Дорога менестреля. Альтернативное окончание.

На секунду Карису показалось, что лучше уйти. Что-то кольнуло предчувствием, и он оборвал себя — глупо же! Людей всегда много, на празднике всегда шумно... Город ведь, а не домик на опушке леса.

И тут Кариса догнала вплетающаяся в гомон толпы музыка. Они, оказывается, подошли уже достаточно близко к музыкантам в центре площади, на небольшом помосте, чтобы мелодия не затерялась среди шума и гама, а коснулась чего-то внутри и заставила вздрогнуть...

На ладони сжались тонкие теплые пальцы. Дара...

Тихое начало взвилось высокими нотами, рассыпалось звенящим колокольцем. Мелодия зазвенела, заискрилась — и пустилась бегом, устремилась в небо, повела за собой, и захотелось шагнуть вперед, подхватить на руки драгоценную, любимую...

Кто-то уже танцевал, но толпа быстро подалась назад, освободив круг. Карис огляделся, встретился с сияющими глазами жены...

Ладонь в ладонь. Быстро пробежаться пальцами вверх по плечу, прижать к себе на секунду...

— Пойдем, — шепнула Дара.

Где-то потерялась Райта, потерялись люди — только музыка осталась. И свет в глазах любимой, и не понять, что ведет вперед — любовь или мелодия, когда переплелось все в воздухе, тая, невесомое, где-то высоко в небесах...

Легкие шаги, нежность, мягкость движений, вьющиеся с легким ветерком волосы... Уверенное тепло руки, тепло в глазах, тепло в спустившейся к земле, укутывающей мягкостью музыке...

"Я люблю тебя".

Кажется, это звучало не только в музыке. Кажется, этим был пронизан сейчас весь мир.

Музыка перетекла в плавные переборы струн, а потом как-то незаметно затихла. Карис замер, прижимая Дару к себе — такую хрупкую, родную, что сердце щемило...

И ударило, как пощечина, когда жена рванулась из объятий, обвела мир невидящим взглядом. Выдохнула, едва сдержав рык:

— Вель...

Карис оцепенел.

Нет!

А Дара уже сорвалась с места, и оставалось только бежать за ней, торопиться...

Самый большой страх сейчас — не успеть.

'Вку-усно', — плотная, чуть розоватая мякоть рассыпалась на зубах и Вель, зажмурившись от удовольствия, снова куснул яблоко. На соседней ветке беззаботно болтали ногами близнецы.

'Надо будет еще парочку сорвать — маме и папе'.

И, как нарочно, два спелых янтарно-желтых яблока, сияли налитыми боками совсем рядом — только руку протяни. Вель так и сделал, но едва не ухнул вниз от пронзительного вопля:

— Вот я вам сейчас, негодники!!

На крыльце задней двери стояла кухарка градоправителя — очень внушительных размеров особа с половником наперевес. О грозном нраве почтенной Альдины по Порубежнику ходили легенды и мальчишки посыпались с дерева, как горошины из распоротого мешка.

Вслед им понеслось негодующее:

— Пайтин! Остолоп ленивый! Ты-то куда смотришь?!!

Ой-ой! Помощник садовника был невысоким крепышом, умом не блистал, но имел тяжелый нрав и такую же руку. Если поймает, то мало не покажется.

— Врассыпную, — не оборачиваясь, бросил Вель близнецам, летя со всех ног к заветной щели.

Мгновением позже за забором уже слышался звонкий топот трех пар ног по плахам мостовой. Выскочивший через заднюю калитку Пайтин раздосадованно сплюнул — поди пойми теперь, кого ловить — и кинулся следом за Велем.

А вот и нет! Неразлучная троица успела хорошенько облазить весь город и сейчас Велю нужно было лишь чуть-чуть оторваться, а там — ищи ветра в поле!

Но почему-то как Вель ни старался, Пайтин продолжал упрямо сопеть у него за спиной. Если поймает, ведь точно на площадь потащит, а там мама с папой...

Р-рр! Вель быстро огляделся, нырнул в извилистый проулок и, пробежав несколько шагов, влетел в густые заросли.

