Князь Тишины

Я представила себе, как, раскинув руки, шагаю с поручней балкона в темную пропасть и взлетаю. Я несусь над вечерним городом, как ракета, закладывая виражи, кувыркаясь в воздухе, падаю, словно самолет в штопоре, пока верх и низ не сольются в водовороте огненных полос, а потом, оттолкнувшись кончиками пальцев от мокрого асфальта, лечу наверх, пока не откажут легкие, а тело не заледенеет в стратосфере...

—  Реальность — это просто то, что работает, — вкрадчиво произнес голос у меня за спиной. — Причем неважно, где — внутри или снаружи. Но до понимания этого тебе еще расти и расти.

—  Неглупо для призрака, — одобрила я. — Чего тебе?

На этот раз едва заметное голубоватое сияние почти не причиняло мне дискомфорта, а ощущение взгляда в спину сменилось приятным щекотанием в области затылка, как будто кто-то легко водил мне по шее перышком.

—  Я ведь обещал вернуться. Вижу, все-таки надумала?

—  Что надумала?

—  Испытать свои истинные возможности — с моей помощью, разумеется. Тотальная власть над реальностью только так и...

—  Это насчет спрыгнуть с балкона? Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.

Тот, что за спиной, вздохнул.

—  Ты невероятная трусиха. Запомни, боящийся экспериментировать никогда не станет мастером. Я-то хотел разом перенести тебя на высшую ступень, но вижу, не получится.

—  А почему я должна тебе верить?

Князь Тишины призадумался.

—  Зайдем в комнату? — предложил он через несколько секунд. — Просто покажу тебе кое-что, а там уж сама решишь, что делать.

Я пожала плечами и открыла балконную дверь.

—  Тихо! — прошептал он, когда я вошла в комнату. — Останься за шторой. А теперь аккуратненько выгляни.

Внутри не горел свет — ни люстра, ни свечи. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела, что стол отодвинут, а совсем близко от меня находится группа девчонок, человек восемь. Наверно, было уже довольно поздно, и остальные ушли. Девочки стояли кружком, сосредоточенно сопели и молчали. Мне показалось, что внутри круга на полу что-то (или, скорее, кто-то) лежит.

—  Сегодня умерла королева! — вдруг торжественно произнесла одна из девочек.

—  Сегодня умерла королева! — стараясь копировать ее интонации, сказала вторая.

—  Сегодня умерла... — зловещим басом начала третья, но на нее шикнули. — ... королева, — тоненьким голоском закончила она.

Фраза повторялась, пока ее не произнесли все восемь.

—  Мы будем ее хоронить, — тем же серьезным и торжественным тоном сказала первая девочка. И эту фразу повторили все присутствующие.

—  Нет, мы не будем ее хоронить!

"То будем, то не будем, — подумала я. — Что это они такое затевают?" Ритуал похорон королевы меня весьма заинтриговал. Теперь я видела, что на полу лежит девятая девочка, закрыв глаза и старательно изображая труп.

—  Она мать четырех чертей... Она мать четырех чертей...

"Что, любопытная штука? — спросил голос с непонятной интонацией. — Не хочешь ли помочь им?"

—  Мы сбросим ее с обрыва... Мы сбросим ее с обрыва...

"Отвяжись, — отказалась я. — Ты случайно не садист? Почему у тебя как власть над реальностью, так непременно то душить, то прыгать с балкона, то сбрасывать с обрыва?"

"Обижаешь. Ты ничего не поняла. Они просто пытаются сделать так, чтобы она взлетела".

—  Черная роза! Черная роза!

Девчонки стеснились вокруг той, что лежала на полу. Каждая наклонилась и слегка прикоснулась к ней пальцами.

—  Красный гроб! Красный гроб!

Девчонки явно разволновались. Я заметила, что мои руки задрожали — эти выкрики, похоже, начинали заводить и меня.

—  Аллах, подними ее! — взвыли они нестройным хором, разом выпрямились и взметнули руки вверх.

"При чем тут аллах?" — мельком удивилась я.

"Давай!" — загремел у меня в голове крик синего.

