— Т-фактор?
— Так называют его мои братья. Он не выявляется стандартными тестами. Мы можем предположить после беседы, что ребенок способен стать пилотом. Но раскроет ли он свой потенциал, не знает никто, кроме Всеотца.
— Возможно, стоит разработать тесты получше.
— Да? — Храмовник скептически прищурился. — Наставник Ингиред, я же не учу вас, как нужно преподавать фехтование. Орден бьется над этой проблемой уже сто лет, но не смог предложить ничего лучше. Т-фактор — это смутная тень будущего величия. Он не улавливается приборами. Только человек может почувствовать его в другом человеке. И то не всегда.
— Может, стоит спросить у Всеотца?
Отец Гуннульв отрицательно покачал головой:
— Если бы Он, в великой милости Своей даровавший Мидгарду турсы, пожелал открыть нам это знание, Он сделал бы это сразу. Он хочет испытать нас...
— Тогда стоит признать, что мы не оправдали Его надежд.
— Испытание еще не закончено, а "берсерки" — знак, что мы следуем верным путем. И все же — как тебе эти дети?
— Дети как дети. Разные. Завтрашнее испытание покажет, кто чего стоит.
Из дневника Торвальда
День в очередной раз оказался никаким. Нас опять гоняли на симуляторах, но симуляторы только раздражают.
А мне хуже всех. Никто из моих товарищей меня не поймет — потому что никто из них не был богом неба.
Я скучаю по лазурной глади, по которой мог скользить; скучаю по густоте облаков, которые мог трогать; скучаю по игре со звуком, с которым мчался наперегонки, пытаясь доказать, что я быстрее.
На земле — пресно. Я рожден на земле, но я рожден для неба. Я хочу еще раз потягаться с богами небес, я хочу еще раз рвануться к Обители Бога-Солнца, я хочу...
Я должен выиграть турнир. Пишу эти строки, зная, что обманываю сам себя. Я уже не выиграю его. Буду честен. Пускай я весь день готов ругать наставников последними словами (и ругал, как же без этого!), но виноват я сам. Это моя вина, что у меня, оказывается, есть навыки воспитателя. Об этом я узнал рано утром. А к моменту прибытия "птенчиков" об этом знали уже все. Все — это мой курс. Козлы. Хоть бы кто пожалел. Скалили зубы и ехидничали, что, мол, Тор, который терпеть наставников не может, сам наставником станет. Чтоб их всех! И сокурсников моих, и наставников, которых я действительно терпеть не могу. Но терплю. Так терплю, что мне медаль дать надо!
— При поступлении и во время обучения ты проявил неплохие лидерские навыки, при этом как раз в нужном нам ключе — педагогические. Ближайшие три года ты будешь вожатым команды.
Когда наставник Рунгард сказал это, я еще подумал, что продолжаю спать и видеть кошмар. Но когда мне вручили значок вожатого и пальцы ощутили холодный металл, я отчетливо понял, что не сплю и это кошмар наяву. Во сне я бы обратил йотунов значок в прах огненным плевком. А следом — и наставника Рунгарда. В прах. Обратил бы.
Во сне я частенько такое проделываю.
А в реальности что-то не получается...
Теперь из экипажа Брунхильды выведут твейра и фрира. Оставят только эйна, меня. Лишат нашу Брунхильдочку лучшего на курсе спеца по защитным полям и второго (после меня, правда) оружейника! А взамен — неопытных детишек, сопливую ребятню, малолетних балбесов, которым до идеальной синергии с "валькирией" еще года четыре учиться. Это если они еще останутся в академии к тому времени.
Так что прощай, турнир, прощайте, небеса, где я мог стать богом. Прощай, моя мечта... (Неразборчиво. Зачеркнуто.)
Днем мы ходили смотреть на "птенцов". Неужто и мы выглядели такими... наивными? Неужто были настолько восхищены академией, что за деревьями не видели леса? За волнами — моря. За каплями — дождя. За... (Зачеркнуто. На полях приписка: "Кончай придуриваться, Тор. Скальдом тебе не быть!")
