Вороны Чернобога

— А мы... — вся аж напрягшись от ожидания, жадно спросила Руся, — можем такое сделать сегодня? Увидеть целых двенадцать?

— Можем.

— А что делать с головой? — встревожилась Руся. — Ну, с волосами? Теперь у меня всегда такая плетёнка на голове будет?

— Нет. К утру травы засохнут, и волосы будут обычными.

— А что бы ты делал, если бы меня первым увидел алконост?

— Не увидел бы. Кикиморки именно мне знак дали, что ты посредница-переводчик.

— Почему? — не то возмутилась, не то удивилась Руся. — Откуда ты знаешь, если ты не знаешь их языка?

— Упыри — ночная охота. Кикиморки про это знают.

— Всё равно не понимаю, — с силой сказала Руся.

Данияр покосился на неё сверху вниз, но как-то необидно.

— У них это личное, — спокойно сказал он. — Упырь, который устроил лёжку в лесопарке, и им жизни не давал. Он ведь жрёт всё подряд — и мелкой нечистью не брезгует. И кикиморки знали, что вороны увидят тебя.

— А как они узнали?

— У нечисти своё сарафанное радио. Наверное, кто-то передал им, что я недалеко от лесопарка поселился. В одном доме с тобой.

Хорошо, что бабуля хоть немножечко, но подготовила Русю. Иначе бы сама она ни за что не поверила в слова ворона.

Ишь... Ворон. Руся глубоко вздохнула от полноты чувств. Прямо как в сказке. И, наконец, она вспомнила, что они идут параллельно проезжей части. Куда?

— А мы куда сейчас? К этим троим воронам? Или будем охотиться на упырей? А ты мне оружие дашь? А как их... — И тут она осеклась. Слово "убивать" едва не сорвалось с уст — и вот тут-то стало страшно. Сказка сказкой, но убийство-то грядет настоящее. Да и в сказках не всегда мирный народ бывал...

— Мы пока гуляем, — медлительно сказал ворон, чуть искоса посмотрев на неё, словно проверяя, всё ли она понимает. — Чтобы ты узнала, что хотела. Теперь вопрос к тебе: бабуля знает, что ты ушла в ночь?

Он интересно сказал: "В ночь". У Руси снова дух захватило. Как будто говорил о переходе из одного помещения в другое. Ух ты... Для него ночь не время суток, а... мир?

Отмахнувшись от ненужных мыслей, Руся и ответила, и спросила:

— Знает!.. А ты... Значит, тебе надо найти новых воронов, которые не знают, что они вороны? И у... уничтожить упырей, да? А что бы ты сделал, если я вышла, как ты хотел, но не болтала?

— Я бы обыскал тот микрорайон, где прячется один из самых опасных упырей.

— Но зачем тебе я? — Договорила и уставилась на пешеходную дорожку, по которой всё ещё шли. — Ты! Хочешь! Поспрашивать всяких этих, да?!

— Да.

— И я их увижу, — вполголоса сказала Руся, неудержимо улыбаясь во весь рот. — Ну? Чего плетёмся?! Давай быстрей — пошли вперёд! Туда, куда тебе надо!

Вместо того чтобы резко рвануть с места, Данияр остановился, вынудив остановиться и Русю. Он взглянул на неё вновь сверху вниз, и ей страшно захотелось увидеть выражение его лица. Но стоял он спиной к ближайшему фонарю и явно отчётливо видел её лицо, сам нечаянно спрятавшись в тени. И дорожка, тянувшаяся между двумя чёрными стенами кустов, в его молчании почему-то казалась бесконечной и очень узкой — из-за теней, что ли...

— Ты не под мороком, — уже привычно медлительно сказал он. — Поэтому дай слово, что будешь слушаться меня во всём, а вопросы задавать только тогда, когда я разрешу.

— А то что? — задорно спросила она, вдруг делая открытие: она настолько необходима ему, что может позволить себе покапризничать — и Данияр никуда не денется, всё равно сделает то, что именно она хочет! — Домой отведёшь? Я ведь тебе нужна, а значит... Буду вести себя в зависимости от ситуации!

