Вороны Чернобога

Пока спускались к выходу из подъезда, Данияр вызвал такси.

— Был бы один — и так пошёл бы, — объяснил он. — По дороге, может, присмотрелся бы к таимным местечкам, нет ли там упыря. Но с тобой... Рисковать не хочу.

— Данияр, а ты знал, что упыри вот так... ну, пропадают, когда их убивают?

— Знал.

— То есть этот не первый?

Они стояли на тёмной остановке, куда свет фонаря с улицы напротив почти не доходил. Меченая оглядывалась, и ворон понимал, что она выискивает нечистиков.

— Не первый.

— А почему я увидела барабашек сразу? Ведь они не дотронулись до моей руки.

— Чем чаще общаешься с нечистью, тем быстрей начинаешь привыкать к ней, к её облику. А значит — видеть их. Я же говорил... А ты... испугалась барабашек?

— Нет. — Она сказала это как-то задумчиво, а потом, словно осенённая идеей, обернулась к нему и спросила: — А если я сама захочу что-то спросить у Зеркальника, например, он мне без тебя ответит?

— Конечно.

Меченая закусила губу, отстранённо глядя на обманчиво пустынную дорогу, по которой то и дело мчались запоздалые машины. И ворон впервые ощутил любопытство: что она задумала узнать?

Глава седьмая. Руся

Руся хорохорилась. С момента, когда она увидела, как Данияр задирает голову какому-то злобному мужичку, заставляя его открыть шею, ей хотелось постоянно визжать от ужаса. В первые секунды, когда голова мужичка оказалась подвешенной за волосы, сжатые в кулаке ворона, девушка просто задохнулась: Данияр — убийца! И она... связалась с ним?! А потом... Потом, подозванная вороном, даже отводя глаза от мёртвой головы в его руках, она успела заметить, как страшно горят глазницы этой головы. Глаза — не про эту голову. Не про упыря, который отвечал на вопросы даже мёртвым... Желудок сжался так, словно его раздуло, а потом в него вложили тяжеленный камень. Она из-за этого камня дышать не могла, хватала воздух короткими вдохами... Но, когда отрезанная голова, будто резиновая, начала оттягиваться книзу, когда глазницы потухли... Нет, Руся пришла в себя тогда, когда из квартиры Данияра побежала за бабулей.

Та ахнула, увидев внучку.

— Что случилось, Русенька! Бледная вся! Лица на тебе нет!

— Бабуля, скажи сразу: упыри — живые?! — выпалила девушка.

— Что ты, милая?! — ужаснулась бабуля. — Мертвецы это! Как они живыми будут?!

— Но они ходят! Говорят!

Обняв внучку, бабуля неожиданно спокойно объяснила:

— Видимость всё это. Ходят, говорят — это они живую кровь пьют, потому и похожи на живых. Как перестанут пить — сразу видно, что труп трупом. Ты что ж, Русенька, сегодня такого видела? Погоди-ка...

Девушка даже не представляла, как хочется пить, пока бабуля не преподнесла ей чашку с успокаивающим отваром.

— Это наш сосед, — доложила Руся, жадно, до пролитых капель на подбородок, допив питьё. — Это он зовёт меня. И сейчас тебе надо тоже к нему идти. Быстро! Там раненый! То есть не сосед раненый, а другой! Его перевязать надо!

— Раненый? — Ошеломлённая, бабуля тем не менее кинулась сначала к аптечке, висевшей возле двери в кухню, а потом уже схватила корзину. — Кто его ранил — сосед ли?

— Нет, что ты! Упырь!

Бабуля споткнулась и чуть не упала, а Руся быстро-быстро, захлёбываясь от впечатлений и нехватки слов, начала рассказывать обо всём, что произошло, с тех пор как она вышла из подъезда... Пока одолевали две лестницы на четвёртый этаж, бабуля постепенно вникала в ночное происшествие и только ахала.

Но с вороном она общалась спокойно. Повезло ей, что Руся успела предупредить.

... Вторая часть ночи прошла без приключений.

