Одинокий демон. Кавайи, кавайкунай?

Эрика сказала что-то вроде — будет паспорт, тогда и посмотрим. Николай заверил, что всё будет — тип-топ и побежал, как он сказал, "поговорить, к одному человеку". Даже не попрощался! Как есть — придурок! Я была о нём гораздо лучшего мнения.

— Я немножко попользуюсь твоим парнем... — глянув на меня, сказала Эрика, когда он убежал, и мы с ней пошли дальше, — но не волнуйся. Кроме документов, мне, от него, — ничего не нужно.

— Да он собственно... не мой парень, — вздохнула я.

— Тогда — тем более, — улыбнулась она, — значит, — никаких проблем!

Гангстеры

— Санычь, гля, какую я тебе девку срисовал!

Широкоплечий мужчина, с бритой головой и "накаченным" затылком, сел, вальяжно развалившись в стоящем у стола кресле и небрежным жестом бросил конверт на стол.

Человек, которого назвали Санычем, и сидящий за столом, взял его в руки и вытряс на стол несколько фотографий. Через секунду он восхищённо присвистнул.

— Да, умеешь же, ты Сливка, товар находить! И где ты такую откопал?

— Да представь себе, тут, в торговом центре, на площади! Очки себе покупала!

— Ничего се, какие тут ещё оказывается крали ходят! А мне — так всё какие-то страшилы попадаются.

— Уметь надо, — самодовольно ответил Сливка, — у меня глаз намётанный! Такую, и шейху не зазорно в гареме иметь. У тебя выход на Эмираты — есть?

— Надо будет — найду. А кто она, что она? Узнал?

— Узнаю. До подъезда проследил, квартиру знаю. Подружке своей в ментовку звякнул, — завтра по базе пробьёт, всё будет чики-чики!

— Хорошо... Шикарная девка. Только вот серьги у неё... больно богатые... — задумчиво сказал Саныч, разглядывая фото, — как бы у неё папика, серьёзного не оказалось...

— Серёжки? Да фигня, — махнул рукой Сливка, — стекляшки! Толька полная лохушка будет на себя настоящие брюлики, в магазин, в Химках, цеплять!

— Да? А выглядят они.... Ладно, давай узнавай! Только аккуратно и тщательно, чтобы не влететь.

— Не вопрос! Ты ведь меня знаешь! Саныч, к обычной сумме — ещё стока же накинь, а?

— С чего это?

— Да ты глянь, — какой товар! Кто тебе ещё такое предложит?

— Пока ещё товара нет. Вот соберёшь сведенья, тогда и поговорим.

— Ну Саныч...

— Я всё сказал! — жёстко ответил Саныч, хлопнув ладонью по столу, — будет всё чики-чики, — не обижу!

Со стола, с цветной фотографии, смотрела чуть улыбающаяся Эрика.

Погуляли. Светлана.

Сегодня, была замечательная погода. Один из тех дней поздней осени, которые редко, но случаются в Москве. Голубое безоблачное небо, солнце, пусть не греющее, но ярко освещающее всё своим светом, терпкий запах опавших листьев и коры деревьев, блестящая корочка льда в промёрзших мелких лужах, облачка пара изо рта... Снега ещё нет, но чувствуется, что он, вместе с зимой, где-то уже совсем рядом. Я, вместе с Эрикой, неспешно прогуливаемся по дорожкам парка. Погулять "среди деревьев" было её идеей.

— Отвыкла я от таких больших городов, — пояснила она мне своё желание сходить в парк, — хоть я и сторонница урбанизации, но так, "резко", — нельзя. Всё стоит делать постепенно. Это я, как целитель, тебе говорю. Внезапные "рывки" создают совершенное ненужные напряжения. Как в теле, так и в душе...

Конечно же, я согласилась. Как я могла отказаться? Да я и сама, люблю в парк ходить. Хоть деревья уже все и облетели, но и в осеннем лесу есть своя прелесть.

