Козлы — вот они кто. Наставники и руководители в смысле. И Хельг отныне занимает почетное место в их козлиных рядах.
Хельг Гудиссон
День выдался дурацким.
Осень окрасила небо густой синевой, затягивающей в себя взгляд, как затягивает неумеху-пловца водоворот. Хотелось не учиться и тренироваться, а смотреть в небеса, любоваться индиговой цитаделью богов и мечтать — мечтать о будущем, спешащем отпихнуть собрата-настоящее и занять его место. О будущем, в котором ты уже и пилот, и твоя "Молния" рассекает облака, и друзья, которых ты не видел долгих пять лет, рядом, и вы вместе радуетесь встрече. А когда отзвучат приветствия и рассказы о прошедших годах, вы просто помолчите, потому что для понимающих друг друга людей слова не нужны...
Так или иначе — Хельг хандрил.
Он чуть не нагрубил Зонару Радиссону, когда на лекции жрец начал неожиданно задавать вопросы, преимущественно девочкам, и под град расспрашивания попала Ульна, теряющаяся от напора пресветленного. Она не дружила с философскими предметами, а "птенцы" как раз проходили трудную тему о субстанциональной сущности Бога-Солнца. Обрадовавшись, словно рыбак, в чьи сети попала крупная рыбина, Зонар стал откровенно "валить" Ульну, едко отзываясь о ее неспособности понимать простейшие вещи. И когда Рагнарсдоттир готова была уже расплакаться, Лис не выдержал и, резко поднявшись, невинным тоном попросил отца Зонара прокомментировать математическое обоснование существования монад через анализ бесконечно малых и соответствующие антиатомистические выводы из последней работы пресветленного Густава Олафссона "Монадология". К чести жреца, тот признал, что незнаком с трудом Олафссона. Хельг едва сдержался, чтобы грубо не высказаться по поводу компетенции преподавателя метафизики, не изучающего новые работы по своему предмету. Впрочем, приставать к Ульне Зонар прекратил и продолжил лекцию — чего в основном Хельг и добивался. Ну а многообещающий взгляд злопамятного Зонара — это так, в качестве неприятного бонуса.
Он чуть не выложился на полную в спарринге с Кришной, разозлившись от ухмылочки бхата, уверенного в своем владении ваджра-мушти и превосходстве над западником. Лишь в последний момент Лис опомнился и позволил себя бросить. Хотя стоит признать, Кришна весьма неплох. Почти что ровня Свальду.
Он чуть не продемонстрировал, как на самом деле умеет управлять "Дварфом", когда из кабины в очередной раз вылезла сияющая Альдис, довольная до безобразия своими бездарными навыками вождения. Однако внимательный взгляд Торвальда остудил желание Хельга покрасоваться.
Он обычный курсант академии, и ничем особенным не должен выделяться.
Он — обычный.
Хельг хандрил. Обычным ему быть ну никак не хотелось.
"Успокойся, Лис! — пытался урезонить он сам себя. — Скоро тягомотина закончится, и мы перейдем к "валькириям". Скоро все переменится. Скоро станет лучше..."
Убеждал — и не верил.
Когда не веришь другим — это одно. Можно даже сказать — норма. Но вот когда себе не веришь — ненормально это. Отклонение. Будто вас двое теперь, старый ты, вдруг оказавшийся каким-то ненастоящим, и новый, сам не знающий, реальный он или так, рябь на воде. И смотрят друг на друга старый с новым, и не верят друг другу.
Ничего не изменится.
Ехидный Тор.
Вредина Альдис.
Балбес Фридмунд.
Неплохой в принципе парень Катайр.
Вассал Свальд.
Рунольв — тише воды ниже травы.
Хитрющий Вальди Хрульг.
Сволочь Ингиред — этот пока занят иными делами, его уже два месяца подменяет другой наставник, но все равно — сволочь.
Все остальные и все остальное — ставшее обыденным и привычным.
Дурацкий день!
