Без малого две тысячи лишних овец в итоге мы насчитали. И оформили как полагается. А вечером стражники собрались всем десятком и извинились передо мной... Оправдываясь тем, что думали, что моя затея с пересчётом овец просто дурость, затеянная со скуки.
А на следующий день на таможню неожиданно заявился один наглый прощелыга, которого я не ожидал больше увидеть до своего отъезда. Но нет, бай Дустум припёрся как ни в чём ни бывало. Видимо распродал своих овец и назад, в степь, собрался. Только почему-то не воспользовался для этого городским паромом, который и ближе и ходит быстрей.
Ну ладно бы приехал и приехал. Его дело — где хочет, там и переправляется через Леайю. Но он ведь ещё и ко мне привязался... Со своим идиотским — говорить хочу.
Пришлось топать в конторку и беседовать с ним...
— В чём дело? — не слишком любезно осведомился я у приставучего степняка, дабы он не рассусоливал, а сразу говорил чего хочет. И быстренько проваливал отсюда подобру-поздорову, вместе со своим сундучком, который, пыхтя, притащил с собой, отказавшись от помощи мальчишки-слуги.
— Тайна купить хочу, — поставив свой тяжкий груз и стола и усевшись на стул, ощерил в улыбке свои мелкие зубы бай Дустум.
— За две тысячи золотом?! — опешил я. И слепо нащупав рукой кресло, упал в него. А бес едва не брякнулся на пол со стола... От радости наверное.
Ведь с ума сойти можно... Я ж это так ляпнул, чтоб отделаться от бая. Просто с потолка цифру взял. Думал, как загну сейчас непомерно... так Дустум и отвяжется. Как-то даже мысль не возникала, что кому-то придёт в голову заплатить такую чудовищную сумму за какую-то нелепую тайну... А поди ж ты... Недооценил я степень богатства Дустума... Похоже у него денег не меньше чем у наших нуворишей... А девать их некуда. Да и правда — куда их потратишь в степи? Разве что на самых-самых замечательных овец?
— Зачем тысяча? — приподнял брови, прикинулся дурачком степняк. — Двести, да!
Поразительная наглость! Я аж в себя пришёл моментально. Правда, дар речи ко мне ещё не вернулся. А бай, пользуясь этим, неспешно выложил на стол из сундучка четыре полнёхоньких кошеля. Так приятно позвякивавших...
"Может продадим ему какую-нибудь тайну, а?! — тут же заканючил бес. — Чего хорошего человека обижать?!"
"Да какую тайну? Я ж наобум брякнул! Не говорить же было ему, что ты всему виной", — с досадой высказался я, напряжённо соображая как же мне теперь выкрутиться.
А баю недовольно сказал: — Заберите свои деньги. Я своё слово сказал — две тысячи, и ни монетой меньше.
А гад-Дустум ничего не сказал. Только хитро улыбнулся и добавил к четырём лежащим передо мной кошелям ещё два таких же.
"Ну ты посмотри какой хороший, обходительный человек! — умилился бес, подбираясь поближе к лежащему на столе богатству. И укорил меня: — А ты такого славного человека обидеть хочешь!"
— Нет, — твёрдо сказал я, невольно поморщившись. А что ещё мне остаётся делать? Тайны-то у меня на продажу нет никакой... И как бы ни хотелось проучить этого шельму-бая, ничего не выйдет...
— Подумай, да, — слащавым голоском посоветовал бай, доставая из сундучка ещё пару кошелей.
Я и призадумался. Четыре сотни золотом как-никак... Тут хочешь — не хочешь, а задумаешься. Таких деньжищ даже старшему десятнику за полтораста лет добросовестной службы не заработать. Это для Дустума или там тьера Неста — четыреста монет невеликая сумма. А для простого стражника настоящее богатство...
А тут ещё бес коварно шепнул: "Ты о его людях подумай... Этот злыдень запросто может решить их убить, чисто так на всякий случай... если ты сейчас не впаришь ему какую-нибудь тайну, объясняющую как обнаружилась контрабанда овец... Было б тебе это не по силам, тогда ладно. Но у тебя ж дар к надувательству! Не надо даже выдумывать что-нибудь правдоподобное, сойдёт любая чушь! Люди ведь такие доверчивые, такие доверчивые! Ты вот только попробуй и увидишь, как славно всё получится! Главное излагай поубедительней!"
