Дьявол начинает и... Общий файл

— Расскажите все, что знаете об убийствах.

Глава 7. Кровавые звезды

— Вас интересуют убийства? — Надежда скривила и без того тонкие губы и затянулась сигаретой. — Сейчас в этом городе они интересуют абсолютно всех. Перепуганные клуши звонят в управление, лишь только их драгоценное дитятко задержится на улице на пять минут дольше. Есть у меня там знакомый, он и рассказывал. Что еще? Город в панике.

— Но вы ведь сами ее создали, — вмешалась я. — До вашего эфира о маньяке не особо распространялись.

— Да, сама жалею, что провела его, — Надежда стряхнула пепел с сигареты. — Теперь вот все мечутся незнамо куда. Знала бы заранее, что так будет...

— Все равно раскрыли свои карты в новостях, — прервал Надю Дамиан. — Вам хотелось популярности, вы ее получили. И не надо теперь делать вид, что сожалеете!

— Да уж, популярность... Теперь половина коллег мечтает меня загрызть, а другая половина в рот смотрит.

— Может, хватит уже рассказывать о свей тяжелой судьбинушке?! — попыталась прервать Надю я.

— Может, и хватит. Но с чего это мне рассказывать вам об убийствах?

— Надежда! — Дамиан снова коснулся руки собеседницы. На сей раз не с нежностью, с плохо скрываемым раздражением.

Меня откинуло на несколько шагов. Будто между мною и Дамианом возникла стена. Широкая, непреодолимая. Да мне и не хотелось ее преодолевать! Сначала ведь силуэт Дамиана на несколько минут поблек, будто выцвел на ярком солнце. А затем вспыхнул алым. Всего на миг. Но даже этого мгновения хватило на то, чтобы рассмотреть толстую кожу, длинные, острые, словно кинжалы, рога и мертвецки черные крылья.

"Кто же ты, кто?" — вечный, надоедливый, как укусы комаров в летнюю ночь, вопрос, что преследовал меня уже третьи сутки. Дамиан, кто ты... Кто или что?

Прошла целая вечность, а, возможно... Не знаю точно... Всего лишь одно мгновение. Я не видела ничего из того, что происходило вокруг. Только и продолжала задавать себе такой простой вопрос: кто же...

"Как сумасшедшая, ей-богу!" — внезапно меня пронзила разумная мысль. Я попыталась посмотреть на себя со стороны и ужаснулась. Что я творю? Разговариваю сама с собой... Так недолго и в дурку попасть!

Я прикусила губу, пытаясь хоть этим вернуть себя в реальность, и, наконец, заметила Дамиана с Надеждой.

Мой новый знакомый внезапно обнажил белые зубы, приподнял руку журналистки и прикоснулся к ней губами.

— Благодарю вас.

Интересно за что? Разговор я прослушала. Будто даже не здесь находилась. Вот теперь понятия не имела, о чем таком важном поведала Надежда Дамиану. А ведь что-то точно было!

Дамиан отошел от журналистки и приблизился ко мне.

— Идем?

— Ну, раз ты закончил кокетничать, — я все-таки не сдержалась и сморозила глупость. Поведение Дамиана вовсе не походило на кокетство, скорее на великолепный гипноз, коим мужчина с легкостью пользовался. — Пижон!

— Ревнуешь? — губы Дамиана искривила насмешливая улыбка.

— Нет. Просто поражаюсь твоими талантами гипнотизера. Что важного выяснил?

— Надежда дала любопытную информацию, — Дамиан сделал паузу, затем, так и не дождавшись моего вопроса, продолжил. — Схожие убийства уже совершались. Десять лет назад...

Из снов Виттории...

Удар. И еще один. Габриэлла вздрагивала, слыша стоны обреченной, и сжимала руки в бессильной ярости.

Новый удар.

Габриэлла открыла глаза, прижала руку ко рту, осознав, что чудовищные пытки ей только привиделись.

Привиделись ли?

Она почувствовала, как по лицу катится слеза. Давно она не плакала. Почитай целую жизнь. С того дня, как убили Карен. Прошло... Девушка внезапно расхохоталась. Целая жизнь?! Два года прошло!

