Одинокий Ворон из племени Черноногих

Андрей Степанович вдруг подумал, что жизнь прожил не зря. Вот и сыновья пошли по его стопам, и внуки...

Он уже не слышал звуков открываемых замков входной двери, его глаза закрылись, морщинистая рука расслабилась, уронив фотографию на грудь, и безвольно повисла над диваном.

* * *

Северная Америка, долина Большой реки (Миссури)

у притока Медведь, свободные территории

индейского племени черноногих-пикуни. 02.05.1844 г.

Маленькая Рысь вторые сутки лежал на одеяле в глубине тёмной пещеры и пытался уснуть, страстно желая, чтобы ему, наконец, приснился дух-покровитель, а тот всё не появляется. Но старый жрец Солнца, Голова Бизона утверждал, что рано или поздно это обязательно случится.

— Завтра я покажу тебе и дам подержать в руках священную трубку Грома, после чего пойдёшь к водопаду, у которого находится покинутая пещера гризли. Идти туда целый день, и будешь поститься до тех пор, пока не приснится вещий сон, — он опустил голову и долго сидел молча, затем улыбнулся и на прощание сказал, — Я там тоже постился, когда был таким же юным, как и ты.

Узнав, что своё первое взрослое испытание он будет проходить в пещере гризли, духа которой боялись даже многие опытные воины, его мама Высокая Оленица проплакала всю ночь, а утром ей помогли подвывать и сёстры. Как бы ни любил он маму и сестрёнок, но ужасно хотелось стать на тропу воина, а значит, не пристало ему их успокаивать и размягчать свою душу.

Ох, как здесь было темно и страшно! Но он вспоминал наставления погибшего четыре года назад отца: "Не надо бояться темноты и неизвестных духов, ты же казак, Андрей!" А кто такие казаки, из слов папы он знал хорошо: "Это такие же отличные воины, как и пикуни, только бледнолицые. Даже лучше, чем пикуни, так как знают сабельный бой". Кожа на теле Маленькой Рыси, а также на теле сестричек Кати и Мари или Ягоды и Ветки, как их здесь все называют, была сильно светлее. Мало того, у него под носом и на подбородке даже поросль стала пробиваться, чего у индейцев быть не может, между тем, никому из сородичей мамы и в голову не пришло называть их бледнолицыми и сомневаться в черноногом происхождении.

В самую долгую ночь года Маленькой Рыси исполнилось девятнадцать зим. Он был смелым и решительным юношей, мог скрадывать любую добычу на дистанции броска томагавка, впрочем, как и все его сверстники; он прекрасно сидел верхом на лошади в седле и без седла, хорошо стрелял из винтовки и лука; нож и топор метал очень точно, можно сказать, получше многих молодых воинов.

На самом деле Маленькая Рысь считался ещё молодым, обычно вожди разрешали становиться на путь воина по истечению двадцати зим и следили за этим строго, а до этого те лишь занимались охотой, совершенствовали воинские умения и готовились к испытаниям. Но всё дело в том, что он являлся единственным кормильцем в семье, уже четыре зимы, как отказавшись от детских забав. На двадцать пятом приставании к маминому двоюродному брату Одинокому Ходоку — вождю клана Коротких Шкур, он всё же сумел выклянчить разрешение на испытание духа, а уговорить дедушку Голову Бизона, дружившего с покойным папой, было уже делом техники. Тем более, что внешне он пошёл в отца, был высок и крепок, имел гибкое тело, был изворотлив и быстр, уж на растяжках и сабельном бое папа его натаскал с самого детства. Правда, лицом походил на мать, имевшей большие глаза и удивительно правильные для индианки черты лица.

— Став на тропу воина, ты в любой момент можешь умереть и отправиться в Страну Песчаных Холмов, — сказал Одинокий Ходок, пригласив в свой вигвам, — Но я обо всём договорился. В этом случае Ухо Лисы, воин клана Упрямые Сердца, возьмёт Высокую Оленицу третьей женой. Да и сёстры твои красивы, вся молодёжь и так на них засматривается. Ягода, считай, уже невеста, а Ветке ещё годика три-четыре надо погулять. Так что не переживай, твоя семья будет устроена.