В следующее мгновение у меня заложило уши от визга. Девчонки стояли с поднятыми руками и дружно орали, а почти под потолком на кончиках их пальцев парила неподвижная фигура королевы.

"Это что... моя работа?" — спросила я синего, когда через мгновение ко мне вернулся дар речи.

"Опускай ее, — устало отозвался он. — Все, хватит им на сегодня острых ощущений".

Следуя моей мысли, королева пошевелилась, вскрикнула и упала на пол. Это случилось так внезапно, что ее не все успели подхватить. Чем-то стукнувшись, королева тут же принялась громко жаловаться на неуклюжесть подруг и обзывать их всякими смешными словами. Поднялся ужасный гомон. Восхищенные девчонки говорили все вместе, наперебой делясь впечатлениями. Я вышла из-за занавески и направилась в прихожую. Теперь-то уж точно пора было уходить.

—  Понравилось? — спросил меня синий.

—  Ты знаешь, как ни странно, да, — честно призналась я.

—  Лиха беда — начало. То ли еще будет! — посулил он, и его голубое сияние растаяло в полутьме комнаты.

ГЛАВА 10

Египтянин, шпионские игрища и вражеская школа

У Эзергили завелся новый парень. Да еще какой! Ее странные привычки всем известны, но тут уж она побила все рекорды. Можно сказать, слова Погодиной о толкателе ядра и борце сумо оказались пророческими.

Сидела я как-то на общих занятиях по теории композиции, от тоски рисовала в тетради угольную шахту в разрезе и поглядывала в окно, благо оно было открыто и снаружи приятно веяло сквознячком. Из окна виднелся кусок двора с кустами акации и угол мастерской Антонины. Неподалеку от культовой черной двери прохаживался упитанный волосатый мужик восточного вида, мне незнакомый. Я насторожилась: субъект явно кого-то выслеживал, слишком он пристально разглядывал окна мастерской. Я подумала, может, это отец кого-нибудь из новичков, но для отца он был, пожалуй, недостаточно стар — лет тридцати пяти, не больше. По одежде он походил на иностранца — вроде все то же самое, штаны, там, свитер, а все равно заметно.

Напрочь забыв о том, где я вообще нахожусь, я принялась следить за ним во все глаза.

Должно быть, восточный человек болтался под окнами уже давно, поскольку лицо у него было недовольное и весьма замученное. Устав ходить туда-сюда, он присел на каменную скульптуру в виде верблюда-мутанта, поерзал, резво подскочил, долго рассматривал сзади брюки, что при его габаритах было нелегким делом, потом тяжко вздохнул, ссутулился и убрел в сторону ворот. Я только вошла во вкус слежки и даже слегка обиделась на него. Но оказалось, я рано расстроилась. Не прошло и пяти минут, как из мастерской вылетела Эзергиль и принялась вертеть головой по сторонам. "Ушел!" — горестно воскликнула она в пространство и понеслась к воротам. Вслед за ней в дверях возникла Погодина. На плече у нее висел здоровенный кофр защитного цвета, под тяжестью которого она гнулась, как колодезный журавль.

—  Ну что там? — крикнула она вслед.

—  Хайруллах, подожди! — донесся крик. — Ах ты, черт! Уже уехал!

Из-за угла с несчастным видом появилась Эзергиль.

—  Поймал тачку и свалил, — сообщила она, — меня не услышал. А все из-за Тони. Хоть бы раз в жизни, ради исключения, отпустила нас вовремя.

Погодина пожала плечами:

—  Уехал и уехал. Честно говоря, я вообще не понимаю, чего ты с ним возишься.

—  Да уж тебе не понять, — бросила Эзергиль и подхватила кофр за другую лямку. — Раз-два, взяли!

—  Нет, ты погоди, — остановилась Погодина. — Я плечо переменю. Блин, тяжесть-то какая! Надорвешься ведь. Может, все-таки съездить с тобой?

Эзергиль тяжко вздохнула:

—  Нет. Антонина дала специальное указание — тебя не брать. Ради нашего общего блага. Поверь, там, куда я еду, тебе появляться нельзя.

