Князь Тишины

Лифт остановился. Я услышала, как открываются двери, услышала шаги и глуховатый ворчливый голос Саши. Теперь не осталось времени даже на то, чтобы убежать. Я стояла на ватных ногах, опираясь о стену в покорном ожидании своей судьбы.

Шли секунды, но никто не приходил. Этажом выше щелкнул замок, хлопнула дверь. Голоса замолкли, и в доме снова стало тихо. Я слегка удивилась, подождала еще немного... и без сил сползла по стенке на пол. Слава богу! Как хорошо, что у меня нет памяти на цифры!

Я опять перепутала этаж.

"Значит, первый раз мы пришли не на двенадцатый, а на одиннадцатый, — думала я, поднимаясь на ноги. — Получается, тринадцатый выше. Тут, наверно, во всем доме двери полосатые. Все, хватит приключений. Никакая любовь не стоит таких нервов. Чувства чувствами, а свое здоровье дороже. А Маринке я сейчас вломлю: и за идею, и за вторую идею, и за то, что задержать их не сумела..."

С такими мыслями я вызвала лифт — пешком спускаться не было ни сил, ни смысла — и поехала вниз.

Вечером, около половины одиннадцатого, когда я уже валялась в кровати с книжкой, пришла мама и сказала, что мне звонит Марина.

—  Ну чего тебе, предательница? — сонно спросила я.

—  Нашла! — торжественно крикнула подруга в трубку.

—  Чего нашла?

—  Про синего твоего! Б мифологическом словаре, один к одному. Так я и знала, что это демон! Слушай, читаю выдержки: "Тлалок — у ацтеков и сапотеков бог дождя... Является в грозовом облаке... обитает в облачном дворце над Мексиканским заливом, насылает бури и проливные дожди".

—  И при чем тут мой синий? — удивилась я.

—  Ты описание внешности послушай! "Изображается в виде высокого мужчины с кожей цвета индиго... так... синее лицо, клыки ягуара... не замечала? Носит пугающую маску или является в облике гигантского термита. Тело человеческое, сильное и красивое. Б одной руке жезл, усаженный змеиными зубами — символ молнии, в другой стебель маиса. На голове корона из длинных перьев или костяная, с острыми зубцами. Глаза полуприкрытые, тяжелый мрачный взгляд... Бот! Всегда появляется сзади; если сопровождает вызвавшего его колдуна или разговаривает с ним, то стоит за спиной". Кстати — требует человеческих жертв. Что скажешь? В самое яблочко!

—  М-да, — все, что смогла я из себя выдавить. Бессонница мне сегодня была обеспечена.

ГЛАВА 15

О расовых экспериментах и Кодексе мастеров

Несмотря на твердое решение не переживать из-за превратностей любви, все произошло с точностью до наоборот. После этого приключения Саша стал моим наваждением. Весь мир сфокусировался вокруг предмета моей любви; все им озарялось, через него выражалось, им объяснялось. Он был невидимо разлит в воздухе, причем в районе Белой Башни его концентрация увеличивалась настолько, что, казалось, случись что-нибудь с ним, и район полностью изменится. Навязчивое желание видеть его стало менее болезненным, но не менее сильным; хоть я и научилась жить без Саши, но он по-прежнему занимал мои мысли и чувства. Все без исключения привлекательные парни были на него похожи, а все блондины казались мне красивыми. Я вздрагивала при виде автомобилей марки "Нива", на которой ездил дядя Игорь; с утра, проснувшись, мне было достаточно просто подумать: "Саша", чтобы обеспечить себе хорошее настроение на весь день.

А вообще события развивались в соответствии со своими никому не известными целями, когда утром примерно знаешь, что будет вечером, но если вдуматься, то именно того, что ожидаешь, никогда не случается. Декабрь выдался холодным, бесснежным и как всегда суматошным. Синий призрак не являлся мне уже больше месяца, а сама я его призвать не могла, как ни старалась. Одолевавшее меня после выставки абстракционистов любопытство, не находя пищи, понемногу завяло, и Князь Тишины переселился в область воспоминаний. Понемногу я и думать о нем перестала. Меня занимали другие, более интересные и актуальные вещи.

