Печать богов

В один прекрасный миг тряска прекратилась. Телега остановилась, послышались приглушённые голоса стражников. Они снимали замки с ящика, отпирали запоры, выдёргивали раздвоенными ломами гвозди, крепившие крышку. Внутрь ворвался вихрь новых, громких звуков. Виктор разобрал тихие молитвы монахов, отрывистые команды и громкую ругань стражи на фоне шумной улицы. Извозчик погонял лошадей, о своём разговаривали прохожие, наверняка косящиеся на диковинный ящик.

Виктора извлекли наружу, грубо подхватив под руки, бросили на брусчатку и куда-то потащили. Он пересчитал рёбрами ступени лестницы — семь крутых ступенек, очень твёрдых.

Весь день выдался сегодня сплошной чередой неприятных моментов. Лязг железа сопровождал бывшего послушника, пока его тащили по длинному коридору.

"О Всеотец, когда этот кошмар закончится?"

Кончился он внезапно. Виктора освободили от цепей, сняли кляп и повязку с глаз, усадив на колченогий стул и привязав к спинке верёвкой. Он оказался в небольшой комнатке с дощатым полом, голыми каменными стенами и низким потолком. Напротив, присев на краешек крепко сколоченного стола, находился высокий мужчина в строгой чёрной одежде. Деталей не видел; солнце из прорубленного под потолком окошка светило в глаза.

— Вам удобно? — поинтересовался человек в чёрном.

— Да, благодарю, — слабо отозвался Виктор. Его собеседник чихнул, обдав узника брызгами, поспешно достал платок и утёр нос. — Будьте здоровы.

— Спасибо, — кивнул мужчина.

"Учтивый еретик", — подумалось святому охотнику. Он отвернулся, вдоволь почесал нос и с ужасом обнаружил, что его кожа шелушится. Таки подхватил заразу от гадского отшельника! Кто его знает, куда отшельник вступал своей поганой пяткой?! Ладно, придётся обратиться к лекарю, тут уж ничего не поделаешь. Мысленно отгородившись от возникшей проблемы, он обернулся к ведуну-ренегату.

— Вас зовут Виктор Сандини?

— Да, господин.

— Моё имя Давид Адами, я веду ваше дело. Слышали обо мне?

Святой охотник давно отметил, что собеседники становятся намного сговорчивей, когда узнают, кто перед ними. Ведун-ренегат сразу занервничал, отвёл взгляд.

— Да, конечно, — дрожащим голосом ответил он.

— В таком случае вы должны осознавать, в какую скверную историю попали, Виктор. Вы знаете, о чём я говорю? — арестант понуро кивнул. Совсем пал духом парень. — Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Расскажите всё, что вам известно, и я позабочусь о том, чтобы вам было максимально удобно в условиях заключения.

Адами подразумевал, естественно, послабление режима, возможность питаться казёнными харчами и, в конце концов, милосердное удушение перед сожжением на костре. В вине бывшего послушника он не сомневался; ещё никто не уходил от святого охотника живым.

Он снова чихнул. Носового платка из рук Адами более не выпускал.

— Я невиновен! — воскликнул Виктор. — Меня опоили сонным зельем, ограбили, избили! Виноваты циркачи! Я очень хотел прийти к Великой Магистрессе вовремя!

— При чем здесь Великая Магистресса? Не бойтесь, рассказывайте, я защищу вас от её чар. Она спланировала убийство магистра ди Сави?

— Уб-бийство м-магистра? — заикаясь, произнёс Виктор. — Вальден ди Сави м-мёртв?

— Да, мёртв. И с ним около полутора сотен ведунов, находившихся в Башне Святого Ведовства. Вижу, вы боитесь, и понимаю ваши опасения. Магистресса сильна и влиятельна, но, уверяю, я сумею защитить вас. Вы раскаиваетесь в совершённых преступлениях, преступных намерениях и невольных действиях, направленных на подрыв светской и церковной власти? Можете говорить совершенно свободно, как на исповеди, ведь я в некотором роде священник и уполномочен исповедовать слуг нечистого. А-апчхи!

— Нет! — Виктор дёрнулся, порываясь встать. — Я ничего не знаю об убийстве преподобного! Я только знаю, что циркачи спрашивали у меня, как его найти! Потом они опоили меня, избили и заставили купить книжку! Они привели меня домой, и больше я ничего не помню!

