— Меньше сидеть в библиотеке надо, — проворчала Аня, внимательно разглядывая девушку, одетую привычно по-домашнему: плотные штаны, блузка и тёплый жилет. — Успела бы навязать или нашить что-то для себя. Ткани у нас есть. Нитки — тоже... Так, Онора. Ты едешь, не переодеваясь, в домашнем. Но под пальто наденешь мой длинный жакет. Он достаточно свободный и прикроет то, что ты одета в обычные вещи. В конце концов, мы едем не на светский приём. — И повернулась к двери, бормоча: — Хорошо ещё, что успели обувь закупить...

Жакет Оноре оказался к лицу, полностью спрятав домашнюю одежду. Потом пришлось закрепить её тёмные косы в деловую причёску, которую Аня подсмотрела у дайны Мадэйлеин. И только затем Онора облачилась в тёмное пальто — тоже когда-то из гардероба Агни. И в тёплую шляпку, которых у Агни было очень много. Вскоре Никас шёл под руку с дамой, одетой не просто деловито, но настолько строго, что и сам чопорно выпрямился, что заметили младшие и над чем успели посмеяться. Единственное, что смягчило излишне строгий образ Оноры, — это палантин, который вывязала Кристал и который Аня собственноручно обмотала вокруг шеи девушки, уложив слои на плечи, — тоже подсмотренное из модных журналов.

Пока мальчики заново выводили лошадь Смородинку из конюшни, Аня пожалела только об одном: надо было заранее договориться с Никасом о магической защите их всех. Мало ли что ждёт их в доме дайны Эннис. Но, сообразив, что тема острая, решилась-таки спросить:

— Никас, Онора, а мы защищены от магического влияния дайны Эннис?

Онора первой приподняла руку и, отогнув край рукава, показала запястье, на котором блеснули несколько браслетов. Правда, Аня хмыкнула, в первую очередь отметив про себя отсутствие зимних перчаток — Онора надела те тонкие, что носили летом по этикету, если надо было куда-то выезжать... Никас тоже оказался "вооружённым" противодействующими артефактами. Аня же знала, что те украшения, к которым она и в самом деле привыкла, уже источают защиту.

Никас ввёл в салон ландо сначала Аню, затем — Онору, после чего сел и сам — на облучок. Верх не поднимали: судя по потемневшему, но чистому небу, мокрети не ожидалось, а оделись все довольно плотно. Разве что Аня, прихватив на всякий случай ещё один "учебный" палантин Кристал, накинула его на спины, свою и Оноры.

Адрес дайны Эннис заставил их поплутать. Выяснилось, что живёт она недалеко, если ехать к ней по прямой, но, если учесть расположение улочек и узких переулков, порой невообразимо виляющих, то добрались до дома дайны Эннис только благодаря наличию на улицах редких прохожих, один из которых милосердно согласился подсесть к Никасу и показать последние метры до искомого места.

Когда ландо остановилось перед указанным домом, когда добросердечный прохожий скрылся в темени одного из переулков, Никас, уже выведший своих дайн из ландо, тоже застыл рядом с ним, с недоумением рассматривая одноэтажный дом, который выглядел, мягко говоря, неприглядно.

Аня, сама того не замечая — приподняв бровь, высчитывала: молниеобразная чёрная трещина в стене, покосившаяся черепичная крыша, на которой не хватало части той самой черепицы и которая наверняка в дождливые дни пропускала воду; всего четыре окна, два из которых забиты досками; опасно накренившаяся крыша крыльца, к которому ведут ступени, пара из которых провалилась... Нет, Аня слышала от дина Лугуса, что дайна Эннис потратила все свои сбережения — часть наследства от брата — на то, чтобы удержаться от воздействия проклятия. Но чтобы она жила в таком домишке... По здешним меркам — почти в лачуге!

Уловив взгляд со стороны, она оглянулась.

Онора растерянно хлопнула на неё глазами — едва видно в ноябрьских сумерках и здесь, на такой улице, где о фонарях вообще говорить не приходится. А потом вновь перевела взгляд на невозможно обветшавший дом.