Хельг хандрил. Одну из причин скрутившей его меланхолии он хорошо знал. "Дварф". Точнее, учебная модель "Дварфа", вождение которой должно показать, насколько он хорошо освоил принципы управления турсом, по крайней мере "эйнхерием". Находиться внутри "железного чурбана", неуклюжего по сравнению с полноценной боевой моделью, для Хельга было равноценно тому, как забраться в груду металлолома и попытаться там устроиться с удобством. А ведь еще пришлось изображать нечто похожее на восхищение — вот вроде как у белобрысой, которая чуть ли не светится после каждого практического занятия по вождению. Мультисенсоризация "эйнхерия" произвела на нее неизгладимое впечатление. Дура! В реальном бою мультисенсоризация скорее мешает, чем помогает.
От "Дварфа" тошнило — Хельг даже не понимал, почему учебная модель настолько раздражает его. Рутинный этап в обучении, реализация теории и закрепление практики, превращение отвлеченных знаний в отточенные рефлексы. Прежде чем перейти к пилотированию воздушными боевыми машинами, водитель турсов обязан освоить управление их наземными собратьями. Нейроконтакт с "валькириями" сложнее, психически более изматывающий, и сознание будущего пилота следует хорошенько подготовить к грядущим трансформациям.
Хельг все это знал, но...
Хандра чихать хотела на его знания.
Осень гуляет по Виндерхейму. Наставники учат. "Птенцы" учатся. Под конец года часть первогодков покинет стены академии, злясь на себя и на более удачливых товарищей.
Такова жизнь.
Небо прикрывалось редкими облаками и, казалось, звало к себе, в свои сапфировые выси. Эх, иметь бы крылья, как у древних "валькирий", служивших посредниками между богами и смертными до Катаклизма. Взлететь — и растаять в бездонной синеве!
И забыть обо все проблемах...
Так думал Хельг, сидя на поляне, таращась на небосвод и дожидаясь Хитоми. Сюда, в безлюдную часть лесополосы, ниронка приходила уже неделю, избегая компаний и своего напарника по турсоведению. От такого "боевого товарища" сбежать — святое дело. В напарники Хитоми достался вертлявый Чэн Лун — одногруппник Бийрана, один из трех придурков, которых еще больший придурок подбил помочь ему произвести впечатление на белобрысую.
Здесь, на тихой поляне, куда не добрался, кроме Хитоми и Хельга, еще никто из "птенцов", ниронка проводила время в медитациях и повторении сложных упражнений из техник клана Ода. Перетекая из стойки в стойку, Хитоми словно двигалась в неком традиционном ниронском танце — медленном, изящном, преисполненном таинственного смысла.
Когда после одного такого танца Ода неожиданно повалила с одного удара дерево, следящий за девчонкой Хельг просто обалдел. Нет, Нобунага нахваливался своими умениями и возможностями, но показывал только "мягкую борьбу", наотрез отказываясь демонстрировать техники клана Ода. Но Хельг ему верил на слово.
Между друзьями так принято.
Но одно дело — слышать, и совсем другое — видеть.
Когда Хитоми показалась на краю поляны, Лис, не теряя времени, встал и пошел ей навстречу, радостно махая руками:
— Привет-привет, какая неожиданная встреча, правда?! А я вот бегаю тут, значит...
Хельг подавился заготовленной фразой. Миниатюрная ниронка встретила его таким разозленным взглядом, что Лис моментально припомнил все способы защиты, какие только знал. Хотя если Ода возьмется за дело всерьез, ему ничто не поможет.
Ода — они такие, да.
Вот только что это вдруг случилось с тихоней Хитоми?
Только сейчас парень заметил — на правой щеке девчонки сизым пятном расползся синяк. Да и нижняя губа разбита, словно ударили наотмашь.
— Что случилось? — Встревоженный Лис шагнул к ниронке, но она быстро подалась назад.
— Отстань...
Тихо-тихо — словно шелест листьев на ветру.
Никаких эмоций.
Пламя злости погасло.
— Отстань от меня.