— Хой! — воскликнула Женщина-Птица, четвёртая, самая младшая, но самая болтливая жена вождя, и выскочила из вигвама. Вскоре по всему лагерю раздавались её радостные крики, — А наш Маленькая Рысь становится на тропу воина! Он отправиться на испытание в пещеру гризли!

Женщина-Птица, детское имя которой было просто Птица, являлась его ровесницей, а в детстве они по-соседски даже игрались вместе. Между тем, юноши и девушки на людях общаться не имеют права, это считается неприличным. Но что поделаешь, если они были неравнодушны друг другу, а когда повзрослели, то целовались тайком и трогали друг друга за интимные места... Да не судьба, такая красотка не для бедняка.

Маленькая Рысь, согласившись с решением своего кланового вождя, молча кивнул головой, про себя подумав, что погибать никак нельзя, потому как отец ему даже на том свете не простит, ежели младших сестёр не вернёт в город Сент-Луис под контроль старшей сестры Элен. Несмотря на то, что Элен была дочерью от первого брака с француженкой Мари, умершей прямо на корабле во время путешествия в Америку, к брату и сестричкам она относилась трепетно, а к Высокой Оленице уважительно.

Вообще-то все они родились здесь, на свободных землях пикуни, за исключением Элен, конечно, родившейся в Париже. Их отец, прибыв во Французскую Америку в Сент-Луис, поступил на службу в компанию, торговавшую кожами и мехами, где отвечал за охрану и сопровождение грузов. Он часто выезжал в прерии и близко сошёлся с племенами черноногих, и вскоре ввёл в свой богатый вигвам молодую жену, красавицу Высокую Оленицу. По правде говоря, в отличие от приземистых и коротконогих кроу, девушки из племени пикуни все симпатичны — длинноногие и стройные, и кожа довольно светлая, а лица с некоторой натяжкой можно было бы назвать вполне европейскими.

Через одиннадцать лет отец стал одним из совладельцев компании, при этом был известен и уважаем среди всех индейцев, населяющих долины Миссури и Миссисипи. К этому времени Элен подросла, и её выдали замуж за приличного молодого человека, доктора медицины Пьера Мартена, а Андрея сдали учиться в школу, при этом Кати, а затем через три года и Мари поступили в пансионат для благородных девиц, где обучение велось на французском и английском языках.

Андрей или Маленькая Рысь французский язык знал, как родной, по-английски мог читать и разговаривать, по-испански бегло говорить, а вот русский, которому учил отец, давался нелегко. Особенно непонятными были слова молитв, которые дети заучивали, казалось, они совсем не русские. Но, как бы там ни было, помогло его освоить частое общение, особенно дома и во время летнего жительства в прерии, его выучила даже Высокая Оленица. Впрочем, гораздо позже выяснилось, что язык этот является не совсем русским, а донским русско-украинским суржиком. Что же касается языка черноногих и языка жестов, то об этом и говорить нечего, они ими владели с раннего детства.

Всё в их семье было хорошо, пока старший компаньон не продал торговцу из форта Джонс, принадлежащего Длинным Ножам (янки), свой долевой пай. Свои паи продали и другие компаньоны, лишь один отец упирался и посылал всех по-русски к какой-то матери. Но однажды он ушёл лично сопровождать караван и не вернулся. По слухам свою долю в компании он всё же продал и у покупателя деньги забрал, но в прерии был ограблен и убит воинским отрядом индейцев, предположительно из племени ассинибойнов. Честно говоря, этому мало кто поверил, несмотря на то, что пикуни с ними постоянно враждовали, к Полю Сухи или Белому Облаку, как звали индейцы его отца, все стороны конфликтов относились нормально.

Их дом почему-то тоже принадлежал компании, поэтому его отобрали, даже мебель не разрешили забрать, а перейти жить к Элен не представлялось возможным, она только недавно родила двойню мальчиков. В знак горя рыдающая Высокая Оленица обрезала себе волосы и на левой ноге отрубила мизинец, после чего затребовала немедленно отправляться домой, имея в виду родное племя.

