До последнего вымпела

Сотокити Уриу рассматривал предстоящее столкновение с изрядной долей оптимизма: либо удастся догнать и утопить этот минзаг, а если будет на то воля богов, то и крейсер, либо нет. Но попытаться определённо стоит — японским кораблям в любом случае ничего серьёзного не угрожает. Даже если 'Богатырь' умудрится чувствительно повредить один из преследующих крейсеров, всегда есть возможность отойти под защиту шестидюймовых 'батарей' 'Нанивы' и 'Такачихо'. Пусть русский значительно сильнее каждого отдельного корабля отряда, но вместе японские крейсера превосходят его по огневой мощи более чем вдвое.

Так что риска практически нет.

Адмирал немедленно распорядился поднять приказ для 'Акаси' и 'Сумы'. Отреагировали корабли чуть ли не мгновенно. Вероятно, их командиры думали приблизительно так же, как и сам Уриу, и два этих маленьких крейсера стали достаточно быстро отрываться от своих старших товарищей.

Но и проблемы проявились сразу же: всё-таки 'Сума' был здорово повреждён в Цусимском сражении, можно считать, что только чудо удержало на воде этот крейсер и позволило тому на последнем издыхании доползти до Такесики.

Нетрудно догадаться, что разрушенный и восстановленный корабль (как впрочем, и любая другая машина) будет несколько похуже только что построенного.

А 'паспортные' узлы кораблей японского флота и так были 'дутыми': на 'сдачу экзамена' выходили без боезапаса, с минимальным количеством угля, со специальными командами кочегаров, применяя форсаж...

Так что на деле, в бою, 'Акаси' выдавал хорошо если девятнадцать узлов вместо положенных двадцати одного, а 'Сума' и до восемнадцати не дотягивал.

Капитан первого ранга Асаи, заменивший на мостике 'Сумы' тяжело раненого при Цусиме Точиная, был внешне невозмутим, хотя в душе его просто клокотали эмоции. Крейсер не успевал за своим систершипом, катастрофически не успевал. Можно было требовать от машинной команды чуда, но только требовать — всё равно результаты не воспоследуют.

Крейсер каперанга Усики скоро приблизится на дистанцию открытия огня к 'Богатырю', но очень долго будет находиться один на один с русским, а это весьма 'вредно для здоровья' корабля вдвое меньшего по размерам и вчетверо слабейшего в плане артиллерии, чем русский шеститысячник.

— Что он делает! — лейтенант Гестеско протянул руку в направлении приближающегося японского крейсера. — Александр Фёдорович, умоляю: прикажите шесть румбов вправо, и я обещаю вам нашпиговать этого наглеца снарядами как свиной окорок чесноком!

— Оставаться на курсе! — отрезал Стемман. — А вы, Николай Степанович, пройдите к кормовому мостику и приготовьтесь вести бой на отходе. Наша задача сейчас — прикрыть 'Амур', а не ввязываться в сомнительные авантюры.

И что тут ответишь кроме 'Есть!'? Старший артиллерист крейсера козырнул и немедленно отправился организовывать стрельбу кормовой башни и левой шестидюймовки каземата. Всего три орудия из двенадцати имеющихся на 'Богатыре', могли сейчас вести огонь по 'Акаси'. Но и это немало — ведь оппонент имел возможность отвечать только из одной своей баковой пушки такого же калибра.

Сорок кабельтовых. Первым шарахнул выстрелом японец. С большим недолётом. 'Богатырь' хладнокровно молчал, и на нём ждали сокращения дистанции.

Дождались... Снаряд ударил в вентиляторную трубу, раскорёжил её в металлолом и осыпал осколками прислугу палубных орудий. Щедро осыпал. По палубе со стонами поползли раненые...

Только после этого Гестеско отдал приказ на открытие ответного огня.

Сначала загрохала казематная пушка, а после её четвёртого выстрела, когда всплеск от падения снаряда встал в неподалёку от борта 'Акаси', присоединилась и кормовая башня. За последующие пятнадцать минут русские отметились четырьмя попаданиями в противника, поучив в ответ одно, вызвавшее пожар в кают-компании. А потом...

