Оснащенный тяжелым противолодочным гидроакустическим оборудованием, состоящим из электронных блоков, экранов радаров, гидравлических систем и лебедок, «Уэссекс» Mk.III был рассчитан на полет с двумя членами экипажа в кабине, с возможностью одновременного размещения трех или четырех пассажиров. В результате борттехник и наблюдатель начали запихивать нас в кормовую часть вертолета, как будто собирали китайскую головоломку. Я свернулся калачиком на полу рядом с хвостовым пилоном, а Бильбо сидел у меня на коленях. Он был с оружием, но без РПС.

Других укладывали как поленья, поверх людей, уже лежащих ничком на полу; у некоторых торчали из бортового люка руки и ноги. Одному из парней пришлось лечь поперек двойного сиденья наблюдателя и борттехника, а затем он превратился в человеческую подушку. Там не было места для нашего снаряжения и разгорелся спор о том, что экипаж разрешит нам взять с собой. Отказаться от своего рюкзака, РПС, пулеметов и личного оружия нелегко ни одному солдату, и у двери произошла короткая, но насыщенная дискуссия между борттехником и некоторыми парнями, все еще ожидавшими возможности попасть внутрь.

Борттехник сказал:

— Ребята, вы не можете влезть со своим снаряжением. Мы и так перегружены.

— Мы здесь это не бросим, приятель, — ответил кто-то.

— Ну, тут либо ты, либо твое снаряжение. Это последний автобус с горы и нам надо отправляться прямо сейчас. Тебе придется выбирать.

Парни смягчились и борттехник пошел на компромисс, разрешив им оставить винтовки, но все остальное — «бергены» и РПС — было брошено.

С шестнадцатью дополнительными людьми на борту, даже без большей части нашего снаряжения, вертолет был сильно перегружен. Единственная турбина пронзительно протестующе завыла, когда пилот добивался крутящего момента от трансмиссии, выжимая мощность в попытке подняться. Корпус вертолета сильно завибрировал от усилий, но сумел лишь глубже погрузиться в снег.

Затем, как будто внезапно вырвавшись, мы неуверенно поднялись, прежде чем снова просесть. Пилот подал мощность, и мы, пошатываясь, поднялись в воздух благодаря подъемной силе порыва ветра, на встречу с которым намеренно рассчитал пилот, в своей следующей попытке. Мы двинулись вперед и вверх, когда невидимый ледяной мост под убирающимися колесами шасси рухнул, открыв глубокую пещерообразную трещину, достаточно большую, что бы поглотить вертолет в пропасти.

В то время я был благодарен судьбе за то, что никто не рассказал мне о расщелине. Что касается меня, то мы наконец-то покинули проклятый ледник и на хорошей скорости спускались по его склонам к теплу и безопасности корабля Ее Величества «Антрим». Кто-то даже вскрыл пачку сигарет и пустил их по тесной кабине, которая наполнилась праздничным дымом. Чего я не мог разглядеть в дымке, так это того, насколько близко мы были к крутым гребням, окаймляющим лед, мелькавшим по обе стороны от нас. Даже малейший просчет наблюдателя или отклонение пилота от его инструкций, приведет к тому, что лопасти зацепят зазубренные края и отправят нас на верную гибель.

Сочетание скорости ветра, скорости, силы тяжести и более плотного воздуха на большой высоте удерживали нас в небе, но только на время. Когда мы вышли с дна ледника и начали идти над морем, меньшая высота и более теплый воздух на уровне море означали что проблемы, связанные с преодолением гравитации, стали заметно более сложными. В тот момент принципы полета ничего не значили для меня, но и Бильбо, и я чувствовали, что летные характеристики вертолета стали более медленными, поскольку перегруженная машина с трудом держалась над поверхностью воды и пыталась удержаться в воздухе достаточно долго, чтобы вернуться на корабль.

При обычном порядке посадки, военный корабль ложится на курс, при котором ветер благоприятствует посадке, обычно в пределах примерно 30 градусов от курса корабля. Затем вертолет переходит в парение вдоль левого борта у летной палубы, замедляется, чтобы уравнять скорость с кораблем, а затем движется вбок, пока не пролетит над центром летной палубы, прежде чем приземлиться. У «Хамфри» не хватало мощности ни на что из этого. Вертолету пришлось совершить заход на посадку, при котором мы бы одним махом приземлились прямо на палубу.

Учитывая поспешный расчет воздушной скорости/расстояния, у нас была только одна попытка. Если пилот ошибется, мы врежемся в кормовую часть корабля, превратившись в месиво из огня и осколков металла. Если мы промахнемся, то упадем в воду. Только самым везучим из нас, плотно набитых внутрь, удалось бы выбраться, а если бы и и удалось, мы не могли рассчитывать продержаться в ледяной воде более десяти минут без гидрокостюмов, надетых только на членов экипажа. По мрачным, застывшим лицам летчиков, мы могли сказать, что посадка будет рискованной и в эти последние несколько минут полета атмосфера в вертолете стала напряженной.