— Кому-то из них ты скоро станешь роднее матери, — скаля зубы, сказал прыщавый Торвар.
Мне захотелось вырвать все его зубы и сделать из них ожерелье. Я ограничился коротким замечанием по поводу прыщей Торвара. Он ужасно из-за них мучается. Теперь до конца дня будет ходить и страдать, ха! Пусть знает, как задирать меня!
— Как бы ты к этому ни относился, ничего с этим не поделаешь, — пряча улыбку, возникшую при виде обиженных гримас Торвара, сказала Рангфрид. — Считай это не тяжкой ношей, а почетной обязанностью. Ведь из всех нас выбрали только тебя.
— Угу, — только и промычал я в ответ.
Рангфрид мне нравится. А особенно — ее длинные золотистые волосы, которые она заплетает в толстую косу. Великий Бог-Солнце, как же мне нравятся ее волосы! Я готов отдать многое, лишь бы... (Тщательно заштриховано. На полях приписка: "Держи себя в руках!")
— Ну и что теперь, Тор? — спросил Хрут, с виду сонливый и готовый захрапеть на ближайшем удобном пригорке. В первый и второй годы этот его вид постоянно вводил в обман противников Хрута. Мало кто в нашей академии имеет такие успехи в безоружном бою и фехтовании, как он. Наставница Нода не раз ставила его в пример даже ниронцам со старших курсов. И эти ниронцы так обиделись на Хрута, что решили устроить ему темную. Наша Хальберушка, медик наш ненаглядный, хоть и злюка, потом неделю их в лазарете держала. Идиоты. Кейко же не зря Хрута им в пример ставила!
Как хорошо, что его определили ко мне твейром. Такого чуткого к силовым полям пилота попробуй еще найди в нашем наборе! Да и в других наборах отыскать подобного Хруту будет трудно. А вот сделали бы Хрута эйном — быть мне его твейром или фриром. И ничего бы я с этим не смог поделать.
Не темную же ему устраивать!
— Ты так надеялся на Великий турнир. — Хрут лениво смотрит на драку, которую затеяли "птенчики". — И что теперь, откажешься участвовать?
— А с кем ему участвовать? — Вандис, моя великолепная оружейница, презрительно фыркнула. А презрительно фыркать — это у нее от Всеотца. Даже Великий конунг, да хранят его боги неба, не сумел бы вложить в свое фырканье столько спеси и презрения к мелким людишкам, мельтешащим вокруг. — Мы теперь сами по себе, а он будет этих воспитывать.
Столько недовольства было в ее словах, что "этих", которые попадут под мое "вожатство", мне даже стало жалко. Вандис такая, что еще поймает их и выпорет, хорошенько так выпорет — собственноручно стащенной у наставника Ингиреда плеткой-семихвосткой.
Я ее боюсь, да. Есть в ней что-то схожее с морем Мрака — таинственное, мрачное и разрушительное. Когда мы мчим нашу Брунхильдочку по полям небесных богов, Вандис полностью послушна и иногда даже предугадывает мои команды. В небе я ее обожаю. На земле — боюсь.
— Без Великого турнира у тебя мало шансов получить... ну, ты знаешь...
Вандис, мое грозное великолепие, которое делает Брунхильду непобедимой в поединках один на один и даже один против двух, конечно, я знаю. И ты знаешь, и Хрут знает. Знаете, чего я хочу больше всего на свете.
Как же я ненавижу академию!
Как же я не могу без академии!
Только она может сделать меня богом в небесах, и она же может превратить меня в червяка под лязгающей "подошвой" турса.
Судя по всему, последнее как раз и пытаются сделать. Иначе как понять назначение меня вожатым, если все наставники, а может быть, и сам Вебьёрн Ольфссон, в общем, все, кто тут руководит, знают, для чего я собирался участвовать в Великом турнире.
Козлы. Все. Абсолютно все. Кроме разве что Рангфрид. Она — хорошая.
(Торопливая приписка на полях: "Хрут, Вандис, если вы это когда-нибудь найдете и прочитаете — вы не козлы! Вы тоже хорошие!")
