Живёшь только трижды -- часть 2

— Ребята, вы все читали «Придиру» и знаете, что Тёмный Лорд вернулся. Вы знаете, что Гарри уже один раз остановил Тёмного Лорда, — когда с этим не смог справиться больше никто, даже Дамблдор, а ведь он тогда был на десять лет моложе и крепче, на десять лет дальше от старческого маразма, чем сейчас... Гарри является нашей гарантией безопасности против Того-Кого-Нельзя-Называть. И вот эти двое, — Гермиона показала рукой на рыжеволосую пару в центре гостиной, — ради каких-то своих низменных целей сводят нашу защиту, надежду всей магической Британии с ума. Скажите, что нам следует им сделать?

— Тёмную им устроить! — осклабился Дин Томас.

— А вам, ниггерам, всё лишь бы тёмные устраивать! — вскинулся Рон. — Для светлых-то вы сами недостаточно белокожи!

— Так ты ещё и расист?!

Замахавшего кулаками Дина профессионально скрутили Симус и Колин Криви (сказывались тренировки «Эндорфинной эйфории»), а Деннис Криви, подняв ладони, выступил вперёд, разводя готовых вцепиться друг в друга школьников:

— Справедливости ради, надо выслушать и вторую сторону тоже. Мы знаем, что Гарри Поттера опоили зельем, крайне похожим на амортенцию, так надо узнать, почему. Должна же быть какая-нибудь причина для такого поступка, кроме того, что он хорош собой, богат, умён и знаменит.

Гермиона сложила руки на груди, пытаясь испепелить парочку Уизли взглядом:

— Я даю вам десять секунд, чтобы объяснить, зачем вы это сделали. Попробуйте убедить нас всех, — девушка кивнула на обступивших их гриффиндорцев, — что Поттеру лучше остаться искусственно влюблённым в Джинни, чем естественно влюблённым в меня.

— И если уже можно использовать амортенцию, то почему он должен быть влюблён в Джинни, а не в меня?! — пискнула Лаванда Браун. — Я, может быть, тоже хочу, чтобы в меня влюбился красивый, умный, богатый и знаменитый парень!

— Алё, гараж, — возмутился Бонд, — а моё мнение тут уже никого не интересует?

— Пока, извини, нет, — покачал головой Деннис. — Если выяснится, что это способ спрятать тебя от Того-Кого-Нельзя-Называть, тебе придётся пожертвтовать собой. Ради всеобщего блага!

— Тогда пусть он ради всеобщего блага жертвует собой в меня! — топнула ножкой Лаванда. — Джинни он уже один раз спасал, на втором курсе. Почему она второй раз без очереди пролезть хочет?!

— Да нам только спросить! — попытался оправдаться Рон, но Деннис его остановил:

— Ша! Джинни, давай, объясняйся. И постарайся быть убедительной.

Джинни бросила полный ненависти взгляд на Гермиону:

— Гарри Поттер был предназначен мне судьбой. Это мне предсказала Трелони! Ради меня он спустился в Тайную Комнату, и к нему прилетел Фоукс, слёзы которого являются самым сильным целебным средством. Если бы вместо меня в Тайной Комнате была другая девочка, Фоукс бы не прилетел, и Гарри умер бы от яда василиска, — потому что Фоукс прилетел не просто к Гарри, но к нам с Гарри! Нора — наиболее безопасное жилище чистокровной волшебной семьи во всей Британии, и Гарри сможет прятаться там, пока не почувствует, что он способен сразиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Но магия, защищающая Нору, не будет защищать Гарри столь же эффективно, если он останется всего лишь гостем, а не моим суженым.

— Гермиона, у тебя найдётся, что ответить? — перевёл взгляд на старосту Деннис.