—  Нельзя, так нельзя, — на удивление легко согласилась Погодина. — Давай хоть провожу до остановки. Ну Тоня, стерва, что она туда напихала? Был бы здесь твой чучмек, дотащил бы нам сумку.

—  Он не чучмек, — очень надменно возразила Эзергиль. — Он египтянин.

—  Древний? — неостроумно съязвила Катька. — Где ты его откопала?

—  Он здесь учится по обмену. Через месяц поедет обратно. Так что, сама видишь, у меня каждый день на счету...

—  А тут Тоня со своими дурацкими поручениями, — поддакнула Катька. — Тебя-то он с собой не зовет?

Девчонки взвалили кофр на плечи, потащили его к дыре в заборе и пропали у меня из виду за кустами акации. Однако голоса я слышала четко.

—  Нет, конечно, не поеду, еще чего!

—  Тогда зачем тебе он вообще сдался? Объясни пожалуйста, а то я третий день голову ломаю. Смотрю на него рядом с тобой, и не стыкуется. Он ведь старый...

—  Всего-то двадцать восемь, — кокетливо возразила невидимая Эзергиль.

—  Толстый, лапы волосатые, щеки на плечи свисают, глаза, как щелки...

—  Вот то-то и оно!

Кофр глухо бухнул о землю.

—  Ты ему в щелки эти хоть раз смотрела?

—  Делать мне нечего, как всяким арабам в глаза заглядывать.

—  Так загляни ради интереса. Они у него сине-зеленые, глубокие-глубокие, а если долго в них вглядываться, то они становятся почти черными, а на дне у них вспыхивает серебряный лабиринт.

—  И что?

—  Не понимаешь? У обычных людей таких глаз не бывает. Я пообщаюсь с ним, выясню, что за ними стоит, а потом заберу себе — и глаза, и то, что за ними. Вот так по кусочкам и собираю свой идеал...

—  А! — понимающе воскликнула Погодина. — Теперь я въехала. Ну-ну, дерзай, только смотри, как бы Тоня не прознала. Ну-ка, взвалили эту дрянь на плечи...

Шаги быстро стихли за кустами. "Ой как интересно!" — пробормотала я, возвращаясь к шахте, занявшей уже добрую треть листа. Я машинально пририсовывала следующий ярус и думала, думала.

Слова Эзергили произвели полный переворот в моем сознании. Нет, я и раньше задумывалась, можно ли населять наши миры, но подслушанный мной разговор засвидетельствовал, что это реально. Передо мной открывались такие перспективы, что дух захватывало.

Решив не терять времени, я покидала барахло в сумку, тихонько выскользнула из аудитории и пустилась в погоню за Эзергилью. Через дырку я не пошла, не поленилась обойти училище и выйти через главные ворота на забитое автомобилями Приморское шоссе, на одном дыхании добежала до ларьков на углу улицы Савушкина, где находилась автобусная остановка, и спряталась за рекламным щитом. Осторожно высунувшись, я принялась высматривать Эзергиль. Она, к счастью, еще не уехала. Вскоре подошел 94-й автобус. Эзергиль взвалила кофр на плечо. Ага, подумала я, выскакивая из-за рекламного щита, значит, наш путь лежит на север, в новостройки. В последний момент я проскочила в закрывающиеся двери.

—  О, кого я вижу! Привет! — изобразила я бурный восторг от внезапной встречи с Эзергилью.

—  И тебя туда же, — кисло ответила она.

—  Куда путь держишь? — тарахтела я. — Ого, какой сундук! Твой? А что в нем лежит? И ты хочешь сказать, что можешь его оторвать от земли?

—  Гелька, ты что, экстази объелась? Болтаешь, как попугай.

—  А что, разве я обычно неразговорчивая? — жизнерадостно сказала я, усаживаясь рядом с Эзергилью. — Я серьезно, давай помогу дотащить твою бандуру. Кстати, я уже спрашивала, что в ней?

—  Расчлененный труп, понятное дело, — сказала Эзергиль с тяжким вздохом.

Я прекрасно видела, как она жаждет от меня избавиться, но в мои планы это не входило.