Гадёныш ещё хвостатый... У меня и так мозги кипели, а после этого внушения так вообще чуть не расплавились...
И чтоб выиграть немного времени на раздумья, я нехотя выдавил: — Я бы ещё подумал, если здесь было тысячу девятьсот... Но всего четыреста... Это несерьёзно. За государственную тайну. Да ещё и способную принести существенный доход, знающему её человеку.
— Какой-такой доход? — заинтересованно блеснули глазки у выложившего на стол сразу три кошеля степняка.
— Существенный, — ограничился я недомолвкой.
"Да скажи ему, что сам овец посчитал! — подсказал бес. — И докажи на примере. Вот и будут денежки наши! А бай этот никому об этом не расскажет — засмеют ведь, ежели узнают, что он за такую великую тайну пол тыщи золотом отвалил!"
"Погоди", — отмахнулся я от беса, так как, размышляя, наткнулся на одну идейку.
— Так сколько доход получать? — насел на меня неудовлетворённый ответом Дустум, доставая ещё один кошель.
— А это уже от человека зависит, — пожал я плечами. — Кто-то ведь и сидя на денежной должности ни монетки заработать не может, а другой и на пустом месте хорошую прибыль поиметь умудряется.
— Продай, да, тайну! — взмолился степняк, вытягивая из сундучка новый кошель. — Больше меня тебе всё равно никто не даст! Лучше, да, возьми, а то так и просидишь здесь, а две тысяч не дождёшься!
"Ещё сотню требуй! — немедля шепнул мне на ухо бес. — В сундучке у него ещё два кошеля имеется!"
— Ну на две тысячи я и не рассчитывал, — сказал я Дустуму. — Чтоб поторговаться накрутил. Но меньше чем на тысячу не согласен! — И склонившись к баю, доверительно ему сообщил. — Ты сам подумай — за разглашение государственной тайны я каторгой не отделаюсь. Шеей рискую! А ты потраченные деньги с лихвой вернёшь, если правильно тайной распорядишься.
— Ай, какой ты жадный человек! — укорил меня бай, бросая на стол ещё один кошель. И тут же: — Сделай, да, поблажка для друга!
— Ну шут с тобой! — будто решившись на нечто значительное, отчаянно махнул я рукой. И брякнул: — Девятьсот!
— Ай, ну откуда у бедный людей такие деньги?! — взвыл степняк, добавляя ещё кошель к уже имеющимся. — Семьсот пятьдесят, да!
— Ещё сотню накинь и мы договорились, — хрипло выговорил я, делая вид, что борюсь с обуревающей меня жадностью.
— Нет, у меня больше, нет, — запричитал Дустум. И вдруг расплывшись в улыбке, сунулся в сундучок и вытащил из него коробку с шахматами. — Вот ещё возьми. — Предложил он. — Сто золотых стоит, да. — Хотя всего четыре дня назад называл цену в три сотни... Запамятовал наверное, бедняга.
— Ну ладно... — чуть подумав, нехотя согласился я. — Так и быть, из дружеского расположения пойду тебе навстречу...
— Значит, договориться? — торжествующе блеснули глазки у этого шельмы-Дустума.
— Договорись, — поправил я его. И, подтверждающе кивнув, выдвинул ящик стола. В который быстренько побросал кошели с деньгами. А затем, задвинув его, закрыл на ключ.
— Хорошо, да! — искренне обрадовался бай от избытка чувств хлопнувший себя по ляжкам. И внезапно, стерев с лица добродушную улыбку, сощурился и, вперив в меня пронзительный взгляд, процедил сквозь зубы: — Вздумаешь меня обманить, очень плохо умереть потом... Понял, да?
— Это что угроза? — возмутился я.
— Зачем угроза? Дружеский предупреждений! — вновь заулыбался степняк. И многозначительно подвигав бровями, облекающе выразился: — Степь рядом, да... Очень опасно, да... Отравленный стрела случайно прилетать, плохо-плохо убивать... Разве найдешь, кто пустил? Степь большой...
