Зверь лютый. Книга 1. Вляп

А курить они быстро научатся. Как в песне про Сагайдачного, атамана войска запорожского:

"Променял вин жинку

На тютюн да люльку".

Интересно, что он себе в тот "тютюн" подмешивал? На бабу уже не стоит, остаётся типовая трёхходовка: поход, грабёж, доза. И — по кругу. В пограничном состоянии — "Слава вильной Украине!".

Ага. А на поле Куликовом подскакивает татарва к русскому войску и орёт:

— Разбегайтесь русичи! Страшитесь! Нас — орда!

А русичам — пофиг. Поскольку с утра кумарят. Из княжьих запасов. Тут выходит Дмитрий Донской и говорит как в анекдоте:

— Вас орда, а нас рать.

Затягивается трубкой со смесью по рецепту Сагайдачного и делает в сторону Мамая "фу на вас всех". И все русские полки как один, и Большой полк, и полк Правой руки, и полк Левой руки дружно делают это самое "фу...". Всё поле великой русской славы окутывается клубами героинового перегара. Татаре в панике бегут, бросая знамёна и своё татаро-монгольское иго. Поскакавший вдогонку Засадный полк из московский геев — вернулся ни с чем. А с чем бы вы хотели? Ни СПИДа, ни сифилиса ещё нет. Так, трипперок только... Если догонишь.

Князей, ясень пень, придётся в долю брать.

Вот тут трёп кончился, началась работа.

У меня на наркотики и вправду табу. Паника. То есть я знаю: куча очень неплохих художников, поэтов, артистов... даже сыщиков — употребляли. И опиум, и марихуану, и ЛСД... для достижения вдохновения, так сказать.

Только я не художник — я инженер. Для меня весь этот "фристайл по освобождённому под— над— и со-знанию" только первый этап. Не результат, не продукт. Так — полуфабрикат. А дальше — формализация, логика, математика.

"И муз полёт линейкой поверял".

Художник узрел "музу в полете" — огрёб кайф ложкой. А мне ещё... угол тангажа мерить. У музы.

Всю свою жизнь я держал себя на лезвии, чтобы не сорваться ни в чисто "зануды ботанические", ни в "мотыльки порхающие". Поэтому и занервничал так при... несанкционированном медикаментозном вмешательстве.

Вот, вспомнил о князьях и пошла логика: доли в прибыли, участие в стартовых инвестициях, обеспечение процесса производства и доставки... И сразу понятно — подняться не дадут. Ни на чём. Вообще. Никакая серьёзная коммерческая деятельность национального, здесь — удельного, масштаба не возможна без "а нас рать" за спиной.

Должно быть. Как боеголовки за спиной российских углеводородов.

Долька княжеская будет — всё. Кроме, в лучшем случае, "чтоб с голоду не сдох". В худшем — "спи спокойно, дорогой товарищ".

Это я уже проходил. В собственном реале. И тут тоже это умеют, не таких обламывали. Поганкин уж насколько крепко сидел... А Немецко-Испанский дом Фуггеров? Им даже Эльдорадо отдали. Не сказочное — реальное. И всё равно...

А этого беднягу, шотландца Ло? Какое дело поднял! Кредит, ценные бумаги, векселя... Нормальный фондовый рынок. В самом начале ещё 18 века! А потом является брат короля: "А выпиши-ка мне, братец, вексель на миллион". И — "писец". Всё — "медным тазом". Паника, дефолт... Беднягу в тюрьму. Не на нары даже — на солому. До скоропостижной и давно ожидаемой...

Франция вся — в... "А вы Францию ректально не принимали? — То-то я смотрю...".

По Парижу люди вешались, травились. Как у нас пенсионеры после дефолта. А вот брата короля...

"Пожурили молодого генерала. И сказали,

Что теперь он перед родиной в долгу".

Мда, коммерция — дело тонкое. Даже в моё время без лома — можно не соваться. Лучше — с "Булавой".

А уж в здешнем феодально-сословно-патриархально-деревенском обществе... Не дадут.