— Что они делают? — в первые мгновения, Усики не понял: у русских что-то случилось с управлением или они просто обезумели: 'Богатырь' повалило вправо, и он открывал противнику прямой путь к прикрываемому 'Амуру'. То есть просто иди и 'убивай' беззащитный корабль...

Но, отойдя кабельтовых на пять от прежнего курса, русский крейсер сделал 'правое плечо вперёд', и стал двигаться в прежнем направлении.

Японский каперанг понял в какую переделку он попал и мысленно неоднократно послал весьма нелицеприятные эпитеты своему недальновидному адмиралу: нагоняя 'Амур', теперь придётся идти около часа под бортовым огнём большого крейсера, который с такой дистанции из восьми шестидюймовых стволов, растерзает 'Акаси' вдрызг. Потом подоспеет 'Сума' и получит свою порцию. В общем половину боевого отряда гайдзины расколотят по частям, практически не пострадав сами...

Но, получив прямой приказ адмирала 'Атакавать противника полным ходом', самурай не смеет рассуждать по поводу его разумности — только выполнять. Разве что...

— А вот этот номер, у вас не пройдёт, — пробормотал Стемман себе под нос, увидев, что японский крейсер склонился влево и стал удаляться от курса 'Богатыря'.

На 'Акаси', вероятно, решили обогнать 'Амур' на параллельном курсе и, пока подоспеет подмога, исколотить его снарядами, надёжно сбив ход.

— Машина! — склонился каперанг над переговорным устройством. — Полный ход! Лево на борт! (это уже рулевому).

Крейсер, медленно, но верно набиравший ход до двадцати двух узлов повалило на пересечку курса своего визави.

Теперь Усики окончательно понял, в какую катавасию угодил его корабль. Классический 'кроссинг Т'. 'Акаси' на протяжении двадцати минут будет под анфиладным огнём значительно более мощного противника, и отвечать сможет только из баковой шестидюймовки, которая, весьма вероятно, долго не просуществует. А свернуть с курса нельзя — приказ адмирала.

'Сума' отчаянно торопился на выручку и даже безуспешно попытался докинуть пару снарядов с запредельной дистанции, но эта помощь не успеет...

Шевельнулась даже предательская мысль: 'Если бы, например, свалило первым же залпом трубу, то, можно будет прекратить погоню в связи с её бесполезностью, и отойти под прикрытие остальных кораблей отряда...'.

Всё больше 'богатырских' пушек подключалось к обстрелу и, казалось, боги услышали тайные мольбы японского командира: русский снаряд перебил паропровод и 'Акаси' немедленно 'захромал', неудержимо теряя скорость.

Однако Стемман решил довести до конца начатый маневр, и его 'Богатырь' остался на прежнем курсе, нещадно исколачивая снарядами свою жертву...

... Адмирал Уриу хотел бы прямо сейчас провалиться куда-нибудь подальше, но начальство хотело подробностей и зачитывание обстоятельно подготовленного доклада, надо было продолжать.

— ...Итак, 'Богатырь', имея преимущество в скорости, занял позицию правее линии погони, а затем пересек ее на дистанции около пятидесяти кабельтовых от Акаси, который мог отвечать ему только из одной носовой шестидюймовки. Это не позволяло 'Акаси' осуществить пристрелку, поэтому огонь не открывался. Русские при этом ввели в действие восемь шестидюймовых орудий и в течение последующих двадцати минут выпустили около двухсот снарядов с практически предельной дистанции. И, хотя на таком расстоянии вероятность попадания даже с учетом продольного огня составляет не более одного процента, но они все рассчитали точно: дело в том, что на пятидесяти кабельтовых снаряд их шестидюймовки падает под углом почти тридцать градусов, а у 'Акаси' толщина бронепалубы всего один дюйм обычной стали... И их слишком медленные в обычной ситуации взрыватели имеют как раз вполне достаточное замедление, чтобы снаряд успел пробить все палубы, включая броневую... Видимо, один из них и попал в носовой погреб, вызвав взрыв и практически мгновенную гибель идущего полным ходом корабля, — тяжело вздохнув, адмирал резюмировал. — Собственно, как показали наши расчеты, в результате решения отказаться от маневрирования под огнем в попытке догнать "Амур", крейсер был практически обречен на тяжелые повреждения. Соответственно, инструкции командирам кораблей на этот счет требуют обязательной правки, чтобы не допустить впредь подобных инцидентов. Доклад окончен. Спасибо за внимание.

