До последнего вымпела

Позже, разобрав неразорвавшиеся снаряды, выяснили, что виной всему алюминиевые бойки взрывателей — сминались раньше времени и не срабатывали. Обнаруженный факт немедленно засекретили, и оставалось надеяться, что русские об этом не узнали...

Но дела у "Объединённого флота" очень неважные: армия и общественное мнение относятся к морякам откровенно негативно — сорваны и идут провальными темпами поставки для армии на материке, совершенно недостаточное количество поставляемых в Империю товаров. Страховые компании берут невероятный процент за риски при доставке, судовладельцы реагируют соответственно. Над страной реально нависает угроза голода...

И виноваты во всём мы, моряки. И от нас ждут чуда. Отсутствия оного не простят ни народ, ни армия, ни император...

А как его сотворить, это чудо? Сейчас на театре военных действий у нас только один современный броненосец против двух русских, да у противника ещё вдобавок пять кораблей этого класса послабее "Сикисимы", но сильнее любого из наших броненосных крейсеров. Да ещё три броненосных крейсера, из которых два весьма быстроходны...

К тому же через месяц-два, силы русских увеличатся ещё на пару современных броненосцев. Линейного боя с основными силами противника не выдержать. Будет полный разгром.

Но и отдавать русским Японское море нельзя.

— Ну что, Хейхатиро, картина глаз не радует? — на мостик поднялся начальник штаба командующего, контр-адмирал Като. В бою ему оторвало два пальца на правой руке, но вернуться к исполнению своих обязанностей Като поспешил при первой возможности.

— Да уж чего радостного. Вот ты как себе представляешь дальнейшую войну на море?

— Послушаю тебя. Есть планы?

— Да какие планы, Томособуро? Планы можно составлять, когда есть силы для их выполнения. Реальные силы. А нам нечего противопоставить русским в генеральном сражении. И это даже сейчас. А разведка сообщает, что в течение месяца "Суворов" и "Ретвизан" войдут в строй. И гайдзины нас просто раздавят в генеральном сражении. И эта Россия, как гидра, посылает на Тихий океан ещё одну эскадру. И ты знаешь её состав.

— Знаю. Если она присоединится к основным силам русских...

— Вот именно. А мы можем что-то сделать с их основными силами? Даже сейчас я не рискну напасть на их флот в полном составе. Противник уже показал, что он умеет сражаться. Умеет маневрировать. Это уже не те русские, которых мы били под Порт-Артуром.

— Не те. Сейчас их можно бить только по частям.

— А ты в самом деле веришь, что они эти самые "части" соизволят подставить нам под удар? Где и когда нам искать эти "части"?

— Ну что ты меня убеждаешь. Сам знаю. Положение у нас, как говорят русские: "хуже губернаторского". Не могу понять смысл этой фразы, но они говорят именно так, когда хотят выразить состояние полной безысходности...

— Безысходности мне и без тебя хватает. Делать-то что?

— Знаешь, пока я валялся после операции — думал именно об этом: "Что делать?". У нас есть только один козырь — десятки миноносцев. Наши истребители лучше русских, их больше, много больше. У нас имеются и малые миноносцы в большом количестве...

— Ну и? Давай, продолжай, раз начал.

— Подстерегать русские отряды под берегом. Вернее под берегами. Хоккайдо и направление на Северную Корею — самые вероятные маршруты противника.

— Мы ведь с тобой не на карте в кораблики играем. А уголь? Ты представляешь, сколько сожрут дефицитного топлива все эти "стаи" поджидая добычу? Без всякой гарантии её найти. Да и если встретят... Днём атаковать?

— Ну не днём конечно. Но вцепиться в противника и дождаться сумерек, ночи...

