Князь Тишины

Когда "рисунок" закончился, мы с девчонками пошли в буфет. В вестибюле сделали выставку декоративных керамических панно. Я задержалась, поскольку был шанс, что среди работ окажется и моя: "Город-вампир" (на опостылевшую тему "Любимый Петербург", разумеется). Проходившая мимо Эзертиль приветливо со мной поздоровалась.

—  Будешь сегодня в мастерской? — спросила она.

—  Конечно.

—  Погодину не видела? Я специально пришла пораньше, но не могу ее найти.

—  Так ты расписание посмотри.

—  И правда, как это я не сообразила? — фыркнула Эзергиль, удаляясь по коридору.

"Вот чудачка", — подумала я, наверно, в тысячный раз.

Еще несколько секунд я изучала стенды с куполами, мостами, скрипками, книгами, чьи страницы перелистывает ветер, пустоглазыми античными лицами и прочими штампами, в тщетных поисках своей работы.

Внезапно показалось, что рядом со мной кто-то стоит. Словно тень промелькнула в углу глаза. Я оглянулась. Народу в вестибюле было немало. Девчонки и парни перемещались туда-сюда, входили и выходили, хлопая разбитой дверью, ели на ходу пирожки, толпились возле расписания. На длинной скамейке справа от расписания скучали родители первогодок в ожидании своих чад — несколько теток средних лет и средней наружности. Одна тетка вязала, другая читала женский детектив. Привычная картина. Повернувшись обратно к стенду, я погрузилась в поиски своего шедевра, но скоро оставила это занятие. Что-то мне мешало. Какая-то неправильность, словно соринка в глаз попала.

Я все еще пребывала в бесполезных догадках, когда рядом кто-то зычно кашлянул. Удивленная не дамским тембром, я повернулась к скамье, где сидели родители, и увидела с краю дядьку, которого секунду назад там точно не было. Я сморгнула — дядька не исчез. Наоборот, если так можно выразиться, приобрел материальность. Выглядел он вполне обычно: упитанный родитель средних лет в заношенных джинсах и свитере домашней вязки. Дядька вольготно устроился на скамейке, нога на ногу, с таким видом, будто он здесь царь, и плотоядно смотрел вслед Эзергили. На месте какой-нибудь из теток я бы из принципа сделала ему замечание.

Дядька тем временем повернулся ко мне, бесцеремонно рассмотрел с головы до ног и встретился со мной взглядом. В его глазах мелькнуло что-то вроде испуга. Несколько секунд мы глядели друг на друга. Потом на лице родителя выразилась досада, сменившаяся неожиданно обаятельной киношной улыбкой.

—  Послушай, девочка, — обратился он ко мне, — ты здесь учишься?

—  Ну да, а что?

—  В общем-то ничего, — пробормотал дядька, отвлекшись от меня, чтобы проводить взглядом исчезающую за дверью Эзергиль.

—  А вот та черноволосая мадемуазель тоже здешняя?

Я фыркнула. Надо будет вечером рассказать Эзергили, что на нее положил глаз пожилой толстопузый лысый — или не лысый? — нет, просто седоватый старикашка. Впрочем, она как раз такими увлекается. До египтянина ему, конечно, как до луны, хотя... Я с интересом взглянула в лицо дядьки. Оно показалось мне знакомым. Дядькина физиономия дисгармонировала с потрепанными одежками: она была широкая и важная, с крючковатым носом и крупным надменным ртом. Такая рожа, подумала я, отлично подошла бы для коррумпированного банкира в каком-нибудь бандитском сериале. Может, я его по телевизору видела? Только вот глаза подкачали — какие-то мутноватые, расплывчатые, с мешками и нависшими веками.

—  Я задал вопрос, — мягко произнес дядька.

—  А, насчет Эзергиль. Да, она тут учится, а что?

—  Ничего, — пожал он плечами. — Деточка, нельзя быть такой подозрительной. Я, понимаешь, дочку жду, сижу тут уже почти час... Почему бы не поболтать с приятной умной девушкой?

—  Пожалуйста, болтайте, мне не жалко, — смущенно пробормотала я. Взрослые мужчины не часто делали мне комплименты. Кстати, когда к родителям приходили гости, это был отличный способ заставить меня замолчать на целый вечер.

Пользуясь моим позволением, родитель спросил:

—  Неужели вы все тут друг друга знаете? Или эта Эзергиль чем-то особенно знаменита?

—  Да просто я с ней дружу.

Дядька улыбнулся мне еще обаятельнее прежнего. Когда он улыбался, его лицо полностью преображалось, как будто он, как актер театра Но, незаметно менял одну маску на другую.

—  Извини, не спросил, как тебя зовут.

—  Геля, а что? — автоматически насторожившись, сказала я.

—  Какие у вас тут имена интересные. Геля или того пуще — Эзергиль. С первого раза и не выговоришь.

—  Нормальное эльфийское имя, — с ходу выдумала я. — Преобладает среди лесных ирландских эльфов.

Дядька пренебрежительно изломил бровь. В профиль он был похож на реликтового гигантского ворона, которого я однажды видела в Изборске.

—  Кто бы мог подумать, что у вас такие взрослые студентки, — задумчиво сказал он. — Мне-то сначала показалось, что эта девица — преподавательница или практикантка из академии. Какая необычная внешность. Абсолютно неопределимый этнический тип. Высокие скулы, большие глаза... А на каком отделении она учится?

—  Она не на отделении, — внутренне угорая от смеха, ответила я. — Она ходит на спецкурс преподавательницы мастерской реальности.

—  И что ты о ней скажешь как подруга?

"Ну точно, уже справки наводит, старый хрыч. Сейчас попросит телефончик".

—  Что сказать... Классная девчонка, умная, талантливая. В нашей мастерской она круче всех. А в чем дело-то?

—  Круче всех... — с расстановкой повторил дядька.

Его сонные глаза неожиданно расширились и вспыхнули. Обернувшись, я поняла, в чем дело: вернулась Эзергиль. В одной руке она держала недоеденный гамбургер, из которого то и дело высыпались разные овощи, а в другой — стаканчик с чаем. Отсалютовав мне гамбургером, она направилась в мою сторону. В это время из учительской вышел препод художественного моделирования. Эзергиль тут же сменила курс, порхнула к нему и начала о чем-то спрашивать.

Я покосилась на своего собеседника. Дядька рассматривал Эзергиль, полностью сосредоточившись на этом занятии и забыв обо мне. Казалось, что он даже помолодел от натуги; во всяком случае, тройной подбородок и большая часть морщин куда-то подевались. Теперь он еще сильнее кого-то мне напоминал. Я разглядывала в профиль немигающие темные глаза и думала, что взгляд у него вовсе не сластолюбивый, как мне сначала почему-то показалось, а наоборот, цепкий, изучающий и весьма недоброжелательный. "Может, это маньяк? — запоздало предположила я, хотя на самом деле это было первое, о чем следовало подумать. — Ведет себя, как охотник. Или как шпион... Шпион! Неужели по нашим следам, из вражеского училища?!"

Загадочный дядька тем временем встал, подошел к Эзергили и стал неподалеку, преспокойно слушая ее разговор с преподом по моделированию. Никто не обращал на него внимания: ни ученики, ни родители, ни сам препод. Похоже, его никто и не видел. Никто, кроме меня.

"Он отводит глаза, — сообразила я. — Как иллюзионисты..."

Смотреть на все это и ничего не делать было выше моих сил.

—  Извините... — не выдержала я. — Можно вас спросить?

Дядька вздрогнул, оглянувшись с большим неудовольствием. Он, похоже, обо мне уже забыл.

—  Чего тебе, девочка?

—  Извините еще раз, — решилась я. — Вы случайно не папа Кати Погодиной?

Эффект моих слов превзошел все ожидания. Дядька побледнел, его лицо перекосилось. Показалось, что он меня сейчас пристукнет, во всяком случае, ему этого явно очень хотелось. Сделав над собой усилие, он прошипел:

—  Нет, ты ошибаешься.