— Конечно, — девушка обнажила зубы в угрожающей гримасе. — Фоукс прилетел к Гарри потому, что он настоящий гриффиндорец, высказавший верность Дамблдору. Если бы тебя в Тайной Комнате вообще не было, Фоукс всё равно прилетел бы, потому что он летел не к паре, а к настоящему гриффиндорцу. Кроме того, ты в то время была... Как бы это сказать... Не совсем гриффиндоркой. Ведь ты была одержима духом слизеринца, правда, милая? Угробила петухов Хагрида, и их кровью рисовала всякие нехорошие надписи на стенах, — мне почему-то кажется, что это нельзя назвать поведением настоящего гриффиндорца... Или, в твоём случае, гриффиндорки. Гриффиндуры. И как можно аргументировать сослагательным наклонением?! Если бы вместо тебя в Тайной Комнате была другая девочка... Мало ли, что было бы, если бы! А если бы вместо Гарри в Тайную Комнату спустился бы Седрик, то вместо Фоукса туда прискакал бы тотемный барсук Пуффендуя, походя сожрал бы василиска и вытащил бы вас обоих. «Если бы» — это вообще не аргумент. Дальше... Для Гарри самым защищённым жилищем Британии является не Нора, а дом его дяди с тётей. На втором месте — штаб-квартира Ордена, — Гермиона внезапно поняла, что чуть не проговорилась про то, что Сириус Блэк является крёстным Поттера и содержит у себя в доме штаб Ордена Феникса. — Я уверена, что в штаб-квартире Ордена Гарри всегда будут рады приютить. Так что Нора, как минимум, на третьем месте... Что же касается профессора Трелони, то Гарри рассказывал мне, что она предсказала ему как минимум четыре разных смерти, хотя всем известно, что умереть можно только один раз. Так что я бы не стала так уж сильно рассчитывать на пророчества мадам Трелони.

Иногда Рон демоснстрировал просто потрясающие навыки мышления:

— Ну, вообще-то, если бы умереть можно было только один раз, то и Тот-Кого-Нельзя-Называть нас бы сейчас не волновал. В него ведь Авада отскочила? От неё нельзя не умереть? Тот-Кого-При-Мне-Нельзя-Называть по-прежнему жив? Значит, можно умереть больше одного раза.

Рыжеволосый обернулся и смерил взглядом Бонда, который по-прежнему стоял столбом, разрываясь между желаниями броситься к Джинни и вернуть себе разум.

— А перед тем, как отскочить в Сами-Знаете-Кого, Авада сначала попала вот ему в лоб. От неё нельзя не умереть, и так далее. Значит, и Поттер может умереть больше одного раза.

— Рыжий расист дело говорит, — подумав, сказал Симус.

Гермиона пересмотрела свои аргументы:

— Хорошо, допустим, Гарри может умереть больше одного раза. Как это доказывает, что он должен быть вот с ней? Более того, если он будет со мной, то, может, ему и умирать столько раз не придётся? По его словам, это не самое приятное занятие.

— Но Трелони видела, что Гарри будет со мной! — парировала Джинни, почувствовав почву под ногами. — Не может же она напророчить что-то невозможное!

— А где доказательства? Кто слышал её предсказание, что Гарри Поттеру, причём не какому-нибудь из множества Гарри Поттеров, а именно вот этому вот, предстоит стать твоим парнем? Пока что мы знаем об этом только с твоих слов, а ты, уж прости, лицо заинтересованное...

Гермиона подумала и добавила:

— И если бы Поттеру было суждено влюбиться в тебя, то он влюбился бы в тебя и без амортенции, правда? Использовав амортенцию, ты пытаешься изменить будущее!

— Почему это?! — Джинни упёрла руки в бока. — Может быть, ему суждено любить меня всю жизнь именно под влиянием амортенции. Предсказание этого не отрицало!

