Одолев очередной подъем, курсантка оказалась на широкой обзорной площадке. Макушки деревьев под ногами складывались в пестрый узор бурого, желтого, зеленого с серыми проплешинами цвета. Справа серебряной нитью в солнечных лучах повисли струи воды — ручей брал свое начало прямо в недрах отвесной скалы. Вода летела вниз, по дороге разбивалась о десятки и сотни камней, разлеталась мириадами сияющих капель, щедро орошая окрестности водопада. Обзорная площадка тоже не избежала этой участи — мельчайшая водяная пыль висела в воздухе, оседала на одежде и волосах. А шум тут стоял такой, что и за пять шагов собеседника не услышишь.
Чуть левее того места, где Альдис окончила подъем, чернело неровное овальное отверстие. Скалы вокруг него были покрыты копотью, словно когда-то давно здесь разводили костер.
Влезть в то ли большую нору, то ли маленькую пещеру получилось, только согнувшись. Первое впечатление оказалось верным — места внутри было чуть больше, чем в палатке. Альдис еще могла стоять — потолок начинался почти от самой ее макушки, — но взрослому человеку пришлось бы скрючиться. Близость потолка невольно заставляла пригибаться и бросать нервные взгляды вверх. Однажды, несколько лет назад, Альдис так же полезла исследовать грот возле дома и рассадила себе кожу на голове о камень. Кровь не унималась почти полчаса, белая ниточка шрама до сих пор пряталась среди волос, а уж сколько упреков и нотаций пришлось тогда выслушать! Повторять этот опыт совсем не хотелось.
Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: пещера пуста. И не просто пуста. Дичь сбежала из норы буквально за минуту до появления непрошеной гостьи. Грязный след на полу. Толстая палка, еще недавно бывшая живым деревцем с зеленоватой корой, в углу. Чужой запах...
Запах был первым, что почувствовала курсантка, когда протиснулась внутрь. После вчерашних танцев и сегодняшнего марш-броска по горам от нее и самой ощутимо попахивало. Но запах, стоявший в пещере, был резче, неприятнее и отдавал нестираными носками.
Кто бы ни был здесь, он покинул свое убежище. И оставил оружие.
Бывшее деревце приятно легло в руку. По весу и размеру дубинка почти соответствовала боевому шесту ниронцев, технику обращения с которым "птенцам" давал наставник Ингиред. Перехватив так кстати подвернувшееся оружие, девушка отправилась на поиски его хозяина.
Моди обнаружился чуть ниже по склону. Несокрушимый "Человек Камня" сидел под кустом со спущенными штанами, покряхтывал и тужился. Лицо сванда, красное от усилий, было покрыто бисеринками пота.
Альдис, хмыкнув, выступила из-за дерева.
— У тебя есть пять секунд, чтобы надеть штаны. Время пошло. Раз, два...
Лицо Моди еще больше покраснело. Он вскочил, натянул штаны, путаясь в застежках. Губы мальчишки так дрожали, что, казалось, он сейчас расплачется, и курсантка пожалела о своей поспешности. Стоило подождать, но дать парню возможность сохранить лицо. Какой бы мерзостью ни было братство, никто не заслуживает такого унижения.
Ладно, что сделано — то сделано.
— Четыре. Пять.
На счет "пять" Моди с невнятным "убью" попытался ударить ее ногой в живот. Альдис легко уклонилась и приласкала Железного Свина палкой.
Бой был неравным. Да что там "бой", это даже не драка, избиение младенцев. Униженный до предела, потерявший от гнева голову сванд был способен только на самые прямолинейные атаки. Все, что наставница Нода почти полгода вдалбливала первокурсникам, вылетело у него из головы. Он дрался так, как дерутся мальчишки в уличных драках — бестолково, но яростно.
Вот только в уличных драках не бьют насмерть.