Хрут и Скегги ни с того ни с сего затеяли перекидываться мячиками. Есть такая забава у твейров — бросать друг в друга маленькие мячи, старательно вырабатывая ритм бросков, а потом резко его меняя и начиная рваные подачи. Но зачем они принялись этим заниматься прямо в тот момент — ума не приложу.
Пока мы все молча созерцали игру Хрута и Скегги (и Скегги, на удивление всем, явно выигрывал!), драка "птенчиков" закончилась. Вмешался наставник Ингиред. У, я его...
(Тщательно замазано.)
В общем, козел он. Предводитель всех козлов.
"Птенцов" увели на церемонию Посвящения, а мы, "ястребы", неторопливо потащились обратно в жилой корпус. Новый набор впечатления не производил. В целом, как заметил Торвар, ни одной симпатичной девчонки. На что Линэд заметила, что даже будь там симпатичные девчонки, Торвар с его прыщами им и к йотуну не сдался. Торвар помрачнел пуще прежнего, а Скегги добил его вопросом:
— Ты чего на малолеток засматриваешься, Тори?
В общем, остаток пути мы провели, подробно обсуждая вкусы и пристрастия Торвара.
Зря мы так. Он среди нас лучший в технике. Подкрутит гайку где не надо — и развалятся наши "валькирушки" прямо в воздухе. В самый неподходящий момент.
В целом вот так прошел сегодняшний день. Никак. И день дурацкий, и "птенцы" дурацкие, и вообще. Разве что Сигрид порадовала, устроив очередной спектакль со стрижкой первокурсниц. Нашим девочкам повезло, им ротной досталась Хельда, а не эта меченая бестия.
Но все равно скучно.
На сегодня хватит. Пора спать.
(Мелкая приписка на полях: "Все-таки мне стало немного жаль этих ребятишек. Они прибыли стать пилотами "валькирий" и совершенно не подозревают, что их ждет. Начинаю уже с завтрашнего утра, м-да...")
Часть вторая
Пещера
Хельг Гудиссон
Он проснулся от того, что кто-то стоял рядом с кроватью. Едва сдержавшись, чтобы не вскочить и начать защищаться всем, что окажется под рукой (а вдруг это Свальд?), Хельг переборол себя и чуть приоткрыл глаза. Серость раннего утра ползала по комнате, окрашивая все вещи в единообразный цвет. Катайр (именно он стоял возле Хельга) напряженно вглядывался в окно.
"Чего ему не спится? — недовольно подумал Лис, сдерживая зевок. — В такую-то рань... Стоп. Почему он одет?"
Новенький, только вчера выданный мундир сидел на Катайре как влитой. И смотрелся на гальте вполне сносно. Не юноша, решивший поиграть в военного, — солдат! Воин!
То ли кровь предков-фениев сказывалась в облике северянина, то ли разыгралась фантазия Хельга, но он отчетливо представил, как Катайр с разукрашенным красной и синей краской лицом бежит, крича во все горло, на строй "Дварфов", вооруженный одним лишь коротким копьем.
— Ты чего не спишь? — Решив больше не притворяться, Хельг откинул одеяло и приподнялся. М-да, рядом с Катайром он, в майке и трусах, выглядел, как дворняга подле породистой борзой.
Гальт вздрогнул, посмотрел на Хельга.
— Ты не слышишь? — спросил он.
— Не слышу? Чего? — Лис подумал, что Катайр имеет в виду храп Свальда, который вчера общими усилиями им удалось все же приглушить. Вместо ответа северянин показал на окно. Хельг повернулся и посмотрел.
За окном во двор корпуса опускались "Колесницы". Самые крупные среди "валькирий", эти модели использовались в основном для перевозки войск. "Колесницы" были без подвешенных под толстыми и длинными крыльями сфер с горючим веществом, отсутствовали на боках механические пушки.
Наиболее облегченный класс, предназначенный только для транспортировки.
Три "Колесницы". В них могут разместиться все парни и девушки, поступившие в этом году в академию. Еще и место для наставников останется. Кстати, а вот и наставники, расхаживают по двору, следят за вертикальным приземлением "валькирий".