Гермиона почувствовала, что она вот-вот прыгнет на рыжеволосую стерву[377] и попытается уменьшить её рыжеволосость путём физического выдирания волос. Бонд, разрываясь между любовью, требовавшей защитить Джинни, логикой, требовавшей избавиться от влияния амортенции, и физиологией, требовавшей стукнуть кого-нибудь табуреткой и пойти спать, счёл необходимым вмешаться:

— Мне не может быть суждено любить тебя, потому что ты не можешь быть предназначена мне судьбой. А не можешь быть предназначена мне судьбой ты потому, что никакой судьбы не существует. Некому предназначать.

Джинни очень осторожно обернулась к Джеймсу:

— Что ты имеешь в виду?

— Вы ничего не знаете про неравенства Белла? — Бонд вновь попытался взъерошить собственные волосы, но в очередной раз наткнулся на корку геля для волос, создавшую из его шевелюры подобие мотоциклетного шлема. — Материя бывает двух видов, вещество и поле. Вещество состоит из молекул, молекулы состоят из атомов, атомы — из элементарных частиц, а элементарные частицы и поля[378] состоят из фундаментальных частиц. Короче говоря, всё на свете вещество состоит из каких-то фундаментальных частиц. В первой трети двадцатого века Гейзенберг доказал, что измерение влияет на измеряемый объект, поэтому нельзя одновременно узнать все характеристики интересующих нас фундаментальных частиц: пока ты измеряешь одну характеристику, вторая меняется до неузнаваемости.

— Это как это получается? — нахмурился Симус.

— Предположим, тебе нужно измерить температуру воды в маленькой чашке, — объяснил Бонд. — И ты суёшь в неё сотворённый тобой градусник. Но поскольку на тебя до этого наорал Снегг, ты со злости колданул, не подумав, и поэтому градусник у тебя раскалён докрасна. Ты опускаешь градусник в чашку, но вместо того, чтобы получить температуру воды в чашке, ты получаешь температуру системы «чашка с горячим градусником внутри» и облако пара. Мало того, что измеренная тобой температура будет далека от истины, ты ещё испаришь часть воды и изменишь её объём. Вот тебе пример, каким образом измерение влияет на объект. А фундаментальные частицы крохотные, поэтому любые измерения влияют на них очень сильно, позволяя узнать только одну характеристику за раз.

— Ну допустим, — согласился Симус, размышляя о том, в какое именно отверстие на теле Снегга было бы неплохо засунуть раскалённый докрасна градусник. — Но какое отношение это имеет к судьбе?

— Ну так вот, — продолжил Бонд, — у учёных возник вопрос: а когда частица приобретает ту характеристику, которую учёные измеряют? При создании частицы? Или при измерении? Копий по этому поводу было сломано немеренно. И один учёный, Белл, в 1960-х нашёл способ докопаться до истины: он составил неравенства для проверки этого вопроса. Надо было проверить очень много частиц и посмотреть, как распределяются их характеристики. Если характеристики выбирались случайным образом при проверке, то они распределились бы строго поровну: у половины проверенных частиц «плюс», у второй половины «минус». А вот если бы частицы заранее знали, какое значение будет у их характеристик, распределение было бы не ровно пятьдесят на пятьдесят, а с небольшим перекосом, потому что некоторые сочетания характеристик невозможны. Потом народ собирал статистику, и к концу 1980-х было непреложно доказано: характеристики приобретаются только в результате проверки. Пока никто не посмотрит на частицы, они не имеют характеристик вообще, а стоит кому-нибудь на них взглянуть, как они делают свой выбор, и потом живут с этим выбором, сколько получится[379].

Бонд исподлобья взглянул на рыжеволосых Уизли:

— Абсолютно точно доказано: частицы не знают заранее, какую характеристику они выберут. Выбор абсолютно случаен. Те самые частицы, из которых состоит всё на свете, решают, какое значение примут их характеристики, только в тот момент, когда на них кто-то посмотрит. Вы понимаете, что это означает? Судьба не может существовать, потому что заранее неизвестно, какие значения примут характеристики фундаментальных частиц, из которых состоит весь мир.

