Одинокий Ворон из племени Черноногих

Ранее менять отстрелянный барабан на снаряженный, приходилось в спокойной обстановке, сейчас же это делалось верхом на скачущей лошади под боевой клич и завывание моих сородичей. Взвести курок, оттянуть фиксатор барабана вниз, выступающую на ствольной коробке защёлку вместе с осью подать вперёд, вытащить пустой барабан и тут же вставить новый, произведя предыдущие манипуляции в обратном порядке. Лишь курок спустил, нацелив ствол под ключицу двигавшейся на меня дурной коровы. Попав в толчею "быки-кони", под звуки надрывного мычания, дикого ржания и громких криков, быстро разрядил барабан по бизонам почти в упор и подал мышастого левым коленом:

— Выноси, родимый! — почему-то закричал по-русски, а затем повторно перезаряжаясь и стреляя, громко ругался многоэтажным матом.

Воины потом друг другу рассказывали, что мол, недаром жрец Солнца взял Одинокого Ворона в Дети, ведь он уже прямо сейчас знает очень сильные заклинания, пользуясь которыми совершил великий подвиг: при отсекании основного стада убил пятнадцать бизонов. Даже не знаю, откуда на мой язык выперла такая похабщина? Я же интеллигент в восьмом колене!

Охота закончилась добычей десяти тысяч и ещё ста двух бизонов, из которых триста десять были убиты на поле, а остальные свалились в пропасть. Божество-Солнце тоже взяло свою жертву: в толчее "быки-кони" под копытами яростных животных погибло шестеро воинов, но народ обоих племен смотрел на это, как на данность, и искренне радовался, что зиму теперь все семьи переживут в сытости. В голову пришла мысль, что не будь у меня в руках многозарядной скорострельной винтовки, то в число погибших мог бы угодить и я.

Люди зря времени не теряли, по переходам спустились на дно каньона и занялись тяжёлым физическим трудом. Искалеченных и не издохших животных дорезали дети, взрослые мужчины растаскивали туши и вместе с женщинами немедленно приступали к разделке.

Завалы погибших бизонов я видел и в прошлом году, и позапрошлом, поэтому ещё раз ехать и смотреть на это "удовольствие" категорически не хотелось. Тем более, что обязан был в первую очередь разобраться с тушками бизонов, лично убитых во время атаки и лежащих посреди прерий.

Никаких споров вокруг добычи не было, каждый охотник прекрасно знал: когда, где и как он стрелял. Моё семейство трудилось добрых полтора часа, прежде чем вместе со своими бабками к нам присоединился дед Голова Бизона.

— На каждого человека, что на младого, что на старого, приходится по два бизона, — сообщил он решение вождей, — И на каждого воина дополнительно выделено ещё по два бизона, а остальное на пир.

— Нормально, — согласился с ним, не прекращая работать, подрезая и оттягивая локтём снимаемую толстую шкуру.

— Вожди постановили, что каждый воин должен Острому Когтю Дарующему Изобилие по одной шкурке бобра. Можно отдать к весне.

Возражать решению вождей никто не додумается в принципе, поэтому и я лишь пожал плечами:

— Для нас это не вопрос, отдадим сегодня же.

Работали без передыху весь день, и под светом от огней костра — целую ночь. Напластав мясо тонкими ломтями, развешивали его для сушки на вешала, под которыми разводили небольшие очаги. Лезть в каньон с мамой, Томой, Головой Бизона и Жеребёнком всё же пришлось. Кроме моих пятнадцати бизонов, на верху были ещё три убитых стариком, итого восемнадцать. Нам же на одиннадцать человек полагалось двадцать шесть голов.

Пять дней подряд у небольшого ручья круглосуточно горело около тысячи очагов. Женщины и дети спали посменно, одни кромсали и развешивали мясо, а другие высушенное резали на мелкие кусочки, перетирали с жиром и сушёнными фруктами — готовили пеммикан. А воины несколько дней кряду пировали. Я отоспался и тоже там денёк посидел, затем забрал Жеребёнка и занялся делом.

