Одинокий Ворон из племени Черноногих

Пять предыдущих дней мы с Жеребёнком лентяя не праздновали. Вначале полностью перебрал карабин, лично убедившись в "нежности" всех четырёх основных пружин. Ружейная сталь тоже не ахти, но тут ничего не поделаешь, как некогда говорилось: за неимением гербовой, будем писать на туалетной.

Был в нём ещё один немаловажный недостаток. При перезарядке барабанов, либо при ношении оружия с курком на предохранительном взводе или лежащем на капсюле, существовала вероятность непроизвольного удара и, соответственно, выстрела. Таким образом, в целях безопасности по отношению к окружающим, одну из камор (верхнюю) чаще всего не снаряжали, но я придумал, как этого избежать: на каждом из барабанов между двух произвольных камор сделал запил (впадину), куда на полувзводе и опускал боёк. Однако, даже с таким 'недопредохранителем' нужно было обращаться весьма аккуратно.

И всё же, карабин мне понравился. Снарядив все три барабана и прихватив запас пороха, пуль и капсюлей, мы с Жеребёнком оседлали лошадей, свистнули суку и двух молодых кобелей, после чего отправились на охоту за мехами, заодно постреляли.

Что сказать? Воспоминания современников этого карабина, вычитанные мною в той жизни, оказались вполне правдивы. На дистанциях свыше трёхсот шагов точность и эффективность стрельбы резко падала, а на убойной дистанции — двухстах пятидесяти шагах(около двухсот метров), результат получился великолепный. В данном случае разброс попаданий не превысил двадцати пяти миллиметров, то есть, учитывая калибр, я фактически укладывал пуля в пулю. При этом поражающие характеристики тоже были на высоте: ветку, толщиной в руку разламывало пополам. И Жеребёнок был горд, я научил его и барабаны снаряжать, и стрелять.

Мамино поручение до конца не выполнили, с помощью собак выгнали и добыли за пять дней лишь девять лисиц. Учитывая то, сколько мышей бегает под копытами лошадей, то мы их должны были взять гораздо больше. Однако, надеюсь, что до зимы ещё будет возможность поохотится не только на лиса, но и на волка.

К месту Большой Охоты оба наших племени выходили одновременно, двумя параллельными колонами, отстоящими друг от друга на расстоянии в пределах полутора километров. Форт и его обитатели остались позади, а мы в очередной раз перешли вброд реку Жёлтых Камней (Йеллоустоун), так как далее она будет течь через глубокий каньон и другой удобной переправы не предвидится.

В первый же день путешествия увидел рядом с вождём клана Люди-Червяки, троих белых мужчин, одним из которых был человек со шрамом. Нет, вначале я его не увидел, а почувствовал.

Вот не было у меня раньше таких интересных способностей, сейчас же могу совершенно точно определить отношение к себе любого человека, воспринимая и распознавая как его добрые эмоции, так и злые. Почему так уверен в этих своих домыслах? Не знаю, но, к примеру, в недобрых намерениях человека со шрамом даже не сомневаюсь. На душе сразу возникло дурное предчувствие лишь при одном на него взгляде.

— Дедушка, — подъехал к жрецу Голова Бизона, — А что у нас делают эти бледнолицые?

— Это гости клана Червяков, — пробормотал старик.

У него была такая манера разговаривать, сказать одно-два предложения и помолчать минуту, затем опять сказать одно-два предложения. Наконец, он продолжил:

— Они никогда не видели Большой Охоты, хотят посмотреть.

— И что интересного в массовом убийстве бизонов? — спросил у него.

— Они дали вождю Бешенному Барсуку красивое круглое зеркало, — сказал старик, проигнорировав мой вопрос, — Зеркало большее, чем у тебя. А тот отдарился вигвамом с тремя жёнами, где они смогут жить до весны.