Данияр вызвал такси, и они приехали к тому же дому, где появился упырь. Пока шли к подъезду, Руся внимательно всматривалась в кусты, куда ворон перекинул упыря. В неярком свете фонаря заметила лишь одежду и боязливо поверила в слова Данияра, что после отсекновения головы упырь истаивает.

Слегка озадачилась Руся, когда они встали перед подъездной дверью. Домофонного-то ключа от неё нет. Или Данияр собирается опробовать свой? Но ворон лишь приложил к зелёной лампочке палец, и домофон запел — хоть и не сразу. Ошарашенная девушка хотела было спросить, неужели он так легко может открыть при помощи колдовства любую дверь. Но, войдя в подъезд, обнаружила висящих на внутренней части домофона хихикающих барабашек, которые, словно играя, лупили лапками по красному огоньку, не давая двери закрыться.

Как это сделал ворон? Приложил палец к домофону с улицы и таким образом вызвал барабашек?

Подумать над важным вопросом не удалось: ворон-то вошёл первым, а за ним — Руся. Барабашки как увидели её, пискнули от счастья и тут же перебежали на неё. Дверь за спиной клацнула, закрываясь.

— Спроси у них, где сейчас находится здешний Зеркальник.

Девушка медленно повернула голову и встретила сияющий взгляд сидевшего на плече косматого шарика...

К огромному своему изумлению, Руся не пищала, пока воспроизводила вопрос Данияра, а по собственным впечатлениям — проговорила его обычным человеческим голосом и обычными человеческими словами.

Перехватив её изумлённый взгляд, ворон, кажется, сообразил, в чём дело, и кивнул:

— Теперь ты всегда будешь себя слышать, как будто говоришь обычно.

— Понятно, — пробормотала она.

Барабашки, вместо того чтобы отвечать, бросились куда-то кубарем — меховыми шариками покатились по лестницам наверх и пропали за поворотом возле лифта.

— Куда это они?

— Ты попросила их узнать, где Зеркальник, — объяснил Данияр, нехотя улыбнувшись, — а они в благодарность, что можно пообщаться с тобой, побежали искать его. Подождём немного, пока они его приведут.

Руся огляделась. Площадка до первого этажа была здесь довольно просторной. Сесть, что ли на ступеньки в ожидании? Данияр словно снова подслушал её мысли.

— Хочешь на подоконник? — предложил он.

Окно располагало довольно широким подоконником. Проблема — слишком высоко: пока Руся запрыгнет. Правда, Данияр не стал ждать её согласия или отказа. Он крепко подхватил её за подмышки и подсадил, встав затем рядом. Руся про себя фыркнула: они будто на свидание ходили, и теперь он её провожает. И вздохнула: ничего себе свидание! Развлеклись неплохо так, убив упыря! И сама себе возразила: зато того парнишку спасли.

Глядя сверху вниз на чёрные в тусклом подъездном свете волосы ворона, она поёжилась. Ну ладно... Она посредник-переводчик... Но каково быть вороном, который ночами бродит по городу, защищая его от страшных упырей?.. И чуть не вздрогнула, когда на ладонь, которой упиралась в подоконник, мягко село что-то пушистое и тёплое.

— Это кто? — прошептала она, глядя, как пушистое и тёплое зевает, таращась на неё мелкими глазёнками, едва улавливаемыми в густом пухе, облепившем пухлые щёки. — Я его уже видела!

— Дрёма это... — отозвался ворон и тут же усмехнулся, когда с трудом подавил собственный зевок. — И сам на ходу дрыхнет — и других усыпляет.

Ещё один вопрос Руся задать вовремя не смогла, а потом и забыла о нём, потому что с лестницы живо покатились меховые шарики барабашек. Вспомнив, зачем они убежали, девушка насторожённо взглянула на потолок. На нём свет и тени разной плотности странным образом хаотически-геометрически перекрестились, а то и наложились друг на друга. Взгляд утянуло в угол, который начал темнеть и вскоре обрёл ожидаемые жутковатые очертания Зеркальника.

Выждав, когда Зеркальник положит полупризрачную длиннющую конечность на её запястье, которое тут же слегка замёрзло то ли от его прикосновения, то ли от её собственных страхов перед ним, Руся, стараясь откровенно не трусить, объяснила, чего от него ждёт ворон.

