Носорог

И ведь не сказать, что проблема в контроле сил или чём-то ещё таком... магическом, а значит, напрочь мне непонятном. Нет, здесь всё дело в воображении. Чем чётче представляемый рисунок на предмете, тем лучше будет результат. Так написано в тех книгах, что я по-прежнему таскаю из библиотеки и читаю, спрятавшись за навесом торговой палатки милахи-хафлы, чтоб не вводить случайных прохожих в когнитивный диссонанс от вида читающего огра. И у меня нет повода не доверять написанному. Получается, ведь. Пусть от этих попыток скрипят и плавятся мои мозги синего носорога, явно не предназначенные для столь творческой работы, но ежедневные занятия дают свой результат и откровенно меня радуют. Даже сейчас, всего через три недели после начала занятий телекинезом, я вижу насколько проще с каждым разом мне даются манипуляции с мелкими воздействиями, вроде той же резьбы по камню. А уж если сравнивать с первыми опытами, у-у! Земля и небо!

А ведь помимо них есть и кое-что другое. Так, оказавшиеся по случаю у меня в руках, "щёлкалки" Саренса Сонса, вставшие намертво, по утверждению их хозяина, после одной лёгкой манипуляции пошли вновь. А я всего лишь "вытряхнул" из них то, что мешало пружине развернуться. Просто почувствовал, как "звенит" металлический завиток, не в силах сдвинуть места застрявшие шестерёнки, а те тоненько, но напряжённо гудят, зажатые стопорящим их мусором... ну и одним посылом, вымел из механизма лишнее, только пыль из-под откинувшейся крышки полетела. Правда, поняв, что именно сотворил, я не стал хвастать открывшимся умением, а вместо этого, на всякий случай изобразил дикаря. То бишь, демонстративно тряхнул уже идущие часы и, прислонив их к уху, довольно прогудел-прохрустел: "Ш-ч-чёлкают". Всё!

Сонс тут же выхватил у меня из рук свои ходики, и скрылся в лавке. Правда, через пару минут вновь вышел на улицу, гордо сверкая массивной серебряной цепочкой перетянувшей его отсутствующее пузо от кармана жилета до пуговицы. И даже спасибо не сказал... у-у, варвар!

Тряхнув головой, я попытался избавиться от не вовремя накативших воспоминаний. Не вышло. Пришлось лезть под холодный душ. А вот это помогло, даже несмотря на то, что моему телу в принципе плевать на низкие температуры. Но голову освежил, а это главное! Вымывшись, я выбрался из-под гудящей лейки, наскоро вытерся огромным пушистым полотенцем, честно мною купленным аж за два грота у всё той же Фари, и потопал в изрядно выстывшую за ночь комнату, одеваться.

Открыв скрипучую дверцу старинного шкафа, где лежали мои невеликие пожитки, я окинул взглядом полупустые полки и потянулся за рабочей одеждой. Всё-таки, сегодня меня ждёт именно работа, а не очередной визит в библиотеку, где стоит выглядеть прилично, чтоб не выгнали даже несмотря на наличие оплаченного пропуска, так что мой единственный "выходной костюм" потерпит до возвращения. А пока... шерстяные гольфы в шоттскую чёрно-зелёную клетку, коричневые короткие штаны, застёгивающиеся на пуговицы под коленом, просторная холщовая рубаха и крепкая куртка из коричневой кожи поверх неё. Прочные старые ботинки на нижние лапы, жёсткие перчатки с крагами — на верхние. Вот я и готов к работе. А, чуть не забыл! Ещё кепка-восьмиклинка, чтобы прикрыть мою синюю лысину, и защитить от солнечного света глаза. Если, конечно, в этот унылый зимний день, солнце соизволит выглянуть из перины низких серых туч, заволокших небеса. Вот теперь, я точно готов к выходу... и надеюсь, не опоздаю к месту встречи с моей мелкой работодательницей.

Словно в подтверждение моих опасений, в зимней утренней тьме за окном раздался пронзительный гудок поезда, а следом дом задрожал от проходящего мимо него грузового состава, вползающего на территорию Дортмутского порта. О как! Стоит поторопиться!