— Ну, разумеется. Ночи дождаться. Ты помнишь, что русские выходили из Цусимского пролива именно в сумерках. И курс их был практически известен. И много их потопили при этом все наши миноносцы, сосредоточенные в одном месте? Четыре десятка миноносцев, отслеживающие эскадру в практически тридцать вымпелов, вышедшую из узкого пролива и имеющую весьма конкретное направление, утопили один крейсер. Один! На рассвете. Ты рассчитываешь, что четвёрка миноносцев наткнётся на русский отряд как раз на закате, просчитает его курс, найдёт его ночью и успешно атакует минами?

— Крайне маловероятно. Но ведь других шансов у нас нет.

Глава 9.

Без животного белка жить можно. Но далеко не всем это нравится. А уж если речь идёт о целом народе... Народов-вегетарианцев просто не существует. Там, где с животной пищей неблагоприятная обстановка, люди вообще едят всё, "что шевелится", от личинок насекомых, самих насекомых, собак и вплоть до человечины.

Японию снабжал тем самым "животным белком" океан. Рис, бобы и рыба веками были основными продуктами, потребляемыми населением Страны Восходящего Солнца.

Именно по рыболовным промыслам и решило нанести очередной удар командование Тихоокеанского флота. Понятно, что истребить бесчисленные флотилии рыболовецких шхун никто не надеялся, но нужно было продемонстрировать, что ловить рыбу опасно. Японский флот непременно должен был отреагировать на такую угрозу и выделить немалую часть кораблей для прикрытия рыбаков. То есть адмиралу Того пришлось бы разделить свои и так уже не очень большие силы.

И, чтобы японцы не вздумали обойтись для этого старыми канонерками и столь же пожилыми малыми миноносцами, отряды повёл на операцию крейсер "Олег".

К северо-западу от Хоккайдо силы русских разделились: "Олег" с номерными малыми миноносцами барона Радена пошли вдоль северного побережья, а отряд истребителей повернул на юг.

Милях в пятидесяти западнее порта Отару охотники нашли свою добычу: около двух десятков шхун деловито прочёсывали море сетями. Но рыбаки были не одни.

Многочисленным канонерским лодкам японского флота уже не осталось серьёзной работы в этой войне (ну или пока её не было) — обстрел берега противника или защита своего не являлись актуальной проблемой. Для сопровождения транспортов они были, как правило, слишком малы и слабы, а вот охрана промыслов — на данный момент самое подходящее занятие для этих корабликов. "Удзи", "Чокай" и "Иваки" втроём могли бы дать вполне достойный отпор шестёрке русских миноносцев и даже вспомогательному крейсеру.

А вот появление здесь мощного "Олега" или ему подобного корабля совершенно не ожидалось. Но японские капитан-лейтенанты, стоящие на мостиках канонерок, о долге своём не забыли. Все три боевых корабля выходили на бой с грозным противником не пытаясь спастись.

— Даже жалко на эти калоши снаряды тратить, а, Леонид Фёдорович? — обратился к командиру лейтенант Афанасьев, занявший теперь должность старшего офицера крейсера.

— Оставьте этот снобизм, Андрей Николаевич, — сухо бросил Добротворский. — Пусть корабли и небольшие, но военные. Пушки на них есть? Военно-морской флаг имеется? Ну и всё! Пока флаги не спустят — истреблять. А нам с вами, в случае чего, и самого мелкого их снаряда хватит. Да и вообще было бы обидно потерять хоть одного человека в таком бою — война ещё не кончилась и людей надо беречь. Так что попрошу вас передать господам офицерам, чтобы не бравировали напрасно сами и матросам не позволяли на палубе без необходимости находиться. Это не цирк и не театр.

— Ну, флаги-то они не спустят. Не тот народ.

— Вот и ладненько. Открыть огонь!

Цели были мелковаты для дистанции в двадцать кабельтовых, но, тем не менее, уже на четвёртой минуте заполыхал "Чокай" и было отмечено попадание в "Удзи". Японцы доблестно огрызались огнём, но пока безрезультатно. Что и неудивительно: пушек на канлодках было немного, пушки в основном слабенькие для боя с таким сильным противником, а комендоры... Понятно, что не лучшие в Соединённом Флоте.