Святой охотник будто не замечал нервного поведения собеседника. Он, сморкаясь, в задумчивости переворачивал листы древнего фолианта.

— Это ваша книга, Виктор? — спросил он как бы между прочим. Ведун-отступник вперил в том тяжёлый взгляд. — Ваша, спрашиваю? — в тоне Адами прорезалась сталь.

— Меня заставили её купить!

— Ваша или нет?

Виктор опустил голову.

— Да, — еле слышно сказал он.

— Присутствие данной книги в вашем жилище грозит вам костром. Полагаю, не стоит упоминать об иных грехах. Назовите ваших сообщников, и вам полегчает. А-а-апчхи!

— Я вам сказал, что знал, господин Адами. Всё равно мне конец. Найдите циркачей, надеюсь, они скажут вам больше моего.

Фолиант грохнул о стол. Святой охотник обошёл вокруг Виктора, словно волк вокруг загнанного лося, выискивая уязвимые места. Бывший послушник упрямо молчал.

Раздавшийся стук обрушил тишину.

— Ваша милость?

Давид вышел в коридор, плотно прикрыв дверь.

— Ваша милость, горбуна привели, — доложил стражник.

— Отлично! Ведите ко мне. Апчхи!

Адами неслышно вернулся в комнату. Ведун-отступник угрюмо ковырял носком прохудившегося башмака половую доску. Пока никто не видел, святой охотник принялся расчёсывать шелушащийся нос, получая несказанное удовольствие. О боги, до чего хорошо! Открывающаяся дверь толкнула его в спину, он чуть не упал на сидящего узника.

— Горбун Аполли, ваша милость! — выпалил конвоир.

Виктор вздрогнул, попытался обернуться.

Ввели горбуна со связанными руками. Он встал поодаль от ведуна-отступника, спиной к окну. Внешность его поразила святого охотника. Приземистый, крепко сбитый, с вечной ухмылкой до ушей. Горбун проделал элегантный полупоклон, оказывая дань уважения присутствующим в комнате.

— Моё почтение, господа! — поздоровался он. — Вы, должно быть, Давид Адами, знаменитый святой охотник? Рад знакомству, многоуважаемый Адами! Наслышан о ваших подвигах, наслышан. И вы здесь, дорогой Виктор! Воистину, неисповедимы пути Творца и детей его! Так о чём поведём речь?

— Ты! Ты во всём виноват!

Глаза Виктора заволокло алым, он попытался разорвать путы, врезавшиеся ему в плечи. Не достигнув желаемого, он попробовал достать ненавистного горбуна ногой, ради чего, криво выпроставшись, съехал с сидения. Верёвка скользнула по плечам вверх и впилась в его горло, зато освободились руки. Хрипящий, задыхающийся Виктор схватился за верёвку и получил удар ногой в живот. Он скорчился на полу, свалив стул. Давид поднёс к его лицу кинжал.

— Если вы обещаете вести себя достойно, Виктор, я перережу верёвку, — произнес он.

У ведуна, лицезреющего серый клинок длиной в добрый фут, начисто пропала охота размахивать ногами и чем-либо ещё. Он любезно принял предложение святого охотника, разрезанная верёвка спала, и он заново умостился на стуле.

— Я тоже рад вас видеть, дорогой Виктор! — засмеялся горбун. Смех его напоминал воронье карканье. — Как ваши дела?

Виктора передёрнуло от ярости.

— Ты ограбил меня, выродок! Из-за тебя я здесь! — вскричал он. — Господин Адами, он предводитель циркачей! Он всучил мне ту проклятую книгу! Он спрашивал, как найти магистра ди Сави!

— Ведун говорит правду, Аполли? Вы ограбили его? — тоном, замораживающим воду в южном море, спросил святой охотник.

— Ни в коем случае, многоуважаемый Адами! Дорогой Виктор ошибается! Разве он видел, кто его грабил? Нет, не видел. Его кто-то ограбил, а он обвиняет старого беззащитного калеку. Я, конечно, не хочу сказать о дорогом Викторе ничего дурного, и уверен, произошло недоразумение, однако, обвинение больного старика в преступлении, по-моему, не красит молодого человека высокого положения.