Саша, несмотря на все мои ухищрения, по-прежнему не обращал на меня внимания, так что я всерьез задумала купить красные контактные линзы, чтобы хоть как-то заинтересовать его своей персоной. Эзергиль угодила в неприятную историю. Почти месяц ее вызывали то в милицию, то в другие места: оказывается, ее араб попался на какой-то антигосударственной деятельности, и его в двадцать четыре часа выставили обратно в Египет. После этого Эзергиль долго ходила мрачная и новым парнем обзавестись не торопилась, а наш директор Николаич озаботился вопросом безопасности и внес вклад в борьбу с терроризомом, заведя в училище охранника — здоровенного парнище в камуфляжных штанах. На первый взгляд, он был отпетым дармоедом: целыми днями болтался по первому этажу, слушая плеер, или сидел в буфете, глушил кофе и строил глазки девицам со старших курсов. Впрочем, когда я случайно узнала, что он знает в лицо и по имени всех учеников, мой скептицизм поубавился. А когда однажды при мне охранник распознал и выставил компанию иллюзионистов, прикинувшихся комиссией из РОНО, я зауважала и его, и Николаича.

А еще у Маринкиной овчарки родилось пять щенков, и я недели две напрасно уламывала родителей взять хоть одного; в училище начали готовиться к встрече Нового года, и надо было придумывать маскарадный костюм пострашнее; и самое главное, я случайно узнала о существовании Кодекса мастеров.

Было это так. Пришла я как-то раз в мастерскую пораньше с тайной целью поэкспериментировать со своей внешностью и к большой досаде наткнулась на Ивана. Мастерская была, против обыкновения, чисто прибрана и украшена бумажными гирляндами. Особенно сильно пахло хлоркой, на окнах были налеплены кружевные бумажные снежинки: не иначе как постарались подлизы-первогодки. Иван подозрительно покосился на меня и что-то загородил собой.

—  Да ладно тебе, — решив быть вежливой, сказала я. — Мне неинтересно, что ты там делаешь. Могу даже отвернуться.

Иван поколебался и, наверно, решив, что я теперь все равно не уйду, отодвинулся.

—  Глянь, как получилось, — хмуро попросил он, очертив руками круг. Б стенке появилось что-то типа иллюминатора, из которого открывался довольно заунывный вид на ковыльные степи. Пейзаж выглядел пустынным и безжизненным.

—  И что? — удивилась я. — Ну, степь.

—  Это не степь, — буркнул Иван. — Это берег Иордана.

Я фыркнула.

—  И нечего смеяться, — обиделся он. — Я сам знаю, что похоже на степь. Откуда мне знать, как оно должно выглядеть на самом деле?

—  Новости посмотри, — посоветовала я.

—  Там толком ничего не разглядеть. Сплошная пыль и автоматчики. А как выглядит степь, уж мне ли не знать: каждое лето под Батайском отдыхаю.

Я пожала плечами:

—  Твое дело. Только все равно местность какая-то тоскливая.

—  Пейзаж ей, видите ли, не понравился! — продолжал бухтеть Иван. — А он и не должен нравиться! Нормальная среда обитания для всяких подонков. Пусть поборются за существование. А то совсем озверели на всем готовом. Как я их ненавижу!

—  Кого?!

—  Людей!

Я ничего не поняла, так и сказала Ивану.

—  Чего ж тут непонятного! — желчно произнес он и начал печальную повесть Творца о постигшем его горе и разочаровании. В Банькином домене дела развивались, мягко говоря, неважно. Виноваты были, разумеется, потомки Адама и Евы.