— Вот это да! — только и смог изумлённо выдохнуть Стемман.

Казалось, все вокруг дружно орали 'Урааа!', размахивали бескозырками, кто-то на радостях обнимался.

— Как мы его, Александр Фёдорович! — подскочил к командиру старший офицер крейсера Александров. — Доигрались-таки японцы со своими самурайскими замашками!

В 'Акаси' попало шесть снарядов, что для такой дистанции весьма неплохо, но один из шестидюймовых гостинцев, оказался воистину 'золотым'. Будь это изделие Путиловского завода даже целиком из чистого золота, то он всё равно не стал бы для России более ценным. Полцентнера стали, содержащие полтора килограмма пироксилина, взломали тонкую бронепалубу японского крейсера и проникли в его самое 'нежное и уязвимое место' — погреб боезапаса носового орудия. 'Терпеливый' взрыватель дождался нужного момента... Рвануло.

На 'Богатыре' увидели выплеск жёлтого пламени, дым, поднявшийся выше мачт, а когда докатились раскаты взрыва, корабль противника уже зарылся в волны по самую корму.

Хватило минуты, чтобы трёхтысячетонный крейсер исчез с поверхности. И это была жирная точка в данном бою. Японцы уже не собирались преследовать и, подойдя к месту гибели собрата, пытались спасти немногих выживших. Русские, разумеется, даже в состоянии эйфории от нежданной победы, не стали пытаться атаковать превосходящего противника.

Глава 15

— Яков! — Окрик взводного вернул задумавшегося, было, прямо в марширующем строю бойца к реальности. — Руку как положено сгибай! Кулак должен останавливаться прямо над пряжкой!

"Вот ведь! Только-только научился ходить в такт и перестал получать по ногам от идущего сзади, так теперь еще и руки не так двигаются! Замучили уже этим вышагиванием!" — мысленно возмутился начинающий солдат, но, тем не менее, стал внимательнее следить за руками. Что, впрочем, не помешало вернуться к предмету недавних размышлений.

Надо сказать, что предмет размышлений Якова носил длинную, обычно хитро уложенную на затылке косу, и вот уже почти год не покидал надолго мысли молодого человека. Правда, раньше они воспринимались скорее как мечты о чем-то недостижимо-прекрасном. Соне Яков тоже нравился, но как ему, третьему сыну обычного сапожника, было рассчитывать на что-то серьезное с девушкой из семьи пусть тоже не великого богача, но всеми уважаемого человека? Коморка под лестницей в городе или гнилая халупа в каком-нибудь селе на отшибе — вот и все, что он реально мог предложить учительской дочке.

Теперь же его мысли стали куда более целеустремленными. Нет, никакие университеты или земельные наделы где-то на краю света не прельщали успевшего уже прослыть едва ли не лучшим сапожником в полку Якова. Он привык зарабатывать на хлеб своим ремеслом и не собирался с ним расставаться уже никогда.

Но мысли его теперь все равно снова и снова возвращались к дому и подъемным, которые, судя по вывешенному недавно прямо в казарме императорскому указу, сможет получить любой ветеран войны, оставшийся на Дальнем Востоке. И к Соне мысли, конечно, тоже возвращались.