Через иллюминатор левого борта, я мог видеть белые барашки волн, проносящиеся над нами. Я наблюдал, как сокращается расстояние над ними, по мере того, как мы сближались с кораблем. Казалось, мы были в опасной близости от воды, когда в поле зрения появилась корма корабля. Я мог разглядеть офицера на летной палубе, отчаянно махавшего нам рукой. Мы приближались слишком быстро, угол был неправильным, и он приказывал пилоту прервать заход. Пилот его проигнорировал. Внезапно палуба рванулась нам навстречу, и мы с грохотом рухнули, сотрясая шасси.

Расчет на летной палубе бросились на вертолет, как муравьи, яростно принайтовывая «Хамфри» толстыми нейлоновым стропами. В одно мгновение я услышал, как заглох двигатель, так как была сброшена мощность. Внезапно, стало тихо. Первый человек спотыкаясь вышел на палубу, а мы с Бильбо ждали, пока расцепится куча людей между нами и люком.

— Черт бы меня побрал, — сказал Бильбо. — Это было чертовски безумно.

— Тут ты не ошибаешься, — ответил я. — Я никогда в жизни не был так чертовски напуган.

— Я тоже, — сказал Бильбо, — но теперь, Всплеск, ты можешь перестать меня обнимать.

— О да, извини, приятель, — сказал я, ослабляя хватку и мы направились к люку.

Седрик был там, чтобы встретить нас, вместе с Лоуренсом, который сказал в своей сдержанной манере:

— Спортивная посадка, парни.

Босс говорил мало, но он явно пересчитывал нас, когда мы пробирались на ангарную палубу, и на его лице было написано облегчение обеспокоенного командира.

Замерзшие, обмороженные и покрытые синяками, мы были распределены корабельной медицинской бригадой в кают-компании, которая была оборудована как пункт приема раненых. Облегчение хирурга сравнялось с нашим, когда он понял, что кроме наложения несколько швов, для тех кто в этом нуждался, одеял и горячего питья, его более сложные навыки не потребуются. Моряки были шокированы нашим внешним видом и тем, что нам пришлось пережить. Матросы отказались от своих коек, чтобы мы могли спокойно всю ночь отдохнуть, но не раньше, чем помощник баталёра корабля объявил по трансляции, что их вчерашний фильм, «Ястреб-мститель», будет повторен в честь тех, кого он ласково назвал «нашим озеленением», подразумевая нас.

Находясь более чем в 8000 милях от дома, побывав на одном из самых негостеприимных мест на планете, это двойное нарушение строгого корабельного распорядка многое значило для нас. Пока мы смотрели, как Джон Терри скачет с волшебным мечом в какой-то фантастической чепухе по корабельной телевизонной системе, Джон Гамильтон и старшие сержанты разыскали экипаж «Хамфри» с бутылкой виски, чтобы поблагодарить их за спасение наших жизней.

Во многих отношениях 19-му отряду повезло. Мы выжили, едва удержавшись на ногах. Однако наша радость от того, что мы пережили опыт пребывания на Фортуне, вскоре сменилась чувством почти стыда. Как подразделение SAS, эскадрон имел хорошую репутацию и мы пробились на эту вечеринку. Было очевидно, что мы проигнорировали советы, не выполнили свою задачу и в процессе списали два дорогостоящих вертолета, стоимостью в миллионы фунтов. Короче говоря, все пошло одно к другому.

Каждый прошел через эту пытку, хотя свалить с Фортуны целым и невредимым было крайне непросто, и грань, отделявшая нас от катастрофы, была очень тонкой. Игра тоже была закончена. Действия кораблей в районе Южной Георгии не остались незамеченными аргентинским самолетом наблюдения «Боинг 707». Но на войне колесо фортуны может вращаться быстро, и оно вот-вот должно было снова повернуться в самом неожиданном направлении.

Глава 11

Эпизод на Фортуне не был нашим звездным часом. Настоятельная необходимость получить представление о расположении аргентинских войск в Южной Георгии сохранялась, хотя потеря двух транспортных вертолетов «Уэссекс» Mk. V сократила наши возможности. Настала очередь Лодочного отряда попробовать более прямой подход. План был столь же прост, сколь и рискован.

Согласно нему, эсминец «Антрим» должен был покинуть относительную безопасность открытого моря и подойти вплотную к берегу в бухте Стромнесс. Используя покров темноты, как свою единственную защиту, корабль должен был подойти к Лейту на расстояние 2 миль. Затем 17-й отряд должен был преодолеть дистанцию последнего броска до линии прибоя на пяти лодках «Джемини». Высадившись в месте под названием Грасс-Айленд, они должны были наблюдать за любыми передвижениями противника на берегу, прежде чем перебраться на большую землю, чтобы провести более детальную разведку старой китобойной станции. Темнота или нет, ни один командир не захочет вести свой военный корабль куда-то вблизи к водам побережья противника, где он будет уязвим. То, что случилось с корветом ВМС Аргентины во время обороны Грютвикена королевской морской пехоты, было у всех на уме.