Я вышел из квартиры и, со всей тщательностью заперев дверь, устремился вниз по лестнице. Часов у меня нет, но если судить по грохочущему за стеной паровому "будильнику", до встречи с Фари осталось не больше получаса, за который мне следует успеть пересечь половину района доков, и добраться почти до самой вершины Граундс-хайл, где расположился квартал хафлингов и, в частности, дом семьи Берриоз, как оказалось, весьма известных в Тувре торговцев тканями, к которой относится и моя мелкая работодательница.

Через тёмный по раннему времени, район доков я почти бежал, и точно так же бегом пересёк пустую ввиду выходного дня рыночную площадь. Остался последний рывок, вверх по холму Граунд. Пять минут резвого бега мимо редких освещённых леденцовым светом окон зданий, обступивших взбирающуюся вверх улицу, лёгкая отдышка, и я на месте. У дома Берриозов уже стоит огромная, запряжённая парой чаберсов-тяжеловозов, повозка, а на её облучке кутается в не по размеру огромный тяжёлый шерстяной плащ Фари. Только нос усыпанный серебристыми конопушками торчит наружу.

— З-замёрзла? — услышав мой вопрос, хафла с писком подпрыгнула на месте, а уже через секунду мне в плечо прилетел удар маленьким, но удивительно крепким кулачком.

— Напугал! — надулась мелкая, потирая ушибленную об меня руку, но тут же улыбнулась. — Вот как у тебя так получается, а?! Ты же здоровый, как гора, Грым! А я тебя до последнего момента не видела!

— А чтоб ты увидела с головой спрятавшись в дедов-то плащ, Фари?! — хохотнул ломающимся баском, сидящий на перилах крыльца и с самым довольным видом посасывающий длиннющий чубук трубки, молодой хафлинг. Такой же белобрысый и серебристо-конопатый, как и его соплеменница. Впрочем, а как ещё может выглядеть её родной брат? Заметив мой взгляд, он махнул рукой с зажатой в ней трубкой. — Приветствую, синий!

— Тебя туда же, белобр-рысый! — оскалился в ответ я, кое-как протолкнув приветствие через упрямую глотку и, запрыгнув на облучок, устроился рядом с Фари. Её брат весело ухмыльнулся. Приятно, что хоть кто-то, кроме моей первой работодательницы и доктора Дорвича не шарахается от моей улыбки, а улыбается в ответ. Прям, нормальным человеком себя чувствую. Эх...

— Ну всё, Грым! Рядовой Падди пост сдал, — кривляясь, отсалютовал нам брат Фари, и махнул рукой на выезд со двора. — Можете катиться!

— И покатимся, — фыркнула хафла и, подхватив поводья, ловко щёлкнула ими по спинам тяжеловозов. Ящеры переступили с ноги на ногу, дёрнули ушами, словно прислушавшись к происходящему и, прошипев друг другу явно что-то матерное, медленно тронулись с места.

Глухо зацокали по брусчатке подрезанные когти чаберсов, взвыл о чём-то своём холодный ветер, мечущийся меж высоких труб кирпичных домов, закутанная по уши в дедов плащ, Фари подкатилась мне под бок и, сунув поводья мне в руки, тут же засопела. Поехали...

Перевалив через Граундс-хайл, наша повозка выкатилась на шоссе Уинфер и не торопясь потянулась по узкому гравийному тракту, вдоль морского побережья. Далеко у горизонта, там где низкие зимние тучи сливаются с тёмной водой пролива, показалась наконец светлая, наливающаяся оранжевым светом полоса, и покрывающая придорожные камни и почерневшие голые деревья, изморозь вдруг заискрилась, заиграла жёлтыми и алыми бликами, словно запламенела... холодным таким пламенем. Ящеры, будто почувствовав на своих дублёных шкурах первые лучи позднего по зимнему времени, утреннего солнца, всхрапнули и сами собой прибавили шаг. Вот и славно, глядишь, быстрее доберёмся до Пампербэй, а значит, и скорее вернёмся в Тувор. Мне хоть и плевать на погоду, но унылые пейзажи вокруг как-то не добавляют хорошего настроения. Так и хочется разжечь печь в гостиной, завалиться в кресло с книжкой и чаем, завернуться в плед и... никуда не ходить. Эх...

