Дьявол начинает и... Общий файл

Гостья кивнула. Осторожно прикрыла дверь и зашла внутрь дома. Присела на деревянном стуле под самым окном и достала вышивку. Софа несколько раз переводила взгляд с гостьи — женщины лет на десять старше ее, с длинной, до пояса, русой косой, круглым, немного полноватым лицом и широкими бровями — на ребенка. Затем попросила:

— Слушай, посиди с Митькой немного, а я на рынок сбегаю. Я быстро. Одна нога здесь, вторая — там. Обещаю!

— Ладно уж, иди, — проворчала гостья, затем поднялась, удерживая вышивку в руке, и подошла к небольшой кроватке. Поглядела на спящего ребенка и проговорила почти шепотом. — Только ты возвращайся поскорее, не то он снова проснется. Кричать начнет. Знаешь ведь, я не особо с младенцами лажу.

— Какой же он младенец, — Софа и сама старалась шепотом говорить. — Уже два года стукнуло.

— Вот когда понимать что-то начнет. Разговаривать... — тогда уже не младенец, а пока... — женщина подтолкнула Софу к выходу из дома. — Иди уж, коль решила. А то я ведь и передумать могу.

Софа кивнула и вышла из хаты, ничуть не поверив последним словам подруги. Влескания всегда ее выручала. С того самого дня, как Софа в это село пришла. Дом пустующий они вместе нашли. Вместе починили протекающую стреху, вместе огородик две весны кряду засаживали, а летом да осенью плоды собирали. Это ведь софина мать была красива просто до безумия. Вот ей все знакомые мужики и старались помочь. С ней, с Софой, все по-другому было. Она никогда особой красотой не блистала.

Софа дошла до небольшого рынка. Прошла прилавки с зеленью да овощами и подошла к толстой тетке с одним передним зубом и без слов отдала той несколько монет. Торговка тоже ничего не сказала. Только лишь выставила ладошку с монетами на солнце и принялась деньги считать. Это Софа-то грамоту хорошо знала. Не то, что до десяти, до сотни считать научилась. А Рима-то — торговка — только до десяти. Да и то, до жути медленно.

Зато в другом сильна.

Все же досчитав, Рима сбросила монеты в свой мешочек за поясом и дала Софе несколько колосьев.

— Все те же? — поинтересовалась Софа. — А то в последнее время мне отчего-то хуже стало. Голова болит. То в холод, то в жар кидает. Да и живот...

— Что ты ко мне пристала?! — зло спросила Рима, отгоняя Софу от прилавка: заметила другого покупателя. — Не травница я, ты ж знаешь. Могу только и сказать, что товар хорош. Как и прежде.

Софа кивнула и нехотя отошла от прилавка. Хмыкнула, осознав, что она лично ни на что не надеялась. Знала, что Рима — простая торговка, особенная лишь тем, что из под полы запрещенные травы продает. Знахарские.

А ей, Софе, они нужны были. Хоть и дорогие, а все равно лучше эти деньги не потратить. Без настоек у нее такие боли будут, что и умереть может. Как же тогда Митька?

Женщина знала, что и болезненной она стала из-за родов тех. Не из-за Митьки, Боже упаси, из-за Герана. Софа в очередной раз вспомнила, как по снегу бежала, как падала и вновь...

— Вставай, вставай давай, — шептала Софа себе под нос, как заклинание. — Нужно подняться, встать...

И снова боль. Вода от начавшего таять от ее тепла снега. И опять...

— Встать! Вставай, дура!

Она обзывала себя последними словами и вновь подала в снег. Затем вставала и...

Вокруг все белое. Нет пути. Не то, что нужного, любого...

— Встать!

И снова снег. Боль по всему телу, а особенно так в животе.

Удар и...

— Кто ты, дитя... Дитя... — неведомо откуда пришедшие слова. Мягкий убаюкивающий голос и...

— Не спать, слышишь меня, не смей спать! Коль уснешь, уже не проснешься. Убьешь себя, ребенка... Не смей закрывать глаза! — громкий злой голос вырывал Софу из забытья. А ведь она так устала. Так...

