешь?
— Проводник нам, наверное, нужен — подумав, сказал Наби — да и эта дамочка. Клянусь Аллахом, пусть у меня и есть жена, но я возьму ее второй, если Аллах будет милостив к нам сегодня...
* По условиям национального примирения, Советская армия осталась только на нескольких крупных базах, одна из них — как раз Баграм.
** Подполковник (воинское звание в афганской армии)
* * *
Да здравствует Афганистан!
20 января 1986 года
Баграм ДРА
Неуклюжая, длиннокрылая птица, управляемая с пульта дистанционного управления ткнулась в бетонную полосу Баграма, покатилась по ней, теряя скорость, двигатель в хвосте остановился. К ней на УАЗике тотчас покатили техники особого авиаотряда — изъять кассеты с пленкой и отбуксировать технику в ангар.
Генерал-лейтенант (и сорока нет!) Валерий Востротин наблюдал за этим из тени ангара. Он был голым по пояс, но в бронежилете, самодельном — в чехле сделаны карманы для автоматных магазинов и гранат. Беспилотный самолет — сделал рейс над Кабулом и привез снимки происходящего, сейчас их должны были отпечатать в полевой лаборатории и расшифровать. Их было всего две штуки, этих беспилотных самолетов — но сейчас все удивлялись, как раньше без них. Раньше для выполнения этой работы использовали разведывательные Ан-26, но у моджахедов были Стингеры, достававшие их на высотах — и полеты запретили. Беспилотный самолет если и собьют — жертв не будет, только аппаратуры лишишься. Но его еще надо увидеть, он же маленький, Стингер на него не наводится. Востребованность была такая, что эти птички летали с утра до ночи, делая фотоснимки разных провинций. По ним потом обновляли карту. Птичка самая простая — чехословацкий движок, простой планер и блок управления. Взлет и посадка — в ручном режиме, дальше она летит по заложенной в нее программе и делает снимки. Если сильный ветер — ее, конечно, снесет, но потом надо просто повторить полет. Но обычно — снимки приходили полезные и качественные. И хоть ты куда ее посылай, хоть над лагерем Джавара...
А ведь никто не поверит, что додумался до этого Генеральный секретарь!
То, что в Кабуле не все ладно, было понятно уже давно. Добиться примирения Парчама и Халька никак не удавалось. Вопрос был не в идеологии, вопрос был во власти — но власть на два в такой стране не делится. Слабый Кармаль определенно уходил, Волуси Джирга должна была избрать нового президента (пост этот вводился заново). Претендовали сильные претенденты, реальные — Танаи и Наджибулла. Возможно это было политической ошибкой — допускать их баллотирование, не попытаться найти слабую и компромиссную фигуру. Вот и получилось то, что получилось.
Востротин симпатизировал скорее Танаи, он был знаком лично. Тот выделился еще в семьдесят девятом, когда с одним автоматом пошел усмирять бунтующую часть. Все знали, что из афганских сорбозов доверять можно только десантникам и коммандос — красным беретам. И вот...
Посмотрев на часы — Монтана — генерал направился в штаб, прикинув, что первые снимки уже дешифровали.
Несколькими часами ранее
Бабрака Кармаля постоянно охраняла Альфа — точнее группа А, спецназ КГБ СССР. Кармаль вполне обоснованно не доверял своим. Всего — в Кабуле постоянно дежурило не менее двенадцати человек, они делились на три четверки, и одна из них постоянно была с Кармалем.
Сегодня — дежурила группа майора Барчука. Сам Барчук, опытный, не раз бывавший в Афганистане офицер, не раз подавал рапорты, в которых говорилось о том, что дворец Арк находящийся в центре города не менее, а более опасен, чем Тадж-Бек, его охрану качественно организовать невозможно, он в самом центре мегаполиса. Барчук предлагал либо восстановить Тадж-бек либо вовсе вынести правительственные здания куда-то на окраину. Рапорту хода не дали, зато ему прилетел выговор...