"Вопрос в том дождется или нет?" — теперь, когда исполнение мечты вполне можно было перевести в практическую плоскость, червячок сомнения выполз из неведомых глубин и вовсю терзал душу молодого человека. — "Можно попроситься на войну добровольцем. И через год стать вполне обеспеченным — главное дом и подъемные будут, а дальше и сам заработаю. Но дождется ли Она? Когда такая толпа всяких-разных вокруг увивается? В боях ведь и голову сложить недолго! А так, глядишь, всю войну австрияков здесь и просторожу..." — все эти раздумья шли уже, наверное, по сотому кругу.

— "Надоело!" — Якову уже хотелось на все плюнуть и как-то уже решить этот вопрос, — "В конце концов, дело ведь в Соне — так пусть она и решает! Пообещает ждать — так и быть, попрошусь в Манчжурию! Надо только отпуск побыстрее выхлопотать, чтобы предложение сделать... Ой, опять рука не доходит, как бы взводный по-новой не раскричался..."

* * *

*

— Последний боевой эпизод, оказался для нас крайне неудачным, — командующий 'Объединённым флотом' мрачно посмотрел на своих коллег-адмиралов. — Но его результаты закономерны. И так будет происходить регулярно, если мы продолжим воевать прежними методами.

Вопрос о 'новых методах' читался в глазах каждого из присутствующих, но все терпеливо ждали продолжения мысли адмирала Того.

— Ловить русских по всему Японскому морю — занятие неблагодарное. И в этом мы лишний раз убедились. По мнению моему и адмирала Като, необходимо повторить опыт Порт-Артурской блокады: базируясь на маневренную базу неподалёку от Владивостока, контролировать действия русского флота и, по возможности, затруднить выход отдельных кораблей или малых отрядов в открытое море и, тем более, в океан. Я хотел бы услышать ваше мнение на этот счёт.

Первым взял слово Симамура, заменивший прежнего командующего второй эскадрой:

— Мы все выполним ваш приказ, но, во-первых: где будет находиться эта временная база, а во-вторых: русские же теперь имеют возможность выйти своей эскадрой и снова навязать нам генеральное сражение, в котором мы находимся в заведомо проигрышной ситуации.

— Не стоит просто считать количество вымпелов, — Того был готов к такому вопросу. — Наши с вами отряды, а так же отряд вице-адмирала Дева, всегда могут уклониться от боя с превосходящими силами противника. К тому же реально русские могут вывести в море не более семи броненосных кораблей, и ни один из них не способен догнать даже наш самый тихоходный отряд из 'Сикисимы', 'Якумо' и 'Адзума'. А быстроходные крейсера русских вполне могут связать боем 'Кассаги', 'Читосе', 'Цусима' и 'Нийтака' и дождаться поддержки ваших кораблей, адмирал Симамура. Так что русский флот, сможет выходить на наши коммуникации только полным составом, что будет весьма разорительно для них самих: пусть жгут уголь, изнашивают механизмы, утомляют людей...

— Простите, — вмешался вице-адмирал Катаока, — но ведь у нас тоже есть относительно тихоходные отряды...

— Именно поэтому вы, адмиралы Уриу и Ямада, вместе со своими кораблями будете не блокировать Владивосток, а обеспечивать перевозки в Манжурскую армию на юге. А может быть, на что я очень надеюсь, и десантную операцию на Сахалин. Ждать уже недолго — пара месяцев и Владивостокский порт замёрзнет.

Тогда у Империи будут дополнительные козыри на будущих мирных переговорах.

— И ещё один момент, — продолжил командующий после некоторой паузы. — Прошу не забывать, что орудия на русских кораблях в значительной степени расстреляны, в то время как практически весь наш флот заменил стволы. Так что можно смело считать, что каждая наша пушка точнее и дальнобойнее, чем аналогичная у противника. А в том, что артиллерия главного калибра 'Полтавы', 'Пересвета' и 'Победы' находится в совершенно изношенном состоянии, я уверен практически абсолютно. Так что, в случае встречи наших шести броненосных кораблей со всеми русскими, даже от боя уклоняться необязательно. Имея превосходство в скорости вполне можно даже атаковать хвост или голову вражеской колонны, не особо рискуя.