Портовые склады в Пампербэй встретили нас пароходной гарью, пронзительно-холодным ветром и вездесущей сажей, превратившей и без того не самый радостный промышленный пейзаж в совершенно невзрачную и скучную серую муть. Счастье ещё, что нам не пришлось здесь застрять. Бумаги, предъявленные сонной Фари карго-мастеру, оказались в полном порядке, и уже спустя полчаса, я весело перегружал тюки тканей и кож с корабельных поддонов на повозку, под изумлёнными взглядами лишённых привычного приработка матросов. Вот ведь... в третий раз же уже приезжаем, а они всё как впервые видят. Собрались в кучку, и глазеют. Тоже мне, циркача нашли.

А с другой стороны... прикинув, как я выгляжу со стороны, перетаскивая сразу по два тюка размером с два меня каждый, м-да. Картинка и в самом деле должна быть залипательной... как говорят... драхх! Где-то говорят. И точка!

— Фари, это последний? — обратился я к хафле, старательно отгоняя подкрадывающуюся головную боль, так не вовремя решившую напомнить о моих проблемах с памятью.

— Да-да, Грым! — весело откликнулась мелкая, сверившись со своим списком. — Привяжешь вот этот тюк, и можем ехать.

— Принайтуешь, — буркнул один из стоящих поодаль матросов-грузчиков, оказавшихся не у дел. — Крысы сухопутные, вымбовку вам в клюз.

— Если мою, то мелкая лопнет! — хохотнул стоящий рядом с ним мокрохвостый.

Я аккуратно водрузил последний тюк на повозку и, повернувшись к говорливому матросу, ощерился.

— Шёл бы ты в море, ластоногий, и там квакал. А то ведь оглоблю меж ласт огребёшь, не обрадуешься, — сосредоточившись, я кое-как прорычал-прощёлкал в ответ наглому матросу. Моя хафла запунцовела и скрылась за повозкой. А тут и "грузчики" загудели... но подходить и не подумали. Ещё бы, на виду у карго-мастера-то!

Вот и ладушки. Не хватало ещё драку на глазах у Фари устраивать. А ведь могли бы! Судя по внешности, ребятки явно из континентальных орков, а они на драку шустрые... и неугомонные. Смахнулся я как-то с такими в кабаке за Рыночной площадью... весело было... всем. Но сейчас, такое развлечение явно не ко времени.

— Слышь, ты! Синий! — окликнул меня тот самый матрос, что ворчал про сухопутных крыс, когда наша повозка уже выезжала из ворот склада.

— Чего, зелёный? — откликнулся я.

— Заходи вечерком в "Акулу и перст", поговорим... о вымбовках и оглоблях, — с усмешкой в усы, проговорил орк.

— Вдумчиво, один на один, а? — рыкнул я в ответ, стараясь не замечать сердитого сопения недовольной Фари под боком.

— Можно и так, — кивнул морячок, растянув губы в улыбке, в которой явно не хватало половины клыка. — По бобу с брата, матросу — рубаха, а?

— Идёт, зелёный! Ждите сегодня вечером! — довольно хохотнул я. А что? Один на один, со ставкой в скеллинг на скеллинг... можно неплохие деньжата поднять. Главное, не жадничать... и постараться не превратить поединки в кабацкую драку.

— Грым, ты же не серьёзно, да? — вперив в меня сердитый взгляд невыразимо-синих глаз, проговорила Фари, когда порт Пампербэй растворился в серой мути за нашими спинами.

— Конечно, не серьёзно, — кивнул я в ответ, погладив малявку по голове. Та нахмурилась. Я вздохнул и, вытащив из кармана блокнот с карандашом, набросал: — Матросские поединки, они ж не до смерти. Да и калечить никто никого не будет, иначе потом никто с ними на стол не выйдет. Традиция! А так, матросам развлечение, мне приработок. Чем плохо-то?

— Мужчины... — недовольно протянула хафла и замолчала... до самого склада своей семьи. Так и доехали в тишине.

Глава 3. Синий на синем не так и заметен

— Фари сказала, ты сегодня опять в Пампербэй отправляешься, в эту "Акулу и перст", да? — пыхнув трубкой, лениво протянул Падди.