Никас издал какой-то странный звук, а когда Онора прошептала:

— Никас, ты что? — брат взглянул на Аню и с каким-то диким весельем, хоть и негромко, спросил её:

— Надеюсь, речи об удочерении не пойдёт?

— Мы подумаем! — заявила Аня, сообразив, что он имеет в виду, и осторожно двинулась к дому. И с намёком добавила: — Если только этого не потребуют особые обстоятельства.

Онора была в курсе насчёт истории этой семейной шутки. Шагая следом за Аней, она тихонько пожаловалась:

— Чувствую себя глупо: то, что сказал Никас, смешно, но этот дом выглядит таким мрачным, что смеяться — неудобно.

— Хорошо тебя понимаю, — пробормотала Аня, приподнимая подол платья, чтобы перешагнуть незамёрзшую лужу, и жалея, что переодела штаны, а не осталась в удобной одежде, как Онора.

В тишине, в которой лишь изредка раздавался далёкий собачий лай да подозрительное поскрипывание, кажется, самого дома, послышался треск — и Аня немедленно застыла на месте: полное впечатление, что дом начинает рушиться! Но дом устоял, зато открылась дверь на крыльце, и в тусклом свете промелькнула невнятная фигура. Правда, секундой позже раздался встревоженный голос дина Лугуса:

— Дайна Агни, это вы?

— Да, дин Лугус, это мы.

— Я сейчас посвечу вам, — засуетился тот, но на этот раз отозвался Никас:

— Не беспокойтесь, мы сами.

И сначала на его ладони взвился огонёк, а затем и дайны последовали его примеру. Маги же все.

Крыльцо удалось преодолеть безо всяких катаклизмов, хотя разок Аня страшно испугалась — это когда под ногой одна из досок слишком быстро и низко прогнулась. Но ничего, вошли в прихожую, тесную и тёмную: освещала её всего лишь одна свеча в настенном канделябре.

— Следуйте за мной, — торопливо пригласил дин Лугус и тут же признался Ане, шедшей сразу за ним: — Я не верил, что вы приедете. — И истово присмотрелся к Оноре, скромно шествующей в конце маленькой процессии.

— Наш приезд ещё не значит, что мы сумеем помочь. Не забывайте о том, — вздохнула она, с испугом разглядывая пол под ногами: даже плохого освещения было достаточно, чтобы увидеть, что они идут не просто по грязному полу, а по откровенной грязи. Нет, понятно, что денег на прислугу нет, но жить в такой... антисанитарии? А если дайна Эннис умирает не от проклятия, а от обычнейшей болезни грязных рук? Ну, если забыть о том, что она сама из видящих магов и знает, что с нею...

За спиной ойкнула Онора, кажется споткнувшись, и раздался тихий голос Никаса, утешающий и подбадривающий её. Наконец вся их группа очутилась в новом помещении, более просторном, и дин Лугус виновато сказал:

— К дайне Эннис всем сразу лучше не входить.

Аню мгновенно окатило новым страхом: а если именно Онору там ждёт нечто опасное? И она твёрдо высказала, стараясь говорить так, чтобы дин Лугус прочувствовал её категоричность:

— Мы войдём вместе с дайной Онорой! Вдвоём!

— Конечно-конечно! — заюлил дин Лугус. — Но для начала зайдём мы с вами сюда, чтобы вы знали, чего ожидать от...

Он прервался и вздохнул, собираясь повернуться к двери в закрытую комнату. Однако после его слов Никас резко шагнул к Ане, хоть обратился он к дину Лугусу.

— Дин Лугус, вы должны понимать наши подозрения в свой и дайны Эннис адрес. Поэтому поймёте, если напрошусь в комнату вместе с вами сначала я. Мне не хотелось бы в отсутствие дина Таегана, мужа дайны Агни, быть ответственным за те опасности, которым могут подвергнуться моя сестра и моя невеста.

Дайны немедленно опустили глаза и вот так, исподлобья, переглянулись.

Но дин Лугус серьёзно воспринял выпад Никаса и нервно закивал:

— Да-да, вы войдёте первым!