Тараканы начали проявлять активность. Забегали по стенам, по половичку на полу. Собрались в колонну и отправились за печку. Вот загнать бы их всех под шкаф и ножки отпилить.

Не получится. Шкафов-то нет. Одни сундуки типа ларь. Лет за 200 до "нынче" богатые люди в них спали. В ящиках. Поскольку терема их топились "по-чёрному".

Утром встаёшь, а тебе негритянка какая-то:

— Здравствуй, дядя Том.

А ты её по уху:

— Ты что, жена, родного мужа не узнала, негра захотелось?

Хорошо насекомые маршируют. Чувствуется выучка, уверенность в себе, в своём светлом тараканьем будущем.

"На пыльных тропинках далёких планет

Останутся наши следы".

И по этим, оставшимся от нас, следам, будут маршировать тараканы.

* * *

Удивительное создание. Выдерживает ядерный удар. Переваривает дозу радиации в 15 раз больше смертельной для человека. Месяц — свободно без еды. Час — при остановленном сердце. Полежал часок такой... "бессердечный". Вскочил и побежал. Кушать там, размножаться, от тапка уворачиваться. Беречь свою тараканью голову. Хотя — зачем? Экспериментально подтверждено, что тараканы могут жить без головы несколько недель, после чего просто умирают от голода. Просто кушать без головы — нечем. Мне бы так. А летающего лапландского таракана видели? Мороз, тундра, Санта Клаус из своего бомбоубежища вылезти боится. И тут — тараканы полетели. Значит — скоро весна.

А стремление к красоте? Вы последний тергит таракана давно рассматривали? Иначе называется — анальная пластинка. Всегда эксклюзив. Очень разнообразна. Наворочена и продвинута. Даже асимметричной бывает.

Таракан — вершина божественного промысла. Нечего более изящного и устойчивого Он не промыслил. С самого начала палеозоя.

Ещё это лучшая и самая популярная защита от тоталитаризма в формате Иосифа Виссарионовича:

"Вдруг из подворотни

Страшный великан,

Рыжий и усатый

Та-ра-кан!

Таракан, Таракан, Тараканище!

Он рычит, и кричит,

И усами шевелит:

"Погодите, не спешите,

Я вас мигом проглочу!

Проглочу, проглочу, не помилую".

А ты его тапкой по голове. От "отца всех времён и народов" — мокрое место. Мечта либерала.

А знаешь ли ты, брат тараканыч, что такое смысл жизни? А радикулит? Ну, откуда тебе. У тебя же хитиновый покров, экзоскелет. Надкрылья и переднеспинка. Счастливый... А ведь радикулит — это такая штука, когда весь твой смысл жизни в спину уходит. И там остаётся. Живёт там, гнездится. И есть на белом свете только одна мечта ... Высота, высота ... И вот ты паришь в небесах весь такой невесомый и бесчувственный, а рядом с тобой только орёл с тремя головами...

Почему с тремя? — А что, змею с тремя можно, а птице нет? Дискриминация...

Орёл трёхглавый — мечта патриота: российский двухголовый мутант на американском "игле". Верхом. Или "игл" — просто торчит. Из нашего двухголового.

"Геракл раздирающий пасть льву". Не Геракл, не пасть, не льву. Но наш-то, наш... Чисто орёл! С "иглом" в заднице он далеко-о-о улетит.

А в когтях у этого пернатого... да, да, твоя спина, будь она неладна. И он её ласково так клювиком... Подалбывает и похохатывает. Долбит себе. Как печень Прометею. А у тебя нет сил на него обидеться, и ты всех-всех-всех разом прощаешь! Лишь бы тебя самого — дьявол простил.

И скажу я тебе, брат тараканыч, что во всепрощении и есть смысл жизни! Если спина перестаёт болеть...

* * *

Ушли. По норам своим тараканьим. И это хорошо, правильно, потому что наша народная мудрость говорит:

"У нас дома не здорово: таракан с печи свалился".

А здесь они не падают. Значит, здесь ничего, жить можно. Правда, ни пола, ни потолка. Но стены есть. И печь с трубой — по-белому. Получается, богато живёт горбунья. Ну, или там — обеспечено. Средний класс, япона их мать. Может, мне к ней? В подмастерья там? Или — в приймы?