Уй-юй-юй! Как жжется! Крапива и чертополох вперемешку, и такие злющие! Наверно, их, вправду, маг нарочно вырастил. Зато Пайтин отстал, а остальное перетерпеть можно — главное, ожоги не расчесать, а то хуже будет.

Затаившись на небольшой проплешинке, Вель настороженно прислушался. Садовник неуверенно прошелся взад-вперед, но соваться в буйную поросль не стал — яростно поскреб в затылке, от души выругался и поплелся назад.

Из осторожности Вель выждал еще немного и только потом неслышно прокрался вправо, чутье подсказывало, что выход там. Заросли кончились как-то внезапно, и...

— Ой, — Вель резко остановился, едва не влетев в высокую темную фигуру, изучавшую развалины сгоревшего дома. После трех пожаров подряд на Проклятом пустыре никто не селился — больше того, это место предпочитали обходить стороной.

Мужчина, которого Вель чудом не сбил с ног, обернувшись, бросил пристальный взгляд на мальчика:

— Маленький оборотень, — с легким акцентом, какой бывает у приезжающих с юга купцов, и чуть врастяжку, проговорил он. — Как интересно.

Странные, предвкушающие нотки в его голосе, заставили Веля насторожиться.

Встрепенулось проснувшееся чутье и мальчик отчетливо понял — незнакомец очень опасен. Вель осторожно попятился, собираясь уносить ноги, как вдруг услышал:

— Стоять!

Черные глаза мужчины словно вонзились в изумрудные, как змеиное жало, утверждая свое право подчинять и повелевать.

— На колени, щенок!

Мысленный удар был сильным, очень сильным: Вель покачнулся, словно молоденькое деревце под порывом ветра, но все же удержался на ногах, выдавив сквозь стиснутые зубы:

— Нет!

— Как смеешь! — ярость мага полыхнула темным огнём — подумать только, какой-то сопляк пытается ему противостоять.

И пришла БОЛЬ...

'Мама!!'

— Вель! — я мгновенно забыв обо всем, метнулась прочь из круга, расчищая путь с помощью 'волчьего дара', и свернув за угол, рванула с шеи амулет.

След Веля в серой дымке за Гранью сиял так ослепительно ярко, что я шла словно по белой огненной нити — доказательство того, что Тень была права: сын, и в самом деле, станет Вожаком. Как ни странно, но Карис от меня не отстал: его присутствие рядом я чувствовала очень отчетливо.

Поворот, и я остановилась, не веря своим глазам. На небольшом пустыре напротив друг друга замерли две фигуры: высокая темная, от одного взгляда на которую по спине пробежала брезгливая дрожь, и маленькая, обведенная по силуэту мягким серебристым мерцанием, но с темной искрящейся полосой на шее.

Ах, ты мразь!! Посмел надеть магический ошейник на моего сына?!!

Убью!!! — я взвилась в прыжок с места, точно зная, что достану подонка.

Маг полуобернулся и, не отпуская 'поводок' тянущийся от ошейника, резко махнул сложенной ковшом ладонью, выпуская 'Ледяную сеть' — плохо дело, молодой да ранний, и где только опыта набрался?

Увертываться я не стала: надо перехватить поводок, и пусть этот гад пеняет на себя. С Волчицей справиться будет намного труднее. Тень внутри рявкнула, накатила дикая ярость — за ребенка Волчица готова не просто убить, а разорвать на куски. И я была с ней согласна... Сеть совсем близко, еще немного...

Но, почти коснувшись меня, ловушка вдруг отлетела назад, и в тот же миг стрела золотистого пламени перерезала 'поводок'. Отдача швырнула Веля к полуразвалившемуся, чудом уцелевшему, забору, а маг, спелёнатый собственным заклятием, свалился на мостовую.

Мыслей не было — злость и страх за малыша оказались сильнее разума, и даже мерзавец-человек перестал что-то значить.

Вернувшись в человеческий облик, я бросилась к сыну, подхватывая его на руки:

— Маленький мой!

Пятна лихорадочного румянца на щеках и холодные, как лед, руки говорили яснее всяких слов, что дело плохо.

— Как он? — Карис прислонился к забору, дыша так, словно пробежал через всю Рутению.

— Надо домой, — я едва сдерживала клокочущее в горле рычание. — Здесь ничего не сделать.