Обычай полового гостеприимства, когда важному гостю или преуспевающему воину из соседнего клана, другой важный воин уступает своих жён, за исключением "той, которая сидит рядом", существовал во всех известных мне племенах. Бешенный Барсук — вождь знатный и некогда был весьма и весьма любвеобильным мужчиной, став обладателем двадцати двух жён, самой старшей из которых пятьдесят семь зим, а самой младшей девятнадцать. И злые женские языки говорят, что если ещё пару лет назад он каждую из них один раз за два-три месяца посещал, то ныне даже не нюхает. Что ж, в данном случае некоторым из миссис Бешенный Барсук повезло, ибо просто изменить мужу — чревато. Гулящей жене отрезают нос или уши, а при повторной измене родной муж над ней уже становится не властен, она попадает на суд мужчин клана, которые убьют однозначно. Кроме того, должны убить и её детей; считается, что те вырастут такими же испорченными.

— Держись от этих бледнолицых подальше, — опять заговорил жрец.

— Постараюсь, но здесь от меня уже ничего не зависит.

— Ты что-то почувствовал?! — он резко развернулся ко мне и внимательно окинул взглядом. Его вечно невозмутимое лицо стало меняться, брови поползли вверх, плотно сжатый рот приоткрылся, а глаза выражали огромное удивление.

— Да, — утвердительно кивнул головой, — Почувствовал неприязненное отношение лично к себе.

— Странно, — старик озабоченно уставился в мои глаза, а я ощутил себя инфузорией-туфелькой под школьным микроскопом, — Раньше не было у тебя этого, — пробормотал он и его лицо опять изменило выражение и слегка посветлело, — Сын мой, ты должен стать жрецом Солнца!

— Почему бы и нет? — ёрничая, пожал плечами, — Теперь можно будет вообще не работать, а все вожди всё равно захотят породнится, и не я им калымы за жён стану таскать, а они мне.

— Тогда пойдёшь ко мне в Дети, — безаппеляционно заявил он, и это уже было серьёзно.

— Хорошо, Отец-учитель, — согласился и, увидев довольную улыбку старика, сразу почувствовал, как меня обволакивает душевное тепло, чувство радости и удовлетворения.

Жрецы нередко берут учеников, из которых, как правило, получаются неплохие лекари, но в Дети, в наследники дара, могут попасть только люди, имеющие хорошие экстрасенсорные задатки. Об этом я узнал ещё в той жизни из откровений одного древнего индейского колдуна, "умеющего ходить путями предков", который так и не нашёл себе достойного ученика. В этой же жизни за двадцать прожитых лет ничего подобного даже не подозревал. Вероятно, сейчас старик всё же узрел во мне какой-то потенциал.

— Хотел идти один, — через некоторое время сказал он, — Но теперь пойдём вместе.

— Куда? — спросил, при этом зная, что с кланом он никогда не зимует, а уходит со своим вигвамом и табуном куда-то в горы.

Он улыбнулся и негромко сказал:

— Я покажу. Там красивая и богатая долина с горячими источниками целебной воды. Там не дуют злые ветры и много дичи, а лошади будут иметь корм до самой весны.

— А озёра и бобры там есть? — спросил, как бы в шутку, прекрасно зная, что он сейчас говорит о будущем знаменитом и строго охраняемом Национальном парке Америки.

— Есть-есть, — он обнадёживающее покивал головой.

На третий день нашего движения ландшафт стал заметно меняться, на теле прерии всё чаще вырастали холмы, появлялось всё больше рощ и перелесков. Люди подбирали на топливо все сучья и сухостой, необходимые в будущем. Каждая семья старалась запастись дровами как можно основательней, ибо бизоньи лепёшки хорошо горят, но для сушки мяса совершенно непригодны.

На шестой день, всё время следуя против течения реки, мы уткнулись в резкий изгиб повернувшего на запад берега, взошли на очередной холм и за туманной дымкой увидели снежные вершины Скалистых гор. На зиму племена Черноногих расселялись на территориях, расположенных у их подножий. Однако, снега в этих местах выпадает много, и большим табунам лошадей сложно добывать корм, поэтому племена разделялись на кланы и родовые группы, и расходились по разным долинам, закрытых скалами от дуновения северных холодных ветров. Где-то там находилась крайняя точка нашего путешествия.