— Пей! — в глотку хлынул какой-то теплый настой, мгновением ока согревший все тело. Софа дернулась и на миг открыла глаза.

Длинная цветастая юбка, темные распущенные и ниспадавшие на плечи кудри, и...

Она закрыла глаза...

Повезло Софе в тот холодный день. Она на знахарку напоролась. Ну, или точнее, та на нее. Когда они встретились, роженица уже ни соображать, ни ходить не могла. Без сил на снегу лежала. Целительница ей помогла. И ребенка ее спасла, и ей к Господу отправиться не дала. А то, что ее здоровье тогда немного поистрепалось — это лишь плата. Малая плата.

— Софа, неужто ты? — внезапно в шаге от женщины раздался звонкий удивленный голос. — Глазам не верю!

Женщина стремительно обернулась. Вздрогнула и едва не покачнулась. Всего минутой назад купленные колосья выпали из ее рук. Почти все деньги, что у нее были, женщина на них извела, а теперь их в грязь. Она...

— Мальва? — проговорила Софа, всеми силами надеясь, что ошиблась.

Веселая, жизнерадостная девушка. Та, кто навещал ее во время беременности, поддерживал... Ласковая, добрая... Сестра Герана по ордену!

Не ошиблась!

— Я, сестра. Я, — Мальва хмыкнула и искренне рассмеялась. — Куда ты так внезапно убежала? Геран все время убивался. Все найти тебя пытался...

— Не нашел и хорошо, — зло сказала Софа, — а теперь и ты убирайся отсюда. Знай, моего ребенка ты не получишь!

— Твоего ребенка? — переспросила Мальва, удивленно округлив глаза. — О чем это ты? С чего взяла, что я у тебя его отберу?

— Слышала я ваш разговор. Вы моего ребенка в жертву решили принести. И Геран, и Миклуш, и Еврасий... Я ваши голоса слышала. Всех вас.

— И мой слышала? — зло, как до того Софа, спросила Мальва. — Мой голос ты тоже слышала? Слышала, как я ни в чем не повинное дитя, нерожденное еще даже, убить предлагала? Слышала?!

— Не знаю я. Мужчин слышала. Триону еще слышала. Не зря она мне с первой встрече кого-то напомнила. Это с ней я Герана видела. А потом еще поверила, что между ними ничего нет... Дура! Ну, это и не важно. Геран моего ребенка... Своего ребенка... Хотел убить. Понимаешь?!

Последний окрик Софы привлек излишнее внимание. Крестьяне начали оборачиваться, чтоб понять, что произошло с их всегда уравновешенной соседкой. Пока кто-то вопросы не начал задавать, Мальва схватила Софу за руку и по-быстрому из толкучки вывела. На соседнюю улицу, где потише да и людей поменьше, завела. Затем отпустила женщину да руки безвольно опустила, голову к земле склонила.

— Не знаю я. Как есть говорю, не знаю. Я ведь тебя сестрой лишь по старой памяти назвала. Как ты исчезла, я в ордене тоже надолго не задержалась. Меня что-то будто пугать начало. Что-то... — она прикусила губу. — Нирина едва не погибла. Едва за гранью не осталась, а на следующий день ей снова к обряду приказали готовиться. Как будто она бессмертна. Я попробовала возмутиться, как-то защитить ее. А меня чуть не побили. Я на следующий день от них и ушла. Сходила на похороны твоей бабушки — уж не знаю, отчего она на тот свет отправилась. Ее болезнь за считанные дни высушила. А затем ушла. И из ордена, и из Кислиц, чтоб назад завлечь не пытались. Через лес пошла. Вроде, слышала, здесь края не такие дикие, как там, где мы раньше жили. А сейчас узнала, что здесь еще хуже.

— Почему хуже? — не поняла Софа. — Я здесь почитай два года живу. И ничего особо плохого не видела. Даже пособников Дьявола редко изгоняют. Куда там каждую неделю, как в Кислицах или Большицах. Раз в месяц, а то и в два-три кого одного приговорят. Но это все.

— Это пока. Ты разве не слышала, в эти земли один из жрецов прибывает? Не простой жрец. Говорят, на этом убийств больше, чем на всех остальных вместе взятых. Только недавно он два села подчистую сжег. С ним воины много. Им крестьяне, в руках лишь вилы державшие, не соперники.

