Живёшь только трижды -- часть 2

— Во-первых, ислам всё-таки сильно недолюбливает магию, — Таннер уставился в потолок. Перед его мысленным взором разворачивались варианты прошлого и ветвились события. — Во-вторых, уж если бы в Иране по-настоящему много колдунов, живущих среди обычных жителей, кто-нибудь из иностранцев это заметил бы. В-третьих, в таком случае Ираку не удалось бы навешать им люлей в начале Ирано-иракской войны 1980-1988 годов. Напомню, что в той войне Иран атаковал, а Ирак защищался, но делал это на территории противника.

— Это может означать, что у Ирана не было хороших магов, а может означать, что маги Ирака были лучше, по крайней мере в начальном периоде войны, — возразил Кью. — Если я не ошибаюсь, та война знаменита широкомасштабным применением химического оружия обеими сторонами. А ведь трупы не расскажут, что их убило, какой-нибудь экзотический газ или Авада Кедавра. Может быть, обе стороны применяли магов...

Билл Таннер обдумал эту идею и побледнел. Эм, с мрачным удовлетворением наблюдавшая за развитием событий, ждала продолжения.

— Мы не можем рисковать, — наконец, сказал он. — Было бы наилучшим вариантом подарить ещё один ковёр-самолёт модели RX-7 кому-нибудь другому из руководства Ирана, но если мы будем продолжать раздаривать спортивные ковры-самолёты должностным лицам других стран, то вылетим в трубу безо всякого ковра-самолёта. Придётся исходить из того факта, что наш премьер-министр не узнал бы ковёр-самолёт, изготовленный нашими, британскими магами на нашей, британской ткацко-сборочной фабрике... А ведь президент Ирана — фигура в большой степени церемониальная, реальная власть там у аятолл. То есть отношения руководства Ирана с тамошними магами значительно лучше, чем у нашего премьер-министра с нашими. А это, в свою очередь, означает, что Британия в пролёте.

— Как это?! — опешила мисс Манипенни.

— Как фанера над Парижем, — популярно объяснил Таннер. — Если иранцы и правда так хорошо связаны с магами, как мне приходится предположить, то с нашей точки зрения противодействовать Ирану — это всё равно что противодействовать магам напрямую. Со всеми вытекающими. Вариант «Гекатомба» ещё никто не отменял.

— И что ты предлагаешь? — подтолкнула Билла Эм.

— Единственный вариант, который я вижу, — задумался Таннер, — это каким-нибудь образом достичь паритета. Но против нас играет Статут о Секретности. Наши маги просто не позволят, чтобы мы, маглы, прибегали к их помощи. И это оставляет нам одну-единственную возможность: раз уж мы не можем обеспечить нашу безопасность привлечением наших магов на свою сторону, надо сделать так, чтобы противник не смог использовать своих магов против нас. А вот как это сделать технически...

— Я знаю! — щёлкнул пальцами Эс.

Молодой сотрудник научно-технического отдела молитвенно сложил ладони перед собой:

— Мы выяснили, что маги живут в другом времени. На преодоление барьера между нашим временем и их тратится какая-то энергия. Всё, что нам надо, — Эс развёл ладони на ширину плеч, — это повысить энергетический уровень этого барьера, чтобы затруднить общение магического и нашего миров. В идеале, если мы поднимем его достаточно высоко, мы вообще избавимся от любых проявлений магии в нормальном мире.

— Это возможно? — требовательно обратилась Эм к Кью.

— В принципе, если темпоральную энергию рассматривать как подвид потенциальной... — Кью поскрёб подбородок. — Создадим искусственную разность потенциалов на границе времён... А чёрт его знает, — признался он. — Надо считать уровни. И выяснять, как будет работать магия, на сглаживание этого разрыва или на увеличение. Если мы сейчас увеличим разницу потенциалов, а с течением времени она сама собой сгладится, наши потомки нам спасибо не скажут.

— Но нам-то будет уже пофиг, — блеснула мисс Манипенни своей прагматичностью.

— Я не подложу такую свинью моим внукам! — возмутилась Эм. У неё, единственной из всех, собравшихся в кабинете, внуки были даны в ощущении; и голова после последнего визита жизнелюбивых чад всё ещё плохо реагировала на резкие звуки. В полном противоречии к ожидаемому, Эм не горела желанием освежевать юных сорванцов; она нежно любила своих внуков, пусть обычно и не показывала этого. И потом, осознание того факта, что ей приходится общаться с внуками только по выходным, а её детям — каждый день, наполняла мстительную душу главы MI6 ощущением вселенской справедливости.

— Ну разумеется, мэм, — принялся увещевать её Ар. — Вам и делать-то ничего не придётся, провернём всё как обычно: вы типа ничего не знали, а мы сами, по своей инициативе...

— С ума сошёл?! — очень натурально вскинулась директриса MI6. — Во-первых, когда это такое было?! Отставить перечислять, у нас времени нет. Во-вторых, сейчас мы знаем про волшебный мир, и у нас есть внедрённый туда агент. Нашим потомкам может не настолько повезти, и тогда мы оставим их совершенно беззащитными. Нет уж, сделаем всё, как полагается.

— Не переживайте, — попросил Кью, прикидывая что-то на логарифмической линейке. — Я предполагаю, что обычное влияние магии стремится увеличить временной барьер, а не уменьшить его. Иначе за миллиарды лет существования мидихлориан барьер бы уже сгладился.

— Это как это ты насчитал миллиарды лет? — прищурился Джейкоб. — Человечеству как виду меньше трёх миллионов.

— А мидихлориане живут во времени, — парировал Кью. — Во всём, сколько бы его ни было. Они вообще не зависят от локального момента, помните? Вселенной около четырнадцати миллиардов лет, вот и мидихлорианам столько же. А поскольку магия — это побочный продукт жизнедеятельности мидихлориан... Раз сейчас разница между нашим и магическим мирами существует и не сгладилась, значит, магия её увеличивает, а не уменьшает.

Ар внезапно посерьёзнел, достал карандаш и блокнот и начал лихорадочно что-то прикидывать.

— То есть рано или поздно маги вообще потеряют возможность контактировать с маглами, — продолжила мысль Крулл. — Даже если мы совсем ничего не сделаем, просто за счёт применяющих волшебство магов увеличивающаяся разность временны́х потенциалов лишит волшебников способности влиять на наш мир. Только это потребует очень большого срока.

— Надо считать, — устало потёр лоб Эс. — У нас есть шкатулка с боггартом внутри. Это чисто магическое существо. Надо проверить, в каком времени живёт он, засечь оказываемое им магическое воздействие и проверить, насколько в результате этого воздействия изменится разность потенциалов. Ну, а для этого спроектировать, разработать, создать и собрать нужную измерительную аппаратуру. В принципе, есть ещё карандаш, заряженный «Ридикулусом», и волшебные палочки, но сами по себе они бесполезны. А, и есть ещё маг в консервной банке, — но вы ведь не позволите ему колдовать, чтобы определить влияние заклинаний на разность магических потенциалов?..

— Считайте, считайте, да побыстрее. — Эм постучала ногтем по столу. — Мисс Манипенни, запишите, будьте добры: «Назначить Эс ответственным за создание аппаратуры, способной измерить темпоральное воздействие магии, и за разработку объясняющей результаты измерений теории», срок — до ближайшего вторника... — полный ужаса всхлип со стороны младшего научного персонала был подавлен главой MI6 простым усилением голоса: — Кстати, Кью, что там у нас по проекту «Консервы с „Пасеки”»?

— Я вошёл в контакт с консервой, которой мы присвоили кодовое имя «Дёготь», потому что он портил медовую жизнь Купальницы на «Пасеке», — напыщенно ответил Кью, — и мы получаем от него множество ценных данных. Пришлось встряхнуть его один раз, когда он попытался соврать.

— Только один?!

— Ему одного хватило, — высокомерно улыбнулся Кью. — Он знает, что у нас есть куча сведений о магическом мире из добытых Бондом книг, и знает, что мы часто спрашиваем его о том, что нам уже извествно, именно для проверки. Но он не знает, что нам уже известно, а что нет, и поэтому больше не рискует давать ложные сведения. Один раз попробовал, и результат оказался для него крайне плачевным.

— А что вы делаете, когда он пытается отговориться незнанием?

— Мэм, мы следим за его сердцебиением, грудным и диафрагмальным дыханием, мозговой активностью, составом крови, токопроводимостью кожи, диаметром зрачков и направлением взгляда. В конце концов, радужку сужают мышцы, а мы умеем считывать активирующие биотоки. Мы знаем, когда уровень гормонов в его крови меняется, и вносим поправки на его циркадные биоритмы. Фактически, он зафиксирован в огромном и очень точном полиграфе. Когда МРТ регистрирует внезапное усиление кровотока в миндалевидном теле и в префронтальной коре[356] его мозга, и это подтверждается другими параметрами... В общем, мэм, у нас на табло зажигается красная лампочка ещё до того, как у него оформляется мысль «А вот сейчас я, наверное, попробую соврать». После чего я честно предупреждаю его, что врать нехорошо, и напоминаю про болевую терапию. И это действует.

— «Дёгтю» пришлось провести значительную переоценку магловской технологии, которую он до этого и в грош не ставил, — рассеянно добавил Ар. Учёный был чем-то озадачен, он периодически посматривал на Эс, хмурился и подсчитывал что-то в столбик в своём блокноте.

— Ну и как, вы выяснили, что такое крестраж? — Эс переплела пальцы.

— Да, мэм. Должен сказать, он не уверен в значении этого термина, но тут он не врал; эти сведения действительно были изъяты из общедоступных источников задолго до его рождения. Но он выражает высокую степень уверенности в своих словах.

— Я всё гадаю, когда же вы решите рассказать нам, что же это такое?

— Это способ обмануть смерть, мэм. Маг, который решает, что ему слишком хорошо в этом мире, оставляет часть своей личности в артефакте, называемом «крестраж». В случае гибели базового тела крестраж действует как якорь, предотвращающий распад личности. При наличии умных и умелых помощников можно создать новое тело и записать в него личность безвременно усопшего, при этом у нового существа сохранятся все знания, умения и навыки оригинала. Артефакт в процессе такого восстановления безвозвратно разрушается.

Эм оценила открывающиеся перспективы.

— Аналитики, ваше мнение. Это вообще возможно?

Аналитики молчали, прикидывая вероятности и перелопачивая собственные записные книжки в поисках подтверждающих или опровергающих фактов, поэтому слово взяла мисс Манипенни:

— Мэм, я намедни смотрела старый фильм про Синдбада-морехода, тридцатилетней, что ли, давности. В нём злыдень, не помню, как его зовут, спрятал своё сердце в тайной башне, и его нельзя было убить, пока сердце не будет уничтожено. Там ещё такая рука была...

— «Капитан Синдбад», фильм 1963 года, — оживился Кью. — Отличный фильм, помню, я пошёл на него, чтобы отметить десятилетие моей первой докторской степени. Эль-Керим, злобный визирь, в самом деле связал свою жизнь с каким-то предметом, и был бессмертным, пока этот предмет оставался целым. По задумке сценариста, предметом в самом деле должно было быть сердце, но я знаю, как выглядит сердце, и то, что прятал в башне Эль-Керим, сердцем не являлось, ибо выглядело анатомически неправильно. Замечательный фильм! Какие шикарные спецэффекты! Это невидимое существо на арене! А рука!..

Ева Манипенни, уже видевшая «Терминатор II», при упоминании спецэффектов образца первой половины 1960-х закатила глаза.

— Изготовление артефактов, обеспечивающих своего создателя бессмертием, — частый сюжет фольклорных преданий, — вступил в разговор Билл Таннер. — Прежде всего вспоминается история с Кощеем, известным антагонистом славянских народных сказок. По мнению рассказчиков, Кощей получил кличку «Бессмертный» потому, что нашёл способ изъять свою душу из тела и спрятать её в материальном предмете, — чаще всего это игла. Чтобы убить Кощея, иглу надо сломать. Обычно Кощей предпринимает базовые попытки защитить свою душу, пряча иглу в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, зайца в гроб, а гроб на дерево посреди леса, увешанного ложными целями[357]. Очевидно, Кощей перед тем, как податься в злодеи, увлекался коллекционированием матрёшек...

— Есть ещё Рамаяна, древнеиндийский эпос, один из важнейших священных текстов индуизма, — подхватил Джейкоб, когда Билл выдохся. — Часть «Юддха-канда» повествует о битве обезьяньего войска Рамы с войском демонов Раваны. Равана проигрывает и просит о помощи Махривану, повелителя подземного мира. Тот похищает Раму и его брата Лакшману, и Хануман, обезьяноподобный бог, отправляется на поиски похищенных. Вскоре он находит их, но выясняет, что Махиравану нельзя убить, пока не затушены пять свечей, которые нужно затушить строго одновременно. Хануман превращается в химеру с пятью головами, задувает пять свечей и делает из Махираваны пиш-пеш[358]. С нашей точки зрения, можно представить свечи как пять разных крестражей или как один составной.

— Ну, или можно вспомнить комиксы про Бэтмена, — вступила в разговор Изабелла. — В январе 1976 года в «Детектив комикс» № 455 Брюс Уэйн и его дворецкий Альфред из-за поломки машины попадают в, казалось бы, заброшенный дом, но обнаруживают там гроб в центре гостиной. Пока они осматривают дом, вампир Густав Декобра восстаёт из гроба. Увидев вампира, Уэйн превращается в Бэтмена, дерётся с Декоброй и втыкает кол в грудь вампира. Однако это не производит никакого эффекта, так как сердца в груди вампира нет, он его где-то спрятал, поэтому Бэтмен отступает. Затем Бэтмен узнаёт, что Декобра спрятал своё сердце в доме, в старых дедушкиных часах. Во время второй схватки Бэтмен пронзает сердце стрелой, и Декобра умирает.

— Вообще «Детектив комикс» любит прятать сердца отдельно от их обладателей, — добавил Джейкоб. — В номере 187 «Странных приключений» они ввели персонаж «Чародейка». Это могущественная колдунья, вселившаяся в тело женщины-археолога. Догадываетесь, какой кусок её тушки хранится отдельно от тела? И да, чтобы убить эту Чародейку, нужно уничтожить хранящееся отдельно сердце.

— Я думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что в целом фольклор в редакции современных авторов соглашается с принципиальной возможностью существования якорей, предотвращающих окончательное уничтожение существа путём помещения его жизненно важной составляющей — души, сердца как средоточения души, или ещё чего-нибудь — в отдельный артефакт, — подытожил Билл Таннер. — Таким образом, объяснение, данное изъятым с «Пасеки» объектом «Дёготь», следует признать удовлетворительным. Напомню, что мы дали агенту Купальнице такое же задание, так что он пришлёт нам результат своего расследования, и мы сравним выводы.