Джеймс ткнул указательным пальцем правой руки в сторону Джинни. В руке он по-прежнему сжимал пистолет, поэтому жест получился очень красноречивым:

— Судьбы нет. То, чего нет, не может хотеть, чтобы я тебя любил. Гермиона, веди меня к Слизнорту.

Гермиона прошла к Джеймсу, положила руку ему на плечо:

— Ты уверен, что не хочешь остаться влюблённым в Джинни? Если мы обратимся к Слизнорту, он обязан будет дать делу ход, и вряд ли сил Дамблдора хватит на то, чтобы замять дело, а использование амортенции... Скажем так, дознаватели Министерства будут рады взять на этом детей самого Уизли, преданного сторонника Дамблдора.

— Конечно, хочу! — возмутился Бонд. — Больше всего на свете я хочу сейчас быть с Джинни. — Джинни, услышав эти слова, зарделась, напоминая поставленный на угли медный самовар. — Но в жизни каждого мужчины рано или поздно наступает момент, когда ему приходится выбирать между любовью и долгом. Я свой выбор сделал уже очень давно. — Перед глазами суперагента стояло лицо захлёбывающейся Веспер; Джеймс проглотил подступивший к горлу комок. — Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отвергнуть свой долг. Идём, Гермиона.

Внезапно сбоку раздались хлопки, Джеймс сморгнул, прогоняя картину тонущей Веспер, и сфокусировался на хлопающем в ладоши Колине Криви.

— Вот слова настоящего гриффиндорца! — в абсолютном восхищении взвопил тот. — Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отступить от своего долга! Да, Гарри, да!

Гостиная Гриффиндора разражалась овацией, пока спрятавший своё оружие Джеймс и Гермиона покидали её через дыру в стене. Джинни и Рон смотрели вслед этой паре с выражением незамутнённой ярости в глазах. Внезапно на их плечи легли тяжёлые ладони Симуса Финнигана:

— Я, братья Криви и ещё парочка ребят... Ну, мы вроде как собираемся присмотреть, чтобы вы не стали совершать глупости, типа связаться с родителями или пытаться сбежать, до того, как за вами придут дознаватели из Министерства. Мы просто посидим в гостиной, поболтаем, лады? Так что вас, Уизли, я попрошу остаться.

* * *

Снегг огляделся. Огромное здание из сверкающего белизной камня, похожее на готический собор, вздымалось ввысь; над головой в серебристом тумане угадывались ажурные переплетения оконных рам. Профессор обнаружил себя сидящим на неожиданно удобной лавочке, неподалёку от него пол, выложенный искрящимся белым мрамором, был прорезан длинным, уходящим в слепящую туманную бесконечность желобом.

— Где я? — спросил зельевар, попутно замечая изменения в себе самом. Исчезло жжение Чёрной Метки, исчезли вызванные героином эффекты, мускулы слушались идеально. Снегг заметил, что он был обнажён, но, с другой стороны, именно в таком виде он и аппарировал из недр магловской спецслужбы, поэтому данный факт его не слишком взволновал, а вот ранки на руках и ногах, оставшиеся после вынимания игл и катетеров, зарубцевались. Неужели с момента аппарации прошло уже несколько дней? — Ау? Есть здесь кто-нибудь?

Пустое здание отозвалось странно глухим эхом. Насколько Снегг мог видеть, вокруг не было ни одной живой души.

Зельевар встал, разминая мускулы, не нуждающиеся в разминке, сделал несколько шагов вперёд и заглянул в длинный узкий желоб. На его дне обнаружились две пары рельсов. Снегг оглянулся снова, попытался мысленно добавить людей, грязь и толкучку...

— Это же «Кингс Кросс»! — сообразил Снегг. Накрывающий пути решётчатый потолок создавал впечатление туннеля, ведущего куда-то к яркому свету. Внезапно громкоговоритель на стене ожил, и мелодичный женский голос произнёс: