Одинокий Ворон из племени Черноногих

Глава 2

Весна в долине реки Йеллоустоун ожидать себя не заставила. Снег за два солнечных дня превратился в жидкую кашу, а ещё через три дня полностью истаял не только на плато, но и на юго-восточных склонах гор и предгорий. Земля быстро подсыхала и старый шаман скомандовал поход — возвращение на летнюю стоянку.

В этом году в долине между реками Харт и Малая Миссури состоится очередная встреча всех трёх племён народа черноногих, где будет организован Большой Торг. А у меня на это мероприятие возлагались определённые надежды, я собирался убедить вождей в необходимости и неизбежности перемен, а также заложить фундамент материального благосостояния, как всего нашего народа, так и своего собственного.

С места зимовки уходили совсем по другой дороге. Когда поднялись на перевал, старик указал рукой на восток:

— Нам туда. Будем идти ещё семь дней.

Мы вдвоём с ним возглавляли колонну, следом двигались старшие женщины и моя молодая жена, которые сопровождали вьючных лошадей, а сзади брёл стоглавый табун, охраняемый тремя псами и подгоняемый молодёжью — Питом, Катей и Марусей. За зиму в других табунах многих лошадей хозяева, зачастую, не досчитываются: то высокие снега и бескормица, то волки порежут. У нас же ни одна не пропала и, несмотря на то, что в весе потеряли, кляч не было, бежали лошадки резво.

Через три дня гористая местность осталась позади и мы вышли на просторы прерий. Погода стояла солнечная, по-настоящему весенняя, степь буквально на глазах укрывалась ковром зелёной травы и мелких беленьких цветов. Ночи были ещё прохладными, но не морозными, зато к полудню становилось нестерпимо парко, поэтому после одной из ночёвок облачаться в зимние одёжки никто не стал. Заношенные шапки, куртки, легины и высокие мокасины бросили в роще на стоянке.

— Несите под это дерево, здесь скоро будет большой муравейник, — старик указал на кривую осину, затем громче добавил, — сегодня мы встретимся с нашими братьями сиксика.

Не верить старому шаману ни у кого даже и в мыслях не было, женщины сразу же стали доставать более яркие наряды, и я тоже решил привести себя в порядок. Под одобрительным взглядом старого шамана впервые в жизни побрился, испытав трофей — новенькую опасную бритву "Solingen". Взглянув на себя в зеркальце, узрел на щёках и подбородке беспорядочный пушок, и лишь над верхней губой небольшие "лермонтовские" усики выглядели более-менее прилично.

В прошлой жизни, в бытность школьником-десятиклассником, наши девчонки прозвали меня "Лермонтовым", утверждая, что я на него похож. Честно говоря, кроме усов никакой особой схожести с висевшим на стене в классе портретом молодого гусара, в исполнении художника Заболотского, я не видел. Писатель был худеньким, а я более накачанным, у нас даже глаза разные, у него тёмные, а у меня светлые.

Половина индейской крови в нынешнем организме поспособствовала тому, что на моём лице растительности совсем немного, да и появилась она лишь к двадцати годам. В будущем посчитал возможным усы и небольшие бакенбарды отпустить, дабы не отставать от европейской моды и в цивилизованном обществе выглядеть прилично, но сейчас мне предстояло решать вопросы с вождями своего народа, поэтому мордой лица решил от них не отличаться и побрился полностью.

— Ты так ничего и не видишь? — вдруг спросил старик.

— Нет, — отрицательно мотнул головой и пожал плечами, — Чувствую только то, что находится рядом, а посмотреть дальше не получается.

Старый шаман имел в виду предвидение далёкого или не очень далёкого будущего. Правда, он его тоже видел не целиком а фрагментарными эпизодами со смазанной конкретикой, которую затем вполне успешно расшифровывал, но лично у меня ничего подобного не получалось.