К сожалению, серьёзное холодное и огнестрельное оружие имелось лишь у отца, которое сгинуло вместе с ним. Дома оставался лишь кавказский кинжал, два охотничьих и три разделочных ножа, лёгкий томагавк, отцов лук, детский индейский лук, тул с двадцатью стрелами и пять десятков охотничьих наконечников. Но, всё же, домашнего скарба было много: целая гора одеял, одежды, тканей и посуды. Почти всё пришлось отдать на хранение Элен, так как не на что было грузить, у них остался один обычный мерин и три прогулочных пони.

Сложно стало выживать семье из четырёх человек: подростка, одной взрослой женщины и двух малых девчонок, превратившись в бедняков даже по меркам кочевых индейцев. Кожи для сооружения вигвама пришлось брать в долг под половину охотничьей добычи в течение года, то же самое касалось и одолженных четырёх лошадей, предназначенных для перевозки жердей, вьюков, шестов и утвари. Теперь же Маленькую Рысь греет тёплая мысль о скором и успешном прохождении испытания, в результате которого заслужит взрослое имя и получит право на участие в военных походах, а значит, домой привезёт много трофеев и разбогатеет.

Пятидневный строгий пост, а попросту голодание, а также изнурение тела физически и духовно, наконец, отключило молодой организм парня напрочь. Но прежде, чем провалиться в забытьи, в его воображении предстал табун лошадей, увешанных тюками с богатой добычей, который он гнал домой на великолепном, обученном охоте на бизонов скакуне.

Часть первая

Прерии

Глава 1

Сверху на ветке сидел нахохлившийся ворон, а немного ниже — ушастый филин, который посмотрел на меня своими жёлтыми глазами и вдруг заговорил по-французски:

— Вставай! Покурить священную трубку Грома теперь имеешь право.

Филин замолчал и медленно моргнул, а следом за ним встрепенулся ворон, и тоже раскрыв клюв, прокаркал по-русски:

— Чего разлёгся? Там Кира с малышкой-Ленкой пришли, а скоро соберётся всё семейство, и будут головы сушить. Ты даже не представляешь, насколько сложно ныне захоронить умершего на приличном кладбище.

От этих слов я и проснулся или, вернее, очнулся, отметив краем сознания, как обе птицы взмахнули крыльями и куда-то улетели.

— Не понял юмора, я ещё здесь или уже там? — пробормотал по-русски, всматриваясь в темноту.

— Что за чёрт, о чём это я говорю? — сказал теперь уже по-французски и прислушался к себе, вспоминая сон, — О, теперь меня точно примут в круг воинов! Теперь дух-помощник у меня есть!

— Какой дух, филин или ворон?

— Ты кто? — испуганно спросил я.

— Ты — это я, — ответил сам себе, затем, ощутив под собой инородное тело и нащупав обруч-артефакт, добавил, — А я — это ты.

В это время больно сдавило виски, а в ушах стала шумно пульсировать кровь: "шух, шух, шух..." То ли от слившихся потоков сознания, то ли от пятидневной голодовки, но голова болела крепко, прямо раскалывалась. К счастью, длилось это недолго, минуты через две боль стала затихать и вскоре прошла полностью, мысли метаться перестали, и в голове наступило просветление. Стало совершенно ясно, что воспоминания и разум старика упорядочено разместились на коре головного мозга юноши, дополнив его мироощущения. Осознав приобретения столь чудесных возможностей, они оба возрадовались в едином порыве, захлестнув эйфорией МОЮ душу.

— Всё-таки это правда, — пробормотал себе под нос и непроизвольно улыбнулся. Я и не знал, что в нашем роду была индейская кровь.

Выход из пещеры проявился пятном предрассветной серости, пора было собираться домой. Приподнявшись на одеяле, почувствовал головокружение и прилёг опять. Да, длительный пост, то есть голодовка, все силы съела напрочь, поэтому прежде, чем отправляться в путь, решил немного подкрепиться, ведь идти предстояло часов шесть-семь, а с ослабленным организмом и того дольше.