Полюбовавшись белыми шапками вершин — первым, что кинулось в глаза, перевёл взгляд левее, на огромное тёмно-коричневое движущееся пятно, шириной по фронту километров пятнадцать и глубиной километров пять. Это были бизоны! По самым приближённым прикидкам стадо насчитывало не менее пятисот тысяч голов! Животные перемещались по высокой траве, достигающей вершками своих метёлок до их спинного горба, и оставляли после себя совершенно выкошенную и обильно удобренную равнину.

Дальше племя не пошло, вожди приказали сегодня отдыхать, а с завтрашнего дня следовать за бизонами. Так мы и поступили, издали наблюдая шли за ними ещё трое суток, а остановились у места, где пару лет назад уже делалась бизонья загонка. Тогда я был в составе одного из детских отрядов, который вместе с женщинами прятался за холмами и отпугивал животных криками, не давая им свернуть с намеченного пути. Помню, надорвал тогда голос до хрипоты, но сегодня лично мне, как взрослому воину, предстояла уже совсем другая работа.

— Присматривай за нашими женщинами, охраняй их, в случае прорыва, сразу же бегите на холм, — давал последние наставления Жеребёнку, затем, ободряюще улыбнувшись Томе, сестрёнкам и маме, направился к воинам клана.

Большая Охота — это одномоментное убийство огромного стада бизонов, в количестве от восьми до десяти тысяч голов. И как это ни парадоксально звучит, но убивает их один единственный человек — "Зазыватель бизонов", правда, при непосредственном участии всего племени или двух племён, как в данном случае.

Своего "зазывателя" у племени пикуни не было. Последний из них семь зим назад сделал ошибку и попал под копыта несущегося стада. Зато два таких специалиста было у кайна, и сегодня свой мастер-класс будет демонстрировать старший — Острый Коготь Дарующий Изобилие.

Пять сотен воинов обеих племён ещё с рассвета спрятались в роще с подветренной стороны, дожидаясь подхода пасущихся бизонов. Так как первыми в атаку пойдут воины, вооружённые громким (огнестрельным) оружием, то и я стоял в передней шеренге атакующих и происходящее на поле сумел увидеть воочию.

Дело в том, что все свои уловки "зазыватели" хранили в строжайшей тайне, а раскрыл их один старик из племени плоскоголовых в восьмидесятые годы XIX века, когда стараниями колонизаторов и благодаря политике янки, почти все бизоны исчезли с лица Земли. И мне сейчас, единственному из всех присутствующих, все будущие действия "зазывателя" были прекрасно известны, я о них читал.

Когда стадо продвинулось по пастбищу к нужному месту, Острый Коготь выломал из ветки хворостину, сел на кобылу и склонился к её шее, после чего помощники накрыли его бизоньей шкурой. Потом он выбрался из рощи и стал осторожно приближаться к пасущемуся стаду. Животные тут же стали обращать на него внимание, вначале повернули головы самые крупные быки, а затем и многие коровы.

Ещё издали, низко склонившись к брюху лошади, "зазыватель"начинает хворостиной щекотать ей между задних ног. Для стороннего наблюдателя под свисающей шкурой это делается незаметно, между тем, соплеменники твёрдо уверены, что для привлечения бизонов "зазыватель" использует магический дар Солнца. Лошадь от щекотки начинает брыкаться, а недалеко пасущееся стадо всю эту суету воспринимает как "бизониху, потерявшую под зубами волков телёнка, и сейчас отбивающуюся от них копытами".