Карис резко выпрямился — ветхие доски угрожающе заскрипели.

— Идем.

Я оглянулась на мага: убила бы, не задумываясь, но не сейчас — Вель важнее.

Как только пустырь скрылся из глаз, я осторожно передала, так и не пришедшего в сознание, сына на руки Карису и открыла Переход.

А, оказавшись дома, вихрем заметалась по избе: счет шел на минуты.

— Мама..., — устроенный на кровати и укутанный во все теплое, что нашлось в доме, Вель, наконец-то, пришел в себя.

— Я здесь, маленький. Все хорошо, — я погладила его по волосам, а Карис помог приподняться. — Вот, выпей. Не торопись, по глоточку. Вот так.

Хватило и половины — Вель уснул, даже не допив.

— Ари...

— Да, милая?

— Выйди, пожалуйста. Тебе сейчас нельзя здесь быть.

— Хорошо, — Карис, сидевший на другом краю кровати, бережно выпустил ладошку Веля и поднялся. Неслышно пересек комнату и, уже на пороге, обронив:

— Будь осторожна, пожалуйста, — вышел.

Сняв амулет, я взяла сына за руку и почти мгновенно, словно в темный омут, провалилась за Грань.

Маленький снежно-белый волчонок, тихонько поскуливая, пробирался сквозь холодный серый туман.

Он так сладко спал в уютном темном логове, и вдруг стало очень-очень больно, словно его хотели вытащить из шкурки, а потом он оказался здесь.

Он шел уже очень долго, лапки устали и замерзли, а мамы все не было. И логова тоже нигде не было видно.

Снежок, не выдержав, остановился и заплакал. Но жалобный плач незаметно перешел в отчаянный зов. И его услышали. Из серых клубов навстречу малышу стремительно вырвалась серебристая волчица с пылающими янтарем глазами.

— Мама...

— Я здесь, маленький. Все хорошо. Я с тобой.

Бережно подхватив малыша, Тень уверенно канула в серый туман, и вскоре Снежок уже уснул в родном логове, прижавшись к теплому боку мамы.

'Спи, малыш. Еще не время'.

Возвращаться было тяжело. Грань еще никогда не отбирала столько сил: казалось, я только что в одиночку разгрузила воз кирпичей. Потолок плавно кружился перед глазами, но, пересилив себя, я встала. Наполовину ощупью добралась до двери, пройдя через кухню и сени, вышла на крыльцо.

И едва не упала, но Карис успел подхватить.

— Вель спит, — устало прошептала я, прижавшись к Ари и греясь в родном тепле. — Теперь твоя очередь. Мне к нему пока нельзя. Иди, скорее.

— Что надо делать? — сняв куртку, Карис набросил ее мне на плечи.

— Будь рядом. Если он проснется, не дай встать и постарайся усыпить снова.

— Хорошо.

Едва Карис скрылся за дверью, я осела на крыльцо, привалившись спиной к опорному столбу. Щеки мгновенно стали влажными — только сейчас, пока никто не видит, я могла выплеснуть тот страх за сына, что все это время терзал душу. И я, и Тень сделали для маленького, все, что можно, и нельзя — теперь все зависело от самого Веля. Если он не справится, то очень скоро в лесу будет одной Стаей больше.

Ладошка в его руке как-то разом похолодела, с губ сорвался почти беззвучный стон и Карис словно окаменел, до хруста стиснув зубы. Хотелось добраться до мерзавца, причинившего боль сыну, и разорвать в клочья голыми руками.

Нельзя, сейчас нельзя...

Успокойся... не навреди...

Дождавшись, когда пройдет кровавая муть ярости, застилавшая глаза, Карис осторожно коснулся лба Веля — кажется, жар спал. Еще один хороший признак.

Но сердце тут же тревожно екнуло — перед глазами встало лицо Дары, когда она появилась на крыльце — бледное, с темными тенями под глазами. Душа рвалась надвое — Карис знал, что нужен и ей тоже, но Дара отослала его к сыну.

Почему семь лет жизни оказались перечеркнуты за один день?!

Ведь чувствовал... Но не понял, не уберег...