Птицу и рыбу индейцы пищей не признают, мой папа тоже предпочитал настоящее мясо*. До вчерашнего дня и я рыбы не ел, но сегодня вспомнились мои рыбацкие и охотничьи пристрастия из прошлой (будущей) жизни, а так же то, сколько крупных луговых тетеревов здесь летает и какие огромные рыбины ходят на мелководье под водопадом, что мой пересохший рот непроизвольно наполнился слюной.

*Мясо копытных.

Дождавшись рассвета, потихоньку стал собираться. Собственно, собирать было особо нечего: надел пояс с пристёгнутым кинжалом, столовым ножиком и тулом со стрелами, одеяло свернул и спрятал в мешок, а его лямку закинул через плечо. Вот и всё имущество. Подхватив сайдак с луком, направился на выход.

Здесь нужно быть осторожным, поэтому быстро выглянул, высунув нос из пещеры, и немедленно спрятался, мгновенно запечатлев ранее изученное пространство с тропами возможных подходов. Ничего настораживающего не заметил, но всё же решил забраться на скалу и осмотреть окрестности более детально. Несмотря на то, что все эти просторы — родные земли пикуни, здесь могут бродить отряды вражеских разведчиков, а потерять жизнь из-за элементарной неосторожности совсем не хочется.

От души напившись из горного ручья чистой, как слеза, ледяной воды, забрался на вершину скалы, и когда над прерией взошло солнце, между двух невысоких гор увидел красивую долину, изрезанную ручьями и бобровыми запрудами. Обозрев окрестности и не увидев посторонних, при этом отметив, что птицы и многочисленные животные: бизоны, олени, антилопы и волки ведут себя привычно, вернулся вниз и пошёл к водопаду, находящемуся метрах в трёхстах от пещеры.

Не теряя времени зря, высмотрел в пенящемся от падающей воды мелководье нескольких рыбин, выбрал самую меньшую и подстрелил из лука, несильно натягивая тетиву. В данном случае лишь пришедшие из будущего знания в последний момент подкорректировали прицел, направив стрелу под срез живота форели. Просто, раньше в воду стрелять никогда не приходилось, оказывается она сильно преломляет изображение и искажает картину реального месторасположения объекта.

Трепыхающаяся на стреле рыбина весила килограмма два, я бы её выпотрошил и с удовольствием бы съел всю, но перегружать сейчас желудок никак нельзя. Полезней было бы ушицу сварить, но за неимением котелка вырезал всего грамм двести спинки и нанизал на заостренную палку, будет шашлык. Сучьев под ногами валялось полно, в уложенном в сумку оловянном пенале хранилось два десятка спичек Уокера, поэтому через пять минут уже горел небольшой костёр, а ещё через пятнадцать, обжигая губы, я этот кусочек употребил. Вкусно было даже без соли и специй.

Раздевшись догола и освежившись под водопадом, почувствовал прилив сил и новую тягу к чревоугодию, но решил не рисковать и лишь напился воды. К этому времени летнее солнышко поднялось довольно высоко, пора выдвигаться, поэтому быстро оделся, собрался и двинул через прерии вдоль правого берега ручья домой.

Моя одежда состояла из тонких замшевых штанов и такой же рубахи, отделанных бахромой, а на ногах были обуты чёрные мокасины с подшитой подошвой из толстой бизоньей кожи. Племена черноногих — пикуни, сиксики, и кайна впервые увидели штаны десяток лет назад, с приходом европейцев, а до этого носили исключительно набедренные повязки и подвязанные к поясу леггины. И о нижнем белье понятия не имели, да и что такое ткани они узнали совсем недавно. В нашей же семье безрукавные шемизы (летние сорочки), полукальсоны для мужчин и рейтузы для женщин были обязательны. Зимой, соответственно, носили шемизы с рукавами и кальсоны нормальные. Имея опыт ношения самой различной одежды XX и XXI веков, вынужден признать, что индейские одёжки для повседневной эксплуатации довольно таки удобны и практичны.