— Мне не нужна капризная девчонка этой ночью, — спокойно ответил он и взглянул на пройденный путь. — Если ты не дашь слова подчиняться мне во всём — да, мы вернёмся.

— Но почему? — возмутилась Руся, дёргая его за рукав.

Но Данияр помалкивал, спокойно глядя на неё. А потом едва слышно вздохнул.

— Руся, — терпеливо сказал он. — Я не люблю объяснять. Да и ты не поверишь. Давай сделаем так: эту ночь ты во всём слушаешься меня, а в следующую, если останешься жива, будешь вести себя... — он поморщился, — как хочешь.

Это его "если останешься жива" морозом продрало спину.

— Ты меня специально пугаешь? — неуверенно сказала она.

— Да.

Ка-ак же хотелось его стукнуть, чтобы он подробней объяснил, почему она должна быть при нём смиренной овечкой! Ну да, упыри. Но ведь ворон рядом! Спасёт, если что... И тут начало доходить.

— А как выглядят упыри?

— Как обычные люди. Только когти длинные. И воняют они.

— То есть их можно почувствовать заранее? — обрадовалась девушка.

— А-а... — Кажется, Данияр затруднился описать более точно, а потом снова вздохнул: — Ну, ладно... Упыри — это покойники, понимаешь? Они воняют покойниками. Ну, теми, что пролежали не один день, да ещё чуть подгнили.

— То есть они воняют... ну, как сдохшее животное? — уточнила Руся.

— Ну... так.

Ещё немного подумав, она покусала губы, соображая, и заключила:

— Ладно, я согласна слушаться тебя в эту ночь. И куда мы сейчас?

— На старое кладбище.

— Но это кладбище далеко от города! — удивилась она, вспомнив, как ездили с бабулей на могилку её родителей: час дороги, час по самому кладбищу, пока дошли до нужного места. — Или мы с тобой туда поедем? У тебя есть машина?

— Нет, — чуть улыбнулся он. — Мы пойдём на то старое кладбище, которое стало частью города. Это недалеко, всего в пяти остановках отсюда. Повезёт — на дежурный троллейбус или маршрутку попадём. Но можем пройтись — тут пути немного.

— Тогда чего ждём? — начала Руся, чтобы закончить решительным: "Идём давай!"

Но ворон перебил — или просто ловко вставил в небольшую паузу:

— Ты мне не дала слова, чтобы будешь меня слушаться.

— Я же сказала! — возмутилась Руся, считая, что на этот раз именно Данияр ведёт себя по-детски. — Я сказала, что согласна слушаться тебя! Что тебе ещё нужно?!

— Мне нужно, чтобы ты сказала: "Даю слово слушаться тебя!"

— А не всё ли равно?! — уже обозлилась Руся.

— Нет, не всё равно, — меланхолично ответил ворон. — Твоё согласие мне ничего не даёт. А в случае, если ты даёшь слово, будешь за него потом отвечать, если ослушаешься.

— Это как?

— Просто. Слово, данное человеком, который часть этого мира, — он обвёл рукой чёрные деревья сквера, высившиеся справа тёмной горой, — это настоящее слово, которое удержит тебя от... — он снова затруднился с объяснением.

— От непослушания? — подсказала девушка, ехидно улыбаясь.

— Хотя бы так.

— Ну, хорошо, хорошо! Вот тебе моё слово: я даю тебе слово во всём тебя слушаться и подчиняться тебе сегодняшней ночью!

И подпрыгнула на месте, а потом резко рванула к Данияру обнять его, когда в сквере, среди чёрных деревьев, совсем неподалёку, кто-то гаденько захихикал в шелестящей до сих пор тишине, а потом заохал, словно получил пинка.

— Принято, — сказал недрогнувший Данияр.

Что — принято, Руся не стала переспрашивать. Вся бравада, вся эйфория, что она такой важный человек в открывшемся ей мире, мгновенно слетели. И она почувствовала себя маленькой девочкой в громадном мире, полном жутких тайн.

— Кто это? — пролепетала она, вскидывая голову на вершины деревьев и страшась разлепить пальцы на спине ворона.