Гортензию не пытали. Пока не пытали. Завтра... Девушка снова всхлипнула, затем, приняв решение, поднялась с кровати. Осторожно, держась за стену, чтобы не упасть, дошла до двери. В комнате стояла темень. На окнах висели тяжелые шторы, не давая свету проникнуть в середину, разглядеть хоть что-то. Только унылые пугающие очертания.

Габриэлла вышла в коридор и теперь уже быстро, освещенная светом от факелов, что виднелись на каждом повороте, пошла вперед. Впрочем, дорога была недолгой. Перед железной дверью она остановилась, не раздумывая, постучала костяшками пальцев.

— Я могу войти?

— Габриэлла? — в дверном проеме показалось донельзя удивленное лицо Кристофа. — Что ты здесь делаешь?

— Можно, я зайду? — не дожидаясь ответа, она зашла внутрь, бросила мимолетный взгляд на зеркало на стене.

"Да, уж моя-то комната победнее будет. Ни зеркала, ни широченной кровати! Не то, что у Кристофа!"

Впрочем, для внезапно нахмурившихся бровей была и другая причина помимо банальной зависти. Габриэлла внезапно осознала, что так и пришла к Кристофу — в одной ночной сорочке.

— Что привело тебя сюда? — всегда спокойный бесстрастный голос жреца, он подействовал на девушку, как ушат холодный воды. Габриэлла вздрогнула.

— Будто бы ты сам не знаешь! Завтра казнят невинного человека. Оболгут, выставят ведьмой... Сожгут... Это нечестно, Кристоф! Она помогла нам! Защитила. Если бы не Гортензия, мы бы лежали мертвыми на дне какого-нибудь оврага. Никто и не вспомнил бы, кто мы! Впрочем, нет, лгу, — Габриэлла замолчала, как если бы ей не хватало воздуха. Сверкнула голубыми глазами. — Вспомнили бы! Жрецы, проклятые! — с ненавистью выплюнула девушка. — Для них всех мы проклятые!

— Ты закончила? — внезапно Кристоф с нечеловеческой силой, с яростью прижал ее к стене. — Думаешь, я об этом не знаю? Не думаю, не мечтаю хоть на мгновение забыть о своей вине, напиться в одном из тех кабаков, что встречались нам на пути? Ты, правда, считаешь, что Гортензия первая невинная жертва?! Правда считаешь, что ты единственная, кто не спит ночами?! — он еще ближе притянул ее к себе. — Я ненавижу себя за это!

— Но ведь она нам помогла, — Габриэлла качала головой и кусала губы. — Это нечестно, слышишь, нечестно!

— Где ты в мире видела честь? — он внезапно отошел от нее, отодвинул картину с противоположной от двери стены, вставил ключ в обнаружившуюся за полотном замочную скважину, открыл ящик и достал оттуда бутылку вина, споро разлил кроваво-красную жидкость в два высоких бокала и подал один из них Габриэлле.

— За что выпьем? — девушка вертела в руках бокал с вином. — За справедливость? За суд Божий? За...

— Ни за что! — отрезал Кристоф.

— Прекрасно! — не чокаясь, она поднесла бокал к губам, быстро выпила чуть сладковатую жидкость. — Тем более, ни во что это я больше не верю! Знаешь, — Габриэлла позволила Кристофу взять у нее из рук бокал. — Я бы помогла Гортензии сбежать. Доступ в темницу у меня есть.

От неожиданности он выронил бокалы и снова приблизился к девушке.

— Даже думать об этом не смей! Помнишь Карен? — его лицо внезапно стало злым. — Она тоже решила спасти обреченную. Знаешь, чем это закончилось? Ведь знаешь!

— Не смей! Да, я не хочу умирать. Не так!

— Чего же ты хочешь? — насмешка.

Габриэлла резко ударила его по лицу.

— Я тебя ненавижу!

Кристоф и сам замахнулся, но не ударил, прижал девушку к себе, нашел ее губы своими губами. Обхватил руками за талию, пытаясь удержать. Но убежать Габриэлла и не пыталась. Все тише шептала: "Ненавижу!", все крепче прижимала его к себе, все яростней впивалась своими губами в его.