Интуиция наоборот, развилась великолепно, при этом зачёты сдавал следующим образом: дед, Пит и мои девчонки прятались в скалах (а индейцы прятаться умеют) и, кода я пробегал по тропе мимо, то швыряли в спину различные снаряды. Девчонки и Пит кидались снежками, а гадский старик настоящими камнями. Сколько бы не заработал шишек, но буквально за неделю я "видел", где и кто затаился, а так же чувствовал время и направление броска. Натренировался так, что теперь ногами в дерьмо не влезу, даже случайно и в темноте, и под пулю запросто не подставлюсь, как это было ещё совсем недавно.

Не устаю говорить, что раньше всякого рода экстрасенсов, которые по фотографии или по какой-нибудь вещи чужого человека могли прочесть его прошлое и видеть настоящее, считал шарлатанами обыкновенными. Однако, благодаря стараниям шамана, в правдивости подобных возможностей убедился лично и очень скоро. Действуя по его рекомендациям и баюкая в руках оружие отца, отрешился от окружающего мира, вошёл в нужный транс и вдруг увидел момент его смерти. Нет, убийцы напали не из засады, они присоединились к торговому каравану, как нормальные и знакомые охране люди, а вечером вместе со всеми ужинали у костра и о чём-то разговаривали. Папа полулежал на попоне, улыбался и отрицательно качал головой, и в это время из-под полы куртки Длинного Шмидта вылетел сноп огня и раздался первый выстрел. Удар пули свалил папу наземь и в это время подельники Длинного расстреляли в упор всю охрану и сопровождение каравана.

Как ни странно звучит, но в жизни шамана все эти возможности второстепенны. Важнейшими являются умения, наиболее необходимые племени, а это, в первую очередь, лекарские. Одарённый Солнцем должен научиться видеть сосредоточие личной жизненной силы и движение её потоков, как в собственном организме, так и в организмах других людей, при этом правильно ею управлять. Таким образом, шаман-лекарь имеет статус, не ниже вождя кланового, а видящий — стоит вровень с верховным.

Голова Бизона говорит, что он когда-то учился шаманским возможностям долгие годы, много-много медитировал и при этом выкурил тысячи трубок. У меня же получилось постичь его науку фактически мгновенно. И больше, чем уверен, что все мои сверхъестественные способности — это результат воздействия обруча-артефакта, а шаман лишь ускорил процесс.

А ещё я научился неплохо предчувствовать перемену погоды, например, скорое повышение или понижение атмосферной температуры, изменения направления ветра, время формирования циклона и приближения снежной бури.

И это всё. Предвидеть другие события, даже самые близкие, никак не получалось.

— Не расстраивайся, какие твои годы, у тебя всё впереди, — утешал шаман и грустно улыбался, — Ты получил главное видение, Старик-Создатель провёл тебя по дорогам потомков, показав их судьбу, и мы об этом расскажем нашему народу. А сейчас надевай головной убор и новые мокасины, перед родичами нужно выглядеть достойно.

Носить на голове даже одно орлиное перо, вплетенное в косу, имел право исключительно воин , принимавший участие в боях и обязательно доставивший в свой вигвам трофеи, в том числе собственноручно снятый скальп врага. Орлиные хвосты носили даже не все Храбрейшие, мне же жёны шамана изготовили шикарный убор из трёх хвостов орлана, добытых лично, затем торжественно врученного стариком. Нижние края широкого переднего оперения плотно облегали голову и заходили за уши, а два боковых — торцами опирались на плечи. Обшитый по контуру разноцветными нитями и бусинками в орнаментах черноногих пикуни, он выглядел очень богато.

— Три хвоста?! — недовольно воскликнул я. Всё же сознание старого меркантильного европейца пересилило понты молодого полуиндейца. Ведь за каждый хвост можно выменять от двух скаковых лошадей до десяти пони или до двух десятков бобровых шкурок. Задавив в душе жабу, спросил более спокойно, — А это не будет слишком вызывающе по отношению к старым, опытным воинам?

