До последнего вымпела

Я, разумеется, не планирую сейчас какое-то конкретное сражение, просто хочу показать, что даже битва с главными силами русских для нас совсем не безнадёжное предприятие, хотя и не является главной задачей.

В первую очередь нужно не выпустить их крейсера на наши коммуникации и затруднить подвоз грузов во Владивосток с моря. Прошу учесть, что запасы угля у противника невелики, по железной дороге поставки будут ничтожны для такого количества кораблей, а даже на стоянке русский флот будет сжигать ежедневно огромное количество топлива — по несколько сотен тонн в сутки. Так что даже если перехватывать значительную часть транспортов идущих к врагу, то достаточно быстро он станет малобоеспособен. Какие ещё вопросы?

— Разрешите? — поднялся вице-адмирал Катаока.

— Слушаю.

— Вы собрали нас, чтобы сообщить окончательный план действий или это совещание, где наше мнение может повлиять на стратегическое планирование?

— Разумеется, мы выслушаем и учтём мнение любого из присутствующих. Вам есть, что сказать?

— Если позволите.

— Прошу.

— Мне, во всяком случае пока, кажется не совсем правильным решение отправить на юг отряды мой и адмирала Уриу. В районе Цусимского пролива реально можно опасаться только вспомогательных крейсеров русских, но ведь немало и наших аналогичных судов участвуют в перевозках. Вооружены они не хуже, чем соответствующие корабли противника, так что вполне способны и за себя постоять, и сопровождаемый транспорт прикрыть. Кроме того, там будут 'Фусо' и канонерки контр-адмирала Ямада. Они могут противостоять не только вспомогательным, но и, возможно, малым крейсерам специальной постройки.

Кроме того: лучше не выпустить русских из Владивостока, чем ловить их в окрестностях Японии и семь дополнительных крейсеров для этого будут весьма нелишними. Ведь кораблям вице-адмирала Дева придётся очень нелегко, если они будут практически бессменно блокировать подступы к Владивостоку и либо наши лучшие бронепалубные крейсера достаточно быстро износят свои машины, либо блокада будет весьма 'прозрачной'.

Наши же суда хоть и имеют меньшую скорость по сравнению с лучшими ходоками русских, но для того, чтобы они оказались в опасной ситуации нужно очень уж маловероятное стечение обстоятельств вроде неожиданной встречи в тумане. Во всех остальных случаях мы будем иметь достаточно времени, чтобы уйти под прикрытие более мощных кораблей. Под Порт-Артуром мой отряд вполне спокойно участвовал в блокаде...

— В Порт-Артуре были иные русские, — перебил Того своего подчинённого, — но ваше мнение заслуживает внимания. Что скажет флагман четвёртого боевого отряда?

— Полностью согласен с вице-адмиралом Катаока, — немедленно отреагировал Уриу. Прошу оставить мои крейсера под Владивостоком.

— Хорошо, — задумчиво промолвил командующий, — мы ещё подумаем над этим вопросом. О решении вы узнаете завтра. Все, кроме контр-адмирала Като могут быть свободны.

Глава 16

— Поднять британский флаг! — немедленно отреагировал командир 'Риона' как только услышал, что приближающийся дым принадлежит пассажирскому пароходу. — Проходим мимо без досмотра.

— Чёрт его принёс! — кивнул лейтенант князь Кекаутов. — Будем надеяться, что они примут нас за аналогичное судно — благо пушки прикрыты, а расстояние весьма приличное.

— Думаю, что беспокойство излишне, — вступил в разговор лейтенант Исаков, старший офицер крейсера, — мы подходим к Токийскому заливу, здесь такого добра, как пассажирские лайнеры предостаточно, так что, думаю, этот не последний из тех, кого мы встретим.

— Всё это так, Владимир Фёдорович, но, не забывайте о досмотренном вчера американце — теперь наше присутствие у восточного побережья Японии наверняка не секрет для Того. Жаль, что потопить этот пароход с шёлком было нельзя.