Зачем? Почему? — глупые вопросы! Только страх, ненависть к самой себе и его губы — единственное, что удерживало ее от падения в этот кошмар. Любовь, страсть, похоть — неважно! К Дьяволу все заветы! Она замечала лишь его руки, блуждающие по ее телу, поцелуи, дарящие дотоле невиданную страсть, и темные глаза.

Девушка не помнила, как с нее снимали сорочку, как она сама расстегивала пуговицы на лацкане рубашки Кристофа. Помнила только, как сильные руки подняли ее в воздух, как спиной почувствовала мягкость перины, как он медленно вошел в нее, закрывая ее губы своими губами, чтобы она не издала ни звука.

Помнила и свой голос, неестественно громкий в воцарившейся после ночного безумия, тишине:

— Ты о чем-то жалеешь?

* * *

— Дети мои, надеюсь, сон ваши был сладок, — епископ улыбнулся гостям, что появились на балконе, и протянул руку с перстнем для поцелуев.

— Да, отец, — голоса Габриэллы и Кристофа слились в один. — В Божьей обители все тревоги отступают.

— Господь бережет нас, чтобы мы продолжали борьбу против таких тварей, как она, — епископ кивнул на площадь, где к высокому шесту была привязана старуха.

— Это наш долг, — Кристоф слегка наклонил голову. Затем с подчеркнутым волнением спросил. — Вы выглядите недовольным. Случилось что-то серьезное?

— Что могло произойти? — епископ покачал головой. — Ведьма быстро призналась в своем грехе. Слишком быстро... Слишком легко...

— Так она быстрее ответит за свои грехи, — пожал плечами Кристоф, не увидев в случившемся ничего плохого.

— И снова ты прав, сын мой, — епископ посмотрел на Габриэллу. — Я слышал, дочь моя, ты любишь глядеть на изгнание Дьявола.

— Да это так, — скупо ответила девушка, не поднимая глаз.

— Тогда не буду лишать тебя удовольствия, — епископ отошел от края балкона, приглашая Габриэллу подойти ближе. — Сейчас мы начнем.

Девушка улыбнулась и стала рядом.

— Благодарю вас.

Епископ одарил гостей еще одной улыбкой и подал знак начинать. Один из священников приступил к чтению приговора.

— Сегодня состоится казнь...

"Благодарю вас, благодарю вас, — про себя все повторяла и повторяла Габриэлла, боясь, что не выдержит. Закричит, побежит вниз... Сделает хоть что-то, вместо того, чтобы в очередной раз глядеть на ставшее ненавистным пламя. — Благодарю вас, благодарю..."

— Мы караем ведьму за следующие преступления...

Она спасла мне жизнь, а я ей так отплачу? Отправлю на костер?!

— Она околдовала людей, которые потом пошли против слуг Божьих и едва не погубили их...

Это нечестно, Кристоф! Если бы не Гортензия, мы бы лежали мертвыми на дне какого-нибудь оврага. Никто и не вспомнил бы, кто мы!

— Пособничала Дьяволу...

Жрецы! Проклятые!

— Ведьма!

Она невинна...

На мгновение Габриэлле почудилось, Гортензия увидела ее, узнала, а в следующий миг черты лица знахарки исказились от боли, огонь в одночасье поглотил старуху. Страшный крик обреченной, а затем веселое улюлюканье зрителей.

— Габриэлла, что с вами? — епископ коснулся руки девушки. — У вас на щеках слезы. Неужто вам ее жаль?

— Что вы. Я просто сожалею, что зло, подобное ей, все еще ходит по земле, да и от болезни своей не до конца оправилась. Вы позволите мне вернуться к себе?

— Конечно. Я думаю, Кристоф поможет вам добраться.

— Это лишнее, не хотелось бы отрывать вас от этого дивного зрелища, — девушка показала рукой на костер, затем поклонилась и вышла за двери, медленно дошла до своей опочивальни, отворила замок, захлопнула двери за своей спиной и без сил упала на ковер. Уткнулась лицом в мягкий ворс и попыталась забыть все, что видела до того.

Не вышло!