— Не бойся, это аука, — пренебрежительно ответил Данияр. — Он любит всех передразнивать — особенно вечерами и ночью.

Разлепленные, но всё ещё напряжённые пальцы были мокрыми от пота. Руся пару секунд сомневалась, стыдно ли ей так вцепляться со страху в ворона, или нет, а потом снова просунула ладошку на сгиб его локтя. Пока сам не скажет, ни за что она не будет от него отцепляться! Себе дороже... Открыла рот спросить — и закрыла. Ауку ей сегодня не увидеть. И без вопроса понятно. И что-то... и не хотелось даже.

Он сказал — в ночь. Шагая рядом с Данияром, Руся уже обеспокоенно прислушивалась к этой странной ночи. И пришла к выводу, что, если не болтать, то можно услышать кое-что, что ранее не воспринималось как нечто разумное. Хоть последнее и звучит глупо. Если нечисть разумна, конечно. Или ей что-то чудилось, что не относится к жизни этой ночи? Но что она точно постоянно слышала, так это равномерный шелест, который сопровождал их во время "прогулки" по этой дорожке. Шелест и шуршание, как будто кто-то махонький перебегал от куста к кусту, стараясь для своего бега уловить то время, когда два путника либо говорили слишком громко, либо слишком громко шагали... А ещё она вслушивалась в редкий вскрик птиц, спрятанных в ветвях деревьев, и вздыхала о соловьях, которые давно уже отпели, отгоняя от себя странные мысли о том, что эти ночные птичьи вскрики могут быть подсказкой: птицы не просто просыпаются среди ночи, а... их кто-то тревожит, как минимум. И, когда раздавался слишком горестный, по её мнению, вскрик, Руся безотчётно прижималась к Данияру, а тот успокоительно похлопывал её по руке. И девушка признавалась себе: она не воспринимает этот жест как нечто снисходительное. Ворон успокаивает её — не более.

Благополучно дошли до следующей остановки и прошли бы её дальше — на транспортном табло мигало только "время" и никаких тебе "транспортных средств", но Данияр внезапно остановился на месте, мягко прижав рукой её ладонь к себе.

— Что? — спросила она и машинально оглянулась: может, запоздалая, не учтённая табло маршрутка подъезжает?

Но по дороге шныряли только легковые машины, и лишь раз медленно и торжественно прошла громадная машина-поливалка, из-за которой в воздухе запахло влажностью и свежестью скошенных газонов. Мимо прошли две пары, вполголоса беседующие между собой.

— Поздороваться не хочешь? — негромко спросил Данияр и кивнул на навес остановки, который они только что прошли.

Руся ощутила, как её щёки начинают гореть то ли от страха, то ли от волнения: неужели ворон приметил кого-то из... паранормального народа?

— Только с тобой, — боязливо прошептала она, чувствуя, как начинает дрожать: а вдруг там чудище жуткое-прежуткое? Типа Зеркальника? И вдруг рассердилась и буркнула, удерживая двинувшегося к навесу ворона: — А нам знакомство это сейчас нужно? У нас так много времени?

— Ты права, — кивнул Данияр и, как ни в чём не бывало, повёл её дальше.

— Данияр, а я всех этих... существ увижу сама? Или только после того как... поговорю с ними?

— После.

Она выдохнула: значит, можно было посмотреть. Любопытно, почему Данияр предложил ей это... знакомство? Напугать хотел, чтобы слушалась? Но ведь она и так... Или он хотел помочь ей увидеть двенадцать существ?..

Больше они не разговаривали, шли себе спокойно, время от времени встречая запоздалых прохожих, а то и гуляющие парочки. Один раз девушку сильно напугал человек, почти бесшумно пролетевший мимо них на какой-то одноколёсной штуковине. Руся заметила, что даже Данияр вздрогнул и, кажется, чуть не выругался. Во всяком случае, она расслышала что-то вроде "чёрта".

Через две остановки она снова не выдержала:

— Я всё вспоминаю все места по нашей дороге и не могу вспомнить ни одного кладбища. Ты уверен, что мы идём туда, куда надо?

— То кладбище давно под землёй, — сказал Данияр. — Мы ходим по нему, как по обычной поверхности. Ещё две остановки — и будет сквер, очень большой. Знаешь о таком?