Вель неожиданно вздрогнул всем телом, словно от сильного ожога, и коротко всхлипнул. По бледной щеке скользнула прозрачная капля — и Карис не выдержал. Подхватил сына на руки — хоть Дара говорила, что его нельзя тревожить — прижал к себе и негромко, хрипловато от волнения, запел:

— Вот и день уходит.

Спи, малыш, усни.

Слышишь, кто-то бродит?

Это сна шаги.

Тихо ночь крадется,

Спи, мой мальчик, спи.

Птицей в окна бьются

Детские мечты.

Вель чуть-чуть повозился, устраиваясь поудобнее, потом прижался к отцу, прерывисто вздохнул, но почти сразу умиротворенно засопел. Даже не открыв глаз. Карис не прервал колыбельную, но ощутил, как уходит ледяной страх, сковавший сердце. Малыш выдержал, справился...

Лунный свет струится

Золотым дождем,

И легко ложится

На ресницы сном.

Шепчут звезды сказки

В небе до зари.

Закрывай же глазки.

Спи, малыш, усни.

Карис умолк, но продолжал убаюкивать сына, боясь выпустить его из рук даже на мгновение.

Дара права — еще неизвестно, чем все обернется, но Веля нужно спрятать. К волкам нельзя, хотя, это было бы лучше всего. Даже самый опытный маг не сможет обыскать каждое логово.

Значит... остается единственный выход — отправить его к Лену.

И лучше всего — вместе с Дарой.

На крыльце я просидела до тех пор, пока алый шар солнца не начал цеплять макушки деревьев.

'Ари, как Вель?'

'Спит, как медвежонок зимой. Не проснулся ни разу'.

Сердце бешено заколотилось где-то у горла:

'Значит... он справился... Значит, можно'.

Через минуту я уже была в спальне, всматриваясь в лицо сына. Нездоровый румянец исчез, дышал Вель спокойно, ровно, даже слегка улыбался — наверное, что-то хорошее снилось.

— Дара, надо уходить, — Карис бесшумно встал рядом и, обняв за талию, привлек к себе. — Этот мерзавец не оставит нас в покое.

— Ты его знаешь? — удивилась я. — Откуда?

— Это он, — глаза Кариса вмиг потемнели, — наводил морок на наш обоз. Та же магия. Если переберемся в город, будет только хуже. О нас могут узнать.

— Нет... — по спине пополз холодок: уходить, снова... сжигая всё, что было прежде, дотла...

— Раттея или Вельта, — твердо произнес Карис. — Что выбираем?

Несколько слов — и жизнь опять разделилась на две половинки: до и после.

Сейчас мне, как никогда, захотелось стать послушной женой, и ответить: 'Как скажешь, милый', но взвалить на Кариса всю тяжесть выбора, я не могла.

И, принимая неизбежное, обронила:

— Раттея. Хорошо, что мы там не выступали, затеряться будет легче. Побудь пока с Велем, а я пойду собирать вещи. Времени мало.

— Почему не ты?

— Ты столько лет держишь меня, — я спрятала лицо у него на груди, — значит, удержишь и его, если..., — голос сорвался.

— Все будет хорошо, милая, — родные ладони скользнули по волосам, ласково коснулись щек. — Я вас не отпущу.

Его губы прильнули к моим: не обжигающая страсть, а нежная ласка — поддержка в трудную минуту. Миг слабости прошел, и я отстранилась от Кариса, зная, что порву в клочья любого, кто посмеет причинить вред ему или Велю.

Выйдя из нашего уголка, я переоделась в штаны и рубашку, и сделав из золотистого платья маленький сверток, бережно спрятала мамину памятку на дно мешка. А потом занялась сундуком.

Хорошо, что Белка и Ветер остались у Райты. Кур и коз тоже отдам ей — вот и вестовой голубь хоть раз на что-то сгодится. (Карис взял его у Райты после той ночи, когда я чуть не потеряла Веля). Не волков же просить письмо передать.

Сундук показал дно и я начала перекладывать вещи в мешок. На этот раз только то, без чего нельзя обойтись: смена одежды, дорожные мелочи (нитки с иголкой, кремень и кресало — всего понемногу), в трех небольших мешочках — травы и зелья.