— Заслужил! — вся родня посмотрела на меня с благоговением, а старик важно перечислял, — Ты убил четверых врагов, в том числе убийц своего отца и моего друга Павла Белое Облако, дважды взял знатную добычу. Будучи отмеченным Солнцем, стал ловцом орлов, добыв двадцать один хвост. Но самое важное то, что ты стал шаманом! Настоящим шаманом! Знаешь, ведь меня учитель дрессировал двенадцать зим, ты же всё схватил на лету и учиться тебе больше нечему. Так что заслужил! А ещё знаю, что совсем скоро, когда на Торгу соберётся весь народ черноногих, ты получишь право на пять хвостов и возвысишься до уровня родовых вождей.

Нет уж, подумалось мне, обойдусь без излишних понтов, тем более, что постоянно жить в племени отныне не собираюсь. Два хвоста — это сорок бобровых шкурок, а при цене в Сент-Луисе по десятке за штуку, получатся четыреста долларов, то есть, двадцатимесячная зарплата ещё одного техасского ковбоя. Между тем, деньги мне очень нужны, тогда как преждевременно светить золото, есть деяние недальновидное. И это мягко выражаясь.

Сиксиков мы встретили за переправой одного из притоков Малой Миссури. Ближе к вечеру перешли вброд речушку, и табун отогнали метров на двести в сторону.

— Ночевка будет здесь, — сказал шаман, спешившись и расстегнув на лошади подпругу.

Обычно переход большой массы лошадей сопровождается пылевым облаком, но ранней весной степь не пылит, поэтому вначале я почувствовал всё нарастающую дрожь земли, а через полчаса из-за холма вынырнула пёстрая кавалькада. Десяток всадников вырвалось вперёд и доскакали до берега реки, где даже не останавливаясь, по широкой дуге завернули обратно, видно, успели и рассмотреть нас, и идентифицировать.

"Гусеница" четырёхтысячного племени выползла полностью и стала видна, как на ладони. Спереди на неутомимых скаковых красавцах двигались верховный вождь сиксиков Гребущая Лапа и главный шаман племени Чёрный Конь, оба в головных уборах о семи орлиных хвостов. Рядом с ними в пятихвостых головных уборах держались девять родовых вождей, а уже следом вышагивали лошади достойнейших, на головах которых были уборы с одним и тремя хвостами.

Племя форсировало реку сходу, без остановки. Мы с учителем, оставив родных рядом с табуном, вышли навстречу авангарду. Гребущая Лапа и Чёрный Конь были мужчинами довольно крепкими, не старше сорока лет. Они легко спрыгнули с лошадей и стали приветствовать Голову Бизона, обнимая его и похлопывая ладонью по спине. Следом за ними стали подходить другие вожди.

— А это Одинокий Ворон, наш новый шаман, — учитель демонстративно указал на меня, — Настоящий шаман, мой бывший ученик!

— Что-то он слишком молод, — пробормотал Гребущая Лапа и взглянул на Чёрного Коня.

Тот утвердительно кивнул головой и, заинтересованно всматриваясь в меня, добавил:

— Зато как он силён! Его Искра ярче моей. Даже ярче, чем у Головы Бизона.

— Да, — подтвердил мой учитель, — На сегодняшний день он самый сильный шаман среди всего нашего народа.

Вечером нас пригласили к верховному вождю, где кроме него самого и шамана, собрались родовые вожди. На ужин всем присутствующим женщины поднесли по половинке варёного оленьего языка и по большому куску мяса. Люди вскоре насытились и задымили трубками, после чего продолжилось обсуждение каких-то уже ранее обсуждаемых вопросов.

— Расскажи, Одинокий Ворон, о своих подвигах, — вдруг сказал Гребущая Лапа. Все замолчали и с интересом на меня уставились.

В индейской среде излишняя болтовня не приветствовалась, между тем, искусный рассказчик, если это было время отдыха, ценился очень высоко.

— Что ж, уважаемые вожди, шаманы и великие воины, начну с того дня, когда я после первого мужского испытания — пятидневного поста, выбрался из брошенной пещеры гризли, — размеренно и слегка пафосно начал свой рассказ.