— Когда он здесь будет? — выдохнула Софа.

— В ближайшие дни. Я с одними людьми договорилась, они сегодня-завтра уезжают, с ними поехать. Они в Реванию путь держат. В Гитис. Там, говорят, церковники не так зверствуют. Можно спокойно жить. Давай тебя и твоего малыша с собой захватим. Где он кстати?

— Зачем тебе мой ребенок? — вновь взыграли в Софе страхи. — Убить его хочешь?

— Не говори ерунды! Я помочь Вам хочу. Чтобы и ты, и он выжили. Для этого нужно отсюда побыстрее свалить.

Софа кивнула, принимая ответ. Хотела ответить Мальве правду, но сдержалась, осознав, что все еще не может той полностью доверять.

— Я... Я когда сказала, что ни ты, ни орден его не получите, не солгала, — Софа подняла руку, сдерживая готовую возразить Мальву. — Никто его не получит. Он мертвым родился.

— Бог ты мой! — Мальва даже отступила на шаг, но тотчас взяла себя в руки. — Тогда тем более тебя здесь ничего не держит. Пошли!

Она снова схватила подругу за руку и потащила в одну из боковых улочек. Софа молчала, вновь заговорив лишь после трех пройденных кварталов:

— А зачем этому жрецу к нам приезжать?

— Кто его знает. Вроде, говорят, после него сюда сам Светоч приедет. Нужно, чтоб к его приезду земля от ведьм была очищена. Другие говорят, что жрец этот предать Светоча вздумал. Будто бы епископ не справляется с миссией своей. Не искореняет зло земное. Вот этот жрец переворот и задумал. А что, по возрасту они почти что одинаковые. Это ведь раньше епископам по шестьдесят-семьдесят было, как они этот пост занимать начинали. А этому ведь и пятидесяти нет.

Софа объяснения Мальвы слушала в пол-уха. Она еще помнила, как мать ей сказывала, чтоб она про жрецов и не вспоминала. Не ее, мол, это ума дело. А епископ, тот ведь еще повыше, чем жрецы будет. Значит, тоже не ее дело.

В один миг Софу будто что-то в сердце кольнуло. Страх..?

— Мальва, я хотела сказать... — хотела сказать, что ее сын жив. Что она соврала. Что...

Не успела.

Мальва резко остановилась у одного из домиков. Нажала на ручку, а затем толкнула Софу в середину комнаты. Женщина упала. Тут же подняла голову.

— Что на тебя...

Да так и замолчала, с болью глядя на людей в комнате. Особенно на одного...

— Здравствуй, суженая, — Геран встал с широкого кресла и подошел к Софе. Погладил ее по голове, будто она собака, что принесла ему палку. — Ты и впрямь думала сбежать?

Сзади к ней наклонилась Мальва и прошептала на ухо:

— Кстати, это меня ты видела с муженьком своим, а вовсе не Триону — вот уж кто дура, каких мало! А мы с ним неплохо развлекались.

Глава 26. Из огня да в полымя

Несколько дней спустя...

— Господин, — Геран склонил голову в поклоне перед высоким мужчиной. Собеседник орденца был немолод. Его до недавнего времени черные, цвета гишера* , волосы посеребрила седина. Широкий лоб пронзили глубокие морщины. Кожа на щеках да подбородке обвисла и пожелтела. Глаза утратили привычную ясность. Только одно желание — одна мечта — и держало этого мертвеца в мире живых.

Старик благосклонно кивнул Герану в ответ на приветствие, а затем подошел к маленькому решетчатому окну и вгляделся в середину темницы. Внутри стояла темнота, а потому кроме расплывчатого силуэта Демитрий ничего не увидел. Но подносить к решетке факел, а, пуще того, входить в середину камеры не стал. Только лишь приказал:

— Проведешь вызов этой ночью.

— Этой? — удивленно переспросил Геран. А затем вмиг отмел сумасшедший, на его взгляд, приказ. — Это невозможно.