Ответа она не услышала, но как-то смутно восприняла сообщение, что Зеркальник не успел к драке, а потому, к сожалению, образом упыря поделиться не может.

— Спасибо, — пробормотала она и напряглась спрыгнуть с подоконника — к возмущению барабашек, обсыпавших её.

Данияр сразу понял её движение и мягко поставил на пол.

— Что?

— Он упыря не видел.

Подумав немного (это было странно — ждать посреди странных существ), Данияр кивнул и сказал:

— Сейчас едем по другому адресу. Ты запоминаешь того, кто живёт там, а потом возвращаемся домой. Следующим вечером идём ко второму в дом.

— А третий ворон? — не удержалась Руся. — Ты говорил, что знаешь только микрорайон, где он живёт. Как будем искать?

Он ответил почти равнодушно, но нотки торжества подсказали, что он доволен:

— Трое воронов одного своего найдут легко!

И они выполнили его план. Съездили по второму адресу, нашли тамошнего Зеркальника, из его отражения Руся увидела нужного мужчину. Этот был постарше — даже самого Данияра. Очень широкоскулое лицо, странно сужавшееся к профилю как-то так, что казалось абсолютно замкнутым. Но одно точно роднило его с вороном: та же знакомая хмурость присутствовала и в тяжеловатом, напряжённом лице, и в упрямо склонённой голове, и в постоянно прищуренных тёмных глазах. Только тёмные волосы очень коротки.

Потом приехали домой, точней — поднялись в квартиру Данияра и нашли там бабулю, которая дежурила возле потерпевшего. Бабуля, сидевшая в стареньком кресле, тут же встала, негромко сказала ворону:

— Я там кое-что принесла тебе — поужинай. А мы пошли...

Данияр взглянул на Русю неопределённо: кажется, он не ожидал, что бабуля будет в его квартире: просили-то её время от времени интересоваться потерпевшим. Как и девушка не думала, что придётся сразу уйти. А как же — обговорить в деталях, что было и что будет завтра?

Но все трое вздрогнули, когда с кровати донеслось тревожное:

— Эй, вы кто?! А я... Где я? Как я здесь...

Спасённый ворон резко сел на кровати, сначала испуганно уставившись на тех, кто находился в комнате, а потом — на свои перевязанные руки. Русе показалось, что тёмно-русый парнишка, возможно, её ровесник: щупловат на вид. Хотя... Несмотря на общую худосочность и первый испуг, выглядел он довольно решительным... Данияр же как-то смущённо взглянул на Русю. Та, смутно припомнив, что однажды вроде как пообещала ему знакомиться с новичками, обошла его и бабулю и встала перед вороном.

— Привет, меня зовут Руся. Ты Митя?

— Ну, Митя, — насторожённо ответил парнишка.

— Ты помнишь, что с тобой было? Ну, того мужика, который на тебя накинулся?

— Помню.

— Ну вот! Мы те, которые спасли тебя от него!

По впечатлениям Руси, парнишка посмотрел на неё и на остальных не как на спасителей, а как на психов. А потом неуверенно спросил:

— И... что?

— Это — Данияр, — решительно сказала девушка, кивнув на старшего ворона. — Это он тебя выручил, а потом... Мы не знали, где ты живёшь, а ты был без сознания, и нам пришлось привезти тебя к нему домой. А это — моя бабушка, она тебя перевязала. Хочешь — мы тебя обратно отвезём? Ну, туда, где ты живёшь? Домой?

Полуоткрытый рот мгновенно захлопнулся, а парнишка угрюмо ссутулился, уперев локти в колени. Потом зыркнул на Данияра, потом ещё более встревоженно нахмурился и выпрямился, словно осенённый какой-то идеей.

— А откуда вы... знаете, что я Митя?

— Вы тут поговорите меж собой, — с неуловимой насмешкой сказала бабуля, — а я, пожалуй, спать пойду. Руся, у тебя ключи есть?