— Тебе нужно к врачу!
— А что нужно тебе, сванд? — Она посмотрела на него в упор, и Лис растерялся. Кажется, впервые за долгий период времени он не знал, что сказать. Заготовленные слова вылетели из головы.
Заполненная мраком и пустотой мировая бездна Гинунгагап, в которой на заре времен по воле Всеотца родился двуполый великан Имир, — вот чем полнился взгляд Хитоми Ода, маленькой ниронки, сестры веселого и самоуверенного Нобунаги.
Бездна куталась в карюю шаль взгляда и не отпускала Хельга.
— Чего ты хочешь, сванд? — тихо и очень устало спросила Хитоми, опуская голову и будто сжимаясь.
— Твой брат...
Хитоми подняла голову и безразлично посмотрела на Лиса. Но все-таки — посмотрела.
— Нобунага много рассказывал о тебе... много хорошего... И я думал, может, мы... станем друзьями...
Хитоми улыбнулась — и Хельг замолчал. Так мог улыбаться утбурд, неупокоенный дух больного или уродливого младенца, закопанного в снег, но не обычная девчонка.
Холодно, отстраненно, безжизненно.
Право, улыбка ли это?!
Соберись, Лис! Сказал "феху" — перебирай весь Футарк! Говори, что собирался, и уже потом...
— Томико Накамура следует пути гармонии даже в столь дисгармоничном месте, как академия. Благодаря Риоко Тагути я осознала это. Она помогла вспомнить, кто я есть.
Шелестят листья — тихо-тихо, но услышать можно.
— Ты давно ходишь следом за мной, сванд. О чем хочешь напомнить мне ты? О брате, который меня презирает, но, оказывается, рассказывает обо мне много хорошего?
Уже не шелест, просто струится ветер, но еще можно услышать.
— Или ты хочешь напомнить о гармонии, принесенной Десяти островам свандами? И о том, что ты — сванд, один из новых повелителей ниронцев и, значит, моих? Ты хочешь об этом напомнить? Ты хочешь стать моим повелителем?
"Нет", — хотел сказать Хельг — и не мог. Он помнил, у кого видел такой же взгляд, как у Хитоми. Давным-давно, в детстве, о котором он не хочет вспоминать, такой взгляд он видел у своего отражения в зеркале.
"Нет", — хотел соврать Лис — и не мог. Не понимая, почему, отчего, с чего вдруг... Лис привык хитрить и обманывать. Только так можно было избавиться от взгляда беспомощного мальчишки Хельга, задираемого старшими братьями.
Он молчал, и молчание говорило само за себя.
— Мой брат ничего не говорил обо мне, верно? Ты действительно знаешь Нобунагу, только он мог научить тебя "мягкой борьбе" — я же вижу, как ты двигаешься, когда забываешь скрывать свое мастерство. Но мой брат никогда не упоминал свою сестру в разговорах с тобой. Я знаю. Потому что...
Intermedius
Хитоми Ода из клана Ода
Тоскою полны
Рваные песни ветра.
Холод объятий
Дарит хмурая осень.
Грусть напоила душу.
Птица в клетке?
Нет.
Неприкаянная душа — в бездне Еми-но куни. Душа, о которой никто не помнит и которую никто не поминает.
Когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца...
Да, теперь ниронцы говорят именно так. Именно так учат их говорить мудрые жрецы Храма Неба: "по воле Всеотца", великого Бога-Солнца, искаженной ипостасью которого являлась Аматэрасу омиками, прежде чем истинная вера пришла на восток, возвещаемая грохотом турсов.
Так вот: когда Идзанаги и Идзанами по воле Всеотца подняли из морской пучины великую десятку островов, они спустились на Оногоро, первый из островов, где поженились и стали порождать богов. Последним родился огненный бог Хомусуби. При рождении он опалил лоно Идзанами, и ей пришлось уйти в Еми-но куни — подземное царство, которое западники называют Хельгардом.