В кромешной тьме ранним утром следующего дня, 23 апреля, «Антрим» вышел на боевые позиция, начав свой заход в бухту Стромнесс. Передышка для Горного отряда от обычного распорядка «горячих коек» закончилась, когда нас вытряхнули из сна и велели одеваться. Для нас не было никакой роли; это было дело исключительно Лодочного отряда и задачей флота — доставить их туда, но когда корабль входит в зону боевых действий, все должны бодрствовать. Мы держались в стороне в кубрике, в то время как «Антрим» вокруг нас превратился в размытое пятно целенаправленной деятельность с серьезными намерениями.

Система внутреннего освещения была переключена на красный свет, поскольку водонепроницаемые люки по кораблю были с лязгом закрыты и задраены. Орудийные расчеты стояли по местам, готовые открыть огнем, а команды по ликвидации повреждений заняли аварийные посты, готовые бороться с любым пожаром и удержать нас на плаву, в случае попаданий в корабль. Система трансляции замолчала, и нам велели разговаривать тише и избегать любого шума, когда эсминец скользнул в ровные, спокойные воды залива Стромнесс, приводимый в движение его бесшумной паровой турбиной.

Штормовая погода предыдущего дня, которая бы обеспечила больше прикрытия подходящему кораблю, утихла. Ее сменило спокойное безветренное состояние моря. Несмотря на непроглядную ночную тьму, напряжение на корабле было ощутимым. Пока мы сидели и шептались между собой в жутком красном полумраке кубрика, корабль замедлил ход и остановился, а 17-й отряд спустил за борт свои лодки. Было все еще невыносимо холодно и у них возникли проблемы с запуском подвесных моторов. Старые и изношенные двигатели неохотно заводились в ледяной воде и при низких температурах.

Две «Джемини» в конце концов ожили, и взяв на буксир три другие не заведшиеся лодки, отряд двинулся в чернильную тьму, направляясь к береговой линии примерно в миле от них. Не видя происходящее на палубе над нами, мы почувствовали как корабль начал разворачиваться, направляясь обратно в более безопасное открытое море. Мы также почувствовали резкое изменение погоды, когда корабль начал крениться на быстро растущую волну. Внезапно, налетел из ниоткуда начавшийся шторм.

— О Боже, вот мы и снова, — простонал Бинси, когда некогда тихое помещение корабля снова наполнилось звуками скрежещущего металла и нарастающим гулом машин «Антрима», когда он увеличил скорость и вышел из бухты Стромнесс. Я лежал на своей койке над Бинси и думал: «Это не та ночь, чтобы выходить в море на маленькой надувной лодке».

Поскольку «Антрим» оставил их за кормой, попытка Лодочного отряда высадиться на берег превращалась в эпопею, почти столь же сложную, как и почти катастрофа, постигшая Горный отряд на леднике. Во время штормового перехода три «Джемини» на буксире вырвались на свободу из-за растущей ярости волн и ветра, и были отнесены в море. Одну смогли подобрать и и патрули с трех уцелевших лодок добрались до Грасс-Айленда, где они смогли обнаружить позиции аргентинцев в Лейте в последние часы наступления темноты. Но на следующее утро, когда рассвело, две другие лодки были объявлены пропавшими без вести.

И снова были вынуждены задействовать «Хамфри», чтобы их найти. После долгих поисков в океане вдоль вероятных маршрутов дрейфа, одна из надувных лодок была подобрана на самом пределе продолжительности полета вертолета. «Джемини» уже был в 62 милях в море, и к тому времени, когда «Уэссекс» подобрал их лебедкой, трое членов экипажа окоченели от ледяной воды. Но поиски второй пропавшей лодки были безуспешны, и три бойца Лодочного отряда остались пропавшими без вести. Это были плохие новости. Мы все знали, что велика вероятность того, что их надувная лодка перевернулась во время шторма, и даже с надетыми гидрокостюмами, их шансы выжить в бушующем ледяном море были бы минимальны. Часть задачи была выполнена. Мы, наконец, высадили несколько патрулей на берег, чтобы наблюдать за целью в Лейте. Но вероятная потеря товарищей и еще одно несчастье усугубили настроение растущего уныния, которое мы все чувствовали, среди эскадрона.

Разведка SBS в Грютвикене также натолкнулась на неприятности. В течение ночи корабли Ее Величества «Плимут» и «Эндуранс» пытались усилить людьми, и двумя своими «Джемини»,высадившееся на берег в Хаунд-Бей подразделение разведотряда SBS. Лодки должны были позволить SBS приблизиться к Камерлендскому заливу и Гритвикену. Одна из надувных лодок была повреждена, когда их доставляли корабельными вертолетами «Уосп». Уцелевшая «Джемини» попыталась совершить переправу, но была отброшена назад сильным ветром и скапливающимся морским льдом, что вынудило отказаться от операции, а группу SBS эвакуировали.

В глазах военно-морского флота подразделения спецназа Оперативной группы не покрывали себя славой. Первоначальная задача, поставленная перед личным составом SAS и SBS, была выполнена лишь частично и стоила значительных потерь. Нам не удалось создать условия для быстрой победы при захвате Южной Георгии, и операция теряла обороты. Однако, чтобы не думал командир Оперативной группы о действиях своих сил специального назначения, у капитана «Антрима» сейчас была более насущная проблема совсем другого характера.