Наша кровавая деятельность привлекла столько хищника, что не охотился на них только ленивый. Я же решил по прериям не скакать, а выкопать окоп полного профиля и устроить ночные засидки, так как в полнолунной ночи было видно не на много хуже, чем днём. Нужно сказать, что при разделке бизона, никаких отходов, кроме костей, а так же содержимого желудка и кишок, не оставалось. Сами же киши тщательно мылись, в них паковалось нарезанное мясо с травами и сушились колбасы, а кости детвора раскалывала ещё при разделке и тут же высасывала все мозги. Деликатес, однако. И всё же половину потрохов я у женщин отобрал, из двух кучек устроив приманки, а кое где разбросал и установил ловушки.

В первую же ночь к приманке прибежала вначале лиса, которую тут же прогнала стая из тринадцати волков. Стреляли из луков; промах для пикуни — это позор, но всё равно, двое убежало, а визжащих и воющих раненных добивали томагавками. До утра взяли ещё трёх лисиц из луков, а так же трёх вытащили из ловушек.

В следующую ночь смогли добыть всего трёх лисиц, а потом, как обрезало. Уже думал сворачивать ночные бдения в окопе, когда к утру четвёртого дня появилось девять волков. Вели они себя осторожно, но когда первые четверо получили в бок стрелы, завизжали и завертелись на месте, один из них, как потом выяснилось самый матёрый, обидчиков унюхал быстро, убегать не стал, а повёл стаю на нас в лоб. И умер в прыжке последним, за три метра от окопа, получив стрелу в пасть, остриё которой вылезло у него на макушке.

В общем итоге маме для выделки передал два десятка волчьих шкур и двадцать две лисьих. Женщины были счастливы, с учётом более ранней добычи, мехов на пошив зимних одёжек хватит, ещё и останется.

Глава 5

Тяжёлые будни, основной груз которых лёг на руки наших женщин, остались позади. Было приготовлено двенадцать мешков пеммикана, шесть мешков вяленного мяса и четыре — высушенных колбас. Даже если мы всё это будем есть три раза в день, то за зиму не одолеем. Впрочем, пеммикан уж точно не пропадёт, его можно таскать годами, при этом питаться и получать достаточное количество калорий и витаминов, даже если он немного сгоркнет.

Наша младшенькая Ветка или Мари, как начал её в последнее время называть, работала наравне со всеми. От скребка, которым счищала на кожах мездру и шерсть, её детские руки имели вполне взрослые мозоли и узлы вздутых сухожилий. Мне было жаль и маму, и Тому, и Ягоду-Катюшу, но Марусю почему-то было жальче всего. Наверное, давал себя знать менталитет дедушки из будущего, когда младшие внуки, а затем правнуки были самыми любимыми.

У каньона мы стояли лагерем два десятка дней или лун (по исчислению черноногих), до начала ночных заморозков. За это время семьи полностью закончили заготовку мяса и выделку кож, при этом закоптились так, что отпариваться в наскоро сооружённых палатках для потения пришлось долго.

Пять дней было выделено на отдых, во время которых народ объелся до вздутия животов, набирая на зиму жирок. В моём вигваме все тяжёлые работы тоже завершились, мама с бабкой, к которым (от нечего делать) подключились старухи Головы Бизона даже сшили нам зимнюю одежду. Кстати, шитьё считалось не работой, а сидячим творчеством.

Леггины, куртки и шапки для мужчин пошили из волчьих шкур, мехом наружу, даже набедренные повязки были волчьи. А вот по две пары высоких мокасин изготовили из собачьих шкур, мехом внутрь и, как обычно, подошву подшили толстой бычьей кожей.

Куртка сшивалась кишкой, спереди внахлёст и на завязках, используя шкуры трёх волков, с висящими вниз необрезанными хвостами (у невысокого Жеребёнка они по земле волочились, пришлось немного подрезать), затем кроились и пришивались длинные рукава. Шапка тоже была с волчьим хвостом. Женщины же куртки и шапки пошили лисьи, правда, старухи Головы Бизона обзавелись лишь новыми шапками, остальная верхняя одежда, которую они бережно хранили, была у них изготовлена из шерстяных одеял. Кстати, всё это наше добро по прошествии зимы будет выброшено, разве что, кроме обязательных бизоньих меховых накидок, на которых весной вспаривают сшитые плечи, и они превращаются в обычные коврики, либо используется в хозяйстве по другому назначению, как и вся прочая деловая кожа.