—  Сначала я все контролировал, но сама понимаешь, постоянно держать их под наблюдением никаких сил не хватит. У первых, Адама, Евы и их детей, все было великолепно — и неудивительно. Сколько сил и нервов я в них вложил! Выросли умные, образованные, почтительные. А уж меня как обожали, просто преклонялись, насмотреться не могли. Бывало, явишься, а они млеют, к одежде тайком прикасаются, норовят ботинок поцеловать...

—  Ишь ты! — невольно позавидовала я. — Приятно, наверно?

—  Не то слово. Дети у них были отличные ребята, особенно Каин. Помнишь тот эпизод, когда бог принял жертву Авеля, а от Каиновой отказался?

—  И Каин его убил из ревности, да?

—  Я принял обе жертвы. Правда, парни все равно поссорились. Каин надавал Авелю по шее за то, что он все время вылезал вперед старшего со славословиями. В следующий раз я заглянул туда и вижу, что Каин построил алтарь в виде каменной башенки и поджарил на нем такого барана, что у меня аж слюнки потекли, а Авель увил свой жертвенник плющом и со всем своим семейством полдня распевал перед ним гимны в мою честь — кстати, очень неплохие. Я послал обоим благожелательные знамения в знак своего одобрения...

Дальше события развивались по нарастающей. В общем, как я поняла, Ивана погубили лесть и собственное тщеславие. Время в его домене шло быстро, первые люди интенсивно плодились и размножались, и скоро райский сад стал для них тесноват. Поначалу Иван даже не заметил, что потомки Каина и Авеля поселились отдельно. Он отмечал только различия в культуре и радовался, поскольку культура обоих народов была построена на почитании Творца. Каиниты называли его Всепожирающим, Свирепоглазым, Круторогим и прочими пышными именами, возводили в его честь треугольные пирамиды и приносили обильные кровавые жертвы, в годы особых несчастий — человеческие, на что Иван смотрел сквозь пальцы. Потомки Авеля жили разрозненными селениями в тропических лесах и горах, куда их вытеснили более общественно организованные каиниты. Они строили индивидуальные алтари, украшали их цветами и росписями, воскуряли благовония и устраивали многодневные музыкально-танцевальные фестивали в честь Великой первопричины и Лучезарного столпа. И все шло своим чередом, пока однажды Иван, заглянув в свой домен, не обнаружил там гражданскую войну. Точнее, бойню. Регулярные войска каинитов вылавливали по джунглям потомков Авеля и азартно жгли их на собственных увитых зеленью алтарях, вознося славу Творцу.

Иван был шокирован и, мягко говоря, возмущен.

—  Чего им не хватало? — горько вопрошал он. — В раю ведь жили, не где-нибудь. Ни тебе труда в поте лица, ни борьбы за существование. На всем готовом жили, знай только, мне молитвы возноси и духовно совершенствуйся. И вдруг такие инстинкты полезли. Короче, я понял — зажрались. Силушку некуда девать. А может, скучно стало. Подумал я и решил, что эти ничтожные рая недостойны.

—  И создал им степь, — хихикнула я.

—  По сути это пустыня, — поправил меня Иван. — Место испытаний. Как гласит пословица, земля и не таких засранцев исправляла.

—  Они уже там живут? — с любопытством спросила я. — Покажи обитателей-то.

—  Запросто.

Иван исподлобья глянул в иллюминатор. Картинка сместилась, и курган, маячивший у горизонта, оказался в центре. Вокруг него стояли разноцветные палатки, во множестве сновали туземцы.

—  Это каиниты, — пояснил Иван. — Их страшное количество развелось, просто не знаю, как они себя прокормят. А вот потомков Авеля я и сам пока не нашел. Еще в раю наловчились прятаться, следопыты несчастные.

Я пригляделась к поселенцам поближе и содрогнулась. Бледные рахитичные личности с длинными кривыми носами и красными вампирскими губами от уха до уха напоминали компанию зомби. Одеты они были в белые одежды, уложенные изящными складками, что к ним совершенно не шло. Некоторые, впрочем, разгуливали в древнегреческих доспехах — наверно, это были начальники.