— Это ваша долговая расписка, Аполли? — Давид показал скомканный лист бумаги. — Вы вынудили Сандини купить у вас книгу?

— Недоразумение, многоуважаемый святой охотник, абсолютное недоразумение! Дорогой Виктор по доброй воле купил у меня книгу, притом избил до полусмерти моего любимого племянника!

— Сандини купил у вас эту книгу?

Горбун присмотрелся к фолианту в руках Адами.

— Та книга была поновее, многоуважаемый святой охотник, и цела-целёхонька. Называлась она "Поваренная книга монаха столпника" или что-то в таком роде.

Нос чесался невыносимо, Давид еле сдерживал себя. Он набрал воздуха, прерывая готовый вырваться из груди чих; треклятая болячка взяла верх, он мощно чихнул, затем чихнул пять раз подряд. Допрашивать арестантов становилось всё тяжелее.

— Вы, по-моему, нездоровы, многоуважаемый Адами, — заметил горбун. — Ежели господа стражники вернут мне моё имущество, я с удовольствием продам вам лекарство от простуды.

— Апчхи! Если вы не перестанете нести околесицу, клянусь жезлом богини — а-а-апчхи! — богини Мариэль, я убью вас!

— Сколько раз убеждаюсь — не делай людям добра, не получишь зла, — сокрушённо вздохнул горбун. — Чем я вас прогневил, многоуважаемый Адами? Заботой о вашем драгоценном здоровье?

— Зачем вам понадобился магистр Вальден ди Сави? — задал вопрос Давид, улучив момент между чихами. — Признавайтесь, кто в вашей шайке! У вас сговор с ведунами?

— О, да вам требуется лекарство не только от простуды, многоуважаемый Адами, — покачал головой горбун. — Советую обратиться к лекарю. Рекомендую одного хорошего специалиста, лечит кровопусканием. Дать его адрес?

Святой охотник закрыл нос платком и, выпучив глаза, двинулся к двери. Уходя, он назначил Аполли ночное свидание в пыточной, на что горбун загадочно ответил:

— Держу пари, ночью меня здесь уже не будет, многоуважаемый Адами.

Глава 5. Лечение и похороны

Доктор Гошье Хази обитал в двухэтажном домике в Квартале Лекарей; первый этаж занимала приёмная, где он пользовал больных; на втором были, как водится, спальня и столовая. По соседству расположилась похоронная контора, которой также владел доктор. Над входной дверью, снабжённой серым шнурком, была прибита броская вывеска весёленькой расцветки. Буквы из осколков цветного стекла соединялись в слова: "Доктор Гошье Хази: приём родов, кровопускание, организация похорон". Содержание вывески, в некотором роде философское, заставляющее задуматься о конечности жизни, сразу не пришлось по нраву Давиду. Доктора Хази посоветовали ему ещё в столице как отличного диагноста, практикующего прогрессивные методы лечения, но святой охотник четырежды почесал нос и дважды затылок, прежде чем потянул за шнурок вызова.

Где-то в доме раздался мелодичный звон, послышались быстрые шаги, и дверь открыла миловидная женщина средних лет в чистенькой косынке и заляпанном кровью переднике. В левой руке она держала мясницкий нож, в правой руке — молоток. Она вопросительно уставилась на неожиданного посетителя. Крупные алые капли стекали с лезвия и падали на паркетный пол.

— Добрый день. Я могу видеть доктора Гошье Хази?

Женщина оглядела Адами с ног до головы, взгляд её задержался на рукоятке пистолета, торчавшей из-за пояса, и эфесе меча.

— По какому вопросу? — промолвила она сухо.

— Мне необходимо лечение, — не менее холодно ответил Давид и чихнул, приложив к носу мокрый платок.

Мускул не дрогнул на бесстрастном лице женщины. Она была похожа на статую бога справедливости Маадиля. Нож с молотком и запачканный кровавыми пятнами передник дополняли сходство с неподкупным небожителем.

— Как о вас сообщить? — шевельнулись тонкие губы женщины.

— Давид Адами, святой охотник Церкви Пророка.

Женщина оторвала от посетителя цепкий взгляд и позвала:

— Господин Хази! К вам больной, назвался Давидом Адами, святым охотником. Будем лечить или пусть гуляет?