Кройкой и шитьём женщины занимались на улице, а мы с Томой в это время оккупировали вигвам и отлаживали личную жизнь. Получив доминанту менталитета человека из будущего, заниматься сексом ночью в присутствии отдыхающих родных и близких, я стеснялся, поэтому отрывались по полной программе в светлое время суток. Бабки никого к нам не пускали, при этом сидя у вигвама оставались главными слушателями всех ахов, тихо отпускали шутки и сожалели о быстро пролетевшей молодости.

"Притирались" мы с Томой сложно. В связи с сомнительной физиологической совместимостью, сексуальные опыты первых дней после свадьбы огорчили, было трудно мне, и ей нехорошо. Но нежность и ласки привнесли в ощущения моей любимой женщины приятную новизну, разблокировали внутреннюю скукоженность и настрой организма на сексуальную отбывальщину и, что немаловажно, помогли безболезненно подстроить физиологию. В конце концов, когда я её впервые загнал на вершину блаженства, то, наверное, был более счастлив, чем она. И это дело нам обоим так понравилось, что мы использовали любую нечастую возможность для уединения, при этом каждый раз извлекая из своей памяти весь опыт соучастника сексуальной революции будущего.

Наконец, вожди выбрались из затянувшегося пиршественного круга, определились с зоной ответственности племён, и стали уводить кланы на зимние квартиры. За день до нашего убытия неожиданно куда-то с самого утра запропастилась бабушка Жеребёнка и Томы. Она и раньше ходила в гости к своим сёстрам, которые были замужем за воина Белое Перо из племени кайна. Лишь к вечеру выяснилось, что умерла одна из её сестёр, и бабка участвовала в обряде захоронения. Смерть стариков никто никогда горем не считал и их не оплакивал, поэтому последовавшее предложение Белого Пера о её переселении в свой вигвам, назвать предосудительным никак нельзя.

Вечером ко мне, как к главе рода заявился седой, но ещё крепкий воин. Пригласив его к очагу и набив подаренную жрецом боевую трубку, пригодную и для таких случаев, мы с ним пыхнули, как положено, а когда я её выбил, он сказал:

— Хочу выкупить Тонкую Тростинку и забрать в свой вигвам.

Честно говоря, я и не знал, что бабку так зовут. Вообще, она была ещё крепкой и довольно работящей, такая помощница и в моём доме не помешала бы. Вдруг почему-то вспомнились её глаза и шаловливые ручки, когда она меня на свадьбе мыла. Да на ней ещё можно пахать и пахать! Отказывать Белому Перу оснований не было, вот пускай он на ней и пашет.

— Хорошая она женщина, трудолюбивая и совсем не старуха, — важно ответил ему, — Поэтому мало запросить не могу. Но и много требовать не буду, ведь она давно не девочка.

— Это да, — лицо кайна было невозмутимым, зато глаза явно улыбнулись.

— Думаю, двух пони будет достаточно, — озвучил своё решение, и тот утвердительно кивнул.

Вероятно, на что-то подобное он и рассчитывал, так как откупные лошади стояли у вигвама буквально минут через десять, а Жеребёнок, как и положено, учинил им хозяйский осмотр. Бабка Тонкая Тростинка тоже не задержалась, быстро собрала два баула своих вещей, по-доброму попрощалась, всплакнула и ушла в новую жизнь. Кстати, мама и Тома радовались за неё совершенно искренне.

Из стоянки оба племени двинулись одновременно, шли вместе ещё один дневной переход, затем, кланы кайна всё чаще стали отделяться от общей колоны и сворачивали на запад, к подножью Скалистых гор, в известные им и пригодные для зимовки места. В полдень четвёртого дня завернул и наш клан Коротких Шкур, но Голова Бизона сказал, что моё семейство проследует с ним дальше, и мы свернём в горы лишь на следующий день.