Там, в бугрящейся кровавыми сполохами темноте, Идзанами ждала Идзанаги, веря, что супруг обязательно спасет ее. Долго блуждал в вечном мраке Идзанаги, долго разыскивал жену, укрытую тенями мира мертвых. Наконец нашел ее, но было уже поздно — отведала Идзанами подземной пищи, и суждено было ей навсегда остаться в Еми-но куни. И поклялся Идзанаги, что не оставит Идзанами, но, скучая по солнечному свету, возжег он факел и узрел, как изменила вечная темнота его супругу: некогда прекрасное тело Идзанами превратилось в гниющий труп, покрытый личинками. В ужасе закричал Идзанаги и спасся бегством из подземного мира, а вход туда завалил камнем. Не способная покинуть Еми-но куни Идзанами в ярости кричала, что в отместку за предательство мужа будет каждый день забирать по тысяче живых людей. В ответ Идзанаги пообещал, что в таком случае он каждый день будет давать жизнь тысяче с половиной человек.
Так ниронцы познали смерть.
Рождение, говорят, это радость. Радость матери, радость отца, радость рода. Быть лучше, чем не быть.
Врут.
Когда много о чем-то говорят, то все превращается в пустую болтовню, лишенную смысла. Уникальность происходящего — в самом происходящем. Слова — обман, якорь, пытающийся удержать кораблик бытия в буйных волнах иллюзий преходящего.
Быть лучше, чем не быть, — обман.
Быть — не быть.
Когда Хитоми родилась, все радовались.
Когда Хитоми подросла и научилась говорить, опять радовались.
Когда Хитоми проявила способности к техникам с использованием внутренней энергии, издавна славящим клан Ода, это явилось очередным поводом для радости.
Все радовались.
Хитоми тоже радовалась — ведь ей сказали, что надо радоваться.
Только старший брат был хмур, невесел и отказывался радоваться.
Отец и мать расстроились. Весь клан расстроился. Конечно, ведь брат — надежда клана. Наследник и гений тайных техник. Будущий мастер. Должен радоваться. Ведь для радости — множество поводов.
Но брат был несчастен, и причина несчастья — семья Накамура. Еми-но куни, сковавшая клан Ода вечной тьмой.
Зеркало мира
Покрыто прахом жизни.
Тьма пожирает
Чистоту намерений.
Пламя души погасло.
Подчинение вассала сюзерену — основа основ социального порядка.
Крестьяне подчиняются аристократам, аристократы подчиняются императору, император подчиняется богам. Солдат подчиняется генералу, генерал подчиняется императору, император подчиняется богам. Служка подчиняется жрецу, жрец подчиняется императору, император подчиняется богам.
В основе основ лежит подчинение богам.
В основе основ — подчинение.
Лишь так мир избегает хаоса, лишь так сохраняется гармония.
Каждый в клане Ода помнит, что воин — лишь оружие. Оружие, которое используется тем, кто управляет и подчиняет. Клан Ода создавался как оружие. Клинок ковался из опытных, но неродовитых самураев, из искусных, но непризнанных мастеров безоружного боя, из талантливых, но пошедших на преступление врачей, посмевших раскапывать могилы и по мертвецам изучать строение человеческого тела.
Иэясу Накамура создал могучее оружие, при помощи которого сумел одолеть войска ниронского императора и объявить себя сёгуном, военным правителем Десяти островов. В течение двух столетий сёгунат правил ниронцами, пока отделившиеся от основной семьи роды не устроили междоусобную войну, закончившуюся возвращением власти к императорскому роду. Обескровленная междоусобицей семья Накамура с остатками верного клана Ода вовремя примкнула к объявившим Реформацию аристократам и стала служить ниронскому микадо. Вскоре семья Накамура заняла почти все важные посты в министерствах, пользуясь опытом сёгуната, а ее разящий клинок, клан Ода, справлялся со всеми неурядицами, будь то бунт крестьян или чжанская экспансия.
Так было, пока на восток, возвещая об Объединении, не явилась могучая армия конунгата.