Тысячи картин проносились у нее перед глазами. Боль рвала тело на части. Она ненавидела. Ненавидела епископа, Кристофа, себя саму, весь мир и всех вокруг. Из груди вырывалось прерывистое дыхание. Девушка на мгновение подняла лицо над полом, убрала съехавшую на глаза прядь.

— Я не могу так больше не могу, — всхлипнула она и снова уткнулась лицом в ковер. — Не могу!

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— Что же такого символичного в этих десяти годах? — мы с Дамианом уже давно вышли из студии и даже улыбнулись охраннику, который поначалу не хотел нас впускать в святая святых журналистики. Сели в машину. Только теперь Дамиан озадачил меня вопросом.

— Я-то почем могу знать? Или ты решил меня в маньяки записать? — удивилась я.

— Интересная идея. Как это она не пришла мне в голову? — Дамиан сделал задумчивую физиономию, дожидаясь моего толчка под ребра.

— А если серьезно?

— Я видел, какое у тебя было лицо, когда я упомянул это число.

— Тебе показалось, — как можно уверенней произнесла я. — Как и то, что я тебя ревную. Куда мы сейчас? — сменила тему я.

— На кладбище.

— Прости?

— Прощаю, — Дамиан хмыкнул и потянулся к бардачку. Достал оттуда карту нашего города. — Есть ручка? Две. Разных цветов.

Я порылась в сумочке, доставая ему писательские принадлежности.

— Держи.

Дамиан кивнул.

— Смотри, — он начал быстро расставлять точки на карте. На Залеской улице, возле дома того музыканта, о котором я в день исчезновения Катьки рассказывала туристам (его имя мне так и не удалось вспомнить). Возле редакции... Скоро точек стало совсем много, а я не успевала за всеми уследить.

Наконец Дамиан закончил.

— Что это? — спросила я.

— Места, где были совершенны убийства. Красной пастой отмечены те, что происходят сейчас, синей — те, что произошли десять лет назад. Ничего не напоминает?

— Минное поле. Места, которые следует избегать. Да, вряд ли, получится. Они ведь обхватывают весь город. К тому же, неизвестно, где жертв похитили. Кстати, как ты успел все так досконально запомнить?

— Память хорошая, — отмахнулся Дамиан. — И все же, ничего странного не видишь?

— Одинаковое количество убийств. Пятнадцать. Что сегодня, что тогда. Намекаешь, что это конец? Убийца насытился кровью? Сегодня вон даже впервые за последние пятнадцать дней не было найдено ничье тело.

— Уверена, что новых жертв нет?

— Нет, но я могу позвонить Сашке.

— Позвони, тем более, что десять лет назад убийств было больше, чем пятнадцать. Вот что-то мне подсказывает, что и сейчас их будет больше.

— Десять лет долгий срок, — не согласилась я. — Это может быть имитатор, который не знает всех деталей. Или даже совершенно другой... Человек. Черт! Даже язык не поворачивается назвать эту мразь человеком! В тех и этих убийствах ведь нет ничего похожего. Только то, что они совершались в нашем городе

— Кое-что есть, — не согласился Дамиан. — На телах жертв, что тогда, что сейчас кровью нарисованы символы. Звезды в кругах. Это ли не совпадение?

— Ладно, тогда имитатор. Мне сложно поверить, что человек спустя десять лет будет снова убивать. Говорят, психически больные люди живут дольше, чем все остальные. Но почему именно сейчас? Ни девять лет назад, ни восемь? Его не поймали, почему же он не стал на тропу убийств много раньше?

— Это нам и предстоит выяснить, — Дамиан потянулся к ключам зажигания.

— Почему кладбище? — вновь спросила я.

— Еще не поняла? — Дамиан вновь взял у меня из рук ручки и карту и начал быстро соединять уже нанесенные точки. Синие синей пастой, красные — красной. — Смотри!

— Пентакли?!

На меня глядели две звезды, окруженные кольцами. Точно такие же, что, по словам человека с парковки и Надежды, были нанесены на тела жертв. Два древних символа. Один из которых был смещен в право, второй — влево. Два разных центра пентаклей. Именно к одному из них мы сейчас направлялись. Место, где было совершено одно из преступлений нынешней серии убийств