Ночь провели в лагере, сильно поредевшем после ухода кланов черноногих. После завтрака немного задержались, так как с остатками племени дальше не шли, а вместе с Жеребёнком отделили и согнали в отдельный табун своих лошадей. Большинство из них принадлежали жрецу, но он обошёл и осмотрел фактически каждую из них. Затем, взобравшись на высокую, тонконогую кобылу и заняв место в голове колонны, он поднял руку в жесте "внимание" и указал направление на поросшее лесом подножье гор.

Первая ночёвка была объявлена уже в горах, на небольшом лугу между скалами. Травы здесь было немного, но дед сказал, что на кормёжку нашего табуна вполне достаточно. Женщины приступили к устройству места отдыха и готовке пищи, а я уселся на валун у края карниза, и стал осматривать окрестности.

Честно говоря, увидеть то, что увидел, я ожидал, но не думал, что это произойдёт так быстро: справа от тропы вниз уходил склон, поросший крученной сосной, а ещё ниже — знакомое ущелье, в виде латинской буквы "S". Нет, именно здесь я никогда ранее не бывал, но готов поспорить, что если по склону спущусь вниз и на входе в ущелье под козырьком выступающей плиты разожгу костёр, то сверху потечёт ручеёк горячего свинца.

Глубокой осенью 1870 года моей предыдущей реальности в этом месте точно такое же действие произвёл некий траппер Кит Риган, который прятался от непогоды. Подумав, что нашёл свинцовую руду, но отбил кусок тяжеленного пятнистого камня и потащил за сто пятьдесят миль к ближайшей цивилизации — недалече открытому в 1866 году золотому прииску, и отдал в лабораторию. В камне действительно свинца было много, но больше всего обнаружилось серебра.

Повторюсь, в той жизни втайне очень надеялся на перенос сознания в прошлое, и для реализации целого ряда планов под названием: "если только получится", географию и геологию месторождений ценных ресурсов — природного газа, нефти, серебра, золота и алмазов планеты Земля, изучил досконально. За многие годы перетряс и накрепко отложил в памяти всю существовавшую в мире историческую информацию о том, кто, где, когда, как и при каких обстоятельствах их открыл. На экскурсии по этим местам потратил полтора миллиона долларов и четырнадцать лет пенсионной жизни, а снимки из космоса районов залегания ценных ресурсов и рельефов местности, мне часто снились по ночам. Без ложной скромности могу сказать, что к середине XXI века более информированного специалиста в этой области, чем я, не существовало.

Информация о месторождениях руд чёрных, цветных, тяжёлых и редкоземельных металлов попутно в голове тоже отложилась, но конкретно и скрупулезно я ею не занимался. К примеру, точно знаю, что при разработке золотой жилы здесь же рядом, за перевалом, были найдены солидные залежи медно-цинковой руды, которую добывали промышленным способом лет сто семьдесят подряд, если не более, приблизительно столько же существовал и здешний серебряный рудник.

Мы проезжали по землям, которые в моей реальности назывались Монтана или Штат Сокровищ. Сколько здесь серебра даже мне неизвестно, так как до момента моей кончины в той жизни рудник всё ещё до конца не разработали. А сколько здесь поднято денег, даже боюсь предположить, но если назову сумму в несколько сотен миллиардов, то сильно не ошибусь.

С местным золотом ситуация более известна, в той истории его основная жила была выработана полностью в течение тридцати пяти лет. Благодаря тому, что сведения о золоте Территорий ещё не успели распространиться по миру, всякий сброд хлынуть сюда из Европы ещё не успел, и городок золотодобытчиков Елена основали люди жёсткие, но довольно сплочённые. К 1888 году в нём проживало 50 миллионеров! Это на душу населения больше, чем в любом крупном городе мира. Сколько миллионов заработал каждый из них, сказать не могу, но достоверно известно, что семья акционера Бенджамина Артура с 1866 года по 1901сумела приподняться на сорок три миллиона долларов. А это для начала XX века воистину огромные деньги.