"Враги-волки режут наших детей" — старик плоскоголовый говорил, что именно такой посыл распространяют бизоны по стаду. Первыми начинают злиться самки, они раздувают ноздри, загребают копытами землю, а затем бегут на выручку товарки. Сначала одна корова, другая, третья... Тогда "зазыватель" разворачивается и начинает убегать, а следом за ним устремляется вначале ручеёк, а затем, увеличиваясь с каждой секундой, целая река животных. Посыл-то подан, в результате, бизоньи мозги сорваны напрочь, и начинается гонка.

Острый Коготь торопит лошадь и переходит в галоп. Порывом ветра с него срывает маскировочную шкуру, но обращать внимание на такие мелочи некогда, за спиной слышен хрип преследователей и их поток уже не остановить. Земля дрожит под копытами степных исполинов, образовавших бурлящую реку, которая вот-вот настигнет "зазывателя" и захлестнёт. В последний момент он сворачивает в проход, расположенный между двумя холмами, и успевает отскочить вправо, за каменную гряду, освободив путь к расколовшему тело Земли глубокому каньону.

Вдали разом раздались звуки барабанов и крики людей, не давшие животным свернуть в сторону, в результате передние летят в провал, а задние на них напирают. Таким образом можно увлечь всё полумиллионное стадо, но гибель излишних "кормильцев" племя позволить никак не может.

Теперь на охотничью арену выходим мы, воины и взрослые охотники. Опытный вождь Одинокий Ходок внимательно следит за местом, где формируется "бегущая река", где бизоны друг другу каким-то образом сообщают, что нужно бежать и убивать врагов, увлекая за собой соседей, а те в свою очередь, следующих соседей. Именно в стык между уже сорвавшимся и ещё спокойно пасущимся и нужно ударить, когда наберётся столько добычи, сколько оба племени сможет переработать.

Одинокий Ходок, наконец, вскочил в седло и мы последовали его примеру, он поднял вверх винтовку и над приготовившимися к атаке воинами раздался боевой клич: "Хии-йяу-я-а-а! Мой мышастый, перед этим ощущая волнение наравне с другими лошадьми, получил посыл и обошёл препятствие из двух деревьев и трёх кустов, затем, чуть ли не с места в карьер поддержал единый порыв атаки.

Что такое четыреста метров для кавалерии? Это двадцатисекундный бросок. Вдруг в группе воинов, которая должна будет отделиться и преследовать "слетевших с катушек" бизонов, увидел троих бледнолицых. Человек со шрамом скакал на мышастой кобыле и держал в руках точно такой же карабин Кольта, какой был и у меня, а двое других— на гнедых лошадях, были вооружены кентуккийскими винтовками, в короткоствольном, горном варианте. Думаю, стрелять им придётся мало, лишь в самом начале, когда будем врубаться в стадо и отделять нормальных животных от одуревших, затем останется лишь скакать следом и громко кричать.

Самая тяжёлая и небезопасная работа предстоит нашей группе. Было ясно, что остановить даже спокойную поступь такой огромной махины, как полумиллионное стадо, не удастся никакими силами. Тем не менее, предстояло фланг, от которого только что "откусили" тысяч десять голов, испугать и завернуть чуть левее.

Многие воины стрелять начали, как только выскочили из засады. Черноногие — великолепные стрелки, ни одна пуля не была выпущена наобум, все нашли свои жертвы. Пока они на ходу перезаряжались, я крепко охватил ногами бока своего мышастого и вскинул карабин лишь на полпути до целей. Мы скакали по правую сторону от стада, поэтому стрелять на поражение мне, как правше, было одно удовольствие. Пять тринадцатимиллиметровых тяжёлых пуль громко шлёпались под левую лопатку огромного быка или коровы, и валили их на колени мгновенно.

Перед клином несущихся вперёд всадников, в теле стада бизонов стала образовываться, резко углубляться и расширяться воронка свободного пространства. Раненные животные в предсмертных судорогах дёргались, мычали и хрипели, при этом одна сторона стада — спокойно пасущаяся, стала отбегать от запаха крови и криков боли, оттесняя своих соседей в сторону, а другая, успевшая заразиться жаждой мщения "волкам", устремилась к ущелью.