Эрика, сотворила себе светло-серый расклешенный плащ, длинною выше колен, с поясом и большим капюшоном. Ещё в плаще были большие карманы, в которые она с удовольствием засунула руки и, подставив лицо солнцу, неспешно брела вдоль аллеи, думая о чём-то, о своём. Я пристроилась сбоку и молча, шла рядом, не отвлекая её от её мыслей. Солнечные лучи освещали непокрытую голову Эрики, и казалась, что вся она, буквально — светится. Да, очень уж у неё яркая внешность! Стоит где только появиться, все взгляды и внимание — ей! Когда она была мужчиной, было проще. Эри, конечно, тоже был красив, но у него не было таких потрясающих золотых волос, которые сразу приковывают к себе взгляд. Эрика весьма недовольна пристальным вниманием окружающих. Настолько, что изменила свои планы. Если раньше она хотела снять большой офис, где бы можно было заниматься "экстросенсорикой", как она говорила, то теперь она спокойно и просто, как само собой разумеющееся сказала: Мне нужен дом.

— Дом? — растерялась я, — целый дом?

— Да. А лучше — особняк или поместье за забором и с охраной. Чтобы не лазили и не глазели.

— Так это сколько стоит... Купить особняк с землёй... В Москве... Это, наверное, — миллион долларов нужен!

— Нужен? Будет, — совершенно спокойно ответила Эрика, поднимая голову с закрытыми глазами к солнцу и подставляя лицо под его лучи.

— Но это же много! Очень много! — возразила я.

— Не больше, чем кажется, — усмехнулась она, — нужно дать объявления в газету. Рекламу. О том, что есть целитель. Люди узнают, пойдут, а там можно будет поднять цену или заниматься только самыми дорогими больными. Думаю, в полгода можно уложиться. Хотя, если реально... Скорее в год.

— Вы будете лечить только богатых?

— Тебе это не нравится? — повернувшись и внимательно посмотрев на меня, спросила Эрика.

— Ну... я не знаю...

— Говори, что ты хотела сказать. Я слушаю.

— Мне кажется... мне кажется, что лечить только богатых, — это не правильно. Люди, у которых нет денег, тоже имеют право на жизнь и здоровье.

— Право-то они имеют, — усмехнулась Эрика, — только есть один небольшой нюанс. Они все, всё равно — умрут. И богатые, и бедные. Моё вмешательство — всего лишь отсрочка. Богиня смерти дождётся всех. Так стоит ли тратить своё время на тех, у кого нет денег, зная, что они умрут так же, как те, у кого они есть?

— Но всё равно, — принялась защищать я свою позицию, — они ведь тоже — люди! И могут сделать за свою жизнь много доброго и полезного. Вот, например, сейчас учёные получают мало денег и не могут позволить себе хорошее лечение. А ведь если спасти какого-нибудь талантливого человека, то он, потом, может изобрести что-то гениальное. Что пойдёт на пользу всем людям! Или, вот, врачи. Тоже мало получают. Но если вылечить хорошего хирурга, сколько он жизней сможет потом спасти?

— Но ты всё равно предлагаешь делить людей. Только я делю на богатых и бедных, а ты — на достойных и недостойных. В чём разница?

— Разница? Разница, мне кажется, в том, что так будет справедливее... Справедливее и правильнее!

— Мне кажется, что твой вариант ещё хуже, чем мой. А ты подумай — почему? Не знаешь? Потому, что ты собираешься оценивать каждого, решая, — достоин ли он быть -спасённым? Или, следующий за ним по очереди, достоин этого больше? Ромашка, ты что, хочешь взвалить себе на плечи бремя вашего Иисуса, — судить? А ты потянешь? Тебя на это хватит?

Мм... — задумалась я, — а ведь действительно! Тогда придётся определять, кто достоин жить, а кто нет? А кто я такая, чтобы судить?

— Я не собираюсь играть в такие игры, — продолжила между тем Эриэлла, попинывая своим изящным сапожком, лежащий на дороге ярко-красный лист клёна, — мне мой внутренний комфорт гораздо важнее всех этих заморочек. Пусть всё определяет богиня судьбы. Есть деньги — значит да. Нет? Нет, ну значит, — нет! А если совсем тебя мораль заедать будет, — будешь устраивать благотворительные лечения. Впрочем, как показывает практика, целители достаточно быстро прекращают заниматься благотворительностью...

— Почему? — удивилась я.