— Скорее всего, вы преувеличиваете, Павел Аркадьевич, — уверенно возразил кавторангу старшой, — не будет же он специально разворачиваться обратно в Японию, ради того, чтобы доложить японцам о нашем присутствии. Янки хоть и на стороне нашего противника в этой войне, но не до такой же степени. А станции беспроволочного телеграфа на том судне не было.

— Да я не сильно и расстроюсь, если узнаю, что нашим узкоглазым друзьям известно о присутствии 'Риона' в этих водах. Наша задача не столько отлавливать контрабанду, сколько показать купцам всего мира, что везти эту самую контрабанду в Японию чревато...

Залив Сагами и его окрестности, это, пожалуй, район, где насыщенность судоходства одна из самых высоких на планете, со всего мира везут пароходы грузы в Иокогаму, Иокосуку и Токио. Именно здесь сходятся пути всех маршрутов, ведущих из Европы, обеих Америк, Австралии, Индии и Китая. Именно отсюда направляется большинство грузов как торговых, в другие страны, так и военных, в Манчьжурскую армию.

А вот, поди ж ты — за двое суток крейсирования с русского рейдера лишь несколько раз наблюдали дымки на горизонте. Утопили лишь одну японскую шхуну, даже не разбираясь, что она везёт. Пять человек экипажа взяли на борт, чтобы передать их на первый попавшийся 'чистый' корабль, идущий в Японию.

Но первый из попавшийся, наконец, пароходов, к таковым не относился. Английский 'Тритон' кроме жмыхов вёз ещё и рельсы, что являлось несомненной контрабандой. Судно было потоплено подрывными патронами, а на русском крейсере начинало становиться тесновато из-за вновь принятых 'гостей' — берега видно не было, да и довольно свежая погода не позволяла просто отправить англичан в шлюпке.

Капитан 'Тритона' не очень убедительно повозмущался называя русских моряков пиратами, но достаточно быстро утих и был препровождён в предоставленную ему отдельную каюту.

На следующий же день 'гости' были переданы на пассажирское судно, шедшее с грузом шерсти в из Австралии в Осаку.

А ещё через пару часов... Сложно сказать. Повезло или не очень... Неподалёку от острова Косима взяли курс на дым, наплывающий со стороны устья залива. Дым достаточно быстро оформился в судно около шести тысяч тонн водоизмещением, под японским флагом.

И как только на 'Рионе' взлетел на мачту Андреевский флаг, на баке японца вспухло облачко выстрела и, через несколько секунд, недалеко от борта русского крейсера вырос столб воды от падения некрупного снаряда. Ориентировочно его калибр оценили в три дюйма.

Вспомогательный крейсер 'Каанто-Мару' ещё полтора года назад ходил под российским флагом и назывался "Манчжурия". Но в самом начале войны японцы захватили ничего не подозревающий русский пароход. В Японии он был переделан во вспомогательный крейсер: на нём установили четыре трёхдюймовые пушки и устройство для постановки мин. Но использовался "Кантоо-Мару" в основном для войсковых перевозок ибо ход для боевого корабля имел весьма неважный — всего двенадцать узлов. Сейчас в его трюмах находилось три десятка полевых пушек с боекомплектом для них, воздухоплавательный парк и консервы. Портом назначения являлся Дагушань.

Увидев русский флаг на приближающемся пароходе, капитан-лейтенант Сата тут же отдал приказ открыть огонь по неприятелю.

Понятно, что русский вспомогательный крейсер имеет более серьёзную артиллерию, чем четыре семидесятипятимиллиметровых пушки 'Каанто-Мару', но ситуация была отнюдь не безнадёжная: противник — бывший пассажирский лайнер, мишень довольно крупная, механизмы и котлы не защищены, так что вполне есть шанс, удачным попаданием сбить ему ход и оторваться.

'Рион' действительно подавлял своего соперника мощью артиллерийского залпа: пять орудий только стодвадцатимиллимитрового калибра...

— На что они рассчитывают, Павел Аркадьевич?