— Давид Адами? — донеслось из глубины дома. — Проведи его, Жозефина.

Женщина посторонилась, пропуская посетителя, заперла за ним дверь и жестом пригласила следовать за ней. Она привела его в залитую солнечным светом просторную комнату и вышла. У стены стоял ряд кривых табуреток, напротив них сидел в обитом чёрной кожей кресле худосочный неопрятный тип с тростью, в шерстяных штанах до середины голени и помятом камзоле неопределённого цвета, на котором недоставало медных пуговиц. Плохо причёсанный, постоянно чешущий ногу, он производил впечатление неряшливого холостяка, покинутого друзьями и прислугой. Взор бесцветных выразительных глаз рассеянно блуждал по святому охотнику, доставляя последнему некоторое неудобство.

— Вы доктор Хази? — поинтересовался Давид, чтобы удостовериться, не ошибся ли адресом.

Неприятные водянистые глаза остановились.

— Совершенно верно. Вас что-то беспокоит, насколько я понял. Красный нос, шелушащаяся кожа, сыпь. На лице воспаление. У вас чешется нос, верно?

— Да, вы правы. И я чихаю. Это сводит с ума, не знаю, что с этим поделать.

— Лучшее, что вы можете сделать — отрубить себе нос вашим мечом или отстрелить, — сказал доктор. — Справитесь и без меня.

— Пожалуй, я отстрелю нос вам, а заодно отрежу злой язык, чтобы не молол чепухи, — ровно, без эмоций проговорил Адами. — Вы что-то имеете против меня?

Доктор достал из кармана коробочку, извлёк белую крошечную пилюлю, раскусил, выворачивая шею. Наблюдать подобный приём лекарства было жутко, Давид всерьёз обеспокоился, не решил ли доктор покончить жизнь самоубийством таким необычным способом, как произвольное ломание шейных позвонков. Однако, Хази не рухнул замертво, чего в глубине души ожидал святой охотник, а выгнулся дугой, заскрипел остатками зубов и расслабился.

— Я пошутил, — сказал он безжизненным голосом. — Не примите на свой счёт, у меня специфический юмор.

— Ваша шутка оценена по достоинству, — угрюмо произнёс святой охотник. — От моего смеха дрожит ваш дом.

— А вы остряк, — заметил доктор. — Наверное, душа любой компании. Вы служащий Церкви, почему не обратились за помощью в храм Аксиила?

— Вы точно доктор Хази? По-моему, обязанность доктора лечить, а не допрашивать пациентов; допросы оставьте страже и Ордену Карающих.

— Простите мою назойливость. Вы правда пришли за лечением и ничем более?

— У вас проблемы, доктор? — в лоб спросил Адами; ему надоело играть словами, он чихнул.

— Уже нет. Покажите язык, будьте любезны.

Давид высунул язык. Лекарь потрогал его горькими пальцами, потянул, постучал по нему ногтем, затем попросил открыть рот пошире.

— Что скажете, доктор?

— Раздевайтесь, больной.

Хази послушал сердцебиение через трубку, надавливал в разных местах и спрашивал об ощущениях. Святой охотник честно отвечал, ничего не утаивая, и вскоре лекарь разрешил ему одеться, помыл руки в жестяном тазу. Вода в нём была мутной; не возникало сомнений, что экономный доктор использовал её неоднократно.

— Вы больны, — сообщил Хази равнодушно, — и не знаете, насколько основательно. У вас воспалены миндалины, гланды, язык, и ещё с десяток симптомов почти неизлечимых болезней. У вас есть деньги, чтобы заплатить за лечение?

— Есть. Сколько?

— Много, очень много. Вы смертельно больны грибком носоглотки — крайне редким заболеванием. Без квалифицированной помощи вам остаётся жить максимум два часа — налицо опухоль. Жозефина, подойдите сюда! — женщина явилась по первому зову, образец покорности и безмятежности. Молотка с ножом при ней не было, зато передник измазался алым пуще прежнего. — Знакомьтесь, Жозефина, моя экономка, подрабатывает помощницей. Она занимается оздоровительными процедурами и будет лечить вас по моему рецепту. Жозефина, вы закончили операцию по удалению зубов?