"А ведь "Колесницы" должны были перебудить всех в корпусе, — подумал Хельг. — От их шума окна должны дребезжать, а комнаты трястись. Почему же я ничего не слышу?"
Еще раз внимательно оглядев наставников, Лис обнаружил, что вместе с ними "Колесницы" встречает вчерашний жрец. Храмовник, залечивший его раны. Пресветленный Ойсин. И чем это он занимается?
Храмовник вытягивал руки в сторону опускавшихся "валькирий", дрожа, как осиновый лист. Йотун побери, да ведь вокруг него светится аура! Едва-едва, но все равно можно разглядеть лиловатый свет вокруг головы жреца, если не жалуешься на зрение. Пресветленный Ойсин колдовал, скрывая звуковые волны прибывших "валькирий" — то есть занимался делом, запрещенным в Мидгарде.
Запрещенным для простых граждан Мидгарда, поправился Хельг. Не для Храма Солнца или военных.
Может, это его рук дело, что прибытие "Колесниц" остается незамеченным? Но тогда как Катайр...
Последняя из трех "валькирий" плавно опустилась во двор. Пресветленный Ойсин сразу же пошатнулся, чуть не упал, но его поддержали наставники. Жрец будто постарел на десяток лет. Он выглядел так, словно прямо сейчас его душа готовилась отправиться к Всеотцу.
Во дворе появились люди в комбинезонах Гильдии инженеров, засуетились вокруг "валькирий". В "Колесницах" распахивались люки и грузовые двери, выдвигались трапы. Все это происходило в удивительной, даже пугающей тишине.
Скрывать прибытие "валькирий" так просто не будут...
Не успев додумать эту мысль до конца, Хельг вскочил и принялся доставать одежду из тумбочки. Заворочались остальные. Рунольв пробормотал что-то о маме и котлетах. Фридмунд поуютнее завернулся в одеяло, попросив разбудить его попозже. А Свальд, проспавший полдня и всю ночь, просто перевернулся на живот, продолжая посапывать.
— Может, остальных тоже разбудим? — предложил Катайр.
— Буди, — отозвался Хельг, шнуруя ботинки. — Я сейчас...
Северянин успел разбудить только Рунольва. Тот сонно протирал глаза, когда в дверь затарабанили. Теперь проснулись и остальные, даже Свальд.
— Общее построение во дворе через две минуты! Опоздавшие будут наказаны и получат отрицательные баллы! — рявкнул грубый голос за дверью. Через несколько секунд он прозвучал возле следующей двери.
— Что такое? — Фридмунд запутался в одеяле и никак не мог выбраться.
— Общее построение, ты же слышал. — Катайр открыл дверь и выглянул в коридор. Сонные парни выбирались из комнат, недоуменно переговаривались, глядя на незнакомого наставника, методично стучавшего во все двери.
— Что происходит?
— Какое еще построение?
— Может, зарядка?
— Наверное, будут упражнения...
— Надо спешить, времени мало, — сказал Хельг, подымаясь с кровати и набрасывая плащ на плечи.
— Вы чего оделись? — спросил Фридмунд.
— Советую взять форму с собой. — Хельг подошел к двери. — Не буду долго объяснять, просто выгляните в окно. Это точно не зарядка.
Пока Рунольв и Фридмунд удивлялись, увидев "валькирии" во дворе, Свальд молча поднялся и пошел следом за Хельгом и Катайром. Он не взял с тумбочки форму (ее принес для него гальт), видимо, решил остаться в той же одежде, в которой лег спать — теплой рубахе, шароварах и сапогах.
Они спускались по лестнице, когда Рунольв и Фридмунд догнали их. Кнультссон на ходу еще пытался одеться и чуть не покатился кубарем по лестнице.
На первом этаже парни уже выходили строиться. Почти все были в одних брюках и ботинках, хотя кое-кто успел натянуть и рубашки. Они с интересом посматривали на Хельга и компанию, а некоторые даже усмехались.
— Они что, не видели "валькирии"? — удивился Рунольв.