— Вот скоро и узнаем, Михаил Михайлович, — ответил Троян ревизору, лейтенанту Георгиевскому. — Даже если у японцев нет туза в рукаве в виде настоящего крейсера в засаде, то всё равно попасть разок-другой могут. Так что прошу вас приготовиться к руководству пожарным дивизионом.

Лейтенант, козырнув, отправился выполнять приказ.

Японский корабль получил уже три попадания и загорелся, но продолжал интенсивно отвечать из всех трёх орудий, что могли стрелять на левый борт, и хода не потерял. Кстати, успел разочек попасть: снаряд разорвался на первой трубе и сделал в ней заметную дырку. На скорость это пока серьёзно не влияло, и было вполне ремонтопригодно после боя. Всё шло, как и ожидалось.

Однако дела обстояли таким образом только на дистанции в тридцать кабельтовых, которую "Рион" упорно выдерживал, чтобы обезопасить себя от какого-нибудь фатального попадания. Но время шло, а японец упорно не собирался тонуть. Было вполне вероятно, что к нему на помощь уже спешит какой-нибудь боевой корабль или ещё один вспомогательный крейсер.

А комендоры на "Рионе" были ох, не лучшие — ведь задачи кораблей этого назначения не бой на дальних дистанциях, а потопление практически безоружных транспортов. Потому и процент попаданий не самый высокий.

Внутренне "скрипнув зубами" Троян отдал приказ идти на сближение...

Ещё через полчаса боя стало ясно, что 'Каанто-Мару' уже 'не жилец' — сильный дифферент на нос, крен на левый борт, пожары от носа до кормы, стреляла уже только одна пушка...

Но и "Рион" за это время успел "нахвататься": пять пробоин в борту, причём одна ниже ватерлинии, пожар на юте, разбиты кормовой мостик и баковое орудие.

А в довершение ко всему, уже совершенно явно тонущий корабль, одним из последних выстрелов единственного оставшегося целым ствола, умудрился всадить снаряд так, что он, пронзив борт, угодил прямёхонько в беседку с подымаемыми на палубу трёхдюймовыми патронами.

Редкий случай, когда русским можно было порадоваться тому, что их снаряды, особенно эти, содержат ничтожно мало взрывчатки и вообще не очень-то склонны взрываться даже при попадании. Но рвануло!

Троян услышал необычайно мощный для данного боя взрыв и почувствовал, что крейсер ощутимо встряхнуло. Но крен не проявился и кавторанг просто отправил матроса выяснить, что произошло...

— Машинное мостику! — раздалось из переговорного устройства через две минуты.

— Здесь мостик, слушаю, — немедленно отозвался командир корабля.

— Во второе котельное прибывает вода, неудержимо прибывает. Гашу топки и травлю пар, иначе котлы могут взорваться...

Как иллюстрация к данному докладу, над морем раздался рёв того самого стравливаемого пара: штабс-капитан Акимов, старший инженер-механик, отдал приказ, не дожидаясь разрешения командира. И был совершенно прав — счёт шёл на секунды...

— Дьявол! — Павел Аркадьевич кроме этого слова добавил в амбушюр ещё несколько непечатных. — Какое время требуется на устранение? Какую скорость мы можем иметь сейчас?

Ответа не последовало. Вероятно ситуация действительно была аховой, если стармех не стал даже дожидаться указаний 'первого после Бога'.

С запада уже приближались два дыма и кто его знает: мирные это пароходы или к японцу спешит подмога... Но корабль противника уже медленно, но уверенно прилегал на борт, и было понятно, что судьба его решена окончательно.

Теперь нужно было беспокоиться о своей безопасности. Уходить. Спасать японских моряков в данной ситуации было бы верхом донкихотства — пока не обеспечена безопасность своего корабля, о жизнях матросов противника беспокоиться не пристало.

— Право на борт! Курс зюйд-ост! — крикнул Троян рулевому. Управления 'Рион' не потерял, и стал послушно разворачиваться.