—  А почему у них лица такие уголовные? — спросила я.

—  Кто ж они, по-твоему? — ухмыльнулся Иван. — Я же сказал, ссыльные. Физический труд на свежем воздухе, борьба за выживание — звучит примитивно, но какая глубокая мудрость заложена в этих простых вещах!

—  Хватит демагогии. Подумай сам, разве можно ожидать добра от таких харь? У них ведь нечеловеческие лица...

—  Какие были в Библии, такие и сделал.

—  Не может быть!

—  Пожалуйста, могу доказать.

Иван полез в сумку и достал оттуда глянцевую ядовито-зеленую книгу. На обложке, в обрамлении абстрактного пейзажа красовался некто в белом, с разными глазами и с прической, похожей на растревоженный выводок змей. Сверху была надпись по-английски: "Библейские рассказы для детей".

—  А-а-а, — протянула я, разглядывая жутковатые иллюстрации, коих там было немало. — Теперь все ясно. Конечно, твое дело, но я бы в качестве примера взяла что-нибудь более классическое. Например, картину "Явление Христа народу". Сходи в нашу библиотеку, там наверняка полно альбомов с иллюстрациями.

—  Делать мне нечего. Хотя погоди... Броде у Антонины где-то был альбом по истории искусства, — вспомнил Иван.

—  Отлично, сейчас я тебе и покажу...

Недолго думая, я направилась в сторону "учительской" — крошечной каморки, где Антонина хранила всякое барахло и пила чай между занятиями.

—  В столе посмотри, — посоветовал Иван. — Только быстро. Она терпеть не может, когда в кладовку заходят без спроса.

В каморке было темно, только в полоске света, проникающей из мастерской, виднелись очертания захламленного письменного стола и кресла.

—  Свет не включай, — посоветовал Иван, заглядывая в каморку. — А то она еще с улицы увидит. Бот там, в левой тумбе.

Я подергала дверцу.

—  Но она закрыта!

—  Ключ висит на лампе. Вставь его и поверни два раза.

Я заколебалась. Вторжение в запертый стол — это уже напоминало кражу со взломом. Но отступить не позволяла гордость. Я повернула ключ и с натугой вытащила из недр стола целую папку разноформатных книг. Они тут же выскользнули из рук и с грохотом рассыпались по всему полу.

—  Ты что, обалдела?! — сделал страшные глаза Иван. — Быстро собирай и пихай обратно!

—  Хоть бы помог, — огрызнулась я, лихорадочно сгребая книги. — Ради тебя же стараюсь.

Иван оглянулся на окна и неохотно шагнул в кладовку. Несколько минут мы с пыхтением засовывали книги в стол, а они оттуда упорно высыпались. За этим суматошным занятием я не забывала искать искусствоведческий альбом, но ничего подобного не попадалось: в основном дизайнерские журналы и каталоги выставок, книги типа "Высокотемпературный обжиг и глазирование" и "Искусство резьбы по дереву", красиво изданные "Мифы Древнего Востока", какие-то растрепанные тетрадки...

Из пачки тетрадей выпал лист и, описав в воздухе круг, спланировал на пол. Я подняла его, собираясь засунуть куда-нибудь в глубь пачки, но невольно задержала на нем взгляд. Лист был забавный. Похоже, он представлял собой ксерокопию страницы из какой-то старой книги. Три четверти занимала картинка: на траве невозмутимо возлежала обнаженная девушка с плохой фигурой, а из макушки ее росло ветвистое дерево. Сверху в разрисованной виньетками, факелами и розами рамочке виднелась надпись "Instructio de arbore". Снизу мелким почерком было написано по-русски:

"Взгляни мысленным взором на то, как растут невысокие колосья пшеницы во всех подробностях, и ты поймешь, что способна посадить дерево творения".

Дальше стоял восклицательный знак и приписка: "Это — суть активного воображения, которое приводит процесс к реальному действию".

—  Как ты думаешь, что это значит? — озадаченно спросила я.