—  А вы очень на нее похожи, — простодушно заявила я. — Или, наоборот, она на вас. Вы ведь тоже мастер иллюзии, да?

—  Ты ошибаешься, — более спокойно произнес дядька. — Тот, кто хочет увидеть сходство кого-нибудь с кем-нибудь, обязательно его увидит. Вот, скажем, тот преподаватель. Он никого тебе не напоминает?

Я посмотрела на преподавателя и аж вздрогнула: он был похож на Погодина как брат-близнец.

—  Но как такое мо..?

Оглянувшись, я прервалась на полуслове: мой собеседник исчез, как будто его и не было. Судя по поведению окружающих, этот странный разговор примерещился мне от начала до конца.

Вечером после школы мы с Маринкой пошли ко мне. Ничего особенного не затевалось: посидеть, выпить чайку, обсудить сердечные страдания. Я последнее время как-то переменилась, вероятно, от неразделенной любви: стала тормозная, задумчивая, повадилась вздыхать и выпадать из реальности, глядя в пространство параллельным взглядом и ни о чем не думая. Маринка, кстати, тоже вслед за мной начала вздыхать и ныть: и жизнь у нее вся какая-то пресная, и приличные парни внимания не обращают, а которые обращают, лучше бы не обращали, и прочее в том же духе... Но намечающийся девичник безжалостно сорвал явившийся в гости Макс. Пришел он, разумеется, без приглашения, зато принес коробку эклеров, которые я могу есть десятками. Хоть какое-то утешение.

Обычно визиты Макса наводили на меня вселенскую тоску. А как это еще назвать, если кавалер часами сидит и молчит, разглядывая собственные руки или какой-нибудь предмет мебели, а стоит мне отвернуться, начинает пялиться или, хуже того, бросает нежные томные взгляды исподтишка и краснеет, если я встречаюсь с ним глазами. Ни малейшей попытки занять девушку разговором, развеселить или хотя бы реагировать на ее вялые реплики. Я иногда думала: он тупой или просто застенчивый? Но тот вечер, в виде исключения, удался, и даже Максу не удалось его испортить.

Маринка, не особо стесняясь его присутствием, завела разговор о нелегкой женской доле. Обсуждалась интереснейшая тема: нужно ли парню быть красивым? Подруга упирала на то, что парень должен быть чуть симпатичнее обезьяны, а всякие журнальные красавчики — это уже патология. "Ну да, — посмеивалась я. — На безрыбье и рак рыба". Я-то была знакома с одним юношей, чья внешность была не просто красивой, но безупречной, да и Маринке он тоже был косвенно известен. И мы обе прекрасно знали: появись у Маринки мало-мальски привлекательный поклонник, как ее точка зрения на мужскую красоту моментально изменится.

—  ...В общем, я считаю, что внешность не имеет значения, — подвела итог подруга. — Главное — душа. И не хихикайте.

—  Я не хихикаю, — сказал Макс. — Я с тобой согласен.

Ну еще бы Макс с ней не согласился, насмешливо подумала я. У него была как раз та самая внешность, которая "не имеет значения", — то есть никакая. Темные волосы, серые невыразительные глаза. Не кривой и не косой, рот и нос на месте. Чахлый вид обитателя новостроек. Обычный средний парень. Ничего интересного.

—  А Гелька хихикает.

—  Вы рассуждаете, как две старые девы, — сказала я свысока. — Это называется сознательно занижать планку. А меня второй сорт не устраивает. Или все, или ничего.

Маринка обиделась.

—  Можно подумать, вокруг тебя поклонники вьются пачками, — фыркнула она. — Тоже мне, принцесса на бобах.

—  Я просто себя уважаю. А то, знаешь, сначала "внешность не имеет значения", потом — "был бы человек хороший", а там и до курсанта можно скатиться.

—  А чем тебе курсанты не нравятся? — взвилась Маринка.

Чего это она ярится, удивилась я. Неужто подцепила курсанта? Какой кошмар! И это моя лучшая подруга...