— Почему? Потому, что их труд — тяжёлый труд. Ты пока этого до конца ещё не ощутила, но со временем, прочувствуешь и поймёшь. И вот тогда, перед тобой и встанет выбор — провести всю свою жизнь, навсегда прикованной к больным людям, либо увидеть в ней что-то ещё. Тем более, что как бы ты там не старалась, количество тех, кому нужна помощь — не убудет. Я ведь уже научила тебя "смотреть" людей? Много ли среди них — здоровых?

Да, научила, — кивнула я и подумала про себя, — действительно, всех, кого я "посмотрела " на улице, в электричке, на лекциях, — почти всех их нужно было лечить. Да это и так было понятно, без магии. Сколько людей постоянно сидят в очередях на приём к врачу? Не с хорошей же жизни?

— Давай, закроем эту тему, — сказала тогда Эрика, увидев, что я задумалась, — вот станешь целителем, будешь делать что хочешь. Сейчас, — бессмысленно это обсуждать. Разный возраст — разное виденье проблемы. А пока, — я тут главная! Как там, в рекламе? Моя жизнь, мои правила! А ты, — моя ученица. Возражения есть?

— Нет, — отрицательно помотала я головой.

Какие могут быть возражения? Кто я и кто она? Она может поступать, как считает нужным. Она маг....

Пока я об этом думала, мы с Эрикой вышли на край парка, и остановились на краю неширокой автомобильной дороги. Дорога была пустынной. Когда мы вышли — мимо проехала машина. И всё. Больше никаких авто на дороге не было. Как впрочем, и людей.

Наверное, пользуясь погожим днём, все рванули на дачи, — подумала я, — хоть конечно, сейчас не лето, но не настолько холодно, чтобы не посидеть на выходных, в домике с отоплением, или на улице, рядом с мангалом...

Я глянула влево. Там, метрах в пятидесяти, через дорогу, рядом с пустой автобусной остановкой стоял киоск — "Мороженное".

— Хочешь, мороженного? — спросила Эрика.

— Не знаю, — неуверенно ответила я, — холодно, наверное, сейчас его есть...

— А я хочу. Сходи, возьми мне "Лакомку".

— Хорошо, — сказала я.

Я, оставив стоять стоящую у края дороги Эрику, пошла к киоску. Тот, вопреки моему ожиданию работал. И "Лакомка" была. Я взяла её ей, подумав, себе — эскимо, но расплатится, не успела. Внезапно мой слух резанул резкий визг тормозов. Оборачиваюсь. Большой чёрный фургон стоит, загораживая собой Эрику. Мгновение, и взревев мотором, он срывается с места. Но Эрики нет! Исчезла! Не понимая, что произошло, я, растеряно смотрю ему вслед, машинально отмечая про себя, что номеров на машине,тоже, почему-то нет. Неожиданно, из удаляющегося авто, раздаются совершенно дикие, я бы сказала — безумные вопли, полные неподдельного ужаса. Фургон, вильнув влево, вправо, вновь взревел мотором и резко ускорясь, не тормозя, с грохотом врезался в фонарный столб у дороги. Заглох. Тишина...

— Эрика!

Бросив "эскимо" и "лакомку", я со всех ног кинулась к машине, замирая от страха. Я подбежала к ней в тот момент, когда её, сдвигающаяся вбок дверь, содрогнулась от страшного удара изнутри.

— Дум!

Дверь, выгнувшуюся наружу пузырём, вырвало из креплений, и она отлетела в сторону, а изнутри, из машины, наружу, широким потоком по наклонённому полу, потекла густая, красная кровь. То, что это именно она, а не краска, я поняла сразу. Знаю я, как кровь выглядит и пахнет. Насмотрелась и нанюхалась в больнице.

— Шакуры!

Из проёма двери вылетела человеческая голова и, разбрызгивая за собой красные капли, с влажным "чмяк" покатилась, упав на землю. Следом, в темноте дверного проёма показалась Эрика, в окровавленном плаще и измазанным кровью лицом.

От увиденного меня вырвало.

— Шакуры! — ещё раз громко повторила Эрика. Разогнувшись, я подняла на неё взгляд.