Если только кормить будет.

Будет: по избе расходился аромат какого-то мясного варева. Забивая и запах птичьего помета, и горелого масла от лампадки, и кислой сырости.

Мясо! Впервые за всё время моего здесь пребывания. Неужто курицу забила? Или курей не забивают, а режут? А запах... Божественно. Вегетарианцев... люблю. Мне больше достаётся. Ох как пахнет! Да так же и захлебнуться можно... Скоропостижная, преждевременная... от избытка собственной слюны... Да скоро ж она там?!

Я видал как разговляется православный причт на Пасху. Как они за стол садятся и впервые после Великого Поста то самое пасхальное яичко в руки берут, к носу подносят. У некоторых аж и руки, и губы трясутся. А в глазах... просветление, возвышение и благодать. Божья. От одного запаха варенного продукта неудачной попытки размножения одомашненного пернатого.

Тоже вроде дозы после ломки.

А потом она мне ложечку к губам поднесла... Аж трясёт... И вот, оно такое горячее, наваристое, чуть слышатся морковка с лучком.

Кусочков нет — мне с голодухи только кусмяны чего-нибудь твёрдого не хватало. Заворот кишок — не надо. Это больно и долго. По чуть-чуть. Две ложечки и хватит.

А там ещё и яичко. Не, не куском, не тёртое... Так, намёк. Намёк на запах, намёк на вкус. И посолено хорошо. Или у меня в этом теле рецепторы на другой уровень настроены? Смешно сказать: по жизни люблю вкус соли. "Белая смерть, белая смерть"... А с чёрным хлебом, а на луковичке разрезанной?

При потреблении "Хеннеси" типа VSOP я различаю от 8 до 10 вкусовых элементов. Но супчик куриный, пустой и отнюдь не "да с потрошками"... Просто чисто бульончик...

Кажется, насчитал 12. На кончик языка, на корень, по бокам... Там зоны с разной чувствительностью к разным вкусом — кто на кислое, кто на сладкое, кто на горькое. А вот вообще эксклюзив: горячий жирный бульон на нежных дёснах беззубого. Всё-таки, зубы совсем меняют ощущения. А теперь чуток по нёбу. Ух, хорошо! И горяченьким по гландам. Что бы все тамошние пещеристые тела кипяточком сбрызнуть, всю тамошнюю микро-флору, -фауну — заварить. И смыть в пищевод. Как в унитаз.

А пищевод у меня не мёртвый и холодный из финского фаянса, а живой и очень даже чувствительный. И идёт по нему супчик горяченький. Не спеша. Но и не задерживаясь. На каждом сантиметре снимая зажим мышц по груди, и всё вокруг согревая и освобождая.

А теперь — желудок. "Здрас-с-с-сте". Принял? Принял! Несколько удивился, засуетился, разворачиваться стал. Типа: прошу сюда, или может сюда? Не лебези. Это уже наше.

Наш народ так и говорит: "Всё что в горло прошло — всё на пользу пошло".

А теперь... выдох.

"Выдох! Выходи".

Дышать правильно, что при еде, что при выпивке — большое дело. Иногда может и жизнь спасти. А то дыхательное горло...

Говорят: "Вылетит — не поймаешь". Так-то оно так, но когда влетело и поймал... Тоже плохо бывает.

Выдыхаем... правильно. Сперва направить языком бульонный пар, что изнутри идёт, на нёбо. И чуть воздуха из лёгких добавить. Чуть-чуть. Чтоб без рывков, но с напором. По нёбу. И с переходом в нос. Чтоб до середины ноздрей вкус и жар дошёл. Изнутри. Чтоб отогрелись. Чтоб запахом этим сытым, жирным, горячим — аж пропитались. И держали, запоминали. А во рту тем временем — волна растекается. Аж до коренных. А уж потом, через то место где передние зубы будут... Медленно, с оттяжечкой, через сжатые челюсти... Выдохнуть.