—  Вы чего, девчонки? — испугался Макс, наверно, решив, что мы сейчас вцепимся друг другу в волосы. — Успокойтесь. Кто кому нравится и почему — это настолько индивидуально и необъяснимо... Иной бьется месяцами, чтобы привлечь внимание девушки, и все бесполезно. А другой, допустим, один раз посмотрел — и все, победа. И никакими естественными причинами это не объяснить.

—  Причина элементарна, — возразила я. — Просто второй привлекательный, а первый — нет.

Макс опечалился и сник. Но ему на помощь пришла Марина.

—  А если, скажем, парень симпатичный, но тупой? Или у него характер мерзкий? Или он бабник?

Я представила себе Сашу во всем блеске его красоты и к своему удивлению вдруг поняла, что мне совершенно безразлично, что у него на душе, умный он или наоборот, добрый или злой, какой у него характер... Что меня все это даже не интересует. Что все это действительно ничего не значит.

—  Если человек наделен выдающейся красотой, — медленно начала я, подбирая слова, — в нем есть нечто божественное. Этот человек отмечен свыше. На нем — как бы это сказать — отпечаток рая. Все остальные его качества не имеют значения. Бог ведь содержит в себе все, и черное, и белое. Так какое мы имеем право критиковать то, что им отмечено?

—  А почему ты уверена, что именно богом? — спросил Макс. — Известно много историй о демонах, которые завлекают людей прекрасным обликом и губят их души.

—  Да потому, что... — начала я и осеклась, вспомнив, как сама в стихах неоднократно сравнивала Сашу с падшим ангелом.

—  Ну, так как отличить? — повторил Макс с довольным видом.

—  Если хочешь знать... — Я представила себе Сашу, и мне все стало ясно. — От бога красота или от дьявола, тоже не имеет значения.

Макс снова загрустил. А интересно, подумала я, знает ли он о Саше? Догадывается, скорее всего. Если Маринка не разболтала.

—  Но Гелечка, — снова ринулась в бой Марина, — неужели душевные качества не имеют значения? Если, скажем, человек тебя преданно любит, все для тебя делает, готов пожертвовать жизнью, неужели у тебя не дрогнет сердце...

"Да что они, сговорились, что ли?" — рассердилась я.

—  Есть такой анекдот. Один человек жалуется Богу: "Господи, уж я и молюсь, и пощусь, и праведную жизнь веду, так почему у меня судьба такая хреновая?" А Бог ему с неба и отвечает: "Ну не нравишься ты мне, не нравишься!"

Маринка засмеялась, а Макс даже из вежливости не улыбнулся. Я смутилась: вышло как-то уж слишком в лоб.

—  Может, ты и права, — сказал он через полминуты. — И все это напрасно. Ладно, девчонки, пойду я, пожалуй. Не буду портить вам посиделки.

—  Вот везет некоторым! — завистливо сказала Маринка, когда Макс ушел.

—  Кому это?

—  Тебе! И идеал свой нашла, и Макс тебя так любит, что даже страшно.

—  То-то и оно, что страшно, — буркнула я. — Страшно скучно.

—  Он на тебя таким преданным взглядом смотрит, так трогательно!

—  Хочешь, забирай его себе вместе с его трогательным взглядом.

Маринка вытаращилась на меня:

—  Ты серьезно?

—  Если он тебе нравится, так действуй, — великодушно разрешила я.

—  Ну, не то чтобы он мне нравился, — задумалась подруга. — Я его с этой стороны раньше не рассматривала... Ладно, я обдумаю. Но он же тебя любит...

—  Это не любовь, — возразила я. — Одно занудство. Человеку нечем заняться, вот и ходит за мной как привязанный. Настоящая любовь не такая...

—  А какая?

Я-то по опыту знала, какая бывает настоящая любовь. Но слов, чтобы передать, какая именно, люди еще не придумали. Одни звуки.

ГЛАВА 12

Поездка в леса, драка в электричке и встреча на кладбище