Едва мужчины скрылись в тёмной комнате, где по тусклому свету угадывалась опять-таки единственная свеча, Онора быстро приблизилась к Ане так, что чуть не прижалась к ней. И прошептала:

— Я думала — ничего не боюсь. Но этот дом... Магического в нём ничего нет, но почему-то мне здесь... очень не нравится.

И опять Аня сообразила, что именно девушка хотела сказать. "Здесь мне очень страшно". Она сжала ладошку Оноры и спокойно сказала:

— Дом старый. И постепенно разрушается. На тебя действует его гнетущая атмосфера и аура разрушения. Ещё ты знаешь, что где-то здесь лежит женщина, умирающая от магического проклятия... Ты ведь очень чувствительная. Не бойся, Онора. Я рядом.

— Спасибо, Агни, — прошелестела девушка.

Мужское бормотание в комнате затихло, и Никас вместе с дином Лугусом вышли.

— Заходите, — тихо сказал брат.

Аня вопросительно взглянула на него. Больше ничего не скажет? И голос печальный. Неужели... они опоздали? Но тогда он вряд ли бы предложил войти и Оноре.

Дайны снова переглянулись и, всё так же, взявшись за руки, поспешили в комнату.

Эта комнатушка оказалась даже бедней той, в которой лежала когда-то умирающая Агни, а потом пробудившаяся в её теле Аня, и которая сейчас стала учебной комнатой для Кристал. Поэтому и мебели помещалось здесь маловато: кровать, стол у окна, плохонький стул с рваным и лохматым от старости сиденьем. Стол был завален различными предметами, и опасно среди них тлела та самая единственная свеча. И в комнате витал запах (или вонь?)... близкой смерти.

Аня взяла стул и поставила его ближе к изголовью лежащей на кровати женщины.

Помогая себе рукотворным магическим огнём, она разглядела лицо дайны Эннис.

— Это она? — прошептала потрясённая Онора, склонившаяся над её плечом. — Это дайна Эннис?

Когда дин Лугус говорил о том, что дайна Эннис уже не может говорить, он как-то забыл упомянуть, что с нею произошли и другие, кажется, необратимые изменения.

Аня смотрела на этот полулысый и морщинистый череп, обтянутый кожей, и в голове крутилось только одно: "Она старше меня на полгода... Она старше меня на полгода... всего на полгода..."

Опомнившись, она осторожно прикрыла дайну Эннис одеялом до подбородка и встала, уступая место Оноре.

— Смотри внимательно, Онора. От тебя пока требуется всего лишь сказать, есть ли у дайны Оноры надежда. Ты понимаешь, о чём я.

— Понимаю! — выдохнула девушка, рывком снимая перчатки и садясь на недовольно заскрипевший стул — настолько недовольно, что Аня, вставшая позади, вцепилась в его хлипкую спинку, боясь, как бы дряхлый предмет мебели не свалился под её помощницей.

Освободив от перчаток руки, Онора некоторое время сидела, застыв взглядом на неподвижной дайне Эннис, жизнь в которой угадывалась только по едва заметному движению всё ещё дышащего тела.

Оставив в покое стул, Аня осторожно переместилась так, чтобы стать сбоку от Оноры и следить за лицом девушки. И увидела наблюдение: Онора приглядывалась к чему-то над головой дайны Эннис, что, судя по движению её собственных глаз, двигалось, причём довольно неровно: глаза Оноры то медленно скользили по чему-то невидимому, то вдруг начинали быстро двигаться по сторонам. Девушка смотрела так, словно... Аня попыталась найти сравнение. Пока подходило только одно, примитивное: Онора наблюдала за рыбками в аквариуме. Они то медленно и даже царственно проплывали перед ней, то вдруг ускользали куда-то вдаль. Одну из них Онора даже попыталась "потрогать", как будто чисто машинально подняв руку. Или поймать её...

За этими странными наблюдениями прошло достаточно времени, прежде чем девушка будто натужно, будто что-то мешало ей, повернулась к Ане:

— Надежда есть. Но...