Этим людям мне нужно было обязательно понравиться, от их решения многое зависело, поэтому рассказал красочно и в подробностях о бое с разведчиками кроу и о втором бое — с бледнолицыми бандитами. При этом скрупулезно перечислил все трофеи, что вызвало среди присутствующих множество одобрительных возгласов. Прямо, как настоящие дети. Я физически ощущал, как настороженное отношение к столь молодому шаману перерастает в чувство доверия и приязни, а когда сообщил, что стал ловцом орлов, добыл двадцать один хвост и не получил ни одной царапины, сразу же стал едва ли не братом родным.

На зеркала, курительные трубки с каменными чашами, декорированными чубуками и металлическими мундштуками, а так же бронзовые статуэтки посмотреть захотелось всем, а когда посмотрели, то начался фурор, они возжелали заполучить всё и сразу. Но я их обломал.

— У нашего народа три племени, поэтому могу продать всего третью часть Великих Вещей: одну руку и один палец зеркал, столько же священных трубок и три пальца могущественных амулетов.

— А хвосты и крылья орлов? — кто-то спросил.

— Одну руку и один палец хвостов, и две руки и два пальца крыльев продам.

Некоторые вожди, и не только те, которым Великие Вещи явно не попадали, стали тут же интересоваться, а сколько у меня жён? Мол, одна жена с хозяйством такого хорошего воина, отмеченного Солнцем ловца орлов и сильного шамана, никак не справится. Вероятно, зондировали почву насчет получения ценного выкупа, либо возможности пристроить многочисленных дочерей или внучек в хорошие руки. Но здесь я вошёл в клинч категорического отрицалова и был непреклонен: меня моя Тамара устраивала со всех сторон, и количественно, и качественно. Лишь бы нам здоровья хватало, а прислугу найму.

Нет, о каких-либо подарках даже верховному вождю речи не идёт. У индейских народов бытует твёрдое убеждение, что даритель боится, поэтому дар ВСЕГДА выражает подчинённое положение. Исключением являются внутрисемейные отношения либо отношения между учителем и учеником. Кстати, оружие вообще никто никогда и никому не дарит, даже детский лук. Его можно изготовить самому, купить или добыть в бою, и никак иначе.

— У меня есть предложение, которое позволит получить желанное любому из вас, а каждый человек племени, даже маленький ребёнок получит в собственность один раз в три года толстое шерстяное одеяло, посуду и хороший нож, а воин — винтовку и боеприпасы.

Присутствующие зашумели, их глаза алчно блеснули, но Голова Бизона поднял руку, успокоил народ и тихо сказал:

— А об этом мы поговорим на Большом Торгу, когда соберутся все вожди наших племён.

На следующий день нам с выходом пришлось слегка задержаться. Прямо с рассветом нагрянули высокопоставленные покупатели, пришлось уважить. Зеркала продал по шкуродёрской цене торговой фактории "Кастер", то есть, по два бобра за одно. Очень дорого, конечно, цена в сто девяносто раз выше, чем в Бостоне, а если взять Сент-Луис, то в семьдесят раз, но снижать цену и входить в конфронтацию с Джеймсом Грантом никак не хотелось, он мне ещё не раз пригодится.

Курительные трубки загнал, как священные, по десять бобров за штуку, а бронзовых зверушек, как могущественные амулеты, по четыре десятка бобров. Продать дешевле объявленные Великие Вещи никак не мог, тот же Голова Бизона меня бы не понял.

Один хвост орлана имел стабильно стандартную цену — две испанских скаковых или десять местных пони или двадцать бобров. Но дело в том, что сиксики жили в болотно-лесистой местности, охватывающей север Штатов и юг Канады, и с наличием лошадей у них всегда была напряжёнка, а вот высокосортных крупных бобров, за которых в Детройте платили по четырнадцать долларов, вылавливали множество. Так что на оплату сделок бобрами я согласился, без каких-либо вопросов. Кстати, должен отметить, что тридцать два бобра, которых Пит выловил в прорубях озёр долины Йеллоустоун, были по качеству ничем не хуже.