Взмыленный Акимов прибыл к командиру только через полчаса:

— Павел Аркадьевич, режьте меня — ешьте, но без нормального ремонта в условиях порта, я не могу обеспечить более восьми-девяти узлов. Для океана. Пробоину, конечно, 'заляпывают', на спокойной воде можно и запустить второе котельное, но это риск, очень большой риск — чуть засвежеет и наши заплатки 'на соплях' полетят к чёртовой бабушке. А в условиях этого самого свежака, когда корабль валяет из стороны в сторону, пробоины заделывать...

— Достаточно! Я понял, — оборвал штабс-капитана командир. — Ваши предложения?

— Простите, я не сказал главного: повреждена килевая балка. При сильном волнении "Рион" может просто переломить, понимаете? Нужно как можно скорее следовать в нейтральный порт. Ближайший, как я понимаю, Шанхай?

— А за двадцать четыре часа управитесь? Я подозреваю, что китайцы нам больше не дадут.

— Крайне маловероятно. К тому же сильно подозреваю, что портовые власти постараются саботировать скорейшую доставку на борт всего необходимого для ремонта.

— Тогда может попробуем дотянуть до Циндао? Немцы к нам относятся более дружелюбно.

— Рискованно, можем не дотянуть...

— Разрешите, Павел Аркадьевич, — подошёл к беседующим лейтенант Исаков.

— Слушаю, Владимир Фёдорович.

— Я собрал предварительную информацию о потерях среди личного состава...

— Так...

— Убито четырнадцать человек, в том числе прапорщик Брун, ранено двадцать девять, среди них мичман Энгельгарт легко, а вот штабс-капитан Лебединский очень плох , фельдшер говорит, что долго не протянет без операции.

— А сколько 'тяжёлых' среди матросов?

— Пока не уточнял, но думаю, что немало: этот чёртов взрыв патронов наворотил делов...

Командир на несколько секунд задумался.

— Передайте князю, чтобы рассчитал курс до Шанхая, — наконец произнёс он.

Погода благоприятствовала и, через трое суток, 'Рион' без особых приключений пришёл в Шанхай, где, как и ожидалось, пришлось спустить флаг и интернироваться. Один из сильнейших вспомогательных крейсеров русского флота выбыл из войны.

Глава 17

— Ну и что мне теперь с тобой, курицыным сыном, делать? — Василий мрачно смотрел на матроса вытянувшегося перед ним в струнку.

Гальванёр Нефёдов угрюмо молчал.

— Раздевайся до пояса, — неожиданно приказал Соймонов.

Матрос в полном обалдении уставился на старшего офицера.

— Выполнять!

Нефёдов, подчинившись приказу, быстро потянул одежду через голову.

— Это что? — лейтенант показал на ещё розовый шрам, пересекавший живот гальванёра.

— Осколок японский зацепил.

— Требуха наружу была?

— Почти.

— И кто же тебя заштопал?

— Его благородие доктор Александровский.

— А если бы не он?

— Помер бы наверно...

— Не 'наверно', а точно. И даже до Владивостока бы не дотянул. В море бы тебя схоронили. Так что даже могилки бы не имел. Так?

— Так точно.

— Так какого же морского чёрта ты голосил, что все доктора сволочи, мерзавец?! Отвечать! — не сдержал эмоций Василий.

— Помутнение нашло, — крайне неубедительно пробубнил матрос.

— Помутнение, говоришь... И сколько ты этого 'помутнения' выхлебал?

— Непьющий я, ваше благородие. Сызмальства не приучен. Батюшка строг был насчёт этого...

— Так в чём же дело?

Повисло тягостное молчание, единственным звуком различимым в каюте старшего офицера 'Пересвета', был плеск волн за открытым иллюминатором.

— Я жду ответа.

— Письмо я получил, ваше благородие, — лицо матроса сморщилось и, казалось, сейчас этот двадцатипятилетний мужчина разрыдается, — сестрёнка моя, Аннушка, померла. Четырнадцать годочков...