Ну что, дура горбатая, не видала, как "Хеннеси" пьют? И правда — не видала. Откуда ей. А как серьёзные азеры хаш кушают? С похмелья, но без трясучки. Неторопливо, со вкусом... А как его делают? Не азеры — армяне. Хаш — древняя армянская еда. Сакрально-ритуального употребления.

Значится так: берём говяжьи ножки и за сутки...

"Я нынче должен быть уверен,

Что завтра буду пьяным я"

Я же говорил — без трясучки. И рубим эти ножки — вдоль. Кладём в холодный ручей. На сутки. Потом варим 6-8 часов. На медленном огне. И до... именно — "до" завтрака... употребляем. Хаш не любит трёх вещей: коньяк. Потому что есть водка. Тостов. Потому что они длинные. А хаш... он должен быть горячим. И женщин. Потому что они отвлекают.

Ты не отвлекаешь. Можешь присутствовать. И подавать. Давай ещё ложечку. Не хаша... Но... куриного...

Что-то моя горбунья замолчала. То ходила злая, бурчала всё, тряпками кидалась. А после кукиша... Молчит. И варево мясное принесла.

Макарушка Нагульнов говаривал: "Ежели из каждой контрреволюционной сволочи после удара моего кулака по сорок пудов зерна будет выскакивать, так я только и буду — ходить и морды бить".

Может, и мне отработать технологию складывания кукиша? Для обеспечения качественного пропитания.

А вот третью ложечку мне не надо. Пока. В холодильник поставь — завтра докуём. А сейчас — спать. Тепло, тяжесть в желудке приятная. Вот так-то правильно — и хорошо, и без опиума.

Горбунья убралась со стола, поплевав на пальцы, погасила вонючий фитиль в вонючей же лампадке у меня над головой. Долго укладывалась. Даже водой плескалась. Где-то лениво проползла мысль: "о, так они тут ещё и моются перед сном?". Вода-то горячая — только если в печке согреть.

Интересно, а она как — вся моется или частями? Ноги там, зубы...

"Как у вас там ходят бабы? В панталонах али без?".

Наконец все затихли — и хозяйка, и куры, и тараканы. Только где-то у остывающей печки изредка поскрипывало что-то деревянное. А с меня слетела дремота. Как рукой сняло. Поскольку встал третий главный вопрос.

Глава 7

Тишина, покой, темно как... как в ящике. И тут я со своей интеллектуальной... суетнёй. А куда деваться?

"Никто не даст нам избавленья,

Ни бог, ни царь, и ни герой.

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной мозгой".

Именно — "мозгой". Поскольку на другие части тела всегда найдётся чего-нибудь "... с винтом".

С мозгой получается так.

Вопрос первый: во что я вляпался. Ответ найден: Русь. Древняя. Можно сказать: домонгольская. Можно — "Святая Русь". Ну, "град Китеж" до затопления и всё такое.

Начало второй половины 12 века. Киевщина. Спектр отклонений от известной реальности — не определён. Всё весьма предположительно, даже маразматично... но противоречий — ни внутренних, ни внешних — не наблюдается.

Вопрос второй: как я в это вляпался. Носит вспомогательный информационно-системный характер. Ответ найден: переброс персональной психоматрицы между ветвями мирового дерева в виде информационного пакета. Маразм и противоречия — аналогично предыдущему.

Кстати. Съём матрицы прошёл в момент смерти. Моей. По логике — и на принимающей стороне должна быть сходная ситуация. То есть, мальчик этот, в теле которого я обретаюсь, или уже имел клиническую смерть, или топал к ней семимильными шагами.

Недоказуемо. Но совесть успокаивает. Типа: не украл, отобрал, а нашёл, подобрал и спас.

Теперь третий вопрос: ну и кто я после этого?

Это не самоидентификация. Тут все чётко — я это я.

Кто я для окружающих? Имя, возраст, место жительства, род занятий, семейное положение... И кем я здесь могу быть или стать. Вот встану на ножки и...

"Кем работать мне тогда? Чем заниматься?".

Интересно, кроме имён князя и того мужика, которому голову рубили, я других имён не слышал. Или — не разобрал. Как горбунью зовут — не знаю. Меня она по имени — ни разу.