Пока "Олег" со смаком "колошматил посуду в данной лавке", русские миноносцы занялись рыбаками. Словно лисы в курятнике быстрые и юркие кораблики начали торопливо "собирать урожай". На рыбацкие суда просигналили приказ: "Прекратить движение. Экипажам покинуть борт".

Несколько дерзких не вняли: обрубив сети они попытались уйти к своим берегам, но неповиновение тут же было на корню пресечено двумя миноносцами. Малокалиберные "пукалки", находившиеся на их борту были совершенно несерьёзным оружием при столкновении с боевыми кораблями, но рыбацким лайбам, да ещё при стрельбе почти в упор, тридцатисемимиллиметровых гранат вполне хватило. Две шхуны загорелись, но одной, которая изначально была дальше всех, всё-таки удалось оторваться и уйти на мелководье. Однако вид горящих "ослушников" сильно дисциплинировал остальных рыбаков и те стали послушно спускать шлюпки — благо берег был недалёк и стоял почти полный штиль.

Оставленная рыболовецкая флотилия была безжалостно сожжена артогнем.

— Эх, ваше благородие! — сигнальщик с "Двести девятого" обратился к командиру. — Прямо сердце кровью обливается! Какие кораблики-то справные... Да и рыбакам местным как теперь жить? Только милостыню просить...

— На войне как на войне, Клименко, — снизошёл до ответа лейтенант, — да и сам подумай: разве японцы в таком случае с нашими церемонились бы?

— И то правда, господин лейтенант. Не мы эту войну начали. Это я так — шхуны жалко...

А "Олег" тем временем продолжал терзать свои жертвы. Сколько-нибудь серьёзную опасность для крейсера представляло только двухсотдесятимиллиметровое орудие на "Чокай", но и то чисто теоретическую. Эта короткоствольная пушка и докинуть-то снаряд на двадцать кабельтовых могла с трудом, а уж про прицельный выстрел и говорить не приходилось. К тому же, после первых же залпов этот "монстрик" был приведён к полной непригодности для использования и русские комендоры с толком, с чувством, с расстановкой, в полном комфорте "доедали" вражескую канлодку. Да и много ли надо кораблю в шестьсот тонн водоизмещением шестидюймовых снарядов? Уже после третьего попадания "Чокай" сильно запарил и потерял ход, а после пятого стал явственно оседать на нос.

Крейсер перенёс весь огонь на "Иваки", который тоже долго не продержался. Уже после четвёртого попадания главным калибром взорвались котлы и канонерка затонула даже быстрее постепенно погружающегося "Чокай".

Капитан-лейтенант Канеко даже не пытался спасти своего "Удзи" Воспользовавшись тем, что русский "большой дядька" пока не обращает на эту канлодку внимания. Было понятно, что от "Олега" не уйти. Тринадцать узлов — слишком несерьёзная скорость, чтобы попробовать спасти корабль от быстроходного крейсера. Мелкие пушки канонерки продолжали исправно бить по врагу, практически не причиняя тому никакого вреда. Да никто из экипажа и не надеялся. Оставалось только погибнуть с честью и показать этим северным варварам несгибаемость самурайского духа.

И неизбежный момент, наконец, наступил: "Олег", уже совершенно не опасаясь "игрушечных" пушчонок "Удзи", чтобы не разбрасывать зря снаряды, резко пошёл на сближение, и обрушил на японский корабль всю мощь своего огня с совершенно убийственной дистанции. Буквально за пятнадцать минут канонерка была разорвана в клочья.

— Вот так вот! — мрачно выдохнул на мостике крейсера Добротворский, — Не всё им впятером одного нашего расстреливать. Здесь вам не Чемульпо!

Но, несмотря на спешку, шлюпки всё же спустили и даже подняли в них из воды несколько десятков японских моряков. В том числе и одного офицера. Наверное война уже потихоньку начала терять популярность в Стране Восходящего Солнца. Это был хороший признак. Но обольщаться не следовало — резервисты, служившие на кораблях даже не третьей, а скорее четвёртой "очереди" пока не были показателем.