— Есть, — ответила девушка, которую только что от этой насмешки тоже осенило: вот почему Данияр побаивался, что придётся самому знакомиться с новичками! Это же очень трудно — объяснить, кто они! Скажи человеку, что перед ним ворон и посредник между человечеством и нечистью, да он в лучшем случае у виска пальцем покрутит! А потом ведь человеку прямо в лоб надо сказать, что и он — тоже из этих, из воронов. Ужас...

Бабуля ещё раз уже с сочувствием посмотрела на Данияра и ушла.

А тот откашлялся — явно от неловкости, и спросил Митю:

— Ты... пить или есть хочешь?

— Хочу, — неожиданно ответил парнишка.

Данияр и Руся помогли ему встать на ноги — он только охнул, когда выпрямился и попытался шагнуть. На кухне было так же пусто, как и в комнате. Но на столе высились несколько кастрюль со знакомыми Русе полотенцами. Она обрадовалась: наверное, бабуля тоже предполагала, что в этом доме могут оголодать после ночных приключений!

Парня усадили на стул, и, бросив взгляд на кастрюльки, которые явили своё нутро после снятых Русей полотенец, Данияр быстро поставил чайник на газовую плиту... Митя сидел всё так же, сгорбившись и цепко посматривая кругом.

Руся заметила, что лицо старшего ворона постепенно оживляется, скованность его пропадает, как будто он постепенно начинает понимать, что делать далее.

Перед Митей поставили чашку с чаем и тарелку с пирожками. Когда тот, с трудом удерживая жадность, уплёл несколько довольно больших пирожков, запивая их чаем, Данияр вкрадчиво спросил его:

— Снились ли тебе когда-нибудь сны, в которых ты летал по ночам в чёрном лесу?

Митя замер, хмуро глядя на него, а потом чуть не матом заносчиво ответил в том смысле, что не фиг некоторым слишком бойким товарищам лезть не в своё дело.

— А мне снились. И снятся, — уже совершенно спокойно сказал на эту тираду Данияр. — И сейчас я летаю по ночному лесу в поисках людей, у которых глаза светятся красным. И от которых воняет падалью. И убиваю их.

— От них воняет... — растерянно подтвердил парнишка. — Только... это... это не я, а они за мной гоняются по лесу.

— Сколько?! — немедленно склонился через стол к нему ворон. — Сколько таких вонючек гоняется за тобой?!

— Трое, — возможно, от неожиданного вопроса ответил Митя.

— Вот это да... — медленно сказала Руся, переводя взгляд с него на Данияра. — А мы думали — только один был.

— ... Вы что — обкурились?! — после паузы, похлопав глазами, сипло спросил Митя. — Это всего лишь сон!

— Руся, дальше я сам, — уверенно сказал ворон. — Пойдём, я тебя провожу. А ты ешь ещё, если хочется. Вернусь, ещё кое-что из холодильника найдём.

Уже в прихожей девушка не сдержала любопытства.

— А как ты сам? Думаешь, сумеешь ему что-то доказать?

— Сумею, — спокойной сказал Данияр. — Я ему упыря на лёжке покажу. Не сейчас уже, конечно. А чуть позже. Днём. А ты пока спи. Тебе надо выспаться, потому что завтра вечером надо будет познакомиться со вторым, а время будет — поискать третьего.

— Спокойной ночи, — задумчиво сказала Руся, отворачиваясь к лестнице вниз.

Крепкая рука поймала её за плечо.

— Руся, спасибо.

— Ага... Всегда пожалуйста, — пробормотала девушка, кивая ему и спускаясь.

Ноги казались такими тяжёлыми, словно шла она не в мягких кроссовках, а в сапогах, в которые залили бетон. Но благополучно спустилась на свой этаж и вошла в квартиру бабули. Как та и предупреждала, в её комнате свет был погашен. Руся заперла входную дверь и проплелась к себе с предвкушением свалиться на кровать и дрыхнуть до упора. Но привычки, вбитые с детства строгими родителями, возобладали над смертельной усталостью и желанием спать. Пришлось не только раздеться, но и умыться. Сил, как оказалось, хватило даже для того, чтобы почистить зубы.