— Угум, — я кивнул в ответ, не отвлекаясь от вырезания очередного рисунка на камешке.

— Не надоело? Попадёшь ведь однажды на противника, который тебе голову проломит, — спросил мой собеседник. Я тяжко вздохнул и, отложив в сторону исчерченный квадратами и треугольниками камень, взялся за тонкий карандаш и блокнот. Подчиняясь телекинезу, грифель аккуратно заскользил по грубой бумаге, время от времени спотыкаясь о её шероховатости и выводя корявые, но всё же вполне читаемые буквы. А что? Тоже тренировка, ничуть не хуже резьбы по камню. Посложнее даже будет. Но и эффективнее.

— Я бьюсь честно. Морячки — тоже. Так что, даже если нарвусь на серьёзного рукопашника, жив останусь, — вывел я на желтоватом листе дешёвой бумаги.

— Честные моряки? — хохотнул белобрысый хафл, прочитав мои каракули. — Смешно. Плохо ты их знаешь, Грым. В матросы ведь набирают такое отребье, что даже в Норгрейт принять побрезгуют. Бродяги, висельники, скрывающиеся от правосудия преступники...

— Например, невезучие мастеровые, рекрутированные по "пьяному набору", или проданные родными в юнги, "лишние рты", — резко запрыгал по блокноту мой карандаш. Падди бросил взгляд на кривую строчку и, пожав плечами, вновь затянулся ароматным табаком.

— И они тоже, — выдохнув облачко дыма, кивнул он, неожиданно посерьёзнев лицом, и сразу утратив вид насмешливого юнца. — Но неужели ты думаешь, что "проданные" или "пропитые" были рады такому повороту судьбы, и смогли не озлобиться за время службы? Она, знаешь ли, на флоте, совсем не сладкая, а усмиряющие ошейники, между прочим, действуют только в отношении хозяина контракта и его имущества. Ты же к таковым не относишься.

— Так и я не леденец, и защищаться умею... — я ощерился в ответ, не поленившись прорычать эти слова вслух, вместо того, чтобы вновь марать бумагу. Почему-то напоминание о существовании в этом мире так называемых "усмиряющих" или "контрактных", а по факту самых настоящих рабских ошейников — артефактов, созданных для контроля тех несчастных, которым не повезло получить такое "украшение" на свою шею, подняло во мне натуральную бурю негативных эмоций. Чую, что это как-то связано с моей прошлой жизнью, но как именно... эх, ладно. Хорошо ещё приступом дело не кончилось, а то мне сейчас только жестокой мигрени и не хватало!

— Тоже верно, — невозмутимо кивнул хафл, ничуть не испуганный ни моим рыком, ни оскалом, его сопровождавшим. — Но ты бы всё же поберёгся. Сестрёнка за тебя волнуется... и расстраивается, когда ты заявляешься на рынок с очередным фингалом на полморды. А я не люблю, когда Фари расстраивается. И дедушка не любит. Тогда уже он волноваться за внучку начинает.

— Дедушка, это да-а... — невольно передёрнув плечами, задумчиво протянул я и, почесав пятернёй затылок, еле успел поймать соскользнувшую с моей тыковки кепку.

С "дедушкой", точнее, четырежды прадедом Фари и Падди мне довелось познакомиться не так давно, но старый Уорри Берриоз, седой как лунь, франтоватый хафлинг произвёл на меня неизгладимое впечатление. Посмотреть на него со стороны — круглый такой, улыбчивый живчик с ухоженными усами и бородкой-клинышком, сверкающий круглыми очочками и души не чающий во внуках, любитель хорошей шутки и рюмки послеобеденной настойки. Ну, душка же, не иначе. Вот только при нашем знакомстве, глянул этот "душка" из-под кустистых бровей да поверх тех самых круглых очочков, и мне на плечи словно каменную плиту положили... эдак в сотню-другую подов весом. Маг. Сильный, старый. Классический. А это вам не врождёнными свойствами-умениями хвастать. Опытный маг любого пользователя расовых умений, каким бы долгоживущим альвом или трау тот ни был, на одну ладонь положит и другой прихлопнет, только брызги в стороны полетят. В общем, хороший у Фари дедушка. Такого за внучку волноваться заставлять не стоит, да...