—  Гелька, спасибо огромное, но я правда дотащу сама. У тебя, наверно, свои важные дела...

—  Абсолютно никаких. Знаешь, есть такое развлечение: садишься в первый попавшийся транспорт и катишься, катишься...

—  Вот и катись, — посоветовала Эзергиль. — Если человек намеков не понимает, приходится прибегнуть к открытому тексту.

Я обиделась и прибегла к шантажу:

—  Если не довезешь ящик, Антонина тебя не похвалит.

Эзергиль вздрогнула и уперлась в меня пристальным, крайне неприятным взглядом. Мне как-то сразу расхотелось дальше играть в намеки.

—  Ладно, признаюсь. Я подслушала ваш разговор с Погодиной,

—  И что именно ты услышала? — холодно спросила Эзергиль, продолжая сверлить меня взглядом.

—  Про египтянина... что ты везешь ящик куда-то в новостройки, в такое место, где Катьке нельзя появляться. А ящик тебе дала Антонина.

Про самое главное — заселение доменов — я решила пока не говорить.

—  Где ты пряталась?

—  За кустами акации. Поверь, я не нарочно. Просто в аудитории было открыто окно...

Колючий взгляд Эзергиль наконец смягчился, и она слегка презрительно улыбнулась. Я перевела дух.

—  М-да. Я понимаю — сведений вполне достаточно, чтобы Гелька потеряла голову от любопытства. Ладно, так уж и быть, поехали со мной. Будем надеяться, вреда от тебя не будет.

Я расплылась в улыбке, с нежностью взглянув на зеленый кофр.

—  Так чего в ящике-то? Эзергильчик, покажи!

Эзергиль оглянулась по сторонам, загородила собой кофр и расстегнула "молнию", шепнув мне:

—  Только быстро!

Я заглянула в кофр. Из ее темного нутра на меня смотрели два круглых красных глаза. В тот же миг раздалось утробное ворчание, и обладатель глаз кинулся в атаку. Перед моим лицом возникла зубастая пасть, обрамленная похожими на червяков усами, в нос ударил запах сандала. В следующее мгновение взвизгнула "молния" — это Эзергиль застегнула сумку. Несколько ближайших пассажиров обернулись в нашу сторону.

—  К-к-кто это был?

—  Проснулся, ушастый, — ласково проворковала Эзергиль. — А вокруг-то темно, и место незнакомое, да еще всякие нос свой любопытный суют, можно сказать, прямо в пасть. Как тут не напугаться?

Эзергиль приоткрыла сумку, к моему ужасу, засунула туда руку по локоть и принялась поглаживать неведомую тварь.

—  Сейчас успокоится, и я тебе его покажу.

Из кофра донеслось громкое урчание.

—  Девочки котика везут, — с умилением сказала позади нас одна бабка другой.

Судя по тембру урчания, в сумке сидел как минимум небольшой леопард.

—  Смотри, какие мы хорошенькие! Эзергиль плавно расстегнула "молнию". Теперь я смогла полностью рассмотреть зверя. Внешне он напоминал гибрид кота, сома и дракона: туловище, покрытое перламутрово-золотистой чешуей, драконья морда с приподнятой к ушам пастью, словно застывшей в лукавой улыбке. Сами уши, длинные и тонкие, загибались в разные стороны, как тычинки у цветка. Зверь лежал, поджав под себя лапы и обернувшись чешуйчатым хвостом с кисточкой. Вид у него был добродушный и уморительно смешной.

—  Это цилинь, — пояснила Эзергиль. — Китайское мифологическое животное и самый мощный генератор благоприятного развития событий, то есть удачи, своего рода ходячий талисман. Обладает еще массой неизученных волшебных свойств. Совершенно безвреден, всех любит. Есть легенда, как один император случайно убил цилиня на охоте, так его царство вскоре погибло.

Я осторожно почесала цилиня за ухом. Он тут же лизнул мне руку теплым раздвоенным языком.

—  Откуда у тебя эта прелесть?

—  О, — многозначительно протянула Эзергиль. — В том-то все и дело. Это — конкурсная работа.