Девушка почти сразу поняла, что первый же пропущенный удар станет для нее последним. Моди бил, вкладывая всю силу, а силушкой его Всеотец не обидел. Блокировать такие удары тоже слишком опасно, но, к счастью, этого и не требовалось. Она танцевала, уклоняясь от его атаки, импровизировала, комбинируя приемы из кэмпо и бо-дзюцу. Моди лупил с размаху, но никак не мог попасть.
Прошло несколько минут, и сванд начал уставать. Тяжелый и сильный, он не способен был долго держать заданный темп. Сванд дышал хрипло, с одышкой, а удары его стали более расчетливыми и редкими — противник пытался сэкономить силы.
Так, пятясь и уклоняясь, Альдис вывела Моди на обзорную площадку. Здесь некуда было отступать, сразу за спиной уходила вверх почти отвесная скала.
"Пора!" — решила девушка и ткнула сокурсника шестом в корпус. Удар не столько опасный, сколько болезненный и обидный, от таких потом надолго остаются синяки. Она уже наградила Моди не меньше чем десятком подобных тычков, но в этот раз чуть помедлила, отдергивая руку с посохом.
Железный Свин увидел для себя возможность переломить ход боя и вцепился в дубинку так, словно от того, сумеет ли он ее удержать, зависела не только его жизнь, но и посмертие, а также благоденствие братства Истины и само существование Мидгарда. Альдис дернула шест на себя — это был самый опасный момент в ее плане. Если Моди недостаточно потерял голову, сомнительная затея могла обернуться против нее самой.
Оказалось — достаточно. С яростным рыком парень откинулся назад, перехватил дубину второй рукой и рванул на себя.
Девушка мгновенно выпустила оружие. И потом, закусив губу, наблюдала, как Моди катится вниз по склону.
Удачно подвернувшаяся сосна остановила его падение. Несколько секунд Моди лежал неподвижно, потом попробовал подняться, опираясь на дубину, которую так и не выпустил из рук. На полпути его повело в сторону, шест выскользнул из рук. Лишившийся поддержки сванд снова рухнул и больше встать не пытался.
Альдис осторожно спустилась, подобрала дубинку. Моди не двигался. Направив один конец оружия на парня, она рискнула приблизиться и измерить поверженному противнику пульс. Нечастые, но сильные удары успокоили девушку.
Превозмогая брезгливость, курсантка обыскала парня. На шее у Моди обнаружился кулон. Еще два лежали в карманах — хорошая добыча.
Когда она снимала медальон с его шеи, сванд дернул рукой, пытаясь вцепиться в запястье Альдис, но промахнулся.
— Прости, мне кажется, драка была честной, — шепнула ему девушка.
Драка была честной, да и сам Моди — изрядная сволочь, но все равно поверженного и избитого противника жалко. Оставалось надеяться, что наставники как-то следят за ходом испытания и подберут раненого.
Спустившись вниз, девушка напилась из ручья. Пить хотелось уже давно, но, предчувствуя битву, она не рискнула выпить перед подъемом больше пары глотков. Теперь было можно.
Потом, повинуясь идиотскому, но невыносимо сильному желанию, Альдис сняла мундир и рубаху и попробовала смыть воображаемую грязь с кожи. Пусть давешний сон почти стерся из памяти и больше не пугал, чувство испачканности никуда не делось.
Она терла и терла кожу. Пучок жесткой травы заменил мочалку. Хотелось вцепиться ногтями и скрести, скрести...
Только когда на покрасневшей от ледяной воды коже начали появляться алые царапины, девушка опомнилась.
"Будет очень глупо, если сейчас из-за камня вылезет кто-то вроде Беовульфа, а я тут полуголая ванны принимаю".
Усилием воли она подавила психоз, властно требовавший вымыть голову, а лучше раздеться до конца и полностью залезть в ручей, и повернулась, чтобы взять рубаху.
Немного выше по склону стоял Бийран и пялился на Альдис с восторженным обожанием.
"Лучше бы уж Беовульф".
С Бийраном она не разговаривала с того злополучного вечера. Он еще трижды пытался встретиться, но девушка старательно избегала любых контактов. Чувство вины ушло, но сам вид сванда вызывал раздражение. Если все слова сказаны, чего еще обсуждать?
Взгляд сокурсника как приклеенный застыл где-то на уровне груди. Как раз там, где торчали два невыносимо раздражавших Альдис холмика. Уже два года проклятые сиськи росли как на дрожжах, не спасал эластичный бинт и жесткий корсет на китовом усе, тайком купленный за несколько динариев у заезжих комедиантов. А уж что было, когда нянюшка обнаружила странный предмет гардероба в комнате девушки! Задница до сих пор болела и чесалась при воспоминании о той порке.
За последние пять месяцев грудь вроде перестала увеличиваться. Докторша Хальбера во время последнего медосмотра сказала, что это временно, из-за больших физических нагрузок, но Альдис отчаянно надеялась, что она ошибается. Так, как сейчас, еще ничего. Неприятно, но жить можно. В одежде она пока может сойти за мальчика, стоит снять мундир, и сиськи не оставляют никаких шансов.
Йотунская грудь уже сейчас мешала в драках, физических упражнениях и просто мешала. Страшно подумать, сколько от нее будет мороки, когда она дорастет до таких размеров, чтобы называться смешным словом "бюст".
Бийран пялился так, словно пытался запомнить увиденное навсегда. От его немигающего взгляда Альдис передернуло.
— Закрой рот и отвернись, — бросила она и потянулась за рубахой.
Пусть попробует сделать хоть шаг. Песок под ногами — схватить пригоршню и швырнуть в глаза дело двух секунд. Потом уклониться, если повезет, парень свалится в ручей. Еще можно накинуть на голову рубаху и бить ослепшего противника сразу по болевым точкам — сейчас не до вежливости.
— Ага. — Сванд сглотнул, послушно повернулся и уперся носом в камень.
Спокойно и не торопясь (ох, чего ей стоила эта неторопливость!) девушка оделась. Оправила мундир, застегнула пуговицы.
Бийран сопел, но покорно разглядывал стену. Сбежать, пока он не опомнился?
— Я закончила.
Парень повернулся быстрее, чем она успела произнести фразу до конца. На лице его по-прежнему оставалось дебильное выражение восторга, заставлявшее Альдис терять голову от бешенства.
— У нас есть два варианта. — В голосе невольно прорезались ледяные интонации сержанта Кнутсдоттир. — Мы или будем драться ради кулонов, или разойдемся каждый своей дорогой. Я не хочу драки. Ты ведь не будешь нападать сзади?
Она не знала, что ответит сванд. Он мог уйти, опять начать читать заунывные стихи, напасть, предложить объединиться вопреки правилам...
При попытках понять, что движет Бийраном, Альдис раз за разом била мимо цели. Она совсем не понимала этого парня и оттого чувствовала себя неуверенно рядом с ним.
Парень начал расстегивать куртку.
— Значит, драться?
Он замотал головой, выпростал рубаху из штанов и расстегнул брюки.
— Что ты делаешь?!
Голос невольно дрогнул. Чего он хочет?
— Сейчас... прошу минуту промедления, прекрасная дева, — пропыхтел парень, шаря правой рукой в штанах возле ширинки.
— Ты псих!
Девушка пригнулась и отступила от ручья, подобрав по дороге палку-посох.
— Постой! — Сванд наконец выдернул ладонь из штанов и поднял ее над головой.
Солнце щедро плеснуло лучами на предмет в его руке, заплясало бронзовыми всполохами. Левой рукой Бийран пытался застегнуть штаны, а в правой сжимал кулон.
Где он его прятал? В трусах, что ли?
— Прошу тебя. — Мальчишка оставил пуговицы брюк и, как был расхристанный, опустился на одно колено. Прямо как тогда на плацу.
— Прими этот скромный дар — знак моей любви и уважения.
Она попятилась:
— Чего?
— Никто, кроме тебя, валькирия моих грез, не заслуживает права владеть им.
Едва смысл слов и действий сокурсника дошел до девушки, она пришла в настоящий ужас. Бийран — псих, псих, долбанутый псих!
— Мне не надо. Оставь себе.
— Прошу, осчастливь меня! Знать, что мой подарок помог тебе — лучшая награда.
Она заговорила. Осторожно, очень ласково, но уверенно — так разговаривают с непослушными маленькими детьми:
— Бийран, миленький. Хочешь, я буду тебе другом? Мне кажется, мы могли бы стать друзьями.
"Миленький" — подходило к здоровенному белобрысому лбу не больше, чем "Дварфу" розовая юбочка с оборочками, но все другие ласковые слова вылетели из памяти.
Какое-то глупое слово — "миленький". Глупое и ненастоящее, родом из книг. Сродни тем словам, что в запасе у чокнутого сванда, недаром он так расцвел, лишь заслышав его.
— Да, милая! Да, любимая! Да, десятки тысяч раз отвечу тебе я "да", и пусть слышат боги! Я счастлив и горд назвать себя твоим другом. Я всегда им был и буду. Я буду рядом, что бы ни случилось. Знай: ты всегда можешь найти во мне утешение от своих печалей и горестей. Я буду верным защитником, опорой и рыцарем. Я всегда буду рядом...
— Отлично. Тогда убери кулон и застегнись.
— Нет! Я прошу тебя, прими его как символ нашей дружбы. Прими его, чтобы я знал: я сделал все, что нужно.
Бийран видит и слышит лишь то, что хочется Бийрану.
Девушке казалось, она почти могла разглядеть радужный мыльный пузырь, окружавший сванда. Слова с трудом проходили через прозрачную, но упругую пленку: преображались, искажались, утрачивали смысл.
Окрестности ручья захлестывало безумие. Оно звучало в сладких до приторности фразах, почерпнутых из сентиментальных романов, отливало ржавым золотом кулона в руках парня.
Она потрясла головой, избавляясь от пустых, вязких слов.
— К йотунам!
Отшвырнула палку — жалко оставлять, но бежать удобнее, когда руки свободны. И припустила вниз по камням. Пока он застегнет штаны и слезет со скалы, она успеет скрыться.
В Йотунхейм, в Северный Обрыв, в Мировую Язву психа Бийрана с его болезнью, которую он называет "любовью". Альдис не подписывалась в этом участвовать!
Вслед ей неслось:
— Постой! Куда же ты?! Подожди меня, прекрасная деваааа...
Хельг Гудиссон
Лис крался, злой, как инеистый великан, неведомым образом оказавшийся в Муспельхейме.
Руководство академии оказалось предусмотрительнее и хитрее, чем много чего возомнивший о себе "птенец". Или даже "птенцы" — вряд ли другие первокурсники не договаривались заранее о совместных действиях на полигоне. Правила нового испытания разбили в пух и прах Хельговы задумки.
Теперь каждый сам за себя. На первом испытании или во время других заданий можно было рассчитывать на товарищей по группе, теперь же нельзя никому доверять.
Как гласит старинная ойкуменовская поговорка, человек человеку — волк. Ну а если сделать привязку к нынешним событиям, курсант курсанту — волчонок.
Сотня злых волчат собирается драться за кусок свежего мяса под внимательным присмотром взрослых особей. Кто достоин остаться в стае? Кого следует вышвырнуть? Кто слабый, а кто сильный?
Вопросы, на которые сегодня будут даны ответы.
Нанесенные храмовниками гальдрастафы, казалось, горели на щеках, но Лис понимал, что ему мерещится. Максимум, на что способна такая соматика, это следить за перемещениями и взаимодействием курсантов. Словно на огромной карте двигаются фигурки, изображающие первогодков, — так видят полигон впавшие в транс жрецы. Впрочем, рядом с ними действительно может находиться детализированная в подробностях модель Маркланда, на которой, следуя указаниям соматиков, наставники перемещают значки.
Все может быть.
Хорошо, хоть одежду оставили. Могли ведь и забрать, пока переносили на территорию второго испытания. Хельг невольно хмыкнул, представив, как визжали бы девчонки, обнаружив себя в чем мать родила.