— Но и ты смотри, — криво усмехнулся я в ответ на эту плохо завуалированную угрозу. — Растреплешь кому-нибудь о нашей небольшой сделке, проснёшься как-нибудь поутру, а головы-то у тебя и нет... Степь-то конечно большой, но охотники за головами ещё и не там нужных людей отыскивали.
— Моя молчать как рыба! — пообещал бай.
— Хорошо если так, — с угрозой протянул я. И склонившись над столом, так чтоб оказаться поближе к Дустуму, тихо сказал: — Слушай тогда. Никто из твоих людей на Охранку не работает. Всё дело в том, что наше казначейство озаботилось потерями, которые происходят из-за трудностей учёта перегоняемого скота. Ну и начали искать пути решения проблемы. Обратились за помощью к магам. А те сварганили магический артефакт, определяющий не только наличие живых существ в определенном периметре, но и их точное число. Вот эту штуковину и притащили сюда для проверки... И ты первый попался...
— Артефакт, да? — пригладил свои вислые усики бай. И потребовал: — Покажи, да!
— Хорошо, сейчас принесу, — пообещал я и, оставив бая в конторке одного, быстро поднялся в свою комнату. Открыл шкаф и достал из нижнего отделения берестяную коробку со всякой ерундой, оставшейся от прежних обитателей этого жилища. Чего там только не было... Пуговицы, поломанные печати, нагрудный знак... И тому подобная дребедень.
Порывшись в коробке, я отыскал старинную, гербовую бляху-печать. И сунув её в карман, спустился к ожидающему меня прохиндею. Где и всучил обманку этому наглому обманщику, испытав при этом чувство глубокого удовлетворения.
— И где он показывает? — поинтересовался бай, повертев серебряную бляху в руках.
— Да нигде, — усмехнулся я. И начал сочинять на ходу. — Этот артефакт просто содержит магическую структуру которая ментальным образом привязывается к владельцу. То бишь ко мне. — И видя скепсис бая, не впечатлённого видом дешёвой бляхи, добавил. — Да чего ты на неё пялишься? Не видишь — опытный образец! Вот когда испытания закончатся, тогда уже в лунном серебре такие магические счетоводы изготавливать начнут.
— Теперь на всех таможнях такой будет? — нахмурился бай.
— Если испытания пройдёт успешно, — пожал плечами я. И озарённый блестящей мыслью, хитро улыбнулся. И многозначительно намекнул Дустуму: — Так что всё зависит от вас...
— Что? — не понял Дустум.
— Ну... если вы там, в степи... обсудите это дело в тесном кругу... и заплатите мне, скажем пять тысяч золотых... то я могу и запороть испытания... — неспешно, с расстановкой, чтоб мой собеседник проникся, ответил я. — И будет на таможнях всё по-прежнему.
— Думать надо, — коротко сказал хмурящийся бай. И спросил: — А какой-такой доход ты для меня говорил?
— А это... — потёр я нос, выгадывая мгновения на раздумья. — Так мне для конспирации поручено не трогать мелких нарушителей. И останавливать лишь тех, кто больше чем на десятую часть таможню обдурить собирается. Вот и подумай, сколько ты денег срубишь со своих дружков-баев, за своевременное предупреждение...
— Ай, верно говоришь! — пришёл в благодушное расположение духа Дустум. И осторожно положив на стол удивительный артефакт, имеющий сильное сходство с обычной бляхой, весело хмыкнул: — Кому говорить, а кому и не сказать...
— Ну это тебе решать, — усмехнулся я. И польстил степняку: — Думаю не мне тебя учить, как это дело максимальной выгодой обернуть.
— А над твой предложений мы хорошо думать будем, — пообещал поднявшийся со стула бай. И кивнув на прощание, подхватил свой сундучок и вышел вон, насвистывая какую-то весёлую мелодию. Видать очень уж по душе пришлась ему описанная мной перспектива решать судьбы всех дружков-контрабандистов.
"Вот! Вот! Можешь ведь когда хочешь!" — с ликованием воскликнул бес, когда за баем закрылась дверь.