— Да, там часто всякие мероприятия бывают, потому что там военный мемориал. — И дрогнувшим голосом спросила: — Хочешь сказать — этот сквер и есть?..

— Есть, — подтвердил он.

— Но ведь кладбище, если оно там и было, уже глубоко под землёй! — заволновалась Руся. — Как же там упыри-то могут прятаться? — А сама вспоминала, сколько там зелени — плотной зелени кустов и деревьев, и холодела от неприятных предчувствий.

— Кладбище это древнее, а значит, силы, дремлющие под землёй, всё ещё могут привлечь к себе нежить и дать ей возможность пересидеть голодное время.

— Голодное — это когда никого не поймал? — уже с ужасом спросила Руся. А потом ужас начал накрывать такой ледяной волной, что она почувствовала тошноту: — Я... как-то забыла, что упыри... Они людей едят по-настоящему?

— Да.

— А... много? Много людей погибло?

— Достаточно, — уже суховато ответил Данияр, и девушка замолчала, время от времени лишь содрогаясь, когда страх судорогой изгибал её спину.

С каждым шагом она всё отчётливей понимала, что её телячий восторг перед открытием нового для себя мира — жуткая глупость. Хуже того... Данияр-то был прав, потребовав от неё слова подчиняться ему сегодня... Нетушки!.. Теперь она примерно представляет, с чем может столкнуться, и не собирается глупить! Безопасно по ночам только рядом с вороном — это она теперь знает теоретически. А судя по всему, вскоре узнает о том и практически.

И вообще... Пора взрослеть. Вон как себя ведёт ворон — спокойно и уверенно. Не болтает, не хвастается. А она-то, Руся... Фу, как стыдно... Что бы сказала бабушка!.. И девушка вспыхнула: бабуля-то сколько лет молчала про себя! А она, Руся, сразу нос задрала! Единственная и неповторимая — у-у, бессовестная... Ворон от неё в таком страшном деле помощи ждёт, а она ведёт себя, как... как фиг знает кто...

— Пришли, — негромко сказал Данияр, остановившись перед стеной кустарника.

И Руся вновь прижалась к нему: за этим тёмным кустом прятался кто-то кровожадный!.. И уже дрожащим голосом спросила:

— А с чего начнём?

— Место старое. Надо лесовика позвать.

— Здесь раньше лес был?

Ворон поднял голову взглянуть на тёмно-синее небо над вершинами чёрных деревьев. И не сразу, но ответил:

— Да здесь и посейчас лес растёт. Остатки, правда, но старых деревьев много.

Руся замолчала и только с нарастающим недоумением подумала: "И бабуля меня так спокойно отпустила в ночь? Даже зная, что меня будут беречь как... зеницу ока?"

И невольно улыбнулась. Данияр, кажется, намерен именно это делать — беречь её. Потому как сейчас он не локтем прижимал её ладошку к своему тёплому телу, а сграбастал её всей жёсткой ладонью.

Тем временем Данияр, потянув её за собой, шагнул на территорию сквера и здесь присел перед первым же кустом на корточки, продолжая держать руку девушки. И Руся поневоле, но полная любопытства ("лесовик" звучало не так страшно, как "упырь"), тоже присела рядом. Что сделает Данияр, чтобы вызвать лесовика? А ворон потянулся к ближайшей шиповниковой ветке и потряс её. Раз потряс — тишина. Прислушался. Ещё тряхнул — снова пауза.

А потом Руся чуть с корточек не упала: кто-то мелкий торопился посреди кустарникового ряда, точно приближаясь к ним! Вчера Руся будто во сне видела кикиморок и лешего, но сегодня она увидит лесовика воочию!

— Я привёл посредницу, — тихонько сказал Данияр и оглянулся на неё, словно вопрошая, будет ли она помогать ему. — Поговорим?

Она вцепилась в его руку так, словно до сих пор и не держалась. Другую, как во вчерашнем сне, протянула к кустам, лихорадочно размышляя, стоит ли закрывать глаза на первое время. Или смотреть сразу?

Будто кошачья лапа легла на её запястье.