Ане пришлось присесть боком на край кровати, потому как Онора сразу сказала, что объяснения будут долгими. Аня ещё сначала подумала: ей-то зачем объяснять? Онора ведь прекрасно знает, что хозяйка дома у озера пока ещё не вполне разбирается во всяких магических ухищрениях.

Но Онора была серьёзна. И к концу разговора — скорей, негромкого монолога, в котором Аня поучаствовала, лишь задав парочку уточняющих вопросов, стало ясно, чего добивается девушка.

Они обе немного потом посидели в молчании, глядя на дайну Эннис и соображая, как объяснить всё Никасу. А потом Аня махнула рукой.

— Сама скажу!

Онора попыталась зажать нервное хихиканье, но тоже махнула рукой.

— Ты хозяйка! Тебе легче.

Дайны вышли из комнаты умирающей от проклятия женщины. Мужчины выжидательно и с тревогой посмотрели на девушку. Но Онора со вздохом оглянулась на Аню, а та скептически по отношению к тому, что сейчас прозвучит, твёрдо сказала — и не дину Лугусу, а брату:

— Я её удочеряю!

На открытый рот дина Лугуса никто не обратил внимания. Никас некоторое время вдумывался в сказанное сестрой. Когда до него дошло, он пожал плечами:

— У нас ландо старое. Нет возможности её перевезти.

— Что... что?! — забормотал дин Лугус. — Что всё это значит?

— Это значит следующее, — сказала Аня. — Чтобы помочь дайне Эннис выкарабкаться, надо перевезти её к нам в дом. Дайна Онора не может себе позволить каждый день... нет — два раза в день ездить сюда, в эту глушь. Поэтому мы забираем дайну Эннис в наш дом. — И не удержалась от шпильки: — В тот самый, в который ей так всегда хотелось проникнуть!

Через полчаса пожитки дайны Эннис и её саму аккуратно устроили в бричке дина Лугуса, и маленькая процессия начала выбираться из мрачного городского угла.

Глава девятая

Онора настояла ехать в бричке дина Лугуса, обосновав своё желание:

— Мне надо видеть, как действует это проклятие!

Недовольный Никас всё же обуздал свою досаду и беспокойство, изначально понимая подоплёку происходящего. Но, оставшись наедине с Аней, пожаловался:

— Я всё равно не доверяю этому дину Лугусу!

"Согласна, — вздохнула она про себя. — Мутный тип. Но что делать?"

Не дождавшись реакции на своё, в общем-то, риторическое восклицание, Никас и пяти минут не выдержал, с испугом вспомнив о главном:

— Агни, а Онора классифицировала проклятие?

— При мне она ничего не сказала, — покачала головой Аня. — Может, она ещё не определила его особенность? Во всяком случае, в той комнате Онора выглядела спокойной. Или мне так показалось.

— А если они там с ней что-нибудь... — начал брат и замолк.

— Дайна Эннис и в самом деле выглядит умирающей, и Онора сильная, — напомнила Аня. — Она сразу увидит воздействие на себя со стороны.

Дин Лугус, в отличие от них, дорогу знал. Его бричка ехала впереди, так что тревожиться из-за поисков обратной дороги не надо было. Замолчавший было, Никас вздохнул и с недоумением поделился с Аней своим впечатлением:

— Когда оглашали завещание, я помню, объявили весьма значительную сумму, отписанную дином Хармоном дайне Эннис. Я как-то не думал, что она быстро спустит деньги на поддержание здоровья. Неужели все средства, удерживавшие проклятие в стабильном положении, настолько дорогие?

— А почему ты об этом подумал?

— Дом, из которого мы её вывезли... Он страшней того нашего, старенького, в котором мы жили, пока ты не забрала нас в дом дина Хармона.

— Да? — только и сумела сказать Аня и вздохнула: — Я не помню.

— Знаю, — с привычным сочувствием к её беспамятству отозвался Никас. — Но всё же... Да, мы тоже жили в ужасных условиях, почти нищие. Но у нас были чистые полы, а в доме не пахло так ужасающе. И эти паутинные лохмотья на потолке и в углах, как вспомню... Бр... — поёжился брат.