"Только теперь нам никак нельзя отсюда уезжать, — заметил я. И коварно подбросил бесу, весьма завлекательную приманку: — Вдруг степняки и правда соберут пять тысяч золотом на уничтожение артефакта?"
"И правда... — расстроено протянул рогатый. И пробежался по столешнице. — Что же теперь делать?.. Чтоб организовать охоту на дракона того что у нас есть маловато будет..."
"Я тебе скажу что делать — сидеть тут спокойно и не рыпаться", — выдвинул я своё виденье дальнейших действий.
"Нет, нельзя просто сидеть! — помотал башкой бес. И с немалым ехидством осведомился: — Или ты рассчитываешь, что жёнушка будет тебя содержать?"
"В смысле?" — нахмурился я.
"Ну вот представь, — предложил бес. — Добудешь ты, значит, дракона... А стервочка-Кейтлин, возьми да и не прибей тебя, когда ты заявишься к ней с протухшей драконьей башкой! Что дальше-то? К ней на содержание пойдёшь?"
"Да ну нафиг!" — глубоко уязвило меня это предположение нечисти поганой.
"А как иначе? — поинтересовался рогатый. — Это ж тебе не какая-нибудь нищая горожанка из твоих знакомых, а настоящая аристократочка! А знаешь, какие у них запросы?! Да ей только на походы по лавкам тысячу золотых надо! В день!"
Умеет же гадский бес вот так разом, окончательно и бесповоротно испортить настроение... Так всё хорошо было... И кто его за поганый язык тянул?!
Угрюмо рассуждая, я бросил осторожный взгляд на стоящую у стенного шкафа Кейтлин. И вздохнул. Да у этой особы запросы явно запредельные... Один только этот её замшевый костюм ручной работы чего стоит... Уму не постижимо сколько времени и сил убили портные на то, чтоб так идеально подогнать его по девичьей фигуре. Ведь нигде ни одной, ни малейшей складочки или неровного шва. И в движении никакие огрехи не вылезают. Облегающая курточка сидит как надо, а штаны обтягивают эти потрясные ножки как вторая кожа.
Да уж... Такой костюмчик явно дороже покупки нового дома обойдётся... А у Кейтлин, наверное, как у всякой приличной леди, не один десяток разнообразных нарядов на все случаи жизни имеется. А драгоценности?! Тоненькое золотое колечко и простые серебряные серёжки её явно не удовлетворят. Тем более она украшения с камешками предпочитает подбирать. С изумрудами. В цвет своих глаз.
Да уж... Такой красавице как Кейтлин явно что-то существенное из украшений требуется... Какое-нибудь колье из чёрных бриллиантов, стоимостью в целое графство... Чтоб было что надеть, когда сердится и глаза у неё темнеют...
Я яростно помотал головой, поняв, что размышления завели меня куда-то не туда. И с негодованием высказался: "Постой, бес, постой! Ты чего мне голову морочишь?! Какие ей к демонам наряды и украшения?! А как же воспитательный процесс? — И твёрдо заявил. — Пусть и не мечтает! Дом у меня есть. Со службы пока тоже никто не выгонял, а значит и приличное жалованье имеется. Вот исходя из него пусть и рассчитывает на всякие глупости типа безделушек! А дорогие наряды... Пусть сама шьёт! Захотелось обновку — топаешь к Трисс за советом и подсказкой! А шьёшь сама!"
"Ха-ха! — заржал бес. — Наивный! Да у неё одна только гардеробная по любому больше твоего дома! Там и шить ничего не надо — и без того на десяток жизней вперёд хватит. Если конечно наряды не по одному разу надевать! Так что ещё неизвестно кто там кого воспитывать будет! Ты её или стервочка которой абсолютно нечем заняться — тебя!"
"А ведь во всём ты, паршивец, виноват! — с неприязнью посмотрел я на беса. — Если бы не тот идиотский спор, на который ты подбил меня, я бы тогда промолчал! И сейчас у меня таких проблем не было бы!"
"Что струсил, да? — ехидно осведомился бес. И осклабился насмешливо: — Только на один день настоящей жизни тебя и хватило!"