Красные пятна на её плаще стремительно бледнели, истаивая, а лицо и волосы были уже совершенно чистыми. Эриэлла держала перед собой руки ладонями вверх с растопыренными пальцами. Над каждым из них, был какой-то прозрачный кристалл — не кристалл, стекло — не стекло? Что-то вроде сужающегося прямоугольного брусочка, идущего сверху вдоль пальца, и выступающего за его конец, сантиметров на десять. Только вот, на выступающих концах, эти брусочки были уже не квадратными, а заканчивались, похоже, весьма острыми когтями. Брусочки бледнели, исчезая, так же, как и пятна крови на её плаще.

— Кису, видите ли, они украсть решили! — иронично хмыкнула Эрика, сжимая и разжимая освободившиеся от когтей пальцы.

— Какую — "кису"? — не поняла я.

— "Не дёргайся, киса!" — пренебрежительно передразнила кого-то Эрика и добавила, — ума вот только не хватило подумать, что у кис есть когти...

— Пошли отсюда! — спустя мгновение приказала она, — не стоит нам тут "отсвечивать". Что-то я, разозлилась...

— —

— Пщшш... пщшш... — шипела периодически помехами рация.

— Васильев, ну что там у тебя? — раздался вместо очередного шипения из динамика недовольный, искажённый голос, — я что, каждый раз должен побуждать тебя к докладу?

Проглотив стоящий в горле ком, молодой лейтенант ППС-ник, бледный, как белая простыня, поднёс губам микрофон.

— Товарищ капитан, — борясь с приступами рвоты, произнёс он, — тут пять трупов...

— Пять? — неприятно поразился невидимый капитан, — где?

— Пять трупов в машине. Микрофургон. Рядом с Октябрьским парком. Улица Берёзовая.

— Чёрт! — ругнулся капитан, — что там случилось? Ну, давай, давай, докладывай, докладывай! Что я из тебя каждое слово должен клещами тянуть?

— Докладываю. Обнаружен микрофургон чёрного цвета. В нём — пять трупов с признаками насильственной смерти.

— Чьи трупы?

— В смысле?

— Васильев, я тебя русским языком спрашиваю, трупы — чьи? Мужчины, женщины, дети?

— А-а, понял товарищ капитан! Все — мужчины. Похоже, чьи-то "быки". На двоих цепочки золотые, на шее...

— Что значит — "чьи-то быки"? Васильев, за три месяца, что ты тут служишь, ты уже должен всех в лицо знать! Каждого и поимённо! А ты мне — "чьи-то быки"! Из чего их расстреляли?

— В смысле?

— В смысле — пиф-паф! Из автомата или пистолета? Ты автоматные пулевые отверстия от пистолетных способен отличить?

— Ну...у... Я не знаю...

— Только не говори мне, что их гранатомёта шмальнули. Моя изношенная психика этого не переживёт! Мне на районе ещё только гранатомётчиков не хватало!

— Да никто их не стрелял, товарищ капитан!

— Не стрелял? От чего они тогда померли? От испуга?

— Машина врезалась в столб...

— Васильев!! Ты что, — идиот?! — диким голосом заорала рация, — Если это авария, какого хрена ты в группу быстрого реагирования звонишь? Вызывай дорожников и пусть они мудохаются с этими жмурами!

— Товарищ капитан, на них раны! Как от больших когтей. У одного — голова оторвана. И в машине дверь изнутри выбита. Как будто какой-то зверь вырвался. Порвал всех когтями, дверь вынес и убежал...

— Пщшш... пщшш... пщшш... пщшш...

Рация задумчиво шипела секунд пятнадцать.

— Васильев, ты точно, сегодня — не пил?

— Никак нет! На работе — не употребляю!

— Пщшш... пщшш... пщшш... — ещё пошипела рация.

— Первый раз слышу чтобы "быки" возили кошек, — произнес, наконец, раздумывая, голос из неё, — Что, кто-то взялся торговать редким зверьём? Звучит бредово, однако, с наших дебилов станется... Всего можно ожидать. Но если это действительно какая-нибудь пума или тигр... Там же парк! Хорошо, Васильев — жди, выезжаем. Кинолога прихвачу. И гляди, поосторожней там! Смотри, чтобы вас не сожрали, пока мы едем!

— Так точно, товарищ капитан!