Миноносцы взяли на буксир несколько шхун, но как только корабли отошли от места боя (или избиения) на пару десятков миль, трофеи были немедленно пущены ко дну — отряд не собирался терять пять-шесть узлов скорости из за сомнительной ценности добычи. А японцы пусть думают, что гайдзины тащатся на десяти узлах.

В общем, операция к северу от Хоккайдо прошла весьма успешно. А вот у западного побережья острова всё сложилось далеко не так радужно...

Глава 10.

— Тень на левой раковине! — голос сигнальщика резанул по ушам лейтенанта Вурма, который с недавнего времени являлся командиром "Буйного". Коломейцев ушёл командовать "Светланой" и вообще из прежних командиров эсминцев только Дурново и Рихтер остались на мостиках своих кораблей, но получили чины капитанов второго ранга и стали начальниками отрядов.

Это был первый поход Николая Васильевича в качестве командира корабля. И поход на редкость неудачный. Четыре русских миноносца были отправлены навести шороху в окрестностях Сангарского пролива, но особыми успехами похвастать не могли. Мало того — ещё и напоролись по дороге на пассажирский пароход. Топить его было нельзя, а заставить молчать — тоже. К гадалке не ходи — Того уже в курсе, что у побережья Хоккайдо шляются русские миноносцы.

И Вурм мысленно материл командира отряда Рихтера уже на протяжении двенадцати часов. Нужно было возвращаться не солоно хлебавши. Но нужно! Неужели непонятно, что ничего достойного внимания здесь уже не поймать?

Но приказ есть приказ. "Быстрый", "Блестящий", "Безупречный" и "Буйный" послушно резали волны в поисках добычи. И вот вроде нашли... Охотника.

Эсминцы типа "Асакадзе" не успели к Цусимскому сражению, но вот к августу четверо из них "поспели". А ведь на тот момент они были, пожалуй, сильнейшими миноносцами мира. Во всяком случае, при бое именно между миноносцами. Японцам пришла в голову, при их строительстве, простая как перпендикуляр мысль: бой между эсминцами ведётся на малых дистанциях, поэтому дальнобойность пушек вторична — главное вес снарядов. И на этих новых "истребителях истребителей" стояло целых шесть трёхдюймовых пушек. Пусть четыре из них и были короткоствольными. (Напомню читателю, что у русских эсминцев было ОДНО трёхдюймовое орудие и несколько несерьёзных сорокасемимиллиметровых).

Капитан первого ранга Фудзимото получил приказ выйти со своим отрядом на перехват русских истребителей и тут же, в течение часа, его новейшие "убийцы миноносцев" стартовали из Хакодате, чтобы отыскать и покарать дерзких.

Восходящее солнце рассеивало туман, и силуэты русских миноносцев становились отчётливо видны ищущим их. На японских "асакадзах" дружно прокричали "Банзай!" и противники пошли на сближение.

На русских кораблях тоже взлетели до места боевые флаги, тоже прооралось "Ура!" и комендоры стали хищно зацапывать прицелами силуэты врагов.

Началось! По бортам японских истребителей пробежали вспышки выстрелов и первые жестокие "приветы" понеслись к русским кораблям, чтобы посеять смерть. Ответный огонь не заставил себя ждать. Часто-часто затявкали сорокасемимиллиметровые пушки и чуть реже бахали трёхдюймовки.

— Ничё! — почти весело подал голос рулевой. — Драка честная — баш на баш. Набьём морду узкоглазым!

— А ну не отвлекайся! — резко одёрнул говорливого матроса командир.

— Да уж! Честная! Если вымпелы считать, то конечно, — пронеслось в голове лейтенанта, — а вот то, что любой "японец" нас вдвое по весу залпа превосходит... Что за чёрт?