— Я мало дал вам? — в голосе старика прозвучала мгновенно вспыхнувшая ярость. — Не будь меня, весь ваш орден давно бы сожгли. Подожди-ка, а ведь с одним из ваших эта беда и впрямь приключилась. Помниться, он все никак не мог понять, кто сейчас дергает за веревочки. Может, и ты такой нетямущий?

— Я знаю, что многим вам обязан, — Геран скрипнул зубами, уже десять раз успев пожалеть, что связался со стариком. — Но такие дела быстро не делаются.

— Я ждал два года. Этого ли недостаточно?

— Это долго. Но если сейчас начать пороть горячку, все усилия будут даром.

— Ты еще учить меня вздумал, щенок?! — вспылил старик и до того крепко сжал руки в кулаки, что костяшки побелели. — У меня нет времени! Завтра-послезавтра здесь будет епископ.

— Что с того? — не понял Геран. — Вы — его доверенное лицо. Он полагается на вас и не будет особо здесь рыскать. А когда он уберется...

— Если он уберется до того, как обряд будет проведен, считай ты не жилец. Лично предам огню. Так что готовься. Сегодня...

— Да не могу я провести обряд сегодня! — взорвался Геран, чувствуя, что его жизнь висит на волоске. Мало кому, из врагов Демитрия, удавалось выбираться живым из его цепких когтей. — Эта тварь не говорит, где ее ребенок!

— Всего-то? — Демитрий скривился. — Я попрошу своих ребят ею заняться. С ними вмиг заговорит.

— Вы ее не знаете, — сокрушенно вздохнул Геран. — Когда время поспокойнее, она сущий ребенок. Доверчива до жути, плачет чуть что. И почти ни на что не способна. Размазня какая-то, честное слово. Но, как беда приходит, сразу когти выпускает, как дикая кошка. Да и внутри будто стальной стержень чувствуется.

— И не таких ломали, — отмахнулся Демитрий. — В былые времена, я бы и сам ее на "колыбель"* посадил, а к ногам побольше груза подвесил. Ничего, дело-то не хитрое. Без меня справятся!

* * *

Софа ела быстро, как дикое животное. Вгрызалась зубами в чуть прожаренное мясо, глотала соленную воду, облизывала тарелку, пытаясь вобрать самую маленькую крошку. Едва не съедала уже обглоданные кости.

Увидела б ее сейчас бабушка, точно по рукам надавала бы. Это ж надо, все приличия забыть. Да только не было бабули. Никого не было. Только молчаливые тени и сновали по ту сторону железной решетки. Иной раз подходили и к ней, закрывая единственный лучик света, проникавший в этот сырой мешок.

Съев всю еду до последней крошки, девушка отставила тарелку в сторону и, тяжело дыша, оперлась головой о стену. Вот уже дней пять у нее и маковой росинки во рту не было. Казалось, еще немного, и сдохнет. Но вот, смилостивились мучители... Или... Решили продлить пытки... Ведь где ее сынишка, как изверги ни допытывались, она не сказала!

— Нет у меня ребенка никакого. Мертвеца родила. В лесу возле Кислиц и похоронила. Ногтями ему яму рыла. Земля уже промерзнуть к тому времени успела, так я чуть пальцев не лишилась...

— Идите к Дьяволу! Ненавижу... Я...

— Лгу! Жив он. Жив! Но вы до него не доберетесь! Никогда не...

Внезапно на голову женщине упала капля воды, вырывая ее из воспоминаний. Затем еще одна. Софа не стала прятать голову. Той уже было все равно. Вся в синяках, кровоподтеках, с вырванными клоками волос и копошащимися жуками в тех, от которых мучители не успели ее избавить. Вместо этого она заговорила хриплым шепотом:

— Я справлюсь. Буду сильной. Не скажу им. Ничего не скажу... Ради Митьки. Ради него!

Неловко повернувшись, Софа задела кружку с водой и опрокинула ее на земляной пол. Вокруг было до того влажно, что вода не ушла под землю, а растеклась небольшой лужицей по поверхности. Софа хмыкнула и провела по воде пальцем, затем им же коснулась израненных губ, вытерла со щеки засохшую кровь. А затем, словно сумасшедшая, расхохоталась. Ударила кулаком по водяной глади, осипшим голосом крикнув: